— Ишь ты! — сказал бы Лука Горького, видя, как жадно едят капусту эти певцы лепестков невиданных растений…
      Я видел «подбрюсков» после ужина, внизу, в карточной комнате…
      О, если бы я не видел их в карточной комнате — я не написал бы ни слова об этом вечере!
      Ни слова бы, уважая мнение всякого человека, уважая всякие порывы творчества, даже всякое заблуждение человека, если оно от сердца!..
      В карточных комнатах четвертое измерение исчезло, а ярко выступили из «подбрюсков» их буржуазные мозги с плебейской боязнью быть обманутым…
      Они раскрыли свои карты!..
      — Ишь ты!.. — сказал бы Лука…
      Я бы никогда не сказал слова «подбрюсок».
      И теперь я не говорю ни слова ни о К. Д. Бальмонте, ни о В. Я. Брюсове.
      Но мне их жаль в их последователях, в этих именуемых людьми, которые пыжатся, чтобы показаться заметными, чтоб чем-нибудь выделиться.
 
       УРАГАН. В МОСКВЕ
      Вчера, в исходе 5-го часа дня, пронесся над Москвой страшный ураган с грозой и градом, местами сыпавшим величиной с куриное яйцо. Разразившееся бедствие так ужасно, что сразу подробно описать его невозможно. Особенно подверглись несчастью местности Лефортово, Сокольники, местами Басманная часть и Яузская. В Лефортове на улицах Хапиловской, Госпитальной, Ирининской, Коровьем Броде, Гавриковом пер. и Ольховской улице разрушена масса зданий, домов, поранены и убиты люди и скот. Вырваны телеграфные столбы, полуразрушено несколько домов, повреждены церкви, часовни, у которых местами разрушены купола, поломаны кресты и сбиты церковные тяжелые ограды. Из официальных учреждений сильно пострадали в Лефортове кадетские корпуса, где сорваны совершенно все крыши с частью чердака. Со здания военного госпиталя над всем корпусом сорвана крыша, местами разрушен чердак, унесены бурей деревья; со здания военно-фельдшерской школы сорвана вся крыша, разрушена часть чердака, совершенно разрушен и уничтожен разнесенный ураганом на части летний барак, в котором убит воспитанник школы Панкратов и 5 воспитанников ранено; кроме того, ранен служитель. Обширная Анненгофская роща вся уничтожена бурей и раскидана щепами по окрестностям. Лефортовский сад подвергся той же участи. Здание бывшего Лефортовского дворца также не миновало общей участи: над ним сорвана вся крыша и выбиты окна. Такая же участь постигла Лефортовскую часть — каланча уцелела, а крыши со всех корпусов сорваны и выбиты во всем здании окна.
      В один лефортовский приемный покой доставлено 63 раненых и искалеченных, убито также несколько человек, но трупы еще не все подобраны и найдены, а потому количество определить невозможно. Пока в Лефортовской часовне 3 трупа. В Басманную больницу доставлено 30 раненых. Привезены раненые и в Яузскую больницу. Пострадало несколько вагонов конки, извозчиков и убито в роще много окота. В Сокольниках особенно пострадала Ивановская улица, где разрушено несколько зданий, ранено тяжело 7 человек, несколько легко. В течение всего вечера в ближайшую больницу непрерывно доставлялись раненые и искалеченные. Медицинские персоналы работали неутомимо, и многим были деланы сейчас же операции. Пострадавшие местности все время были переполнены массой народа, разыскивавшей в раненых и убитых своих друзей и родных. Убытки, понесенные от бури, как говорят, доходят более чем до 1 000 000 руб.
 
       УРАГАН
      (Впечатления)
 
       Живя во дворце в Лефортове, императрица Анна Иоанновна однажды сказала:
       — Прекрасное место. Вот если бы перед окнами былароща!
      Когда на следующее утро императрица подошла к окну, — напротив, где вчера еще было голое поле, возвышалась роща.
      Герцог Бирон приказал водну ночь накопать деревьев,свезти их ипосадить рощу.
       Такв одну ночь выросла Анненгофская роща. Третьегодня в одну минуту ее уничтожило.
      В полночь при яркомсвете луны стоял яодин-одинешенек посреди этой рощи, или, вернее того, что было рощей.Долго стоял в ужасе посреди разбитых, расщепленных вековых сосен, пересыпанных разорванными ветвями.
       Всем приходилось видеть сосны, разбитые молнией. Обыкновенно они расщеплены и переломлены. Всем приходилось видеть деревья, вырванные бурей с корнем. Здесь, в погибшей роще, — смешение того и другого, очень мало вырванных с корнем — почти все деревья расщеплены и пересыпаны изорванными намелко ветвями.
       Я стоял посреди бывшей рощи. Среди поваленных деревьев, блестевших ярко-белыми изломами на темной зелени ветвей. Их пересекали черные тени от высоких
      пней, окруженных сбитыми вершинами иоторванными сучьями. Мертвый блеск луны при мертвом безмолвии леденил это мертвое царство. Ни травка, ни веточка не шевелилась. Даже шум города не был слышен. Все будто не жило.
      Вот передо мной громадные разрушенные здания кадетского корпуса и военно-фельдшерской школы с зияющими окнами, без рам и стекол и черными отверстиями между оголенных стропил. Правее, на фоне бледного неба, рисовался печальный силуэт пятиглавой церкви и конусообразной колокольни без крестов… Еще правее — мрачная, темная военная тюрьма, сквозь решетчатые окна которой краснели безотрадные огоньки.
      Я шел к городу, пробираясь между беспорядочной массой торчащих во все стороны ветвей, шагая через обломки. Было холодно, жутко. И рядом с этим кладбищем великанов, бок о бок, вокруг мрачной громады тюрьмы уцелел молодой сад. Тонкие, гибкие деревца, окруженные кустарниками, касались вершинами земли, — но жили. Грозная стихия в своей неудержимой злобе поборола и поломала могучих богатырей и не могла справиться с бессилием.
      И кругом зданий корпуса ишколы среди вырванных деревьев уцелели кустарники. Разбиты каменные столбы, согнуты и сброшены железные решетки, кругом целые горы свернутого и смятого, как бумага, кровельного железа и всевозможных обломков, среди которых валяется труп лошади.
      Проезжаю мимо церкви Петра и Павла, с которой сорваны кресты, часть куполов и крыша. Около военного госпиталя груды обломков. Здания без стекол и крыш, сорвана и разбита будка — квартира городовых, сад фельдшерской школы в полном разрушении. Останавливаюсь у городового. Его фамилия Алексеев. В момент смерча он был на том же месте. Его и рабочего с городского бассейна вихрем подняло с земли и перебросило через забор в сад. Придя в себя, он вытащил из-под упавших обломков забора и бревен молившего о помощи человека. Дальше — госпитальный вековой парк без деревьев: одни обломки. Мост через Яузу сорван. Направо и налево, вплоть до Немецкого рынка. Картина разрушения здесь поразительна. Особенно ярка она с Коровьего Брода, если смотреть отздания Лефортовской части. Направо разрушенный верх Лефортовского дворца, впереди — целая площадь домов без крыш с белеющей сеткой подрешетников, налево — изуродованная громадная фабрика Кондрашова с рухнувшей трубой поперек улицы: проезда нет. Против части стоит без крыши дом Нефедова. Когда сорвало с этого дома крышу, то листами железа поранило прохожих и побило лошадей.
      По Гаврикову переулку полный разгром. На переезде Московско-Казанской ж. д. сорвало крышу с элеватора, перевернуло несколько вагонов, выбросило и поломало будки и столбы телефона, а высокий железный столб семафора свернуло и перегнуло пополам, уткнув верхний конец в землю.
      Здесь много пострадало народа, особенно извозчиков и рабочих.
      И дальше, к Сокольникам и в Сокольниках, та же картина разрушения. С десятками очевидцев в разных местах говорил я, и все говорят, в общем, одно и то же.
      В 3 часа ночи я снова поехал взглянуть на картину разрушения при свете просыпающегося дня, начав с Сокольников.
      Кладбище Анненгофского бора было ужасно.
      Было уже совершенно светло, ветерок шевелил наваленные между трупами старых сосен зеленые ветви.
      Окружив рощу и выбравшись на Владимирское шоссе, я остановился у точки столицы, первой принявшей на себя губительный порыв смерча. И пострадавшей больше всех.
      Это ряд зданий Покровского товарищества ассенизации.
      Бывших зданий.
      Теперь от дома конторы, казарм и службы — груды обломков. Впереди сотня бочек, некоторые пробиты воткнутыми в них бурей бревнами, принесенными издалека.
      Налево, за канавой, среди обломков Анненгофской рощи, вокруг костра греются рабочие, оставшиеся без крова. Пасется табун лошадей, уцелевших, и валяются убитые лошади.
      Близ кучки служащих из-под чистых рогож видны сапоги.
      Я попросил поднять рогожу. Передо мной измятый труп человека средних лет, в пиджаке и рабочей блузе.
      Челюсти поломаны, под левым ухом в черепе огромная рана. Смерть была мгновенная. Это — слесарь Николай Вавилов, оставивший после себя голодную семью из четырех детей и беременную жену. Старшей девочке 9 лет.
      Кроме него, сильно ранило четырех рабочих, которые отправлены в больницу.
      Стоящие передо мной люди первые встретили смерч и спаслись случайно. Все они рисуют одну и ту же картину. Впереди, откуда пришел смерч, широкое поле, за которым верстах в трех село Карачарово и деревня Хохловка.
      Несмотря на пасмурное утро, даль видна хорошо, и можно различить разрушенные дома Карачарова и колокольню без креста: его сорвало с частью купола.
      Картина катастрофы такова.
      Сначала легкий дождь. Потом град по куриному яйцу и жестокая гроза. Как-то сразу потемнело, что-то черное повисло над Москвой… Потом это черное сменилось зловеще-желтым… Пахнуло теплом… Затем грянула буря, и стало холодно.
      Так было во всей Москве.
      Здесь очевидцы рассказывали так.
      После грозы над Карачаровым опустилась низко черная туча. Это приняли за пожар: думали, разбиты молнией цистерны с нефтью. Один из служащих бросился в казармы и разбудил рабочих. Все выскочили и стали смотреть на невиданное зрелище. Туча снизу росла, сверху спускалась другая, и вдруг все закрутилось. Некоторым казалось, что внутри крутящейся черной массы, захватившей небо, сверкают молнии, другим казался пронизывающий сверху вниз черную массу огненный стержень, третьим — вспыхивающие огни…
      Эта страшная масса неслась на них, бросились — кто куда, не помня себя от ужаса. Покойный Вавилов, управляющий Хорошутин с пятилетней дочкой и старухой матерью спрятались в крытой лестнице, ведущей в контору. Все ближе и ближе несся страшный шум.
      В это время бросились в коридор, спасая свою жизнь, три собаки. Вавилов, помня народную примету, что собаки во время грозы опасны, бросился гнать собак и выскочил за ними из коридора.
      В этот момент смерч налетел. От зданий остались обломки. Коридор случайно уцелел. Хорошутин с семьей спасся. А тремя ступеньками ниже, на земле, под обломками в полусидячем положении виднелся труп Вавилова.
      И теперь, через 12 часов, на этом месте лужа не засохшей еще крови…
      Только спустя долгое время люди начали вылезать из-под обломков и освобождать раненых. Здесь ужасная картина разрушения…
      В роще, как говорят, тоже найдутся трупы. Там были люди. Эта роща — неизменный притон темного люда, промышлявшего разбоями в этой непокойной местности.
      В 7 часов мы с моим спутником поехали в город и до самого дома не обменялись ни одним словом.
      Впечатление ужасное.
 
       "ТРИ ТЫСЯЧИ БРИТЫХ СТАРУХ"
      (Газетная утка)
 
      Мы сидели 7-го января в ресторане Кюба, за столом журналистов.
      — Да, ваша молодая газета щегольнула сегодня известием! — говорил заведующий хроникой старой газеты заведующему хроникой новой газеты.
      — Да-с… известьице… не часто такие бывают… а вот мы добыли.
      И газета «Русь» ходила по рукам. В ней было напечатано следующее:
      «3.000 бритых старух. Это почти невероятное событие совершилось, однако, недавно в стенах «градской богадельни», что у Смольного…
      В один туманный, ненастный день, как раскаты грома, прокатилась по богадельне весть: старух брить будут! И действительно, вскоре в стенах богадельни, где призреваются до 5.000 стариков и старух, явились парикмахеры со всеми атрибутами своей профессии. И началось поголовное бритье «прекрасной» половины богаделенского населения — набралось такового около трех тысяч душ.
      Бедные старушки негодовали и изумлялись: что это — к смотру нас, что ли, готовят? На этот протест богаделенское начальство безапелляционно заявило: для дезинфекции, бабушки, — и делу конец! Так совершилось сие беспримерное в летописях всероссийского «призрения» действо. И дезинфекция крепко воцарилась в стенах богадельни: все старухи обриты наголо. Гоголевскому Артемию Филипповичу Землянике решительно следовало бы поучиться приемам управления «богоугодными» заведениями у администрации с. — петербургской градской богадельни».
      Выйдя из ресторана, я взял извозчика и поехал к Смольному. Вот и громадные здания богадельни, занимающей своими садами и корпусами около 10 десятин.
      Оставив извозчика, я шел по тротуару. Из ворот богадельни изредка выходили старики и старухи. Я останавливал некоторых и расспрашивал, бреют ли старух, есть ли такой обычай. Старушки смотрели на меня с удивлением, как на сумасшедшего, и отвечали разно:
      — У нас, батюшка, не каторга, а богадельня… Мы, слава Богу, не каторжные, чтобы нам головы брили, — сказала, между прочим, одна почтенная, лет 90, особа.
      Сторож у ворот богадельни ответил, что никого и никогда не брили насильно, и посоветовал мне обратиться в контору. Я шел по двору, мне ползли навстречу богаделки. Из-под платков у многих виднелись седые волосы.
      В конторе меня весьма любезно принял смотритель богадельни А. И. Соколов. Я назвал себя. Разговорились.
      — Читали вы сегодня «Русь»?
      — Да, конечно… Много смеялись. Такая богатая фантазия… Сначала я ничего не понял… Потом хотел ответить… А потом нашел, что и отвечать не на что… В прошлом году газеты также закричали, что в богадельне заживо сварили старуху… Ну, это хоть какую-нибудь подкладку имело: действительно, одна старушка кипятком колено себе немного обварила… А тут остается дивиться изобретательности… Да вот, не угодно ли, пройдемте по богадельне… Всех увидим…
      Я поблагодарил за любезность и не отказался идти.
      В этом громадном здании с бесконечными коридорами, по сторонам которых помещаются спальни старушек, живет до 3.500 человек, из которых 500 мужчин, а остальные женщины. Есть и молодые призреваемые, расслабленные, эпилептики, но таких мало. Все старики. Женщины — более долголетние, чем мужчины. Последние редко доживают до 100 лет. В числе старейших могу назвать старушку 122 лет Ксению Никитину, 101 года Софью Барабанову, а два года назад умерла 123-летняя старушка Исакова. Никитина переведена из этой богадельни в отделение для слабых у Самсониевского моста. Богадельня имеет еще одно отделение на Малой Охте для психических больных. Мы прошли коридорами, заходили на выбор в спальни. Около своих кроватей стояли и сидели призреваемые в чистых ситцевых платьях и белых платочках, покрывавших седые волосы. Мы видели, может быть, около 1.000 старушек — и ни одной бритой.
      Просто «Русь» перепутала гоголевских героев. И не Артемию Филипповичу Землянике надо было поучиться у администрации управления петербургской городской богадельни, а Ивану Александровичу Хлестакову у репортера «Руси»!..
      Петербург, 7-го января.
 
      ПРАЗДНИК РАБОЧИХ
 
      О первом мая в Сокольниках говорили давно. Носились слухи о «бунте», об избиениях, разгромах. Множество прокламаций в этом духе было разбросано всюду. Многие дачники, из боязни этого дня, не выезжали в Сокольники, и дачи пустуют.
      Но это был намалеванный черт, которого, оказалось, бояться нечего.
      Гулянье 1-го мая в Сокольниках прошло благополучно. Народу было более 50.000.
      К этому дню фабричные и заводские рабочие устремились в Москву; 30-го апреля и 1-го мая утренние поезда были переполнены.
      С полудня на Старом гулянье и в роще стал собираться народ: гуляющие семьями, с детьми — в чайные лавочки за мирный самоварчик, и рабочие группами в роще для бесед и обсуждения своих дел.
      Подстриженные, причесанные, одетые по средствам и обычаю, рабочие все были чисты, праздничны, и сновавшие между «ими хулиганы и «ночные сокольничьи рыцари» ярко отличались от них.
      И когда эта «рвань коричневая» подходила к группам рабочих, ее встречали не совсем дружелюбно.
      Зато этой «публики» множество сновало в толпе гуляющих, около балаганов, каруселей и остановок трамвая.
      Они, как волки, бросались при посадке пассажиров и положительно грабили, пользуясь давкой. Почти в каждом вагоне раздавались жалобы об украденном кошельке, сорванных часах…
      И эти воры сотнями осаждали переполненные вагоны трамвая и сыграли впоследствии важную роль в Сокольниках.
      Беспорядок и народная паника обязаны только им одним своим началом.
      Это было уже около четырех часов дня.
      Гулянье было в разгаре.
      Толпы собственно рабочих то мирно гуляли, то время от времени собирались партиями в роще, за Старым гуляньем и за театром общества трезвости. Здесь к ним примешивался народ. Говорились речи, иногда, может быть, и резкие, слышались иногда и «модные поговорки» последнего времени.
      Но когда к этим толпам начинали присоединяться хулиганы и карманники, которым во что бы то ни стало нужен был беспорядок ради чисто грабительских целей, — являлись казаки, и толпа расходилась.
      Речи иногда начинались, но не доканчивались.
      Были случаи, когда начинали говорить речь, и оратора заставляли смолкать. Иногда слушали со вниманием.
      Если в толпе были только одни рабочие, все обходилось благополучно: послушают, поговорят и мирно расходятся. Иногда после речей кричали «ура», но было все смирно.
      Не то — когда появлялись хулиганы и карманники!
      Последние-то и произвели беспорядок.
      Было так: сзади Старого гулянья собралась громадная смешанная толпа. Явились ораторы, полились речи, которые одним нравились, другим нет; гомон, шум. И вот во время речей среди толпы кто-то сделал выстрел из револьвера. Безопасный выстрел в воздух.
      Он, при гомоне толпы, и прошел бы незаметным, но шайка карманников и хулиганов воспользовалась удобным для них моментом экзальтированности толпы и еще не успокоившейся от тревожных слухов последнего времени публики.
      — Бьют! Стреляют! Ура!.. — в десятке мест крикнули хулиганы.
      Толпа подхватила — и загомонили Сокольники!
      Ринулись, в давке, мчатся кто куда.
      Более десяти тысяч, гораздо более, стремглав ринулось, ища спасения.
      Это была полная паника.
      Нечто ужасное, стихийное.
      Нужно было быть самому в этот момент в толпе, нужно было быть увлекаемым этим потоком, натыкаться на падающих, получать толчки отовсюду, чтобы понять ужас паники.
      А тут еще женщины и дети!
      Крики, визг.
      А карманники — одни они были хладнокровны — грабили в суматохе, срывали часы, вырывали сумочки у дам, тащили из карманов.
      Публика ринулась на Ивановскую улицу и на Сокольничье шоссе, к трамваю.
      Полиция не в силах была сдержать эту волну. Полицейские чины или вертелись, как волчки, на месте, не оставляя своего поста, или были увлекаемы народной волной.
      Но карманники насытились, угрожающие возгласы стихли.
      Через десять минут — ужасных десять минут — люди начали приходить в себя.
      Все успокоилось.
      К городу бежала «чистая публика».
      Рабочие, больше державшиеся дальней стороны гулянья, удалились в лес и продолжали гулять, собираться своими компаниями.
      Лавочки торговок — чайниц на время опустели. Конечно, многие бежали и не заплатили им денег за самовары.
      Особенно сильная давка была на Ивановской улице, которая положительно была запружена воющей с испуга толпой. Лавочники при первом приближении заперли двери своих магазинов и натерпелись страха. Но ни одно стекло не было разбито, ни одного покушения ворваться.
      Будь такой случай поздно вечером, — могло быть хуже.
      Когда прошла волна толпы, на мостовой валялись шапки, шляпы, зонтики.
      На месте сборищ в роще — масса прокламаций.
      Кроме проделок карманников, все окончилось благополучно, не считая двух-трех единичных случаев столкновения с полицией.
      Так, один помощник пристава, ротмистр М-ий был слегка ранен в шею финским ножом; виновный задержан. Это самый крупный случай. Зато участок переполнен был… детьми!
      Неразумные матери, набравшие с собой едва выучившихся ходить детей на гулянье в Сокольники, во время паники порастеряли их!
      И трогательные сцены встреч малых детей со своими родителями происходили и в участке, и на площади около участка, куда привели и принесли на руках потерянных малолеток добросердечные чужие люди!
      Паника отозвалась далеко от места ее начала — Старого гулянья.
      Бежавшие в испуге мчались по всей роще, до самой железной дороги, где падали от усталости.
      Часть их ринулась в сквер, окружающий Царский павильон, откуда в испуге убежали музыканты и потом были водворены на место полицией, которая и заставила их играть для успокоения публики.
      Из соседней Царскому павильону кофейни Яни тоже разбежалась публика, не заплатив за кушанья. Отсюда, издали, действительно картина казалась грозной: со стороны Старого гулянья послышались ужасные крики, за» тем взвилась туча пыли, поднятая бегущей толпой, наконец, показались и мчавшиеся в ужасе кучки народа…
      Городской праздник был окончен. Москвичи, натерпевшись страху в десятиминутной панике, убрались восвояси, кто на трамвае, кто на извозчике, кто пешком.
      Рабочие остались в роще, заняли чайные столики, снова стали собираться в свои партии.
      И, надо отметить, между рабочими не было пьяных. Если и были последние, то это были обычные посетители Сокольников.
      Часу в седьмом образовалась еще одна партия, человек в триста, которая прошла по четвертому просеку до линии московско-ярославской ж.-д. и на 5-й версте, на полотне, расположилась, и начались речи.
      С двух сторон были выставлены самодельные флаги из куска красной материи, нацепленной на тут же сломанную палку, для безопасности от идущего поезда.
      Начались речи.
      И в самый разгар речей вихрем по IV-му просеку налетел взвод казаков, и толпа скрылась в чаще леса.
      Это был последний эпизод в Сокольничьей роще 1-го мая.
      Только в темноте ратовали хулиганы. В участок было доставлено с десяток пойманных карманников, несколько хулиганов и буянов, и произведено несколько арестов лиц за возбуждение толпы.
      Все страхи и ужасы этого дня, навеянные некоторыми газетами и массой прокламаций, оказались вздорными.
      Пусть же празднуют и рабочие!
      Пусть 1-е мая в Сокольниках будет их день.
      Как Татьянин день для студентов.
      И если к этому их празднику не будут примешиваться посторонние элементы, если хулиганы в этот день блеснут своим отсутствием в Сокольничьей роще, — тогда не нужно будет никаких усиленных охранительных мер.
      Рабочие — люди труда, уважающие чужой покой и чужую собственность, — погуляют, поговорят меж собой на своих «митингах» — и мирно разойдутся.
      И пусть же 1-е мая в Сокольниках будет праздником рабочих.
      И только рабочих!
 
      СОДЕРЖАНИЕ
      ТРУЩОБНЫЕ ЛЮДИ
      Человек и собака……………………………………………………………………….. 5
      Без возврата………………………………………………………………………………. 11
      Обреченные……………………………………………………………………………….. 19
      Один из многих………………………………………………………………………….. 37
      Спирька……………………………………………………………………………………… 42
      Балаган……………………………………………………………………………………… 46
      Колесов………………………………………………………………………………………. 55
      В глухую……………………………………………………………………………………. 65
      «Каторга»…………………………………………………………………………………… 73
      Последний удар…………………………………………………………………………. 79
      Неудачник………………………………………………………………………………….. 85
      Потерявший почву…………………………………………………………………….. 92
      В царстве гномов
      I. В туннеле артезианского колодца…………………………………. 97
      П. Полчаса в катакомбах…………………………………………………… 101
      В бою…………………………………………………………………………………………. 105
      Грезы…………………………………………………………………………………………. 112
      РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ. РЕПОРТАЖИ Рассказы, очерки
      Прокормиться бы………………………………………………………………………. 119
      Гуслицы и гусляки…………………………………………………………………….. 123
      Беглый……………………………………………………………………………………….. 128
      На плотах…………………………………………………………………………………… 133
      Воля покойного………………………………………………………………………….. 145
      Железная горячка……………………………………………………………………… 152
       шт
      Преступление…………………………………………………………………………….. 158
      Час «на дне»………………………………………………………………………………. 163
      Правое дело……………………………………………………………………………….. 171
      Смерть актера…………………………………………………………………………… 183
      «Ничего»…………………………………………………………………………………….. 186
      Тайна одного привидения………………………………………………………….. 189
      Двадцатипятилетие столичных частных театров……………………… 191
      В вихре………………………………………………………………………………………. 195
      Песня…………………………………………………………………………………………. 197
      «Дядя»……………………………………………………………………………………….. 200
      Море…………………………………………………………………………………………… 206
      Несчастный………………………………………………………………………………… 210
      Елка…………………………………………………………………………………………… 215
      Труженики…………………………………………………………………………………. 220
      Из репортерства………………………………………………………………………… 226
      Актер Да л матов………………………………………………………………………… 233
      Женитьба Цезаря……………………………………………………………………… 239
      Из моих воспоминаний………………………………………………………………. 245
      Грамотеи……………………………………………………………………………………. 251
      Сыщики……………………………………………………………………………………… 256
      Новое слово……………………………………………………………………………….. 259
      Корнет Савин…………………………………………………………………………….. 262
      В редакции газеты…………………………………………………………………….. 272
      Доморощенный Треф…………………………………………………………………. 274
      «С дозволения начальства»……………………………………………………….. 281
      Ваня Кузнец………………………………………………………………………………. 284
      Подземная Москва…………………………………………………………………….. 289
      Запорожская Сечь…………………………………………………………………….. 291
      Сухаревка………………………………………………………………………………….. 297
      Карательная экспедиция Римана…………………………………………….. 301
      Где казнен Стенька Разин………………………………………………………… 307
      Суслик……………………………………………………………………………………….. 311
      Козел и «чайка»…………………………………………………………………………. 337
      По следам Гоголя………………………………………………………………………. 367
      Шипка……………………………………………………………………………………….. 391
      Моя табакерка…………………………………………………………………………… 413
      Репортажи
      Орехово-Зуево. / июня………………………………………………………………. 419
      Орехово-Зуево. 4 июня………………………………………………………………. 422
      Страшная катастрофа на Курской железной дороге……………….. 424
      С места катастрофы на Курской железной дороге…………………… 426
      Катастрофа на фабрике Хлудова……………………………………………… 428
      Подземные работы в Москве…………………………………………………….. 432
      Ловля собак в Москве……………………………………………………………….. 436
      Солнечное затмение под Москвой…………………………………………….. 440
      Катастрофа на Ходынском поле……………………………………………….. 446
      Пора бы……………………………………………………………………………………… 450
      Люди четвертого измерения……………………………………………………… 452
      Ураган. В Москве……………………………………………………………………… 456
      Ураган……………………………………………………………………………………….. 458
      «Три тысячи бритых старух»…………………………………………………….. 463
      Праздник рабочих……………………………………………………………………… 466
       В. А. ГИЛЯРОВСКИЙ
      СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ЧЕТЫРЕХ ТОМАХ
      Том II

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

17.11.2008