И дебри заповедного Булонского леса огласил вопль, ис- полненный величайшего негодования и обиды. Его услышала даже мадам Помпадур в Версальском дворце, не говоря уже о заблу- дившейся в лесу свите, только они не поняли, что это кричит их уязвленный король. А меж тем это он и был - и тогда, ко- гда испускал свой титанический вопль, и тогда, когда слетал с дерева, будто отброшенный чьей-то исполинской рукой, и то- гда, когда катался голым задом по лесному мху, вереща и ры- дая от огорчения,- все это был наш добрый король Луи, и по- рукой тому его верный сенешаль, видевший все своими глазами.
      - Ваше величество! - возопил он встревоженно. - Что с вами?
      Но король почему-то никак не хотел ответить членораз- дельно и лишь спустя добрых десять минут вскричал:
      - Ты!.. Сука!.. Там!.. Змея!.. Меня укусила-а-а!.. Уми- ра-а-ю-у!..
      Сенешаль воздел голову и увидел торчащую из дупла голо- ву дятла, который как раз глядел вниз, изучая обстановку.
      - Успокойтесь, сир,- поспешил утешить короля сенешаль,- это не змея, а всего-навсего большой пестрый дятел. Вы буде- те жить, сир!
      Ответ короля на это до сих пор остается тайной, которую сенешаль никому не выдал. Но позже, понемногу придя в себя, король все же не удержался от едкого замечания:
      - Ну и фуфло же ты, сенешаль,- горько сказал наш крот- кий монарх,- что даешь своему королю такие фуфлыжные советы! По крайности, ты мог хотя бы предварительно проверить безо- пасность этого проклятого дупла!
      - Но, ваше величество, вы же сами меня туда не пустили!
      Но расстроенный Луи не слушал никаких оправданий. Он вообще не желал разговаривать с сенешалем, лишь подобрал с земли перочинный ножик и снова принялся ковырять дырку в стволе. Сенешаль, пытаясь как-то загладить свою вину, напра- сно упрашивал его:
      - Ах, ваше величество, расслабьтесь, передохните! Я сам расколупаю эту проклятую щель!
      - Спасибо, сенешаль,- с ядовитым смирением отвечал ему король,- я уж лучше как-нибудь сам. У тебя свои представле- ния о том, каким должно быть дупло, а у меня - свои. Уж луч- ше я все сделаю так, как мне надо, а то откуда ты знаешь, какие у меня там особенности. Подольше провожусь, устану, из- мучусь весь, зато мне будет все впору, удобно, никуда не ла- зить...
      И изводя несчастного сенешаля своей самоотверженностью, король прилежно трудился, продолжая долбить ствол ножом. По- том он все-таки допустил к этому сенешаля, но окончательную отделку произвел сам.
      - Ну вот,- сказал наш бравый король удовлетворенно,- теперь только устлать стенки скважины мхом, для мягкости, и будет то, что надо!
      - Ваше величество, а как насчет увлажнения? - озаботил- ся сенешаль. Не будет ли слишком сухо?
      - Что ты предлагаешь?
      - Дупло дятла, ваше величество, наверняка устлано пу- хом. Если его достать и еще смазать яичным желтком, то...
      - Отличная идея! - одобрил, смягчаясь, король.
      "Все-таки и от сенешаля бывает иногда какая-то польза", - подумал он.
      А сенешаль быстренько слазил на дерево, выгнал дятла, достал пух и яйца и, спустившись, подготовил надлежащим обра- зом скважину. Он лично проверил большим пальцем, не завелось ли в новом дупле какое-нибудь вредное животное, и решил, что на сей раз опасность исключена.
      - А теперь, сенешаль,- сказал Луи,- иди-ка ты вон в те кустики и сиди там, пока я тебя не позову, а то я стесняюсь.
      - Как, сир, вы не допустите меня лицезреть королевский шпандох? огорчился сенешаль.
      - Нет, дружок, я боюсь, как бы ты снова меня не сглазил.
      Обиженный сенешаль пожелал его величеству успеха и уда- лился в кусты. Вообще-то он был страшно зол на короля за то, что тот обозвал его, сенешаля, фуфлом. Он спрятался в кустах так, чтобы его не было видно, а сам достал у себя из планше- та бумагу и карандаш и стал лихорадочно делать зарисовки. "Пошлю эти рисунки в лондонский "Панч" - пусть весь мир зна- ет, что вытворяет наш додик-король!" - злорадно мечтал сене- шаль.
      А добрый король Луи, не подозревая о таком вероломстве, нежно шептал "Моя лапушка, пряничек, помпушечка моя..." и производил меж тем колебательные движения, то приближая свой таз к стволу вяза, то отодвигая его. Вся королевская душа пела, каждая жилочка в нем радовалась жизни. "Что значит на- стоящая близость с природой!" - думал про себя Луи. Он так увлекся, что спустя без остановки продолжил колебать вяз. Правда, королю ужасно мешало то, что почва под его ногами притопталась, и Луи теперь приходилось приподниматься на цы- почках, но пылкий король отважно решил пренебречь этой поме- хой - оставалось уже недолго.
      И вот настал миг, сполна возместивший доброму королю все неудачи этого дня, включая злополучного дятла и пыхтения стоя на цыпочках. Казалось, сама природа благоговейно замер- ла, не решаясь потревожить торжественности момента,- смолкли птицы, в ветвях не шевелился ни единый листочек... "По кай- фу!.." - в сладкой истоме шептал Луи, обхватив в полузабытье ствол. Он все не распускал объятия, желая увековечить бла- женное мгновение.
      Эта-то затянувшаяся пауза и погубила венценосного бедо- лагу: едва он собрался вынуть то, что любой иной вынул бы уже давно, как вдруг почувствовал, что вынуть-то и не может! Что-то внутри скважины крепко обхватило важнейший из членов королевского тела и не пускало его на волю. А все дело в том, что когда король с сенешалем скоблили дупло, то в нем осталось много древесной крошки. Смешавшись с желтком дятла и ко- ролевким секретом, она образовала ту смесь, из которой как раз готовят сверхклейкий раствор. Пока Луи совершал безоста- новочные движения, этот раствор не успевал схватиться, но стоило королю на минутку замереть - и - оп-па! влип!!! Да еще как влип-то - посудите сами, египетские пирамиды потому и простояли семь тысяч лет, что камни в них скреплены меж собой раствором, куда входит желток страуса и сперма фарао- нов. Разумеется, бедняга-король не ведал, что он заново от- крыл утраченный секрет пирамид, ведь рядом не было придвор- ного алхимика, чтобы растолковать Луи всемирное значение его королевского опыта. Но даже если бы ему вручили за это за- служенную Нобелевскую премию, разве это утешило бы несчастно- го короля?
      Конечно, нет! - король, как ни пытался, не мог освобо- диться от цепкой хватки коварной дырки. А он и так ужасно устал стоять на цыпочках, а тут еще на него почему-то напала страшная чесотка. Чесалось, впрочем, не то место, которое бы- ло скрыто в дупле, а около него. Но поскольку последним решительным движением король прижал себя к вязу тесней некуда, то теперь пальцы его рук еле могли протиснуться туда, где чесалось, и несчастный Луи никак не мог почесаться от души и унять этот кусачий зуд. Король уже по-всякому пробовал осво- бодиться - то шевелил телом вправо, то влево, то пытался расслабиться и съежить застрявшее в дупле до самого маленького размера - но все без толку: застрявшее-то съеживалось, но все равно оставалось сцепленным с дуплом.
      - Сенешаль! - воззвал, наконец, отчаявшийся король. - Мой верный сенешаль, где ты?
      Ответом было молчание.
      "Нет, надо говорить так, чтобы он думал, будто ничего особенного не случилось",- решил король.
      - Сенешаль, а, сенешаль! Хочешь, скажу чего-то? Ты с катушек повалишься, в натуре!
      Но сенешаль почему-то не заинтересовался.
      - Сенешаль! Падла! С тобой король говорит, кажется! - взревел наш кроткий король Луи.
      Но и гнев монарха не впечатлил сенешаля. И тогда Луи испугался: не круто ли он берет с сенешалем? И наш милосерд- ный король сменил тон:
      - Сенешаль, голубчик, ты, поди, на меня из-за кобылы обиделся? Так я пошутил, ты не думай!
      - ...
      - Если хочешь, так можешь моего жеребца трахнуть,- пожа- луйста, я слова против не скажу,- предложил великодушный мо- нарх.
      - ...
      "Нет, наверное, он мальчиками не интересуется, раз кобы- лу держит для этого дела",- сообразил мудрый король.
      - А то приходи на мою конюшню, у меня там много кобыл. Я скажу конюхам - они тебя всегда пустят.
      - ...
      - Что? Не хочешь? Ну, тогда... тогда... эй, сенешаль, так и быть, мы ведь друзья! Ты, верно, о мадам Помпадур взды- хаешь, да? Да ведь?
      - ...
      - Ну, так и быть: я с ней поговорю - она тебе даст разо- чек! Что, здорово? Что молчишь? Мало? Ну, хорошо - три разоч- ка!
      - ...
      - Ну, как? А? Ладно - так и быть - твой каждый четверг!
      Однако и ложе с мадам Помпадур каждый четверг не заста- вило откликнуться сенешаля.
      - Сенешаль, а ты точно фуфло,- стал сердиться король. - Какого же хрена тебе тогда надо, а?
      - ...
      - Сенешаль, я ведь и башку тебе могу отрубить, понял?
      - ...
      И окончательно выйдя из себя, король заорал:
      - Сенешаль говно! Говно! Говно!
      Увы - и этот вопль остался без ответа. А дело было в том, что королевский шпандох затянулся, и сенешалю надоело делать в кустах зарисовки. Он утомился, прилег в тенечке головой на пенек, выдул фляжку бургундского да и заснул себе. И если его августейшего сюзерена не отпускал вяз, то сенешаля не менее крепко повязал сон. Поэтому как ни напрягал свою глотку король, он по-прежнему не мог дозваться изменника-се- нешаля.
      Зато произошло другое: вопли короля привлекли внимание бурого медведя, который лакомился неподалеку малиной. Ему стало любопытно: что это за додиков принесло к нему в лапы? Медведь пошел на крики и, миновав спящего сенешаля, направил- ся к вязу, давая о себе знать ласковым ревом. Король обернул- ся на этот рев, увидал медведя и решил, будто бурый хищник, не иначе, слопал сенешаля - то-то он и не отвечает! - а те- перь косолапый, верно, подбирается, чтобы сожрать и его, ко- роля Луи! - и наш добрый король обделался со страху. Конечно, кто-нибудь другой на его месте рванулся бы посильней и, наве- ки расставшись со своим застрявшим, скрылся бы в чаще леса. Но наш храбрый король до того обессилел, что отважно остался у вяза.
      А мало кто знает, что все крупные хищники, особенно ме- дведи, большие любители дерьма, особенно человеческого. У львов, например, рацион на пятьдесят процентов состоит из не- чистот, а у медведей, особенно французских, и на все семьде- сят. Вот и этот бурый мишка был сущим говноедом - он обожал говно даже больше меда, да и вообще нрава был совершенно до- бродушного. Но наш король не знал об этом, и когда медведь подошел к нему вплотную, то короля прошиб приступ болезни, медвежьей во всех смыслах. А косолапый очень обрадовался, обнаружив целую кучу любимого лакомства и тут же все слопал
      - и тут ему прямо в пасть посыпалась новая порция. Медведь решил, что добрый король нарочно его угощает, и стал ждать добавки и проглотил ее в один присест, а после даже вылизал королю угощальное место. Косолапому нетрудно было это сде- лать - ведь зад короля не прикрывали штаны,- они болтались у него между ног внизу. Потом медведь подождал еще немного - не будет ли чего на десерт? - но Луи изверг уже все, что на- копил со вчерашнего ужина. И тогда наш милый бурый мишка встал на задние лапы и с истинно галльской любезностью обли- зал лицо короля справа, а затем зашел с другой стороны и вы- лизал лицо короля слева. Нечаянно он зацепил языком парик и стащил его, а когда из-под парика показалась королевская лы- сина, то медведь и ее облизал с величайшей признательностью, а потом уже ушел к себе в лес.
      Наш грозный король Луи стоял не в силах поверить в свое чудесное спасение. "Какой странный медеведь",- размышлял Луи, - "сенешаля сожрал, а меня пощадил. Интересно, чем это я за- служил его милость?"
      Но время шло, и радость короля мало-помалу улетучилась. Хорошо, сейчас-то он спасся, но что дальше? Откуда ждать подмоги? Ведь сенешаль мертв - так полагал король - и некому привести людей на выручку. А если его так и не найдут в этой бескрайней Булонской глухомани? И кроткому королю Луи до слез стало жаль себя. Он уткнулся лицом в ствол и плакал.
      "Вот так и буду стоять тут",- говорил себе храбрый ко- роль,-"подобно Прометею, прикованному к скале, только к Про- метею летал орел, а ко мне будет ходить медведь. Но скоро и он перестанет навещать меня, ибо я помру от голода у этого проклятого вяза, и никто так и не узнает об ужасной трагедии, разыгравшейся в дебрях Булонского леса. Может быть, потом, когда-нибудь лет через десять, к этому гадкому дереву придут девушки на свой веселый праздник... Как, должно быть, их ис- пугает мой прислоненный к дереву скелет! Возможно, по остат- кам одежды люди и поймут, что это их бедный король, но кто растолкует им всю эту загадочную историю? Кто поведает им о терзаниях несчастного короля, о его муках, о..."
      - Боже, да что ж это так оно чешется! - вслух возопил король.
      И тут проснулся сенешаль. Он выглянул из кустов, увидел, что его любимый король по-прежнему находится у вяза и в ве- ликой тревоге вскричал:
      - О сир! Поберегите свое здоровье! Вы до того колебали злосчастное дерево, что у вас мозги вылезли из-под черепа!
      - О нет, дружок,- печально отвечал Луи,- это не мозги, это меня облизал медведь-говноед, я думал, что он и тебя съел, сенешаль, как я рад, что ошибся.
      - Медведь?!. - изумился сенешаль. - Я спал и ничего не заметил... Но почему же, ваше величество, вы не укрылись от него на дереве?
      - Я не мог,- по-прежнему печально отвечал Луи,- мой су- чок прилип к дуплу.
      И король поведал о своем бедственном положении.
      - Я немедля протрублю в свой рог! - вскричал сенешаль, уразумев, в чем заковыка. - Звуки этого рога собирали в гроз- ный час весь цвет французского рыцарства, все дворянство, все войско Франции! Мы спасем вас, сир!
      - Мне не очень хочется, чтобы сюда собиралось все дво- рянское ополчение,- отвечал наш скромный король,- но делать нечего,- труби, только сначала подложи мне хворосту под пят- ки, а то веришь ли, дружок,- я уже изнемог висеть на... сто- ять на носках, я имею в виду.
      Сенешаль так и сделал, а потом поднес к губам свой зна- менитый рог сенешаля Франции. Но он не успел еще подуть в него, как вдруг на поляну высыпала вся пропавшая свита, а во главе ее - кто бы вы думали? - мадам Помпадур!
      Помните о крике, который испустил клюнутый дятлом ко- роль? Этот вопль достиг аж Версаля, и мадам Помпадур своим чутким женским сердцем поняла, что с ее милым произошло что- то неладное. Она тут же поскакала в Булонский лес, разыска- ла заблудившуюся свиту, возглавила поиски пропавшего короля
      - и, как видите, ее женская интуиция безошибочно вывела ее к месту пленения несчастного короля Луи.
      Усилиями множества слуг король был выпилен из злополуч- ного дерева, причем главное королевское сокровище, к счастью, ничуть не пострадало. Порученное заботам мадам Помпадур оно уже через неделю могло радовать всех подданых подвигами во славу Франции и любви. Но, увы, всегда найдется какая-нибудь дур устроила ни в чем не повинному королю разнос, допытываясь, от какой это дряни он принес ей гадких насекомых. А это были дятловошки, они прямо-таки кишели в пухе дятла, том са- мом, что верный сенешаль достал для короля из дупла. Когда же им стало тесно на новом месте, то все дятловошки дружно перебрались на королевский кустик, а уж оттуда и к мадам Пом- падур, так что всему виной была нечистоплотность дятла, а никакая не дрянь, да только мадам Помпадур не желала ничего слушать. И тогда наш справедливый король, разгневавшись, при- казал вырубить повсеместно во Франции все вязы до единого, и вот почему на месте бескрайних вязовых рощ нынче во Франции одни пеньки.
      - Ах, какой сумасброд этот король Луи! - крутя головой и посмеиваясь, произнес император Некитая, выслушав рассказ. - Подставить член под клюв дятлу! Ну и ну!.. Хоть бы наперсток сначала одел на конец! Экий он...
      - Незадачливый,- подсказал аббат.
      - Да какое там незадачливый... Не король, а... прямо додик какой-то, получается!
      - Совершенная истина, ваше величество,- немедленно согласился аббат Крюшон,- додик, каких поискать, да и только.
      - А этот хмырь сенешаль - он ведь тоже додик? - спросил император.
      - А как же, ваше величество! Наш король таких себе и подбирает - сплошь додики,- подтвердил аббат.
      - Ну, если так, то не удивительно, что в вашей Франции все с ума посходили,- резонно заметил владыка Некитая. - Немцам все войны проиграли, туркам зад готовы лизать, тебя вон в аббаты поставили, рецензента Мишо - в педирасы... то есть наоборот,- педираса Мишо - в рецензенты...
      - Совершенная правда, ваша величество,- сокрушенно согласился аббат,- у нас во Франции куда ни плюнь всюду додики. Но,- сделал паузу аббат Крюшон,зато граф Артуа - он святой, истинно святой, ваше величество!
      - Ну, граф Артуа,- протянул император и развел руками - тут уж ему крыть было нечем. - Да, если бы не граф Артуа... я бы давно всыпал вашей Франции и всей Европе... святой человек, что говорить!..
      И получалось так, что, несмотря на плачевное состояние дел во Франции и Европе, тот факт, что там мог родиться и явиться миру такой светоч святости как граф Артуа, сводил на-нет всю эту европейскую ущербность и безделоватость. Недаром говорится, что один святой весь мир перетянет! (вот только куда?)
      А на следующий день аббат пустился в воспоминания о святом отце Жане, игумне его монастыря, и вдруг икнул, всхлипнул - и снова замолчал с лицом, печатлеющем скорбную задумчивость.
      - Что такое, аббат? - забеспокоился император. - Опять брат Изабелла?
      - Ах, нет, ваше величество. Я тоскую о судьбе моей милой Франции что-то станется с ней и ее лесами из-за бесчинств нашего сумасбродного короля!
      - А что такое? - удивился владыка Некитая.- Ты же сказал, что там уже вырубили все вязы до единого, на том и конец?
      - Вот вы говорите, что на том и делу конец, а дело этим вовсе не кончилось,- жарко возразил аббат.
      - А что еще произошло? Неужели Луи снова поехал на охоту?
      - Проницательность вашего величества бесподобна,- воздал должное аббат Крюшон. - Именно так и поступил наш незадачливый король, едва только вывел этих мерзких дятловошек.
      - Но куда же он мог податься? Не к дереву же любви? - недоумевал император.
      - Нет, его срубили вместе со всеми вязами Франции.
      - Ага!
      - Но,- добавил аббат,- наш король направился вместо этого в дубовую рощу. И там он со своим верным сенешалем остановился возле большого дуба.
      - Зачем?
      - Наш обожаемый король Луи захотел познать его дупло как мужчина познает дупло... ну, вы поняли...
      - Не может быть! - изумился весь двор вместе с императором Некитая. Разве Луи забыл про пакостного дятла, что клюнул его так неудачно в прошлый раз?
      - Нет, он не забыл, поэтому заранее послал сенешаля проверить, все ли в порядке, и подготовить своему королю рабочее место. Сенешаль же предусмотрительно захватил с собой длинный шест и с его помощью лихо махнул на ветку дуба.
      - Вот как!
      - Да, а потом он своей рукой повышвыривал из дупла всякий мусор вроде ненужных белок и дятлов и постарался, чтобы все было в идеальном порядке, включая увлажнение и отсутствие древесной стружки. Затем наш добрый король был поднят вверх с помощью системы блоков и тросов.
      - Что, они тоже оказались с собой у преданного сенешаля?
      - Да, он учел упрек короля в недальновидности и стал с тех пор ужасно запаслив, сопровождая короля на охоту. Даже лошадь брал с собой непременно обученную, хотя этого королю уже не требовалось.
      - Но зачем же Луи все же понадобилось чпокать дупло дуба?
      - Он не мог вынести прошлой неудачи и решил взять реванш за фиаско у вяза. А впрочем,- добавил аббат,- не исключено, что король стал с тех пор древосексуалистом и изнывал от страсти повторить божественные ощущения единства с природой.
      - Так, и что же было дальше?
      - Увы,- вздохнул аббат,- нашему королю вновь не повезло. Веревочная система была не отработана, и несчастный король Луи с первого раза не попал в дупло.
      - Но куда же он попал, в таком случае?
      - Сначала он с размаха треснулся о ствол своим телом и... соболезнующе вздохнул аббат,- немного ушибся. Затем, когда король слегка попенял сенешалю за неточность прицела, сенешаль отрегулировал высоту блоков и с помощью осевого троса направил обожаемого короля точно к дуплу. На этот раз Луи попал в него...
      - Ну, слава Богу! Все-таки сумел! С какого же расстояния?
      - С четырех метров. Он висел на ветке соседнего дуба,- пояснил Крюшон,а сенешаль качнул его к дуплу с помощью осевого троса. И король запросто залимонил точно в дупло, правда,- тяжело вздохнул аббат,- не тем, чем хотел.
      - Не тем, чем хотел? - переспросил в недоумении император. - А чем же? Чем он хотел и чем он попал?
      - Наш король,- охотно разъяснил аббат Крюшон,- всегда хочет одним и тем же местом. Однако в дупло он попал головой.
      - О!
      - Да, но худшим было не то, что он туда попал головой, а то, что он не мог оттуда головой выпасть.
      - То есть он опять застрял?
      - Именно, ваше величество!
      - Какой ужас! Что же было потом?
      - Потом прибежал медведь-говноед и стал требовать своей доли.
      - Вероятно, он сидел с раскрытой пастью под дубом и громко ревел? предположил валдыка.
      - Сначала да, но заминка была в том, что наш обожаемый король забыл загодя снять штаны, и все лакомство настырного медведя попало в них, не достигая вожделеющей пасти хищника.
      - Так, так!
      - Ну и,- продолжал аббат,- медведь полез вверх и принялся лапой стаскивать вниз угощение, которое он уже считал принадлежащим себе стаскивать, разумеется, вместе с тем, где они находились.
      - А что же сенешаль?
      - Сенешаль упал в обморок на соседнем дереве и ничем не мог воспрепятствовать не в меру сластолюбивому медведю. И медведь буквально выгрыз в штанах короля огромную дыру. К счастью, наш находчивый король Луи, для которого нет безвыходных положений, догадался, вися головой в дупле, руками приспустить свои штаны. А то бы этот навязчивый хищник выгрыз бы и ту промежность, что они облегали.
      - А что же дятловошки, дятел? - расспрашивал чрезвычайно заинтересованный император. - Или в этот раз их не было?
      - Не было,- признал аббат. - В этот раз были муравьи. Они ползали туда-сюда по дубу и мимоходом покусывали зад несчастного короля. А проклятые дрозды, охотясь за муравьями, так и норовили склюнуть муравьев с нежного королевского тела.
      - Ай, ай! - сочувствуя собрату по королевскому ремеслу, стал сокрушаться император. - Но что же свита?
      - Свита подоспела как раз вовремя, чтобы отогнать зарвавшегося медведя-говноеда. Потом, конечно же, они вынули нашего страдальца-короля из дупла, потом распутали сенешаля, хотя король Луи и велел его оставить болтаться на канате под соседним дубом.
      - Почему же не было исполнено высочайшее повеление? - нахмурился император.
      - О, это вышло совершенно непроизвольно,- заверил аббат Крюшон. Просто когда стали перерубать веревки, опутавшие короля, то сенешаль сам полетел вниз и рухнул на землю.
      - Рухнул? А что же - он так и не очнулся от обморока?
      - Очнулся, ваше величество! В полете сенешаль вскрикнул, хотя и несколько истошно, что выдало полную ясность его сознания. Правда, соприкоснувшись с землей, он вновь его несколько затуманил.
      - Ну, а мадам Помпадур?
      Аббат только развел руками.
      - Она, увы, была вне себя. Нашему доброму королю едва удалось ее умиротворить - он был вынужден подарить ей манто из пингвиньих лапок и половину Тюильри.
      - Ну, славу Богу, все окончилось благополучно! - вздохнул император Некитая. - Отчего же вы плачете, аббат?
      - Я... - отвечал Крюшон голосом, прерывающимся из-за рыданий,- я... о-о-о... скорблю... о-о-о... дубовых... рощах... а-а-а... Франции! Они пали жертвой любострастия... а-а-а... нашего возлюбленного монарха-а-а!..
      - Так что же,- поразился император, его супруга и весь двор,- король Луи и теперь велел срубить все дубы до единого?!.
      - О да,- заливаясь слезами, отвечал аббат. - Все до единого!
      - Ну и древосек же ваш король Луи! - от души высказал император свое заключение.
      - Истинная правда, ваше величество,- тотчас признал аббат. - Абсолютный древосексуал, иначе и не скажешь.
      - А этот Версаль, придворные, свита,- они что - тоже древосеки?
      - Ну, конечно, ваше величество! - подтвердил аббат гениальную догадку некитайского властителя.
      - Ай, ай! - сокрушенно качал головой император.
      - Да у нас в Париже, почитай, все древосеки,- присовокупил аббат. Древосеки да гомосеки. Додики, одним словом.
      - Ну и место же этот ваш Париж! - удивился государь. - Одни додики!
      - Зато граф Артуа... - напомнил аббат Крюшон. - Он святой!
      - Граф Артуа,- с благоговением повторил император. - Ну, граф Артуа...
      И опять этот козырь крыть было решительно нечем.
      На следующем приеме аббат опять заплакал среди разговора с императором.
      - Что, опять безумный король Луи? - догадался государь.
      - О да, ваше величество! - плача отвечал аббат.
      - Но что же на сей раз выкинул этот сумасброд Луи? - вскричал император в величайшем изумлении.
      На сей раз сумасброд Луи отправился в ореховую рощу. По повелению мадам Помпадур по всему пути следования короля заранее были вырублены все деревья выше человеческого роста. Про место охоты и говорить нечего - там деревьев не осталось вообще, одни пеньки да кустики. Разумеется, это не остановило удальца-короля - он оторвался от свиты и с гиканьем устремился в сексуальную атаку на зорко замеченный большой пень. Все придворные ловили своего монарха по всему полю между торчащих пней и остатков орешника, но неудержимый король, как заправский регбист-форвард, прорвался сквозь все заслоны и с сенешалем, висящим на пятах, попытался овладеть пнем. По несчастью, в пне оказалась большая щель, и туда-то и угодил невезучий Луи - угодил, естественно, тем, чем он всегда хотел. И тут как тут подлый крот,- впрочем, нет, это был коварный удод - своим твердым и наточенным как игла клювом долбанул несчастного короля Луи в то, чем король всегда хотел. Сделав это, удод улетел, король же остался на месте, несмотря на свое желание догнать удода и обсудить с ним кое-какие личные вопросы. Точнее, Луи был вынужден остаться, потому что в предательскую щель пня был изменнически воткнут топор, оставленный там каким-то ротозеем-древосеком. И вот этот-то топор и схватил так опрометчиво несчастный король, корчась от неприятных ощущений и желая отомстить за них удоду. После этого щель сжалась; то, чем король, всегда хотел, оказалось защемлено пнем; вопли короля резко услилились; медведь-говноед был тут как тут - бегал вокруг пня, отгоняемый алебардами подоспевших стражников, и недовольно ревел; вскоре из Тюильри прибыла мадам Помпадур; она была крайне разочарована произошедшим; орешник исчез с лица Франции. Ну и, разумеется, после этого в Некитае окончательно выяснилось, что король Луи - бесподобный, непревзойденный, неповторимый додик; его придворные - додики; все подданные - додики; мать короля - додик; отец короля - додик каких свет не видел; Париж - додик; мадам Помпадур - тоже додик; кардинал Ришелье - отпетый додик. Зато граф Артуа - святой: он ни разу не онанировал.
      Прошла неделя. Бескрайние леса Франции косила гигантская коса. В считанные дни французскую землю покинули бук, тисс, граб, клен, сосна, береза, ива, акация, липа, тополь, каштан, самшит, осина, ольха, баобаб, эвкалипт и все остальные деревья. Гибельное дыхание смерти уже нависало и над кустарниками, так как в последний раз неудержимый король Луи в своем древосексуальном бесчинстве попытался овладеть кустом шиповника, но был вероломно поранен шипами. Хуже того, дело шло к тому, что аббат Крюшон вскоре начнет сокрушаться о судьбе не одной только Франции, но всей Европы.
      В последний раз, рыдая в конце своего рассказа о горькой доле прекрасных шиповников Франции, аббат был спрошен потрясенным императором Некитая:
      - А что же, этот додик Луи один такой у вас в Европе или другие есть такие же?
      - Что вы, ваше величество,- отвечал аббат, живо вытерев слезы. - Другие короли в Европе не то что такие, а гораздо того такие!
      - Неужели все додики? - поразился император.
      - Именно так, - заверил аббат Крюшон. - Поголовно все додики или хуже. Да они и сами не спорят: мы, говорят, додики. Бывало соберутся где на конференцию, поглядят друг на друга, да только рукой махнут - мол, додики мы тут все, чего с нас взять - головы понурят да и по домам. Вот спросите хоть нашего барона или лорда Тапкина. Они про своих королей тако-ое знают!
      Оба названных от неожиданности коротко хрюкнули, но тотчас замолчали, опустив головы.
      - Взять, к примеру, германского императора Барбароссу,- продолжал аббат.
      Фон Пфлюген подскочил на месте, коротко взвыв, но тут же осел и опустил голову - он вспомнил, чья очередь завтра вечером везти во дворец аббата.
      - Или вот еще,- продолжил аббат,- есть Дания, там принц та-акой додик! Недаром Гамлетом зовут. Затеет, значит, театр. Сару Бернар там пригласит, этуалей всяких. Ну, съедутся короли чужие, пресса. А он, стервец этакий, могилы разроет, а потом на спектакле выскочит из-за кулис, череп достанет и давай им в гостей кидаться! Мать ему: страмина! Мы тут сидим тихо, культурно, а ты что? А он: сама виновата - тебе лучше знать в кого я такой додик уродился! И привидение-то свое с поводка спустит. Все визжат, а он череп целует: папа, папа! бедный папа! быть мне или не быть?
      - Ай, ай! - вздыхала императрица. - Это так с матерью разговаривать! Неужели в Европе не понимают строгого воспитания?
      - Ну, не то чтобы совсем,- отвечал аббат. - Вот, к примеру, взять эту англичанку королеву Елизавету,- добавил он, кинув взор в сторону подпрыгнувшего на скамье Тапкина. - Она на гвардию такого шороху может навести - куда наш Луи.
      - А что же - английская королева тоже древосек? - поинтересовалась императрица.
      - Ну, не то чтобы древосек,- отвечал аббат. - Она, ваше величество, скорее сучкоруб.
      - Нежели она лазит по деревьям и ищет сучки? - поразился император.
      - Не то чтобы лазит,- отвечал аббат. - Королева в поисках сучков ходит по земле, а именно - по своей любимой аллее, где растут молодые кленки. Она это делает, направляясь к купальне. При этом королева так спешит окунуться в воду, что обнажается еще в начале аллеи. Ну, а после купания она берет в руки садовые ножницы и возвращается к месту, где сбросила свои одеяния. И если по пути августейшая садовница замечает на кленках сучки, то собственноручно скусывает их ножницами, огромными и острыми как бритва.