Производство времени

      Так как конкретное деяние, о котором объявлено, является в данном случае эсхатологическим деянием разверзания могил и восстания мертвых, мы знаем, что пророк относит его исполнение не к определенному промежутку в столько-то лет, декад, столетий - а ко всему времени. Время как таковое выгнуто и "упаковано". Замыкая в арку времени протяженность между данным сейчас обещанием и его разрешением в конце или за пределами всего времени пророки создавали онтологическую рамку, или архетипическую схему понимания истории как одной, преисполненной значения связки - в смысле одного повествования или единственной драмы. Когда Карл Ясперс писал книгу о происхождении и цели истории, он мог делать это лишь потому, что находился в пределах одного настоящего, отщепленного и размноженного стараниями пророков, и лишь потому, что это одно настоящее оставалось для него идентичным с временем вообще. Но и сама наука истории, и даже физика возможны только на почве, подготовленной благодаря ситуации, создаваемой "словом доказательства": поскольку следствия многих событий сводятся в одну самодержавную связку только благодаря "слову доказательства", тогда как в естественной ситуации каждое время имело свою, вечно свежую природу. Времен было много. Время было собирательным существительным. И каждое время было неким конечным сущим.
      Есть и другая причина, в дополнение к смещению времени как таковому, почему в цитируемых пассажах Иезекииля жанр Erweiswort тематически связан с наглядным воскрешением из мертвых, а не с чем-либо еще. То, что спасено, сокрыто, захоронено, требует взрывного апокалиптического обнаружения. Метод запирания с целью интенсификации при открывании к концу времени, это только одна сторона импульса, другой стороной которого является тематическая и эсхатологическая вовлеченность в надежду превзойти смерть. Метод отсрочки Божественного слова посредством записывания (и, тем самым, замораживания, абсолютизации, "убивания" его) - это путь к идее Вечной Жизни. Данный метод есть, по сути дела, инструмент, с помощью которого человеческое существование может быть вытащено из своей естественной позиции и трансплантировано в позицию эсхатологической обнадеженности. Одновременно это было психологически реальной трансплантацией жизни из единичности явлений и ее перенесение в вечное и абсолютное (Вечную Жизнь). В той мере, в какой эсхатологическое обнадеживание по поводу Вечной Жизни уже является воскрешением из мертвых, акт откладывания и замораживания слова благодаря которому мы устремляемся к надежде, уже сам по себе есть слово, обещающее воскресение.
      История пророков - это некая история сдерживаемого дыхания. Но сдерживаемое дыхание означает здесь также долгий вдох. Жизнь перестала быть постоянным, "монотонным" ритмом выдоха и вдоха уже начиная с Исаии, отложившего свою истину в закрытый кошелек, чем предотвращается выдыхание. Тогда долгий вдох и должен стать тем, что конституирует первоначальную историю. Огромный разброс одного-единственного временного континуума создается задержкой дыхания, аскетическим воздержанием от выдоха. Это та протяженность времени, что дает западному человеку возможность непрерывной работы над одним опытом конструирования технической цивилизации. Мифологический мир характеризовался припоминанием и забыванием, Мнемозиной и Летой, вдыханием и выдыханием. По этой причине каждое индивидуальное настоящее было слишком кратким, чтобы позволить продолжительное культурное развитие в течение столетий в смысле "прогресса", типичного для христианского эона. В мифологической ситуации не было единого времени как упаковки для всех моментов, каждый момент или феномен имел собственное время, был временем, а новый момент или феномен был также началом нового и иного времени. И поскольку момент здесь был не элементом внутри континуума, а полноправным дискретным временем, в нем едва ли оставалось место для длительной непрерывности.10 Каждое время было не только слишком кратким, вдобавок оно приходило вместе со своим забегом, устремленным к завершению, к своему собственному апокалипсису: к манифестации и проживанию своего воображаемого значения. ____________________ 10 Вместо этой длительности, обуславливающей прогрессивное развитие, архаические народы имели другой тип длительности - традицию, длительность значения.
      Такова была до-пророческая динамика явлений. Они оргиастически растрачивали себя - исключительно в соответствии со своим архетипом. Они истощали себя не иначе как на простой разброс видимости, не оставляя ничего тому, кто не присутствовал, не участвовал в их изначальном проживании: никакого практического результата, ничего абсолютного для передачи следующему поколению, ничего, что могло бы послужить отправной точкой для прогрессивного развития. Следующее поколение должно было начинать все сначала и делать свой собственный вдох-выдох.
      Только прилагая к каждой новой ситуации архетипическую схему, завоеванную для человечества ветхозаветными пророками (и, так сказать, только предохраняя каждое явление от саморастраты на видимость своей "истины") можно было удержать нечто абсолютное, что продлевалось бы за пределы своего времени: запечатление истины момента в книге, логически лишает момент его эпифанической бренности, абстрагирует и "спасает" его от само-предоставленности собственной смерти - от призрачного значения. Тем самым момент сводился к его перманентному абстрактному "информационному" аспекту, который, независимо от любого изначального эпифанического проживания, мог быть постигнут и изучен и стать предметом веры или сомнением в споре11. Только как замороженный акт эксклюзивного вдоха он предполагал позитивный результат (как чистый акт, а не наполненный смыслом опыт) и поэтому был способен послужить фундаментом построения. Создалась совершенно новая динамика. Задержание первоначальной динамики момента извлекало его из настоящего, интегральной частью которого он являлся, и позволило изменить его направление. Его энергия, которая растратилась бы в забеге к собственному финишу, если предоставить ее самой себе, теперь использовалось как средство, позволяющее цивилизации оттолкнуться от опыта предыдущих поколений (только теперь воспринимаемого a priori в качестве фиксированных результатов) к новым уровням цивилизации и сознания. Динамика превращается в энергию, непрерывно подпитывающую двигатель ради одного сверх-момента, одного линейного повествования, провозглашенного пророками12. Усердное применение этого силового привода к каждому аспекту мира науки, технологии и индустрии, и есть та динамика согнутого в дугу времени, которую мы называем "прогрессом". Она обусловила все более отчетливое и детальное подчинение мира истине одного задержанного момента и пополнило ускоряющееся возвышение над "природой" и разрыв с ней человека Запада.
      Насколько я могу судить, существует только четыре типа подходов, или теорий, истории как целого: 1) летописный подход, зафиксированный в хрониках; 2) циклическая концепция времени, идеи вечного возвращения (вероятно смоделированные в соответствии со сменой дня и ночи или повторяющихся времен года); 3) теория дегенерации, представляющая историю как падение от Золотого к Железному Веку, или к индийской кали юге (возможно, моделью послужило наше биологическое старение); 4) эволюционная теория истории или теория прогресса (вдохновленная идеей роста растений или взросления детей).
      Мы можем теперь прибавить пятую точку зрения на историю: инволюция всего времени к одному из его моментов. То, что с одной позиции казалось узурпирующим вознесением одного момента над всеобщим равенством моментов, может быть с другой стороны рассмотрено как маниакальное мигание этого единственного мгновения и проведение всей жизни, всего времени, всех вещей и событий через его узкие рамки. Однако эта концепция требует от нас некоего ментального усилия, значительного напряжения ума. Ее суть не может быть воспринята в образах или наглядно представлена, - только помыслена. Мы должны принять вызов нашему мышлению и постигнуть бесконечную экспансию открытого к-концу линейного времени, размещаемого в безразмерной, геометрической точке: историю, стоящую над всей историей научного и технологического прогресса, над неимоверным собранием сведений о всех подробностях сущего, над проникновением ко все более отдаленным галактикам и микроскопическим глуби____________________ 11 Как религиозное верование, так и научное знание зависят от абсолютизации истины в качестве записанного слова. Эпифания (экспромт) не могла быть возможным предметом веры. Она была проживанием, которое как логически преходящее (не абсолютное, не записанное), "проходило сквозь проживающего человека, исполняя и испепеляя его при прохождении. 12 Это становится совершенно ясным из пассажа Иезекииля: исполнение Божественного обещания в конце времени было по своему качеству не бесцельным блеском видимости, но вечной и абсолютной целью - "служить в качестве [фактического] доказательства, для победы в споре. нам материи - развертывающуюся историю как неостановимый коллапс вселенной в черную дыру (в Черную Дыру).
      Цифрами помечены примечания автора, звездочками - примечания переводчика.