Но Кэролин Пэламас уже помогала Скотти перебраться в прохладу храма и устроиться на скамье. Кирк, последовавший за ними, услышал, как она сказала:
      – Мне так жаль, извини.
      – Я не виню тебя, – мрачно ответил Скотти, глядя ей в лицо. Он оттолкнулся здоровой рукой. – Кэролин, ты не должна позволить себе влюбиться в него!
      – Ты думаешь, я хочу этого?
      Кирк прервал их:
      – На этот вопрос вы должны ответить, лейтенант. Чего на самом деле вы хотите? Соберитесь с духом, расскажите.
      – Джим, он перезарядил свои батареи.
      Мак-Кой предупредил его очень тихо. Кирк обернулся.
      Полный сил, сияющий Аполлон стоял, облокотившись на мраморный трон, темные глаза его были устремлены на них, он внимательно наблюдал.
      – Подойдите, – произнес он.
      Кирк, Мак-Кой и Чехов повиновались.
      – Вы пытаетесь убежать от меня. Это бесполезно. Я знаю все, что вы, смертные, делаете.
      – Вы ничего не знаете о нас, смертных, – сказал Кирк. – Смертные, о которых вы знаете, это наши отдаленные предки. Это они трепетали перед вашими трюками. Но нас они не пугают, как не пугаете и вы. – Он говорил с намеренной дерзостью. – Мы прошли длинный путь эволюции за пять тысяч лет.
      – Я могу уничтожить вас одним взмахом руки. – Сверкнула ослепительная улыбка. – Затем я могу возродить вас снова. Я могу давать жизнь и забирать ее. Что еще человечеству нужно от его богов?
      – Нам этого достаточно, – сказал Кирк.
      Аполлон утомленно вздохнул.
      – Больше никаких дискуссий, смертный. Я предлагаю вам вечную радость, как в старые добрые времена. А прошу очень малого взамен. Но того, чего я прошу, я добьюсь.
      Он наклонился вперед:
      – Подойдите ко мне.
      Они не только не повиновались, но вместо этого повернулись к нему спиной и направились к выходу из храма.
      – Я сказал, подойдите ко мне!
      – Нет, – бросил Кирк через плечо.
      – Вы будете собирать лавровые листья! Вы будете зажигать древние огни! Вы убьете оленя и принесете мне жертву!
      Кирк расхохотался.
      – Собирать лавровые листья? Вы только его послушайте.
      – Сейчас и без костров тепло! – крикнул Мак-Кой.
      Чехов рассмеялся:
      – Может, нам еще станцевать вокруг майского дерева?
      Аполлон поднялся.
      – Вы пожнете плоды своего высокомерия.
      – Разойдитесь. Приготовьтесь, – тихо сказал Кирк. Затем он повернулся и крикнул: – Мы устали от вас и ваших дурацких фейерверков!
      – Вы это заслужили.
      Аполлон поднял руку, когда Кэролин крикнула:
      – Нет! Нет, пожалуйста, нет! Отец не убивает своих детей! Ты добр! Ты любишь их! Как они могут почитать тебя, если ты причиняешь им боль? Смертные часто совершают ошибки, ты знаешь нас!
      – Шш-шш, – зашикал Кирк. Она на него едва взглянула. Теперь она стояла на коленях перед троном.
      – Пожалуйста, ты знаешь так много о любви. Не причиняй им боль!
      Поднятая рука опустилась. Аполлон сошел с возвышения и заключил ее в свои объятия. Затем он посадил Кэролин на свой трон. Положив руку на ее плечо, он повернулся к ним.
      – Она моя любовь на десять тысяч лет, – сказал он. – Ради нее я буду снисходителен к вам. Приведите остальных людей сюда. Им понадобятся дома. Велите своим ремесленникам принести топоры.
      Голос Кирка прерывался от горького разочарования:
      – А вы нам, конечно же, поставите овец, которых мы будем пасти, и свирели, на которых мы будем играть.
      Аполлон обнял Кэролин, и в следующий миг вокруг них появилось солнечное сияние. Они растворились в нем и исчезли.
      – Капитан, мы должны сделать что-нибудь!
      Кирк подошел к скамье, на которой лежал Скотти.
      – Мы пытались что-то сделать, пока эта ваша девчонка не вмешалась! Ладно, она остановила его на этот раз! Как вы думаете, как долго продлится ее влияние?
 
      Кэролин тоже задавала себе этот вопрос.
      Боги были известны непостоянством в любви. Теперь летняя трава на склоне, поросшем оливами, была еще зелена под ее сандалиями. А осенью или зимой? Они ведь придут в свой черед? Лето пройдет, а когда оно кончится, она узнает, катастрофа или слава ждут ее. Сейчас же она ничего не хотела знать, кроме тепла его руки.
      – Они глупцы, – сказал он. – Они думают, что прошли путь эволюции. Они ошибаются. Они забили все, что придает жизни смысл. Смысл жизни богов смертных.
      – Они мои друзья, – произнесла она.
      – Они будут с тобой, – сказал он. – Я заставлю их остаться с тобой, с нами. Ради тебя я буду заботиться о них.
      Ее била дрожь. Она крепко сжала руки, чтобы уменьшить ее. Он взял их в свои.
      – Я лучше любой твоей мечты о любви, – продолжал он. – Ты и я – мы оба теперь бессмертны.
      Их губы слились в поцелуе. Кэролин обняла его.
      – Да, ты прав, – прошептала она. – Да, да, да.
 
      Кирк настороженно посмотрел на нее, когда она снова вернулась в храм.
      – Лейтенант, а где он?
      Она не ответила, и Скотти, с трудом подняв голову от скамьи, увидел ее лицо.
      – Что с ней случилось? Если он…
      Она молча прошла мимо него к трону. Ее взгляд был уже взглядом женщины. Стало ясно, что мужчины с "Энтерпрайза" перестали для нее существовать.
      – Она не может говорить, – сказал Скотти озадаченно. – Он лишил ее дара речи.
      – Полегче, Скотти, – сказал Кирк. – Она не будет разговаривать с вами. Вы слишком заинтересованное лицо. Но она будет разговаривать со мной.
      – Вам нужна помощь, капитан? – спросил Чехов.
      – Сколько вам лет, лейтенант Чехов?
      – Двадцать два, сэр.
      – Тогда оставайтесь на месте, – сказал Кирк. Он подошел к девушке. – С вами все в порядке, лейтенант Пэламас?
      Она спустилась с помоста.
      – Что?
      – Я спросил, все ли с вами в порядке?
      – В порядке? О, да. Со мной все в порядке. А у меня есть для вас сообщение.
      – Садитесь, – сказал Кирк. – Сюда, на скамью. Рядом со мной, сюда.
      Она сглотнула.
      – Он хочет, чтобы мы жили в вечной радости. Он хочет охранять нас и доставлять нам все, что нужно, до конца наших дней. Он это может.
      Кирк встал.
      – Хорошо, лейтенант, придите в себя. Вспомните, что у вас есть работа.
      – Работа? Он расцветает от любви, поклонения. Это его пища. Сам он дает так много, – сказала она. – Он дает…
      – Мы не можем дать ему поклонение. Никто из нас и особенно вы.
      – Что?
      – Отвергните его. Вы должны!
      – Я люблю его, – сказала она.
      Кирк потер щеку ладонью.
      – Все наши жизни, и здесь, и на корабле, зависят от вас.
      – Нет, не от меня, пожалуйста, не от меня!
      – От вас, лейтенант. Вы обрекаете команду "Энтерпрайза" на рабство. Вы меня слышите? На рабство!
      Сине-серые глаза не понимали.
      – Он хочет для нас добра. И он так одинок. – Ее голос дрогнул: – То, что вы требуете от меня, разобьет его сердце. Как я могу? Как я могу? – Она разразилась судорожными рыданиями.
      – Дайте мне вашу руку, лейтенант.
      – Что?
      Он схватил ее руку.
      – Чувствуете мою? Человеческую плоть рядом с человеческой плотью? Это плоть, рожденная одним временем. Одно столетие породило нас, вас и меня. Мы современники, лейтенант.
      Его голос потерял теплоту.
      – Вы должны вспомнить, кто вы! Комок плоти и крови, плывущий в бесконечном космосе. Единственное, что действительно ваше, – это маленький отрезок времени, который вы делите с человечеством и который принадлежит вам по-настоящему. А вот его отрезок времени – чужой для нас. Вы понимаете меня?
      В ее глазах была мука. Но он выдерживал натиск до тех пор, пока она не прошептала:
      – Да, я понимаю. – Она встала, отошла от него механически, наклонилась, чтобы подобрать трикодер, а затем, полуобернувшись, посмотрела на потолок храма, словно прислушиваясь. – Он зовет меня, – прошептала она.
      – Я ничего не слышу, – сказал он.
      Она не ответила. Лицо его стало совсем жестким. В отчаянии он схватил ее за плечи. Но когда он дотронулся до нее, она стала как бы растворяться, ускользать.
      Кирк остался один. Опустившись на скамью, он обхватил голову руками. Рабство ждет их всех – Мак-Коя, Скотти, Чехова. И те, что наверху на корабле, тоже будут порабощены. Это Зулу, Ухура, Спок.
      – Говорит Спок, капитан! "Энтерпрайз" вызывает капитана Кирка! Отвечайте, капитан!
      – Я сошел с ума, – сказал Кирк. Его бесполезный коммуникатор снова загудел, – Связь восстановлена, капитан. Отвечайте. Старший помощник Спок вызывает капитана Кирка.
      – Кирк на связи, мистер Спок.
      – С вами все в порядке, сэр?
      – Да, мистер Спок.
      – Мы заметили источник энергии на планете, который может быть связан с силовым полем. Около вас есть какое-либо сооружение?
      У Кирка возникло желание по-идиотски рассмеяться.
      – И правда, мистер Спок. Я в нем.
      – Энергия определенно исходит из него.
      – Да ладно. Как у вас дела с силовым полем?
      – Атомная электроника подсказывает, что мы можем проделать в нем дыры, синхронизировав банки наших фазеров. Мы нацелим наши фазеры, и перед ними будут прорывы в поле.
      Кирк набрал полные легкие воздуха.
      – Должно получиться, мистер Спок. Пусть Зулу замкнет все фазерные банки на это сооружение. Стреляйте по моему сигналу, но поаккуратнее. Нам требуется время, чтобы выбраться отсюда.
      – Я бы порекомендовал вам всем отойти на безопасное расстояние, капитан.
      – Поверьте, мистер Спок, мы были бы рады так сделать, но мы не все вместе. Один из нас – заложник греческого бога Аполлона. Мраморный храм – это источник его энергии. Я хочу знать, где он сам будет, когда мы будем атаковать храм. Отбой.
      – Я, кажется, потерял чувство реальности, – Мак-Кой с любопытством посмотрел на Кирка. – Или, возможно, вы. Это Спок разговаривал с вами по сломанному коммуникатору или какие-нибудь духи?
      – Связь восстановлена. Не спрашивайте меня, как. Спросите Спока, когда вы с ним снова встретитесь. Теперь нам надо выбираться отсюда. Все фазерные банки на "Энтерпрайзе" нацелены на это нечто. Я помогу вам перенести Скотти в другое место.
      Скотти сказал:
      – Сэр, я не уйду.
      Затем он забеспокоился:
      – Капитан, мы должны подождать до тех пор, пока Кэролин не придет, и только тогда стрелять по храму. Мы не знаем, что он сделает с ней, если его внезапно атакуют.
      – Я знаю, – сказал Кирк. – Конечно, мы подождем.
      Пристроив поврежденную руку поудобнее, он продолжал:
      – Скажите, Боунс, а этот загадочный орган в великолепной груди Аполлона может служить для передачи энергии?
      – Не представляю себе, для чего он предназначен, Джим.
      Великолепная грудь, несмотря на какой-то дополнительный орган имела особое значение для Кэролин Пэламас. Она вся сосредоточилась на одной мысли. Она не должна позволить ему дотронуться до себя. Если только он дотронется до нее…
      – Ты передала им мое послание, – произнес он. – Ты их убедила?
      Можно было бы сказать, что он сам был источником таинственной силы. Но нет. Он был источником необъяснимого восторга. Люди, миллионы людей разделяли вместе с ней один момент времени. Они наполняли его вместе с ней. Но ни один из них не мог пробудить такого экстаза, какой рождался в ней от одного звука его голоса.
      – Ты убедила их, – сказал он. – Кто может отказать тебе в чем-либо?
      Его глаза были, как ночное небо, усыпанное звездами. Он схватил ее в свои объятия и она не смогла отказать ему в поцелуе.
      – Я должна сказать, что ты пародируешь человеческое поведение весьма удачно, – сказала она. – Ваш эволюционный путь…
      – Ты о чем?
      – Я уверена, что он весьма уникален. Я не встречала еще ничего подобного.
      – Неужели? – В его глазах искрился смех, когда он снова потянулся к ней. Однако она держалась отстраненно. Искра высекла гнев.
      – Я – Аполлон! Я избрал тебя.
      – Но у меня есть работа.
      – Работа? У тебя?
      – Я ученый. Моя специальность – следы, изношенные остатки прошлого. – Она выдавила из себя смех. – Теперь ты знаешь, почему я изучала тебя. – Она сняла с плеча трикодер, направив его на него. – Я была бы рада, если бы ты сказал мне, как ты украл храм из Греции?
      Он выбил трикодер из ее рук.
      – Ты не должна так разговаривать! Ты же любишь меня! Ты думаешь, я не знаю, когда меня любят?
      – Ты путаешь меня с пастушкой. Я могу любить тебя не больше, чем новый вид бактерии. – Приподняв кайму на своем золотом одеянии, она оставила его и пошла назад к холму. Он оказался рядом с ней. Боль и гнев отразились на его лице.
      – Кэролин, что ты сказала мне? Я запрещаю тебе уходить. Я повелеваю тебе вернуться ко мне!
      "Я умираю", – подумала она. Но вслух произнесла:
      – А где же молнии, которые бросали твоих перепуганных нимф на колени?
      Ей показалось, что прошла вечность. Его рука соскользнула с ее плеча. Затем дикий крик вырвался из груди Аполлона. Он поднял руку и потряс кулаком в воздухе. Воздух на холме внезапно стал душным, гнетущим. Солнце скрылось. Прохладный бриз начал трепать края ее одеяния, когда она побежала вверх по склону.
      В это время ветер не просто трепал куртку Кирка. Жестокий порыв едва не сдул ее с плеч. При его нарастающем вое коммуникатор едва гудел.
      – Капитан, – сказал Спок. – Датчики отмечают сильное атмосферное возмущение в вашем районе.
      Датчики не преувеличивали. Тучи над головой Кирка сгустились и потемнели до черноты. Ее расколола трезубая змея молнии, затем последовал удар грома и еще одна молния сверкнула в небе. Кирк услышал треск сломанного дерева, и олива меньше чем в пяти футах от него вспыхнула, объятая пламенем. Схватив коммуникатор, он закричал:
      – Приготовьте фазерные группы! Мистер Спок, приготовьтесь стрелять по моему сигналу!
      Скотти бросился к нему:
      – Капитан, мы должны пойти разыскать ее!
      – Нет, мы должны оставаться здесь, Скотти. Когда он вернется… – Ветер отнес его слова.
      – А что, если не вернется, сэр?
      – Мы заставим его вернуться. Когда этот храм…
      Однако не было необходимости возвращать его.
      Он вернулся. И это был сам Бог Урагана. Он возвышался над оливковыми деревьями. Голиаф, Аполлон Олимпиец возвратился в своем гигантском реальном воплощении божества. Огромная голова была откинута назад в страшной агонии, широкий рот открыт, оба гигантских кулака подняты к небу. Оно повиновалось ему. Оно посылало ему мертвенно-бледные молнии, мчавшиеся к земле. Рот изрыгал раскаты грома. Листья съеживались. Ствол дерева возле Кирка начал дымиться, затем он вспыхнул, и черное небо пролилось потоками дождя.
      Спотыкаясь, идя по направлению к храму, Кэролин Пэламас кричала что-то. Штормовой ветер рвал ее промокшее одеяние. Вдруг куст, за который она зацепилась, вырвался из земли, его ветви хватали ее, как бы пытаясь остановить.
      Аполлон нашел ее. Он был везде, и от него нельзя было скрыться. Она увидела его. Бог Бури наклонился к ней с высоты из-за деревьев, чтобы показать ей свое обезумевшее лицо. Он приблизил его к ней, еще ближе, пока она не закричала:
      – Прости меня! Прости меня! – и упала, как подкошенная.
      – Капитан, вы слышали! Она кричала!
      – Сейчас, мистер Спок, – сказал Кирк в коммуникатор.
      Накаленные добела лучи фазеров ударили храм прямо в центр крыши.
      – Нет! Нет! Нет!
      По сравнению с богом храм казался маленьким. Аполлон разжал кулаки и развел руки в стороны. Молнии синего огня струились из его пальцев.
      – О, прекрати это, пожалуйста, прекрати!
      Кэролин, бежавшая к Аполлону, остановилась. Позади него храм зашатался и стал исчезать. Он дрогнул и исчез.
      Она упала на колени перед существом размером с человека, который стоял на его месте.
      Он сказал надломленным голосом:
      – Я бы любил вас, как отец своих детей. Разве я так много просил от вас?
      Искаженное горем лицо тронуло Кирка.
      – Мы переросли вас, – сказал он мягко. – Вы просили то, что мы больше не можем дать.
      Аполлон посмотрел на девушку у своих ног.
      – Я открыл тебе свое сердце. Посмотри, что ты сделала со мной.
      Она увидела, как слабый ветер шевелит его волосы. Она поцеловала его ноги и почувствовала, что плоть под ее губами, его тело теряло материальность.
      – Зевс, отец мой, ты был прав. Гера, ты была мудра. Наше время прошло. Унесите меня домой к звездам на крыльях ветра, – слова, казалось, доносились уже издалека.
      Он исчез, а перед разрушенным храмом стало очень тихо.
      – Жаль, что нам пришлось сделать это, – сказал Мак-Кой.
      – И мне жаль, – голос Кирка был мрачным. – Все возникло из-за поклонения этим греческим богам: философия, культура. Интересно, что если мы соберем немного лавровых листьев?
      Он пожал плечами, глядя на небо.
      Слышно было, как плачет женщина и падают дождевые капли с олив.
 
      Мак-Кой, прогуливавшийся по капитанскому мостику "Энтерпрайза", подошел к Кирку и Споку, которые сидели за компьютером.
      – Ну что, Боунс? Кто-нибудь болен?
      – Кэролин Пэламас отказалась сегодня от завтрака.
      – Какая-нибудь инфекция?
      – Она беременна, Джим. Я только что осмотрел ее.
      – Что?!
      – Что слышали.
      – Аполлон?
      – Да.
      – Боунс, это невозможно!
      Мак-Кой оперся рукой на крышку компьютера.
      – Спок, – сказал он, – можно я задам этой вашей умной машине вопрос? Я бы хотел вот что спросить: мне надо превращать наш изолятор в родильный покой для человеческого детеныша или… В мою медицинскую подготовку не входило акушерство младенцев, зачатых от богов.