Сразу по возвращении из сногсшибательного Европейского Турне, в ходе которого они показали свое искусство перед несколькими КОРОНОВАННЫМИ ОСОБАМИ ЕВРОПЫ, снискав их одобрение и благоволение великолепными драматическими представлениями, равно сочетающими КОМЕДИЮ и ТРАГЕДИЮ, «Актеры Стрэнда» счастливы объявить о КРАТКОЙ ГАСТРОЛИ в апреле, в Королевском театре на Друри–лейн, где вниманию публики будут представлены три одноактные пьесы – «Мой брат–близнец Том!», «Маленькая торговка фиалками» и «Возвращение Великих Древних» (историко–эпическое зрелище невообразимого размаха)! Билеты можно приобрести в Центральных билетных кассах.
Думаю, все дело в безмерности. Необъятности того, что скрывается под поверхностью. Тьме в наших снах.
Впрочем, я витаю в облаках. Простите. Я писатель неопытный.
Я хотел найти себе жилье. Так я с ним и познакомился. Мне нужен был компаньон, с которым я мог бы разделить квартиру и расходы. Нас представил друг другу один общий знакомый в химической лаборатории при больнице Св. Варфоломея.
– Я вижу, вы были в Афганистане, тут же сказал он мне. У меня отвисла челюсть, и я уставился на него широко открытыми глазами.
– Поразительно, – пробормотал я.
– Ну, это пустяки, – сказал мне облаченный в белый лабораторный халат незнакомец, которому было суждено стать моим другом. – По тому, как вы держите руку, я могу заключить, что вы были ранены, и довольно необычным образом. У вас загорелое лицо. Военная выправка. В Империи не так уж много мест, где военный может получить такой загар и – принимая во внимание природу вашего ранения и обычаи пещерных жителей Афганистана – перенести такие пытки.
В таком свете все и вправду казалось до смешного простым. Впрочем, так бывало всегда, когда он объяснял свои выводы. Я загорел до черноты, и, как он верно заметил, меня пытали.
Боги и люди Афганистана были дики и непокорны, они не хотели, чтобы ими правили из Уайтхолла или из Берлина, да что там – даже из Москвы, и не были готовы принять разумный миропорядок. Я был откомандирован в предгорья в составе N–ского полка. Мы были на равных, покуда дрались в горах и на холмах, но когда стычки переместились в кромешную темноту пещер, мы совершенно растерялись и потеряли ориентацию.
Никогда не смогу забыть зеркальную поверхность подземного озера и существо, которое поднялось из вод; глаза его открывались и закрывались, и певучий шепот, сопровождавший его появление, вился над тварью, как жужжание мухи, большей, чем мир.
То, что я выжил, было чудом, но я все же выжил и вернулся в Англию. Мои нервы были до крайности расшатаны. То место на плече, где меня коснулся рот этой гигантской пиявки, осталось навсегда отмеченным мертвенно–белым ореолом, и рука моя иссохла. Когда–то у меня была репутация отличного стрелка. Теперь не осталось ничего, кроме страха перед подземным миром, точнее сказать – панического ужаса, из–за которого я готов был скорее потратить полшиллинга из военной пенсии на кеб, нежели спуститься в подземку за пенни.
Впрочем, тьма и туманы Лондона меня приняли, успокоили. Я лишился прежнего жилья из–за того, что кричал по ночам. Да, я был в Афганистане, но я вернулся.
– Я кричу по ночам, – сказал я ему.
– Мне говорили, что я храплю, – ответил он. – Кроме того, мой образ жизни нельзя назвать размеренным, и я часто стреляю для тренировки по каминной доске. Мне будет нужна гостиная для деловых встреч. Я эгоистичен, скрытен и мне легко наскучить. Это вас смущает?
Я улыбнулся, покачал головой и протянул ему руку. Мы обменялись рукопожатием.
Квартира, которую он нашел для нас на Бейкер–стрит, как нельзя лучше подходила для двух холостяков. Я помнил все, что мой друг говорил о своей склонности к уединению, и потому воздерживался от вопросов о том, чем он зарабатывает на жизнь. Впрочем, многое дразнило мое любопытство. В любое время к нему могли явиться посетители, и тогда я покидал гостиную и удалялся к себе в спальню, гадая, что у них общего с моим другом: у бледной женщины с бельмом на глазу, щуплого человечка, похожего на коммивояжера, представительного денди в бархатном пиджаке, и у всех остальных. Некоторые приходили часто, многие появлялись только однажды, говорили с ним и уходили – обеспокоенные или удовлетворенные.
Он был для меня загадкой.
Однажды, когда мы наслаждались одним из превосходных завтраков нашей хозяйки, мой друг позвонил и вызвал эту милую даму.
– Примерно через четыре минуты к нам присоединится еще один джентльмен, – заявил он. – Понадобится еще один прибор.
– Хорошо, – ответила она. – Я поджарю еще несколько сосисок.
Мой друг невозмутимо вернулся к утренней газете. С растущим нетерпением я ожидал объяснений и наконец не сдержался.
– Я в недоумении. Откуда вам известно, что через четыре минуты у нас будет посетитель? Не было ведь ни телеграммы, ни письма, ни записки.
Он слегка улыбнулся.
– Вы не слышали стук колес экипажа на улице несколько минут назад? Он притормозил, когда проезжал мимо, – очевидно, когда кучер заметил нашу дверь. Затем он снова набрал скорость и проехал мимо, в сторону Мэрилебон–роуд. Там полным–полно экипажей и кебов, которые подвозят пассажиров на железнодорожную станцию и к музею восковых фигур. Именно там высадится тот, кто не хочет, чтобы его заметили. Дойти оттуда до нас можно приблизительно за четыре минуты…
Он бросил взгляд на карманные часы, и в тот же миг я услышал звук шагов на улице.
– Входите, Лестрейд! – позвал он. – Дверь открыта, и ваши сосиски как раз подоспели.
В комнату вошел человек – видимо, тот самый Лестрейд – и тщательно затворил за собой дверь.
– По правде сказать, – начал он, – я уж решил было, что сегодняшний завтрак отложен на завтра, но паре сосисок точно не скрыться от правосудия в моем лице.
Это был тот самый щуплый человечек, которого я неоднократно видел раньше. Он походил на коммивояжера, торгующего новейшими резиновыми изделиями или патентованными средствами от всех болезней.
Мой друг подождал, пока наша квартирная хозяйка не вышла из комнаты, а затем сказал:
– Итак, насколько я понимаю, это дело государственной важности.
– Черт возьми! – воскликнул Лестрейд, бледнея. – Не может быть, чтобы слух уже разошелся. Не может быть…
Он стал наполнять тарелку сосисками, копченым филе, кеджери
и тостами, но руки его слегка дрожали.
– Разумеется, нет, – успокоил его мой друг. – Я не забыл скрип колес вашего экипажа, хотя давненько его не слышал: вибрирующая «соль» на пол тона выше «до». А если инспектор из Скотланд–Ярда не может позволить, чтобы видели, как он входит в дом единственного в Лондоне частного детектива–консультанта, но тем не менее является, да к тому же не успев позавтракать, я могу сделать вывод, что это не рядовое дело. Ergo, тут замешаны власть предержащие, и это дело государственной важности.
Лестрейд вытер с подбородка яичный желток салфеткой. Я уставился на него. Он ничуть не походил на тот образ инспектора Скотланд–Ярда, который я всегда себе представлял; впрочем, мой друг тоже не слишком соответствовал моему представлению о частных детективах–консультантах – чем бы они ни занимались.
– Я полагаю, нам следует обсудить это дело наедине, – проговорил Лестрейд, косясь на меня.
Мой друг лукаво усмехнулся и покачал головой, как обычно, когда что–то его веселило.
– Ерунда, – ответил он. – Одна голова хорошо, а две – лучше. К тому же все, что говорится одному из нас, говорится обоим.
– Если я мешаю… – мрачно начал я, но он жестом призвал меня к молчанию.
Лестрейд пожал плечами.
– А, неважно, – сказал он через несколько мгновений, – если вы распутаете это дело, я останусь на своей должности. Если нет, я ее потеряю. Вот что: используйте все ваши методы. Хуже все равно не будет.
– Если история и учит нас чему–нибудь, то лишь тому, что всегда может быть «хуже», – заметил мой друг. – Так когда мы отправляемся в Шордитч?
Лестрейд выронил вилку.
– Проклятье! – воскликнул он. – Так вы все это время делали из меня дурака, а вам уже все известно?! Да как вам не стыдно…
– Никто мне ничего не рассказывал об этом деле. Когда полицейский инспектор входит в мою гостиную, а его ботинки и штанины заляпаны такой характерной горчично–желтой грязью, мне не остается ничего иного, как предположить, что он совсем недавно побывал неподалеку от перекопанной Хоббс–лейн в Шордитче, а это единственное место в Лондоне, где встречается глина такого оттенка.
Инспектор Лестрейд был явно смущен.
– Ну, теперь, когда вы все объяснили, – пробормотал он, – все действительно кажется очевидным.
Мой друг отодвинул тарелку.
– Разумеется, – несколько раздраженно сказал он.
Мы отправились в Ист–Энд на кебе. Инспектор Лестрейд вернулся за своим экипажем на Мэрилебон–роуд и оставил нас одних.
– Так вы действительно частный детектив–консультант? – спросил я.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
