Я написал его за выходные — подарок богов! — с небывалой легкостью. Внезапно я превратился в писателя преображенного: я смеялся в лицо трудностям и только поплевывал на творческий застой. А потом сел и еще неделю мрачно смотрел в пустой экран, потому что у богов есть чувство юмора.

Несколько лет назад во время турне, где я выступал перед публикой и подписывал книги, уж не помню кто дал мне статью из научного журнала по феминизму и теории языка, в которой сравнивались и противопоставлялись «Рыцарство», «Леди Шалот» Теннисона и композиция Мадонны. Надеюсь, однажды я напишу рассказ под названием «Вервольф миссис Уитекер». Интересно, какие статьи он спровоцирует?

Когда я читаю свои вещи со сцены, то обычно начинаю с этого рассказа. Это очень добрая и милая история, и мне нравится читать ее вслух.

Миссис Уитекер нашла Святой Грааль: он лежал под шубой.

Каждый четверг после полудня, пусть даже ноги у нее уже были не те, миссис Уитекер ходила на почту за пенсией, а на обратном пути заглядывала в магазинчик «Оксфэм»[5] и покупала там себе какую-нибудь мелочь.

В «Оксфэме» продавали старую одежду, безделушки, разрозненные предметы, всякие мелочи и букинистические покеты в огромных количествах, сплошь пожертвования, зачастую имущество покойных. Вся выручка шла на благотворительность.

Работали в магазинчике добровольцы. Добровольцем на посту в тот четверг была семнадцатилетняя Мэри, неулыбчивая барышня, которой не мешало бы сбросить несколько фунтов, одетая в мешковатый розовато-лиловый свитер. Выглядел он так, словно она купила его здесь же.

Сидевшая за кассой Мэри с головой ушла в журнал «Современная женщина», где заполняла анкету «Раскрой свою скрытую сущность». Время от времени она перелистывала на последнюю страницу и проверяла, сколько очков даетсясоответственно за ответ А), В) и С), и лишь потом решала, как сама ответит на вопрос.

Миссис Уитекер бродила по магазинчику.

Чучело кобры, оказывается, еще не продали. Оно стояло тут уже полгода, собирало пыль, злобно глядело стеклянными глазами на стойки с одеждой и на сервант с побитыми фаянсовыми и изжеванными пластмассовыми игрушками. Проходя мимо, миссис Уитекер похлопала его по голове.

Она сняла с полки пару романов Миллса и Буна — «Ее громовая душа» и «Ее грозовое сердце», по пять пенсов за каждый — и серьезно задумалась над лампой из бутылки от розового вина «Матеус Розэ» с декоративным абажуром, прежде чем решила, что ей в самом деле некуда ее поставить.

Миссис Уитекер отодвинула в сторону довольно поношенную шубу, от которой неприятно пахло нафталином. Под ней оказались трость и залитый водой «Рыцарский роман и легенда о рыцарственности» А. Р. Хоупа Монкриффа, на ценнике стояло «5 пенсов». Рядом с книгой лежал на боку Святой Грааль. К основанию был приклеен ярлычок с выведенной перьевой ручкой ценой: 30 п.

Подняв к свету пыльный серебряный кубок, миссис Уитекер оценивающе оглядела его через толстые очки.

— Милая вещица, — сказала она Мэри. Мэри пожала плечами.

— Будет хорошо смотреться на каминной полке. Мэри снова пожала плечами.

Миссис Уитекер протянула Мэри пятьдесят пенсов, и девушка дала ей десять пенсов сдачи и коричневый бумажный пакет, чтобы сложить в него книги и Святой Грааль. Из «Оксфэма» миссис Уитекер пошла в мясную лавку по соседству, где купила отличный кусок печенки, а оттуда отправилась домой.

Внутри кубок был покрыт толстым слоем рыжевато-коричневой патины. Миссис Уитекер тщательно его помыла, потом оставила на час отмокать в теплой воде с ложечкой уксуса. После пришлось долго тереть металл полиролем, пока он не заблестел. Наконец она поставила кубок на каминную полку у себя в гостиной — между маленьким фарфоровым бассетом с горестной мордой и фотографией своего покойного мужа Генри, на пляже во Фринтоне, в 1953 году.

Она была права: смотрелось и впрямь неплохо.

В тот вечер она поужинала жареной печенкой в панировке и луком. Получилось очень вкусно.

На следующее утро была пятница; в этот день недели миссис Уитекер и миссис Гринберг ходили друг к другу в гости. Сегодня была очередь миссис Гринберг навестить миссис Уитекер. Они сидели в гостиной и пили чай с миндальным печеньем. Миссис Уитекер пила с одним кусочком сахара, а вот миссис Гринберг клала в чай подсластитель, маленький пластмассовый пузырек с которым всегда носила в сумочке.

— Приятная вещица, — сказала миссис Гринберг, указывая на кубок. — Что это такое?

— Святой Грааль, — ответила миссис Уитекер. — Это чаша, из которой Христос пил на Тайной вечере. Потом, когда Христа распяли, в эту чашу собрали Его драгоценную кровь после того, как копье центуриона пронзило Ему бок.

Миссис Гринберг шмыгнула носом. Она была маленькой, держалась еврейских обычаев и антисанитарных вещей не жаловала.

— Насчет крови ничего не могу сказать, но выглядит очень мило. Наш Майрон получил как раз такой, когда выиграл соревнования по плаванию, только у того на боку написано его имя.

— Он все еще с той милой девушкой? Парикмахершей?

— Вы про Бернис? О да. Они подумывают о помолвке, — ответила миссис Гринберг.

— Как мило, — сказала миссис Уитекер. Она взяла еще печеньице.

Миссис Гринберг сама пекла миндальное печенье и приносила его с собой каждую вторую пятницу: маленькие сладкие легкие печенья с лепестками миндаля сверху.

Они поговорили про Майрона и Бернис, про племянника миссис Уитекер Рональда (детей у нее не было) и про их приятельницу миссис Перкинс, которую, бедняжку, положили в больницу с переломом бедра.

В полдень миссис Гринберг пошла домой, а миссис Уитекер приготовила себе на ленч тост с сыром. После ленча миссис Уитекер приняла свои таблетки: белую, красную и две маленьких оранжевых.

В дверь позвонили.

Миссис Уитекер открыла. На пороге стоял молодой человек с волосами до плеч, которые были такими светлыми, что казались почти белыми. Одет он был в сверкающие серебряные доспехи и белый плащ.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Здравствуйте, — ответила миссис Уитекер.

— Я послан с миссией, — объяснил молодой человек.

— Очень мило, — уклончиво отозвалась миссис Уитекер.

— Мне можно войти? — спросил он. Миссис Уитекер покачала головой.

— Боюсь, нет. Извините.

— Я ищу Святой Грааль, — сказал молодой человек. — Он здесь?

— У вас документы какие-нибудь есть? — спросила миссис Уитекер. Она знала, что пускать в свой дом незнакомых молодых людей без документов неразумно, особенно если ты в годах и живешь одна. Сумочку выпотрошат или еще что похуже.

Молодой человек вернулся по садовой дорожке к забору. Там к калитке миссис Уитекер был привязан его конь, огромный серой масти боевой конь размером с тяжеловоза, с высокой головой и умными глазами. Порывшись в седельной сумке, рыцарь вернулся со свитком.

Подписан он был Артуром, королем всех бриттов, и доводил до сведения лиц любого титула и звания, что перед ними сэр Галаад, рыцарь Круглого стола, отправившийся в Воистину Справедливый и Благородный Поход. Ниже был рисунок молодого человека. Сходство было недурное.

Миссис Уитекер кивнула. Она ожидала увидеть удостоверение с фотографией, но это производило гораздо большее впечатление.

— Думаю, вам лучше войти, — сказала она.

Они прошли в ее кухню. Она приготовила Галааду чашечку чая, а потом отвела в гостиную.

Увидев на каминной полке Грааль, Галаад опустился на одно колено. Чайную чашку он осторожно поставил на красно-бурый ковер. Луч света, проникший в щель между кружевными занавесками, позолотил его преисполненное благоговения лицо, а светлые волосы превратил в серебряный нимб.

— Это воистину Санграаль, — тихонько сказал он. Он трижды моргнул голубыми глазами, очень быстро, точно сдерживал слезы.

И опустил голову, будто в безмолвной молитве. Встав, Галаад обратился к миссис Уитекер:

— Милостивая госпожа, хранительница Святыни Святынь, позволь мне теперь удалиться с Благословенной Чашей, дабы завершились мои скитания и исполнились обеты.

— Прошу прощения? — переспросила миссис Уитекер. Подойдя к ней, Галаад взял ее старческие руки в свои.

— Мой поход завершен, — сказал он. — Наконец я зрю Санграаль.

Миссис Уитекер поджала губы.

— Вы не могли бы поднять с пола чашку и блюдце, сэр? — попросила она.

Извинившись, Галаад поднял чашку.

— Нет, не думаю, — сказала миссис Уитекер. — Мне нравится, как он там стоит. Между собачкой и фотографией моего Генри ему самое место.

— Вам надобно золото? В этом все дело? Я могу привезти вам золото, леди…

— Нет, — ответила миссис Уитекер. — Благодарю покорно, мне золото не нужно. Я не собираюсь с ним расставаться.

Она повела Галаада к двери.

— Приятно было познакомиться, — сказала она. Протянув голову над изгородью ее сада, конь Галаада щипал гладиолусы. На тротуаре, наблюдая за ним, столпились соседские детишки.

Достав из седельной сумки несколько кусков сахара, Галаад показал самым храбрым из них, как давать его коню — с плоской ладошки. Дети смеялись. Одна девочка постарше погладила коня по носу.

Одним легким движением Галаад вскочил в седло, и рыцарь и конь удалились в сторону Готорн-кресцент. Миссис Уитекер смотрела им вслед, пока они не скрылись из виду, потом вздохнула и ушла в дом.

Уик-энд прошел тихо.

В субботу миссис Уитекер поехала на автобусе в Марсфилд навестить своего племянника Рональда, его жену Юфонию и их дочерей Клариссу и Диллиан. Она отвезла им пирог со смородиной, который испекла специально ради них.

Утром в воскресенье миссис Уитекер ходила в церковь. Ее приходской церковью была Святого Иакова Малая, чуть более современная («Не считайте это церковью, считайте это местом, где встречаются и веселятся друзья-единомышленники»), чем было бы по душе миссис Уитекер, но ей нравился приходский священник, преподобный Бартоломью, особенно когда не играл на гитаре. После службы она задумалась, не сказать ли ему, что у нее в гостиной стоит Святой Грааль, но решила, что лучше не стоит.

Утром в понедельник миссис Уитекер трудилась в садике за домом. У нее там было несколько грядок трав, которыми она очень гордилась: укроп, вербена, мята, розмарин, тимьян и буйные заросли петрушки. Надев зеленые садовые перчатки и став на колени, она полола и выбирала слизней, которых складывала в пластиковый мешок. Когда дело касалось слизней, миссис Уитекер была очень добросердечна. Она относила их в дальний конец сада, который выходил на железнодорожные пути, и выбрасывала через забор.

Она срезала немного петрушки для салата. За спиной у нее кто-то кашлянул. Там стоял Галаад, высокий и прекрасный, в сверкающих на утреннем солнце серебряных доспехах. В руках он держал что-то длинное, завернутое в промасленную кожу.

— Я вернулся, — сказал он.

— Здравствуйте, — отозвалась миссис Уитекер и — довольно медленно — встала, снимая садовые перчатки. — Раз уж вы здесь, — сказала она, — так сделайте что-нибудь полезное.

Она дала ему пластиковый пакет, полный слизней, и велела выбросить их за забор. Он выбросил. Потом они пошли на кухню.

— Чаю? — спросила она. — Или лимонаду?

— То же, что и вы, — со вздохом ответил Галаад.

Миссис Уитекер достала из холодильника кувшин своего домашнего лимонада и послала Галаада в сад за веточкой мяты, а пока достала с полки два высоких стакана. Тщательно помыв мяту, она положила по нескольку листочков в каждый стакан, потом разлила лимонад.

— Это ваш там конь? — спросила она.

— О да. Его зовут Гриззель.

— Надо думать, вы проделали долгий путь?

— Очень долгий.

— Понимаю, — сказала миссис Уитекер и достала из-под раковины синий пластмассовый тазик, в который налила до половины воды. Галаад отнес его Гриззелю. Подождав, пока конь напьется, Галаад вернулся с пустым тазиком к миссис Уитекер.

— Полагаю, — сказала она, — вы опять пришли за Граалем.

— О да, я все еще взыскую Санграаль, — сказал он. Он поднял с пола кожаный сверток и, положив ей на скатерть, развернул. — За него я предлагаю вам вот это.

«Этим» оказался меч с клинком длиной почти в четыре фута. Вдоль клинка вились и танцевали изящно гравированные слова и символы. Рукоять была отделана золотом и серебром, а в навершие вставлен большой драгоценный камень.

— Очень мило, — с сомнением сказала миссис Уитекер.

— Это, — сказал Галаад, — меч Балмунг, выкованный Вёлундом-кузнецом на заре времен. Брат его — Огненосец. Кто носит его, непобедим на войне и неуязвим в битве. Кто носит его, неспособен на трусость или неблагородный поступок. В его навершие вставлен сардоникс Биркон, защищающий своего владельца от яда, подмешанного в вино или в эль, и от предательства друзей.

Миссис Уитекер присмотрелась к мечу.

— Он, наверное, очень острый, — сказала она, помолчав.

— Рассечет падающий волос. Да нет, он разрубит солнечный луч! — гордо воскликнул Галаад.

— Тогда, наверное, вам лучше его убрать, — сказала миссис Уитекер.

— Он вам не нужен? — Казалось, Галаад был разочарован.

— Благодарю покорно. — Миссис Уитекер пришло в голову, что ее покойному мужу Генри меч очень даже понравился бы. Он повесил бы его на стену у себя в кабинете рядом с чучелом карпа, которого поймал в Шотландии, и показывал гостям.

Галаад вновь обернул меч Балмунг в промасленную кожу и перевязал белым шнуром.

И остался безутешно сидеть на стуле.

Миссис Уитекер сделала ему на обратную дорогу несколько сандвичей со сливочным сыром и огурцом и завернула в пергамент. Еще дала ему яблоко для Гриззеля. Он как будто остался весьма доволен обоими дарами.

А потом она помахала обоим на прощание.

После полудня она на автобусе поехала в больницу навестить миссис Перкинс, которая, бедняжка, все еще лежала со своим бедром. Миссис Уитекер отвезла ей немного домашнего пирога с джемом, хотя и выбросила из рецепта грецкие орехи, потому что зубы у миссис Перкинс были уже не те.

Вечером она немного посмотрела телевизор и рано легла спать.

Во вторник пришел почтальон. Миссис Уитекер была в кладовке на чердаке, немного прибиралась, делая все осторожно и медленно, и потому к двери не успела. Почтальон оставил ей записку, в которой говорилось, что он пытался доставить посылку, но дома никого не было.

Миссис Уитекер вздохнула.

Убрав записку в сумочку, она отправилась на почту.

Посылка была от ее племянницы Ширли из Сиднея. В ней были фотографии ее мужа Уоллеса и двух ее дочерей, Дикси и Вайолет, а еще упакованная в вату витая раковина-конча.

В спальне у миссис Уитекер было много декоративных раковин. На ее любимой эмалью был нанесен пейзаж Багамских островов. Это был подарок от ее сестры Этель, которая умерла в восемьдесят третьем.

Раковину и фотографии она убрала в продуктовую сумку, а потом, раз уж все равно тут оказалась, зашла по дороге домой в «Оксфэм».

— Привет, миссис У, — сказала Мэри.

Миссис Уитекер не поверила своим глазам. У Мэри были подкрашены губы (возможно, помада не самого подходящего для нее оттенка и наложена не слишком умело, но, подумала миссис Уитекер, это придет со временем) и довольно элегантная юбка. Поистине большой шаг вперед.

— Здравствуйте, милая, — сказала миссис Уитекер.

— На прошлой неделе заходил один человек, спрашивал про ту штуку, которую вы купили. Про металлическую чашку. Я сказала, где вы живете. Вы ведь на меня не сердитесь?

— Ну что вы, милая, — сказала миссис Уитекер. — Он меня нашел.

— Он был по-настоящему не от мира сего. Честное-пречестное. — Мэри мечтательно вздохнула. — В такого можно влюбиться. А еще у него была большая белая лошадь, — закончила она.

«И держится она теперь прямее», — одобрительно заметила миссис Уитекер.

На книжной полке миссис Уитекер нашла новый роман Миллса и Буна — «Ее величественная страсть», — хотя еще не дочитала тех двух, которые купила в прошлый раз.

Взяв монографию «Рыцарский роман и легенда о рыцарстве», она открыла наугад. От книги пахло затхлым. Наверху первой страницы стояло аккуратно красными чернилами «ЕХ UBRIS[6] РЫБАКА».

Она положила ученый труд туда, где нашла.

Когда она вернулась домой, Галаад ее ждал и, коротая время, катал по улице окрестную детвору на Гриззеле.

— Я рада, что вы пришли, — сказала она. — Мне кое-что нужно передвинуть.

Она провела его в кладовку на чердаке. Он передвинул ей все старые чемоданы, так что она смогла добраться до буфета у самой стены.

Там было очень пыльно.

Миссис Уитекер продержала его наверху почти до вечера, он все двигал и двигал, пока она смахивала пыль. У Галаада появилась царапина на щеке, и одну руку он старался беречь.

Пока она подметала и прибирала, они немного поговорили. Миссис Уитекер рассказала ему про своего покойного мужа Генри, и как деньгами за страхование жизни расплатилась за дом, сколько у нее всего, но все это некому оставить, совсем некому, кроме Роланда и его жены, а они ведь любят только современные вещи. Рассказала, как познакомилась во время Второй мировой с Генри (он тогда был в отряде ПВО, а она не до конца закрыла черную штору на кухонном окне), про шестипенсовые танцы, на которые они ходили в городок, и как, когда закончилась война, поехали в Лондон, и как она впервые попробовала вино.

Галаад рассказал миссис Уитекер про свою мать Элейну, какая она была капризная и взбалмошная, да еще немного колдунья в придачу, и про своего деда, короля Пеллеса, который всегда хотел как лучше, но и в лучшие времена витал в облаках, про свое отрочество в замке Блиант на острове Радости, и про своего отца, которого они знали как безумного «Рыцаря Печального Образа», но который на самом деле был Ланселотом Озерным, величайшим из рыцарей, который просто лишился рассудка и скитался в чужом обличье, и про свои дни оруженосцем в Камелоте.

В пять часов миссис Уитекер оглядела чердак и решила, что удовлетворена. Тогда она распахнула окно, чтобы тут проветрилось, и они спустились на кухню, где она поставила на плиту чайник. Галаад сел у кухонного стола. Распустив шнурок сумы у себя на поясе, он достал круглый белый камень. Камень был размером с крикетный шар.

— Госпожа, — сказал он, — это для тебя, а ты дай мне Санграаль.

Миссис Уитекер взяла камень, который оказался тяжелее, чем с виду, и поднесла его к свету. Он был молочно-прозрачным, и внутри поблескивали и посверкивали на предзакатном солнце серебряные искорки. На ощупь он был теплым.

И вдруг, пока она держала его, на нее нашло странное чувство. Глубоко в душе она ощутила покой и странный мир. Безмятежность — вот как это называлось, она чувствовала безмятежность.

Неохотно она положила камень на стол.

— Очень мило, — сказала она.

— Это — Философский камень, который наш предтеча Ной повесил в Ковчеге, чтобы он дарил свет во тьме. Он способен превращать в золото презренные металлы и имеет ряд других свойств, — гордо объяснил ей Галаад. — И это еще не все. Есть и другое. Вот.

Из кожаной сумы он вынул и протянул ей яйцо. Оно было не больше гусиного, но блестящее и черное с алыми и белыми разводами. Когда миссис Уитекер коснулась его, волосы у нее на загривке встали дыбом. Первым ее впечатление было ощущение невероятного жара и свободы. Она услышала потрескивание далекого пламени и на долю секунды как будто сама почувствовала, что поднялась высоко над миром, что взмывает и ныряет вниз на крыльях пламени.

Она положила яйцо на стол рядом с Философским камнем.

— Это яйцо птицы Феникс, — объяснил Галаад. — Оно привезено из далекой Аравии. Однажды из него вылупится сам Феникс, и когда настанет время, птица совьет гнездо, отложит яйцо и умрет, чтобы на закате мира вновь возродиться в пламени.

— Я так и думала, — отозвалась миссис Уитекер.

— И, наконец, госпожа, — сказал Галаад, — я привез тебе вот это.

И достал из сумы и отдал ей. Это было яблоко, по-видимому, вырезанное из цельного рубина, и на янтарной ножке.

Несколько опасливо она взяла его в руки. Оно было мягким на ощупь — обманчиво мягким: ее пальцы помяли его, и по руке миссис Уитекер потек рубиновый сок.

Почти незаметно, волшебно кухню заполнил аромат летнего сада, малины и персиков, клубники и красной смородины. И, словно из далекого далека, она услышала поющие голоса и тихую музыку на ветру.

— Это одно из яблок Гесперид, — негромко сказал Галаад. — Откуси один раз, и оно исцелит любую болезнь или рану, какой бы тяжелой она ни была; откуси во второй, и вернутся молодость и красота. И говорят, если откусишь в третий, обретешь бессмертие.

Миссис Уитекер слизнула с руки липкий сок. По вкусу он был как лучшее вино. И на мгновение все к ней вернулось: каково это быть молодой, иметь крепкое стройное тело, которое ее слушается; бежать по дорожке от чистейшей неподобающей леди радости бегать; чтобы мужчины улыбались ей лишь потому, что она это она и этому рада.

Миссис Уитекер поглядела на сэра Галаада, самого пригожего из всех рыцарей, такого прекрасного и благородного в ее скромной кухоньке.

Она перевела дух.

— Это все, что я привез тебе, — сказал Галаад. — Но добыть их было непросто.

Миссис Уитекер положила рубиновый плод на кухонный стол. Она поглядела на Философский камень, и на яйцо Феникса, и на яблоко Жизни, а после пошла в гостиную и долго смотрела на каминную полку: на маленького фарфорового бассета с горестной мордой, на Святой Грааль и на своего покойного мужа Генри: без рубашки, улыбающегося, с мороженым в руке на черно-белой фотографии почти сорок лет назад.

Она вернулась на кухню. Засвистел чайник. Налив немного кипятка в заварочный чайник, она его сполоснула и воду вылила. Потом отмерила две чайные ложки заварки и залила водой. И все это она делала молча. Потом она повернулась к Галааду и посмотрела на него.

— Уберите яблоко, — твердо сказала она. — Такое пожилым леди не предлагают. Это неуместно. — Помолчала немного. — Но остальные два я возьму, — продолжала она после минутного раздумья. — Они будут хорошо смотреться на каминной полке. И два за один — это по справедливости, уж вы как хотите.

Галаад просиял. Убрав рубиновое яблоко в суму, он опустился на одно колено и поцеловал миссис Уитекер руку.

— Перестаньте, — велела миссис Уитекер и налила им обоим чаю, прежде достав чашки от лучшего сервиза, приберегаемого только для особых случаев.

Они сидели и молча пили каждый свой чай. А допив, пошли в гостиную.

Перекрестившись, Галаад снял с каминной полки Грааль.

Миссис Уитекер поставила на его место Яйцо и Камень. Яйцо то и дело падало набок, и его пришлось опереть о фарфоровую собачку.

— Смотрятся очень мило, — сказала миссис Уитекер.

— Да, — согласился Галаад. — Они смотрятся очень мило.

— Могу я вас чем-нибудь покормить перед дорогой? — спросила она.

Он покачал головой.

— Кусочек фруктового пирога? — предложила она. — Сейчас вы, возможно, думаете, что не голодны, но через несколько часов очень ему обрадуетесь. И, наверное, вам следует зайти в укромное место. А пока дайте его сюда, я вам его заверну.

Она показала ему маленький туалет в конце коридора, а сама с Граалем пошла на кухню. В буфете у нее оставалось еще немного оберточной бумаги с Рождества, в которую она завернула Грааль и перевязала шпагатом. Потом отрезала большой кусок фруктового пирога и положила его в коричневый бумажный пакет вместе с бананом и плавленым сырком в станиоле.

Галаад вернулся из туалета. Миссис Уитекер дала ему бумажный пакет и Святой Грааль и, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку.

— Вы милый мальчик, — сказала она. — Берегите себя. Он ее обнял, и она погнала его из кухни и через заднюю дверь, которую за ним заперла. Налив себе еще чашку чая, она тихонько поплакала в «клинекс», пока цокот подков эхом отдавался по дороге на Готорн-кресцент.

В среду миссис Уитекер не выходила из дома.

В четверг она пошла на почту за пенсией. А после заглянула в «Оксфэм».

Женщина за кассой была ей незнакома.

— А где Мэри? — спросила миссис Уитекер. Кассирша, у которой были подсиненные седые волосы и очки с синей в звездочках оправой, покачала головой и пожала плечами.

— Сбежала с молодым человеком, — сказала она. — На лошади. — Она щелкнула языком. — А мне сегодня надо быть в магазине в Хартфилде. Пришлось попросить моего Джонни отвезти меня сюда, пока мы не найдем ей замену.

— О! — протянула миссис Уитекер. — Как мило, что она нашла себе молодого человека.

— Для нее, может, и мило, — сказала суровая дама за кассой. — Но кое-кому сегодня надо быть в Хартфилде.

На полке у задней стены магазина миссис Уитекер нашла потускневший серебряный сосуд с длинным носиком. Согласно приклеенному на бок ярлычку, цена ему была шестьдесят пенсов. Он немного походил на сплюснутый и вытянутый заварочный чайник. Она выбрала роман Миллса и Буна, который еще не читала. Он назывался «Ее исключительная любовь». Книгу и сосуд она отнесла на кассу.

— Шестьдесят пять пенсов, милочка, — сказала женщина, беря серебряный предмет и его рассматривая. — Занятная рухлядь, правда? Привезли сегодня утром. — Вдоль одного бока и по изящно изогнутой ручке была выгравирована надпись замысловатой— вязью. — Какой-то соусник, наверное.

— Нет, это не соусник, — сказала миссис Уитекер, которая в точности знала, что это. — Это лампа.

К ручке лампы было привязано бурым шпагатом маленькое, ничем не примечательное медное кольцо.

— Если подумать, — сказала миссис Уитекер, — я, пожалуй, возьму только книгу.

Она заплатила пять пенсов за роман, а лампу вернула на место, на полку у задней стены магазинчика. В конце концов, рассуждала по дороге домой миссис Уитекер, ее ведь совершенно некуда поставить.