Ссылка на структурные диспропорции российской экономики является часто используемым аргументом в объяснении причин резкого сокращения производства при радикальной либерализации экономики. Даже в официальных экономических программах данный аргумент констатируется как очевидный факт [56], в них говорится и о «невостребованности рынком» значительной части производимых товаров, о несоответствии структуры спроса и структуры предложения товаров, их низкой конкурентоспособности и пр. Между тем расчеты, проведенные Институтом народнохозяйственного прогнозирования РАН, этого не подтверждают: даже без каких-либо принципиальных нововведений по реформированию экономики в 1991–1994 гг. спад производства не превысил бы 1–4% в год [57].

Серьезные структурные диспропорции, образовавшиеся в годы директивного управления народным хозяйством и затрудняющие экономическое развитие страны, несомненно, существуют. Они не сводятся, однако, к дисбалансу спроса и предложения или к проблеме низкой конкурентоспособности отечественной продукции по сравнению с импортными аналогами, а коренятся в закономерностях воспроизводства технологической и институциональной структуры директивно управляемой экономики, в результате чего возникла ее технологическая многоукладность и нарастающее технологическое отставание. В отличие от рыночной экономики, где замещение технологических укладов сопровождается перераспределением ресурсов из воспроизводственных контуров старого технологического уклада в расширение нового, модернизацией производственного потенциала на новой технологической основе, в директивно управляемой экономике становление новых технологических укладов происходило при сохранявшемся воспроизводстве предыдущих, которое обеспечивалось соответствующими производственно-ведомственными системами. В результате сложилась специфическая ситуация воспроизводящейся технологической многоукладности народного хозяйства, которая влекла за собой нарастание технологических диспропорций, замедление прогрессивных технологических сдвигов и общих темпов роста экономики [54].

Технологическая многоукладность была характерна еще для дореволюционной России, где она сложилась в ходе сверхбыстрой индустриализации страны в конце прошлого – начале нынешнего века [58]. Последовавшая в 30-е годы реиндустриализация страны была организована на основе главным образом технологий третьего технологического уклада, который к тому времени уже достиг пределов роста в развитых странах. Быстрое расширение производств четвертого технологического уклада началось лишь в начале 40-х годов в связи с необходимостью подъема оборонной промышленности. Однако восстановление народного хозяйства после войны вновь было ориентировано на воспроизводство прежней технологической структуры. Только с конца 50-х годов была продолжена линия на становление четвертого технологического уклада путем реализации ряда программ химизации народного хозяйства. Становление пятого (современного) технологического уклада началось в СССР практически одновременно с развитыми капиталистическими странами.

Однако развитие составляющих его производств происходило при продолжающемся расширенном воспроизводстве четвертого и третьего технологических укладов и было ориентировано в основном на потребности военно-промышленного комплекса. Связанность большей части ресурсов в расширяющихся контурах третьего и четвертого технологических укладов сдерживала развитие пятого. Его расширение происходило в пределах централизованного распределения приростов экономических ресурсов крайне медленно по сравнению с развитыми странами, ограничиваясь, главным образом, военно-промышленным комплексом. Накопление структурных диспропорций, обусловленных воспроизводящейся технологической многоукладностью народного хозяйства, предопределило замедление экономического роста СССР и стагнацию уровня жизни в 80-е годы.

Для преодоления этих тенденций было предпринято несколько попыток реформирования системы управления экономикой страны. Однако устойчивость производственно-ведомственных структур обеспечивала продолжение инерционного распределения ресурсов по воспроизводственным контурам сложившихся технологических укладов и блокировала попытки структурной перестройки экономики. Это во многом обусловило радикализацию экономической реформы в 1991–1992 гг. Сопровождавшая этот переход переориентация экономической реформы на политические цели затмила проблемы структурной перестройки экономики. При либерализации экономики, в отсутствие сложившихся точек экономического равновесия и каких-либо направляющих воздействий со стороны государства, произошло спонтанное разрушение воспроизводственных контуров всех существовавших технологических укладов, сопровождавшееся распадом составлявших их технологических цепочек и сложившихся кооперационных связей.

Начиная с 1992 г. наблюдается резкий перелом тенденции постепенного роста четвертого технологического уклада и обвальный спад показателей его развития. С 1990 г. по 1994 г. по уровню развития четвертого технологического уклада российская экономика «скатилась» до уровня 1974 г. (т. е. на 20 лет). По другим оценкам [59], доля продукции четвертого технологического уклада уменьшилась в 1990–1995 гг. в производстве промышленных товаров для населения с 52 до 42%, в аграрном комплексе – с 38 до 27%, в строительстве – с 50 до 42%, на транспорте – с 62 до 58%. Резко увеличилось отставание в развитии пятого технологического уклада. Как видно по траектории его роста, если в 1990 г. уровень развития производств пятого технологического уклада в России был намного выше, чем в среднем в СССР, то в 1995 г. он опустился до уровня СССР в 1990 г. По другим оценкам [59], с 1990 г. по 1995 г. доля продукции пятого технологического уклада в валовом выпуске промышленной продукции упала в 3 раза (с 6 до 2%). К концу этого периода в машиностроении она составляла лишь 8% против 20% в начале, а в производстве промышленных товаров для населения – лишь 1 % против 4%. Снижение за это время относительного веса производств пятого технологического уклада в структуре экономики эквивалентно пятнадцатилетнему откату назад.

Многократно возросло отставание от развитых стран, которые за последние пять лет совершили стремительный рывок в уровне развития пятого технологического уклада, провели на этой основе модернизацию экономики. О степени отставания России по уровню развития человеческого фактора от требований пятого технологического уклада свидетельствует огромный разрыв в удельных затратах на здравоохранение и образование между Россией и США. В здравоохранении такой разрыв достиг к 1995 г. 17 раз, в образовании – 7,7 раза. Государство не в состоянии обеспечить нормальный уровень воспроизводства человеческого потенциала, что делает невозможным устойчивое развитие в будущем. В этом же направлении действует продолжающаяся «утечка умов», которая выражается в отъезде нескольких десятков тысяч ученых и специалистов в год, нанося стране экономический ущерб, согласно оценкам по методике ООН, около 50 мрлд. долл.

Наблюдаемые в России тенденции массового обесцененвания человеческого капитала и деградации человеческого потенциала подрывают главный источник научно-технического прогресса, а значит, и современного социально-экономического развития – интеллект и созидательную творческую активность людей. Эти тенденции противоположны глобальному процессу повышения уровня образования населения, роли творческого интеллектуального труда, формирования отношений социального партнерства и сотрудничества, который неразрывно связан с происходящими технологическими изменениями. Их закрепление повлечет за собой дальнейшее резкое снижение конкурентоспособности и утрату возможностей самостоятельного развития российской экономики, которая не сможет обеспечить необходимый для современного и новейшего технологических укладов уровень производительности труда, образования людей, качества жизни.

Технологические сдвиги в экономике России в 1991–1998 гг. приобрели явно регрессивный характер, что за прошедшие шесть лет привело к быстрой деградации ее технологической структуры. При этом наиболее серьезный регресс охватил самые современные производства и выразился в «откате» страны по уровню их развития на 10–25 лет. Большинство производств готовой продукции, замыкающих воспроизводственный контур пятого технологического уклада, практически свернуто – их сокращение намного превышает спад производства других видов готовой продукции, произошло практически полное их вытеснение с внутреннего рынка импортными аналогами. Стремительное разрушение производств современного технологического уклада означает разрушение технологической основы устойчивого экономического роста и делает весьма затруднительным выход экономики из глубокой депрессии.

Из теории известно, что экономический кризис и депрессия преодолеваются внедрением новых технологий, создающих новые производственные возможности, освоение которых обеспечивает переход к экономическому росту. Как правило, сокращение экономической активности в ходе структурного кризиса не приводит к свертыванию прогрессивных производств нового технологического уклада, имеющих высокий потенциал роста и способных стать локомотивами будущего экономического развития страны. В условиях общего экономического спада обычно наблюдается рост производства принципиально новых товаров, подъем инвестиционной и инновационной активности в перспективных направлениях. Происходит переток капитала из устаревших производств в новые, так как продолжение инвестиций в сложившихся направлениях оказывается более рискованным, чем инвестиции в нововведения [60]. При нормальном течении экономический кризис оживляющим образом влияет на технологическую и производственную структуру народного хозяйства, выбраковывая устаревшие и неэффективные производства, устраняя диспропорции и расчищая почву для экономического роста на современной технологической основе. Нынешнее состояние российской экономики отличается от классической депрессии, которая характеризуется повышенной инновационной активностью и «созидательным разрушением» [61] сложившейся технологической структуры, ее модернизацией на основе расширения нового технологического уклада и за счет этого – повышением эффективности и расширением разнообразия производства, что создает новые возможности для экономического роста.

В России же, наоборот, спад производства в высокотехнологичных отраслях оказался намного больше среднего по промышленности. При этом наблюдается аномальная тенденция: темпы спада производства возрастают с повышением технического уровня отрасли. Более чем в 8 раз сократились расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР), составляя сегодня всего 0,7% ВВП. Резко снизилась инновационная активность предприятий. Если в конце 80-х годов доля промышленных предприятий, ведущих разработку и внедрение нововведений в СССР, составляла около 70%, то в 1992–1996 гг. она снизилась до 22,4 (в развитых странах эта доля обычно превышает 70%) [62]. Существенно упали показатели общей эффективности экономики: производительность труда снизилась на треть, на эту же величину увеличилась энергоемкость производства.

Современная депрессия российской экономики – явная патология, характеризующаяся хаотическим распадом экономической системы, ее деградацией и упадком. Дезинтеграция российской экономики и распад некогда целостных воспроизводственных контуров на автономные элементы, частично встроившиеся во внешние воспроизводственные контуры, имеют негативные долгосрочные последствия. Утрата воспроизводственной целостности, разрушение основных элементов научно-промышленного потенциала, резкое сокращение масштабов научных исследований и разработок, доминирование в экономике внешних по отношению к ней воспроизводственных контуров означают не только потерю экономической самостоятельности, но и исчезновение внутренних источников устойчивого экономического роста, делают экономику уязвимой от состояния конъюнктуры мирового рынка и накладывают серьезные внешние ограничения на ее развитие.

Как показано выше, с реализуемой макроэкономической политикой связано формирование труднопреодолимых барьеров на пути подъема инвестиционной активности и экономического роста, обусловленных дезинтеграцией экономики, несоответствием структуры экономических оценок структуре производственно-технологической системы. Ее продолжение означает закрепление сложившихся тенденций ухудшения финансового положения производственной сферы, сокращения производства и инвестиций, закритического состояния экономической безопасности страны. Сохранение крайне низкого уровня производственных инвестиций приведет к неизбежному ускорению процессов деградации производственного потенциала страны, дальнейшего старения основных фондов, износ которых в промышленности уже составляет около 50%.

Наиболее тяжелое положение складывается в основных отраслях, определяющих инвестиционный потенциал экономики: в машиностроении (износ более 50%), в химической промышленности (60%) и промышленности стройматериалов, где произошло 10-кратное снижение инвестиций к уровню 1991 г. [63]. Столь серьезное отставание в обновлении производственного потенциала в условиях структурных диспропорций делает невозможным формирование целостных воспроизводственных структур современного технологического уклада.

Относительно устойчиво будут развиваться те производственно-технологические структуры, которые окажутся встроенными во внешние воспроизводственные контуры либо в качестве источников сырья, материало– и энергоемких полуфабрикатов, либо в качестве конечных элементов глобальных воспроизводственных контуров, обслуживающих потребление импортируемой готовой продукции. О вероятной структуре нового состояния равновесия российской экономики можо судить по нынешней структуре капитальных вложений, в которой почти 2/3 всех инвестиций в промышленность приходится на топливно-энергетический комплекс [64]. Существующие тенденции дезинтеграции экономики и поглощения ее остающихся элементов внешними воспроизводственными контурами позволяют предположить следующие структурные характеристики будущей российской экономики.

Наибольший вес будут иметь экспортно-ориентированные отрасли топливно-энергетического и химико-металлургического комплексов (прежде всего, газовая промышленность и цветная металлургия), сфера услуг (прежде всего, торговля импортными товарами, обслуживание валютных операций, финансовых рынков). Из ориентированных на внутренний рынок отраслей обрабатывающей промышленности умеренно развитыми останутся отрасли пищевой, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности, резко уменьшится машиностроение, которое в основном локализуется в оборонной промышленности и отдельных отраслях машиностроения, работающих с импортными комплектующими. Наукоемкая промышленность, за исключением отдельных конкурентоспособных сегодня отраслей (атомная промышленность, ракетостроение), в основном, лишится места на рынке и прекратит существование.

Как было показано во второй части книги, такая структура экономики обрекает страну на глубокую внешнюю зависимость и неэквивалентный внешнеэкономический обмен, при котором в оплату интеллектуальной ренты, содержащейся в цене поступающих по импорту готовых изделий, идет экспорт невозобновляемых природных ресурсов. В результате образующаяся в российской экономике природная рента используется для финансирования научно-технического прогресса и экономического роста за рубежом.

Моделирование тенденций эволюции экономики России показывает, что она стремится к состоянию, которое может быть определено как состояние необратимой экономической дезинтеграции, характеризуемое включением элементов сохранившихся производственно-технических систем во внешние воспроизводственные контуры, свертыванием от 1/2 до 2/3 имеющегося научно-производственного потенциала, высвобождением до 1/3 численности занятых, установлением внешнего контроля над наиболее ценными запасами природных ресурсов, утратой основных внутренних факторов современного экономического роста и способности к самостоятельному устойчивому развитию.

Депрессивное состояние экономики создает серьезную угрозу геополитическому положению России. Как уже говорилось, в результате произошедшего спада российская экономика по объему валового продукта в 10 раз уступает США, в 5 раз – Японии и Китаю, почти в 3 раза – Германии, оказавшись отброшенной во вторую десятку государств современного мира [65]. Это касается абсолютных масштабов экономики. По объему производства на душу населения Россия оказалась в одном ряду с Таиландом, Колумбией, слаборазвитыми государствами Южной и Северной Африки. Едва ли при таком уровне экономической активности удастся поддерживать приемлемый уровень государственных расходов, необходимых для обеспечения социальной защиты, национальной безопасности, единого экономического пространства, научно-технического прогресса. Растущее несоответствие между сужающейся доходной базой бюджета и минимально необходимыми государственными расходами ведет к обострению бюджетного кризиса, возможности смягчения которого в рамках проводимой экономической политики исчерпаны.

Выше было показано, что дальнейшее использование государственных займов на внутреннем рынке затруднено уже накопленной пирамидой государственного долга, втянувшей практически все свободные кредитные ресурсы. Дополнительные займы на внешнем рынке затруднены низким доверием инвесторов к платежеспособности российского правительства и рекордной величиной уже накопленного внешнего долга. Крах вышедшей за пределы устойчивости финансовой пирамиды государственных краткосрочных обязательств надолго опустил кредитный рейтинг России до «африканского» уровня. В этой ситуации для привлечения новых займов в целях смягчения бюджетного кризиса потребуются дополнительные гарантии. Пожалуй, единственной оставшейся в распоряжении государства формой их обеспечения являются права на использование месторождений природных ресурсов.

И без того кризисное экономическое и финансовое состояние страны резко ухудшилось после неуклюжих и запоздалых решений правительства и Центрального банка о принудительной реструктуризации государственных обязательств, временном прекращении возврата полученных из-за рубежа ссуд. Недостатком последовавших после коллапса финансовой системы 17 августа 1998 г. антикризисных мероприятий была их бессистемность, что резко снижало действенность вынужденных мер по предотвращению оттока капитала и усилило вероятность дальнейшего углубления кризиса. В частности, остались не перекрытыми такие широко используемые каналы бегства капитала, как тезаврация сбережений в долларах, накопление денег на валютных счетах предприятий, неперечисление валютной выручки от экспорта. Фактически своими действиями по рекламе стабильности валютообменных операций на внутреннем рынке Центральный банк спровоцировал резкое усиление тенденций долларизации экономики, что еще более усиливает давление на рубль и ведет к его дальнейшей девальвации и росту цен. Вследствие роста цен, при отказе правительства и работодателей индексировать зарплату, а также быстрого роста задолженности по зарплате усиливается социальная напряженность, нарастают политические конфликты.

Ситуация будет усугубляться неспособностью ставших неплатежеспособными банков вернуть вклады населению. Обычно в такой ситуации под давлением массовых выступлений протестующего населения власти вынуждены принимать одно из следующих решений: 1) включить печатный станок 2) перейти к репрессиям против доведенного до отчаяния населения, 3) осуществить быстрый поворот к мобилизационной экономике.

Первое решение в условиях саморазрушения финансовой системы вслед за временным облегчением вскоре повлечет за собой быструю раскрутку самоусиливающихся механизмов гиперинфляции, дальнейшее нарастание хаоса и дезорганизации производства, углубление социально-экономического кризиса, переходящего в катастрофу.

Второе решение вследствие низкого авторитета и слабой легитимности федерального правительства натолкнется на сопротивление региональных властей и вызовет резкое обострение сепаратистских тенденций, чреватых разрушением единого государства. И в первом, и во втором случае события будут разворачиваться по «индонезийскому сценарию», и очень скоро страна столкнется с резким обострением социально-экономического кризиса, чреватым очередной общенациональной катастрофой.

Остается только одно приемлемое решение – третье – переход к мобилизационной экономической политике. Ее основные элементы:

– мобилизация всех источников бюджетных доходов неналогового характера (декоммерциализация Центрального банка, перевод его на сметное финансирование и перечисление всей его прибыли в бюджет; введение госмонополии на экспорт природного газа, импорт алкоголя и сигарет; увеличение рентных платежей с использования месторождений природных ресурсов; повышение эффективности управления госсобственностью);

– централизация валютных резервов страны, дедолларизация банковской системы, резкое ужесточение валютного регулирования и контроля;

– ужесточение контроля за ценообразованием и поставками в отраслях естественных монополий вплоть до их ренационализации;

– ориентация денежно-кредитной политики на поддержание производства с соответствующим регулированием ставок процента и денежных потоков;

– решительное подавление организованной преступности, очищение госаппарата от казнокрадов и лихоимцев;

– ренационализация предприятий-банкротов, необходимых для жизнеобеспечения страны;

– твердая защита законноприобретенных прав частной и государственной собственности и развитие конкуренции, жесткое пресечение организационных монополий в торговле, очистка товаропроводящей сети от криминала;

– принятие мер по защите внутреннего рынка и стимулированию конкурентоспособности отечественных товаропроизводителей;

– проведение активной промышленной, структурной и научно-технической политики.

Для осуществления мобилизационного варианта необходима политическая воля. Если же и на этот раз вместо необходимых антикризисных мер продолжится балансирование между интересами международного капитала и внутренней олигархии, то на следующем этапе углубления кризиса и нарастания хаоса правительству придется применять совсем радикальные меры: национализировать банки, естественные монополии и жизнеобеспечивающие предприятия, экономически «закрывать» страну, силой наводить порядок. При продолжении проводившейся экономической политики следует ожидать нарастания присущих ей тенденций сокращения производства, деградации его структуры, роста безработицы и обесценения человеческого капитала, обострения бюджетного и долгового кризиса.

На фоне экономического роста в мире и в странах – внешнеэкономических партнерах России, многие из которых устойчиво развиваются с темпом свыше 5% в год, происходящей интернационализации экономики и роста роли транснациональных корпораций, это приведет к глубокой внешнеэкономической зависимости России, доминированию иностранного капитала в российской экономике. Произойдет необратимая утрата основных внутренних факторов устойчивого экономического роста – интеллектуального и научно-производственного потенциала, адекватного требованиям современного технологического уклада. Неизбежная при сохранении сложившихся тенденций неплатежеспособность российского государства в этой ситуации с высокой вероятностью будет означать фактическую утрату национального суверенитета России как целостного государства, ее дезинтеграцию, установление контроля транснационального капитала над ее экономическим пространством, включая недра, и протектората заинтересованных иностранных держав и их международных организаций над ее регионами. Альтернативой этой политике является ориентация на активизацию конкурентных преимуществ российской экономики, создание необходимых предпосылок ее роста на основе распространения производств современного технологического уклада, характеризуемая ниже как «стратегия экономического роста».

3. Стратегия экономического роста