– Ты им платишь?

– Зачем так грубо? Нет, секрет в обаянии и личных чарах. Все, видишь ли, просто.

– Чары, да? Вроде как в пословице: или у тебя они есть, или нет.

– Чарам можно научиться, – ответил Среда.

Тень настроил радио на волну шлягеров и стал слушать песни, бывшие популярными еще до его рождения. Боб Дилан пел о ливне, который вот-вот прольется, и Тень спросил себя, пролился ли уже этот ливень или это еще только должно произойти. Дорога впереди была пуста, и кристаллы льда в утреннем солнце сверкали на асфальте, словно брильянты.

Чикаго надвинулся медленно, как мигрень. То дорога вилась среди полей, а потом нечастые городки незаметно слились в неряшливо раскинувшийся пригород, а пригород превратился вдруг в мегаполис.

Остановились они возле запущенного, когда-то фешенебельного дома. Снег с тротуара был счищен. В вестибюле Среда нажал кнопку желобчатого стального интеркома. Ничего не произошло. Он нажал снова. Потом, пробы ради, начал нажимать наугад кнопки в квартиры других жильцов, и вновь никакого ответа.

– Сломан, – сказала спускавшаяся по лестнице костлявая старушка. – Не работает. Мы звонили домохозяину, спрашивали, когда он собирается его починить, когда он собирается наладить отопление, но ему плевать, он уехал в Аризону лечить грудную жабу. – Говорила она с сильным восточно-европейским, на слух Тени, акцентом.

– Зоря, моя дорогая, – Среда склонился в поклоне, – позвольте заметить, что выглядите вы несказанно. Ваша краса, как всегда, лучезарна. Годы над вами не властны.

Старушка наградила его свирепым взглядом.

– Он не желает вас видеть. И я вас видеть не хочу. Вы прохвост и противный зануда.

– Это потому, что я приезжаю только по важному делу.

Старушка фыркнула. В руках у нее была пустая сумка для продуктов, а одета она была в старое красное пальто, застегнутое до подбородка. На Тень она поглядела с подозрением.

– Кто этот верзила? – спросила она у Среды. – Кто-то из ваших убийц?

– Вы глубоко ко мне несправедливы, милостивая госпожа. Этого джентльмена зовут Тень. Да, он работает на меня, но ради вашего блага. Тень, позволь представить тебе очаровательную мисс Зорю Вечернюю.

– Приятно познакомиться, – вежливо сказал Тень. Склонив по-птичьи голову набок, старушка всмотрелась ему в лицо.

– Тень, – повторила она. – Хорошее имя. Когда вырастают тени, наступает мое время. А ты длинная тень. – Оглядев его с головы до ног, она улыбнулась. – Можешь поцеловать мне руку.

Тень склонился поцеловать холодные тонкие пальцы. На среднем пальце красовалось кольцо с большим янтарным кабошоном.

– Хороший мальчик, – похвалила старушка. – Я иду покупать продукты. Видишь ли, я единственная, кто приносит в дом деньги. Другие две не способны заработать на гадании. Это потому, что говорят они только правду, а люди вовсе не ее желают слышать. Правда не радует, а, наоборот, тревожит людей, поэтому они не возвращаются. А вот я могу лгать, рассказывать то, что они желают слышать. Так что на хлеб зарабатываю я. Вы собираетесь остаться на ужин?

– Тешу себя надеждой, – сказал Среда.

– Тогда вам лучше дать мне денег, чтобы я купила продуктов на всех. Я гордая, а не глупая. Те, другие – большие гордячки, чем я, а он – самый гордый из всех. Так что дайте денег мне, а им об этом не говорите.

Открыв бумажник, Среда достал двадцатку. Зоря Вечерняя выхватила банкноту у него из рук и стала ждать. Среда вынул еще одну.

– Хорошо, – сказала она. – Угощу вас по-царски. А теперь поднимайтесь на самый верх. Зоря Утренняя уже проснулась, а третья наша сестра еще спит, так что не слишком шумите.

Тень и Среда поднялись по темной лестнице. Площадка двумя этажами выше была наполовину завалена черными полиэтиленовыми мешками с мусором, пахло здесь гнилыми овощами.

– Они цыгане? – спросил Тень.

– Зоря и ее семья? Отнюдь. Они не ромалэ, скорее русские. Думаю, славяне.

– Но ведь она гадалка.

– Множество людей занимается гаданием. Я и сам им балуюсь. – К тому времени, когда они начали взбираться на последний пролет, Среда уже пыхтел и отдувался. – Совсем потерял форму, – пожаловался он.

Лестница заканчивалась у одинокой, выкрашенной красным двери, в которой поблескивал глазок.

Среда постучал. Никакого ответа. Он постучал опять, на сей раз громче.

– Да! Да! Слышу! Слышу!

Раздался лязг открываемых замков, отодвигаемых задвижек, звяканье цепочки. Красная дверь приоткрылась.

– Кто там? – спросил стариковский прокуренный голос.

– Давний друг, Чернобог. С коллегой.

Дверь открылась на длину цепочки. В сумерках Тень различил выглядывавшее из-за нее серое лицо.

– Чего тебе надо, Вотан?

– Для начала чести удостоиться твоего общества. И еще я хочу поделиться сведениями. Как это говорится… Ты можешь узнать нечто к своей выгоде.

Дверь распахнулась. Обладатель прокуренного голоса оказался невысоким и коренастым мужчиной со стальной сединой и резкими чертами лица, одетым в серо-коричневый махровый халат. В кулаке он прятал сигарету без фильтра, которой то и дело затягивался, – словно заключенный, подумал Тень, или солдат. Среде хозяин протянул левую руку.

– Добро пожаловать, Вотан.

– Теперь меня зовут Среда, – ответил тот, пожимая старику руку.

– Ну надо же! – Старик скупо улыбнулся, сверкнув желтыми зубами. – А это кто?

– Это мой коллега. Тень, познакомься с мистером Чернобогом.

– Как поживаете, мистер Чернобог?

– Старый стал. Печенки болят, спину ломит, по утрам легкие выкашливаю.

– Почему вы стоите в дверях? – спросил женский голос, и, заглянув за плечо Чернобога, Тень увидел стоявшую за ним старушку. Казалось, она еще меньше и болезненнее, чем ее сестра, но длинные золотые волосы даже не тронула седина. – Я Зоря Утренняя, – сказала она. – Не надо вам стоять в коридоре. Вы должны войти, сесть. Я принесу кофе.

Миновав красную дверь, они вошли в квартиру, где пахло переваренной капустой, кошачьим туалетом и импортными сигаретами без фильтра, потом их провели по крохотному коридорчику мимо нескольких закрытых дверей в гостиную и усадили на огромный древний диван, набитый конским волосом, что потревожило престарелого серого кота. Потянувшись, тот встал, чопорно удалился в дальний конец дивана, где снова лег и настороженно уставился на них, но потом все же прикрыл глаза и заснул. Чернобог уселся в кресло напротив.

Отыскав пустую пепельницу, Зоря Утренняя поставила ее. возле Чернобога.

– Как вы пьете кофе? – спросила она гостей. – Сами мы пьем его черным как ночь и сладким как грех.

– Спасибо, мэм, я выпью так же, – ответил Тень. Зоря Утренняя вышла. Чернобог поглядел ей вслед.

– Хорошая она женщина. Не то что ее сестры. Одна мегера, а другая только и делает, что спит. – Он положил ноги в шлепанцах на длинный низкий журнальный столик, в середину которого была встроена шахматная доска, а поверхность была испещрена черными ожогами от сигарет и кругами от чашек.

– Ваша жена? – вежливо поинтересовался Тень.

– Она никому не жена. – Старик помолчал, глядя на загрубевшие руки. – Нет. Все мы родственники. Мы приехали сюда вместе давным-давно.

Из кармана халата Чернобог выудил пачку сигарет без фильтра. Достав узкую тонкую золотую зажигалку, Среда дал старику прикурить.

– Сперва мы приехали в Нью-Йорк, – продолжал Чернобог. – Все наши соотечественники едут в Нью-Йорк. Потом мы перебрались вот сюда, в Чикаго. Все стало совсем худо. Даже дома обо мне почти позабыли. Здесь же я просто дурное воспоминание. Знаешь, что я делал, когда приехал в Чикаго?

– Нет, – ответил Тень.

– Нашел себе работу на бойне. Там, где забивают. Когда молодой бычок выходит на сходни, я – забойщик. Знаешь, почему нас назвали забойщиками? Потому что мы брали кувалды и раз, одним ударом валили корову. БАХ! Тут нужна сила рук. Да? Потом мясник навешивает мясо на крюк, поднимает его на цепи и только потом перерезает горло. Мы, забойщики, были самые сильные. – Засучив рукав халата, Чернобог напряг руку, показывая мускулы, еще видные под старческой кожей. – Но дело тут не только в силе. Это целое искусство. В ударе. Иначе только оглушишь или разозлишь корову. Потом, в пятидесятые, нам выдали пистолеты, стреляющие болтами. Подносишь ко лбу. БАМ! БАМ! Ты думаешь, тогда каждый смог бы убивать. Вовсе нет, – Он изобразил, как всаживает болт в голову корове. – Все равно тут надобно мастерство.

Он улыбнулся воспоминаниям, показывая железный зуб.

– Только не рассказывай ему баек о том, как валил коров. – Зоря Утренняя внесла кофе в маленьких, покрытых яркой эмалью чашечках на красном деревянном подносе. Поставив перед каждым по чашке, она присела подле Чернобога. – Зоря Вечерняя ушла за покупками, – сказала она. – Скоро вернется.

– Мы встретили ее внизу, – откликнулся Тень. – Она говорила, что гадает на будущее.

– Да, – ответила ее сестра. – Сумерки – время лжи. Я не умею сочинить хорошую ложь, поэтому гадалка из меня плохая. А наша сестра, Зоря Полуночная, вообще не способна лгать.

Кофе оказался еще более крепким и сладким, чем ожидал Тень.

Извинившись, Тень вышел в туалет – комнатенку размером со шкаф, увешанную обрамленными в рамки и испещренными коричневыми пятнами фотографиями мужчин и женщин в чопорных викторианских позах. Было всего за полдень, но дневной свет Уже начал меркнуть. Из гостиной доносились повышенные голоса. Намылив руки гадко пахнущим обмылком розового мыла, Тень смыл пену ледяной водой.

Когда он вышел, Чернобог стоял в коридоре.

– Ты приносишь только беды! – кричал он. – Ничего, кроме бед! Я не стану слушать! Сейчас же убирайся из моего дома!

Среда по-прежнему сидел на диване, прихлебывая свой кофе и поглаживая серого кота. Зоря Утренняя стояла на протертом ковре у стола, нервно наматывая на руку пряди длинных желтых волос.

– В чем проблема? – спросил Тень.

– Он и есть проблема! – выкрикнул Чернобог. – Он один! Скажи ему, что ничто на свете не заставит меня ему помогать! Я хочу, чтобы он ушел! Я хочу, чтобы он отсюда убрался! Оба убирайтесь!

– Пожалуйста, – взмолилась Зоря Утренняя, – пожалуйста, потише, ты разбудишь Зорю Полуночную.

– Ты с ним заодно! Ты хочешь, чтобы я ввязался в его безумную аферу! – не унимался Чернобог.

Казалось, он готов был расплакаться. Столбик пепла с его сигареты упал на ветхий ковер в коридоре.

Встав, Среда подошел к Чернобогу, положил руку ему на плечо.

– Послушай, – миролюбиво сказал он. – Во-первых, это не безумие. Это единственный выход. Во-вторых, все там будут. Ты ведь не хочешь остаться в одиночестве?

– Ты знаешь, кто я, – возразил Чернобог. – Ты знаешь, что сделали эти руки. Тебе нужен мой брат, а не я. А его больше нет.

В коридоре приоткрылась дверь, и сонный женский голос спросил:

– Случилось что-нибудь?

– Все в порядке, сестра, – сказала Зоря Утренняя. – Спи. – Потом повернулась к Чернобогу: – Видишь? Видишь, что ты наделал своим криком? Возвращайся в гостиную и садись. Садись!

Чернобог поглядел на нее так, будто собирался протестовать, но потом как-то сник. Внезапно он вновь превратился в немощного старика, болезненного и одинокого.

Втроем они вернулись в убогую гостиную. Стены ее пропитались никотином настолько, что обои стали коричневыми и светлели лишь в футе от потолка – так дно старой ванны желтеет от многих принятых в ней ванн.

– Я пришел не за ним одним, – преспокойно обратился Чернобогу Среда. – Если за твоим братом, то и за тобой тоже, этом вы, дуальные существа, всех нас обошли, скажем нет?

Чернобог молчал.

– Кстати, о Белобоге. От него не было известий?

Чернобог покачал головой, потом вдруг поглядел на Тень.

– У тебя есть брат?

– Нет, – ответил Тень. – Я, во всяком случае, ни о чем таком не знаю.

– А у меня есть брат. Говорят, если сложить нас вместе, мы как один человек. Когда мы были молодые, волосы у него были светлые, очень светлые, и все говорили, он хороший. А у меня волосы были очень темные, даже темнее, чем у тебя, и все говорили, мол, я дурной. А теперь время прошло, и волосы у меня седые. И у него тоже, думаю, седые. И глядя на нас, уже не разберешь, кто был светлый, кто был темный.

– Вы были дружны?

– Дружны? – переспросил Чернобог. – Нет. Как такое возможно? Нас занимали совсем разные вещи.

Из коридора послышался скрежет открываемой двери, и минуту спустя в дверях гостиной появилась Зоря Вечерняя.

– Ужин через час, – возвестила она и удалилась.

– Она думает, будто умеет готовить, – вздохнул Чернобог. – Она росла, когда для этого были слуги. Теперь слуг больше нет. Ничего нет.

– Не совсем ничего, – вмешался Среда. – Никогда так не бывает, чтобы ничего не было.

– А ты… Тебя я не стану слушать. – Чернобог повернулся к Тени: – Играешь в шашки?

– Да, – ответил тот.

– Хорошо. Тогда ты будешь играть со мной в шашки. – Достав с каминной полки деревянную коробку, он вытряхнул шашки на стол. – Я играю черными.

Среда тронул Тень за локоть.

– Тебе вовсе не обязательно это делать.

– Нет проблем. Я сам этого хочу, – отозвался Тень.

Пожав плечами, Среда выбрал старый номер «Ридерз дайджест» из небольшой стопки пожелтевших журналов на подоконнике.

Прокуренные пальцы Чернобога расставили шашки по квадратам, и игра началась.

В последующие дни Тень часто будет вспоминать эту игру. Иногда она будет видеться ему во сне. Его плоские, круглые шашки были цвета старого, грязного дерева, только по названию белого. А у Чернобога – тусклые, выцветшие черные. Первый ход был за Тенью. Во сне они за игрой не говорили, слышались только громкие щелчки, когда шашка ложилась на квадрат, или шуршание дерева о дерево, когда они скользили со своего квадрата на соседний.

Первую полудюжину ходов игроки выводили свои шашки в самый центр доски, оставляя задние ряды нетронутыми. Возникали паузы, долгие, как в шахматах, когда каждый из партнеров наблюдал и думал.

Тень играл в шашки в тюрьме: это помогало убивать время. Он и в шахматы тоже играл, но не в его характере было планировать далеко вперед. Он предпочитал выбирать ход, наиболее подходящий для данного момента. В шашки с такой стратегией можно выиграть – иногда.

Снова щелчок – это Чернобог взял свою черную шашку и перепрыгнул ею через белую Тени. Сняв с доски шашку противника, старик положил ее на стол возле доски.

– Первая кровь. Ты проиграл, – сказал Чернобог. – Партия сделана.

– Нет, – возразил Тень, – до конца еще далеко.

– Тогда как насчет небольшого пари? Крохотного заклада, чтобы подогреть игру?

– Нет, – сказал Среда, не поднимая глаз от колонки «Юмор в мундире». – Он на это не пойдет.

– Я не с тобой играю, старик. Я играю с ним. Ну так что, хочешь поставить на партию, мистер Тень?

– О чем вы двое спорили раньше? – спросил Тень. Чернобог поднял кустистую бровь.

– Твой хозяин хочет, чтобы я поехал с ним. Чтобы помогал ему в этой его дурацкой затее. Да я лучше умру.

– Хочешь побиться об заклад? Идет. Если я выиграю, ты едешь с нами.

Старик поджал губы.

– Может быть, – раздумчиво произнес он. – Но только если ты согласишься на мой штраф за проигрыш.

– И что это будет?

В лице Чернобога ничего не изменилось.

– Если я выиграю, ты позволишь мне вышибить тебе мозги. Кувалдой. Сперва ты станешь на колени. Потом я нанесу тебе такой удар, что ты больше не поднимешься.

Тень вгляделся в лицо Чернобога, пытаясь понять его намерения. Старик не шутил, в этом Тень был уверен. Напротив, в его лице читалась жажда чего-то: боли, или смерти, или воздаяния.

Среда закрыл «Ридерз дайджест».

– Это же нелепо. Не надо было мне сюда приезжать. Тень, мы уходим.

Потревоженный его резкими движениями серый кот встал и перешел на стол с игральной доской. С мгновение он внимательно смотрел на шашки, потом легко спрыгнул на пол и, задрав хвост, гордо удалился.

– Нет, – возразил Тень. Он не боялся умереть. В конце концов, у него не осталось ничего, ради чего стоило бы жить. – Все в порядке. Я принимаю условие. Если ты выиграешь партию, у тебя будет шанс вышибить мне мозги одним ударом твоей кувалды.

Он передвинул следующую свою белую шашку на соседний квадрат на краю доски.

Больше не было произнесено ни слова, но Среда не взялся опять за журнал. Он следил за игрой стеклянным глазом и настоящим глазом, и по выражению его лица нельзя было прочесть ничего.

Чернобог съел еще одну шашку Тени. Тень взял две Чернобога. Из коридора доносился запах варящихся незнакомых блюд. И хотя он был не слишком аппетитным, Тень внезапно осознал, что очень голоден.

Игроки передвигали шашки, белые и черные, вот одна достигла стороны противника, повернула назад, потом другая. Съедена стайка шашек, вот выросли двухступенчатые короли: теперь они не были ограничены только передвижениями вперед по доске с ходом на один квадрат в сторону: короли могли двигаться вперед или назад, что делало их вдвойне опасными. Они достигли последнего, самого дальнего, ряда и могли делать, что хотели. У Чернобога было три короля, у Тени – два.

Чернобог повел своего короля вокруг доски, уничтожая оставшиеся шашки Тени, а вторыми двумя не давал белым шашкам двинуться с места.

А потом он сделал четвертого короля и, вернувшись назад к двум белым королям, без тени улыбки съел их обоих. На том все и кончилось.

– Ну что, – сказал Чернобог, – я вышибаю тебе мозги. И ты по собственному желанию станешь на колени. Это хорошо.

Ладонью в старческих пятнах он похлопал Тень по руке.

– У нас еще есть время до обеда, – сказал тот. – Хочешь, сыграем еще партию? На тех же условиях?

Чернобог затянулся новой сигаретой, прикурив от кухонной спички.

– Как это «на тех же условиях»? Ты думаешь, я могу убить тебя дважды?

– В настоящий момент у тебя есть один удар, и ничего больше. Ты сам мне говорил, что дело тут не только в силе, но и в умении. А так, если ты выиграешь, то сможешь ударить меня по голове дважды.

– Один удар, больше и не надо. Один удар. – Чернобог хмуро уставился на него. – Это искусство. – Роняя пепел с сигареты, он похлопал себя левой рукой по бицепсу правой.

– Это было давно. Если ты растерял свое мастерство, то, вероятно, только поставишь мне синяк. Сколько лет прошло с тех пор, как ты размахивал молотом на скотном дворе? Тридцать? Сорок?

Чернобог промолчал. Сомкнутые губы походили на серый рубец через все лицо. Он постучал пальцами по столу, выбивая одному ему ведомый ритм. Потом снова расставил двадцать четыре шашки на исходные позиции.

– Играй, – бросил он. – Твои снова белые, мои черные.

Тень выдвинул свою первую шашку. Чернобог толкнул вперед свою. Тут Тени пришло в голову, что Чернобог собирается заново играть всю ту же партию, ту, какую он только что выиграл, и что это и есть его уязвимое место.

На сей раз Тень играл безрассудно. Он хватался за малейшую возможность, делал ходы наобум, без малейших размышлений. И теперь Тень улыбался, и всякий раз, когда Чернобог передвигал свою шашку, его улыбка становилась все шире.

Вскоре Чернобог уже сердито хлопал свои шашки при каждом ходе, с такой силой ударяя ими о стол, что все остальные черные сочувственно подрагивали.

– Вот так, – заявил Чернобог, с треском съев простую шашку Тени и хлопнув на место свою черную. – Вот. Что ты на это скажешь?

Тень не сказал ничего, а только улыбнулся еще шире и перепрыгнул через только что поставленную стариком шашку и еще через одну, и еще, и через четвертую, очищая середину доски от черных. Взяв из горки своих возле доски, он короновал белую шашку.

После этого игра превратилась в очистку доски: еще с полдюжины ходов – и партия закончена.

– Играем на победителя лучшую из трех? – спросил Тень. Чернобог глядел на него минуту в упор глазами, похожими на стальные наконечники копий, потом вдруг расхохотался и обеими руками ударил Тень по плечам.

– Ты мне нравишься! – воскликнул он. – Малый не промах.

Тут в гостиную заглянула Зоря Утренняя и сказала, что ужин готов и пора убирать со стола шашки и накрывать на стол.

– Отдельной столовой у нас нет, – извинилась она. – Мы едим прямо тут.

На стол поставили блюда. Каждый получил расписной деревянный поднос, который ставился на колени, с потускневшими, в налетах патины, приборами.

– Я думал, нас будет пятеро, – удивился Тень.

– Зоря Полуночная еще спит, – ответила Зоря Вечерняя. – Ее ужин мы ставим в холодильник. Она поест, когда проснется.

В борще было слишком много уксуса, и по вкусу он напоминал маринованную свеклу. Вареная картофелина была рассыпчатая.

За борщом последовало жесткое, как подошва, тушеное мясо с гарниром из смеси зеленых овощей – правда, варились овощи так долго и основательно, что никакое воображение ни могло бы назвать их зелеными: они были на полпути к тому, чтобы стать коричневыми.

Были еще капустные листья, фаршированные мясным фаршем и рисом, вот только сами листья были столь жесткие, что совершенно невозможно было их разрезать, не разбросав фарш и рис по всему ковру. Тень погонял голубец по тарелке.

– Мы играли в шашки, – объявил Чернобог, отрубая себе еще один кусок тушеного мяса. – Этот молодой человек и я. Он выиграл одну партию, я выиграл одну партию. Поскольку он выиграл, я согласился поехать с ним и Средой и помочь им в их безумии. Поскольку я выиграл партию, то, когда все будет закончено, молодой человек даст себя убить ударом молота.

Обе Зори серьезно кивнули.

– Какая жалость, – сказала Зоря Вечерняя Тени. – Гадая тебе, я бы сказала, что ты проживешь долгую и счастливую жизнь и что у тебя будет много детей.

– Вот поэтому-то ты и хорошая гадалка, – отозвалась Зоря Утренняя. Вид у нее был сонный, как будто поздний ужин требовал от нее огромных усилий. – Ты рассказываешь самую лучшую ложь.

Под конец обеда Тень все еще чувствовал голод. Тюремная кормежка была довольно скверной, но все же лучше этой.

– Прекрасный обед, – похвалил Среда, опустошивший свою тарелку со всем видимым удовольствием. – Благодарю вас, милые дамы. А теперь, боюсь, настала пора попросить вас посоветовать нам приличный отель по соседству.

Зоря Вечерняя состроила оскорбленную мину.

– Зачем вам ехать в гостиницу? – спросила она. – Разве мы вам не друзья?

– Я не решился бы доставить вам столько хлопот… – начал Среда.

– Никаких хлопот, – ответила Зоря Утренняя, играя несообразно золотыми волосами, и зевнула.

– Вы, – указывая на Среду, сказала Зоря Вечерняя, – можете переночевать в комнате Белобога. Она пустует. А вам, молодой человек, я постелю на диване. Вам будет много удобнее, чем на любой пуховой перине. Клянусь.

– Это было бы очень мило с вашей стороны, – отозвался Среда. – Мы принимаем ваше предложение.

– И заплатите вы мне не больше, чем заплатили бы за гостиницу, – сказала Зоря Вечерняя, победно вздернув подбородок. – Сто долларов.

– Тридцать, – сказал Среда.

– Пятьдесят.

– Тридцать пять.

– Сорок пять.

– Сорок.

– Ладно. Сорок пять долларов.

Потянувшись через стол, Зоря Вечерняя пожала Среде руку. Потом начала убирать со стола тарелки и миски. Зоря Утренняя, зевнув так широко, что Тень испугался, не вывернет ли она себе челюсть, объявила, что отправляется спать, пока не заснула, упав головой в пирог, и пожелала всем доброй ночи.

Тень помог Зоре Вечерней отнести тарелки и блюда на кухню, где не без удивления увидел под мойкой престарелую посудомоечную машину и сложил в нее посуду. Заглянув ему через плечо, Зоря Вечерняя, досадливо ахнув, вынула деревянные миски для борща.

– Эти моют в мойке, – указала она.

– Простите.

– Ничего. А теперь давайте поищем в шкафу пирог.

Пирог – яблочный – был куплен в магазине, разогрет в духовке и оказался очень, очень вкусным. Они вчетвером съели его с мороженым, а потом Зоря Вечерняя выгнала всех из гостиной и постелила Тени великолепную с виду постель на диване.

– То, что ты сделал тогда за шашками, – сказал Среда, пока они стояли в коридоре.

– Да?

– Это было хорошо. Очень, очень глупо с твой стороны. Но хорошо. Спи спокойно.

Тень почистил зубы и умылся холодной водой в крохотной ванной, потом прошел через коридор в гостиную, выключил свет и заснул еще до того, как голова его коснулась подушки.

Во сне Тени один взрыв следовал за другим: он вел грузовик через минное поле, и по обе стороны от него взрывались противотанковые. Ветровое стекло разбилось, и он почувствовал, как по лицу у него струится теплая кровь.

Кто-то кричал на него. Одна пуля прошила ему легкое, другая раздробила позвоночник, третья вошла в плечо. Он чувствовал попадание каждой из них. Он рухнул на руль.

За взрывом последовала тьма.

«Наверное, я сплю, – подумал Тень, один в темноте. – Кажется, я только что умер». Он вспомнил, что ребенком слышал и поверил в то, что, если умираешь во сне, значит, скоро умрешь и в жизни. Мертвым он себя, однако, не чувствовал. Тень на пробу открыл глаза.

В маленькой гостиной, повернувшись к нему спиной, стояла у окна женщина. Сердце у него на мгновение зашлось, и он окликнул:

– Лора?

Освещенная лунным светом женщина повернулась.

– Извините, – сказала она. – Я не хотела вас будить. – Говорила она мягко, с восточно-европейским акцентом. – Я сейчас уйду.

– Нет, все в порядке, – отозвался Тень. – Вы меня не разбудили. Просто я видел странный сон.

– Да, – согласилась она. – Вы вскрикивали и стонали. Я хотела было разбудить вас, но потом подумала: нет, спящего стоит оставить снам.

В слабом свете луны ее волосы казались блеклыми и бесцветными. Одета она была в тонкую белую ночную рубашку, отороченную по воротнику под горло кружевом и заметающую подолом пол. Тень сел на диване, окончательно проснувшись.

– Вы Зоря Полу… – Он помялся. – Та сестра, что спала.

– Да, я Зоря Полуночная. А вас зовут Тень, ведь так? Мне так Зоря Вечерняя сказала, когда я проснулась.

– Да. А на что вы там смотрите?

Поглядев на него внимательно, она знаком предложила присоединиться к ней у окна. Пока он натягивал джинсы, она повернулась к нему спиной. Тень пошел к ней – долгий вышел путь для такой крохотной гостиной.

Он никак не мог разобрать, сколько ей лет. Кожа у нее была гладкая и без единой морщинки, глаза темные, ресницы густые, а длинные, до пояса, волосы – совсем белые. Лунный свет выхолащивал цвета, обращая их в призраки самих себя. Она была выше своих сестер.

Зоря указала в ночное небо.

– Я смотрела вот на это. – Она указала на большой ковш. – Видите?

– Большая Медведица, – откликнулся Тень.

– Можно и так ее называть, – сказала она. – Но там, откуда я родом, видят иное. Я собираюсь подняться наверх, посидеть на крыше. Хотите пойти со мной?

Подняв раму окна, она, как была босиком, выбралась на пожарную лестницу. В окно залетел порыв ледяного ветра. Что-то в окне встревожило Тень, но он не мог понять, что именно. Помявшись, он надел свитер, носки и ботинки и последовал за Зорей Полуночной на ржавую железную лестницу. Она ждала его. Его дыхание облачком заклубилось в морозном воздухе. Тень поглядел, как ее босые ноги легко поднимаются по ледяным стальным ступеням, и полез за ней на крышу.

Снова налетел холодный ветер, притиснув ночную рубашку к ее телу, и Тень не без стеснения заметил, что под рубашкой на Зоре Полуночной ничего не было.

– Вы не мерзнете? – спросил он, когда они поднялись на самый верх лестницы, и ветер унес его слова.

– Извините, что вы сказали?

– Я спросил, вас холод не беспокоит?

В ответ она подняла палец, словно говоря «Подождите», и легко ступила через бордюр на саму крышу дома. Тень перебрался через него далеко не столь грациозно и прошел за ней по плоской крыше к темному пятну водонапорной башни. Там их ждала деревянная скамья, Зоря присела на нее, и Тень опустился рядом. Водонапорная башня укрыла их от ветра, за что Тень был благодарен.

– Нет, – ответила Зоря Полуночная, – холод мне не мешает. Это мое время. Мне привольно ночью, как привольно рыбе на глубине.

– Наверное, вы любите ночь, – сказал Тень и тут же пожалел, что не нашел ничего более умного, более глубокомысленного.

– У моих сестер свое время. Зоря Утренняя живет рассветом. В старой стране она просыпалась, чтобы отворить ворота и выпустить нашего отца на его – ммм, я забыла, как это называется… Машина без колес?

– Колесница?

– На его колеснице. Наш отец уезжал. А Зоря Вечерняя открывала перед ним ворота на закате, когда он возвращался к нам.

– А вы?

Она помолчала, губы у нее были полные, но очень бледные.

– Я никогда не видела нашего отца. Я спала.

– Это было заболевание?

Она не ответила. Пожатие плечами – если она ими пожала – было едва различимым.

– Так вы хотели знать, на что я смотрю?

– На большой ковш.

Она подняла руку, указывая на созвездие, и ветер снова обтянул тканью ее тело. Ее соски проступили на мгновение темным сквозь белый хлопок. Тень поежился.

– Его называют Колесницей Одина. И Большой Медведицей. Там, откуда мы приехали, верили, что нечто, не божество, но подобное богу, нечто страшное приковано среди этих звезд. И если оно вырвется на волю, настанет конец всему. И есть три сестры, которые должны наблюдать за небом день и ночь напролет. И если существо среди звезд вырвется, миру придет конец – «фррр», и все.

– И люди в это верили.

– Да. Давным-давно.

– Так вы пытались разглядеть чудовище среди звезд?

– Да. Что-то в этом роде.

Он улыбнулся. Если бы не холод, подумалось ему, он бы решил, что все еще спит. Все происходящее казалось просто сном.

– Можно спросить, сколько вам лет? Вы как будто намного моложе своих сестер.

Она кивнула:

– Я самая младшая. Зоря Утренняя родилась поутру, Зоря Вечерняя – вечером, а я родилась в полночь. Я – ночная сестра: Зоря Полуночная. Вы женаты?

– Моя жена умерла. Погибла в автокатастрофе неделю назад. Вчера были ее похороны.