Железный Глаз заставил себя улыбнуться, показывая на молодого воина, проезжавшего на гнедой лошади по площади.
      — Если бы ты попросила его, например, он бы перерезал тебе горло за такое оскорбление.
      Глаза десантницы расширились.
      — Хм, я не знала. Но, что ни говори, эти штуки стоят трехмесячного заработка.
      Железный Глаз погладил подбородок.
      — Для нас они стоят всей жизни. — Он помолчал. — Но почему они так важны для Патруля?
      Глаза десантницы зажглись.
      — Разрази меня гром, приятель, это значит, что ты настоящий воин! Знаешь, а не просто…
      — Я, кажется, понимаю, — кивнул Железный Глаз, заложив руки за спину и раскапывая ногой землю. «Они думают, что можно купить честь? Что за люди?»
      — Задумайся, рядовой. Ты бы продала свою душу? Или тело? А свою честность? Достоинство?
      — Э-э… нет. То есть, конечно нет! Человек не может это продать, это…
      — Точно так же романам не может продать трофей — по той же самой причине. Понимаешь? — Железный Глаз встретился со смущенными глазами молодой женщины.
      Десантница облизала губы и нахмурилась.
      — А, кажется да. — Она обернулась к ШТ. — Э-э, послушай, мы не могли бы и подумать, что вы, ребята, так к этому относитесь.
      Железный Глаз хмуро улыбнулся ей.
      — Именно так.
      Десантница уставилась в землю, еще больше нахмурившись.
      — Ну а, э-э, послушай, за что бы ты отдал свое ружье?
      Железный Глаз засмеялся. Он указал мускулистой рукой вдаль:
      — Видишь то низкое здание? То, из которого с одной стороны валит дым. Они делают ружья.
      Неожиданная идея осенила его. Он задумчиво оглядел десантницу.
      — Но тебе лучше поторопиться.
      — Почему это? — Огонек в ее глазах заинтриговал его. Она была красивой женщиной, хорошо сложенной, привлекательной.
      Железный Глаз пожал плечами.
      — Ну, прежде всего, нужно все делать быстро. Скоро эта идея придет в голову не только тебе, и все бросятся делать заказы. Нужно расплачиваться продовольствием, снаряжением, голографиями, чем-то, что оружейник сможет поменять у других романанов. Мы не берем кредитки. Они бессмысленны. Но спешить следует все-таки не из-за этого.
      Женщина кивала, так как была явно уже знакома с бартером.
      — Так к чему вся эта спешка?
      Железный Глаз беспомощно взмахнул руками.
      — Ну, ты, наверное, знаешь, что Директорат считает, что он с нами рискует. Вполне возможно, что Скор Робинсон прикажет «Пуле» уничтожить всю планету. А твое ружье так и не будет изготовлено. И тогда не будет ни романанов, ни трофеев — ничего.
      У рядового отвисла челюсть.
      — Да, что такое может случиться, а? — она была обеспокоена.
      — А как ты и остальные десантники к этому относитесь? Без нас вы опять будете умирать со скуки, патрулируя звезды, правильно? — сочувственно спросил Железный Глаз.
      Молодая женщина кивнула.
      — Похоже на то, — она была не особенно счастлива от такой перспективы. — Ты хочешь сказать, что мы будем разъезжать и просто убивать ваших людей?
      Железный Глаз покачал головой.
      — Судя по тому, что мне говорил полковник, нет. Он отзовет вас и сделает это из космоса. Он говорит, что корабль может уничтожить всю планету оттуда, без излишней траты времени.
      — Да, «Пуля» может превратить всю эту планету в пепел. Тогда никаких ружей и трофеев, да?
      — Нет, — в голосе Железного Глаза слышалась категоричность. — Эти люди, — он показал на стариков, сидящих на солнце, женщину, скребущую шкуру, шалящих детей, — погибнут в лиловом огне ваших бластеров. — Железный Глаз вскинул голову: — Неужели Директорат так боится наших ружей?
      От его последних слов десантница начала смеяться, но спохватилась.
      — Хм, знаешь, я не… Черт, это будет не совсем правильно, да? — ее темные глаза испытующе смотрели на Джона Смита Железный Глаз.
      С торжественной серьезностью Железный Глаз ответил:
      — Это будет зависеть от твоей чести, чести воина, разве не так? Как можно гордиться трофеями от сожженных женщин и маленьких детей?
      — Нельзя, — твердо ответила она.
      Железный Глаз кивнул.
      — Тогда я предлагаю тебе собрать своих товарищей-воинов — вам понадобится переводящее устройство — и пойти к народу. Сядьте и послушайте его. Поговорите с ними о чести и узнайте, кто они, прежде чем Скор Робинсон прикажет их сжечь. Может, вы окажетесь единственными людьми, узнавшими романанов. Вы будете единственными, кто пронесет память о нас человечеству. Послушайте рассказы о…
      — Эй, подожди-ка. — Лицо женщины воодушевилось: — Я хочу сказать, что, ты думаешь, что они так просто впустят нас в свои дома, чтобы сесть и побеседовать?
      Железный Глаз кивнул, его губы тронула теплая улыбка.
      — Конечно пустят. Они встретят вас с распростертыми объятиями. Только относитесь к ним с уважением и достоинством воина. Помните, мы люди, которые любят, живут и чувствуют точно так же, как и вы. Скажите им, что хотите узнать их. Но самое главное, скажите, что вас послал Паук.
 
 
      — Да, черт возьми! Я одобрил передачу, — Ри поджал губы и злобно уставился на Антонию Рири прищуренными глазами. — Доктору Добра были нужны компьютеры и ресурсы для туземцев — я дал добро!
      — Оборудование романанам, Дэймен? Поддержка и содействие врагу? В этот раз вы слишком далеко зашли! — Она хлопнула по белому дюралевому столу. В ее карих глазах тлел огонек. — Я отправила рапорт Скору Робинсону.
      Дэймен Ри коварно улыбнулся.
      — Я знал, что вы это сделаете, майор.
      Ее вытянутое лицо напряглось, вокруг слишком тонкого рта залегли гневные складки.
      — В таком случае, Дэймен, я считаю, что ваши дни как командира «Пули» сочтены. В самых фантастических снах я не могла бы даже вообразить, чтобы предоставление ресурсов людям в запретной зоне, которые угрожают безопасности, могло упрочить ваше положение.
      Дэймен пожал плечами и сказал:
      — Может, вы и правы, Антония. В то же время я уже получил личное одобрение директора на передачу материалов романанам. На самом деле он…
      — Вы что? — она вскочила на ноги, покраснев от злости.
      Ри жестом попытался успокоить ее.
      — Сядьте, Антония. Полно, садитесь. Ну вот, так то лучше. — Ри потянулся за своим кофе, давая ей время прийти в себя. Дэймен улыбнулся: — Конечно, он одобрил это. Директорат хочет понять возможности романанов. Мы разработали целую серию экспериментов, чтобы узнать их способности, как скоро они смогут научиться пользоваться связью…
      — Что вы сделали? — голос Рири дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Вы не имеете права подвергать цензуре мои рапорты!
      — Я этого не делал.
      — Но ваши шпионы доложили вам о том, что я послала их! — злобно прошипела она.
      — Антония, вы всем хороши, — Ри сохранял свой деловой тон, — но вам еще нужно кое-что узнать о политике и командовании — без этого вы не сможете занять мою должность.
      — Не играйте словами, Дэймен, — перебила она язвительным голосом.
      Улыбка на его лице погасла.
      — Я не играю, Антония. Я говорю вполне серьезно. Вы не готовы для того, чтобы стать командиром. Вы не усвоили самого главного, чтобы занимать эту должность.
      Она фыркнула и вскинула подбородок.
      — И что же это?
      — Лояльность, Антония, — он вертел кофейную чашку, рассеянно рассматривая ее. — Видите ли, Патруль нашими усилиями превратился в бардак. Мы больше не одна команда. Знаете, когда есть мы и есть они… Мы превратили это в «мы против нас». В результате…
      — Я не нуждаюсь в вашем морализаторстве, Дэймен! — На ее руках вздулись мускулы. — Существует реальность, полковник. Вы там, внизу, заразились от этих утонувших в крови дикарей! Какое отношение туманный идеализм имеет к нам? Сила — вот альфа и омега Патруля. Бросьте, Дэймен. Живите в настоящем!
      Ри горько засмеялся.
      — Заразился? От романанов? Вы шутите, майор! — Он покачал головой. — Нет, я живу в настоящем. Я думаю о том, как вы настраиваете своих людей сжигать романанов. Плохо сработано. Вы опередили события. Более того, это сыграло мне на руку, когда дело дошло до умиротворения…
      — Вы все еще не можете победить в…
      — А вы выдали себя, — продолжал он. — Видите ли, я принял контрмеры. Поэтому я смог перехватить ваш рапорт, прежде чем он дошел до Робинсона. После этого я позаботился о том, чтобы расстроить ваши планы и ослабить лояльность ваших людей. Не то, чтобы мне было нечем заняться, но…
      — Вы… ублюдок! — она пожирала его глазами. — Вы еще не выиграли!
      — Нет еще, — он вскинул голову. — Но теперь мои глаза раскрылись. Вы понимаете, насколько мы уязвимы? Я до сих пор не подумал о последствиях этого для существования Патруля. Задумайтесь над этим, Антония. Если вас это не пугает, то у вас еще меньше ума, чем я думал.
      Она непонимающе уставилась на него.
      — Выражайтесь яснее, Дэймен.
      Его губы скривились.
      — Здесь мы впервые оказались лицом к лицу с людьми, нам неподвластными. Потенциальными противниками. С этим мы оба согласны. И как раз сейчас, в первый раз за сотни лет, когда нам брошен вызов, мы используем эту возможность, чтобы разъединиться. Вы, майор Патруля, выбрали подходящий момент, чтобы ослабить меня. Как это характеризует нашу систему? О нашей способности защитить…
      —  От полуголых дикарей?— фыркнула она. — О Дэймен, как вы нелепы!
      Он посмотрел на нее. Она напряженно думала, но не над его словами, а над тем, в чем его можно было бы еще обвинить.
      «Во что мы превратились? Неужели мы все такие, как Антония?» Он почувствовал изжогу. Ему вспомнился романан Железный Глаз, спокойный, уверенный в себе, всегда гордый собой и тем, что из себя представляет. В это самое время Железный Глаз там, внизу, используя свой авторитет воина, пытался удержать романанов от нападений на ШТ голыми руками, бедняга. А Антония пытается перегрызть горло своему товарищу, и ей наплевать на последствия.
      — Можете идти, Антония. Оставьте меня, — он сделал движение рукой. Она поднялась и решительно вышла. Изжога переполняла его, вызывая горечь во рту.
      «Мы как гадюки в гнезде, кусающие друг друга. Когда-то Патруль обладал гордостью, выучкой, преданностью. Сейчас же мы все прогнили — сосем кровь друг из друга. Так не может продолжаться!»
 
 
      Паря в вечной голубой дымке над пультом управления Gi-сетью, директор Скор Робинсон опять обратился объединенными силами своего мозга к проблеме романанов. Его занимал последний отчет Дэймена Ри.
      Романаны, по-видимому, хорошо адаптируются к контролю Патруля. Он изучил отчет Литы Добра о программе аккультурации, отметив пониженные способности романанов к обращению с компьютером. У всех взрослых мужчин? Неудивительно, ведь подлинная совместимость с компьютером возникает только от сращивания мозга и компьютерного модуля.
      «У вас есть последняя информация о романанах?» — запросил Навтов.
      «Я как раз изучаю ее. Есть ли способ наставить этих людей на путь истинный? Может быть, лишить их способности к предсказанию? Разрушить их религию и военные поведенческие модели?»
      Ответ Навтова был однозначным: — «Я считаю, что мы должны стерилизовать планету немедленно. Это и так слишком серьезное инакомыслие в пределах Директората. Недовольство, вандализм и преступность, по данным статистики, возросли на два процента. Ситуация на Сириусе, достигла рекордно высокой отметки — двадцать два и шесть десятых процента разочарования в политике Директората. Партия независимости существенно упрочила свои позиции за счет анонимного пожертвования. Мы все еще пытаемся выследить донора для соответствующего „приспособления“. Директор Робинсон, сейчас не время рисковать. Мы все рекомендуем для Атлантиды стерилизацию».
      Скор Робинсон очистил сознание от всех отвлекающих моментов. Он понимал благоразумность того, что предлагал Навтов. Робинсон начал составлять проект приказа об уничтожении романанов и послал копию Навтову.
      «Я согласен», — вернулось вместе с проектом.
      Робинсон внес несколько мелких изменений в текст и помедлил, прежде чем направить официальное послание в Gi-сеть для исполнения Патрулем. Нерешительность, как он понял, происходила от давно не испытываемого им чувства любопытства.
      Что им было на самом деле известно о романанах? Судя по отчетам, Добра делала успехи в аккультурации. Получаемые при этом данные были бесценными для дальнейшего регулирования общества на других мирах. Если средства, разрабатываемые ею, имели такую ценность для управления обществом, то зачем прекращать работу? Конечно, романанам все равно придется умереть — но выкачали ли они всю возможную информацию из них? Было бы расточительно избавиться от них, не воспользовавшись ими в полной мере.
      Это верно, они были опасны. Робинсон опять подумал об оправданности стерилизации. Вся информация, касающаяся романанов, проходила через него — и тут задерживалась. Только в том случае, если она станет общим достоянием, может возникнуть опасность.
      По его спине пробежала холодная дрожь. Не дай Бог, если простые граждане узнают об этом сверхъестественном народе, народе, борьба которого может захватить их воображение и свести их с тщательно контролируемых путей! Воображение и мечты порождали хаос.
      А судя по рапортам, обстановка и Патруле была не из лучших, чтобы вмешиваться. Люди Ри грызлись из-за должности командира. Как предусмотрительны были его предшественники, обезвредив Патруль: нейтрализованные внутренним расколом, они не могли представлять угрозу политике Директората.
      Скор в последний раз перечитал приказ о стерилизации. А что с этим пророком — этим Честером Армихо Гарсиа? Опять нереализованная возможность? В каком направлении Директорат мог бы использовать такого человека? Нет, прежде чем уничтожить романанов, следовало бы по крайней мере изучить это мнимое предвидение. А если правда… Нет, невозможно!
      Приняв окончательное решение, Скор, направил свое распоряжение в Gi-сеть и вернулся к проблеме перепроизводства в Секторе Эмброуз. Все продолжало оставаться управляемым. Романаны не представляли такой угрозы, с которой он не мог бы справиться.
 
 
      — Это голография одного из моих людей, — сказал Ри Лите, устало потирая глаза и лицо. Хороший сон ему бы точно не помешал.
      Она взяла куб и всмотрелась.
      — Похож на десантника.
      — Очень хорошо, доктор. Ваша наблюдательность потрясает меня, — сухо сказал ей Ри. — Посмотрите внимательно на его грудь.
      Лита посмотрела. Изображение паука было маленьким, но разглядеть его было можно.
      — Какая-то проблема, полковник?
      Ри сжал губы. Лита заметила пустоту у него в глазах.
      — Братание, нарушение формы одежды и, вероятно, незаконная торговля.
      — Дэймен, вы плохо выглядите, — она протянула ему чашку кофе и жестом пригласила сесть. Подумав, Лита прикрыла дверь в свой кабинет-клетушку. — Я могу чем-то помочь?
      — Вы говорите, что я плохо выгляжу? — беспокойно спросил он. — Это потому, что я сижу на крупнейшей политической сверхновой в галактике.
      — А Рири сжигает водорода больше, чем надо? — вставила Лита, оперевшись подбородком на руки.
      — Если я буду отстранен от командования, доктор, вам конец. Вы понимаете это? — Ри заморгал, потянувшись за чашкой кофе. — Между нами говоря, вы что-то задумали, не так ли? Я вижу, как границы между личным составом Патруля и романанами медленно, но постоянно размываются.
      — Это и есть аккультурация, — напомнила Лита. — Если граница сотрется так незаметно, что никто не почувствует разницы, это будет означать наш полный успех.
      Ри пригубил кофе, поморщился и сделал большой глоток.
      — Только у меня есть вопрос, доктор? Кто кого аккультурирует?
      Лита развела руками.
      — Ну, традиционно примитивные общества поглощаются более развитыми технологически. Правда, есть пара непоказательных примеров, когда фундаменталистские движения на какое-то время одерживали верх, то, что мы называем нативизмом, или движением вспять при негативной аккультурации. В нашем…
      Ри погрозил своим толстым пальцем.
      — Вы уходите от ответа. Как политик, вы обходите мой вопрос. Моя команда разделена, доктор. Рири контролирует свою фракцию, но я не даю этому развиваться, потому что у меня в этом большой опыт. Другая часть начинает любить романанов и желает получить увольнение для охоты на медведей, езды на лошадях и встреч с пророками. Всякое такое. У вас романаны учатся пользоваться компьютерами, говорить на стандартном, изучают технологию. Теперь мои люди из Патруля в обмундировании с пауками посещают деревни романанов, занимаясь контрабандным обменом продовольствия Патруля на местные изделия.
      — У вас есть проблема посерьезнее, Дэймен, — проворчала Лита.
      Он огрызнулся:
      — Я жду вашей экспертизы насчет Патруля, доктор!
      Она хлопнула по столу.
      —  Черт возьми, Дэймен!На чью сторону, черт возьми, вы хотите, чтобы они встали? Скора Робинсона? Этих пластиковых людей, вроде Джеффри или Эммануэля Чэма? Они встретили воинов! Настоящих воинов! Людей, которые действительно живут тем, для чего вы годами готовили ваших людей! Они видят таких же…
      —  И дисциплина моих людей оказывается под угрозой!— взревел он. Его глаза горели гневом, когда он встретился с ней взглядом. — А на подходе еще один боевой корабль Патруля, «Братство», всего в четырех днях пути. Ростовтиев при первом же взгляде на то, что здесь творится, снимет мне голову. Не пройдет недели, как Рири станет командиром, — он плюхнулся в кресло, нервно вертя в руках кофейную чашку.
      Лита напряглась. Четыре дня? Черт!
      — Значит, мы покажем ей образцовую планету. Сколько времени осталось — по нашему счету — до того, как Честер прибудет на Арктур?
      Ри подумал.
      — Ну, скажем, восемь дней, — его горящие глаза впились в нее. — Что вы задумали, доктор? Я чувствую, что вы на меня давите. Я не люблю, когда меня прижимают к стенке. Всю свою жизнь я управлял событиями. Теперь я чувствую, что они управляют мной. Если вы собираетесь выбить у меня почву из-под ног… скажите, потому что, доктор, я единственный друг, который у вас есть!
      Лита заставила себя ободряюще улыбнуться ему, пока мысли лихорадочно проносились в ее голове.
      — Дэймен, просто будьте готовы. Я обещаю, планета будет выглядеть единой, когда «Братство» покажется на орбите, — она опустила глаза. — Только один вопрос.
      — Да? — он отставил остатки кофе.
      — Насколько ваши люди лояльны? Если вам придет в голову, что кто-то может предать вас — вы нейтрализуете его? — Она ждала его ответа со страхом, боясь, что он взорвется.
      Его лицо стало мертвенно-бледным.
      — Как, все так плохо? Что если бы я с самого начала сжег эту планету?
      Лита покачала головой.
      — Вы бы ненавидели себя всю оставшуюся жизнь. Вы действительно достойный человек, полковник. Атлантида, или Мир, как ее называют романаны, — если придерживаться политики Директората, то создастся безвыходная ситуация. Мы…
      — Политики Директората? — Ри изумленно заморгал. — Какую, черт побери, альтернативу вы видите? Помните, что мы живем по политике Директората! Так устроена наша цивилизация!
      — Мы, по крайней мере, нашли собственный путь между этой политикой и реальностью Мира. Будущее не в наших руках.
      Ри страдальчески улыбнулся ей.
      — Я думаю, точка выбора — по выражению Честера — приближается, доктор. Да, я понимаю, почему вы заинтересованы в лояльности моей команды. Возможно, мне придется заставить их выбирать между Рири и мной.
      — А тем временем, — добавила Лита, — я постараюсь выиграть для вас столько времени там внизу, сколько смогу. Я не могу управлять политикой Директората — но что уж точно смогу, так это использовать свое влияние, чтобы заставить Атлантиду предстать в образцовом виде.
      Он кивнул.
      — Мне… мне жаль, что Сарса утонула в том наводнении. — Он помолчал, затем встал. — Нет никаких шансов думать, что она жива? Часть вашей «аккультурации»?
      Лита без всякого выражения помотала головой.
      — Никаких шансов, полковник.
      Он взялся за ручку двери и остановился.
      — Если она вдруг объявится, доктор, и если вдруг со мной случится что-нибудь серьезное, скажите ей, что секретный код поменялся на Регга Грин. Она поймет, что это значит.
      — Дэймен! — позвала его Лита, почувствовав вдруг, как уверенность покидает ее. — Почему вы мне говорите все это?
      Он улыбнулся, его измученные черты вытянулись.
      — Потому что, доктор, я не думаю, что вы против меня. И, честно говоря, я не знаю, где правда, — он опустил взгляд и потер шею. — И в первый раз я почувствовал, что смертен. Если они одолеют меня, кто знает, может быть, вам удастся спасти хотя бы что-нибудь.

19