______________
      1 Или (лат.).
      100
      Чтят они коров индусских по особенным условьям: Им Олимп готов отныне -- хоть в любом хлеву коровьем.
      От плодов в садах Шираза, повсеместно знаменитых, Через край они хватили -- и газеллами тошнит их.
      КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН
      Посмотрите -- толстый пастор: он в церковном облаченье И вовсю трезвонит, дабы тем снискать себе почтенье.
      И текут к нему глухие, и слепые, и хромые, И в особенности дамы в непрестанной истерии.
      Белой мазью не излечишь и вреда не принесешь,
      Ты в любой из книжных лавок эту мазь теперь найдешь.
      Если дальше будет то же и почет попам продлится, В лоно церкви мне придется поскорее возвратиться.
      Буду папе я покорен, буду чтить в нем praesens numen Здесь же мнит себя за numen всякий поп, любое lumen1.
      ORBIS PICTUS2
      Всем бы вам одну лишь шею, вам, высокие светила, Вам, жрецы, и лицедеи, и поэты -- злая сила!
      Утром в церкви созерцал я комедийную игру,
      С тем чтоб проповедь в театре слушать позже, ввечеру.
      Сам господь, по мне, теряет очень много потому, Что жрецы его малюют по подобью своему.
      Если нравлюсь я вам, люди, то я словно покалечен, Если злю я вас, отлично это действует на печень.
      "Как владеет языком он!" Да, нельзя не засмеяться, Глядя, как его, беднягу, заставляет он ломаться.
      _____________________________
      1 Praesens Numen -- воплощенное божество; lumen -светоч или (в данном случае) свеча (лат.).
      2 Мир в картинках (лат.).
      101
      Много я стерпеть способен, но одно -- для сердца рана: Нервный неженка в обличье гениального болвана.
      --Ты мне нравился когда-то, как с Люциндой вел интрижку,
      Но грешить с Марией в мыслях -- это дерзко, это слишком!
      В недрах английской, испанской и потом браминской
      школы Всюду терся, протирая -- ах! -- немецкие камзолы.
      Дамы пишут неизменно про сердечные страданья: Fausses couches1, обиды злые -- ох, уж эти излиянья!
      Дам, пожалуйста, не троньте: сочиняют -- и прекрасно! Если дама -сочинитель, то она хоть не опасна.
      Будет скоро так в журналах, как за прялкою когда-то: Пряхи-кумушки судачат, рты разинули ребята.
      Будь я Чингисхан, тебя бы уничтожил я, Китай, Губит нас неумолимо твой проклятый "светский чай".
      Все пришло в порядок должный, успокоился и гений: Благодушно собирает дань с минувших поколений.
      Этот город полон статуи, пенья, музыки, картин,
      У ворот Гансвурст с трубою: "Заходите, господин!"
      Твой хорей звучит прескверно: где размер и где цезуры?
      -- Обойдутся без мундира литераторы-пандуры.
      Как, скажи нам, докатился ты до грубости и брани?
      -- Друг, на рынок отправляясь, локти в ход готовь заране.
      Но ведь ты в твореньях прежних достигал больших высот.
      -- Лучший, смешиваясь с чернью, долю черни познает.
      Мух, назойливо жужжащих, вы хлопушкой летом бьете, А в стихи мои со злости колпаком ночным метнете.
      ___________________
      1 Неудачные роды (фр.).
      102
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      Вторая часть "Путевых картин" была опубликована в 1827 году, в нее входили также второй цикл стихов "Северного моря" (см. т. 1 наст, изд.) и "Письма из Берлина".
      Прозаическая часть "Северного моря" формально привязана к пребыванию поэта на острове Нордерней во время летних курортных сезонов 1825 и 1826 годов (во французском издании этот раздел "Путевых картин" так и назывался: "Нордерней"). Однако внешние обстоятельства мало отображены в книге, собственно "путевых картин" в ней почти нет, главное место занимают лирические раздумья автора о насущных проблемах современности и о литературных делах. "Северное море" задумано как очень свободное сочинение, непринужденно объединяющее суждения на разные темы. Гейне, не слишком дорожа авторством, обратился к друзьям с предложением принять участие в книге. Откликнулся только Карл Иммерман своими литературными эпиграммами, они и составили вторую, стихотворную, часть этого раздела "Путевых картин".
      Уже в "Северном море" намечена тема, которая становится центральной в "Идеях. Книге Le Grand" -- произведении, которое имело огромный читательский успех. Здесь собственный предмет "Путевых картин" -- размышления о европейских политических делах, об исторических судьбах европейских народов, прежде всего немецкого -- не прикрыт уже никакими путевыми впечатлениями, он становится и сюжетом, и фактурой, и сутью повествования. Предпосылкой и двигателем повествовательной динамики становится внутренний процесс, процесс воспоминания, "действие" книги, таким образом, переведено в план лирической исповеди, глубоко личной и в то же время наполненной актуальным общественным содержанием. Это восприятие политических вопросов как вопросов сугубо личных, кровно связанных с судьбой каждого современника, -- огромное завоевание Гейне, свидетельство демократизма и высокой гражданственности его искусства. По точному наблюдению советского исследователя Н. Я. Берковского, "Гейне показывает, с какой личной страстью могут переживаться события и отношения, лежащие далеко за чертой непосредственно личных интересов, как велики могут быть общественно-исторический пафос и гражданская активность у тех, в ком они не только не предполагаются, но кому они прямо воспрещены существующим политическим строем".
      Существующему политическому строю, охранительному духу европейской Реставрации в "Идеях" противопоставлено буквально каждое слово. Автор упорно возвращает свою память и память читателя (обращение к воображаемой слушательнице -- madame -
      447
      рефреном проходит через всю книгу именно с этой целью, создавая эффект разговора, беседы, признания) к событиям недавней европейской истории, к ощущению грандиозных исторических сдвигов, вызванных к жизни Великой французской революцией. Именно при* частностью к большой истории ценна для Гейне и фигура Наполеона, в возвеличивании которого в ту пору крылся заряд немалой оппозиционной силы. Впрочем, возвеличивание здесь скорее художественное, нежели историческое, образ Наполеона, как и образ барабанщика Ле Грана, перерастают в символы революционной эпохи, всякое воспоминание о которой правители Священного союза старались вытравить. Из столкновения подлинных масштабов истории, явственно ощутимых в "Идеях", с масштабами устаревшими и мелкими, с реалиями феодально-монархической Европы Гейне умеет извлекать не только драматические, но и комические эффекты, особенно во всем, что касается Германии. "Лоскутное" убожество провинциальных немецких княжеств, безнадежный застой немецкой общественной жизни именно на фоне недавних исторических бурь, отзвуками которых полна книга Гейне, делаются жалкими и смешными.
      СЕВЕРНОЕ МОРЕ
      Стр. 73. "Биографические памятники" Варнхагена фон Энзе.-- О фон Энзе см. коммент. к с. 36. Гейне ссылается здесь на первые страницы вышедшей в 1824 г. книги биографических очерков фон Энзе, где дается весьма суровая характеристика немецкой действительности: "Во всех областях духовной жизни Германии наблюдается своеобразное явление: при обилии выдающихся дарований и сил таковые неизменно встречают противодействие в виде величайших Трудностей и препятствий... Как бы ни были велики сила чувства и духовная мощь отдельных лиц, чувства и дух нации, раздробленные и живущие особой жизнью в отдельных ее членах, действуют сильнее и преграждают доступ к широким и свободным путям, которые... так легко открываются у других народов для каждого выдающегося человека". И далее в том же духе. Книгу фон Энзе Гейне с интересом читал во время пребывания в Нор-дернее.
      Стр. 74. Римско-христианская церковь в средние века стремилась... -- В этом историко-утопическом тезисе Гейне, видимо, опирая ется на трактат Новалиса "Христианство, или Европа", впервые опубликованный в 1826 г.
      Стр. 76. "Избирательное сродство" (1809) -- роман Гете; герои книги -Эдуард и Оттилия, испытывая друг к другу сильное любовное влечение, чувствуя свою предназначенность для этой любви,
      к решаются порвать с общественными условностями. У жены Эдуарда Шарлотты рождается ребенок, похожий на Оттилию.
      Стр. 78. "Что так спешишь, Мефисто?" -- Строки из так называемого "Профауста" Гете, рукопись которого была опубликована только 1887 г. Далее Гейне ссылается на писателя Морща Карла Филиппа 1757--1793), автора "романа воспитания" "Антон Рейзер" (Гейне шшбочно называет его "Филиппом Рейзером"). Мориц был пылким ючитателем Гете; приводимый диалог (вероятно, со слов самого чете, который с Морицем был снисходительно-дружелюбен) цитируется в пятом, вышедшем посмертно, томе "Антона Рейзера". ...в клауреновской улыбке...--См. коммент. к с. 63. Стр. 79. Вольфганг-Аполлон. -- Гейне переиначивает имя Иоганна Вольфганга Гете, подчеркивая эллинистическое начало его искусства. "Дневник Бертолъда" -- популярный в то время роман Освальда псевдоним М.-Г. Гутвалькера), вышедший в 1826 г. Роман описы-ал жизнь националистически настроенного студенчества, так называемых "буршеншафтов" -- объединений, где культивировалась "исконная простота" и грубость немецких "народных нравов".
      Дендерский зодиак -- знаки зодиака, изображенные на своде древнего храма богини любви в Египте, в селении Дендера.
      ...наполненный ртутью юноша...-- Ртуть -- традиционное средство лечения сифилиса.
      "Достоинство женщин" -- известное стихотворение Шиллера. "Ла шла илл алла, вамохамед расуль алла!" (араб.) --"Нет бога кроме Аллаха, и Магомет -пророк его".
      Стр. 80. Архенгольц Иоганн Вильгельм (1741 --1811) -- историк, автор книги "Англия и Италия", весьма неприязненной по отношению к Италии. "Коринна, или Италия" -- роман французской писательницы г-жи де Сталь (1766--1817), полный романтического восхищения перед Италией.
      ...когда ему приписывают "предметное мышление"...-- Лейпцигский психолог Гейнрот в своем "Учебнике антропологии" (1822) так определял мышление Гете и нашел у Гете сочувственный отклик.
      ...желая дать нам в автобиографии критическое пособие...-- Имеется в виду книга Гете "Из моей жизнйч Поэзия и правда" (1811-1833).
      Стр. 81. Шлегелъ Август Вильгельм (1767--1845) -- один из вид-ных представителей немецкого романтизма, критик, историк литературы, поэт, переводчик. Гейне слушал у него курсы лекций по истории немецкого языка и литературы, а также по немецкой метрике в Бонне.
      Шубарт Карл Эрнст (1796--1861) -- автор исследования о Гомере (1821) и двухтомной работы о Гете (1820).
      Стр. 82. История Летучего Голландца -- распространенное среди моряков поверье о корабле-призраке, встреча с которым предвещает гибель.
      Феликс Мендельсон-Бартолъди (1809--1847) -- немецкий композитор, пианист и дирижер, с юных лет слывший вундеркиндом, Гейне еще в 1822 г. писал о нем как о "втором Моцарте".
      Стр. 83. "Светлый мир здесь погребен когда-то..." -- Цитируется стихотворение Вильгельма Мюллера "Винета".
      Стр. 85. Григорий VII -- папа римский (1073--1085), известен своей приверженностью к религиозной аскезе.
      Али (602 --661) -- четвертый калиф Багдада.
      Антиэллинские кабинеты. -- Намек на политику Священного союза, не поддержавшего национально-освободительного восстания в Греции (1821 -- 1822) против турецкого владычества.
      ...в толстых консисторских животах... -- Консистория -- церковное учреждение с административными и судебными функциями.
      Стр. 86. ...Герте или, лучше сказать, Форсете...-- Герта (точнее, Нертус) -- богиня плодородия у древних германцев. О Форсете у Тацита ничего не сказано, известен древнегерманский бог Форсети, сын Бальдура.
      Стр. 87. Арндт. -- См. коммент. к с. 57.
      Гюлъман, Радлов -- профессора истории в Боннском университете.
      Сезострис -- Рамзес II (1388--1322 гг. до н.э.), фараон Египта.
      ...новый Актеон увидел таким образом одну купающуюся Диану...-- Гейне обыгрывает здесь известный античный миф о богине охоты Диане, которая превратила в оленя юношу Актеона, подглядывавшего за ней во время купания.
      Стр. 88. ...влияние ганноверского дворянства...--На Венском конгрессе 1815 г. границы Ганновера были значительно расширены.
      Немецкий легион -- составленное в 1803 г. английским правительством воинское формирование, вошедшее в армию герцога Браун-швейгского.
      ..."многих людей города посетил и обычаи видел"...--Гомер, Одиссея (I, 3).
      Стр. 89. ...родословных деревьев с привязанными к 'ним лошадьми...--Скачущий конь -- герб Ганновера.
      "Турнирная книга" Рюкснера -- сомнительный по своей достоверности документ, изданный впервые в 1566 г., содержал отчеты о рыцарских турнирах и послужил обоснованием многих не слишком знатных родословных.
      Стр. 90. Терсит -- персонаж "Илиады" Гомера, безобразное и мерзкое существо.
      Лютеция -- латинское название Парижа.
      Эта нация -- как называет их Вертер...-- Подразумевается брезгливое высказывание героя романа Гете "Страдания юного Вертера" о дворянстве (письмо от 15 марта).
      ...к медиатизированным немецким государям. -- Имеются в виду мелкие немецкие князья, лишенные власти и владений Наполеоном в период 1806-1815 гг.
      Стр. 91. Мейтленд Фредерик Льюис (1776--1839) -- командир английского линейного корабля "Беллерофон". После поражения при Ватерлоо Наполеон поднялся на борт этого корабля и сдался в плен. В 1826 г. вышла книга Мейтленда "Прибытие и пребывание Бонапарта на "Беллерофоне" с 24 мая по 8 августа 1815 г.". "Нортемберленд" -- корабль, на котором Наполеон был доставлен на остров Св. Елены.
      Веллингтон Артур Уолслей (1769--1852) -- английский полководец и политический деятель реакционного толка, руководил союзными войсками в битве при Ватерлоо.
      Стр. 92. Лас Казес (1766--1842) -- маркиз, добровольный спутник Наполеона в его изгнании на острове Св. Елены, написал восьмитомные "Воспоминания со Св. Елены", весьма интересные в историческом отношении.
      О'Мира (1770--1836) -- врач Наполеона на острове Св. Елены до 1818 г., предшественник Антомарки (см. след, коммент.), издал свой дневник "Наполеон в изгнании, или Голос со Св. Елены" (1822).
      Антомарки Франческо (1780--1838) -- врач Наполеона, автор книги о последних годах его жизни (1823).
      Стр. 93. Нечто подобное получается от суждений г-жи де Сталь...-- Г-жа де Сталь была изгнана Наполеоном из Франции и высказывалась о нем недоброжелательно.
      Такой именно дух имеет в виду Кант...- Не совсем точная цитата из "Критики способности суждения" (2, 77), заимствованная, судя по всему, у Гете в одной из его статей.
      Стр. 94. ...известие о предстоящем выходе... книги... -- Книга Вальтера Скотта (1771 -- 1832) "Жизнь Наполеона Бонапарта" вышла в 1827 г. и вызвала резкое осуждение Гейне (см. "Английские фрагменты" в наст. томе).
      Стр. 95. Беллок -- автор книги о Мексике (1825), написанной па материалам его путешествий.
      Стр. 96. Алексис Вилибальд (1798--1871) -- немецкий писатель, автор интересных исторических романов, известность снискал двумя книгами -"Валладмор" (1823) и "Замок Авалон" (1827), которые он выдал за переводы Вальтера Скотта. Брониковский (Александр Опельн-Брониковский; 1788--1834) -немецкий писатель польского происхождения, подражатель Вальтера Скотта.
      Сегюр Поль-Филипп (1780--1873) -- французский генерал, ме-| муарист, Гейне пишет об его книге "История Наполеона и ликой армии в 1812 году" (1824).
      Стр. 97. Эллора -- селение в Индии, неподалеку расположены древние храмы в виде гротов с изображением сцен из древне-индийских эпических поэм "Рамаяна" и "Махабхарата". "Эдда" -два произведения древнего исландского эпоса. "Песнь о Нибелунгах" - -немецкая средневековая эпическая поэма. "Песнь о Роланде" -- старофранцузская героическая эпическая поэма.
      Иммерман Карл (1796--1840) -- немецкий писатель, драматург, поэт, романист, в то время очень близкий Гейне. Драма Иммермана "Ронсевальская долина", основанная на сюжете "Песни о Роланде", была опубликована в 1822 г.
      Песнь об Илионе -- "Илиада" Гомера.
      Стр. 97 -- 98. Бальдур -- герой "Эдды", Зигфрид -- "Песни о Нибелунгах". Ахилл -- герой "Илиады". Скейские ворота -- см. "Илиада" (3, 145). В дальнейшем Гейне уподобляет участников русского похода Наполеона героям "Илиады": Мюрат, принц Евгений Лейхтенбергский, Ней, Бертъе, Даву, Дарю -- военачальники наполеоновской армии; Коленкур -- посол Наполеона в Петербурге до 1812 г сопровождал императора в его бегстве во Францию.
      Стр. 98. Агамемнон, Орест. -- Агамемнон -- легендарный предводитель греков во время Троянской войны. Орест -- сын Агамемнона, отметивший за смерть отца. Гейне имеет в виду сына Наполеона, герцога Рейхштадтского (ум. в 1832 г.), надеясь, что тот тоже отметит за отца.
      Петеры Шлемили -- то есть неудачники; Гейне ссылается здесь на героя известной повести Шамиссо (см. коммент. к с. 29).
      Гильдбургхаузен, Мейнинген, Альтенбург.-- Речъ идет о разделе Гота-Альтенбургского герцогства между другими "лоскутными" саксонскими герцогствами, длившемся с 1825 по 1826 г.
      Стр. 99. "Ксении" (греч.) -- приношения, подарки гостям. Гете и Шиллер называли так сатирические двустишия, с которыми выступили в 1797 г., обличая и высмеивая отрицательные стороны немецкой словесности. Иммерман заимствует у предшественников и жанр, и сатирическую задачу.
      Поэтический литератор.-- Адресовано Францу Горну (1781 -- 1837), автору многословной и неинтересной истории немецкой поэзии и красноречия (1822--1829; в 4-х томах).
      Векерлин Георг (1584-1653), Ганс Сакс (1494-1576) - немецкие поэты.
      Стр. 100. Драматурги.-- Первая эпиграмма направлена против Адольфа Мюлльнера (см. коммент. к с. 57), который в 20-е годы
      переключился с драматургии на публицистику и окололитературную журналистику. Вторая -- адресована Фридриху де ла Мотт Фуке (1777 -- 1843), плодовитому прозаику и драматургу, прославившемуся повестью-сказкой "Ундина" (1811), участвовавшему в Освободительной войне в чине ротмистра. В произведениях Фуке нередко поэтизировались феодальные рыцарские нравы и традиции, "доблесть немецкой старины". Третья эпиграмма посвящена Эрнсту Фридриху фон Гоувальду (1778 -- 1845), автору "драм судьбы". В четвертой эпиграмме подразумевается Эрнст Раупах (1784 -- 1852), посредственный автор многочисленных исторических драм.
      Восточные поэты.-- Направлено против подражателей Гете ("поэт маститый"), выпустившего в 1819 г. сборник "Западно-восточный диван", в котором господствует восточный колорит. Под "мелкотой" Иммерман подразумевает прежде всего Рюккерта, опубликовавшего по следам Гете сборник "Восточные розы" (1822), и Августа фон Платена (1796--1835), автора двух сборников -- "Газеллы" (1821) и "Новые газеллы" (1824). Платен, чрезвычайно задетый эпиграммами Иммермана, обрушился на него и на Гейне в комедии "Романтический Эдип", Гейне ответил ему в "Луккских водах" (см. с. 234 наст, тома и коммент.).
      Саади (1184--1291) -- великий персидский поэт.
      Филомела, Булъ-булъ -- греческое и арабское наименование соловья; подразумевается переход от античных идеалов к восточным.
      Крысолов.-- Имеется в виду старинное предание о городе Гам-мельне, спасенном от нашествия крыс неким волшебником, "крысоловом", который увлек крыс игрой на дудочке и увел их в озеро.
      Стр. 101. Шираз -- город, где похоронен Саади.
      Газеллы (газели) -- краткие лирические стихотворения с однозвучной рифмой через строку.
      Колокольный звон.-- Толстый пастор -- Фридрих Штраус (1786--1863), придворный проповедник прусского кайзера с 1822 г., профессор теологии в Берлине; автор книги "Колокольный звон, или Воспоминания юного проповедника" (1815 -- 1820).
      Orbis pictus. -- "Мир в картинках" -- название знаменитого учебника чешского педагога Яна Амоса Коменского (1592--1670). Как владеет языком он!-- Подразумевается Платен.
      Стр. 102. Нервный неженка...-- Очевидно, также адресовано Платену.
      Ты мне нравился когда-то...-- Направлено против Фридриха Шлегеля (1772--1829), известного критика и эстетика раннего романтизма, снискавшего скандальную славу романом "Люцинда" (1799), в котором воспевалась женская эмансипация и чувственная любовь.
      Позже Ф. Шлегель постепенно занимал все более реакционные позиции феодально-католического толка.
      В недрах английской, испанской, а потом браминской школы...Подразумевается Август Вильгельм Шлегель (см. коммент. к с. 8 сменивший в своих филологических занятиях увлечение Шекспиром и Кальдероном на изучение санскрита и издание (с 1823 г.) "Индийской библиотеки".
      Этот город полон статуй...-- Вероятнее всего имеется в вида Дрезден.
      Пандуры.-- Так назывались особые отряды австрийской армии, вербовавшиеся в XVII --XVIII вв. из венгров; славились отвагой в бою и свирепым мародерством.
      Перевод В. Зоргенфрея
      "
      * Путешествие от Мюнхена до Генуи *
      Часть третья ПУТЕШЕСТВИЕ ОТ МЮНХЕНА ДО ГЕНУИ
      Благородную душу вы никогда не принимаете в расчет; и тут разбивается вся ваша мудрость (открывает ящик письменного стола, вынимает два пистолета, один из них кладет на стол, другой заряжает) .
      Л. Роберт. Сила обстоятельств. ГЛАВА I
      Я самый вежливый человек в мире. Я немало горжусь тем, что никогда не был груб на этом свете, где столько несносных шалопаев, которые подсаживаются к вам и повествуют о своих страданиях или даже декламируют свои стихи; с истинно христианским терпением я всегда спокойно выслушивал эту жалкую дрянь, ни одной гримасой не обнаруживая, как тоскует моя душа. Подобно кающемуся брамину, отдающему свое тело в жертву насекомым, дабы и эти создания божьи могли насытиться, я часто по целым дням имел дело с последним отребьем человеческого рода и спокойно его выслушивал, и внутренние вздохи мои слышал только Он, награждающий добродетель.
      Но и житейская мудрость повелевает нам быть вежливыми и не молчать угрюмо или тем более не возражать раздраженно, когда какой-нибудь рыхлый коммерции советник или худой бакалейщик подсаживается к нам и начинает общеевропейский разговор словами: "Сегодня прекрасная погода". Нельзя знать, при каких
      162
      обстоятельствах придется нам вновь встретиться с этим филистером, и он, пожалуй, больно отомстит за то, что мы не ответили вежливо: "Да, погода очень хорошая". Может даже случиться, любезный читатель, что ты окажешься в Касселе за табльдотом рядом с означенным филистером, притом по левую его руку, -- и именно перед ним будет стоять блюдо с жареными карпами, и он будет весело раздавать их; и вот, если у него есть старинный зуб против тебя, он станет передавать тарелки неизменно направо, по кругу, так что на твою долю не останется и крохотного кусочка от хвоста. Ибо -- увы! -- ты окажешься тринадцатым за столом, а это всегда опасно, если сидишь налево от раздающего, а тарелки передаются вправо. Не получить же вовсе карпов -большое горе, пожалуй, самое большое после потери национальной кокарды. Филистер же, причинивший тебе это горе, еще вдобавок и посмеется над тобою и предложит тебе лавровых листьев, оставшихся в коричневом соусе. Увы! -- к чему человеку все лавры, если нет при них карпов? А филистер прищуривает глазки, хихикает и лепечет: "Сегодня прекрасная погода".
      Ах, милый мой, случиться может и так, что ты будешь лежать на каком-нибудь кладбище рядом с этим самым филистером, услышишь в день Страшного суда звуки трубы и скажешь Соседу: "Любезный друг, будьте добры, подайте мне руку, чтобы я мог подняться, я отлежал себе левую ногу, провалявшись чертовски долго!" Вот тут-то ты и увидишь вдруг хорошо тебе знакомую филистерскую улыбку и услышишь язвительный голос: "Сегодня прекрасная погода". ГЛАВА II
      "Сегодня пре-е-е-красная погода".
      Если бы ты, любезный читатель, услышал тот тон, ту неподражаемую басовую фистулу, которой произнесены были эти слова, и увидел бы притом говорившего -- архипрозаическое лицо казначея вдовьей кассы, хитрющие глазки, вздернутый кверху ухарский, вынюхивающий нос, ты сразу признал бы, что этот цветок расцвел не на каком-нибудь обыкновенном песке и что звуки эти сродни языку Шарлоттенбурга, где говорят по-берлински лучше, чем в самом Берлине.
      163
      Я -- самый вежливый человек в мире, охотно ем жареных карпов, верую временами и в воскресение мертвых, и я ответил: "Действительно, погода очень хорошая".
      Прицепившись ко мне таким образом, сын Шпрее стал наступать еще энергичнее, и я никак не мог отделаться от его вопросов, на которые сам же он и отвечал, а в особенности от параллелей, которые он проводил между Берлином и Мюнхеном, этими новыми Афинами, которые он разделывал в пух и прах.
      Я взял, однако, новые Афины под свою защиту, имея обыкновение всегда хвалить то место, где нахожусь в данное время. Ты охотно простишь мне, любезный читатель, что я проделал это за счет Берлина, если я, между нами, сознаюсь, что делаю я это большею частью только из политики: я знаю -- стоит мне лишь начать хвалить моих берлинцев, как приходит конец моей доброй славе среди них; они пожимают плечами и шепчутся между собой: "Совсем измельчал человек, даже нас хвалит". Нет города, где бы меньше было местного патриотизма, чем в Берлине. Тысячи жалких сочинителей уже воспели Берлин в прозе и стихах, и ни один петух не прокричал о том в Берлине, и ни одной курицы не сварили им за это; и они, как прежде, так и поныне, слывут Под Липами за жалких поэтов. С другой стороны, столь же мало обращали там внимания на какого-нибудь лжепоэта, когда он обрушивался на Берлин в своих парабазах. Но пусть бы кто осмелился написать что-либо оскорбительное по адресу Польквитца, Инсбрука, Шильды, Познани, Кревинкеля и других столиц! Как заговорил бы там местный патриотизм! Причина заключается в том, что Берлин вовсе не город, Берлин -- лишь место, где собирается множество людей, и среди них немало умных, которым все равно, где они находятся; они-то и составляют интеллигенцию Берлина. Проезжий чужестранец видит только втиснутые в линию однообразные дома, длинные, широкие улицы, проложенные по шнурку, почти всегда по усмотрению отдельного лица и не дающие никакого представления об образе мыслей массы. Только счастливец может разгадать кое-что в области частных убеждений обывателей, созерцая длинные ряды домов, старающихся, подобно самим людям, держаться дальше друг от друга и окаменевших во взаимной неприязни. Лишь однажды, в лунную ночь,
      164
      когда я, в несколько поздний час, возвращался от Лютера и Вегенера, я заметил, как это черствое состояние перешло в кроткую меланхолию, как дома, столь враждебно стоявшие друг против друга, теперь, словно добрые христиане, обменивались умиленными взглядами, и, готовые упасть, устремлялись примиренно друг к другу в объятия, так что я, несчастный, идя посередине улицы, боялся быть раздавленным. Иным эта боязнь покажется смешною, да и сам я над собой смеялся, когда на следующее утро проходил по тем же улицам, глядя на все трезвыми глазами, а дома прозаически зевали, стоя друг против друга. Действительно, требуется несколько бутылок поэзии, чтобы увидеть в Берлине что-либо, кроме неодушевленных домов да берлинцев. Здесь трудно увидеть духов. В городе так мало древностей, и он такой новый, и все же новизна эта уже состарилась, поблекла, отжила. Дело в том, что возник он, как отмечено, не по желанию массы, а главным образом по воле отдельных личностей. Великий Фриц, конечно, еще лучший среди этих немногих; все, что он застал, было лишь прочным фундаментом; только от него город воспринял свой особый характер, и если бы по смерти его больше ничего не строилось, то остался бы исторический памятник духу этого удивительного прозаического героя, с истинно немецкой храбростью развившего в себе утонченное безвкусие и цветущую свободу мысли, всю мелочность и всю деловитость эпохи. Таким памятником представляется нам, например, Потсдам; по его пустынным улицам мы бродим, как среди посмертных творений философа из Сан-Суси, он принадлежит к его oeuvres posthumes1; хотя Потсдам и оказался лишь каменною макулатурою, хотя в нем много смешного, все же мы смотрим на него с настоящим интересом и время от времени подавляем в себе желание посмеяться, как бы боясь получить по спине удар камышовой трости старого Фрица. Но в Берлине мы этого никогда не боимся; мы чувствуем, что старый Фриц и его камышовая трость уже не имеют здесь никакой силы; ведь иначе из старых, просвещенных окон здорового Города Разума не высовывалось бы столько болезненных обскурантских лиц и среди старых, скептических философских домов не торчало бы
      ________________________________
      1 Посмертным произведениям (фр.).
      165
      столько глупых суеверных зданий. Я не хочу быть неправильно понятым и решительно заявляю, что отнюдь не имею в виду новую Вердерскую церковь, этот готический собор в обновленном стиле, лишь для иронии воздвигнутый среди современных зданий с целью аллегорического пояснения того, какою пошлостью и нелепостью было бы восстановление старых, давно отживших учреждений средневековья среди новообразований нашего времени. Все вышесказанное относится только к внешнему виду Берлина, и если сравнить с ним в этом смысле Мюнхен, то с полным правом можно утверждать, что последний составляет полную противоположность Берлину. Ведь Мюнхен -- город, созданный самим народом, и притом целым рядом поколений, дух которых до сих пор еще отражается в постройках, так что в Мюнхене, как в макбетовской сцене с ведьмами, можно наблюдать ряд духов в хронологическом порядке, начиная с багрово-красного духа средневековья, появляющегося в латах из готических дверей какого-нибудь храма, и кончая просвещенно-светлым духом нашего времени, протягивающим нам зеркало, в коем каждый из нас с удовольствием узнает себя. В такой последовательности заключается элемент примирения; варварство не возмущает нас более, безвкусица не оскорбляет, раз они представляются нам началом и неизбежными ступенями в одном ряду. Мы настраиваемся на серьезный лад, но не сердимся при виде варварского собора, который все еще возвышается над городом, напоминая прибор для стаскивания сапог, и дает в своих стенах приют теням и призракам средневековья. Столь же мало вызывают наше негодование и даже забавно трогают нас замки позднейшего периода, похожие на косички к парикам, неуклюжее, в немецком духе, подражание противоестественно гладким французским образцам -- все эти пышные здания, полные безвкусицы, с нелепыми завитками снаружи, а внутри еще более изукрашенные кричаще пестрыми аллегориями, золочеными арабесками, лепкой и картинами, на которых изображены почившие высокие особы: кавалеры с красными, пьяно-трезвыми лицами в обрамлении париков, напоминающих напудренные львиные гривы, дамы с тугими прическами, в стальных корсетах, стягивающих их сердца, и в необъятных фижмах, придающих им еще большую прозаическую полноту. Как сказано, зрелище