ГИТЕЛЬ: Ох, братец! Вы долго постились?
      ДЖЕРРИ: Год.
      ГИТЕЛЬ (глядя на него с изумлением): Где же вы были, в тюрьме?
      Джерри хватает ее за руки и привлекает к себе, на этот раз властно целует ее. Гитель слабо сопротивляется, отвечает на поцелуй, потом опять пытается вырваться и наконец сдается, бессильно обмякнув в его объятиях. Они отрываются друг от друга, когда уже у обоих не хватает дыхания.
      Знаете что, раз мы не пойдем дальше, лучше уж не надо так.
      ДЖЕРРИ: А кто сказал, что мы не пойдем дальше?
      ГИТЕЛЬ: Вы съешьте еще печенья, чтобы успокоиться, а потом вам, пожалуй, лучше уйти.
      ДЖЕРРИ: Уйти?!
      ГИТЕЛЬ: Да, пожалуйста.
      ДЖЕРРИ (отпускает ее, пауза): Это вы имели в виду, когда сказали, что ложный шаг может вывести на новую дорогу?
      ГИТЕЛЬ: Нет, я...
      ДЖЕРРИ: Куда мне идти? (очень раздосадованный, оборачивается, видит радиоприемник. Насмешливо) В комнату без радио?
      ГИТЕЛЬ (почти жалобно): Радио стоит девятнадцать девяносто пять...
      ДЖЕРРИ: Недорого. Мне казалось, вы приглашали меня остаться. Зачем? Чтобы продать мне радио? (выключает радиоприемник и принимается ходить по комнате)
      ГИТЕЛЬ (запальчиво): У меня железное правило - даже с господом богом я не стану спать в первый же день знакомства. За кого вы меня, в конце концов, принимаете? Во-вторых, вы все время ходите и ходите, у меня уже в глазам мелькает (ей удается разжечь в себе что-то вроде негодования), а, в-третьих, я ненавижу сигары - это во-первых, а во-вторых, то есть в-четвертых, я выкладываю вам про себя буквально все, а вы про себя ни слова. И чего ради я буду ложиться в постель с каким-то типом, про которого я ровно ничего на знаю, может, он...
      ДЖЕРРИ (оборачивается к ней так резко, что она на мгновение цепенеет, как от удара): По-то-му, что я здесь то-ну в це-мен-те!
      ГИТЕЛЬ: Где?
      ДЖЕРРИ: В этом городе! (шагает по комнате, говоря сквозь зубы, скорее самому себе, чем ей) Целый месяц я не перекинулся словом ни с одной живой душой, пока не позвонил Оскару, а ведь всегда друг друга терпеть не могли! Все, кого я тут знал, переехали в Коннектикут, в Вермонт, за Полярный круг! Я истоптал пару ботинок в музеях. Протер пару штанов в киношках, где показывали идиотские картины. И если мне еще раз придется бродить в одиночестве по одному из здешних прекрасных мостов, ей-богу, я перемахну через перила! Каждый вечер, натыкаясь на мусорные ведра, я плетусь по лестнице в свою каморку за двадцать один доллар в месяц, где однажды я открою газ и утром найдут мой труп. (поворачивается к ней) И, между прочим, я не могу купить себе радио за девятнадцать девяносто пять!
      ГИТЕЛЬ (указывая на стену - соседи): Ш-ш! Почему?
      ДЖЕРРИ (свистящим шепотом): Потому что я приехал сюда с пятьюстами долларов. Сейчас живу на три с половиной в день.
      ГИТЕЛЬ: А сегодня истратили на меня шестнадцать восемьдесят!
      ДЖЕРРИ (тоже шепотом): Я хотел пустить пыль в глаза.
      ГИТЕЛЬ: Кому, мне?
      ДЖЕРРИ: Нет, себе. Сегодня мне стукнуло тридцать три года.
      Гитель растеряна и не знает, что сказать.
      (с суровым видом поднимает вверх сигару) Поэтому я купил себе сигару за доллар.
      ГИТЕЛЬ: Сегодня день вашего рождения?
      ДЖЕРРИ: Простите, что надымил, к черту! (раздавливает сигару в пепельнице)
      ГИТЕЛЬ (в смятении): Не надо, зачем вы ее испортили? Бог ты мой, вам самому пришлось покупать себе подарок в день рождения! Отчего же вы мне не сказали?
      ДЖЕРРИ: А что, вы бы мне что-нибудь подарили?
      ГИТЕЛЬ: Конечно!
      ДЖЕРРИ: Благодарю вас. (снимает берет, надетый на манекен) Мне не нужно подачки от шальных беспризорных девчонок, даже таких симпатичных, как вы. Но впредь никогда не выгоняйте человека после того, как намекнули, чтобы он остался на всю ночь. Это как-то неженственно. (идет к двери)
      ГИТЕЛЬ (уязвленная): Как по-вашему, что вы сейчас делаете?
      ДЖЕРРИ (остановившись): А что?
      ГИТЕЛЬ: Клянчите подачку, вот что! И весь вечер клянчили!
      ДЖЕРРИ: Простите, это вы мне?
      ГИТЕЛЬ: А то кому же! Все эти разговорчики - такой несчастный, клопы, сели на мель...
      ДЖЕРРИ: Клопы сели на мель?
      ГИТЕЛЬ: Клопы! Сели на мель!
      ДЖЕРРИ: Послушайте, да что вы выдумываете...
      ГИТЕЛЬ: ... и если я сию минуту не лягу с вами в постель, завтра найдут ваш труп!
      ДЖЕРРИ (в изумлении): Кто это вам сказал?
      ГИТЕЛЬ: Вы сказали! Рядом с мусорными ведрами!
      ДЖЕРРИ: Ну, знаете ли! Я...
      ГИТЕЛЬ: А не то вы спрыгнете с моста, до того вы одиноки! Ведь вы же только что это сказали, верно?
      ДЖЕРРИ: Но я... я... (смотрит на нее с недоверием) Это было... просто агитационное выступление. Вы считаете, что я говорил так весь вечер?
      ГИТЕЛЬ: Первое, что я от вас услышала, это "помогите мне". По телефону. Верно?
      ДЖЕРРИ (глядит на нее остолбенелым взглядом, неуверенно пытаясь что-то объяснить): Я хотел сказать... я... вы...
      ГИТЕЛЬ: Да что там! Вы сказали - "помогите мне", я ответила - "ладно".
      Джерри, уставившись на нее, не находит слов.
      Я не жалуюсь, я ко всему привыкла, но зачем вы меня при этом ругаете? Вы думаете, со мной все можно себе позволить?
      Джерри все так же глядит на нее, но в нем вдруг просыпается какое-то воспоминание, и взгляд его становится невидящим. Он стоит, прижав пальцы ко лбу.
      (встревоженно) Эй, слушайте! Я вас обидела?
      ДЖЕРРИ (с усилием): Да как вам сказать... Я, видите ли... (трясет головой, оставив попытки иронизировать. Тихо) Мне просто вспомнилась одна история. С тех пор прошло... (воспоминания нахлынули издалека. Он говорит просто, в тоне его - беззащитность) прошло ровно тринадцать лет... Я шел по студенческому городку Небрасского Университета с красивой темно-рыжей девушкой... Ее отец был не последней спицей в колеснице государства. Мы с этой девушкой были... мы очень сблизились за то лето, и я сказал ей, что должен бросить университет, у меня нет родных и нечем платить за учение. Следующий день - день моего рождения - был самым счастливым в моей жизни: мне дали стипендию имени Джорджа Норриса. Я смог учиться дальше и вот - стал адвокатом.
      ГИТЕЛЬ: Это и вся ваша история?
      ДЖЕРРИ: Та девушка стала моей женой.
      ГИТЕЛЬ (хмуро): У вас есть жена?
      ДЖЕРРИ: Была. Она меня бросила.
      ГИТЕЛЬ (сокрушенно): О! Значит и вас тоже?..
      ДЖЕРРИ: И меня тоже. Перед самой свадьбой я узнал, что стипендию мне дали только под нажимом Люциана, ее отца. И знаете, что я тогда сделал?
      ГИТЕЛЬ: Что?
      ДЖЕРРИ: Ничего. (беспомощно разводит руками) Это абсолютно верно то, что вы сказали. Вы совершенно правы.
      ГИТЕЛЬ: В чем права?
      ДЖЕРРИ: Я выклянчиваю подачки. Так оно и есть. Никогда этого не понимал, а сейчас вдруг понял. (надевает берет и идет к двери)
      ГИТЕЛЬ: Но куда же вы идете?
      ДЖЕРРИ: Обратно, в свое одиночество. (безнадежно) Опять будет то же самое.
      ГИТЕЛЬ: Так не уходите. В самом деле, раз вам опостылела ваша комната, раз вам не хочется возвращаться к себе в день рождения - оставайтесь тут. Я лягу на диванчике в кухне, а вы - здесь, Может, если вы хорошо выспитесь, утром вам будет полегче, а?
      Джерри смотрит на нее невидящим взглядом.
      Оставайтесь, если хотите.
      ДЖЕРРИ: Остаться?
      ГИТЕЛЬ: По крайней мере, выспитесь. А утром вам будет лучше.
      ДЖЕРРИ: И выставить вас вон?
      ГИТЕЛЬ: Ну почему же вон! Я на том диванчике отлично улягусь. А вы... у вас такие длинные ноги...
      ДЖЕРРИ: Да.
      Гитель с интересом глядит на его длинные ноги. Когда глаза их встречаются, оба словно впервые видят друг друга по-настоящему. Их неожиданно словно обдало какой-то теплой водой, и оба смутились.
      ДЖЕРРИ: И правая, и левая.
      ГИТЕЛЬ: Ладно, я пока что... Ничего, если я оставлю вам свою простыню? (сдергивает покрывало, берет одну из подушек) Я вчера только постелила чистую и мылась в ванне.
      ДЖЕРРИ: Конечно, ничего. Очень мило, что вы предложили мне ночевать у вас. Нелепо, правда, но...
      ГИТЕЛЬ: Почему нелепо? У вас паршивая кровать, завтра вы купите керосину и промажете все щели в стене...
      ДЖЕРРИ: Гитель, вы удивительно славная девушка.
      ГИТЕЛЬ (растерянно): Вы тоже... уборная там, на лестнице...
      ДЖЕРРИ: Но я, собственно, предлагал разделить с вами постель.
      ГИТЕЛЬ: А я предлагаю вам только одно - как следует выспаться, а утром...
      ДЖЕРРИ: А утром мне будет легче. Без сомнения.
      ГИТЕЛЬ (слава богу, все улажено): Ну, располагайтесь. (берет в охапку подушку, покрывало и какие-то вещи, идет в кухню. Зажигает там свет)
      ДЖЕРРИ: Гитель!
      ГИТЕЛЬ (из кухни): Да?
      ДЖЕРРИ: Я не могу.
      ГИТЕЛЬ: Подождите, у меня руки заняты!
      ДЖЕРРИ (пауза): Сумасшедшая! (тем не менее удобная постель притягивает к себе его взгляд; он с досадой отворачивается) Гитель!
      Гитель появляется в дверях кухни, все еще держа в руках вещи.
      Послушайте, согласитесь, что с моей стороны было бы просто моральной слабостью остаться здесь после того, как...
      ГИТЕЛЬ: Но сегодня же ваш день рождения! (скрывается в кухне)
      ДЖЕРРИ (обдумывает этот довод, потом глядит на кровать, обводит взглядом комнату и вздыхает): Гитель!
      Гитель показывается в дверях.
      (смиренно) Мне в самом деле остаться?
      ГИТЕЛЬ: Слушайте, не морочьте мне голову. Хотите вы остаться или нет?
      ДЖЕРРИ (после паузы): Я целый месяц не был в комнате, где бы пахло... человеческим жильем. Конечно, хочу.
      ГИТЕЛЬ: Ну и оставайтесь! (снимает с него берет, бросает на тахту и, сунув ему в руки полотенце, уходит на кухню)
      ДЖЕРРИ (разворачивает сложенное полотенце, в нем большая дыра, Качает головой - ему смешно и грустно): До черта неловкое положение! (выходит на лестницу, не закрыв за собой входную дверь)
      Из кухни выходит Гитель все с той же охапкой вещей.
      ГИТЕЛЬ: Слушайте, я...
      (видит, что комната пуста и умолкает, глядя на берет, лежащий на тахте. Сердито хмурится, что-то обдумывая. Потом качает головой: "нет-нет" и идет в кухню. Но на пороге вдруг останавливается. Через секунду идет обратно и опять смотрит на берет. Наконец, вздыхает, с видом угнетенной покорности бормочет)
      Ведь день рожденья, будь он проклят!
      (и возвращает все вещи на место: халат в шкаф, будильник на стол, подушку на тахту, рядом с другой. Расстегнув блузку, бросает ее на спинку стула; потом, присев на кровать, снимает туфли и стягивает с себя юбку. В коротенькой комбинации идет к шкафу и достает пижаму, но, услышав шаги Джерри в передней, удирает с пижамой н кухню)
      ДЖЕРРИ (входит и начинает беспокойно шагать по комнате. Под ноги ему попадаются туфли; он смотрит на них, на юбку, брошенную на пол, на вторую подушку и взглядывает в сторону кухни - намерения Гитель ему ясны. Он берет со стула блузку и прижимает ее к лицу, вдыхая запах женщины. Трется о блузку щекой, размышляет, хмурится. И, наконец, разобравшись в путанице чувств, говорит себе твердо и раздельно):
      Нет, это не начало новой жизни!
      (вешает блузку на спинку стула и, захватив лежащий на тахте берет, выходит в переднюю и закрывает за собой дверь)
      Из кухни осторожно выглядывает Гитель, уже в пижаме. Видит, что Джерри нет, входит. Быстро тушит лампу, откидывает одеяло и хочет лечь, но, вдруг что-то вспомнив, придвигается на коленях к ножкам тахты и шарит рукой, ища берет Джерри. Берета нет. Гитель озадачена, но тут замечает, что дверь на лестницу закрыта. Она встает с тахты, выглядывает на площадку лестницы, смотрит через перила. Внизу, двумя этажами ниже, хлопнула входная дверь. Гитель идет назад, на мгновение останавливается на пороге, выделяясь силуэтом в проеме двери, потом с беспомощно-покорным видом хлопает себя по бедрам.
      Картина третья.
      Обе комнаты.
      Прошло несколько часов; в окнах комнат Гитель и Джерри брезжит рассвет. Гитель спит на кровати, с головой укрывшись одеялом. Комната Джерри пуста, но через минуту мы слышим, как он отпирает дверь. Войдя, он замечает лежащую на полу телеграмму, поднимает ее и идет к разбитому окну. Он небрит, устал после долгой ходьбы, но на душе у него стало, видимо, легче. Он разрывает конверт, чтобы прочесть телеграмму, но, вынув ее наполовину, снова засовывает в конверт и бросает на кушетку. Закурив, делает несколько шагов по комнате и останавливается возле кушетки, как бы выбирая между телефоном и телеграммой, затем решительно садится к телефону и набирает номер. В комнате Гитель звонок.
      ГИТЕЛЬ (сонная, поворачивается на бок и ощупью снимает трубку; не открывая глаз): Да-а, алло!
      Джерри медлит, не зная, с чего начать.
      Алло!
      ДЖЕРРИ (сухо): Так вот, насчет холодильника. Мне думается, вы напрасно отдали его незнакомому балбесу.
      ГИТЕЛЬ: Что-о?
      ДЖЕРРИ: Если вы будете раздавать свои вещи первым встречным, то ко дню Страшного суда рискуете остаться без холодильника, а с моральной точки зрения...
      ГИТЕЛЬ (вскакивает): Джерри! Эй, вы живы-здоровы? Я звонила вам раза два-три, и никакого ответа!
      ДЖЕРРИ: Я исследовал новый мост. Куинсборо. Он открывает новые возможности для... Я хотел сказать, для прыжков в воду. Ну да ладно. Я удрал от вас, Гитель.
      ГИТЕЛЬ: Да, я заметила.
      ДЖЕРРИ: Что заставило вас изменить своему железному правилу?
      ГИТЕЛЬ: О, я просто не могла устоять перед вашим ослепительным беретом.
      ДЖЕРРИ: Надо было оставить его у вас. А я думал, тут другое.
      ГИТЕЛЬ: Что же?
      ДЖЕРРИ: Благотворительность. По-моему, ваша беда в том, что вы распоряжаетесь кассой благотворительного общества.
      ГИТЕЛЬ: Что-что?
      ДЖЕРРИ: А моя беда в том, что моя жена слишком хорошо меня знает. Вы вчера зажгли такую огромную свечу на моем именинном пироге, что она осветила мне весь обратный путь от города Омахи в штате Невада.
      ГИТЕЛЬ: Как это?
      ДЖЕРРИ: Тесс - насколько мне помнится, ее зовут Тесс - тоже душила меня своей чуткостью. Но, ей-богу, это не ее вина. Я не должен был поступать в юридическую контору ее отца, а я поступил. Я должен был отказаться от чудесного дома. который он нам дал, а я не отказался, и это отравило нам жизнь.
      ГИТЕЛЬ (мрачно): Ну?
      ДЖЕРРИ: Ну и вот. Мы жили, как боги, и нечаянно позабыли, что есть на свете такая вещь, как верность. Мне пришлось разыгрывать героя перед чьей-то женой, не важно чьей, а Тесс сейчас выходит замуж за моего бывшего однокурсника, который... Впрочем, это тоже неважно. Я только хотел сказать, что со вчерашнего вечера мне кажется, будто половина моей жизни состоит из подачек, - от последней я решил отказаться. От вас.
      ГИТЕЛЬ: О! А я думала, тут другое.
      ДЖЕРРИ: Что же, например?
      ГИТЕЛЬ: Мне показалось, будто вам показалось, что я не... (глубоко переводит дыхание) Одним словом, вы считаете, что я... Ну, вы понимаете.
      ДЖЕРРИ: Нет.
      ГИТЕЛЬ: Что я недостаточно привлекательна.
      ДЖЕРРИ (после паузы): О господи! И все-таки вы звонили мне два или три раза?
      ГИТЕЛЬ (самолюбиво): Только два!
      ДЖЕРРИ: Но почему?
      ГИТЕЛЬ: Ну, вы так внезапно удрали, я о вас беспокоилась.
      ДЖЕРРИ: Гитель! (тон его мягок и ласков; в нем впервые слышатся неподдельное участие и заинтересованность. Отношение Джерри к ней вдруг принимает совсем иной оттенок.) Гитель, я скажу вам две правды. Первая - вы очень привлекательны, вторая - вы слишком дешево себя цените.
      ГИТЕЛЬ: Неправда!
      ДЖЕРРИ: Нет, правда. Иначе бы вы гораздо чаще возмущались.
      ГИТЕЛЬ: Чем?
      ДЖЕРРИ: Многим. Вот сейчас, в эту минуту, почему вы не отругаете меня за то, что я звоню вам в такой час?
      ГИТЕЛЬ: А сколько сейчас времени?
      ДЖЕРРИ: Без чего-то пять. Ну, начинайте. Надо упражняться.
      ГИТЕЛЬ: Чего начинать?
      ДЖЕРРИ: Упражняться. Протестовать. Возмущаться.
      ГИТЕЛЬ: А?
      ДЖЕРРИ: Накричите же на меня!
      ГИТЕЛЬ: За что?
      ДЖЕРРИ: Да ведь это безобразие - звонить в такой час! Кто я такой, чтобы будить вас на рассвете? Это неуважение к вам и вообще черт знает что такое! Ну, почему же вы молчите?
      ГИТЕЛЬ: Послушайте, что вы на меня орете?
      ДЖЕРРИ (мягко): Для вашей же пользы.
      ГИТЕЛЬ: Я не люблю кричать на людей, это действует мне на нервы. И, кроме того, я рада, что вы мне позвонили...
      ДЖЕРРИ: Почему?
      ГИТЕЛЬ (с раздражением): Нет, я просто поражаюсь вашей тупости! Я же говорю - я о вас беспокоилась.
      ДЖЕРРИ: Вот это уже лучше.
      ГИТЕЛЬ: Что лучше?
      ДЖЕРРИ: Главное - упражняться. Валяйте дальше.
      ГИТЕЛЬ (разозлившись): Еще чего! Упражняться! Вы что, совсем спятили, или считаете меня за идиотку. Знаете, который теперь час? Зачем вы мне звоните в пять утра? Чтобы упражняться в перебранках, да?
      ДЖЕРРИ (забавляясь): Нет, чтобы попросить вас больше ничего никому не отдавать. Пока мы не увидимся.
      ГИТЕЛЬ: Что-что?
      ДЖЕРРИ: Я спрашиваю вас: хотите попробовать... стать половиной пары?
      ГИТЕЛЬ (помолчав): Слушайте, лучше не начинайте все с начала.
      ДЖЕРРИ: На этот раз - на моих условиях. Подачек больше не хочу.
      ГИТЕЛЬ: А что же вы хотите?
      ДЖЕРРИ: Я хочу... немножко позаботиться о вас. И о вашей язве.
      Гитель, широко открыв глаза, смотрит на телефон.
      Вы мне разрешите это?
      ГИТЕЛЬ (качает головой; она не может разобраться в своих ощущениях, поэтому не знает, что ответить. Она растрогана и вместе с тем еле удерживается, чтобы не засмеяться): Я... Вы... Но почему вдруг?
      ДЖЕРРИ: Кажется мне, что я могу вам пригодиться. Конечно, не такое уж я сокровище, к тому же все еще занят этой... гражданской войной. Я бы рассказал вам всю эту скверную историю, если бы вы позавтракали со мной.
      ГИТЕЛЬ: Где?
      ДЖЕРРИ: Здесь. Вы приедете?
      ГИТЕЛЬ: Понимаете, в восемь пятнадцать мне будут рвать зуб, будь он проклят. Потом я буду плеваться кровью, так что с меня мало толку...
      ДЖЕРРИ: Но вы придете?
      ГИТЕЛЬ: Конечно, приду.
      ДЖЕРРИ (после паузы, ласково): Я буду о вас заботиться. (хочет положить трубку, но вдруг спохватывается) Гитель!
      ГИТЕЛЬ: Да?
      ДЖЕРРИ: Что надо делать, когда из десны идет кровь?
      ГИТЕЛЬ (мгновенно встревожилась): А что, у вас идет кровь?
      ДЖЕРРИ: Чудачка вы все-таки! Я о вас говорю.
      ГИТЕЛЬ: А-а. Да ничего не надо делать. Пойдет и перестанет.
      ДЖЕРРИ: Я знал, что мне непременно понадобится тот ледник. Придется положить лед в раковину.
      ГИТЕЛЬ: Зачем?
      ДЖЕРРИ: Чтобы набить пузырь, который я куплю. Вы будете прикладывать его к щеке.
      ГИТЕЛЬ (после паузы, улыбаясь): Решили взять быка за рога?
      ДЖЕРРИ: Не хочу терять ни минуты. Сегодня первый день моего тридцать четвертого года, и я чувствую себя, как жаворонок на заре. Ну, спите спокойно. (кладет трубку)
      ГИТЕЛЬ (сидит неподвижно, потом тоже кладет трубку и удивленно качает головой): С ума сойти! (немного погодя, встает, идет в кухню и, налив в стакан молока, возвращается на тахту)
      Джерри ставит телефон на пол и задумчиво улыбается, пока его взгляд не падает на телеграмму. Берет конверт и вертит в пальцах. Наконец, вынимает телеграмму и, подойдя к окну, читает - дважды про себя, третий раз вслух, без всякого выражения в голосе:
      "Звонила поздравить днем рождения, не смей отталкивать меня, негодяй, помоги бог нам обоим, но помни, что я тебя люблю, это правда. Тесс."
      Через секунду замечает, что телеграмма дрожит в его руке. Комкает ее и медленно бросает в разбитое стекло. Идет к кушетку, перекладывает кучу одежды на стул и ложится, куря сигарету.
      В тусклом предутреннем свете каждый лежит у себя, поглощенный своими мыслями. Джерри курит, Гитель потягивает молоко. Тишину нарушает только далекий бой башенных часов - бьет пять.
      Занавес.
      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.
      Картина первая.
      Комната Джерри.
      Уже октябрь. Ранний вечер, сумерки. В комнате Гитель все по-прежнему, только не убрана постель с двумя смятыми подушками. Зато комната Джерри значительно изменилась. В ней появились незатейливые и дешевенькие вещи, однако она выглядит теперь уютной и жилой. Появилось покрывало на кушетке, новые лампы, маленькие половики, холщовые занавески на окнах, выкрашенные ящики из-под фруктов вместо книжных полок; все это убранство в деревенском стиле сделано руками Гитель. У окна - ломберный столик, накрытый к обеду, и два стула. На книжной полке маленький радиоприемник Гитель; играет симфонический оркестр. В кухне горит лампочка, уютно затененная абажуром; там Гитель, подвязав вместо передника кухонное полотенце, готовит обед. Она вносит миску с салатом, ставит ее на стол и останавливается, задумчиво слушая музыку. Внезапно она делает несколько медленных конвульсивных движений; через секунду мы догадываемся, что это движения современного танца, потому что Гитель останавливается, недовольная собой, скребет затылок и начинает снова, потом досадливо машет рукой
      и уходит в кухню. Там снова открывает духовку газовой плиты, поливает жаркое соком. Вдруг застывает, прислушивается и, бросившись в комнату, торопливо зажигает две свечи на столе. Входит Джерри.
      ГИТЕЛЬ (радостно): Здравствуй, малыш!
      ДЖЕРРИ: Привет! (нюхает воздух и заглядывает в кухню) М-м, какой дух! Цыплята?
      ГИТЕЛЬ: И салат, и картошка, и вино на льду.
      ДЖЕРРИ: И вино? (стоит, прислонясь к дверному косяку; он в пальто и в шляпе, под мышкой у него два-три толстых юридических справочника и несколько свертков, обернутых только что купленной газетой) Что мы пропиваем? Наши поместья?
      ГИТЕЛЬ: Мне уступили его задешево, шестьдесят девять центов бутылка. Наверное, потому, что оно старое. (привстает на цыпочки, чтобы поцеловать Джерри; он обнимает ее свободной рукой и улыбается) Что тебя смешит, не понимаю?
      ДЖЕРРИ: Ты, детеныш. (замечает занавески на окне) Ты повесила занавески!
      ГИТЕЛЬ: Ну да, а зачем я хожу сюда, как ты думаешь? Любоваться на тебя?
      ДЖЕРРИ: Роскошная вещь. За две недели ты сделала из этого клоповника выставочный экспонат. В отличие от вина ты с возрастом становишься все лучше.
      ГИТЕЛЬ: Что же в газете?
      ДЖЕРРИ: Все то же. Два трупа и четыре похищенных автомобиля.
      ГИТЕЛЬ: Я спрашиваю, что ты принес в газете?
      ДЖЕРРИ: Стоп! Не подходи!
      ГИТЕЛЬ (испуганно): А!..
      ДЖЕРРИ: Осторожней! Отойди на шаг.
      ГИТЕЛЬ: Почему?
      ДЖЕРРИ (спокойно): Потому что весь день я сидел, уткнувшись носом в юридические книги, и мне все время хотелось уткнуться носом в тебя. (разворачивает газету и помахивает перед лицом Гитель пакетиком) Вот тебе твои нитки.
      ГИТЕЛЬ: О, спасибо! Ты видел Фрэнка Таубмена?
      ДЖЕРРИ: Видел. Это к чаю. (помахивает другим пакетиком) Соевый пудинг. Полезная штука. Без соли, без масла, без вкуса.
      ГИТЕЛЬ: И что он сказал?
      ДЖЕРРИ: Потом расскажу. А это кусочек луны. От меня тебе. (отдает ей третий пакетик)
      ГИТЕЛЬ: Подарок?
      ДЖЕРРИ: Просто кусочек луны с неба.
      Гитель развязывает пакетик при свете свечей. Джерри снимает пальто и шляпу.
      ГИТЕЛЬ: Мне не терпится. Скажи, что это? Что?
      ДЖЕРРИ (бесстрастно): Значит, так: она открывает коробку, которую ей преподнес ее возлюбленный, и думает, что это конфеты, но там оказываются законсервированные мозги ее вероломного отца, который убежал из дому с шайкой малолетних преступников; она мгновенно узнает его и испускает нечеловеческий крик...
      ГИТЕЛЬ (озадаченно): Кусок мыла?..
      ДЖЕРРИ (подходит к ней): На самом деле это консервированные мозги ее вероломного...
      ГИТЕЛЬ: В чем дело? Разве от меня дурно пахнет?
      ДЖЕРРИ: Блестящая догадка. Сейчас обследуем. (обнимает ее сзади за талию и зарывается лицом в ее волосы)
      ГИТЕЛЬ: Нет, в самом деле, почему ты мне даришь кусок мыла? Разве мне необходимо вымыться?
      ДЖЕРРИ: Почему я дарю кусок мыла... Ты посмотрела на коробку?
      ГИТЕЛЬ: Нет.
      ДЖЕРРИ: Прочти, что там написано.
      ГИТЕЛЬ (читает у свечки): Шанель номер...
      ДЖЕРРИ: Шанель номер пять, его рекламировали по телевизору. Шанель номер пять, мадам. У вас в руках мыльные пузыри ценой в два с половиной доллара.
      ГИТЕЛЬ (в ужасе): Два с полови... за один кусок мыла?!
      ДЖЕРРИ: Не вздумай только им мыться. Мы будет есть его ложками, вместо соевого кекса.
      ГИТЕЛЬ: Знаешь, иногда я думаю, что не я полоумная, как считает один из нас, а ты. Мы не будем есть два с половиной доллара!
      ДЖЕРРИ: Нет, будет. Устроим себе пир. Как твой живот?
      ГИТЕЛЬ: Хорошо. Я приняла пилюлю - и живот как рукой сняло.
      ДЖЕРРИ: Ну, не совсем сняло. Немножко осталось.
      ГИТЕЛЬ: Чего осталось?
      ДЖЕРРИ: Живота.
      ГИТЕЛЬ: Ага. По-твоему, я слишком толстая?
      ДЖЕРРИ: Что ты, наоборот.
      ГИТЕЛЬ: По-твоему, я слишком тощая?
      ДЖЕРРИ (сухо): По-моему, ты священный сосуд женственности.
      ГИТЕЛЬ: Словом, посудина, которую необходимо вымыть. поэтому ты и принес кусок мыла.
      ДЖЕРРИ: Священный сосуд с гордо изогнутым носиком, плавной округленностью корпуса, с изящным изгибом ручки... Ну, как, ничего? (целует ее)
      ГИТЕЛЬ: Понимаю. Это чайник. (снова долгий поцелуй; высвобождаясь из его объятий) Да, чуть не забыла, тебе звонили по междугородней. Скоро опять будут звонить.
      ДЖЕРРИ: Кто?
      ГИТЕЛЬ (весело): Твоя жена. (нюхает мыло) Это ее любимое мыло, ДЖЕРРИ?
      ДЖЕРРИ (не сразу): Нет, и я редко делал ей подарки. У нее и так... было всего вдоволь.
      ГИТЕЛЬ: Ну, я пошла. (уносит мыло в кухню, возится там у плиты)
      ДЖЕРРИ (стоит неподвижно, потом нарочито небрежным тоном): Когда она звонила?
      ГИТЕЛЬ (из кухни): Вскоре после того, как я сюда пришла. Сказала, что позвонит опять в восемь часов.
      Джерри взглядывает на наручные часы, потом на телефон, убирает со стола газету и книги, и снова бросив взгляд на телефон, подходит к окну и смотрит на улицу. Входит Гитель, неся сковородку с цыплятами и карнишоны на тарелке. Ставит все на стол, оживленно болтая.
      ГИТЕЛЬ: Должно быть, у нее уйма лишних денег, да? Два междугородних разговора, с ума сойти! Знаешь, я всего один раз в жизни заказывала междугородний разговор. (накладывает еду на тарелки) С городом Тэлесси, это во Флориде, вскорости после того, как мы с Уолли поженились. У него была там работа. То есть это он так говорил, но я случайно узнала, что это не работа а та рыжая, он к ней опять вернулся. Я не рухнула замертво, а взяла да позвонила ему туда...
      ДЖЕРРИ: Я не стану с ней говорить, я не хочу.
      Гитель, чуть сдвинув брови, продолжает накладывать еду на тарелки.
      Гитель!
      ГИТЕЛЬ: Не хочешь - не говори... Но вот когда мне принесли счет, тогда я действительно рухнула!
      ДЖЕРРИ: Я не подойду к телефону.
      ГИТЕЛЬ (быстро): Хорошо. Ты не принесешь вино?
      ДЖЕРРИ: С удовольствием. (включает радио и идет в кухню) И напьемся вдрызг на все шестьдесят девять центов. У нас есть что отпраздновать. Сегодня я разговаривал с Фрэнком Таубменом.
      Гитель тем временем стоит, глядя на телефон, потом выключает радио. Атмосфера в комнате становится иной; телефон словно гипнотизирует их обоих, приковывая к себе их взгляды и внимание, что бы они ни говорили и не делали.
      (входит с бутылкой вина и штопором) Что случилось, детеныш?
      ГИТЕЛЬ: Как видишь, ничего, даже народ не сбежался.
      ДЖЕРРИ: Ты от того, что я не хочу подходить к телефону?
      ГИТЕЛЬ: Ничего со мной не случилось, откуда ты взял?
      ДЖЕРРИ: Все это давно умерло и похоронено. (откупоривает бутылку) Лежит глубоко под землей, гроб запечатан, памятник оплачен, и я не желаю ворошить могилу. (веселым тоном) Давай поговорим о чем-нибудь приятном. Как продвигается твоя концертная программа?
      ГИТЕЛЬ: Это ты называешь приятным? Я опять ходила смотреть чердак. Этот подонок хочет сдать не меньше, чем на два года, и не уступает ни цента. Откуда я возьму такие деньги? Отличная была бы студия, но разве что для Рокфеллера.
      ДЖЕРРИ: Зачем тебе Рокфеллер? У тебя и так есть целый капитал.
      ГИТЕЛЬ: Где?
      ДЖЕРРИ (стучит себе по лбу): Здесь. Сегодня у меня был длинный разговор с Фрэнком Таубменом.
      ГИТЕЛЬ: Ну и что он тебе сказал? (но взгляд ее то и дело устремляется на телефон)
      ДЖЕРРИ: Что поскольку у меня нет разрешения на адвокатскую практику в Нью-Йорке, он может мне предложить подготовку дел для адвокатов.
      ГИТЕЛЬ: Да?
      ДЖЕРРИ: Так что завтра утром мы с тобой пойдем к подонку и внесем плату за два месяца.
      ГИТЕЛЬ: Из каких денег?
      ДЖЕРРИ: Я сегодня уже работал. За это платят сдельно. Скоро мы будем обклеивать деньгами стены.
      ГИТЕЛЬ: Я сниму чердак, когда я получу работу. (опять взглядывает на телефон)
      ДЖЕРРИ (на этот раз перехватывает ее взгляд): Молчит.
      ГИТЕЛЬ: Кто?
      ДЖЕРРИ: Телефон.
      ГИТЕЛЬ: Да. Говорят, в кондитерской Шрафта нужны девушки. Завтра пойду туда.
      ДЖЕРРИ: К Шрафту? Обслуживать столики?
      ГИТЕЛЬ: Уж что придется. Я работала там в прошлом году, отпускала конфеты, поправилась на семь фунтов. Очень хорошие там конфеты.
      ДЖЕРРИ: Сделай мне маленькое одолжение - разреши сделать тебе маленькое одолжение.
      ГИТЕЛЬ: Пожалуйста. Какое, например?
      ДЖЕРРИ: Например, устроить тебе этот чердак. Знаешь, сколько я могу зарабатывать у Таубмена? Сотню в неделю, а конфеты я буду тебе покупать. Незачем тебе идти к Шрафту, это глупо.
      ГИТЕЛЬ: Что ты имеешь против Шрафта?
      ДЖЕРРИ: Боюсь, что кто-нибудь по ошибке вместо конфеты съест тебя. Словом, истец дает Шрафту отвод. (принимается за еду) Слушай, цыпленок просто сказочный! Чем тебе удалось придать ему вкус джина?
      ГИТЕЛЬ: Джином.
      ДЖЕРРИ: Сказочно. Ты умеешь шить, ты умеешь готовить, ты... (вдруг замечает тарелку с корнишонами. Зловеще) Кажется, мы собираемся есть корнишоны?
      ГИТЕЛЬ: Ты их любишь.
      ДЖЕРРИ: Ничуть, тем более что у тебя всю ночь болел живот.
      ГИТЕЛЬ (с негодованием): Ты же говорил, что корнишоны твоя слабость!
      ДЖЕРРИ: Эта моя слабость может продырявить твои кишки. А твои кишки тоже моя слабость. Сколько штук ты съела?