Но подумавши покрепче, Саша все-таки этому не поверил. Допустим, ему померещилось насчет Бога и так далее - но такой морок ещё надо уметь напустить, - и стало быть, это гипнотизер экстра-класса, а зачем такому Камск и квартира Сироткина? Уж такой мог бы повкуснее обтяпать дельце! На Багамах жил бы где-нибудь да в Лас-Вегас наезживал снимать жирные куши с беззащитных мафиозных рулеток. И ведь замок-то, на чужое биополе настроенный, он не моргнув глазом отомкнул, а зачем бы ему тогда вообще Саша Песков - сам пошел бы да зашел. Стало быть... И Саша Песков успокоился. Бог или не Бог, а что сделано - то сделано. "Это во мне наследие тоталитарного прошлого заговорило - всюду вредителей и врагов народа подозревать", - сказал сам себе Саша Песков и сел есть черный хлеб с селедкой и чаем.
      - Подумаешь, Бог, - вслух произнес он. - Ну, проводил мужика на пустую хату. У меня тут недавно похлеще творилось.
      Он стал оглядывать кухню, вызывая из памяти произошедшее - девочку, что стояла на газовой плите и не обжигалась горящим пламенем. Вскоре ему стало как-то не по себе - начало казаться, что и сейчас вот-вот повторится что-нибудь такое же. Ему даже стал чудиться чей-то взгляд, будто давешняя девчушка и сейчас стоит на плите и рассматривает его. Это Саше Пескову не понравилось, и он пошел в комнату, бухнулся на кровать и твердо вознамерился крепко выспаться, оставив все действия и размышления завтрашнему дню. Свет на кухне он выключить забыл и уже не стал вставать, было лень и, главное, как-то спокойней, при свете-то.
      Он не заметил, как долго он спал - Саше показалось, что он лишь закрыл глаза и сразу подскочил как ужаленный: перед закрытыми глазами стояло видение с акварели на стене, а в нем - та девочка. Саша поспешно раскрыл глаза - дивный город его сна исчез, но девочка - нет: она все так же стояла напротив. Дверь на кухню была закрыта, и свет в комнату почти не попадал, был полумрак, и однако же - девочка была освещена и видна, как если бы её освещало солнце. На ней было давешнее пурпурное платьице, и губы её беззвучно шевелились, она что-то говорила, но речь, как и в первый раз, оставалась не слышна уху Саши Пескова. Он закрыл глаза - и вокруг этой девочки тотчас восстановилось видение города, солнечным днем его она и была освещена, а вовсе не тусклым электричеством квартиры Саши Пескова. Более того, Саша почувствовал, что он и сам находится там, _внутри сна_, в этом городе рядом с девочкой, и поняв это, непроизвольно открыл глаза. Вокруг была квартира Векслера, но девочка - девочка оставалась на месте. А затем словно начал качаться какой-то маятник: с сердцем, замирающим, как от прыжков над высотой, Саша Песков стал ощущать себя то в квартире на постели, то в том городе напротив девчушки в пурпурном платье, перепрыгивая из одного места в другое во мгновение ока. У него сильно закружилась голова, и он сделал усилие, чтобы остановить эти качели, что-то треснуло и вдруг он услышал детский голос, звучащий в установившемся наконец равновесии - Саша Песков сидел у себя дома, на кровати, а девочка стояла напротив него, но теперь и город был виден вместе с ней, как будто квартиру разрезали пополам и приставили к этой оставшейся половине пейзаж другого мира.
      - ...Ты дурак, ты глухой, глухой! - кричала на него девочка. - Ты злой, ты нарочно делаешь, чтобы не слышать, ты не хочешь мне помочь!
      - Юма, зачем ты так орешь? - остановил её Саша Песков.
      - А если ты... Ты услышал! - закричала малышка так, что задрожали стекла, а Саша Песков испугался, что прибегут соседи. - Услышал! повторила она торжествующе и уже спокойней. - Ну вот, получилось.
      - Что получилось? - спросил Саша, смутно вспоминая что-то столь же смутное.
      - Я попросила, чтобы ты приснил себе, что проснулся в своем Срединном мире, - объяснила кроха что-то несусветно заумное. - А то ты ничего не помнишь, а я до тебя два раза не добралась.
      Саша Песков заморгал.
      - Но я и сейчас ничего не помню, - отвечал он наконец.
      - Ну да, а мое имя? - возразила девочка.
      - Какое имя? А... - сообразил он. - Это у меня само так сказалось.
      Они молча разглядывали друг друга, и Саша Песков наконец попросил:
      - Может, лучше мне все объяснить? Я, наверно, действительно тупой. Кто ты? Что это за страна?
      - Я Юма. А это Тапатака, я тебе уже два раза все объясняла, - сердито отвечала девчушка.
      - Ну, объясни в третий. Может, до меня туго доходит. Как до жирафа. Что ты от меня хочешь?
      Кроха сердито топнула ногой.
      - Нарисовать Тею! И всю Тапатаку. Ты все знаешь, знаешь, ты сам волшебник, а притворяешься, противный! - снова закричала она.
      - Я волшебник? - Саша Песков разинул рот. - Я?!.
      Он засмеялся. Похоже, его удивление в чем-то убедило эту странную Юму из неведомой Тапатаки.
      - Значит, ты и правда ничего не вспомнил, - вздохнула она.
      - Знаешь что, - предложил Саша, - давай я все запишу. Тогда точно уж не забуду.
      И Юма принялась пересказывать в третий, как она утверждала, раз все, что знала сама. Она перескакивала с одного на другое и время от времени останавливалась и ждала, когда Саша нацарапает у себя в дневнике свои закорючки, а ещё спрашивала:
      - Ну, теперь-то вспомнил?
      И странное дело, Саше Пескову почему-то стало казаться, что он и впрямь слушает что-то знакомое и даже что-то вспоминает - наверное, мне это действительно уже снилось, - думал он мельком.
      - ...И милая Инессочка сказала, что они теперь не касаются наших встреч с тобой, а Кинн Гамм сказал, что все равно будет помогать мне со снегом, а ещё Туан, чтобы я не бегала на Рыжуху, а мне все равно туда надо, потому что Чка просит есть, и она хотя немножко ест зернышки, но я знаю, что ей надо ещё отдать рубины, и мне снова придется их просить у Зверя, а я боюсь, что меня поймает Северин.
      - Стоп, стоп! - прервал Саша Песков. - Я не понял, зачем тебе бежать на Рыжуху? Если твоя Чка у тебя дома, скорми ей рубин, ты же говоришь, что она и Птица одно и то же.
      - Да, - согласилась Юма, забавно наклонив голову. - Я не подумала. Только камень могут заметить.
      - Ну, а я чем тебе могу помочь? Ах, да! - спохватился он. - Юма, но я же не художник. Рисую как курица лапой.
      - А это? - девочка показала на ту картину.
      - Это не я. Даже и не знаю кто. И Векслер не знает, я спрашивал уже, с досадой отвечал Саша. - Ему подарил кто-то.
      Юма смотрела на него с расстроенным видом.
      - И я так и не понял, зачем рисовать твою Тапатаку, - продолжал Саша. - Знаешь, я теперь даже стихи почти не пишу, как-то не пишется, а уж...
      - Нет! - горячо возразила Юма. - Ты можешь, ты должен!..
      Саша Песков только криво улыбнулся.
      - Да! Должен! - девочка снова топнула ногой и взахлеб принялась доказывать: - Потому что тогда у нас будет щит, а иначе на нас нападают всякие чудища, и плотина может не выдержать, и нас заставят воевать, а этот Северин сам травит Зверя, чтобы мы скорее ему сдались, и милая Инессочка так переживает, а Мэйтир всех предал, а я никому не могу рассказать, потому что сама виновата из-за этих рубинов, а ещё ты такой вредный, говоришь, что ты не художник! - и Юма расплакалась, вытирая слезы кулачками и сердито глядя на Сашу Пескова.
      Из такой речи понять ничего было нельзя, и все же Саша Песков каким-то образом понял: видимо, откуда-то пришло к нему знание, если будет картина или картины? - то образ этой её Тапатаки будет поддержан всем тем множеством глаз, что будут её видеть, а это как-то поможет этой стране сохраниться уж Бог весть там в каких мыслимых вселенных - она будет воображаться _так_, правильно, как она есть. "Есть", - усмехнулся Саша про себя. Все-таки у него, наверно, крыша поехала, куда уж дальше. Но девчушка-то плакала в шаге от него, по-настоящему, а даже если и нет, даже если это и был бред, то жалко её все равно было и помочь - хотелось. Вот только как?
      - Знаешь, - девочка вытерла слезы и примирительно улыбнулась, - ты, наверное, упрямишься, потому что ничего не видел. Давай я покажу тебе Тею! Она тебе понравится.
      - Ну, покажи, - развел Саша руками - дескать, хуже уже не будет.
      Он ожидал чего-нибудь вроде кино, но каким-то образом Юма вдруг до него дотянулась, взяла за руку и повела за собой. Так он и ступил на теплую мозаику тротуара сказочной страны - небритый, босой и хорошо хоть в джинсах, потому что заснул не раздевшись. Они шли по Тее, Юма показывала на здания и набережные, Саша Песков слушал, но как-то в пол-уха, потому что происходящее было лучше, чем прекрасно - оно было _несбыточно_ прекрасно, и для него сейчас больше значили не имена улиц и обитателей, а все сильнее ликующая в нем радость, что все это возможно. Он ощущал её в себе все яснее, каким-то огромным молниеносно ветвящимся деревом, различая по отдельности каждый листочек и веточку в их прорастающей и ликующей прелести, а затем эта радость подхватила его вместе с его провожатой, и вот они уже летели над Теей, оба, смеясь и забыв про все на свете - про гибельную угрозу, про все "надо", про шмыгающего носом Бога и милую Инессочку, а потом обнаружилось, что розоватое солнце сказочного мира - это надувной шарик, и они с Юмой поиграли, дуя на него и перекидывая друг другу, хотя, конечно, солнце оставалось на месте, это они кувыркались вокруг него, дурачились, и Саша Песков подумал, что вообще-то Тапатака тут ни при чем, это и в его мире так можно, просто никто не знает, а ещё он подумал: "Сумасшедшая девчушка! Да неужели же я смогу это нарисовать? Ведь
      никто же не
      сможет..."
      - Антонин,
      по-моему, никто не
      сумеет это нарисовать, - несколько виновато говорила Инна. - То есть я, конечно, ещё буду искать, но все-таки у нас на Земле таких волшебников нет, наше искусство - оно все же, как бы это сказать...
      - Приземленное, - шутливо подсказал Антонин.
      - Да нет, - возразила задетая Инна, - почему, у нас очень много было всяких возвышенных личностей, вот Блок, например, или Эдгар По, да и сейчас есть. Но, понимаешь, Тапатаку так, в картине, не передать. Здесь надо волшебство, а не искусство.
      Антонин забавно сморщил нос и покивал.
      - Ладно, прекрасная госпожа, давай отложим эти разговоры до другого раза. В двух шагах нас ждет несравненная Найра, и ни к чему это обсуждать при ней. К тому же, она обещала нечто незабвенное.
      - А генерал Сильва будет? - спросила Инна.
      - А что?
      - Ну, чтобы её как-то сдерживать. А то я этой Найры как-то опасаюсь, призналась Инна.
      - Не ты одна. Но генерала Сильвы не будет... - Антонин лукаво глянул на нее, - ...будет Ингорд. Смею уверить, это более чем равноценная замена, в смысле твоей безопасности.
      - О! - Инна обрадовалась. - Как здорово!
      Они сделали ещё шаг, а шли они в каком-то черном пространстве, и вдруг, как если бы они вывернули из-за угла, стали видны Найра, Ингорд и Инесса.
      После приветствий - шумных у Найры и спокойных у Инессы и Ингорда Найра поинтересовалась:
      - Как тебе последний подвиг твоего рыцаря, Инна? Ты уже вознаградила Ингорда?
      - О, - отвечала Инна, кинув признательный взгляд на Ингорда, - я даже сказать не нашла что! Он так их быстро раскидал, этих четырех отморозков!.. Я и подумать не успела, кого мне позвать на помощь, как уже все кончилось.
      Засмеялись все, а у Ингорда раздвинулись уголки рта.
      - Инна говорит про неудачливых хулиганов в её мире, они хотели обидеть её подругу, к своему великому несчастью, - пояснил Антонин для Найры. Инна просто пока не видела наших рыцарей в деле. Я ей не сказал ещё про того треххвостого скорпиодракона, что сразил Ингорд. Хотел, чтобы он сам.
      - Да? - Инна вперилась в лицо Ингорда. - Как все было? Он был большой? Ты... ты не ранен?
      - Мы были в дозоре, - немногословно отвечал Ингорд. - В последнее время Тапатаку осаждают всякие твари. Как-то проходят сквозь щит. Мы бы выбрасывали их в Нимрит, но без ключа от бездны это не всегда удается. Приходится убивать.
      - Не в сад же Нейи их помещать, - вставила Инесса, как бы желая оправдать действия теитянских рыцарей в глазах Инны. - Это не твой тигр, он-то у нас знай себе дрых.
      - У Инны есть тигр? - заинтересовалась Найра. - А где он?
      - Да дома, - отмахнулась Инна, - оставила стеречь квартиру. Но он сразу откликается, если позвать.
      - Позови, позови! - оживилась Найра. - Ужас как хочется взглянуть на него!
      Инна вспомнила, как Дора дарила ей Бенгу и повторила: подняла палец вверх, мысленно позвала тигра, а вслух произнесла:
      - Пумс!
      Тигр возник рядом с ней с обычным ленивым позевыванием, - однако, оно тут же сменилось недружелюбным рыком, когда Бенга заметил напротив Инны Найру.
      - Да какие же мы сердитые, - смеясь, Найра стала изображать рычание и шутливо грозить кистью, сжатой под вид тигриной лапы. - Инна, ну пожалуйста! Позволь мне немного размяться с ним, я ручаюсь, что смогу завить ему усы!
      - Ну ещё чего! - вскричала Инна. - Конечно, не позволю! Бенга, домой!..
      - По-моему, Найра, ты обещала угостить нас каким-то редким зрелищем, сдержанно напомнил Антонин.
      - Разумеется, - отвечала Найра с самой обольстительной улыбкой. Идемте. Это соседний мир. Странно, Антонин, что вы туда ни разу не заглянули.
      Они тронулись следом, а Инна с Ингордом чуть отстали. Она поднялась на цыпочки и поцеловала Ингорда в щеку.
      - Это чудище первое из моих подношений к ногам прекрасной дамы, и сразу такая награда, - произнес слегка смущенный Ингорд. - Вам надо быть взыскательней, Инна. Вы и так ни за что ни про что подарили мне розу.
      - Да! Розу! - спохватилась Инна. - Вот!
      Она была совершенно уверена, что и теперь в руке её окажется роза, и правильно - она оказалась, прекрасная желтая роза, и Инна вручила её своему безупречному рыцарю, Ингорду, лучшему воителю Тапатаки. И конечно, Ингорд принял её с величайшим почтением и благодарностью, и однако же, эта благодарность не могла скрыть его изумления и даже, показалось Инне, некоторого смятения. Впрочем, он тут же оправился и поклонился:
      - Вам лучше знать, Инна, что вы делаете.
      Они стали нагонять остальных, и Инна, чтобы сменить тему разговора, заметила:
      - Впервые видела, чтобы мой Бенга на кого-нибудь так ощерился. И ведь сам, Найра его не дразнила.
      Ингорд кивнул, и они обменялись понимающими взглядами.
      - Не отставайте, мы уже почти пришли, - окликнула меж тем Найра.
      Инна и Ингорд поравнялись с остальными, и от Инны не укрылось, как Антонин с Инессой переглянулись, заметив желтую розу на груди Ингорда.
      - Инна, а ты уже знаешь значение этих роз? - тихо поинтересовалась Инесса. - Вероятно, нет?
      - Кто же ей мог объяснить, - заступился Антонин. - Как-нибудь напомни Кинну Гамму, впрочем, могу рассказать и я - в Тапатаке есть одна легенда о _неподаренной розе_.
      - Это не легенда, - заметила Инесса.
      - Мы уже на месте, - объявила меж тем Найра. - Непобедимой тебе тени, Гункар.
      Она обращалась к какому-то лысому крепышу с пронзительным взглядом выцветших серых глаз. Все они уже находились на утоптанной земляной площадке перед какой-то террасой, с нее-то и взирал на них Гункар.
      - И тебе, неотразимая Найра, - отозвался Гункар. - Это и есть твои гости? Я опять не заметил, как ты выскользнула из тени.
      Найра рассмеялась.
      - И никогда не заметишь, Гункар. Это Ингорд и Антонин, а дамы - Инна и Инесса.
      - Что же, пойдемте, игры вот-вот начнутся, - сделал Гункар приглашающий жест. - Нам оставлена ложа.
      Они поднялись и, ведомые Гункаром, прошли в ложу. Как поняла теперь Инна, место, куда привела их Найра, было задним двором сооружения, служащего чем-то вроде трибун стадиона или театрального амфитеатра - это зависело от того, каким зрелищем собиралась их поразить Найра. Из ложи открывался вид на застеленное циновками поле величиной чуть больше хоккейной площадки, а в середине его был невысокий помост. Внизу вокруг этого помоста сидело человек тридцать.
      - Участников уже представили, - сказал Гункар. - Ты малость опоздала, Найра. Но я расскажу обо всех по ходу состязаний.
      Какой-то человек поднялся и зычно возвестил начало великих влтс...ких - Инна не разобрала названия - игр. На помост поднялась первая пара и, поклонившись публике и друг другу, один сел напротив другого. Из громко сделанного объявления они узнали, что один из игроков мужчина, а другой женщина.
      - Дигур очень силен, - негромко прокомментировал Гункар, - но Ийи я считаю опасней. Посмотрим, предстоит равный поединок.
      После этих слов Инна настроилась смотреть какую-нибудь схватку вроде каратеистских, уже с некоторым внутренним протестом, что женщину ставят биться с мужчиной. Но бойцы сидели все так же неподвижно, меж тем как по ложам вдруг начал разноситься гул и выкрики одобрения и поддержки, как если бы там на помосте происходил бой, и зрители отзывались на его течение. Недоумевая, Инна оглянулась на своих спутников и поняла, что они-то все прекрасно видят - с лицами хоть и невозмутимыми, но Антонин, Ингорд и Инесса явно наблюдали за тем, что происходило там, на помосте. Она попробовала присмотреться - и вдруг тоже увидела: сами поединщики оставались недвижны, но их тени! Они невероятным образом метались по помосту, нападая и отражая выпады одна другой. Внезапно как будто кто-то навел на резкость - Инна стала видеть все отчетливо, как в театре теней, ей даже показалось, что тени эти обрели объем, телесность, будто два настоящих бойца вели схватку.
      - Не удивляйся, это я тебе чуть помог, - пояснил внутри неё Антонин. Я подумал, что иначе тебе будет скучновато.
      - Спасибо, - поблагодарила Инна, тоже включаясь в созерцание поединка.
      Бой выдался жестоким, но не слишком длинным - после нескольких взрывных стычек две тени расцепились и стояли друг против друга, как показалось Инне, переводя дыхание перед новой схваткой. Судьи объявили ничью, и оба противника покинули помост.
      - Я же говорил, предстоит равный бой, - заметил Гункар.
      - А мне показалось, оба ушли недовольными, - сказала Инна.
      - Ну, ещё бы! - ухмыльнулся Гункар. - Обоим теперь ждать целый цикл, пока им снова разрешат войти в число соискателей.
      - Соискателей чего?
      - Новой ступени в лестнице Посвященных и Правящих, разумеется, отвечал несколько озадаченный Гункар. - Только победитель получает новое звание.
      - А, у вас так происходит отбор правителей! - догадалась Инна.
      - Разумеется, _так_, - отвечал Гункар, покосившись на Инну. - Зачем бы иначе они стали вступать в схватку? Или прекрасная Инна знает другой способ выявить достойного?
      - Ну, например, можно провести конкурс на замещение... - начала Инна и осеклась, сообразив, что, во-первых, она совсем не знает этого мира, а это, наверное, лучше особенно не показывать, а во-вторых, ведь они присутствовали как раз на своего рода конкурсе.
      Гункар посмотрел на Инну как на полоумную и недоверчиво хмыкнул.
      - Мои спутники издалека, - небрежно пояснила Найра.
      Гункар снова хмыкнул.
      Меж тем состязание продолжалось. В одном случае снова была ничья, а в двух других были объявлены победители, причем, Инна не смогла заметить, в чем же именно заключалась победа. А затем произошло неожиданное - после одного особенно ожесточенного единоборства, когда две тени внезапно слились в одну, один из противников вдруг вскрикнул, схватился за сердце и замертво повалился на помост, а его победитель вскочил с места с торжествующим криком. Гункар поднял руку вместе с иными зрителями, приветствуя победителя и сказал:
      - Каррик сам виноват, решил взвинтить ставки.
      - Он что, затратил слишком много сил? - спросила Инна, содрогнувшись от произошедшего.
      Гункар ухмыльнулся:
      - Можно сказать и так.
      - Он поставил на кон свою тень, - снова пояснил внутри неё Антонин. Сожалею, что позволил Найре тебя сюда затащить. Если хочешь, то можешь покинуть игры, я провожу. Кажется, я уже понял замысел Найры.
      - Нет, я останусь, - твердо отвечала Инна, переборов уже возникающее в ней неприятие этого зрелища - ведь она-то ещё не разобралась в "замысле Найры".
      Потом ещё был групповой бой, трое на трое, а затем небольшой перерыв, во время которого они закусили чем-то вроде треугольных пирожков с мясным желе - впрочем, ели Найра и вдруг проголодавшаяся Инна, теитяне попробовали лишь напитки. На помосте меж тем происходили, как назвал Гункар, промежуточные игры - что-то среднее между показательными выступлениями и учебными боями.
      - А что будет дальше, Гункар? - поинтересовалась Найра, краем глаза следя за схваткой на помосте. - Я полагаю, самое интересное оставлено на конец?
      - Правильно полагаешь, неотразимая Найра. Предстоят поединки двух пар Верхних, это происходит не в каждом цикле. Так что тебе с твоими гостями _издалека_ повезло, - усмехнулся Гункар.
      - Мне всегда везет, - усмехнулась и Найра.
      Новые бои отличались от того, что было до сих пор. Было видно, что состязаются бойцы - или, как их назвал Гункар, соискатели высших ступеней. Эти выводили на помост не тень, а точнее, возможно, и тень, но владели они ей так, что друг с другом бились сразу несколько теней, а начиная с третьего поединка эти тени превратились - по крайней мере, с виду - в полноценных бойцов. В одном из последних поединков один из соискателей выставил какую-то зверюгу, нечто между кабаном и медведем, только поразительно верткую и прыгучую для такого облика. Но, похоже, его противник был готов к такой тени и ответил хитро - небольшой, с гадюку, змеей со скорпионьим жалом на хвосте. Гункар восхищенно помотал головой:
      - Зулимский аспид! Да, Джхи недаром занял ступень Двуглавого! Один укус, неважно, жала или пасти - и врагу конец.
      - Гладиаторские бои, - процедила, скривившись, Инна.
      - Что? - повернулась к ней Найра. - Можешь не слушать, Гункар, милостиво кинула она их хозяину, - это не твои дела.
      - У нас было нечто похожее в одном городе, в дикой древности, объяснила Инна. - Там власти на потеху толпы заставляли сражаться друг с другом зверей. И людей тоже.
      - Со зверями?
      - Не только. Друг с другом тоже. Чернь была в восторге.
      - Твой мир начинает меня все более интересовать, Инна, - заметила на это Найра. - Надо будет как-нибудь к тебе выбраться. А что, там тоже бились тени?
      - Нет, тела, - отвечала Инна с некоторым ядом. - Да и в новую ступень их за это не возводили.
      - За что же они тогда сражались? - спросил Гункар, заинтересованный рассказом Инны. - Бессмыслица.
      - За палец.
      - Как?
      - Когда кто-то побеждал, то зрители опускали большой палец вниз и победитель убивал проигравшего. Но если тот бился как герой, то толпа поднимала палец вверх, требуя сохранить ему жизнь. Вот за этот палец они и бились, - Инна сама не ожидала от себя такой мрачной язвительности.
      - Интересно, - пробормотал Гункар, о чем-то на миг задумавшись.
      А на ристалище теней тем часом бой разворачивался весьма драматично: прыгучий хищник сумел один раз поранить змею, но был вынужден отдернуть морду, избегая удара жалом. Теперь он прыгал вокруг, дожидаясь, очевидно, когда силы покинут этого зумлайского или как там его аспида, а змея скользила за ним по помосту, делая выпад то ядовитой пастью, то шипом на хвосте, и похоже, зверь тоже уже порядком устал. Наконец, ползучему чудищу удалось восторжествовать над чудищем четырехлапым - обманный выпад заставил того подскочить в воздух на всех четырех, а в следующий миг, когда хищник был ещё в воздухе и не мог увернуться, змея молниеносно скользнула под него и впилась ядовитыми клыками. Казалось бы, это была победа, но то ли то было последнее усилие зверя в отместку за свою гибель, то ли неосторожность самого аспида, так или иначе, зверь упал своей тушей на ужалившего его гада и полностью накрыл, придавив к помосту. Было очевидно, что выбраться из-под такого груза аспид не сможет, а то есть, со всей очевидностью, также обречен на смерть, хотя и не столь быструю.
      Двое замерших в неподвижности бойцов повалились на пол - по телу одного пробежали судороги, и он тотчас застыл в нелепой позе, второй же продолжал слабо шевелиться, как бы извиваться, из горла у него шла кровь. Зрители в ложах разразились криками, а Инна испытала дикое омерзение, захватившее её до самозабвения - и вот в этом самозабвении она внезапно подумала, с какой-то холодностью, что глупо было пытаться справиться с этой кусачей тварью силой и что её Вайка тут сгодился бы куда лучше. Когда она осознала эту странную мысль, то так удивилась, что забыла даже и это свое отвращение к происходящему. Какой ещё Вайка? Да ещё _ее_? И почему бы он справился лучше? Нет уж, скорей бы все кончилось, а то этак и крыша уедет!
      - Так кто же победил? - допытывалась меж тем Найра.
      Обоих соискателей уносили прочь с помоста, и было видно, что один все ещё шевелится.
      - Никто, - отвечал Гункар. - Дзекул тоже умрет. Конечно, он мог бы отпустить свою тень, но что ему тогда делать на Лестнице Посвященных?
      - Осталось что-то еще? - холодно осведомилась Инесса. - Признаться, эти танцы теней несколько однообразны.
      - О! - ошеломленный Гункар покрутил головой. - Ну и привередливы же твои подруги, неотразимая Найра. Лучшие бои за несколько циклов, а им скучно! Но погодите, под занавес остались Каррит и Лхай. Они с _Предпоследней_ ступени. Не решаюсь даже загадывать, что мы увидим.
      Действительно, они увидели то, что никак не ожидали - бой одиночных теней, не зверей и не бойцов. Но из теней одна была _светлая_, другая же почти черной.
      - Это, - разъяснил Гункар, не дожидаясь вопроса и поняв, очевидно, полное неведение своих гостей насчет игр, - это потому, что эти двое представляют две линии посвящения. Между прочим, крайне редко линии выходят на ристалище друг против друга. Обычно состязаются двое внутри одной линии. Кстати, я только сейчас узнал, кто из какого Посвящения. До последней ступени это держится в тайне.
      Этот поединок захватил даже Инну. Она заметила, что и теитяне на сей раз внимательней следят за тем, как протекает схватка. Вихрь теней был таким, что на помосте, казалось, бьются не тени, а два смерча - а иногда они сливали в один, из светлой и темной полос. Инна снова не заметила, когда все решилось. Но только черный вихрь стал отступать, превратился в обычную тень, и та наконец отползла к своему владельцу, тогда как в центре помоста осталась одна, светлая, почти прозрачная и немного посверкивающая тень.
      Найра спросила у рукоплещущего с остальными зрителями Гункара:
      - А почему сейчас оба живы? Я думала, кто-нибудь умрет.
      - Умерь свою кровожадность, несравненная, - покосился на неё Гункар. В таком единоборстве это невозможно. Вот если бы бились тени одного темного посвящения - другое дело.
      - А, два неистребимых начала, понимаю. Но все же, что достанется победителю?
      - Руководство циклом, разумеется.
      Зрители меж тем потянулись из лож, и Найра после благодарностей Гункару за незабываемое зрелище предложила своим спутникам:
      - Собственно, то, на что я приглашала вас поглазеть, Антонин, уже завершилось, но как насчет того, чтобы по-дружески поболтать в какой-нибудь местной таверне? Посмотрим, как живет здешний люд.
      - В мире Инны это называется - заглянуть за кулисы, - откликнулся Антонин.
      - Ну, театр есть не только в Срединном мире, - махнула рукой Найра. Так как - согласны? Гункар, ты не проводишь нас куда-нибудь, где готовят получше?
      - Провожу, но, увы, не смогу составить компанию, - отвечал Гункар. Мне надо будет вернуться на ристалище, у меня ведь есть кое-какие обязанности.
      Он оказался достаточно любезен, чтобы не только самому отвести их в какой-то трактирчик, но и переговорить с хозяином - место для Найры и её спутников выделили одно из лучших, а блюда подали по заказу, что сделал Гункар. Впрочем, Инна только попробовала по кусочку того и другого, есть она не хотела, да и теитяне почти не притронулись к еде. Ингорд молча оглядывал зал, меж тем как Антонин и Инесса затеяли с Найрой какой-то не совсем понятный Инне разговор - ей показалось, что они сдержанно продолжают некий незавершенный спор. Инна перестала ловить обрывки фраз вокруг себя аборигены, как и можно было ожидать, в основном обсуждали прошедшие состязания - и прислушалась к словам Найры и Антонина.
      - ...Почему же, я и не собираюсь осуждать местный порядок, - отвечал принц Антонин на какое-то утверждение Найры. - Для Тапатаки он был бы невозможен, но я видал и куда более странные установления куда более невероятных миров. А внимание местных жителей к тени, я полагаю, объясняется свойствами не их психики, а здешнего воздуха и солнца. Им было легче заметить, что тень не так точно отображает движения вслед за своим владельцем. Ну, а потом уж они стали учиться этому своему _теневому_ искусству.
      - Я бы сказала, что они им одержимы, - вставила Инесса. - Не знаю, заметила ли ты, Найра, но у многих из этих соискателей скорее тени владеют человеком, нежели наоборот.
      - Ага, - торжествующе отвечала Найра, - стало быть, ты признаешь, что тут главное вопрос бдительности и владения собой. Чтобы тень не подчинила себе того, кто отважился на игру с ней, эту тень следует знать как себя.
      - А может, лучше отважиться обходиться без такой игры? - спросила Инна, у которой в памяти так и стояли картины недавнего смертоубийства.
      - Или без тени, - кивнул Антонин, а Инесса бросила Инне одобрительный взгляд.
      - Однако, принц Антонин, - возразила Найра, - даже сторонники светлого посвящения этого не делают. Они не отказываются ни от тени, ни от владения ей - они _высветляют_ тень! Кстати, мне такой путь видится привлекательным.
      - Это уже не тень, Найра, - отвечал Антонин.
      - Ну, все равно, - настаивала та. - А отказаться от тени, как ты говоришь, это значит отказаться от половины себя. И не думай, что эта половина исчезнет, если её отвергнут. Скорее, она будет искать способа восстановить целое, но уже под своим началом.
      - Я не сказал - отвергнуть, я сказал - обойтись _без_, - поправил Антонин. - Но все же, ты ведь к чему-то клонишь, Найра?
      - Вероятно, к тому, что неприкаянная тень Тапатаки бродит вокруг нас и требует, чтобы её впустили, - произнесла Инесса.