1. Вечер понедельника

ПРЕДСТАВИТЕЛИ СТОРОН

Вначале должны быть перечислены представители сторон, с указанием полного имени и дополнительных данных, например, подполковник гренадерского полка Его Величества, адвокат Верховного Суда, член церковного совета или иные данные сообразно обстоятельствам, а если речь идет об особе женского пола жена, вдова, незамужняя или разведенная.

– Мысли всех нас, кто собрался сегодня здесь, – заявил мистер Бёрли, разумеется, обращаются к той великой утрате – к той безмерной утрате – которую недавно понесла наша фирма, вся британская адвокатура – и вы конечно согласитесь со мной – и все британское общество.

Никто ему не возражал; отчасти потому, что мистер Бёрли лично определял зарплату большей части присутствующих, но ещё и потому, что главному оратору на торжественном банкете возражать обычно не принято; в результате мистер Бёрли продолжал:

– Нельзя спокойно говорить о такой утрате. Абель Хорниман, основатель нашей фирмы и её старейший компаньон, был человеком, имя которого никогда не сгинет в забвении. Даже те, кто не имел возможности оценить его юридические – гм – таланты, будут всегда вспоминать его как изобретателя методов работы, которые широко применяются в нашей фирме, методов, носящих его имя – Хорнимановская система учета, Хорнимановский алфавитный регистратор.

– Хорнимановская исключительно особая срань, – заметил Джон Коу своему соседу Боуну.

– Абель Хорниман был не только великим юристом, но и крупным предпринимателем. Некоторые из нас конечно помнят, как не раз он гордо провозглашал:

«За тридцать секунд я могу найти любое дело, прошедшее через нашу фирму за последние тридцать лет.»

– Много ли юридических фирм могут этим похвастаться? Как полезно в наше время всеобщей распущенности, когда процессы ведутся на глазок и даже имущественные дела сводятся к заполнению стандартных бланков, как полезно хоть на минутку задуматься над жизненным путем человека, который прошел суровую школу, прежде чем стал тем, кем был, человека, который неустанно совершенствовался во всех сферах адвокатской деятельности, человека, который никогда бы не потребовал от своих сотрудников того, что не умел сделать сам лучше их – и при этом, – мистер Бёрли развивал свою бесконечную фразу с ловкостью эксперта по имущественным делам, – и при этом человека, который, как мы знаем, был всегда готов поделиться с партнерами и сотрудниками плодами своих познаний и своего напряженного труда.

– Предложи он мне половину своих деньжищ, я бы явно не отказался, заметил Джон Коу, отставив на миг попытки попасть хлебным шариком в некую мисс, сидевшую на три места дальше на противоположной стороне стола.

– Это был великий юрист, – продолжал мистер Бёрли. – Основатель и душа своей фирмы – нашей фирмы – я бы даже сказал, нашей дружной семьи – Хорниман, Бёрли и Крейн.

Продолжительные аплодисменты.

В Родосском зале ресторана «Колоссос» в Холборне один длинный стол и три стола покороче были составлены в форме большой буквы, Е и вокруг них восседали с полсотни мужчин и женщин, причем от почтенного сквайра с белыми бакенбардами, сладко подремывавшего на одном конце стола, до молодых людей чуть старше пятнадцати лет, (того типа, который в полицейских протоколах именуется «подростками») которые сидели в самом дальнем углу и были увлечены партией в настольный футбол, которую устроили при помощи свернутых меню и уже изрядно поврежденной виноградины.

Мисс, которой хлебный шарик все-таки угодил в щеку, подняла голову и решительно заявила:

– Если вы ещё раз это проделаете, запомните, Джон Коу, я вам никогда больше не буду в рабочее время печатать ваши личные письма.

– Предательница, – проворчал Джон Коу.

Генри Боун тем временем занимался сложными математическими расчетами, результаты которых его явно не удовлетворили.

– Как там все помещаются?

– Кто где как помещается? – спросил Джон Коу.

– Да в вашем здании. Когда сегодня Бёрли мне все показывал, я насчитал всего двенадцать комнат, из них одна – приемная. Значит, остается одиннадцать. А если у каждого компаньона есть свой кабинет.

– Но это ещё не все, – уточнил Джон Коу. – Тут только меньшая часть. Ведь нам принадлежат ещё несколько фирм, например, «Рамуссен и Окшотт» в Сити, «Барлесс, Брайдуэлл и Барт» в Вест Энде, и «Браун, Бакстер и.» – не помню как там именуется третий – в каком-то захолустье, вроде Стритхема или Брикстона.

Недовольный взгляд молодого человека с длинными волосами и крикливым красным галстуком дал ему понять, что говорит слишком громко, чем это полагается члену столь счастливой семьи, которую так расхваливал мистер Бёрли.

– Господи, – продолжал Джон, – теперь будет говорить Бочонок. Эту речь можно бы и пропустить.

Мистер Тристрам Крейн встал, чтоб ответить на тост в честь компании. Маленький и кругленький, на две трети он напоминал Чарльза Черибла, а на треть – лорда Бивербрука; на деле же был исключительно способным правоведом.

Что он говорил, неважно, ибо все речи на торжественных банкетах похожи друг на друга. Зато он дал Генри Боуну возможность ещё раз оглядеть весь стол и попытаться запомнить некоторые лица, с которыми придется сотрудничать в будущем.

Ведь сам Боун был свежеиспеченным адвокатом.

Он получил аттестацию всего три дня назад, и лишь сегодня стал сотрудником фирмы «Хорниман, Бёрли и Крейн.» До сих пор успел поближе познакомиться лишь с насмешником Джоном Коу. Бёрли и Крейна, разумеется, он уже знал. Остальных, сидевших во главе стола, определил как мистеров Расмуссена, Окшотта, Барлесса и Брайдуэлла из родственных фирм. Еще там сидел темноволосый молодой человек в роговых очках с толстыми стеклами, который среди сих авгуров явно чувствовал себя не на месте. Боун решил, что это Боб Хорниман, сын покойного Абеля Хорнимана. Боун с Бобом когда-то ходили в одну школу, но Боб был на три года младше, что для четырнадцати и семнадцати лет составляет слишком большую разницу.

Тут мистер Крейн развеял его сомнения, заявив:

– Я полагаю, что по такому случаю надо приветствовать среди нас нашего нового компаньона, сына основателя фирмы, который ныне решил занять отцовское место. (Аплодисменты).

Темноволосый молодой человек так сильно покраснел и так излишне старательно стал протирать очки, что Генри решил – он угадал верно. И заодно сказал про себя, что быть сыном великого отца – незавидная участь.

– Ричард, наследник Оливера, – заметил Коу, угадав его скрытые мысли.

– Простите? – переспросила его соседка.

– Просто я весь к вашим услугам, – любезно ответил мистер Коу.

Оставался ещё человек с резкими чертами лица и галстуком в тонах какого-то никому неизвестного университета. Этого Боун тоже встречал где-то в конторе. Девушка, сидевшая рядом с ним, была что надо! Темно-рыжие волосы и светло-синие глаза сами по себе могут быть совершенно безобидными, но их комбинация-это просто динамит! Так и было в этом случае.

– Он умер так, – продолжал мистер Крейн, видимо вновь вернувшись к особе основателя фирмы, – как и хотел бы умереть – во всеоружии. Трудно поверить, что уже месяц, как я вошел в его кабинет и нашел его за письменным столом с пером в руке.

– Человек должен прийти в восторг при мысли, – шепнул неугомонный Джон Коу, – что последними словами, которые он написал, были таковы:

«При отсутствии ответа в установленный срок мы будем вынуждены начать против Вас судебный процесс.»

– Идеальный образ старого бойца, умирающего с мечом в руке лицом к лицу с неприятелем.

Когда мистер Крейн сел, вдруг проснулся седовласый старец, который в самом деле был мистером Расмуссеном, и произнес тост за здоровье мистера Окшотта, на что мистер Окшотт мистеру Расмуссену достойно ответил; потом как по концентрическим окружностям взаимными тостами обменялись Барлесс, Брайдуэлл и Барт. Идеально прилизанному мистеру Брауну даже удалось произнести что-то вроде похвального слова Стритхему, прежде чем мистер Бёрли отодвинул стул, расстегнул две последние пуговицы жилета и тем самым дал знать, что банкет подходит к концу.

Когда публика встала из-за стола и началась менее формальная часть вечера, младшие сотрудники всех четырех фирм, которые до тех пор сидели строго разделенные по порядку, тут же перемешались, хотя и сохраняя дистанцию. Партнер угощал партнера сигарой, заведующий канцелярией чокался с заведующим канцелярией, секретарша сплетничала с секретаршей. Кто-то сел за фортепиано, и бледный счетовод из стритхемского филиала запел о моряке и морской деве, которая могла бы сойти за шуточную, если бы можно было разобрать слова.

Боун, как новичок, чувствовал себя ещё неловко. Но тут за него принялась брюнетка лет под сорок, с лошадиной физиономией, которая показалась ему знакомой.

– Мисс Корнель, если вы забыли, – сообщила она.

– Вы… вы были секретаршей мистера Хорнимана, – воскликнул Боун.

– Была и есть, – подтвердила мисс Корнель. И заметив его удивление, добавила, поясняя: – Я была завещана и унаследована – и теперь я секретарь мистера Хорнимана-младшего.

– Боба Хорнимана.

– Да. Вы его знаете, да?

– Мы учились в одной школе, – сказал Боун. – Знал я его не слишком хорошо. Пришел он на десять-двенадцать семестров позднее и принадлежали мы к разным братствам.

– Я сама никогда в таких закрытых школах не училась, – заметила мисс Корнель с сухой, но дружелюбной улыбкой, – так что не имею понятия, что это значит. Но пойдемте познакомимся с остальными. Не буду вас излишне утруждать знакомством с сотрудниками провинциальных отделений – вы увидите их не раньше чем через год на следующем банкете. Но вот, к примеру, мисс Читтеринг. Она работает у мистера Бёрли, а мисс Беллбейс – у мистера Даксфорда, и – помоги ей Господь – еще и на мистера Джона Коу.

Мисс Корнель помахала тощей блондинке и удивительно невзрачной брюнетке, которые явно не представляли никакого интереса.

– А почему работу на мистера Коу мисс Беллбейс считает таким наказанием? – полюбопытствовал Боун.

Мисс Беллбейс на миг серьезно задумалась над его вопросом и заявила:

– Пожалуй, потому, что он иногда так странно выражается.

Этим предмет беседы и был исчерпан, и потому Боун обратился к блондинке.

– А как долго вы работаете в фирме, мисс Читтеринг?

– Так давно, – уклончиво ответила мисс Читтеринг, – что предпочитаю не говорить, чтобы люди не догадались, какая я старая.

И она покосилась на Боуна, словно рассчитывая спровоцировать того на решительное отрицание этого факта, но Боун не поддался и сказал:

– Вы работаете на старшего компаньона, мистера Бёрли. Это очень ответственный пост.

– Я думаю! – согласилась мисс Читтеринг. – Вы уже знакомы с мистером Бёрли, мистер Боун? Он сегодня вечером выступал первым.

– Да, я его слышал, – сказал Генри. – Очень яркий оратор, осмотрительно добавил он.

Мисс Читтеринг восприняла его слова всерьез, заявив:

– Он очень умен, и работать с ним так интересно, правда, Флорри?

– Точно, – согласилась Флорри. – Я ни слова не понимаю из того, что он диктует. Видно, мозги у меня не по юридической части. Премного благодарна.

Это уже относилось к Джону Коу, которому благодаря многолетней практике удалось принести четыре бокала джина сразу.

– Не верьте ни одному её слову, – заявил Джон. – Не знаю, что бы мы без мисс Беллбейс делали. Она может любые заумные слова печатать прямо на слух.

– Но, мистер Коу! – воскликнула мисс Читтеринг.

– Не расстраивайтесь, мисс Беллбейс, что такое ум в сравнению с красотой!

– А что? – оживилась мисс Беллбейс, которая все воспринимала буквально.

– Чтобы вам это как следует объяснить, – заявил Джон, – мне пришлось бы отвести вас в местечко поукромнее и прочесть там индивидуальную лекцию.

– Но, мистер Коу! – возмутилась мисс Читтеринг, – как вы можете такое говорить! Мистер Боун может подумать, что вы это всерьез. А почему, собственно, вы сегодня нам ничего не почитали?

– К сожалению, оргкомитет отверг все мои предложения. Ну, милые дамы, не буду отвлекать вас от ваших поклонников. Вижу, старый мистер Расмуссен на нас уже косится. Мисс Беллбейс.

Взяв Генри за локоть, отвел его в сторону.

– Пойдемте познакомимся с сержантом Коккерилем.

– С кем?

– С сержантом Коккерилем. Это страж архивов, извечный капрал, главный посыльный, экспедитор, домоуправитель, мажордом и верховный чаевар. Удивления достойный Крайтон.

Несмотря на свой титул, сержант Коккерил выглядел совершенно штатским; ухоженный, сухопарый, своим твердым стоячим воротничком, корректным поведением и умными карими глазами он напоминал скорее тайного советника времен королевы Виктории.

К своему немалому облегчению Боун понял, что от него по части поддержания беседы слишком многого не требуется, и выслушал четвертьчасовой доклад о каких-то «футурах». Вначале смысл некоторых реплик до него не доходил, потому что он ошибочно счел, что речь идет о неких ценных бумагах, с которыми оперируют на бирже. Но потом понял, что «футура» – это нечто, что сержант выращивает дома в огороде.

К десяти часам старшие партнеры стали интересоваться расписанием поездов, и собрание постепенно поредело. Боуна поток понес по лестнице к гардеробу в нижнем этаже.

Прямо перед собой он увидел Боба Хорнимана с рыжевласой красавицей. Уже внизу услышал, как Боб предлагает:

– Вызвать вам такси?

– Спасибо, мистер Хорниман, я сама о себе позабочусь.

Такой ответ может быть произнесен самым разным тоном, от безразличного до почти грубого. Рыжевласой удалось же ответить так язвительно, что Боун ужаснулся. Боб покраснел, растерялся и метнулся к гардеробу.

Девушка смотрела ему вслед. На губах её играла неприметная улыбка, но пронзительные синие глаза посылали предупреждающие сигналы.

– Спать ещё рано, – заметил Джон Коу. – Что, если пойдем где-нибудь посидим?

– Не возражаю, – согласился Боун. Ему было интересно, заметил ли Джон Коу эту удивительную сцену: и если заметил, то что о ней думает.

– Кто эта рыжеволосая красавица? – спросил он.

– Анна Милдмэй, – сообщил Джон. – Работает у Бочонка Крейна. Я его терпеть не могу. Крейна, разумеется, – добавил он. – Пошли, я знаю одно заведение на Шафтсберри авеню, где открыто до полуночи.

Когда они уже сидели в баре «Якорь», Джон хмуро уставился на Боуна и спросил:

– Послушайте, как вы, собственно, попали в нашу братию?

– В какую братию? – осторожно уточнил Генри.

– В юристы.

– Трудно сказать. Как вы знаете, раньше я работал в центре по исследованию статистики.

– Этого я не знал, – заметил Джон, – но звучит это импозантно. И что же вы в статистике исследовали?

– Речь не шла о статистических исследованиях, – терпеливо пояснил Генри. – Я занимался тем, что составлял методики, а уже другие по ним исследовали. Между прочим, неплохое было место. Там достаточно было хорошей памяти и любви к цифрам.

– А рабочее время?

– Ну, отлично, мы могли приходить и уходить, когда угодно.

– Приятное общество?

– Весьма приятное.

– Так вот я и спрашиваю, – повторил Джон, – чего вы на старости лет влезли в нашу братию? Нет, я не в обиду – я тут тоже уже давно не самый младший. – Да, Тэд, ещё два виски, пожалуйста. Только меня оправдывает хотя бы то, что я влип сюда ещё до войны. Мог вступить в коллегию ещё в сорок первом году, только вот Гитлер решил иначе.

– Ну, дело было так, – сознался Генри. – Я не мог вернуться на свое прежнее место. Это была нефтяная компания, и за время моего отсутствия она слилась с другой. Моя квалификация мне ничем помочь не могла – таких мест слишком мало. Вот я и сказал себе, что займусь правом, чтобы упростить себе жизнь.

– Вы так себе сказали? – Джон от удивления разлил большую часть виски, а оставшееся тут же залпом допил, чтобы не лишиться последнего.

– Ну да, – продолжал Генри. – Право мне нравится, такое спокойное занятие. И думать не надо – все есть в книгах.

– Еще два виски, – заказал Джон бармену. – Двойных.

– Нет, серьезно, – продолжал Генри, – два года я изучал медицину, и поверьте мне, никакого сравнения. Только представьте, каково бы оперировать, имея под руками, скажем, Баттвортовские «Процедуры и прецеденты». Первое – взять в правую руку скальпель номер три, второе – ухватить слепую кишку за толстый конец.

– Чин-чин! – сказал Джон.

– Что если для разнообразия теперь я поставлю вам виски?

– Вы здесь не член.

– Так пойдем туда, где не нужно быть членом.

У Рагацци на Бартон стрит разговор зашел, не без известного сознательного подталкивания со стороны Генри, на фирму «Хорниман, Бёрли и Крейн».

Джон к тому времени уже достиг той точно ограниченной стадии подпития, в котором любая тема становится предметом развернутых излияний и обобщений, когда мысли в уме выстраиваются сами, разукрашенные цветистыми метафорами и увешанные гирляндами кристальной логики, а возвышенные ораторские обороты не знают предела, даже несмотря на проблемы с шипящими.

– «Хорниман, Бёрли и Крейн», – рассказывал Джон, – это не одна фирма, а целых четыре. Четверка фирм, такой адвокатский торговый дом с разными отделениями на любой вкус и любой карман. Для рядового, но порядочного обитателя Стритхема или Брикстона неутомимо работают днем и ночью господа Браун и Бакстер. Для финансовых и промышленных магнатов с крутыми лицами и проницательными взглядами всегда открыты двери нашего отделения в Сити, благородные сердца и изощренные мозги господ Барлесса, Брайдуэлла и Барта работают в широком диапазоне, а их ловкие пальцы никогда не простаивают: тут они подписывают договор, там – заверяют вексель, а если ничего не помогает – всегда могут заполнить время между обедом и пятичасовым чаем, быстренько организовав какую-нибудь компанию с ограниченной ответственностью. На Пикадилли золотые любимцы фортуны Осирис Расмуссен и Эммануэль Окшотт прикалывают фиалки на дрожащую грудь орды увядших разведенных дамочек и проводят остаток времени, если он вдруг появляется, на скачках и премьерах, на составление фантастических договоров об аренде квартир на Халф Мун стрит и на покупки в Берлингтон Аркейд.

– Еще два виски, – сказал Генри. – А чем занимаемся мы, в Линкольнс Инн?

– Это мне никогда так и не удалось толком выяснить, – признался Джон, – но знаю, что все это ужасно благопристойно. Наши главные светила тут Барк и Дебре, и мы последняя фирма в Лондоне, которая составляет обстоятельные брачные договоры и навещает наследниц в день их двадцатиоднолетия, чтобы подписать документ о прекращении опекунства и выпить рюмочку шерри урожая ещё до первой мировой войны.

– Я полагал, что аристократия сегодня большей частью на мели.

– Так и есть, – с сожалением признал Джон. – Так и есть. Потому мы и купили три других фирмы. Настоящие деньги – там, в Стритхеме.

В «Серебряной туфельке», где Боуна явно признали членом, Джон воспользовался случаем, чтобы между двумя бокалами шампанского спросить:

– Но вы же не могли думать всерьез, когда такое говорили?

– Что я не думал всерьез?

– Что у адвоката работа легкая.

– Разумеется, я это думал всерьез. Если уж искать тяжелую работу, попробуйте заняться страхованием. Я изучал это дело полтора года в Нью-Йорке.

В маленьком ночном клубе на западном конце Олд Комптон стрит, именовавшемся «Леттр де каше», Джон опрокинул бокал абрикосовой, попытался ещё что-то сказать, но вместо этого рухнул на стол и погрузился в глубокий сон.

Когда проснулся, электрические часы над помостом для оркестра показывали четыре часа, музыканты укладывали инструменты и расходились последние гости.

Генри Боун допил последнюю порцию и встал.

– Пора идти, – с сожалением сказал он. – Это был очень удачный вечер.

– Прекрасный, – подтвердил Джон. И тут его в спутнике нечто поразило.

– Вы совсем не устали?

– Нет, – признал Генри.

– Вы что, никогда не устаете?

– Очень редко.

– Но каким образом? – не отставал Джон. Его одолевало неудержимое желание спать, какой-то туман застилал взор и усыплял мозг.

– Понятия не имею, – честно сказал Генри. – Просто это так.

2. Вторник

ПРОБЛЕМЫ С ОТСУТСТВИЕМ ДУШЕПРИКАЗЧИКА