— И когда я до него доберусь, — буркнул Ри, — на нем живого места не останется! Но до этого еще надо дожить.

— Это сейчас самое важное, — Нил распрямился. — Еще одна группа движется со стороны доков ШТ. Оп-ля-ля, это уже не шутки, полковник. Везде включились сигналы тревоги.

Ри вздохнул, устало поднимаясь на ноги.

— Скажите бойцам, что я иду, — он взвалил на плечо тяжелый бластер. — Если что-то случится, Нил, ты последний. Взорви эту систему ко всем чертям! Я хочу, чтобы она превратилась в пыль!

Нил поднял взволнованные голубые глаза.

— Вы уверены, что это мудрое решение, полковник? Мы потеряем вас, а вы, как бы это сказать, стали душой и сердцем команды в это тяжелое время.

Ри потрепал его по плечу.

— А почему так произошло, Нил? Вы прекрасно знаете. Потому, что я там, с ними, сражаюсь за «Пулю» так же яростно, как и они. До встречи. Если они не остановятся, завтра будем выбрасывать тела из шлюза до седьмого пота.

— До завтра еще надо дожить, — прошептал Нил.

СИРИАНСКАЯ ПРОБЛЕМА НА ГЛАЗАХ СТАНОВИТСЯ ВСЕ СЕРЬЕЗНЕЕ. ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ ПОДДЕРЖИВАЕТ ПАРТИЮ НЕЗАВИСИМОСТИ. ВОЕННАЯ ОБСТАНОВКА НА СИРИУСЕ ПРОДОЛЖАЕТ ОСТАВАТЬСЯ ТУПИКОВОЙ. ЭТОТ ПИРАТ, ДЭЙМЕН РИ, ПОТЕРЯЛ СВОЙ КОРАБЛЬ, ХОТЯ ВООРУЖЕННЫЕ ЧЛЕНЫ КОМАНДЫ ПРОДОЛЖАЮТ УДЕРЖИВАТЬ ОПРЕДЕЛЕННЫЕ ЕГО ЧАСТИ. НА ЗЕМЛЕ РОМАНАНЫ ПРОДОЛЖАЮТ НАСТУПАТЬ, А ДЕСАНТНИКИ НЕ ОТСТАЮТ ОТ НИХ, УДЕРЖИВАЯ ЗАНЯТЫЕ ПОЗИЦИИ, НЕСМОТРЯ НА ПОСТОЯННЫЕ БОМБАРДИРОВКИ С ОРБИТЫ КОРАБЛЯМИ НГЕНА, — сообщил Робинсон.

Навтов переварил информацию и ввел результаты опросов общественного мнения, стекавшиеся со всех концов обитаемого космоса. У НАС ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ЗАДЕЙСТВОВАТЬ «КАМАКАЗИ», «УГУРУ», «ГРЕГОРИ» И «ГАНГ». МОЖЕТ БЫТЬ, СТОИТ РИСКНУТЬ ВСЕМ ФЛОТОМ РАДИ СОКРУШЕНИЯ СИРИАНСКИХ МЯТЕЖНИКОВ. ОДИН БЕСПОЩАДНЫЙ УДАР МОГ БЫ…

НЕТ! — твердо решил Скор. — МЫ НЕ МОЖЕМ ОСТАВИТЬ ИХ БЕЗ СВОЕГО ПРИСУТСТВИЯ НА ТАКОЕ ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ. СДЕЛАВ ЭТО, МЫ БЫ ПРИЗНАЛИ, ЧТО МОЖЕМ ОШИБАТЬСЯ — С ЕЩЕ БОЛЬШЕЙ ОЧЕВИДНОСТЬЮ, ЧЕМ ЭТО ПОКАЗАЛА ПОТЕРЯ ТРЕХ КОРАБЛЕЙ ПАТРУЛЯ ОКОЛО СИРИУСА. ЕСЛИ ЛЮДИ УВИДЯТ, ЧТО МЫ БРОСИЛИСЬ НА СИРИУС, ОНИ УВИДЯТ НАШУ НЫНЕШНЮЮ СЛАБОСТЬ ТАКОЙ, КАК ОНА ЕСТЬ. ПОМНИТЕ, ЧТО САНТА ДЕЛ СИЕЛО — ЭТО РАССАДНИК БУНТАРСКИХ НАСТРОЕНИЙ. «УГУРУ» ДОЛЖЕН ПОЯВЛЯТЬСЯ В ЕЕ НЕБЕ — НАПОМИНАЯ О ТОМ, ЧТО ДИРЕКТОРАТ ЗАБОТИТСЯ О БЕЗОПАСНОСТИ. Я УЖЕ ЗАПЛАНИРОВАЛ ПОЯВЛЕНИЕ «ГРЕГОРИ» НАД НЬЮ-МЭНОМ И СИОНОМ — ЧТОБЫ УСПОКОИТЬ ИХ СВОИМ ПРИСУТСТВИЕМ. НА СТАНЦИИ КОБАЛЬТ БЕСПОРЯДКИ И САБОТАЖ. «КАМАКАЗИ» УЖЕ СТАБИЛИЗИРУЕТ СИТУАЦИЮ И ПОЛУЧИЛ ПРИКАЗ НЕМЕДЛЕННО НАПРАВИТЬСЯ НА РЕСПИТ, ГДЕ ШАХТЕРЫ УГРОЖАЮТ ЗАБАСТОВКОЙ В ПОДДЕРЖКУ НГЕН ВАН ЧЖОУ. НОВЫЙ ИЗРАИЛЬ ТРЕБУЕТ ВОССТАНОВЛЕНИЯ СВОЕЙ ПРЕЖНЕЙ РЕЛИГИИ. НА ГРАНИЦЕ ТОЖЕ НАЧИНАЕТСЯ БРОЖЕНИЕ. НУЖЕН ЛИ НАМ ВОЗОБНОВЛЕННЫЙ ИНТЕРЕС К БРАТСТВУ И ИХ ПОДРЫВНОЙ ПОЛИТИКЕ НЕОГРАНИЧЕННОГО ОБУЧЕНИЯ?

Навтов задумался на несколько секунд. ДА, Я ВИЖУ, ЧТО ОСТАЛЬНОЙ ФЛОТ НУЖЕН ДЛЯ СТАБИЛИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА. ОДНОЙ КАТАСТРОФЫ НА СИРИУСЕ ДОСТАТОЧНО. ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ПРИСУТСТВИЯ В ОСТАЛЬНЫХ СЕКТОРАХ КОСМОСА БЫЛО БЫ НЕПРОСТИТЕЛЬНОЙ ОШИБКОЙ. ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД, Я ВИЖУ, ЧТО МЫ ПОСТУПИЛИ ОПРОМЕТЧИВО, ПРЕДОСТАВИВ ЛЮДЯМ ДОСТУП К ТРАНСДУКЦИОННЫМ ПРИЕМНИКАМ. СЛЕДОВАЛО КОНТРОЛИРОВАТЬ ИХ, НАРАВНЕ С ОРУЖИЕМ, КНИГАМИ, ПЕРЕДВИЖЕНИЕМ И ОБРАЗОВАНИЕМ.

Скор испытал укол горечи. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО. НО ТРАНСДУКЦИЯ ВСЕ-ТАКИ СОСТАВЛЯЛА НЕОТЪЕМЛЕМУЮ ЧАСТЬ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ДИРЕКТОРАТА. РАЗВЕ НАШИ ПРЕДШЕСТВЕННИКИ НЕ СОЧЛИ ДОСТАТОЧНЫМ КОНТРОЛИРОВАТЬ ДОСТУП К ПЕРЕДАЮЩИМ УСТРОЙСТВАМ? КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ, ЧТО ПРИЕМНИКИ СОЗДАДУТ СТОЛЬКО ПРОБЛЕМ? ПЕРЕДАТЧИК МОЖНО ЗАСЕЧЬ — НО ПРИЕМНИК? ЗАСТАВИТЬ ЛЮДЕЙ ПОЛУЧАТЬ РАЗРЕШЕНИЯ НА ПРИЕМ ТРАНСДУКЦИИ ОЗНАЧАЛО БЫ УДВОИТЬ НАГРУЗКУ СЛУЖАЩИХ ДИРЕКТОРАТА. МЫ БЫ ПОТОНУЛИ В СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ СЛЕЖКЕ ЗА НАСЕЛЕНИЕМ.

Рок, который все это время следил за обменом мнениями, вмешался: ЗНАЧИТ, ЗА ЭТО МЫ ЗАПЛАТИМ ЦЕНОЙ СОЦИАЛЬНЫХ ПОТРЯСЕНИЙ? УРЕЗАВ НА 6,758 ПРОЦЕНТА ПОТРЕБЛЕНИЕ ЛЮДЬМИ ПРЕДМЕТОВ РОСКОШИ, МЫ МОГЛИ БЫ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ РАСШИРИТЬ КОНТРОЛЬ. Я НЕ ПОНИМАЮ, ПОЧЕМУ ЛЮДИ ДОЛЖНЫ ИМЕТЬ ШОКОЛАД, ДУХИ, СПИРТНОЕ И СТИМУЛЯЦИЮ СНА. МИНИМАЛЬНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ ДЛЯ ВЫЖИВАНИЯ ДАВНО ПОДСЧИТАНЫ ДО ПОСЛЕДНЕЙ КАЛОРИИ. ИЗЛИШЕСТВО В ЕДЕ НЕ ИМЕЕТ НИКАКОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ЦЕННОСТИ. НА ОДНОМ САЛАМЕ В КОФЕ КЛАДУТ НА ПЯТНАДЦАТЬ ПРОЦЕНТОВ БОЛЬШЕ САХАРА, ЧЕМ ЭТО НЕОБХОДИМО, И ПРИ ЭТОМ КАЖДЫЙ ВЗРОСЛЫЙ МУЖЧИНА ВЫПИВАЕТ НА ТРИ ЧАШКИ БОЛЬШЕ СРЕДНЕГО ПОКАЗАТЕЛЯ ДЛЯ ДИРЕКТОРАТА. НАМ СЛЕДОВАЛО ОГРАНИЧИТЬ…

У НИХ ИЗВЕСТНЫЕ ОТЛИЧИЯ В ПОВЕДЕНИИ, ПРОИСТЕКАЮЩИЕ ИЗ ИХ АРАБСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ, — напомнил Скор. — ОТНИМИ У НИХ ИХ КОФЕ, И ЭТО СРАЗУ ЖЕ ВЫЗОВЕТ СОПРОТИВЛЕНИЕ. НА ПЛАНЕТАХ ВРОДЕ БАЗААРА. ШИИТЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕНАВИДЯТ НАС, СОХРАНЯЯ СВОЮ РЕЛИГИЮ В ПУСТЫННЫХ ОБЛАСТЯХ, НЕСМОТРЯ НА ПОСТАНОВЛЕНИЕ. ЧТОБЫ ЗАСТАВИТЬ ИХ ПРЕКРАТИТЬ ЭТО, НАМ ПРИШЛОСЬ БЫ УБИТЬ ИХ ВСЕХ. ОНИ С ДЕТСТВА ВОСПИТЫВАЮТ СВОЕ ПОТОМСТВО НА РАССКАЗАХ О МУЧЕНИКЕ ХУСЕЙНЕ — И ПРОКЛИНАЮТ НАС. СТОИТ ОТНЯТЬ У НИХ ОДИН ИЗ ОСНОВНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ ЖИЗНИ — ВРОДЕ КОФЕ, — И МЫ ПОЛУЧИМ НАСИЛИЕ, ПОРОЖДАЮЩЕЕ САМО СЕБЯ, ПРЕОДОЛЕВАЮЩЕЕ ГРАНИЦЫ ПЛАНЕТ И СТАНЦИЙ, ВВЕРГАЮЩЕЕ ВСЕ В ХАОС.

Навтов добавил: БОЮСЬ, ЧТО УЖЕ ПОЗДНО. ПО СТАТИСТИЧЕСКИМ ВЫКЛАДКАМ ВИДНО, КАК РАСТЕТ ИНТЕРЕС К СИТУАЦИИ НА СИРИУСЕ. ПЕРЕДАЧИ НГЕН ВАН ЧЖОУ, ПОСЛЕДОВАВШИЕ НЕПОСРЕДСТВЕННО ЗА ТРАНСЛЯЦИЯМИ ЛИТЫ ДОБРА, ЗАХВАТИЛИ ВООБРАЖЕНИЕ ЛЮДЕЙ. ВОЗМОЖНО, НАМ СЛЕДОВАЛО ДАВНО РАЗРАБОТАТЬ ПРОГРАММУ И ВЫТРАВИТЬ ЭТУ СПОСОБНОСТЬ ИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ. КАК БЫ ТО НИ БЫЛО, ПРЕСЛОВУТЫЙ ДЖИН ВЫРВАЛСЯ ИЗ БУТЫЛКИ. ВОЗВРАТА К СТАТУС КВО УЖЕ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ. НАШИ СТРАТЕГИИ ПРИДЕТСЯ ВЫСТРАИВАТЬ, ИСХОДЯ ИЗ НОВОЙ СИТУАЦИИ.

У Скора в глубине души что-то перевернулось. Он даже думать боялся, что все может зайти так далеко. Расчеты, сделанные им по следам передачи Рока, показали, что она дала пищу инакомыслию. Как они могли так серьезно просчитаться в оценке реакции людей на их аргументы?

ВОЗМОЖНО. А ПОКА СОГЛАШАЕМСЯ ЛИ МЫ ПРЕДОСТАВИТЬ ФЛОТУ СВОБОДУ ДЕЙСТВИЙ В ПОДАВЛЕНИИ БУНТАРСКИХ НАСТРОЕНИЙ И ИНАКОМЫСЛИЯ?

Рок зафиксировал свое согласие, а затем добавил: ТОБИ КАРЬЯКЕН И ЯЙША МЕНДЕС ОТМЕТИЛИ, ЧТО ОДНИМ ИЗ ПРИЕМЛЕМЫХ РЕШЕНИЙ ОТНОСИТЕЛЬНО СИРИУСА МОГЛО БЫ СТАТЬ ПОЛНОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ ПЛАНЕТЫ И ФЛОТА НГЕНА ПРИ ПОМОЩИ АНТИВЕЩЕСТВА И ЯДЕРНОЙ ЭНЕРГИИ.

Скор обдумал эту идею. ЭТО БЫЛО БЫ ПРОСТЫМ ВЫХОДОМ. НО ДАВАЙТЕ ПОРАЗМЫСЛИМ. ПРЕДПОЛОЖИМ, МЫ ВЗОРВЕМ БУНТОВЩИКОВ НА СИРИУСЕ. ЗАТЕМ ПРИДЕТ ОЧЕРЕДЬ АРПЕДЖИО. В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ТОГО, НАСКОЛЬКО ЛЮДИ БУДУТ СХОДИТЬ С УМА, НАМ РАНО ИЛИ ПОЗДНО ОКАЖЕТСЯ НЕЧЕМ УПРАВЛЯТЬ. НЕТ, СИРИУС ОБЛАДАЕТ ЗНАЧИТЕЛЬНЫМИ ПРОИЗВОДСТВЕННЫМИ МОЩНОСТЯМИ. ПЛАНЕТА БОГАТА МЕТАЛЛАМИ И ЗАНИМАЕТ ВЫГОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЛЯ ТРАНЗИТНЫХ ПЕРЕВОЗОК В ПРЕДЕЛАХ ДИРЕКТОРАТА. ОЧЕНЬ НЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ ТЕРЯТЬ ТАКУЮ ЦЕННУЮ СЫРЬЕВУЮ БАЗУ. А мысль о Честере Армихо Гарсиа и том, что он на это скажет, охладила желание Скора согласиться на стерилизацию. НАМ НУЖЕН СИРИУС!

Сюзан попивала холодный кофе. Волшебные чашки, которые нагревались от поворота дна, поражали, изумляли и восхищали всех романанов. Эта же — двухнедельной давности — уже выдохлась. Кофе оставался холодным.

Всякий смысл, который война, возможно, когда-то имела, улетучился — как и наивность романанов. Районы столицы, перешедшие на сторону Директората, неожиданно подвергались бомбардировке из космоса. Это ввергало людей в еще большую панику, и они спасались бегством, орущие, обожженные, ослепленные, погибавшие от радиации. Город был переполнен беженцами, транспортные артерии закупорены непрерывным потоком людей, которые несли свои пожитки над головой, устремляясь в пригороды и еще дальше, в шахтерские области, чтобы, едва не погибнув от голода, тянуться обратно в город.

Мятежные районы — вроде того, который она сейчас обозревала, — были благодатной почвой для разбоев, охоты за трофеями, подрывных или карательных операций.

Неважно, что в этом не было смысла; главное — это срабатывало. Район за районом столица сдавалась. Каждая группа, которая вела переговоры о мире, приносила клятву верности Директорату, чтобы избежать дальнейших набегов романанов. Слухи о романанских лагерях рабов множились с каждым днем, и страх нарастал до такой степени, что многие сириане начинали верить в неуязвимость варваров, — не говоря уже о том, что их пророки видели будущее, — в то, что любое сопротивление было бесполезным.

— Скоро должны появиться, — прорычал самому себе Ганс, который выглядел свирепо со своей новой, в полдюйма, бородой. Он все еще почесывал ее. — Те языки не могли ошибиться. Мы должны очистить дом сегодня!

— Я, было, подумал, что вчерашних событий тебе хватило, чтобы успокоить рвущуюся в бой душу, — насмешливо прошептал Пятница.

— Мне? — Ганс покачал головой. — Все делает она, я все это время сплю.

— Ты тоже? — удивился Пятница. — Я думал, что я единственный, — туннель взорвался хохотом.

— Эй! Ты, звезда голографии. Сколько уже появилось изображений паука? На днях я слышал, что целый отряд гвардейцев выступил против своих. Получили приказ наступать на группу романанов, а вместо этого расстреляли, к черту, своих офицеров. А затем еще взяли трофеи!

— Ну да, ты был более гологеничен с таким, знаешь, измученным видом после Сюзан…

— Попридержите язык за зубами, оба! В следующий раз вы у меня не заснете, — рявкнула Сюзан, смутившись до того, что покраснела. Она? Неужели она еще была способна краснеть?

Ее отношения с Пятницей и Гансом стали предметом немалого числа сплетен. Она спала с ними обоими; но никогда в одну и ту же ночь. Каждый из них затрагивал ее чувства только ему одному присущим образом.

Кроме того, когда бы Ганс и Пятница ни заговаривали об этом, это происходило в шутливом тоне. В душе она подозревала, что они как-то сели вместе, выпили полбутылки виски и решили, как поделить добычу — то есть ее. Но в итоге все получилось хорошо. Больше ее ничего не интересовало. Она могла любить их обоих, служить им обоим, а они в свою очередь любили ее.

Пятница продолжал оставаться сильным, мужественным, мускулистым и неутомимым в постели и, в то же время, насмешливым и беспечным. Он оказывал поддержку ее безумным затеям. Он был для нее связующим звеном со своим народом, с которым можно было поговорить о том, как сверкали весенней ночью три луны, и о том, что бы сказали пророки об их войне. Она опиралась на него в оценке боевой ситуации и принятии тактических решений. Он также поддерживал в отряде дисциплину, если возникала необходимость.

Ганс удовлетворял другие потребности, его сила была более духовной. Он распознавал и определял хорошее и плохое, правильное и неправильное. Зная его нежность и предупредительность в любви, она могла поверять ему свои страхи. После этого он обнимал ее как какой-то драгоценный сосуд, который нужно холить и лелеять. Он был в отряде техническим экспертом, что уже не раз их спасало. Он слышал ее душу и разум, в то время как Пятница удовлетворял ее тело и эмоции.

Интуитивно они как будто сознавали, чем каждый из них для нее являлся, с уважением относясь к тому, что ее потребности были различны, и не претендуя на то, чтобы одному удовлетворить их все. Упоенная такой оценкой своих качеств, она также чувствовала определенную несправедливость в том, что не могла соединить их обоих в одном человеке.

— Терпение, — прошептал с улыбкой Пятница. Он обернулся к человеку за спиной и передал бутерброд. Длинная вереница воинов, скрючившихся в полутемном кабелепроводе, выказывала скуку, боязнь замкнутого пространства и раздражение.

— Тшшш! — выпалила Сюзан, давая знак приготовиться. Вот они. Гвардейцы. Десять, двадцать, тридцать, Паук мой, там их миллион!

Это были уже не те гвардейцы. Со временем они ожесточились, отчаялись — но по-прежнему бежали при первом удобном случае. Романаны научились по возможности не загонять их в угол. Если у них был путь к отступлению, они им пользовались и бежали. В западне же они сражались как бешеные волки.

— Должно быть, крупное наступление, — чуть ли не закричал Ганс, в то время как все новые и новые солдаты проходили мимо. Он достал устройство связи и зашептал возбужденно в микрофон.

— Переговорил с Моше. ШТ накроют их через несколько минут. После этого мы подчистим то, что останется.

— Надо думать, их там тысячи, — улыбнулся Пятница. Он сжал плечо человека, сидевшего прямо под ним. — Считайте, по двадцать на брата, — по цепочке в темноту прокатился тихий смех.

Свист нарастал. Прежде чем гвардейцы успели среагировать, ШТ обрушились на них, заходя с бреющего полета на колонны вопящих сириан. Земля тряслась, пока бластеры делали свое черное дело. В течение трех минут смерть падала с неба, в котором царили патрульные ШТ. Затем послышался глухой рев, и ШТ улизнули от сирианского боевого корабля, который пытался с орбиты засечь их.

Прошло еще четыре-пять минут, пока большой луч разгуливал по кварталу. Наконец, на улице повисла зловещая тишина.

— Вперед! — Сюзан первой вылезла из туннеля. Дымившиеся руины взорванных домов воняли горелым человеческим мясом.

Она вела их перебежками. Из руин изредка показывались сириане. По большей части скулившие, ослепленные, серьезно раненные или обезумевшие от страха. Уже приготовленные ножи без лишних разговоров приканчивали их и снимали скальпы с не очень сильно обгоревших голов.

— В укрытие! — крикнул один мужчина. Сюзан нырнула в развалины. Она вскинула бластер и, к своему удивлению, увидела еще одну марширующую колонну. На этот раз они шли с опаской, нервничая при виде разрушений.

— Пятница! — Сюзан махнула рукой в одну сторону. — Ганс! — она послала его на другой фланг с остальными воинами. Если они завладеют этим районом города — его называли Англа, — остальное займет у Риты не больше недели.

Это должен был быть последний сознательный натиск, чтобы продемонстрировать свою организованность, прежде чем город падет. Если это произойдет, мятеж Нгена рассыплется в прах, как руины, перед нею. Она сухо сплюнула на пыльные бетонные плиты и взглянула в прицел своего бластера.

Ван Чжоу неистовствовал в своих передачах. Теперь, когда почва уходила у него из-под ног, он взывал к эмоциям. В течение двух недель он вел проигрышное сражение с «Пулей». Корабль безжизненно завис в космосе, но люди Нгена не могли захватить его.

Патруль испробовал еще одну торпеду с антивеществом, но сириане в этот раз были к этому готовы. Они сбили ее и прижались к «Пуле», на тот маловероятный случай, если будет еще одна.

Ганс заставил Иверсона заняться данными по Братству из компьютеров корабля. Все, что им теперь было нужно, это гиперпроводник: главный компонент системы.

Гвардейцы осторожно продвигались. Отряд Сюзан выжидал. Когда до противника осталось не больше пятидесяти ярдов, она поймала в прицел одного из шедших впереди людей. Еще десять шагов, решила она, и начала отсчитывать по мере приближения колонны. Неужели они так никогда и не научатся пользоваться укрытием?

Сюзан нажала гашетку и увидела, как тело человека разлетелось на части. Ее команда открыла огонь, стреляя с той точностью, которая приходит после многих боев. Как зеленые хавестеры от медведя, сириане бросились врассыпную и напоролись прямо на прицельный огонь Ганса и Пятницы. Придя в смятение и замешательство, сириане побежали.

Сюзан бросилась со своей командой вперед, пригибая голову. Они вели преследование быстро и результативно. Каждый раз, когда Сириане начинали останавливаться и перегруппировываться, Сюзан давала им это сделать, одновременно высылая людей с флангов, чтобы окружить голову колонны.

Рев застал ее врасплох. Небо вспыхнуло лиловым. Сюзан бегом бросилась к ближайшему кабельному люку. Отстрелив при помощи бластера крышку, она нырнула вперед ногами в колодец, едва не размозжив себе голову, когда ее ноги соскользнули с толстого кабеля вниз.

Из последних сил она покатилась прочь от фиолетового потока света, ворвавшегося через открытый люк. За спиной были слышны душераздирающие крики. Постоянная волна взрывов следовала за центром сфокусированного луча. Наполовину сожженный труп гвардейца скатился в люк, форменная одежда расплавилась и дымилась на обугленной коже, слипшиеся волосы были похожи на блестящий пластик.

Она почувствовала, что трясется от страха.

Сюзан пела песню исцеления, ощущая всем телом биение своего сердца. Где-то там наверху Пятница и Ганс уже нашли укрытие — или смерть.

А если они и правда мертвы? Что-то встало ей поперек горла, не давая сглотнуть. Руки начали трястись.

— Сюзан? — донесся из глубины кабелепровода зов на языке народа.

— Кто идет?

— Пятница Гарсиа Желтая Нога и десять человек! — ответил он, вызвав таинственное эхо в туннеле.

Огонь бластеров прекратился. Сюзан, морщась, взобралась по горячим, обжигающим ступеням и выглянула наружу. Перед ней предстала картина опустошения. По привычке она заглотила капсулу против радиации, которая могла проникнуть сквозь ее защитный костюм. Она подползла к ближайшей куче обломков, задыхаясь от жара, исходившего от рухнувшей стены.

— Клянусь бородой Хейсуса! — пробормотал Пятница, вылезая из люка.

— Должно быть, они использовали несколько лучей сразу, — решила Сюзан, качая головой. Она достала устройство связи.

— Команда Паука один-три. Ганс? Ты меня слышишь?

Ее сердце екнуло. Она проглотила комок в горле.

— Где была его позиция?

— Там, — показал кто-то. Поверхность, на которую он указал, сверкала как стекло и была так раскалена, что даже ступить на нее было невозможно. Как это часто бывает после того, как большие бластеры пробивают облака, пошел дождь.

Сюзан заставила себя пройти по выжженному участку, не замечая боли в ступнях. Огромная воронка взорванной земли открылась ее взору. Ганс был мертв. Ничего не осталось после этого… ничего.

В ее мозгу зародился странный вопль, прошив ее болью. Зашатавшись, она пыталась отгородиться от него, скривив лицо и схватившись за сердце.

— Они бегут! — Пятница показал на гвардейцев.

Сюзан рассеянно согласилась.

— Они уб-били Г-ганса и… и… ПУСКАЙ ОНИ ЗА ЭТО ЗАПЛАТЯТ!

Они заплатили сполна. Сюзан пришлось снимать заряды для своего бластера с тел убитых. Сириане, естественно, производили снаряжение Директората. Три дня беспрерывных засад, атак и бросков они гнали гвардейцев, уворачиваясь от разрядов бластеров с неба, продирались, сея вокруг себя огонь и смерть, через Англу, в едином порыве безумной ярости.

Вой в мозгу отступал по мере того, как она загоняла его внутрь. Между ее мыслями и ее невыносимыми воспоминаниями выросла преграда.

Сюзан связывала трофеи и вешала их на защитный костюм, не обращая внимания на кровь, стекавшую с еще свежих тканей. Сердце лежало камнем в груди. Душа наполнилась пустотой.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спросил Пятница следующей ночью, когда люди спали, выставив оцепление.

— О чем об этом?

— О Гансе, — тихо сказал он. — Я хочу сказать, что такая потеря должна…

— Со мной все в порядке, — сказала Сюзан, словно откуда-то издалека. — Мы живем ради того, чтобы убивать сириан. Если мы убьем их достаточно и достаточно втопчем в ту самую землю, на которую они мочатся, то мы победим. Когда у последнего сирианина останется хоть какая-то воля к сопротивлению, я собственноручно снесу его вонючую голову.

— По твоим словам не скажешь, что с тобой все в порядке, — прошептал он. — Я вижу в твоих глазах какую-то безжизненность.

— Все в порядке, — сказала она ему ровным голосом, не пуская слезы, сохраняя преграду. Удивительная вещь, память о Гансе была словно закрыта этой стеной. Боль и ужас скрывались за ней, ожидая своего часа. До тех пор, пока стена будет прочной, ей ничего не грозит… и Ганс будет жив.

Нежные карие глаза Пятницы испытующе смотрели на нее.

— Я думаю, все не так просто, Сюзан Смит Андохар. После той атаки бластеров ты никому не даешь идти впереди себя. Никто не может первым настичь сириан, первым взять трофей, — он помолчал, пытаясь пробиться сквозь ее непроницаемый взор. — Ты стала уродовать их, Сюзан. Когда-то ты сама запретила своим людям делать это.

Она посмотрела ему в глаза.

— Я перестану отрезать их мужские признаки, когда я встречу мужчин! Эти овцы лучше смотрятся без них. Это сохраняет в них послушание.

Пятница медленно кивнул.

— Я тоже любил Ганса. Я был обязан ему своей жизнью… и твоей тоже. Что-то в твоей голове заскочило в тот день, Сюзан. Ты перестала быть собой. Ты заходишь слишком далеко. Убивать сириан — это нормально. Считать трофеи — тоже нормально. Но калечить людей — нет.

— Я буду калечить, кого захочу, — выпалила она, повернувшись к нему затылком.

— Больные душой видят в этом выражение своего превосходства, — не отступал он. — Не нужно унижать мертвых. Возьми трофей, это символ победы.

— Я наслаждаюсь своей победой так, как я хочу, Пятница, — она уставилась на него злобными пустыми глазами.

Он отметил отсутствие выражения, безжизненность в этом взгляде. Я ВИЖУ ЧАСТЬ ЕЕ ДУШИ. НО КАКУЮ ЧАСТЬ? УВИЖУ ЛИ Я КОГДА-НИБУДЬ В ЕЕ ГЛАЗАХ ВОЗВРАТИВШУЮСЯ К НЕЙ ДУШУ? НЕУЖЕЛИ СУДЬБА ОСТАВИТ ТОЛЬКО ЭТО ЧУДОВИЩЕ В ЖЕНЩИНЕ, КОТОРУЮ Я ЛЮБЛЮ?

Как гром среди ясного неба, ему вспомнились слова на горе, прозвучавшие так давно, так далеко отсюда. С исказившимся лицом Пятница прошептал:

— Я заплатил цену за распространение слова Паука среди звезд, — он заморгал, чувствуя пустоту внутри и уставившись на свои окровавленные руки. — Сириус попадет в руки Паука. А Сюзан?

Его сердце сжалось.

То немногое, что осталось от Англы, пало в тот день. Жители покинули немногие уцелевшие дома и нарисовали пауков на тротуарах и стенах в знак своего поражения. Они выстроились по одному, чтобы дать клятву верности.

Пятница видел испуганные глаза, проходя мимо рядов побежденных сириан. Они продвигались через один сплошной пустырь, ландшафт которого украшали осколки стекла, искореженные стальные конструкции и разбитые панели домов. Рытвины в земле, похожие на широкие неглубокие сточные канавы, свидетельствовали о перекрестных орбитальных атаках.

— Столько разрушений, — пробормотал Пятница, не сумев привыкнуть к этому даже за много дней.

Он мог слышать, как сириане перешептывались за их спиной.

— Вон идет женщина Паука. Она уродует мужчин и убивает первой, — люди опускали глаза при виде Сюзан, боясь навлечь на себя ее гнев.

— Это все потому, что Нген убил ее любовника! — услышал Пятница громкий шепот. — Когда ее любовник умер, он стал Пауком и запрыгнул на небо! — прибавил другой. — Пророк предсказал ее сумасшествие, — настаивал третий. — Вот что происходит, когда Паук касается твоей души!

Затем один из них заметил его.

— СМОТРИТЕ! ЭТО ПЯТНИЦА ЖЕЛТАЯ НОГА! Это его, его Паук послал рассказать нам!

— Пятница? — вслух окликнул другой. — Смотри? Видишь, я нарисовал на своей рубашке паука?

— Мы слышали тебя! — заверещала женщина. — Мы объявили о своей преданности Пауку! А Нген, правда, убил ее любовника?

Пятница посмотрел и сдержанно кивнул, заметив, как они отпрянули, увидев выражение его лица.

«А Ганс?» — подумал Пятница. Да, Паук хорошо позаботится о его душе. Он бросил быстрый взгляд на прямую как палка спину Сюзан, следуя за ней к воздухоплану. Она превратила Ганса Йегера в человека, который мог свеситься на ноге из ШТ, чтобы спасти жизнь Пятницы Гарсиа Желтая Нога. Она взяла этого робкого маленького капрала, который не мог разговаривать с женщинами не краснея, и превратила его в легенду.

Но какой ценой? Пятница забрался внутрь вслед за Сюзан. Она ни разу не повернула голову, когда воздухоплан взлетел. Она смотрела только вперед, на дорогу, с совершенно безжизненным выражением лица.