– Не то место? – спросил Азирафаил.

– То.

– Тогда не то время.

– Верно.

Кроули пролистал брошюрку, надеясь найти подсказку. Пожалуй, ожидать найти здесь Орден нельзя. Они все сделали… Он тихонько зашипел. Может сатанисты, в Америку укатили или еще куда, христиан совращать… Он все равно читал дальше. Иногда у таких брошюрок был маленький раздел про историю места, потому что компании, снимающие здание для уик-энда Интерактивного Анализа Персонала или Конференции о Стратегической Динамике Маркетинга любили чувствовать, что анализируют динамику в том самом здании – плюс-минус парочка полных перестроек, гражданская война и два больших пожара – в котором какой-то финансист времен Елизаветы устроил больницу во время чумы.

Не то чтобы он ожидал увидеть предложение типа «до времени, отделенного от нынешнего дня одиннадцатью годами, Поместье использовалось как женский монастырь орденом монашек-сатанисток, которые, на самом деле, были неумехи», но кто знает.

Полный молодой человек в пустынном камуфляже и с пластиковой чашкой кофе в руках подошел к ним.

– Кто побеждает? – спросил он развязно. – А мне, знаете, молодой Эвансон из Предварительного Планирования прямо в локоть попал.

– Мы все проиграем, – рассеянно ответил Кроули.

С улицы донеслись звуки выстрелов. Не звуки издаваемые шариками – удар, шуршание – а громкозвучный хруст очень быстро летящих сквозь воздух кусков свинца аэродинамичной формы.

Последовали ответные выстрелы.

Отыгравшиеся воины уставились друг на друга. Выстрелы из следующей серии выбили весьма некрасивый витраж викторианской эпохи над дверью и просверлили ряд дырок в штукатурке рядом с головой Кроули.

Азирафаил схватил его за руку.

– Что за черт? – воскликнул он.

Кроули улыбнулся как змий.

Найджел Томпкинс очнулся с легкой головной болью и, кажется, провалом в памяти о недавних событиях. Он не знал, что человеческий мозг, встретившись с чем-то невыносимо страшным, очень легко его закрывает туманом специально включающейся забывчивости, вот он и решил, что получил удар шариком по голове.

Он смутно осознавал, что пистолет сильно потяжелел, но будучи слегка сбитым с толку, не понял, почему, пока не направил ее на ученика Нормана Уэверда из Внутреннего Аудита и не нажал на курок.

– Не понимаю, что тебя так возмущает, – горячо сказал Кроули. – Он хотел получить настоящий пистолет. Ничего он не желал так сильно, как этого.

– И ты его спустил на всех этих незащищенных людей! – возмутился Азирафаил.

– Нет, – вздохнул Кроули. – Не совсем. Я же честен…

Сотрудники отдела Финансового Планирования лежали лицами в том, что некогда было хаха, вот только очень весело им не было[27].

— Я всегда говорил, нельзя доверять этим парням из Покупки, – возмущенно говорил Помощник Управляющего По Финансам. – Гады!

Пуля отрикошетила от стены над ним.

Он быстро прополз к маленькой группке, собравшейся вокруг упавшего Уэверда.

– Ну что? – спросил он.

Помощник Руководящего Раздачей Зарплаты повернул к нему измученное лицо.

– Плохо, – вздохнул он. – Почти все пуля пробила. И «Access», и барклаевскую, и обеденную – всю кучу.

– Да, только Золотой «Америкэн Экспресс» ее остановил, – кивнул Уэверд.

Все с немым ужасом взглянули на кредитную карту, почти насквозь пробитую пулей.

– Почему они это делают? – спросил один из раздающих зарплаты.

Глава Внутреннего Аудита открыл рот, чтобы сказать что-то умное, но не сказал. Каждый когда-то ломается, а его, так сказать, только что ложкой в лоб ударили. Двадцать лет работал… Хотел быть художником-дизайнером, но заведующий карьерами слышать об этом не хотел. Двадцать лет двойной проверки Формы БФ18. Двадцать лет крутил ручку проклятого ручного арифмометра, а ведь теперь даже у парней из Предварительного Планирования компьютеры были. И вот теперь по неизвестной причине, возможно, связанной с реорганизацией и желанием убрать всех, кому иначе придется платить пенсии, в него стреляли настоящими пулями.

Армии паранойи промаршировали в его голове.

Он взглянул на свой пистолет. Сквозь туманы гнева и смятения он увидел, что тот был больше и черней, чем выданный ему. И на вес тяжелей…

Он прицелился в куст неподалеку и увидел, как струя пуль разорвала его на куски.

А. Так вот что это была за игра. Что ж, кто-то ведь должен победить.

Он взглянул на своих людей.

– Ладно, парни, – вскричал он, – зададим гадам перцу!

– Лично мне кажется, – проговорил Кроули, – никому не нужно нажимать на курок.

Он широко и холодно улыбнулся Азирафаилу.

– Пошли, – бросил он. – Осмотримся, пока все заняты.

Пули летали в ночи.

Джонатан Паркер, Отделение Покупки, полз сквозь кусты – и вдруг один из них положил ему на шею руку.

Найджел Томпкинс выплюнул изо рта листья рододендрона.

– Может, на работе законы компании и главное, – прошипел он испачканным в грязи, как и все лицо, ртом, – а здесь главный я…

– Это было подло, – упрекнул демона Азирафаил, когда они шли по пустым коридорам.

– А что я сделал? Что я сделал? – спросил Кроули, открывая первые попавшиеся двери.

– Там люди друг в друга стреляют!

– Ну, и это все, да? Они сами это делают. Я им просто помог. Считай это микрокосмом Вселенной. У каждого право выбора. Основы мира, так?

Азирафаил злобно на него взглянул.

– Ой, ну ладно! – убито выдохнул Кроули. – На самом деле, никто убит не будет. Все чудом выживут… Иначе никакого удовольствия.

Азирафаил расслабился.

– Знаешь, Кроули, – улыбнулся он, просветлев, – я всегда говорил, что в глубине души ты на самом деле…

– Ну ладно, ну ладно, – выплюнул Кроули. – Почему бы тебе это всему благословенному миру не разболтать?

Через некоторое время стали появляться временные союзы. Большинство финансовых департаментов нашли общие интересы, отбросили разницу и вместе напали на Предварительное Планирование.

Когда прибыла первая полицейская машина, шестнадцать пуль, выпущенных из самых разных мест, попали в ее радиатор, прежде чем она преодолела половину подъездной дорожки. Еще две сорвали с нее антенну, но они опоздали, опоздали…

Мэри Ходжэс как раз опускала на место телефонную трубку, когда Кроули открыл дверь офиса.

– Это, должно быть, террористы, – проговорила она взволнованно. – Или грабители.

Она взглянула на вошедшую пару.

– Вы ведь из полиции, не так ли? – спросила она.

Кроули увидел, как ее глаза стали расширяться.

Как и у большинства демонов, у него была отличная память на лица – и он узнавал лицо, даже если прошло десять лет, исчез монашеский головной убор и появилась куча излишнего макияжа. Он щелкнул пальцами. Мэри упала на спинку кресла, лицо ее превратилось в пустую и любезную маску.

– Совершенно это не нужно было, – буркнул Азирафаил.

– Доброе, – Кроули взглянул на свои часы, – утро, мэм, – говорил он все это напевно. – Мы – всего лишь пара сверхъестественных существ, и нам нужно узнать, не знаете ли вы местоположение знаменитого Сына Сатаны. – Он холодно улыбнулся ангелу. – Я ее опять разбужу, да? И ты можешь сам все это ей сказать.

– Ну. Раз уж ты так ставишь вопрос… – медленно ответил ангел.

– Иногда старые способы лучше всего, – кивнул Кроули. Он повернулся к загипнотизированной женщине.

– Была ты здесь монашкой одиннадцать лет назад? – спросил он.

– Да, – отозвалась Мэри.

– Вот! – улыбнулся Азирафаилу Кроули. – Видишь? Я знал, что не ошибся.

– Удача дьявола, – пробормотал ангел.

– Звали тебя тогда Сестра Говорливая. Или как-то так.

– Болтливая, – ответила Мэри Ходжэс глухим голосом.

– А помнишь ли ты эпизод с обменом новорожденных малышей? – продолжал допрос Кроули.

Мэри Ходжэс замешкалась. Когда она наконец заговорила, чувствовалось, что она впервые касается воспоминаний, занесенных многолетней пылью.

– Да, – вот что она сказала.

– А может ли в принципе быть, что во время обмена что-то произошло не так?

– Я не знаю.

Кроули секунду подумал.

– Должны же быть записи, – бросил он. – Записи всегда есть. Сегодня нет такого места, где их нет. – Он гордо глянул на Азирафаила. – Это была одна из моих лучших идей.

– Да, конечно, – ответила Мэри.

– И где они? – сладко спросил Азирафаил.

– Сразу после обмена был пожар.

Кроули застонал и схватился за голову.

– Здесь побывал Хастур, сразу видно, – выдохнул он. – Его стиль. Представляешь, что за народ? И ведь наверняка думал, что очень умен.

– А не помнишь ли чего-нибудь про второго ребенка? – попытался зайти с другой стороны Азирафаил.

– Помню.

– Скажи мне, пожалуйста.

– У него чудесные маленькие пальчики были.

– А.

– И вообще он был славный, – задумчиво добавила Мэри Ходжэс.

Снаружи послышался вой сирены, внезапно оборвавшийся, когда в нее попала пуля. Азирафаил толкнул Кроули.

– Давай быстрей, – бросил он. – Здесь вот-вот будет полно полиции, и я, конечно, буду морально обязан помочь им в их расследовании. – Он секунду подумал. – Может, спросить ее, не рожал ли еще кто той ночью, и…

Снизу послышался топот бегущих ног.

– Останови их! – резко проговорил Кроули. – Нам нужно время!

– Еще одно чудо, и нас точно заметят Сверху, – отозвался Азирафаил. – Или тебе действительно нужно, чтобы Гавриил или еще кто-то стал разбираться, с чего это сорок полицейских заснули…

– Ладно, – кивнул Кроули. – Все. Все. Надо было попробовать. Пошли отсюда.

– Через тридцать секунд ты проснешься, – сказал Азирафаил находящейся в трансе бывшей монашке, – увидев до того чудный сон о любимом предмете, и…

– Да, да, отлично, – вздохнул Кроули. – Теперь можем идти?

Никто не заметил их ухода. Полиция была слишком занята – усмиряла сорок переполненных адреналином, страстно желающих драться учащихся, еще недавно желавших выучиться мирной работе управляющих. Три полицейских машины выдолбили в лужайке овраги, и Азирафаил заставил Кроули уступить дорогу первой машине «Скорой помощи», но вот наконец «Бентли» помчался прочь. Позади горели летний домик и надстройка над ним.

– Да, мы, конечно, оставили бедную женщину в ужасной ситуации, – вздохнул ангел.

– Думаешь? – отозвался Кроули, попытался сбить ежа, но промахнулся. – Попомни мои слова, число заказов у нее удвоится. Если, конечно, она все правильно сделает, разберется со всякими узаканиваниями, правилами. Тренировка с настоящими пистолетами? Желающие в очереди выстроятся.

– Почему ты всегда так циничен?

– Я же сказал. Потому что у меня работа такая.

Некоторое время они ехали в тишине. Потом Азирафаил заметил:

– А ведь он должен был бы показаться, а? Мы должны бы были как-то его засечь.

– Не покажется он. Не нам. Защитный камуфляж. Он и знать этого не знает, но его силы сами его скрывают от ищущих оккультных сил.

– Оккультных сил?

– Тебя и меня, – пояснил Кроули.

– Я вовсе не оккультный, – поправил Азирафаил. – Ангелы не оккультные. Мы небесные.

– Неважно, – резко ответил Кроули, слишком взволнованный, чтобы спорить.

– А как-то еще его можно найти?

Кроули пожал плечами.

– Понятия не имею, – отозвался он. – Думаешь, у меня есть какой-нибудь опыт в таких делах? Армагеддон лишь раз происходит, знаешь ли. Они его не прогоняют много раз, пока ты не сделаешь все правильно.

Ангел уставился на проносящиеся за стеклом живые изгороди.

– Все таким мирным кажется, – вздохнул он. – Как все случится, как думаешь?

– Ну, вымирание от ядерного оружия всегда было популярно. Хотя сейчас, надо сказать, большие парни весьма вежливы друг с другом.

– Падение астероида? – предположил Азирафаил. – Очень модно в нынешнее время, как я понимаю. Падает в Индийский океан, огромное облако пыли и пара, и, до свидания, все высшие формы жизни.

– Ух ты, – поразился Кроули, аккуратно превышая допустимую скорость.

– Даже, и думать об этом трудно, верно? – мрачно проговорил Азирафаил.

– Да, все высшие формы жизни исчезают, сразу прям…

– Жуть.

– Ничего, только пыль и фундаменталисты.

– Не говори гадости!

– Прости. Не мог удержаться.

Они уставились на дорогу.

– Может, какой террорист…? – начал Азирафаил.

– Не наш, – откликнулся Кроули.

– И не наш, – добавил Азирафаил. – Хотя наши, конечно, борцы за свободу.

– Вот что я тебе скажу, – бросил Кроули, сжигая покрышки о Тадфилдскую дорогу. – Пора класть карты на стол. Я тебе наших назову, если ты мне скажешь ваших.

– Ладно. Ты первый.

– Э, нет. Ты первый.

– Ты же демон.

– Да, но держащий слово демон, надеюсь.

Азирафаил назвал пять политических деятелей. Кроули – шесть. Два имени были в обеих списках.

– Видишь? – усмехнулся Кроули. – Я давно уже об этом твержу. Люди – такие хитрюги! Ни одному нельзя ни на дюйм доверять.

– Но, мне кажется, ни у одного из наших нет больших планов, – проговорил Азирафаил. – Лишь маленькие тер… акты политического протеста.

– А, – грустно отозвался Кроули. – Ты имеешь в виду, никаких дешевых убийств как у всех? Только обслуживание высшего уровня, каждая пуля выпущена из оружия опытным убийцей?

Азирафаил не счел нужным ответить на выпад.

– И что мы теперь собираемся делать?

– Попробуем чуть-чуть поспать

– Тебе не нужен сон. Мне не нужен сон. Зло никогда не спит, и Добродетель всегда бдительна.

– Зло в целом, может, и не спит. Но моя конкретная его часть привыкла время от времени склонять голову на подушку.

Очень скоро придет время, когда о сне и подумать нельзя будет. Когда там, Внизу, узнают, что он, лично он, Кроули, потерял Антихриста, они, наверное, все его отчеты про Испанскую Инквизицию откопают и на нем все испытают, все методы по одному разу, а потом все сразу.

Он порылся в отделении для перчаток, достал случайную кассету и вставил ее в проигрыватель. Немного музыки его…

– Для меня, – пробормотал Кроули. На мгновение выражение его лица стало отсутствующим. Потом он сдавленно вскрикнул и резко выключил музыку.

– Конечно, мы можем поручить поиски человеку, – заметил Азирафаил задумчиво.

– Что? – отстраненно переспросил Кроули.

– Люди хорошо находят других людей. Тысячи лет это делали. А ребенок – несомненно человек. Как и… ну, ты знаешь. Он нас он будет скрыт, но другие люди смогут… ну, почувствовать его, может. Или заметить то, о чем мы и подумать бы не могли.

– Не сработает. Он Антихрист! У него есть эта… автоматическая защита, что ли, так? Даже если он этого не знает. Она не позволит людям его подозревать. Не сейчас. До той поры пока все не будет готово. Подозрение с него скатится, как, как…. то, с чего вода скатывается, – закончил он некрасиво.

– У тебя есть лучшие идеи? Хоть одна, хоть единственная лучшая идея? – спросил Азирафаил.

– Нет.

– Ну и все тогда. Может ведь и сработать. Не говори мне, что у тебя нет подходящих к случаю организаций. Я знаю, у меня есть. Посмотрим, смогут ли они что-то найти.

– А что они такого сделать могут, чего мы не можем?

– Ну, для начала они не дадут людям возможность палить друг в друга, они не будут гипнотизировать уважаемых женщин, они…

– Ладно. Ладно. Но у этого шансов меньше, чем у снега в Аду. Поверь мне, я знаю. Но ничего лучшего я придумать не могу.

Кроули выехал на шоссе и направился к Лондону.

– У меня есть… есть некоторая сеть агентов, – бросил через некоторое время Азирафаил. – По всей стране. Дисциплинированные солдаты. Вижу, как они ищут.

– У меня, э, есть нечто похожее, – признался Кроули. – Ты понимаешь, так ведь, никогда не знаешь, что когда пригодятся…

– Надо поставить перед ними цель. Как думаешь, может, им стоит вместе работать?

Кроули покачал головой.

– Не думаю, что это хорошая идея, – откликнулся он. – Они не слишком сложные личности, с политической точки зрения.

– Тогда каждый проконтактируем со своими людьми и посмотрим, что они смогут.

– Да, полагаю, стоит попробовать, – кивнул Кроули. – Не то чтобы у меня, кучи другой работы не было.

Его лоб на секунду сморщился, а потом он триумфально ударил по рулю.

– Утки! – вскричал он.

– Что?

– Вот с чего вода скатывается!

Азирафаил тяжело вздохнул.

– Пожалуйста, веди машину, больше ничего не делай, – проговорил он устало.

Они мчались к городу сквозь рассвет, и кассетный проигрыватель снова был включен – он играл «Мессу в Ре-Минор» И.С.Баха, вокал Ф.Меркьюри.

Кроули любил город ранним утром. Его население в это время почти целиком состояло из людей, имеющих приличную работу и веские причины на ней быть, не то что те ненужные миллионы, забивавшие улицы после восьми утра; и утренние улицы были более-менее тихи. На тесной дороге напротив книжного магазина Азирафаила были проведены двойные желтые линии, означающие «парковаться нельзя», но они послушно свернулись, чтоб их не было видно, когда «Бентли» подкатил к бордюру.

– Ну ладно, – бросил демон, когда Азирафаил достал свой плащ с заднего сиденья. – Будем поддерживать связь. Ладно?

– Что это? – спросил Азирафаил, показывая ему коричневый прямоугольник.

Кроули на него сощурился.

– Книга? – удивился он. – Не моя.

Азирафаил перевернул несколько пожелтевших страниц. В глубине его сознания зазвонили тихие библиографические звоночки.

– Наверное, она принадлежит той юной леди, – проговорил он медленно. – Надо было взять ее адрес.

– Слушай, у меня и так достаточно проблем, я не хочу еще и распространения информации, будто я занимаюсь возвратом чужого имущества, – резко ответил Кроули.

Азирафаил дошел до заголовка. Пожалуй, хорошо, что Кроули не видит выражения его лица.

– Думаю, книгу можно послать на тамошнюю почту, – говорил Кроули, – если для тебя это так много значит. Адрес: сумасшедшей женщине с велосипедом. Никогда не доверяй женщине, дающей странные имена транспорту…

– Да, да, конечно, – отозвался ангел. Он нашарил ключи, уронил их на тротуар, поднял, еще раз уронил и поспешил к двери магазина.

– Будем поддерживать связь, да? – крикнул Кроули вслед.

Азирафаил остановился в процессе поворачивания ключа.

– Что? – переспросил он. – А? А. Да. Отлично. Превосходно.

И он захлопнул дверь.

– Ладно, – буркнул Кроули, неожиданно почувствовав себя очень одиноко.

В долине горел мигающий свет фонарика.

Книгу в коричневой обложке найти среди коричневых листьев и коричневой воды, в коричневой земле на дне канавы, в коричневом, ладно, сером свете зари было невозможно.

Ее там не было.

Анафема испробовала все известные ей методы поиска. Она методично раз за разом сужала область поиска. Она быстро тыкала в папоротник у дороги. Она беззаботно подкрадывалась к месту столкновения и краем глаза смотрела в сторону. Она даже попробовала метод, на который все романтические нервы в ее теле надеялись – театрально сдалась, села и позволив взгляду упасть на место на земле, которое, если бы она была в какой-то нормальной истории, содержало бы книгу.

Ее там не было.

Это означало, как она и боялась с самого начала, что книга, вероятно, осталась на заднем сидении машины, принадлежащей двум чинильщикам велосипедов.

Она слышала, как над ней смеются поколения потомков Агнес Безумцер.

Даже если эти двое настолько честны, чтобы захотеть вернуть книгу, они вряд ли будут мучаться, разыскивая домик, который еле видели в темноте.

Единственная надежда была на то, что они не знают, что им досталось.

У Азирафаила, как и у большинства продавцов в Сохо, специализирующихся на книгах, которые трудно найти, и продающих их только избранным знатокам, в магазине была задняя комната, и то, что в ней находилось, было гораздо более эзотерично, чем что-либо, обычно находящееся в шуршащем пакете для Покупателя, Знающего, Что Ему Нужно.

Особенно он гордился своими книгами пророчеств.

Обычно это были первые издания.

И каждая была подписана.

У него был Роберт Никсон[28], и Марта Цыганка, и Игнатий Сивилла, и Старый Оттвелл Биннс. Нострадамус написал «Другу старому Азирафаилу, с пожеланиями наилучшими», мать Шиптон пролила на его экземпляр какой-то напиток; а в ящике с контролируемым климатом в одном из углов был оригинальный свиток, написанный дрожащим почерком Святого Иоанна Богослова Патмосского, чье «Откровение» было вечным бестселлером. Азирафаилу он показался приятным парнем, только очень уж любящим необычные грибы.

Чего в коллекции не было, так это экземпляра «Прелестных и аккуратных пророчеств Агнес Безумцер», и Азирафаил вошел в комнату, держа ее так, как чокнутый филателист держал бы «Голубой Маврикий», наклеенный на открытку от его тетушки.

Он никогда еще не видел эту книгу, но он слышал о ней. Каждый торговец (надо учесть, что это очень специализированная торговля, и таких торговцев всего около дюжины) о ней слышал. Ее существование – такой вакуум, вокруг которого сотни лет вращались самые разные и самые странные истории. Азирафаил понял, что не знает, можно ли вращаться вокруг вакуума, и плюнул на это; «Прелестные и аккуратные пророчества» заставляли «Дневники Гитлера» выглядеть грубой подделкой.

Его руки почти совсем не дрожали, когда он положил книгу на верстак, надел пару хирургических резиновых перчаток и благоговейно ее открыл. Азирафаил был ангелом, но также он поклонялся книгам.

На первой странице было написано:

Шрифтом чуть поменьше:

Далее шрифт вновь увеличился:

Другим шрифтом:

Шрифтом поменьше, но заглавными буквами:

Слегка отчаянным курсивом:

И страннейшие происшествия.

И вновь крупным шрифтом:

Пророчества были пронумерованы, и их было больше четырех тысяч.

– Спокойно, спокойно, – пробормотал сам себе Азирафаил. Он сходил в маленькую кухоньку, сварил себе немного какао и сделал несколько глубоких вдохов.

Потом он вернулся и прочел первое случайно выбранное пророчество.

Сорок минут спустя какао было все еще не тронуто.

Рыжеволосая женщина в углу гостиничного бара была самым успешным военкором в мире. Сейчас у нее был паспорт на имя Кармин Зуигибер, и она ездила туда, где были войны.

Ну… Более-менее.

Вообще-то она ездила туда, где их не было. Там, где они были, она уже побывала.

Ее не особо знали, разве что коллеги. Соберите полдюжины военкоров в баре аэропорта и разговор будет двигаться, как показывающий на север компас, от Мерчисона из «Нью Йорк Таймс» к Ван Хорну из «Ньюсвик», а от того к Анфорфу из «Ай.Ти.Эн. Ньюз». Военкоры из Военкоров.

А когда сами Мерчисон, и Ван Хорн, и Анфорф встречаются в сгоревшем жестяном домике где-то в Бейруте, Афганистане или Судане, после того, как полюбуются на шрамы друг друга и немного выпьют, они обмениваются благоговейными историями о «Ржавой»[29] Зуигибер, из «Национального Мирового Еженедельника».

— Эта тупая газетенка, – говорил Мерчисон, – совершенно не представляет, что ей досталось.

Вообще-то «Национальный Мировой Еженедельник» вполне представлял, что ему досталось: Военкор. Вот только он не знал, почему, и что с ним теперь делать, когда он (точнее, она) есть.

Дело в том, что «Национальный Мировой Еженедельник» писал обычно о других вещах: как кто-то видел лик Иисуса на купленном в Дес Мойнесе «Биг Маке», с картинкой этого «Биг Мака», вернее, того, как его представляет художник; как Элвиса Пресли недавно видели работающим в «Бургер Лорде» в Дес Мойнесе; как слушавшая записи Элвиса Пресли домохозяйка вылечилась от рака; что неожиданные стаи оборотней, появившиеся на Среднем Западе, результат изнасилований благородных женщин-пионеров снежными людьми; и что Элвиса забрали в 1976-м Космические Пришельцы, потому что он был слишком хорош для этого мира.[30]

Вот что такое был «Национальный Мировой Еженедельник». За неделю расходилось четыре миллиона его экземпляров, но военкор был им нужен не больше, чем интервью с Генеральным Секретарем ООН[31].

Так что они платили Ржавой Зуигибер кучу денег, чтобы она ездила и искала войны, но игнорировали пухлые, плохо напечатанные конверты, время от времени присылаемые ей из разных мест, чтобы оправдать свои – обычно совершенно разумные – требования насчет денег.

Они считали, что поступают правильно, так как им казалось, она не была особо хорошим военкором, правда, она была очень даже привлекательна, что многого стоило в «Национальном Мировом Еженедельнике». Ее репортажи всегда были про стреляющие друг в друга кучки парней, без всякого там понимания политических течений, и, что важнее, без всякого Интереса К Людям.

Время от времени они отдавали ее истории редактору, чтобы он их подправил в духе еженедельника:

"Девятилетнему Мануэлю Гонзалесу во время отлично организованной битвы на Рио Конкорса явился Иисус и велел ему идти домой, ибо мать ребенка о нем волновалась.

– Я знаю, что это был Иисус, – сказал храбрый маленький мальчик, – потому что выглядел он так же, как на изображении, чудом возникшем на моей коробке с сэндвичами".

В основном же «Национальный Мировой Еженедельник» ее не трогал и аккуратно выкидывал репортажи в мусорную корзину.

Мерчисона, Ван Хорна и Анфорфа это не волновало. Все, что они знали, это то, что когда разражалась война, мисс Зуигибер была на месте первой. В сущности, раньше всех.

– Как это у нее получается? – спрашивали они друг друга непонимающе. – Черт, как это у нее получается?

И глаза их встречались и молча говорили: если бы она была машиной, то была бы «Феррари»; она из тех женщин, которые не боятся быть женами развращенных генералиссимусов в разваливающихся странах Третьего Мира; и при этом она не чурается нашей компании; мы счастливчики, верно?

Мисс Зуигибер тихо улыбалась и покупала для всех выпивку, за счет «Национального Мирового Еженедельника». Смотрела на начинающиеся вокруг нее драки. И улыбалась.

Она не ошиблась. Журналистика ей подошла.

И все же, всем нужен отдых, и сейчас у Ржавой Зуигибер был первый за одиннадцать лет отпуск.

Она остановилась на маленьком острове в Средиземном море, который зарабатывал деньги на туризме. И это было очень странно – Ржавая казалась женщиной, которая остановится на каком-то острове меньше Австралии, лишь если она дружит с его хозяином. И если всего месяц назад вы сказали бы какому-нибудь островитянину, что приближается война, он бы рассмеялся и попытался продать вам подставку для бутылок из рафии или картину залива, выложенную из ракушек; но то было тогда.

Сейчас все изменилось.

Сейчас глубокий спор на религиозно-политической почве относительно того, частью какой из четырех маленьких стран на континенте остров на самом деле является, разделил страну на враждующие группировки, уничтожил фигуру Санта Марии на городской площади, и покончил с туризмом.

Ржавая Зуигибер сидела в баре «Hotel Palomar del Sol», потягивая так называемый коктейль. В одном из углов играл усталый пианист, и солист в парике монотонно пел в микрофон:

Через подоконник перевалился человек, держа в зубах нож, в одной руке автомат Калашникова, в другой гранату.

– Я жахватываю шию гоштинитшу именем… – он остановился, вынул изо рта нож и вновь начал. – Я захватываю сию гостиницу именем про-туркской Группы Освобождения.

Двое случайно оставшихся на острове отдыхающих[32] забрались под свой столик. Ржавая беззаботно достала из своего напитка вишенку «марачино»[33], поднесла ее к своим алым губам и медленно всосала ее с палочки так, что у некоторых мужчин в комнате выступил холодный пот.

Пианист встал, сунул руки под крышку пианино и вытащил оттуда старый пулемет.

– Эту гостиницу уже захватили во имя про-греческой Террористической Бригады! – крикнул он. – Одно движение, и ты мертвец!

Движение у двери привлекло всеобщее внимание. Там стоял некто огромный, чернобородый, с ослепительной улыбкой и самым настоящим древним пулеметом Гетлинга, а за ним толпилась кучка таких же высоких, хотя не так впечатляюще вооруженных людей.

– Эта стратегически важная гостиница, долгие годы символ туристического бизнеса фашистов империалистов турко-греческих управлявших псов, есть теперь имущество итало-мальтийских Борцов за Свободу! – прогремел он ласково. – Теперь мы всех убить!