Единственное, с чем я стал разбираться всерьез, были системы управления защитой станции номер три и системы управления внешним зашитным полем планеты. Через два часа я уже знал станцию, как свои пять пальцев и мог спокойно следить за действиями персонала. Они ничего не предпринимали против нас - чего-то выжидали. Настороженно, конечно, но выжидали.
      А относительно системы управления внешним полем Зоран сказал правду. Она предусматривала включение, но отключить защиту ранее установленного часа не мог никто. Она питалась от мощной энергоустановки на аннигилирующих реакторах, расположенной почти на полпути отсюда до Гондора, на станции-шесть. Само поле создавали специальные генераторы, которые снабжались энергией от энергоцентра через полевую передачу.
      Система была скроена надежно, и вмешаться в ее функционирование шансов почти не оставалось. Разорвать цепочку ни в одном звене не представлялось возможным. Разве что отключить энергоисточник? Но отсюда сделать это было тоже невозможно.
      Я достал из пояса информационные кристаллы и стал методично перекачивать на них информацию из зорановских банков данных. Кристаллы у меня емкие, но обьемы их были все равно ограниченны. Приходилось отбирать главное: все по оружию, основные программы, проекты, все разработки по полям...
      Пока я занимался своим делом, отвлекаясь только на наблюдения за положением вещей на самой третьей станции, Зоран и Торн все горячее и горячее спорили на свои философские темы. Начинали они с высоких материй, с рассуждений о счастье человечества, о природе познания и социальных равновесиях, но скатывались всегда к одному - что Империя несовместима со свободой ихнего научного творчества и вообще со свободой. Зоран из этого делал выводы, что Империя должна быть разрушена с целью максимизации свободы, а Торн втюхивал ему, что свобода содержит в себе свою противоположность, и все, кто за нее борется, в конце концов только увеличивают количество несвободы. Он с напором кричал, что мир надо принимать таким, каков он есть и постепенно улучшать локальными добрыми делами, а Зоран ответствовал, что мир надо строить заново, чтобы не влачить за собой недостатки прошлого. Тогда Торн начинал убеждать его, что прошлое содержит в себе не недостатки, а самое ценное - накопленный человечеством за его историю опыт компромиссов и с трудом и кровью нащупанные границы меры, которые нельзя вычислить умозрительно.
      У обоих была, конечно, своя логика, оба все более и более распалялись. Я в логике не очень силен и сужу по тому, к верным или нет выводам приводят рассуждения. Зоран со своей логикой все время приходил к нарушению присяги, которую давал на верность Государю, и толковал о необходимости разрушения Империи. А Торн, присягу не дававший, приходил к тому, что каждый гражданин должен на империю работать. В общем, мне ясно было, что прав Торн, а не Зоран. От всех дел Зорана, если они удадутся, мороки будет уйма для всего человечества. Зачем мешать людям спокойно жить и навязывать им этот свой этос вечного познания? Ведь у каждого - своя работа. Ученый занят своим делом, а я - защитник, разведчик. В конце концов, это ведь тоже нужно? Почему я должен заниматься тем, к чему не лежит душа?
      Из вредности я пустил спор Торна с Зораном по внешней трансляции на всю базу. И все время до вечера, пока я работал, они пудрили мозги не только друг другу, но и всему персоналу станции. По моим наблюдениям, одни морщились, как от головной боли, другие внимательно прислушивались к их разговору. Сам я улавливал только обрывки.
      - Империя ограничивает свободу, Вы с этим согласны! - вещал Зоран. Так не есть ли она зло?
      - Империя ограничивает свободу действия, но не лишает свободы воли и свободы выбора! - гремел в ответ Торн. - Вы же, навазывая человеку этос, а не правила поведения, лишаете его этих исконных свобод. Открывая свободу абсолютную свободу научного творчества и только его - Вы делаете несвободным того, у кого душа не расположена к творчеству такого рода! Вы видите, что общество, основанное лишь на научном этосе, будет нестабильным, и Вы пытаетесь переделать человека, отнять у него все живое и превратить его в робота. Не проще ли просто истребить людей с их чувствами и непоследовательностью, и заняться производством исследовательских роботов?!
      - Опять Вам не дает покоя этот Смит с его опытами! - надрывался в ответ Зоран. - Дело не в нем. Вы не так трактуете его опыты. Он пытается поставить бессознательное под контроль сознания, сделать мышление рациональным, избавить человека от неврозов, ставя под контроль сознания все бессознательные переживания. Не это ли пытался сделать и Фрейд? Ведь он прямо говорит об этом.
      - Не трогайте Фрейда, Зоран! Он был гуманистом. Он не предлагал переделывать человека. Он только лишь помогал самому человеку частично овладеть своим бессознательным. Но это же все было в границах меры и только поэтому продуктивно! А Смит делает это насильно, калечит психику, изгоняя из нее все человеческое!
      - Ваши чувства должны Вы продумать до конца - Так, кажется, говорил Ницше? И не Вы ли были его поклонником? Не этого ли добивается Смит от человека? - ответил Зоран.
      - Да, стремиться продумать до конца, Зоран. Но сами, по своей воле! Да,это путь стать Высшим человеком! Но когда у тебя отымают чувства и заменяют мыслью, это не значит, что ты продумал их, это значит - ты лишился их. И не забывайте, что Смит - преступник! Он делает свои опыты на людях, совершая насилие над ними, совершая убийство! Он губит душу и вселяет в тела Зомби!
      - Что за чушь Вы городите, Торн!
      - Разве же это чушь? Разве не хватают серые людей в Гондоре для его опытов?
      - Это разрешено делать лишь на преступниках, чувства которых заставляют их идти против общества!
      - Против вашего режима, Зоран! Вы, проповедник свободы абсолютной, Вы лишаете человека даже свободы быть собой!
      "Во дают", - думал я, слушая вполуха их спор и просматривая схемы защиты станции. - "Помешались они оба, что ли на этой свободе? Живи как хочешь - и не мешай жить другим. Вот и вся свобода. Хотя, конечно, есть еще и долг и присяга. Наверное, она и не нужна... Стоп, не отвлекаться!"
      Я опять углубился в изучение схем, а философы продолжали свой горячий спор.
      - Весь ужас в том, что Вы в конце концов победите, Зоран! выкрикивал Торн. - Как побеждает смерть жизнь, энтропия негэнтропию! Не в этом веке, и не Вы лично, но Вам подобные победят через тысячу лет, через две тысячи! Желание осчастливить человека подвигнет многих на борьбу с Империей. И когда-нибудь у нее не хватит сил, не хватит вот таких нормальных, верных и здоровых парней, чтобы противостоять Вам, - это он на меня указывает. Спасибо за комплимент. - И тогда она начнет распадаться, ваши последователи будут отхватывать себе кусок за куском, сначала на периферии. На смену идеям придет через поколение простое желание под прикрытием идей свободы отхватывать куски Галактики под свою абсолютную власть. И тогда вашими главными союзниками станут потерявшие совесть местные сатрапы, которые начнут проповедь, что локальные интересы выше глобальных. Затем они начнут меж собой войны за передел наследства Империи. И не будет ни Патруля, ни Корпуса Безопасности, чтобы навести порядок. Будет абсолютная свобода для сильных в их борьбе за власть, и абсолютная несвобода обычных людей. И в их войнах сгорит накопленное богатство производительных сил и научных достижений человечества. Всю эту эпоху будет деградировать культура. И тысячи лет нынешнюю Империю будут вспоминать как Золотой век!
      - Вы думаете, что боретесь за прогресс человечества? - вновь продолжал он, обращаясь к Зорану. - Но в действительности результатом вашей борьбы может быть только гибель и только распад, только деградация. И только когда Вы победите, когда Империя погибнет, Человечество сможет оценить, от каких ужасов ограждала нас эта Империя, и какую небольшую цену требовала она платить за это! Да, бывало она мешала некоторым индивидуальным проявлениям, да, она иногда требовала приносить местные интересы в жертву интересам человечества, но в конечном счете она обеспечивала мирный компромисс, наше мирное сосуществование. Она ограничивала свободу поведения, но не свободу души, мысли, чувства, не свободу личности!
      - Послушайте Торн, Вы же сами пришли к тому, что защищаете то, что в конечном счете падет! Вы же сами видите историческую бесперспективность Империи! Каким бы она ни была благом, ей суждено пасть. И каковы бы ни были страшные издержки этого процесса, он неизбежен. Это просто один из этапов на пути прогресса человечества. И мы приближаем его, а Вы пытаетесь отдалить то, что все равно наступит неотвратимо!
      Во логика! Теперь, наверное, Торну будет нечем крыть. Ан нет, продолжает спорить:
      - Нет Зоран, если одно сменяет другое - это не означает прогресса. Слишком часто бывает регресс. И нет прогресса там, где в жертву приносится человек! Я буду отстаивать человека, и с большой и с маленькой буквы. Такого, каков он есть, с его интересами, эмоциями, верой! То что на благо ему - прогресс. То, что преследует высшие, над ним стоящие цели - регресс.
      - История - не путь прогресса, как считаете Вы, Зоран! История арена боренья инстинкта жизни с инстинктом смерти, спонтанности с симметрией, негэнтропии с энтропией, если хотите. Инстинкт смерти стремится навести порядок, он выражается в законах сохранения энергии, вещества - всех физических величин, за исключением производных. Он влечет Вселенную к энтропийной смерти. И он же породил разум.
      Инстинкт жизни выражается в спонтанных нарушениях симметрии, в нарушении законов сохранения, которые породили нашу Вселенную, дали ей начало. Он противостоит энтропийной смерти, вечно рождая флуктуации. Он породил биологическую жизнь. И в человеке он противостоит разуму, порождая эмоции, чувства, бессознательные комплексы, интуитивные прозрения и такие нелогичные мысли! А Вы, Вы хотите отнять у человека это. Но не значит ли это отнять самую жизнь? Не слуги ли Вы смерти? Ведь Вы хотите принести все проявления жизни в жертву разуму! Поймите же, что в человеке главное не то, что он разумный, а то, что он живой!
      - Вот Вы и дошли до логического конца, Торн, - злорадно произнес Зоран. - Вы отрицаете в человеке разум и вообще все, что отличает его от животного, не так ли?
      - Не так! - закричал Торн. - Поймите же, что не так! Просто ничто не может существовать само по себе. Существование - это равновесие, компромисс между противоположностями! И человек несет в себе этот компромисс, этот великий синтез двух инстинктов - жизни и смерти, и вечно существует на острие этой борьбы. Нарушь это равновесие, отними у него один из членов этой двойственности - и он потеряет самого себя! Так же и человечество.
      Бытие есть балансирование на лезвии бритвы. И те, кто пытается столкнуть нас с этого острия - враги самого бытия, нежить, слуги дьявола, проклятые вовеки!
      Так они спорили восемь часов кряду, не переводя дух и забыв о голоде, моем присутствии и общем непростом и весьма напряженном положении. И вся третья станция с удивлением слушала эти ученые споры, разразившиеся в самый неподходящий для них момент.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      К вечеру, после долгой возни со схемами станции, у меня заболела голова и, наконец, созрел план. Я нашел способ - или это мне показалось? вывести из строя энергосеть защитного поля. Но для этого надо было проникнуть на шестую станцию.
      Маленький робот обслуживания снова привез ужин на троих и удалился, пожелав успешного совещания. Зоран поморщился, а я ухмыльнулся.
      Впрочем, ужин наш носил вполне мирный характер. Торн и Зоран выдохлись после своих горячих взаимных проповедей, а у меня голова явно отяжелела от интенсивной работы. Поэтому мы молча поглощали корм, изредка обмениваясь репликами. Только к концу ужина Зоран решился прервать это идиллическое молчание и спросил:
      - Вы все просмотрели в моих серверах, юноша? Что же Вы намерены делать дальше?
      - У меня есть один план.
      - Как выбраться отсюда?
      - Представьте себе, да. Надеюсь, Вы еще не забыли о секретном туннеле, который ведет в шахту в лесу, в которой прячется гравилет? Вы предусмотрели их на случай бегства, а? И явно держите в тайне. Так что, путь для бегства открыт.
      - Ах вот что! Так Вы и это высмотрели. В сообразительности Вам не откажешь, и вашему бегству вряд ли кто сможет воспрепятствовать. Но вот что Вы сделаете дальше?
      - А дальше у меня - планы грандиозные. Но для их реализации мне нужен Ноэль.
      - Ноэль? - пораженно спросил Зоран. - Он-то Вам на что?
      - Есть и на него планы. Прикажите вызвать его сюда.
      Зоран сначала заколебался, но потом решил, что вызывать все равно придется, да и любопытство взяло верх.
      - Неккер, - приказал он с пульта. - Распорядитесь прислать ко мне мэтра Ноэля. В гордом одиночестве и без охраны.
      - Есть, сэр, - отозвался генерал.
      Сидя у пульта, я смог наблюдать, как Ноэля подвели ко входу в блок и последовательно открывать ему двери. Я подумал, что Зоран вот также наблюдал, наверное, за нашим прохождением и, небось, пытался воспрепятствовать малышу открывать двери. Но не смог. Хорошая все же техника у Корпуса!
      Я впустил Ноэля в коридор третьего этажа и встал с кресла.
      - Торн, вооружитесь парализатором и не пускайте мэтра Зорана близко к пульту, - произнес я. - Через десять минут я вернусь.
      Я вышел в коридор. Ноэль стоял у входной двери и не решался идти дальше. Молча подойдя к нему, я снял при помощи малыша с него браслет и втолкнул его в жилые апартаменты Зорана. Вернувшись, я с пульта распорядился, чтобы он не мог покинуть их в течение двух суток.
      - Где же мэтр Ноэль? - Вы уже получили от него все, что хотели? осведомился Зоран.
      - Да, - ответил я, - получил.
      С этими словами я напяливаю браслет Зорану на запястье. Он оторопело смотрит на него, все понимает и взрывается.
      - Вы хотите меня шантажировать! Но я уже говорил Вам, что грозить мне смертью бесполезно! Я не стану делать ничего из того, чего Вы станете добиваться!
      Я даю ему выкричаться и отвечаю:
      - Просто Вы полетите со мной.
      - Вы очень любите брать заложников, юноша. Но на этот раз Вам это не поможет. Никак не поможет! - неистовствует Зоран.
      Я с ним не спорю. Я-то знаю, что я хочу сделать.
      - До темноты осталось полчаса, сэр. У Вас десять минут на сборы.
      Зоран наливается гневом, но крыть ему нечем. Он машинально берет из шкафа дорожный плащ, накидывает его и также машинально пытается пристегнуть пояс с бластером. Я отымаю бластер, и он, пробормотав "ах, да", отбрасывает пояс в сторону.
      Мы выходим в маленький коридорчик с правой стороны рубки и на тесном лифте спускаемся в туннель. Здесь ждет маленькая тележка, на которой мы втроем успеваем уместиться с трудом. Она долго везет нас по туннелю под всей станцией, под полем, и наконец останавливается в основании широкого колодца, на дне которого стоит гравилет Зорана.
      Я надеюсь, что уйти нам удастся незаметно. За этим местом не должны наблюдать, а гравилеты летают бесшумно. К тому же и темнота покроет наши действия.
      - Я теперь должен буду сопровождать Вас и дальше в качестве няньки? мрачно спрашивает Зоран.
      - Всегда мечтал о такой няньке, - в тон ему отвечаю я, - а в детстве у меня нянькой был скучный робот, который мог только рассказывать сказки, да играть в настольные игры.
      Мы садимся в гравилет, и я потихоньку начинаю осваивать управление. Я мало имел дело с гравилетами: техника новая, да и на вооружении Корпуса был только один образец. Хотя в принципе техника что надо! Любые скорости, мощные ускорения и повороты без перегрузок - мечта!
      Я быстро разобрался в устройстве пульта управления. Зоран все это время старательно наблюдал за мной.
      - Вы неплохо осваиваете новую технику, - заметил он.
      - Ага, - согласился я. - Неплохо. Идем на взлет.
      - Кое-чего Вы не учли.
      - Того, что он среагирует только на Ваши отпечатки пальцев? Это дело я смог перенастроить еще с центрального пульта.
      Зоран закусил губу и ничего не ответил. Опять крыть-то нечем!
      Мы тихо взвились над лесом. Прослушивая эфир, я не уловил ничего угрожающего со стороны базы. Отлично. Развернув гравилет, я полетел в направлении шестой станции.
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      Я тихо вел гравилет над самыми верхушками деревьев. Главное, чтобы не заметили раньше времени. Боевого ресурса гравилета должно хватить на прорыв к шестой станции, к самому ее сердцу: энергоустановкам. На этот раз прорваться хитростью не удастся, придется принимать бой.
      Все-таки хорошо, что этот Зоран так позаботился о своей безопасности. Его гравилет оснащен не хуже агрегатов для исследования новых планет: лигиотитановый корпус, бластеры, аннигиляторы, энергозащита от любых возможных попаданий с большим запасом энергии силового поля, плюс сверхскорость.
      Я уже прикидываю план боя. Кроме этого гравилета никто на всей планете не смог бы пробиться через защиту шестой станции. Но я эту защиту изучил досконально и имею средства ее пробить.
      - Куда Вы направляетесь? - начинает беспокоиться Зоран.
      - Скоро догадаетесь, сэр, - отвечаю я. - И тогда Вас, наверное, удар хватит!
      - Вы собрались прорваться на шестую станцию? - Зоран серьезно занервничал. - Учтите, что там все предусмотрено, чтобы никому не удалось взорвать энергоустановки. Это невозможно в принципе.
      - Это я догадался, - отвечаю, - несмотря на полное непризнание Вами за мной умственных способностей.
      - Этого я не говорил, - бормочет Зоран. - Наоборот, я вижу, что недооценил Вас. Несмотря на то, что Вы понаделали, а может быть именно поэтому, мне бы хотелось, чтобы Вы работали у меня, а не в Корпусе. Кстати, как Ваше имя?
      - Тони Ястреб, - отвечаю я. - С крейсерского корабля "Стабильный".
      - Ястреб - это имя?
      - Нет, это у нас каждый выбирает себе позывные, и мы на космофлоте зовем всех по ним. Я выбрал себе этот позывной.
      - И каждый выбирает себе тот позывной, какой хочет?
      - Не всегда, - отвечаю. - Кого-нибудь прозовут воробьем, так может до конца с этим ходить, а что?
      - Да так, ничего, - усмехается Зоран. - Ястреб, значит?
      Он немного молчит, и мы летим в полной темноте и тишине, только приборная доска передо мной светится мягким светом. На черном небе не видно ни одной звезды, а под нами, скорее угадываясь, чем будучи видимы, проплывают верхушки леса.
      - Послушайте, Тони Ястреб, - произносит вдруг Зоран. - Я убедился в Ваших талантах. Вы классный рейнджер и классный разведчик. Мне давно были нужны именно такие парни, их-то мне и не хватало.
      - Вы не последовательны, Зоран, - произносит Торн. - утром Вы утверждали, что такие парни, как он, не нужны никому в принципе.
      Зоран морщится.
      - Я прошу Вас не перебивать, Торн. Утром я несколько ошибался. А я умею признавать свои ошибки. За сегодняшний день я убедился, что Тони Ястреб может быть весьма полезен и хочу предложить ему работу.
      Вот так оборотик! У меня что, уже нету работы?
      - Вы работали на Корпус, Тони, я знаю. Но теперь Корпус от нас отделен непроходимым барьером. И на этой планете у Вас нет выбора: нельзя же вечно бегать, прятаться по лесам, захватывать заложников. Когда-нибудь Вам придется сдаться в силу ограниченности ресурсов. Но можно не противопоставлять себя планете, а работать с нами, чувствуя за спиной мощную поддержку, не менее мощную, чем поддержка Корпуса. В конечном счете Вас ждет много интересных заданий в ближайшее время. Разве не великая это судьба - принять участие в создании новой, более великой Галактической Империи.
      - Не слушайте его, Тони, - произносит Торн.
      - Если бы Вы знали, мэтр Зоран, как легко преодолеть ту непреодолимую защиту, которую Вы установили кругом планетки, Вы бы поняли, что это куда менее надежное средство для удержания меня, чем присяга, которую я давал Императору.
      Вот так. Нечем крыть, а?
      - Пока Вы прорывались ко мне на Третью станцию, Тони, - спокойно продолжает Зоран, - мои люди отправились обследовать леса поблизости от Гондора. Ведь именно там остались ваши друзья - советники Отон и Орманти, а также, если не ошибаюсь, и дочь советника Отона, из-за которой Вы, кажется, и ввязались в эту историю с похищениями?
      Я молчу. Собственно у них была возможность все просчитать и догадаться. А уж если они захотят поймать Лейлу и ее спутников, то уж непременно поймают. Плохо дело.
      - Если бы я мог сейчас связаться с Неккером, я бы уже точно знал, когда ваши друзья пойманы, и куда доставлены. Мы сможем обстоятельно побеседовать об их и вашей дальнейшей судьбе. Мы рады во всех Вас видеть друзей и союзников. Спросите у кого угодно - Зоран не держит долго зла и умеет ценить сильных людей. Я предлагаю Вам стать моим союзником.
      - Мэтр Зоран дошел до шантажа, - констатирует Торн.
      - Это не шантаж, доктор Торн! - отвечает Зоран. - Юноша может выбирать любое решение, я ему ничего не навязываю. То, что дочь советника Отона у нас в руках - просто один из факторов, которые ему придется учесть в своем решении.
      Может быть, вмазать ему прямо сейчас, да покрепче? - думаю я. - Ему было бы полезно. Хотя, конечно, смысла в этом никакого, дела мордобитием не поправишь.
      - Вы забыли, что Вы пока еще в моих руках, Зоран, - отвечаю я, - и условия ставите не Вы!
      - Я не ставлю условий, юноша, а делаю выгодное предложение, отвечает Зоран. - Это разные вещи. Я предлагаю Вам работать не на ту Империю, которой суждено погибнуть, а на ту, которой суждено победить. А Вы ведь ужасно любите быть победителем, не так ли?
      На амбицию ловит. Во дает!
      - Вы неожиданно много ошибаетесь, Зоран, - задумчиво произносит Торн. - Впрочем, это бывает даже с умнейшими людьми, слишком много вкусившими власти. У них появляется с годами заносчивость, привычка считать себя хозяином положения, неумение говорить с теми, кто от них не зависит, без этого взгляда свысока. Это в конце концов Вас и губит. Вот этот мальчик совершенно не склонен принимать ваши предложения и шантаж, потому что у него есть и возможность связаться с Корпусом, и уверенность, что победит та Империя, которой он присягал, и план, как взорвать эту вашу энергостанцию. А Вы все уверены, что он должен с радостью принимать ваше предложение.
      - Вы блефуете, Торн. У него не может быть связи с Корпусом.
      - Самое смешное в этой истории, что никто из нас не блефует, Зоран.
      Пока они препирались, я уверенно вел гравилет по направлению к шестой станции. Она уже показалась на горизонте, и нас начали окликать по радио с требованием назвать позывные. Я упорно не отвечал, пока нам на встречу не поднялись несколько вибролетов.
      - Что Вы делаете, нас могут сбить! - возмущался Зоран.
      - Надеюсь, ваша машина выдержит все атаки, на которые рассчитана, отвечаю я. - Не то нам действительно придется худо.
      Вибролеты приблизились и стали кружить вокруг с требованиями по радио назвать себя и сесть там, где они укажут. Пока мы видели друг друга лишь на локаторах, но вскоре ночь подошла к концу и сменилась тихим светом ясного утра. В рассветных лучах я увидел вокруг себя шесть истребительных вибролетов. Бой предстоит отменный!
      - Как Вы думаете, Зоран, мне ждать, пока они откроют огонь, или начинать первому?
      - Вы с ума сошли! Торн, остановите его, неужели вы не видите, что он бредит! В одиночку против шести истребителей он погубит нас всех!
      - Вы действительно думаете с ними драться, Тони? - с сомнением спросил Торн.
      - С таким вооружением было бы просто обидно не показать коготки, отвечаю я.
      Я даю всем пяти бластерным пушкам гравилета программу на автономное ведение цели: каждой - свою. Истребители стабильно ведут нас. Может, хотят посадить на базе? Это было бы неплохо. Но нет, второй раз такой глупости они не сделают.
      Я начинаю бой первый. Все пять супербластеров одновременно начинают огонь. Четыре из шести вибролетов превращаются в огненные шары и отворачивают в сторону. Авось до посадки дотянут. Два почти тут же спохватываются и начинается пальба по мне, но я раньше успеваю закрыться силовой защитой. Пускай теперь садят.
      Силовая защита, которой у этих ребят нет, делает их положение почти безнадежным. Им остается только надеяться, что я где-то дам сбой, не успею переключиться с режима активного боя на закрытое поле. Но не с моей реакцией делать такие ошибки! Я на секунду, пока они прекращают стрельбу оба, открываю поле и сажу по ним из бластеров. Все парни, ваша карта бита! Еще два огненных факела опускаются к верхушкам деревьев.
      Радио надрывается, требуя объяснить, кто мы и что же мы делаем, грозится выслать еще партию истребителей.
      - Пожалейте истребителей, парни, - отвечаю наконец я.
      - Кто Вы такой?! - спрашивают по радио.
      - Я - Тони, а Вы кто? - нагло отвечаю я.
      - Шестая база, диспетчер Керн. Почему Вы сбили наши вибролеты?
      - Керн, свяжитесь с генералом Неккером на третьей базе, и скажите, что к Вам направляется Зоран на своем гравилете.
      - Зоран?! - выдыхает Керн.
      - Да, и его друг из Корпуса Безопасности.
      - Сейчас доложу, - растерянно произносит Керн.
      Некоторое время радио молчит, а потом взрывается голосом Неккера:
      - Говорит Неккер! Опять Ваши шутки, Торн?! Как Вы умудрились покинуть базу?
      - Да я-то тут при чем? - отвечает Торн.
      - Где Зоран?
      - Да вот он, тут сидит, все в порядке.
      - А Ноэль?
      - Убили и бросили в лесу, - отвечаю я.
      - Черт знает что! - возмущается Неккер. - Что же Вы теперь хотите, юноша? Я не знаю, как Вам удалось выбраться со станции, но с планеты выбраться не дано никому. И горе Вам, если хоть один волос упадет с головы Зорана!
      - Ой! Ну и что Вы мне сделаете?
      - Найдем. Но пока давайте обсудим, что нам делать с вашими друзьями.
      - Это с кем же? У меня среди Вас нет друзей.
      - С Отоном, Орманти и мисс Лейлой. Или у Вас нет особого интереса к ее судьбе?
      - Есть, - говорю, - конечно есть. И чего же Вы хотите?
      - Чтобы Вы отпустили Зорана! Немедля, как сядете на шестой станции!
      - Только не на шестой станции, Неккер! - вмешивается Зоран.
      - Юноша! - патетически произносит Неккер, - ваши друзья у нас в руках. Что Вы намерены делать, я еще раз Вас спрашиваю?
      - Сейчас я прорвусь на шестую станцию, - говорю я, - взорву энергоустановку и вернусь.
      - И Вы надеетесь пережить такой взрыв?
      - Господь хранит праведников!
      Пока этот треп идет, я уже подлетаю к шестой станции, пролетаю ее и направляюсь прямичком к куполам энергостанции. Вход - через ближний купол. Никто и не думает нас обстреливать, заботясь о здоровье драгоценного Зорана.
      Теперь надо действовать быстро. Я слета снимаю охрану у купола и сажаю гравилет у самого входа. Распахивается только одна дверь, и я направляю бластер в грудь Зорану. Он колеблется.
      - Выходи! - коротко приказываю я. Зоран продолжает колебаться.
      Я пинком выкидываю Зорана из гравилета и закрываю панель, которую настроил открыться только по звуку моего голоса. Торн остается в гравилете, мы связываемся с ним по рации.
      Ко входу в купол мы подходим вместе с Зораном.
      - Приказывай открыться!
      - И не подумаю!
      Времени мало. А дверь откроется лишь на голос Зорана, на известный лишь ему пароль приказа. Я засаживаю по двери из аннигилятора. Нуль эффекта. Поле.
      Тогда я наотмашь бью Зорана по лицу, а когда он поднимает руки, то по остальным больным местам. Зоран вскрикивает и валится. Я продолжаю избиение. Наконец, он сдается и выкрикивает пароль.
      Дверь открывается и я втаскиваю его вовнутрь.
      - Так и будем договариваться у всех семи дверей? - спрашиваю я. Здесь у меня времени больше, охране сюда долго пробиваться!
      - Вам все равно не взорвать станцию! - бормочет он неуверенно. - Все, буквально все предусмотрено.
      - Увидим, - отвечаю я, пока мы преодолеваем все семь зон защиты.
      Все остальное время, пока мы добирались до зала управления, Зоран угрюмо молчал и только исподлобья на меня поглядывал. Он явно не мог понять, что я все-таки собираюсь делать, ведь от взрыва станция была действительно застрахована.
      В зале управления я быстро прицепил Зорана к маленькому креслу так, чтобы он не мог от него отцепиться, а сам уселся перед главным пультом аварийных действий. Я уже хорошо изучил его устройство, пока разбирался в архивах Зорана, и теперь точно знал, что мне делать.
      По аварийной схеме я начал давать дополнительные нагрузки и одновременно снимать энергию с защитных контуров. И то и то было предусмотрено только для исключительных случаев, наверно никто не предполагал, что кто-то захочет это делать одновременно. Я давал самые неожиданные команды, на которые система отвечала мне ворохом предупреждений и возражений. Выполняя эти команды, энергоустановка все более приближалась к неравновесному состоянию.
      Зоран следил за моими действиями со смесью напряженной тревоги и критического недоверия. Он никак не мог понять, на что я рассчитываю. Я же подавал одну за другой противоречивые алогичные команды, надеясь наконец обмануть систему управления, заставить ее совершить ошибку, после которой восстановить равновесие будет невозможно.
      Моя дуэль с машиной продолжалась часов шесть или семь. Все это время я мог наблюдать на экранах внешнего обзора, как парни из здешней службы безопасности пытались прорваться на станцию или пробиться через защитное поле и захватить гравилет. Но не тут-то было. Спасибо Зорану, он прекрасно все предусмотрел и защита была неуязвима. Я несколько раз восторженно заметил ему это, но он только угрюмо отмалчивался.
      Наконец, станция начала давать сбои: мне удалось создать непредвиденную ситуацию. На экранах пошли панические предупреждения о возможности потери управляемости, о непредвиденных процессах в реакторах. Я упрямо продолжал отвечать на все требования системы самым нелогичным образом. Зоран занервничал.
      - Вы зря стараетесь, юноша. Вы, конечно, можете добиться сбоев в системе управления, но даже если она откажет, станция не взорвется!