Утром на третий день после ареста Брука в наручниках перевезли из полицейского управления в городскую тюрьму. Тюрьма Мурата, стоявшая на восточном конце Виа Гибеллина, в полной мере испытала натиск наводнения. И теперь, с новыми кованными решетками на окнах и свежепокрашенными дверями и оконными рамами, она показалась Бруку куда приветливей, чем унылое здание управления полиции в центре города.
      В тот же день его посетил британский консул. Брука он застал за чтением «Потерянного рая».
      - Какой-то англичанин сидел тут шесть месяцев, - пояснил он, - пока пытались найти доказательства, что он совершил подлог.
      Перевел три главы гекзаметром на итальянский. Местами вполне прилично.
      - Надеюсь, вас не оставят тут на шесть месяцев, - сказал сэр Джеральд. Как идут дела?
      - Сегодня утром здесь был Тоскафунди. Видно, ему очень хочется, чтобы я сознался.
      - Что убили Мило Зеччи?
      - Неумышленно. С учетом плохого уличного освещения и того, что там уже были аварии, суд мог бы решить, что Мило я сбил, не заметив, все равно был бы осужден, но на меньший срок, чем если бы сбил его, понял, что произошло и оставил там умирать.
      - Так вам рекомендует Тоскафунди?
      - Да.
      - Звучит разумно, но трое ваших друзей будут разочарованы, если вы сознаетесь.
      Ваш друг капитан Комбер, ваша служанка Тина и моя дочь Элизабет.
      - Чудная троица, - признал Брук. - А каково их мнение о том, что случилось?
      - Насколько я понимаю, они считают, что профессор Бронзини занят какой-то деятельностью, если не преступной, то непорядочной, и боится, что вы разрушите его планы. И поэтому он устроил вам ловушку. Пока вы будете торчать за решеткой в ожидании суда, он провернет свою махинацию.
      - Понятно, - протянул Брук. - Но зачем тогда присылать мне собственного адвоката?
      Что, его угрызения совести замучали? Или хочет отвести от себя подозрения? Или для него главное, чтобы я сознался, и он мог быть уверен, что наказание меня не минует?
      - Я бы сказал, последнее.
      - Но как мои друзья полагают, как им удалось меня подставить?
      - Полагают, кто-то видел Мило Зеччи, сбитого машиной, сообщил Бронзини и тот не упустил свой шанс. А чтобы обвинение выглядело более убедительным, той же ночью разбили вам фару.
      - Здорово они это придумали, а из Бронзини сделали просто сверхзлодея. Только я как-то не вижу его в такой роли. А вы?
      - Если честно, не верю этому бреду ни на грош.
      - И какой же, по их мнению, подозрительной деятельностью занимается Бронзини?
      - Насколько я знаю, они ещё не решили. Но, видимо, это как-то связано с продажей этрусских древностей.
      Брук задумался, рассеянно листая «Потерянный рай», словно пытаясь бежать от действительности обратно к могучему противостоянию Добра и Зла, схватившихся в звездной бесконечности. Сэр Джеральд не раз в своей жизни беседовал со многими людьми во всяких тюрьмах, но никогда не встречал никого, кого так демонстративно не интересовала собственная судьба.
      - Видимо, это тоже из области бреда, - добавил он.
      - Не знаю, - сказал Брук. - Там со мной произошло кое-что интересное. Когда я в тот раз поехал взглянуть на их раскопки, меня сопровождал его управляющий Ферри и мне показалось, что он разбирается. Сказал мне, что открыли родовую гробницу знаменитого этрусского пирата по имени Тринс. Он там был изображен на своем боевом корабле с великолепным шлемом на голове. Потом, выходя из гробницы, я хотел заглянуть в одну небольшую комнатку по другую сторону коридора, Ферри это не понравилось и он быстро меня увел. Но, посветив фонариком, я кое-что успел заметить. Тот самый шлем, что на настенной росписи…
      - Тот же шлем?
      - Точно такой же.
      Сэр Джеральд задумался, потом сказал:
      - Но я не понимаю…
      - Если шлем принадлежит Тринсу, который был главой всего рода, или племени, его должны были найти в самой центральной гробнице всего комплекса. В гробнице, которую можно было бы назвать сокровищницей и которую они вроде все ещё ищут.
      - Понимаю, - протянул сэр Джеральд. - Хотите сказать, что если гробницу все же нашли, то скрывают это?
      - Да, это одна из возможностей, - подтвердил Брук.
 

***

 
      - Я же тебе говорила, - воскликнула Элизабет. - Я знала, там не все чисто. Мы должны что-то предпринять.
      - Но, девочка моя, даже если Брук и прав насчет шлема, у нас нет оснований полагать, что это как-то связано с гибелью Мило.
      - Связано, и мы узнаем, как.
      Сэр Джеральд вздохнул. Он очень любил свою младшую дочь. Видел, как она превращалась из неуклюжего малыша в длинноногого подростка, из семнадцатилетней надменной интеллектуалки в разумную и уравновешенную двадцатчетырехлетнюю молодую женщину, и понимал, что она перестала быть только его дочерью, став независимой и самостоятельной личностью. Но так и не мог избавиться от многолетней привычки жить её заботами. От старых опасений, что она неудачно выйдет замуж, он давно избавился. Теперь начинал бояться, что вообще не выйдет.
      - Да перестань ты, ради Бога, - сказала Элизабет.
      - Ты о чем?
      - Перестань вздыхать. Обещаю не вовлекать тебя в деятельность, недостойную дипломата.
      - Я думал не о себе, - возразил сэр Джеральд. - И если по-правде, не о тебе, а о Бруке.
      - Хочешь сказать, что если поднимем шум, ему придется ещё хуже?
      - Вот именно.
      - Потому что в глубине души убежден, что он виновен. Думаешь, он сбил Мило Зеччи из-за очередного приступа и сам об этом не знает. Сознайся!
      - Я…
      - Признание умиротворяет душу…
      - Не навязывай мне свои взгляды, пожалуйста! Я слишком стар, чтобы мною командовали. Не в чем мне сознаваться.
      - Но ты все равно так думаешь, и потому хочешь добиться срока поменьше. Но я-то знаю, что он невиновен, и хочу доказать это. Нужно доказать его полную невиновность.
      Сэр Джеральд вздохнул снова.
 

***

 
      Прокурор Антонио Риссо положил на стол начальника папку, сказав:
      - Заключение экспертизы, которое нам направила римская лаборатория, кажется мне весьма весомым, особенно микроснимки. Вы их просмотрели?
      - Видел.
      - Полагаю, расследование можно считать оконченным.
      - Не согласен, - возразил городской прокурор. - Заключение экспертизы действительно весьма убедительно доказывает, что Мило Зеччи был сбит автомобилем Брука. И поводов утверждать, что в машине ехал кто-то другой, не Брук, у нас тоже нет.
      - Но тогда…
      - Но вы хотите доказать наличие умысла, Антонио. Обвиняете его в том, что умышленно сбил Зеччи и уехал. Каковы ваши доказательства на этот счет?
      - Показания свидетельницы Кальцалетто. Когда заскрипели тормоза, она обернулась и увидела, что машину занесло и она остановилась. Но потом снова сорвалась с места и поехала в её сторону. Она была так удивлена, что запомнила номер. А когда наутро было найдено тело, сообщила в полицию, как порядочная гражданка.
      - Как порядочная гражданка, - прокурор кивнул.
      - Тормозной след утром ещё был виден и подтвердил её рассказ.
      - Кальцалетто утверждает, что несчастье произошло в половине одинадцатого.
      Откуда такая уверенность насчет времени?
      - Она была в гостях у сестры, оттуда ушла в четверть одиннадцатого. Идти ей до Виа Канина пятнадцать минут.
      - Любопытно, - заметил прокурор, - как люди, которые обычно понятия не имеют, который час, становятся предельно точны, столкнувшись с преступлением.
      - Есть причины сомневаться в её показаниях?
      - Вовсе нет. Но, с другой стороны - как нам усомниться в показаниях могильщика?
      Как его, собственно… - Карла Фрутелли?
      - Фрутелли, по моему мнению, ненадежный свидетель.
      - Почему?
      - Он слишком стар и бестолков. И глух, как пробка.
      - Но он же слышал, как проехала машина, и скрип тормозов, и визг шин в заносе. И совершенно уверен, что это произошло в половине двенадцатого. Как вы это можете объяснить?
      - Очень просто. Он и правда все это слышал, но перепутал время.
      - Но время он называет очень уверенно, - подкусил его городской прокурор. - И, надо же, он тоже был в гостях у сестры. Ушел от неё в одиннадцать, и ровно полчаса ему нужно, чтобы дойти до дома у ворот кладбища.
      - Значит он путает час, когда ушел от сестры.
      - Вы сверили его показания с показаниями сестры?
      - Не видел в этом необходимости.
      - Так сделайте это. В делах такого рода не следует учитывать только те доказательства, что подтверждают позицию обвинения.
      - Я полагал, что знаю свои обязанности.
      - Мой дорогой Антонио, в этом я убежден. И так же убежден, что ваше рвение заслуживает уважения. Но нам недостаточно некоторых фактов, мы должны знать все.
 

***

 
      Капитан Комбер поднял глаза от карты и взглянул на часы. В его распоряжении было ещё четыре часа дневного света. Должно хватить.
      Список, который дала ему Тина, включал имена всех двадцати шести семей в районе Ареццо, связанных родством с Радичелли. Карта была ещё довоенной, что создавало дополнительные проблемы, и менее настойчивый человек бы сдался, но капитан только погладил бородку, вычеркнул очередное имя (глухой крестьянин с горбатой женой и четырьмя недружелюбными псами) и пустился дальше.
      Около шести он свернул на грязный проселок, ведший к ферме Сан Джованни. При виде колеи капитан заколебался, но тут заметил след от новых шин «мишлен».
      - Проехал он, проеду и я, - решил капитан. Через пять минут дикой тряски одолел последний крутой поворот и очутился перед фермой. Позвонил, повторяя в уме фразы, которые произнес в тот день уже четырнадцать раз.
      Двери открыла старушка в черном. Капитан объяснил, что он из министерства социального обеспечения и должен выяснить у Лабро Радичелли неясности в его документах.
      Большинство из этого было для старушки китайской грамотой, но главное она поняла.
      - Вы хотите поговорить с Лабро?
      У капитана забилось сердце.
      - Да. Мне его нужно видеть.
      - Я поищу. Вы англичанин?
      - Да.
      - В войну у нас тут был один англичанин. Из Австралии.
      - Это же надо!
      - Он был военнопленный, понимаете? Обещал моей внучке жениться, - старушка засмеялась.
      - И женился?
      - Вернулся в Австралию. Думаю, там он давно был женат. Взгляну, закончил ли Лабро с тем другим синьором.
      Исчезла. Прошло двадцать минут. Лабро с неизвестным синьором все ещё не закончил.
      Капитан разглядывал фотографии на стенах. Была их дюжина, и все свадебные.
      Надеялся, что внучка смогла найти замену коварному австралийцу.
      В коридоре раздались шаги, дверь открылась и вошел мужчина средних лет. Двери за собой он закрыл пинком.
      - Вы Лабро Родичелли?
      - Похоже, что так.
      Капитан почувствовал, как от него несет спиртным.
      - Я хочу сделать вам предложение.
      - Небось страховку? - Лабро показал в усмешке бурые кривые зубы.
      - Это был только предлог.
      - Лишнее. Я знаю, зачем вы здесь.
      - Тем лучше.
      - Вас зовут Комбер. Я писал вам пмсьмо. Вы английский адмирал.
      Капитан принял новый чин не моргнув глазом. Что-то в поведении Лабро ему не нравилось и он хотел понять, что.
      - Я написал вам, как другу того англичанина, что сидит за решеткой из-за старого Зеччи. За то, что сбил его и оставил в кювете. Правильно?
      Капитан ещё больше выпятил бороду, но все ещё молчал.
      - И вы хотите, чтобы я помог. Я ведь ему предлагал. Послушайся он меня, ничего бы не случилось. Но он не хотел, все задирал нос. Теперь уже поздно. Предложение отменяется. - Он грохнул кулаком по столу. Молчание капитана его бесило, хотелось спорить, но было не с кем. - То, что я предлагал, уже не продается.
      - А что вы предлагали?
      - Ага, вы хотите знать? Верю. Теперь вы готовы и заплатить. Пришли с полной мошной. Так я вам тогда прямо скажу, что вы и ваш приятель можете сделать. Вы можете меня… - и Лабро отчетливо объяснил, что именно.
      - Как хотите, - сказал капитан и повернул к дверям. - Зря я сюда тащился. - Его спокойствие приводило Лабро в ярость, казалось, он готов на него броситься, но что-то во взгляде капитана его удерживало.
      - Если вдруг передумаете, знаете, где меня искать. До свидания. - 126 - Капитан вышел во двор. Он хотел проверить свои подозрения. На грязной брусчатке видны были следы покрышек «мишлен», исчезавшие где-то за домом.
 

      - Это мой дом, - заявила Аннуциата. - Здесь все мое, каждый кирпичик, каждая щепочка. И я говорю, что Диндони тут не останется!
      - Мы не можем его выбросить на улицу, - сказала Тина.
      - Дадим ему неделю, пусть найдет себе другое жилье.
      - А квартплата?
      - До неё мне дела нет. Мило был человек бережливый. Деньги у нас есть и на наш век хватит.
      - Ну, если ты так считаешь, - с сомнением в голосе сказала Тина.
      - Мы могли бы сдать флигель какому-нибудь художнику. Они вечно ищут мастерские.
      Как раз вчера я видела объявление… вот, в газете… О, Господи!
      Листая «Коррера ди Фиренца», она вдруг заметила снимок в одном из репортажей.
      - Что там? - спросила мать.
      - Посмотри, ты посмотри сюда! На эту женщину.
      - Что там пишут? Прочитай, доченька!
      - «Важная свидетельница по делу англичанина Брука, обвиняемого в убийстве флорентийца Мило Зеччи, - Мария Кальцалетто.»
      - Ну и что?
      - Тут её фотография, гляди! - Тина сунула матери газету. Аннунциата, надев очки, сказала:
      - Лицо её мне кажется знакомым.
      - Это Мария, Мария, к которой ходит Диндони. Работает в кафе на углу. Я их там видела сто раз.
      - Точно?
      - Тут немного нерезко, - признала Тина, - но это она.
      - Что это значит?
      - Это значит, что мы были правы. Это заговор, и Диндони в нем замешан. У него слюнки текли по нашей мастерской, дождаться не мог.
      - Диндони? - недоверчиво переспросила Аннунциата.
      - Ну, разумеется, не один, с сообщниками. Помнишь, что говорил нам отец? Что за ним следили двое. Тогда мы смеялись, а он был прав. Диндони сказал им, что отец вечером куда-то собрался. Но… - Тина вдруг запнулась. - Но откуда он мог это знать? Отец ведь был так осторожен и говорил только в кухне. Мама, что с тобой?
      - Ничего.
      - Ты неважно выглядишь.
      - Ничего странного. Но ты заговорила об отце и сразу все вспомнилось… Что ты собираешься сделать?
      - Поговорить с этой женщиной.
      - Ладно, поговори, - ей теперь явно хотелось, чтобы дочь ушла.
      На углу стояла машина Меркурио. Тот выскочил, когда подошла Тина. Первой её мыслью было не обращать внимания. Но потом она решила, что помощь его может понадобиться, и сказала:
      - У меня тут кое-какие дела в кафе. Если хочешь, пошли.
      В зале было как всегда днем пусто, но в задней комнате кто-то двигался. Откинув портьеру, они вошли. Мария расставляла бутылки на полках, доставая их из картонных ящиков. Заметив вошедших, остановилась и равнодушно взглянула на Тину и чуть внимательнее - на Меркурио.
      - Что вам угодно?
      - Поговорить, - сказала Тина. Швырнула газету на стол. - Это Ваше фото?
      - Возможно, - ответила Мария, не глядя на снимок.
      - Вы давали показания в полиции?
      - Я рассказала то, что видела и слышала.
      Тина рассмеялась. Нельзя было назвать этот смех приятным.
      - Вы рассказали им, как научил вас мерзавец Диндо.
      - Я говорила только правду.
      - Чего вас понесло на Виа Канина в половине одиннадцатого ночи?
      - А это запрещено?
      - Почему вас не было здесь? В это время в кафе полно народу, а? Если в эту забегаловку вообще кто-то ходит.
      Мария на обиду не ответила.
      - Если хотите знать, мы в тот вечер закрыли в девять. Старик Тортони не возражал.
      Я сказала ему, что мне нужно к сестре. Она живет у римских ворот. От неё я и возвращалась, когда случилось несчастье.
      Меркурио сказал:
      - Это звучит как сказочка для полиции. Лучше скажите нам поживее, как было на самом деле - Все так и было.
      - Странно, что ты вдруг решила навестить сестру, - заметила Тина, - хотя всем известно, что вы с ней два года не разговариваете. С той поры, как она отбила твоего любовника.
      - Лжешь! - Лицо Марии залилось румянцем.
      - А с каких это пор от Римских ворот возвращаются по Виа Канина?
      - Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы.
      - Кто был тут в тот вечер, когда вы закрыли кафе в девять часов?
      - Как кто?
      - Тут были двое мужчин? Верно? Один здоровенный, другой поменьше?
      - Не знаю, о чем вы, - заявила Мария, но прозвучало это неуверенно.
      - Да хватит, - сказала Тина. - Ну не такая ж ты дура. Последние дни они торчат тут каждый вечер, развалившись, как свиньи, и хлещут вино за счет заведения.
      Тут заговорил Меркурио, заговорил громко и безапелляционно.
      - Чую кровь, - сказал он.
      Обе женщины пораженно взглянули на него. Мария побледнела.
      - Я владею даром свыше. Я провижу будущее и прошлое тоже. И говорю вам, - Меркурио не спускал с Марии взгляда, полного темной силы, - говорю вам, что той ночью в комнате произошло нечто ужасное.
      Мария не выдержала:
      - Не смотрите на меня так! Ничего тут не случилось! А если случилось, я не имею с этим ничего общего. Меня здесь не было…
      Она вдруг умолкла, то ли вскрикнув, то ли всхлипнув, но причиной этого был не Меркурио, а здоровяк, который вошел в комнату, откинув штору.
      - Эти типы к тебе пристают, милочка? - спросил он.
      Тина ахнула, а Меркурио, все ещё во власти какой-то высшей силы, медленно обернулся, взглянул на здоровяка и сказал:
      - Ваши руки в крови…
      - Будет лучше, если вы уберетесь отсюда, - сказал здоровяк. - Девушка из-за вас нервничает.
      Тина сказала:
      - А ты чего раскомандовался, мерзавец проклятый?
      Не обращая на неё внимания, тот быстро шагнул к Меркурио, схватив его за воротник. С таким же успехом мог заняться ловлей угрей. Меркурио ловко вывернулся из его захвата, оставив в руках здоровяка пиджак.
      Тина огляделась в поисках оружия. Ближе всего был бильярдный кий. С криком - «Получай, дъявол!» - она взмахнула тяжелым концом кия над головой бандита. Тот ловко увернулся, но стоявшей за ним Марии не повезло. Тяжелый конец кия угодил ей в висок, раздался глухой удар и Мария сползла на пол.
      По-прежнему не обращая внимания на женщин, здоровяк не спускал глаз с меркурио, сказав:
      - Ну ладно, если хочешь, устроим стриптиз.
      Рванувшись вперед, он напряг руки, ухватил Меркурио за шелковую сорочку и рванул.
      Шелк разорвался, обнажив голубую майку.
      Меркурио зашипел: - Гад! - и бросился на него. Тот врезал ему в живот, точнее собирался, но Меркурио, который был не менее ловок, чем его противник, в последний момент увернулся, подставил бок, обхватил здоровяка руками и, отжав его голову, впился зубами ему в ухо.
      Большинство людей от такого приема бы взвыло, но здоровяк и не пискнул. Вырвав правую руку, он спокойно поднял её и нацелился Меркурио в глаз. Меркурио пришлось отпустить ухо и отвернуть лицо. Но рука нажимала все сильнее и, не повышая голоса, здоровяк прохрипел: - А теперь я тебе вырву глаза!
      На этот раз взвыл Меркурио. Его вопль призвал Тину на помощь. Все это время она возилась с Марией, пытаясь выяснить, жива та или нет. Теперь подхватила с полу кий, тщательно прицелилась, как игрок в гольф перед ударом, и огрела здоровяка изо всех сил по затылку в то самое место, где череп переходит в шею.
      Здоровяк вздрогнул. Колени его подломились и он рухнул, не отпуская Меркурио, который, похоже, лишился чувств. Тогда, схватив ближайшую бутылку, Тина вырвала пробку и плеснула содержимым в лицо Меркурио.
      Тот дико закашлялся, сел и заорал:
      - Перестань! Ты что делаешь? Ведь это джин!
      Мария застонала и перевернулась на живот.
      - Слава Богу, - сказала Тина. - Я боялась, что она отдала концы.
      - А что с этим бандитом?
      - С ним? Может я его и убила, но мне плевать.
      Меркурио посмотрел на тела на полу, взглянул на Тину, все ещё сжимавшую кий, потом на себя и расхохотался.
      - Знаешь что? - сказал он. - Пожалуй, нам лучше смыться. И немедленно. Я отвезу тебя к нам домой.
      Тина колебалась. Потом сказала:
      - Ну ладно. Надеюсь нас никто не заметит. Выглядишь ты просто ужасно. И этот кошмарный запах…
      До виллы Рассена они добрались без помех. Поставив машину, Меркурио подвел Тину к боковому входу.
      - Так мы попадем прямо в мою спальню.
      - В твою?!
      - Послушай, ну в чем дело? Пошли!
      В спальне он придвинул Тине кресло, налил ей рюмку коньяку и исчез в ванной с кипой чистой одежды. События в кафе явно укрепили его уверенность в себе.
      Появившись через двадцать минут, снова был как огурчик.
      - Ну, так гораздо лучше, - сказала Тина. - Хоть джином больше не несет. Прости, что я на тебя его вылила, думала, это вода.
      - Ты здорово держалась, - сказал Меркурио.
      - И ты тоже. Чуть не откусил ему ухо.
      - Ну ладно, все в порядке.
      Они долго молча смотрели друг на друга.
      - Ты знала, что у меня есть такие способности?
      - Догадывалась.
      - Потому меня Бруно и усыновил. Искал Тагета.
      - Кого?
      - Тагета. Это один из этрусских богов. Этруски верили, что время от времени рождается дитя по имени Тагет, одаренное божественной силой.
      - И как его узнать?
      - Это должен быть ребенок, совершенный во всех отношениях - и телесно, и духовно.
      Иметь идеальное телосложение и преуспевать во всех видах спорта. Но дело не только в теле, но и в уме. Мои способности проявились уже в раннем возрасте. С детства я блестяще считаю в уме. В семь лет демонстрировал свое умение в университете Перуджи - это университет Бруно - на кафедре математики. Перемножал в уме семизначные числа и извлекал корни из пятизначных.
      - Надо же! - сказала Тина. События этого вечера и алкоголь вызвали у неё непреодолимое желание поспать, но Меркурио явно поймал второе дыхание.
      - Это ещё не все! Таких чудо-детей полно, и они быстро иссякают, но мои способности все росли. В девять лет я начал интересоваться топологией и комбинаторикой, в одиннадцать - статикой и динамикой, в двенадцать - дифференциальным исчислением.
      - И это тебе хоть как помогло? Это что-то дает - знать подобные вещи?
      Меркурио встал, утратив несколько свою божественную спесь.
      - Я покажу тебе, зачем это нужно, - сказал он. - Иди за мной.
      По узкой лестнице они спустились в подвал, прошли длинный коридор и оказались перед массивными дубовыми дверьми, которые Меркурио открыл одним из своих ключей.
      - Господи! - воскликнула Тина. - Что это?
      - Гробница Бруно.
      - Тут его похоронят?
      - Он так задумал.
      - Со всеми этими горшками и статуэтками и всем остальным? Разве они не стоят бешеных денег?
      - Стоят, - равнодушно отмахнулся Меркурио. - Но это все ерунда. Взгляни лучше сюда. Нет, чуть пониже, вот сюда. Постучи-ка.
      - Это не камень, а металл.
      - Это дверь сейфа. Сталь замаскированная под камень. Хитро, да?
      - Как она открывается?
      - Вот так. - Меркурио достал из кармана нож, сунул лезвие в щель и квадратная плитка отошла, открыв циферблат.
      - Ты знаешь код?
      - Код не знает никто, кроме Бруно. По крайней мере, он так думает.
      Тина вгляделась в цифры на диске. Теперь всякий сон с неё слетел. Покрутила пальцем стальной диск, пощелкивавший при каждом движении. Набрала несколько раз по восемь цифр в разном прядке.
      - А, черт, - вздохнула она. - Это сколько же нужно пытаться, чтоб угадать? Если, конечно, не знать верную комбинацию.
      - Ну, ряд из восьми последовательных чисел - от 1 до 9, кроме нуля - дает сорок три миллиона сорок шесть тысяч восемьсот двадцать один вариант. И если даже по шесть секунд на попытку, и повторять их без остановки - это примерно восемь лет, пятьдесят восемь дней и девять часов.
      - Примерно?
      - Я не учитывал високосные годы.
      - Лучше я пробовать не буду, спасибо.
      - И не надо. Мне случайно удалось найти нужную комбинацию.
      - Как?
      - Ну, другому бы это было трудно, - скромно признал Меркурио. - Отец, как ты видишь, пускает меня сюда, у меня есть ключ. Несколько раз он открывал сейф в моем присутствии. Старался при этом, чтобы я держался подальше и не видел, какой набирает код, но он не знал, что я запомнил, какие цифры стояли на циферблате и сколько раз он повернул диск по часовой стрелке и против. Тем самым я резко ограничил число сочетаний и из них определил ту самую комбинацию, которая нужна.
      Говоря все это, Меркурио тонкими белыми пальцами поворачивал циферблат, и Тина нетерпеливо заглядывала ему через плечо. Она была настолько увлечена, что не заметила тень, упавшую из распахнутой двери, и не услышала тихих шагов у себя за спиной.
      И тут произошли сразу три события.
      Меркурио набрал последнюю цифру, ухватил рукоятку и дернул её. Дверь сейфа немного приоткрылась. И тут же через его плечо протянулась рука и захлопнула дверь.
      - Не думаю, что отец ваш будет в восторге, - сказал Даниило Ферри.
 

***

 
      В тот вечер в 22. 50 в участке карабинеров на Виа дель Барди зазвонил телефон.
      Трубку снял лейтенант Лупо, внимательно выслушал, сказал: - Мы этим займемся - и что-то пометил себе на листке. Потом повернулся к карабинеру Сципионе.
      - Звонит синьора Зеччи. Беспокоится за свою дочь, та ушла из дома в пять часов и ещё не вернулась.
      - Зеччи? Знакомая фамилия.
      - Это жена Мило Зеччи - точнее, его вдова.
      - Того, которого задавил англичанин?
      - Которого якобы задавил англичанин, - спокойно поправил его лейтенант. - Не нужно опережать приговор суда.
      - Разумеется.
      - Зайдите к ней и постарайтесь успокоить. Скорее всего ничего не случилось. Дочь её молода и, насколько я помню, хороша собой. Наверняка ушла на свидание.
      Так случилось, что великолепный «даймлер» Бронзини с сидевшим за рулем Артуро в безупречной униформе свернул на улочку Сдруччиоло Бенедетто с одного конца в тот самый момент, когда черная полицейская машина въехала на неё с другого. К двери Зеччи машины подъехали одновременно и стали там, как два могучих зверя, которые неожиданно встретились на узкой тропе в джунглях.
      Аннунциата, открывшая дверь, на миг замерла, но тут же бросилась к Тине, которая вышла из «даймлера», и прижала её к груди.
      - Ну что ты, мама, - спрашивала её Тина. - Я ведь часто возвращалась позднее, гораздо позднее. Еще нет и полуночи.
      - Я знаю, девочка моя.
      - А ты тут названиваешь в полицию, словно Бог весть, что случилось.
      Аннунциата расплакалась. Выплакавшись, сказала, хлюпая носом:
      - Я за тебя боялась. Из-за того, что сказали те типы.
      - Какие типы?
      - Ну те, в день похорон.
      - Расскажи мне все.
      - Они сказали, что страшно отомстят тебе, если я скажу хоть слово.
      - Ты им поверила?
      - Им нельзя не поверить. Они с Сицилии.
      - А раз они с Сицилии, так значит супермены? Что, у нас нет полиции? Не существует закона? И вот ты их слушаешь и молчишь, а сама умираешь от страха, если я опаздываю домой! И чего ты добиваешься своим молчанием?
      - Она права, синьора Зеччи, - заметил Меркурио. Он тихонько сидел в углу, не встревая в семейные дела. - Вы все равно боитесь, так что лучше расскажите нам обо всем.
      Аннунциата решилась.