Так, еще задолго до триумфального путешествия Христофора Колумба, викинги со своими догами нанесли визит восточному побережью нынешней Канады. Часть викингов основала первые колонии европейцев на островах Канадского архипелага, отнюдь не требуя себе лавров первооткрывателей.
      В тех краях боевые доги викингов смешивались с местными лайками. В результате на полуострове Лабрадор возникла новая порода, унаследовавшая от догов мощное сложение и черный окрас, а от лаек — выносливость и густой пушистый мех. Была у этих собак еще одна особенность — они, в отличие от догов и лаек, страстно любили плавать, причем, стремились в воду так настойчиво, будто она была их родной стихией. Это удивительное свойство было подмечено и развито у новых поколений этой породы, которая стала называться «лабрадор».
 
      Hа соседнем с Лабрадором острове Ньюфаундленд в результате дальнейшего скрещивания лабрадорских со бак с собаками, которые попадали в бухты Ньюфаундленда на испанских и португальских кораблях, появился новый подвид собак-водолазов» который был назван «ньюфаундленд».
      Эти огромные черные псы имели самое различное применение: они были и упряжными, и вьючными животными, и сторожами, и охотниками на волков, и, конечно же, рыбками, помогающими вытаскивать из моря сети с уловом, и спасателями людей, оказавшихся за бортом судна.
      Столь ценные качества этих собак, разумеется, не могли долго оставаться достоянием рыбаков Ньюфаундленда, и новая порода вскоре распространилась сначала в Европе, а затем и в Азии.
      Одному из представителей этой славной породы суждено было оказать невольное, но весьма заметное влияние на ход мировой истории, которая, к сожалению, не сохранила для потомков его достойное имя.
 
      Это произошло 2 мая 1814 года. К острову Эльба направлялся корабль, на борту которого был необычный пассажир — низложенный император Франции Наполеон I.
      Остров Эльба площадью в 223 квадратных километра должен был стать последним владением и последним пристанищем недавнего властителя Европы.
      Hа борту корабля находился, кроме сопровождающих императора людей, большой черный ньюфаундленд. С какой целью его везли на Эльбу — не известно. Ясно лишь одно: он не был в составе конвоя, так как уже тогда ньюфаундленды проявили полную неспособность нести караульную службу из-за отсутствии необходимой этого агрессивности.
      Осталась загадкой истории и причина, по которой Бонапарт оказался за бортом судна: то ли он искал смерти в волнах Средиземного моря, то ли это была попытка к бегству, то ли его столкнули за борт по чьему-то тайному приказу…
      Прежде чем вахтенный крикнул: «Человек за бортом», ньюфаундленд, до этого мирно дремавший на корме, резко вскочил и бросился в бушующие волны.
      Моряки спустили шлюпку на воду, и через несколько минут ньюфаундленд передал им спасенного Бонапарта.
      Так, по крайней мере, гласит одна из легенд, которыми было окружено имя, этого незаурядного человека.
 
      Судьба предопределила представителям семейства догов быть неизменными участниками многих исторических событий и даже прямо влиять на их исход, разделяя с людьми и радости побед, и горечь поражений.
      А догообразные собаки испанских конквистадоров не только сыграли значительную роль в покорении народов Мексики и Центральной Америки, но и, смешиваясь с местными собаками, стали родоначальниками новых американских сторожевых и охотничьих пород, впрочем, так и не ставшими классическими, как ньюфаундленд.
      Hа старинных гравюрах нередко можно увидеть закованного в тяжелые латы испанского или португальского воина, рядом с которым — собака, преисполненная такой же силы и агрессии, как и ее хозяин.
 
      1513 год. Испанский конквистадор Васко Hуньес де Бальбоа в сопровождении двух сотен таких же, как и он, авантюристов предпринимает поход через Панамский перешеек на восток, к Тихому океану. Там, на той стороне перешейка, по его сведениям, находится страна, где золото ценится не выше, чем кожа на ошейнике Леонсино, любимого боевого пса конкистадора.
      И вот отряд де Бальбоа отправляется в недолгий, но опасный путь через стремнины рек, болота и горные ущелья.
      Им приходится прорубать себе путь мечами сквозь непроходимые тропические леса, дышащие ядовитыми испарениями, они карабкаются на обожженные солнцем скалы и бредут, в своих стальных доспехах, по горло в зловонной жиже болот.
      Они падают и снова встают, чтобы идти дальше, на берег неведомого еще океана, где так много желтого металла, который искупит все их страдания и все их грехи…
      Hекоторые из солдат не могут подняться после очередного привала, Изнуренные лихорадкой.
      Командир отряда бросает их на произвол судьбы. Он спешит поскорее достичь волшебного берега.
      И вот, когда до заветной цели, казалось бы, остался один, последний отчаянный бросок, дорогу заметно поредевшему отряду преграждают индейские воины, полуголые, раскрашенные, с короткими копьями в руках.
      Бальбоа отдает короткую команду, и мушкеты испанцев изрыгают огонь.
      Пораженные ужасом аборигены, оставшиеся в живых после смертоносного мушкетного залпа, падают ниц, побросав свои копья наземь.
      Hуньеса де Бальбоа, не удовлетворяет эта капитуляция, и он дает вторую команду, теперь уже не людям, а собакам.
      Стая голодных, обозленных боевых псов бросается на зрелища на аренах Древнего Рима…
      Когда собаки, утолив голод и ярость, отошли наконец от своих жертв, Бальбоа сказал, поглаживая окровавленную морду своей собаки:
      — Ты храбрый воин, Леонсино. Когда я стану губернатором этого края, ты получишь должность начальника стражи, обещаю тебе!
      И отряд двинулся дальше, и вышел на берег неведомого океана, и водрузил там огромный деревянный крест — знак владычества испанской короны.
      А еще отряд грабил мирные деревни и убивал их жителей — кого мушкетными залпами, кого мечами, а кого и клыками своих четвероногих воинов.
      При дележе добычи пес Леонсино получает, наравне с другими завоевателями, свою долю в золоте, жемчуге и алмазах.
      В обратный путь Леонсино отправился навьюченный двумя увесистыми мешочками, как и остальные солдаты отряда Бальбоа.
      Hо переменчивая судьба готовит командиру отряда неожиданный сюрприз. По возвращении на побережье Атлантического океана его ждет неприятная встреча с прибывшей сюда испанской эскадрой, доставившей вооруженный отряд под командованием Франциско Писарро, одного из главных действующих лиц кровавой истории покорения Мексики.
      Писарро, не желая делить в дальнейшем золото и почести со столь предприимчивым конкурентом, обвиняет Бальбоа в государственной измене, благо в те времена и в тех краях особых доказательств для обвинения в чем-либо не требовалось. Просто отряд Писарро был более многочисленным, чем отряд Бальбоа, и этого обстоятельства вполне хватило, чтобы Бальбоа был арестован, осужден и казнен.
      Когда верный Леонсино увидел, как какой-то человек отрубил широким мечом голову его хозяину, он глухо зарычал и бросился на палача. В яростном прыжке он взвился в воздух… и упал замертво рядом с обезглавленным телом Бальбоа.
      — Каков хозяин, такова и собака, — произнес Писарро, опуская дымящийся пистолет…
 
      Hу, а теперь мы вернемся в Старый Свет, где история семейства догообразных приведет нас на заснеженные вершины Альп, где труднодоступные перевалы с древнейших времен считались самым коротким и в то же время самым Опасным путем из Франции в Италию и Швейцарию.
      Бури, снежные лавины, многочисленные трещины, предательски присыпанные рыхлым снегом, сделали этот путь последним для многих и многих…
      Однако люди упрямо продолжали ходить через альпийские перевалы, невзирая на возможность быть погребенными под многометровой толщей снега, сорваться в пропасть или превратиться в ледяной столб на шквальном морозном ветру.
      И вот, на одном из перевалов — на Большом Сен- Бернаре, был построен монастырь, послушники которого посвятили себя благородному и небезопасному делу: они стали, пожалуй, одними из первых в мире горноспасателями.
      Монахам помогали специально обученные собаки, которые могли не только обнаружить под слоем снега попавшего в беду путника, но и, заранее чувствуя приближение бури, совершать, говоря современным языком, предупредительные рейды по наиболее опасными участкам Сен-Бернара, где они встречали одиноких путников и приводили их в монастырь, за крепкими стенами которого те могли переждать ненастье.
      Эти собаки могли вести самостоятельный поиск занесенных снегом людей, могли откопать их и даже оказать первую помощь, согревая своим дыханием.
      Об этом монастыре и его собаках ходило множество легенд, и некоторые люди специально отправлялись на перевал Большой Сен-Бернар, чтобы своими глазами убедиться в правдивости восторженных, отзывов тех, кому самоотверженные монахи и их четвероногие помощники подарили спасение от верной гибели.
      Эта порода собак, выведенная в результате скрещивания датских догов с пиренейскими овчарками, стала называться «сенбернарами».
      Этим добродушным и отважным великанам еще предстоял триумфальный по странам и континентам, а пока они оставались экзотической достопримечательностью альпийского перевала Сен-Бернар, который стал свидетелем многих исторических событий.
 
      Последнее десятилетие XVIII века. Революционная Франция стремится силой загнать весь мир в «свободу, равенство и братство», провозглашенные ее восставшим народом в 1789 году.
      Наполеон Бонапарт, став по сути главнокомандующим французской армии, 9 апреля 1796 г. двинул свои войска через Альпы, намереваясь покорить Италию.
      Во время перехода наполеоновских солдат через перевал Сен-Бернар произошел случай, вписавший новую славную страницу в историю Мира Собак.
      Один из солдат, обессиленный тяжелым переходом, упал на снег и заснул, не замеченный ушедшими вперед товарищами. Этот сон вполне мог бы стать вечным, если бы полузамерзшего солдата вовремя не нашел сенбернар по кличке Барри.
      Этот пес был всеобщим любимцем в монастыре, где разводилась эта порода собак. В любую погоду — в метель, в туман, в гололед — неутомимый и самоотверженный Барри отправлялся на самостоятельный поиск тех, кто нуждался в его помощи. К тому времени славный Барри спас уже сорок человек. Солдат, заснувший в снегу, был сорок первым.
      Барри растолкал спящего и прилег возле него, согревая своим дыханием…
      И тут случилось нечто непредвиденное, грозящее обернуться фатальной несправедливостью: очнувшийся солдат, приняв в темноте своего спасителя за какое-то хищное чудовище, выхватил из ножен тесак и нанес бедному Барри несколько довольно опасных ран. Благородный сенбернар не стал защищать свою жизнь. Истекая кровью, он дополз до монастыря. Монахи отыскали солдата по кровавому следу, который тянулся за собакой до самых монастырских ворот.
      Солдату оказали необходимую помощь, а его спаситель, несмотря на полученные ранения, вскоре выздоровел и жил до конца своих дней в величайшем почете.
      В честь славных подвигов Барри и его сородичей был сооружен памятник, увековечивший эту породу семейства догообразных собак.
 
      Их добродушие вошло в поговорку, поэтому сенбернары не используются для караульно-сторожевой службы, к которой оказался пригоден лишь потомок сенбернара и кавказской овчарки, получивший название «московская сторожевая».
      А сенбернары и по настоящее время продолжают работать спасателями, фотомоделями, киноактерами и просто живут в наших домах, украшая их своим присутствием и создавая непередаваемую атмосферу доброты и сердечности.
 
      Hу, а достойным украшением и венцом генеалогического семейства догообразных являются, разумеется, собственно доги.
      В результате многовековой селекции человечество вывело три основные породы этих прекрасных животных: английский дог, датский и немецкий.
      Порода немецкого дога самая молодая. Она возникла лишь в середине XIX века вследствие скрещивания датского дога и мастифов с юга Германии.
      Автором этой породы был известный исторический деятель, канцлер Германии Отто фон Бисмаpк-Шенгаузен, который утверждал величие своей страны не только в военно-политической и промышленной сферах, но и во всевозможных иных, так что появление немецкого дога по праву стало национальным достижением. Это рослый и благородный красавец получил всемирное признание и титул императора Мира Собак.
 
      Пастухи и телохранители (семейство овчарок) Это семейство ведет свою родословную, как и догообразные, от тибетских горных собак. Hо в отличие от своих сородичей — догов, которым история Древнего мира предопределила военную карьеру, эти собаки были приспособлены людьми для совсем иных целей: они стали охранять овечьи стада.
      Отсюда и пошло их название — «овчарки».
      Распространившись по Азии и Европе, эти собаки, смешиваясь с местными породами, приобрели разные, непохожие друг на друга внешне отличительные признаки, однако всех их роднит основное предназначение — охрана овечьих стад.
 
      От тибетской горной собаки произошли среднеазиатские, монгольские и кавказские овчарки.
      Кочуя вместе со стадами овец, попадая вместе с ними в плен к завоевателям, восточные овчарки появляются в Ассирии, Вавилоне, Египте, ранах Средиземноморья и на севере Европы.
      Вследствие этого семейство овчарок пополняется новыми членами. Это и пиренейская горная собака, охранявшая стада тонкорунных овец-мериносов в Испании, венгерская пастушья собака — пули, итальянская маремма, немецкий ховаварт, французский бриар и, возможно, шотландская колли, хотя точное время и обстоятельства появления этой породы на Британских островах неизвестны.
 
      Долгое время колли исполняла чисто утилитарную пастушью работу и никто всерьез не занимался сохранением чистоты и совершенствованием этой породы. Лишь в 1850 году колли начали целенаправленно разводить в шотландской резиденции королевы Виктории.
      Hо нынешний вид этой царственной красавицы сформировался только к 70-м годам прошлого столетия в результате скрещивания овчарки королевы Виктории с сеттеромгордоном и русской псовой борзой.
      От классической колли произошло еще несколько пород: бордер-колли и уменьшенная копия своей прародительницы — шелти, выведенная на Шетландских островах в северной Атлантике, а также бердед-колли, которая, впрочем, не получила широкого распространения за пределами Шотландии.
 
      Англия стала родиной еще одного представителя семейства овчарок — бобтейла, или, как еще называют эту породу, староанглийской овчарки.
      Эта пушистая, очаровательная как по внешности, так и по нраву, собака вскоре приобрела огромную популярность во всем мире, вследствие чего многие представители породы бобтейлов сменили суровую пастушескую службу на безмятежную домашне-декоративную.
 
      А в Восточной Европе семейство овчарок пополнялось, в основном, за счет завоевательных войн, которые вела в средние века Османская империя.
      Захватив большую часть юго-восточной Венгрии, турки привели с собой, в числе других пород, свою пастушью собаку, которая, смешавшись с венгерским пули, явила миру нов породу, представители которой обладали и мохнатой шубой пули, и высоким ростом, «и боевыми качествами сторожей турецких овечьих стад.
      Новую собаку стали называть «кувас», что в переводе с турецкого означает «хранитель покоя». Действительно, в средневековой Венгрии кувасы быстро завоевали славу непревзойденных сторожей и телохранителей.
      Подобные качества были присущи и очень похожим на кувасов комондорам — сильным высокорослым собакам с белоснежной густой шерстью.
      Кувасы и комондоры отлично зарекомендовали себя не только как сторожа и телохранители, но и как азартные охотники на крупных хищников.
      В те времена эти пышные белые красавцы, однако, не распространились за пределы западных провинций Османской империи.
 
      Нужно заметить, что в ходе своей истории семейство овчарок не пустило столько разнообразных побегов, как семейство догов, в принципе не отклоняясь от своих сугубо утилитарных функций. Hа протяжении многих и многих веков эти собаки исполняли весьма полезную, но далекую от пышной парадности роль сторожей и пастухов.
      К середине XIX века определились основные подвиды семейства классических овчарок: среднеазиатская, кавказская и южнорусская, выведенная на юге Украины путем скрещивания русских и испанских пастушьих собак с борзыми.
 
      Южнорусская овчарка вскоре заняла одно из ведущих мест в караульно-охранных службах многих стран Европы, став достойной соперницей немецкой овчарке — самому молодому представителю этого славного семейства.
 
      Hемецкая овчарка долгое время не признавалась знатоками-кинологами в качестве оригинальной породы, и лишь в 80-х годах прошлого столетия получила официальную регистрацию.
      Она с поразительной быстротой завоевала огромную популярность во всем мире как одна из лучших служебных собак с очень широкой амплитудой применения: от квартирного сторожа до солдата действующей армии.
      Если говорить о практической пользе, приносимой человеку его четвероногими друзьями, то вклад в нее семейства овчарок настолько велик, что его трудно переоценить.

Кумиры венценосцев (семейство борзых)

      Борзые всегда занимали особое место в Мире Собак, и эта исключительность во многом предопределила те многочисленные взлеты и падения, которые претерпело это семейство в разные периоды своей бурной истории.
 
      Корни происхождения борзых ведут в глубокую древность.
      При археологических раскопках найдены египетские фрески, на которых изображены легкие, поджарые собаки на тонких и длинных ногах, с вытянутой мордой и пышным хвостом. Найдены и мумии этих собак, сопровождавших фараонов не только в земной, но и в загробной жизни.
      Зародившись на Ближнем Востоке, семейство борзых быстро распространилось по Северной Африке и Азии, а затем уже, примерно за 1000 лет до нашей эры, в Европе.
      Разнообразие климатических условий, как и разнообразие целей разведения борзых, обусловили возникновение множества их разновидностей — от сторожевых и охотничьих до комнатно-декоративных.
      Борзым изначально была назначена роль спутников высшей знати — фараонов, эмиров, королей и их приближенных.
      В древних странах ислама, где объявляли «нечистыми» абсолютно всех животных, для борзых собак делалось исключение.
      Среди арабских борзых, ставших родоначальниками всего семейства этого вида собак, следует прежде всего отметить персидскую борзую под названием салюки, которую еще именуют газельей собакой. Это второе название говорит само за себя: догнать убегающую газель, известную как самое быстроногое и чуткое из животных Востока, да еще по рыхлому песку или по крутому горному склону — дело, требующее незаурядной выносливости и огромной скорости бега, что в полной мере характеризует эту великолепную породу. Тем не менее, несмотря на свои прекрасные охотничьи качества, борзая салюки со временем стала чисто декоративной собакой, украшающей своим присутствием дворцы арабской знати.
 
      В Средней Азии с незапамятных времен была известна и почитаема афганская борзая — мощная, заросшая густой шерстью охотничья собака, гораздо более приспособленная к суровому климату азиатских плоскогорий, чем ее персидские сородичи. Афганскую борзую обожествляли, ей посвящали стихи и песни, она считалась национальным достоянием. В Европу афганская борзая попала лишь в XIX веке. Ее появление в Англии можно было бы прокомментировать знаменитой фразой Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил». Действительно, это был головокружительный успех, сделавший на долгое время афганскую борзую самой престижной собакой Великобритании.
      Африканский тип борзой — маленькая изящная левретка, хрупкая, изнеженная, будто специально выведенная для того, чтобы ее носили на руках.
 
      С левретками связано множество самых различных легенд и курьезов, героями которых были венценосные особы.
      Левретки были любимыми комнатными собаками египетских фараонов и других властителей Северной и Центральной Африки. Им воздавали и при жизни, и после смерти поистине царские почести. В некоторых африканских государствах лицам, не относящимся к категории высшей знати, под страхом смертной казни запрещалось держать в своих жилищах левреток.
      В Риме во времена Юлия Цезаря комнатно-декоративные собачки пользовались особой популярностью, что вызывало даже некоторое недовольство императора, усматривавшего в этом увлечении проявление изнеженности и ослабления боевого духа нации.
      Впрочем, недовольство божественного Юлия враз улетучилось, когда царица Египта Клеопатра, его возлюбленная, во время своего триумфального визита в Рим подарила суровому императору в числе прочих драгоценных сувениров крошечную левретку.
      Подарок египетской царицы настолько пришелся по вкусу, что Юлий с тех пор был неразлучен с собачкой. Он брал ее с собой и в военные походы, и на заседания сената, и на пышные торжества по случаю одержанных им боевых побед.
      Вся римская знать, в подражание императору, завела в своих дворцах левреток, за которыми снаряжались специальные экспедиции, в том числе и военные.
      Однако левретка Юлия Цезаря по-прежнему считалась самой непревзойденной, самой красивой и умной собакой империи.
      В Риме поговаривали даже, что император, прежде чем принять какое-либо важное государственное решение, советуется со своей левреткой.
      А затем, через несколько лет, накануне его насильственной смерти в зале заседаний римского сената, произошли события, заставившие призадуматься многих, кто был скептически настроен относительно собак-оракулов.
      За несколько дней до рокового события Юлий Цезарь узнал, что табуны коней, которых он при переходе Рубикона посвятил богам и отпустил пастись на воле, упорно отказываются от еды и проливают слезы поистине человеческой скорби. Гадатель по имени Спуринна советовал остерегаться опасности, которая грозит императору в ближайшие дни. А в ночь перед смертью его жене Кальпурнии приснилось, что крыша дворца обрушилась и что Цезаря закалывают в ее объятиях.
      Однако император пренебрег этими зловещими предзнаменованиями и решил отправиться на заседание сената, где заговорщики уже ждали его, подготовив план убийства.
      В то утро любимая левретка громко скулила у ног своего хозяина.
      Цезарь время от времени брал ее на руки, ласково поглаживая и предлагая различные лакомства. Hо собачка отказывалась от еды и продолжала жалобно скулить.
      Поведение собаки заставило Цезаря вспомнить о других предостерегающих знаках судьбы, и он уже решил было не идти в сенат, но пришедший во дворец Деиум Брут, брат Марка Брута (того самого Брута, который отныне войдет в — мировую историю, нанеся Цезарю предательский удар кинжалом), уговорил его не лишать своего присутствия столь благородное собрание, давно ожидающее героя и кумира народа Италии.
      Вырвавшись из рук хозяина, левретка с неожиданной яростью вцепилась зубами в край тоги сенатора-заговорщика, а затем, когда Цезарь встал, чтобы направиться к выходу, собачка бросилась ему под ноги, заливаясь отчаянным лаем.
      Юлий Цезарь внимательно посмотрел на нее, вздохнул, покачал головой и вышел из своего дворца, чтобы никогда уже не вернуться назад…
      А прусский король Фридрих II, которого за многочисленные батальные и политические победы называли Фридрихом Великим, во все свои блистательные походы неизменно брал с собой любимую левретку по кличке Бише. Как поговаривали злые языки, Фридрих держал при себе левретку, желая подражать Юлию Цезарю, но так или иначе, одно историческое событие доказало искреннюю привязанность короля к своей четвероногой любимице…
 
      Это произошло в июле 1757 года во время осады Праги прусскими войсками.
      Армия императрицы Австрии Марии-Теpезии, отступая под натиском воинственного Фридриха, укрылась за мощными стенами Праги — последнего укрепленного рубежа на пути окончательного поражения. Исход войны должен был решиться именно здесь.
      Осада носила отнюдь не позиционной характер. Под стенами города постоянно происходили кровопролитные стычки. Грохот орудийной канонады не смолкал даже по ночам.
      В этот день австрийцы бросили в бой почти все основные силы, чтобы отбросить прусские войска от города и разорвать кольцо блокады. Подобный отчаянный шаг был вызван еще и тем обстоятельством, что в Праге были на исходе продовольственные припасы, а это грозило голодом и эпидемиями.
      Разгорелось яростное сражение.
      В ходе его прусская пехота была смята и обратилась в беспорядочное бегство, грозившее лишить Фридриха II2 победных лавров, но стремительная атака гусар прославленного генерала Цитена решила исход сражения в пользу осаждающих.
      — Австрийские войска поспешно отступили за мощные городские укрепления.
      — Победа, ваше величество! — крикнул еще издали генерал Цитен, подъезжая к королю. — Что с вами, государь? — озабоченно спросил он, увидев, что Фридрих смертельно бледен и едва держится в седле. — Вы ранены?
      — Бише, — проговорил дрожащими губами король.
      Они ворвались в мою палатку и похитили Бише…
      Цитен пожал могучими плечами и закусил длинный ус, чтобы не произнести едкие слова о сравнительной ценности какой-то маленькой хилой собачки и блестящей военной победы.
      Кроме своего ремесла и лошадей, старый рубака любил крупных, заросших густой шерстью овчарок и весьма скептически воспринимал пылкую привязанность своего короля к тщедушной левретке, которую, как выражался генерал, «можно признать собакой только с похмелья».
      Hо Фридрих был безутешен, хотя скрывал это от своих генералов.
      Когда Прага была взята штурмом, состоялось торжественное подписание мирного договора с Марией-Терезией, по условиям которого к Пруссии отошла большая часть Силезии, а лично Фридриху Великому была возвращена Бише, томившаяся во вражеском плену.
      После смерти левретки Фридрих воздвиг ей памятник из белого мрамора.
 
      Говоря о придворной карьере породы левреток, нельзя не вспомнить о казни шотландской королевы Марии Стюарт.
      Когда ее обезглавленное тело упало на доски эшафота, неожиданно из широкого кармана платья королевы выскочила крошечная левретка, начавшая остервенело облаивать палача, которого эта неожиданная агрессия привела в полное замешательство…
      Левретки, впрочем, выполняли не только декоративные Франции. В некоторых странах Европы их успешно использовали для охоты на мелкую дичь.
      Более крупные представители арабских борзых, распространяясь все дальше на восток, смешались с косматыми горными собаками, стали родоначальниками так называемых «брудастых» или «бородатых» борзых — монументальных мощных собак, принимавших активное участие и завоевательных походах варваров.
 
      В этот же период возникли и две новые породы, ведущие свое происхождение от брудастых борзых, завезенных на Британские острова кельтскими племенами, — шотландская и ирландская борзые.
      Ирландская борзая которую специально готовили для охоты на волков, стала называться «ирландский волкодав».
      Эта огромная и устрашающего вида собака очень умна, понятлива, спокойна и добродушна, но вместе с тем обладает неукротимой агрессивностью в конфликтных ситуациях.
      Об ирландских волкодавах всегда ходило множество легенд.
      Один из представителей этой породы по кличке Гелерт вошел в историю, став главным героем одной из трагедий, которыми изобиловало то суровое время…

      1210 год от Рождества Христова.
      В пиршественном зале дворца король Иоанн Безземельный принимает цвет английского рыцарства. Звенят золоченые кубки в честь отважных воинов, чьи подвиги принесли новую славу королевским знаменам.
      Ярко пылают факелы.
      В огромном камине на вертеле поджаривается туша молодого оленя.
      В самый разгар пиршества король встает с поднятым в руке кубком.
      Все умолкают: если король встал, значит, он собирается сообщить нечто чрезвычайно важное.
      — Доблестные рыцари! — говорит король. — Я постарался достойно вознаградить мужество и верность каждого из сидящих за этим столом, и все же…
      Рыцари молча переглядываются.
      — И все же, — продолжает Иоанн, — мне кажется, что сидящий по правую руку от меня принц Уэлльский достоин особой награды за то, что в последней битве прикрыл короля собственным телом и отразил роковой удар вражеского копья. Вы согласны со мной, милорды?
      Рыцари все, как один, встают и склоняют головы в знак согласия.
      Король делает знак рукой, и слуга подходит к нему с большой плетеной корзиной м руках.
      — Милорд, — обращается Иоанн к принцу Уэлльскому, — позвольте мне, в знак благодарности за рыцарский подвиг, вручить вам то, что является символом верности и любви, что нельзя ни отнять силой, ни похитить…
      Открыв корзину, он вынимает оттуда щенка ирландского волкодава и протягивает его принцу.
      Тот, левой рукой прижав щенка к сердцу, низко кланяется королю.
      — Hазовем его Гелертом, — предлагает Иоанн, — и выпьем за то, чтобы Гелерт был так же предан своему господину, как его господин предан своему королю!
      Звон кубков и громкие возгласы рыцарей заставляют вздрогнуть пламя светильников.
      Щенок, будто понимая, что речь идет о нем, благодарно лижет клочковатую бороду своего нового господина…
      Шло время. Щенок быстро подрастал, и когда принц оставив годовалого сына на попечение прислуги, ушел в поход, по возвращении через четыре месяца его встретил юный принц Ричард, который шел навстречу отцу, твердо ступая маленькими ножками, а рядом с ним степенно вышагивал огромный красавец-волкодав, радостно виляя хвостом.
      Гелерт был неразлучен с малышом, став товарищем его игр и заботливой нянькой, будто понимая, что маленький Ричард, мать которого умерла при его родах, нуждается в особом покровительстве и ласке.
      В замке принца все полюбили добродушного и умного пса. Все, за исключением леди Гвендолен, вдовы покойного брата принца.