Глава 1

F-14 стремительно летел сквозь сумерки, напоминая призрачного хищника, парящего в заоблачных высях. Вокруг простиралось темнеющее небо, которое незаметно сливалось с горизонтом. В тысячах футах внизу волны разбивались о борт авианосца, но здесь, в небе, были только ночь, два человека и машина.

Майк Кобурн надел маску и посмотрел вправо, на звезды. Кассиопея упрямо ускользала из поля его зрения. Это осеннее созвездие было его любимым. Причем без всяких на то причин. Никто никогда не рассказывал ему каких-либо историй об этом скоплении звезд. В детстве, глядя на небо, он не испытывал восхищения им, а лишь желание покорить.

– И все же она симпатичная, – тихо пробормотал он.

– Вы что-то сказали, сэр? – раздался с заднего кресла голос офицера радиоразведки.

Майк чертыхнулся себе под нос. Это не в его духе – замечтаться во время полета.

– Ничего, Уинстон. Что на дисплее?

– Ничего, сэр.

Официальное обращение вызвало у Майка улыбку. Это было первое задание его офицера радиоразведки, или ОРР. Он провел в Мирамаре всего две недели до того, как эскадрилья получила приказ отправиться к месту назначения. Уинстон был зелен, как весенняя трава, и совершенно не искушен в житейских делах. Он приехал из крохотного городка в Канзасе.

Майк поиграл пальцами на рычаге управления. Для него не составит труда бросить свой реактивный самолет в крутое пике. В результате парнишка лишится не только своего обеда, но и желания придерживаться официального тона.

Треск в наушниках возвестил о том, что с авианосца поступило сообщение.

– «Скиталец-112», вызывает «Серый призрак», – послышался бесстрастный голос. – Приказ возвращаться на базу. Подтвердите прием.

– «Скиталец-112», подтверждаю, – ответил Майк. – Ну, Уинстон, что ты об этом думаешь? – Он посмотрел на часы. – Если нам повезет, то к нашему прибытию они только начнут накрывать стол к ужину.

– Да, сэр. Это было бы здорово, сэр.

Майк вздохнул. Плавание обещало быть долгим. Прежде чем изменить курс, он посмотрел на восток. На темном фоне мигали две звезды. Поднималась Кассиопея. Майк отсалютовал ей, затем отвернул истребитель по пологой дуге и взял курс на запад.

Хвостовой крюк выпустился с приятным щелчком.

– Уинстон, знаешь, что это было?

– Да, сэр! – Майк явственно услышал в его голосе страх.

– Ты хоть раз садился на авианосец?

– Нет, сэр.

– Тебя хоть раз выворачивало наизнанку в самолете?

Юноша кашлянул.

– Один раз, еще в детстве, сэр.

Майк ухмыльнулся. Да, совсем мальчишка. Ему не больше двадцати. Этого достаточно, чтобы тридцатичетырехлетний мужчина почувствовал себя стариком.

Из-за ясной погоды видимость здесь, наверху, была восемь – десять миль, но внизу, под истребителем, царил беспросветный мрак. Майк знал, что увидит авианосец, который плывет в океане, качаясь, как больная утка, только тогда, когда менять решение будет уже поздно. Тихо попискивал радар, обозначая зону управляемой посадки. На приборной панели ярко светились огоньки.

Майк выпустил шасси, и самолет слегка просел. Потом он опустил закрылки и оглядел поверхность воды внизу. Вон он.

– Уинстон, видишь его?

– Да, сэр. Отсюда он кажется крохотным.

– Ты абсолютно прав, парень. В наушниках опять затрещало.

– «Скиталец-112», дистанция три четверти мили. Ваша подача. Это означало, что управление посадкой переходит от авианосца к пилоту.

– Я – 112-й, подача моя. – Он поглядел на приборную панель. – Четыре и две. – Теперь на авианосце знали, сколько у него осталось топлива и что он сможет сделать в случае надобности второй заход на посадку.

Оставшиеся до приземления несколько секунд показались бесконечными. Авианосец шел практически точно на запад, но посадочная палуба была вынесена на десять градусов от его курса.

Чем ближе Майк подлетал к авианосцу, тем ярче становились его огни. Перед самым приземлением он затаил дыхание. Исчезло все, кроме приборной панели и узкой качающейся посадочной полосы.

Сейчас!

Колеса ударились о палубу за секунду до того, как крюк зацепился за тормозной трос. Самолет дернуло с чудовищной силой.

Но что-то было не так. Его рука! Майк не может управлять рычагом! Пальцы не сгибаются, отказываются повиноваться. Пилот попытался выровнять самолет, удержать его на посадочной полосе. Изогнувшись, он перехватил рычаг левой рукой. Но было поздно.

Майк не поверил своим глазам, когда самолет начал переваливаться через край палубы. Он ждал, что раздастся страшный треск, когда машина ударится о воду, но стояла гробовая тишина, наполненная черной болью. Внезапно эту тишину прорезал душераздирающий вопль, и его сердце бешено заколотилось, когда сообразил, что кричит он сам. Его рука. Его рука. Боже мой, почему?

С этим вопросом он просыпался каждое утро после аварии. Майк когда-то слышал, что раненым ежедневно даруется несколько мгновений облегчения. Несколько долей секунд, на которые им дозволяется забыть о боли и увечье. Он же был лишен этого благословения, и каждое утро просыпался с одним и тем же вопросом: почему?

Майк не открывал глаза. Это только сон, повторял он про себя. Все это вымысел. Кроме его руки.

Так и не открыв глаз, он приказал кисти сжаться в кулак. Руку пронзила боль. Стиснув зубы, Майк напрягал пальцы до тех пор, пока они не коснулись ладони. Его лоб покрылся испариной. Проклиная судьбу, свою жизнь и всех, кто мог оказаться поблизости, он выдохнул и позволил кисти расслабиться.

Потеря способности выполнять тонкие операции, объяснил ему доктор. Возможно восстановление на семьдесят процентов. Если он будет тренировать руку. Майк подавил стон. Прошло почти полгода, а функция кисти восстановилась только на сорок процентов. Проклятие, что это значит? Даже если врач прав, семидесяти процентов недостаточно, чтобы управлять реактивным самолетом.

Майк медленно открыл глаза и уставился в потолок. Начинался рассвет. У него не было желания вставать – да и ради чего? – но если он продолжит валяться в постели, Грейди примется колотить в дверь и задавать вопросы. Старик не знал, что Майка все еще мучают кошмары. Нет надобности извещать его об этом.

Майк сел и поднял джинсы, валявшиеся на полу. Надев их, он встал. Лишенные чувствительности пальцы правой руки казались опухшими. Он уже освоил несложные действия – поднять кирпич, поддержать стекло, но более тонкая работа, например застегнуть пуговицы, требовала от него неимоверных усилий. На то, чтобы застегнуть пуговицы на ширинке, ушло почти пять минут. Когда Майк закончил, с него градом тек пот и весь он трясся от ярости.

В госпитале сестра уговаривала его носить джинсы на «молнии». Он недвусмысленно объяснил ей, что она может делать с такими джинсами. Он будет носить штаны на пуговицах до конца дней своих, и ничто не заставит его передумать.

Майк посмотрел на свою правую руку. В слабом утреннем свете уродливые шрамы казались лишь малозаметными полосками. Врач уверил его, что со временем он приспособится делать все левой рукой. Научится писать и освоит другие операции. Так что ничто не помешает ему вести нормальный образ жизни.

«Верно», – угрюмо подумал Майк. У этого врача больше ученых степеней, чем здравого смысла. Даже флотское начальство прекрасно разобралось в его проблеме и быстренько избавилось от раненого офицера.

Надев носки и сапоги, он накинул на плечи рубашку, но не стал застегивать ее. Пуговицы подождут. По длинному коридору он прошел к лестнице и спустился в кухню. Небо светлело с каждой минутой. Включив в сеть кофеварку, он открыл холодильник и изучил его скудное содержимое. Одно яйцо. Три упаковки пива по шесть банок в каждой. Латук-переросток. Он покачал головой. Из Майка и Грейди получилась потрясающая парочка. Старик пытается уморить его голодом, чтобы заставить выбраться в город. Но Майк не боялся умереть. Он опять взглянул на свою руку, затем в сердцах захлопнул дверь холодильника.

Снаружи раздались обычные утренние звуки: щебетали птицы. В горах Центральной Калифорнии царила весна. Майк вышел во двор и полной грудью вдохнул свежий прохладный воздух.

Слева стояло большое трехэтажное здание. Он по мере сил старался игнорировать его. Однако не мог не обращать внимания на запахи. Аромат свежей земли смешивался с запахами древесины и краски. Над всем этим витал лошадиный дух. Из конюшни доносилось тихое ржание и стук копыт по полу денников. Солнце еще не успело нагреть воздух. Майк поежился, но все-таки не стал застегивать рубашку. На это уйдет чертовски много времени.

Территорию между загонами и новым домом занимали трейлеры для строительных рабочих. Перед конюшней стоял мини-фургон. Майк нахмурился, пытаясь вспомнить, был ли здесь фургон вчера. Большая часть рабочих старалась держаться подальше от лошадей. Его забавляло то, что сильные мужчины боятся хотя и крупных, но при этом очень нежных животных.

Майк направился к конюшне. Вдоль дорожки росли деревья. Его ранчо располагалось слишком далеко на юге, чтобы на нем могла бы произрастать величественная секвойя. Что же касается дуба, сосны и различных фруктовых деревьев, то их было в избытке. Старый дом нуждался в покраске, терраса провисла, внутри штукатурка была старше, чем сам Господь. Однажды он приехал в эту долину и влюбился в нее. Трудности только вдохновляли его. Майк и Грейди вместе мечтали о ранчо, строили планы на будущее. Пара старых морских волков, обосновавшихся вместе. Два года назад, когда Грейди ушел в отставку, все казалось таким правильным, таким прекрасным.

Майк устал смотреть в прошлое и представлять, что могло бы быть. Его будущее уничтожено. Украдено по странной прихоти судьбы, из-за ошибки глупого мальчишки, которого стоило бы пристрелить на месте. Нет, подумал он, это слишком легкий и милосердный исход для Тима Эванса. То, что должно было стать уютным прибежищем в будущем, сейчас превратилось в клетку. А приговор – пожизненное заключение.

Вороной мерин в загоне затрусил ему навстречу.

– Привет, мальчик, – пробормотал Майк, неловко гладя его по носу здоровой рукой. – Я не принес сахару. Сомневаюсь, что он у нас есть. Упрямый старик не желает ехать в город.

Мерин понюхал его руку и пренебрежительно фыркнул.

– Ну, рассказывай, – предложил Майк. Неожиданно он насторожился. Слабый ветерок донес сладковато-терпкий аромат. Не цветочный, не мускусный... Очень тонкий женственный запах. Он не видел на стройке ни одной женщины. Наверное, это игра воображения. Или причина в том, что он давно...

Майк затряс головой. Нечего думать о сексе, у него и так хватает проблем. Повернувшись спиной к загону, он облокотился на изгородь и стал всматриваться в небо. Большая часть звезд уже поблекла. Скоро взойдет солнце, и они совсем погаснут.

– Все лучшие уже пропали.

Майк резко обернулся на звук голоса. В тени конюшни он заметил какое-то движение, затем увидел женщину. Он не мог различить ее черт, зато сразу определил, что она среднего роста, одета в обычную одежду и носит волосы чуть ниже плеч.

– Я имею в виду звезды, – объяснила незнакомка, направляясь к нему. – Самые красивые уже погасли. Я наблюдала за ними. – Она встала рядом с ним и, запрокинув голову, вновь устремила взгляд на небо.

Аромат ее духов окутывал Майка. Он дразнил его, рвался в дверь, которую он давным-давно запер на замок. В течение двенадцати лет по шесть месяцев из восемнадцати он проводил в плавании. За это время он полюбил неповторимость женского запаха. Бесчисленные ночи удовольствий научили его ценить женское тело. Что касается последнего, то это, пожалуй, навсегда потеряно для него, а вот аромат... Он вновь втянул в себя воздух, словно стремясь насытиться этим возбуждающим ароматом на весь бесцветный день.

– Что вы знаете о звездах? – осведомился он, преодолевая желание поближе придвинуться к незнакомке.

– Ничего особенного. Я знаю, что люблю их. Они такие яркие и пробуждают надежды.

– Когда солнце поднимется чуть выше, почти все они погаснут.

– Что-то вы не очень оптимистичны для такого прекрасного утра. Полагаю, из всех периодов истории вы предпочитаете времена испанской инквизиции?

Майк почувствовал, что незнакомка смотрит на него. Это замечание вырвалось у него случайно, и он сразу же пожалел о сказанном. Утонуть в жалости к самому себе никогда не было его целью. Он хотел одного – затеряться. Спрятаться. На первый взгляд это не составляло труда, но внешний мир постоянно вмешивался. Сначала – в лице Грейди, потом – строительных рабочих, а теперь – этой женщины.

– А вот вы, кажется, знаете о звездах больше, чем я, – заметила она.

У нее был чересчур низкий для женщины голос. Но мягкий. Наверняка бывают мгновения, когда он звучит соблазнительно.

Вязкий, подумал Майк и тут же спросил себя, хватит ли у него смелости извиниться за минутное проявление слабости. Ответ пришел в следующую же секунду.

– Я... – начал было он, но замолчал.

Было время, когда он, усмехнувшись, сказал бы: «Я летаю среди них, малышка. Жаль, что не могу взять тебя с собой – это очень секретно. Конечно, я мог бы показать их тебе, но потом мне пришлось бы убить тебя».

Глупышки вздыхали, явно потрясенные его столь важным положением, и прижимались к нему. Те, что поумнее, округляли глаза и заставляли его еще постараться. Второй вариант ему нравился больше. Но как бы то ни было, умных или глупых, он имел их всех. Все стремились – хоть на мгновение, а лучше на пару часиков – оказаться наедине с летчиком-истребителем. Он получал удовольствие, а они – право похвастаться.

Майк откашлялся. Не прозвучит ли «уходите прочь» слишком мягко?

– Давнее хобби.

– Вот как? – Судя по тону, ей было не очень интересно. – И что вы делаете, когда немеет шея?

Майк против воли посмотрел на незнакомку и обнаружил, что она вертит головой из стороны в сторону.

– Издержки профессии.

Она подняла на него глаза. Солнце все еще топталось где-то у горизонта, будто ему было лень начинать новый день. Однако света уже хватало, чтобы Майк мог рассмотреть незнакомку. Темные густые прямые волосы, рассыпавшиеся по плечам. Четкие черты лица, карие глаза, широкий чувственный рот. Ее наряд составляли джинсовая куртка с ярким рисунком, скрывавшая фигуру, джинсы и свитер. Она была чуть выше его плеча. Пять футов и пять или шесть дюймов против его шести футов и двух дюймов. Ничего особенного, заключил Майк и мысленно отмахнулся от нее. За исключением этих чертовых духов.

Обоюдное молчание затянулось. Незнакомка продолжала изучать его. Майк заметил это краешком глаза и засунул искалеченную руку в карман.

Птицы защебетали громче. В трейлере звякнул кофейник – рабочие варили кофе. В конюшне лошади приветствовали друг друга тихим ржанием.

– Здесь будет великолепно, – наконец проговорила незнакомка. Майк что-то пробурчал в ответ. – Отличное местоположение. Долина так расположена, что летом здесь не будет слишком жарко. А поблизости есть река?

Она не намерена уходить, заключил Майк и, выпрямившись, повернулся к ней:

– Кто вы?

– Дизайнер. «Строительство и дизайн Росса». Глава отдела дизайна. – Она махнула рукой в сторону строящегося дома. – Я подбираю обои, ковры и мебель. Руковожу отделочными работами.

– Замечательно.

Проклятие, с чего это он вдруг решил, будто ранчо-пансионат – отличная идея?

– Предполагалось, что я приеду только сегодня, – бодро продолжала незнакомка. – Вернее, чуть позже – сегодня уже наступило. Так что я приехала раньше времени.

Майк внимательно посмотрел на нее. На ее волосы упал лучик солнечного света, и они заблестели. Женщина небрежно откинула их за спину и улыбнулась. Непосредственная. Уверенная в себе. Жизнерадостная. Майк вытащил руку из кармана и сложил обе руки на груди.

– Я не могла заснуть, – заявила незнакомка, пожав плечами.

– Что?

– Вчера. – Ее губы сжались в тонкую полоску. Наверное, она сейчас нахмурится, заключил Майк. – Все было собрано и готово к путешествию. Но меня мучила бессонница, поэтому я решила отправиться в путь. Мне нравится ехать ночью, когда на дороге только я и фермеры, спешащие на рынок. А еще призраки, которые меня успокаивают.

Майк понимал, что стареет, но не предполагал, что первым его подведет слух.

– Призраки?

– Ой! Простите. – Она улыбнулась. – Я имею в виду прошлое. Воспоминания, понимаете ли. Не настоящие призраки.

– Ага, понятно. – У него самого навалом этих призраков, но в отличие от призраков незнакомки они не успокаивают его и их общество не доставляет ему удовольствия.

– Я хотела застать восход, – добавила она.

– Ради всего святого, зачем?

– Новый день. – Она поплотнее запахнула полы куртки и с шумом втянула в себя воздух. – Разве вы не чувствуете? Весна, обещание обновления. Птички, молодая поросль. Вот почему я взялась за этот заказ. Я люблю деревню.

Единственное, что чувствовал Майк, был ее аромат, и он сводил его с ума. Не тем, что пробуждал желание, – не последний же он дурак. Запах скорее действовал так же, как те самые ее призраки. Он преследовал его и напоминал о том, как было прежде.

Женщина оперлась спиной на изгородь. Сзади к ней бесшумно подкрадывался мерин. Майк собрался было предостеречь ее, но потом решил, что это не его дело. На секунду остановившись, мерин сделал широкий шаг и понюхал ее волосы, а потом ткнулся пухлыми губами в макушку.

Незнакомка подпрыгнула как ужаленная. Мерин в страхе поскакал к противоположному концу загона.

– Это всего лишь лошадь, – успокоил ее Майк, с удивлением обнаружив, что его губы складываются в слабую улыбку.

Она посмотрела вслед мерину и потерла макушку.

– Я думала, это жук. Бр-р! Ненавижу жуков. – Ее передернуло. – Могли бы и предупредить меня.

– Я считал, что вы любите природу: птенчиков и все такое прочее.

– Ладно, допускаю, что мне следовало быть более точной в своих заявлениях. Я люблю в природе все, что имеет не больше четырех ног.

– А как же змеи?

– Змеи? – Она явно была озадачена.

– У змей вообще нет ног. Вы любите их?

– Нет. – На ее лице появилось сосредоточенное выражение, темные брови сошлись на переносице. – Хорошо, ни шестиногих тварей, ни змей.

Она еще раз мотнула головой. И Майк снова стал свидетелем того, как ее волосы перелетели через плечо. И опять они блеснули в луче солнца. Густые, заключил Майк по тому, как они тяжело упали на спину. Именно в такие волосы мужчине хочется запустить руку, чтобы привлечь женщину для поцелуя.

Он опустил глаза на свои сложенные на груди руки: если у мужчины есть руки, которые функционируют нормально.

– А как же ящерицы? – спросил он больше для того, чтобы отвлечься от мыслей о руках. – У ящериц только четыре ноги.

Незнакомка рассмеялась. Ее смех застиг его врасплох точно так же, как это бывает при резком изменении направления ветра на высоте в пятнадцать тысяч футов. Он обнаружил, что любуется ее белоснежными зубами и подвижными губами.

– Признаю, – проговорила незнакомка, – что брезглива в той же степени, что и нормальная женщина. – Она вновь прислонилась спиной к изгороди. – Я ненавижу скользких тварей, кровь, внутренности, змей, ящериц и жуков. Я терплю червей, потому что они важны для жизни растений. Ну как, я прошла собеседование?

Широкая улыбка незнакомки говорила о том, что ее абсолютно не волнует ответ.

– Это не ко мне. Я не нанимаю вас на работу.

– Как мне повезло! – По тону можно было заключить, что она действительно так считает. Женщина произнесла эти слова бодро и жизнерадостно. Майк почувствовал, что с него хватит.

Незнакомка оперлась локтями о верхнюю доску изгороди, при этом ее куртка распахнулась, и Майк увидел толстый шерстяной свитер и поношенные, но ладно сидящие джинсы. Против своей воли он принялся оценивать ее фигуру. Результаты выразились в одном слове: изгибы. Он всегда предпочитал высоких и худощавых женщин, но иногда его привлекал и другой тип. Женщине, которая заполняет свою одежду, есть что сказать.

Фигуру незнакомки нельзя было назвать тяжелой, но она никогда бы не стала моделью. Округлые бедра переходили в стройные ноги. Резинка свитера подчеркивала тонкую талию. Вязаная ткань плотно обтягивала пышную грудь. Его взгляд переместился на нежную кожу шеи, затем вернулся к груди. Мужчине есть чем тут насладиться, подумал Майк, сознавая, что именно эта часть его естества давно умерла. Ему нет смысла надеяться, что жар от чресел разольется по всему телу – этого просто не произойдет. Эта грудь заполнит мужскую ладонь и...

Руки. Он отвернулся и устремил взгляд на солнце. Все опять упирается в руки. «Когда же это кончится? « – спросил он себя. Врачи клялись, что рука заработает. Главные эскулапы обещали ему светлое будущее. Они все врали.

– А вы не очень разговорчивы, да? – поинтересовалась незнакомка.

– Да.

– Тогда вы не Шон Грейди.

Майк подумал о своем друге, и его губы дрогнули.

– Очевидно, вы с ним не знакомы?

– Мы говорили по телефону. Он показался мне приятным человеком.

– Не дай Бог, чтобы он услышал ваши слова.

– Ему не нравится, когда его считают приятным? Майк отрицательно покачал головой.

– Он двадцать лет прослужил во флоте. Его несколько раз понижали в чине за пьянство и драки, а также за более мелкие прегрешения. Он имел обыкновение... – Майк искоса глянул на незнакомку, – до полусмерти избивать новобранцев. Запугивать зеленых пилотов было его любимым развлечением.

– Ой, вы заставляете меня нервничать.

– Не стоит. Грейди падок на красивые глаза.

– Благодарю.

Майк понял, что сделал ей комплимент. Да, старые привычки так просто не умирают, подумал он и только после этого сообразил, что у нее действительно красивые глаза. Большие и темные, как у олененка.

– Если вы не Шон Грейди, значит, вы таинственный Майк Кобурн, – заключила она и, оттолкнувшись от изгороди загона, подошла к нему. – Компаньон, которого по идее здесь быть не должно.

– Вы все правильно поняли, сударыня.

– Вы скоро уедете? – поинтересовалась она.

– Нет. Я прибыл сюда на постоянное место жительства. – Даже он услышал горечь в своем тоне.

Видимо, незнакомка не почувствовала его настроения либо просто предпочла не обращать на него внимания. Она улыбнулась и протянула руку:

– Отлично. Мне будет приятно обсуждать с вами свои идеи. Я Джесси Лейтон, гениальный дизайнер.

– К тому же и скромный, – съязвил Майк и посмотрел на протянутую руку. Он поднял было свою, но тут же опустил ее. – Я не могу пожать вам руку.

Она нахмурилась:

– Почему?

– Травма. Не могу контролировать силу своих рук.

– О...

Майк насторожился, приготовившись к неизбежным вопросам. Что произошло? Сможете ли вы летать? Вслед за интересом придет жалость. Нет, люди никогда не говорили ему о своем сочувствии, однако он читал его в их глазах. Они испытывали неловкость в его обществе, он то и дело ловил на себе их скорбные взгляды. И без слов было ясно, что они стремятся убраться от него подальше из страха, что невезучесть заразна.

Джесси лишь пристально смотрела на него.

– Да, дело дрянь, – наконец произнесла она. – Значив, об армрестлинге как способе зарабатывать на жизнь не может быть и речи.

Ее глаза округлились от ужаса. Она поспешно прикрыла рукой рот.

Майк не знал, рассмеяться или поколотить ее. Хотя выбора нет, потому что, во-первых, у него искалечена рука, а во-вторых она женщина. Остается лишь улыбнуться. Уголок его рта медленно пополз вверх.

– Простите, – проговорила Джесси, дотронувшись до его локтя. Ее пальцы скользнули по рукаву рубашки. – О Боже, я вовсе не это хотела сказать. Просто я немного взбудоражена тем, что начинаю новую работу. Поэтому и заснуть не смогла. Да-а, ну я и опростоволосилась! Даже не понимаю, как это вырвалось у меня.

Яркий румянец окрасил ее нежные щеки. Она стояла так близко, что Майк чувствовал их жар. Он подумал, что вряд ли женщины способны краснеть сильнее, чем это делает Джесси.

– Вы можете простить меня? – взмолилась она. – Я всегда совершаю оплошности, когда нервничаю. Хотя я давно не садилась в такую лужу.

– Наверное, это делает вашу работу очень интересной.

– Иногда. – Она пожала плечами. – А иногда нет. Случалось, что мой длинный язык доводил меня до увольнения. Однажды я работала в Сан-Франциско у богатой пожилой дамы. Она жила в одном из тех старых домов, построенных сразу после землетрясения девятьсот шестого года. Она решила перестроить и заново отделать комнаты для гостей. Дама выбрала какой-то ковер и принесла показать мне образец. Это была моя первая большая работа. Я так нервничала, что даже собиралась отказаться.

– И что же случилось? – спросил Майк, с удивлением обнаружив, что в нем вспыхнуло любопытство.

– У нее была маленькая собачка. Знаете, такое тявкающее существо, на которое всегда боишься наступить. Короче, и собачка, и работа привели меня в ужас. Когда она показала мне образец, я ляпнула, что он не просто уродлив, что он цвета собачьих... э-э... испражнений. – Джесси опустила голову так низко, что подбородок уперся в грудь.

– Она вас уволила.

– Еще бы! Глава фирмы «Строительство и дизайн Росса» вызвал меня к себе в кабинет и устроил мне разнос.

– А дальше?

Джесси подняла голову и улыбнулась:

– Он назначил кого-то другого в помощь пожилой даме, а мне поручил обставить его пентхаус.

– Там были собаки?

– Нет. Да и сложностей никаких не было. – Джесси засунула руки в карманы куртки. – Радует то, что обычно на каждого клиента у меня приходится не больше одного ляпа.

– Значит, мне уже можно не опасаться обидных высказываний с вашей стороны?

Она прикусила нижнюю губу.

– Я действительно сожалею о том, что затронула ваши чувства.

У него отсутствовали чувства, которые можно было бы затронуть, но она не знала об этом. На мгновение Майк пожалел о том, что не поддался порыву рассмеяться. Ведь, в конце концов, ее прямолинейные замечания – наименее неприятное из того, с чем он сталкивался здесь, на ранчо. Он знал, что рабочие разглядывают его, когда думают, будто он не видит. Он догадывался, что именно они испытывают. Жалость. Неловкость. Чувство вины и облегчения от того, что это случилось не с ними.

Майк попытался сжать кулаки, но боль в правой руке напомнила о том, что он не способен даже на такую малость. Он ожидал, что в нем поднимутся злость и раздражение, однако ничего подобного не произошло. Им владели все те же эмоции, к ним прибавилась лишь мысль о том, что он навсегда останется немощным.

Майк устремил взгляд на Джесси.

– Да хватит вам казнить себя, – сказал он.

– Отлично. Тогда давайте пожмем... – Она снова протянула руку. – О Господи! Простите. Мне нужен кофе.

– Сударыня, полагаю, кофе вряд ли поможет вам, – проворчал Майк. Он получал удовольствие от того, что притворялся рассерженным.

– Два раза – это мой предел, – честно призналась Джесси. – Клянусь. Два ляпа – и я выключена из жизни на год.

Майк прищурился:

– Так. И как долго вы страдаете этим «ляповым» заболеванием?

Джесси сглотнула.

– Всю жизнь.

– Видимо, от вас, как и от меня, в последнее время отвернулась удача.

– Знаете ли, мистер Кобурн, сейчас действительно очень рано. Очевидно, мне надо пойти поесть. Легкий завтрак, кофе – и я буду другим человеком. Тогда мы все начнем сначала. Здесь есть какое-нибудь местечко, где можно позавтракать?

– Заметили небольшой городок в двадцати милях от ранчо? – Джесси кивнула. – Вон там.

– О! Ну ладно, думаю, мне пора трогаться в путь. Вернусь через пару часов. К тому времени приедет прораб, и...

Майк качнул головой в сторону старого дома:

– В холодильнике есть яйцо. Вы с Грейди можете посоревноваться за него.

– Одно яйцо? Вы шутите?

– Я никогда не шучу.

Глава 2

Джесси смотрела вслед Майку Кобурну, но тот не оглянулся. Она поняла это как приглашение следовать за ним. «Скупой на слова мужчина, – думала она, шагая за ним. – Немногословный, почти с полным отсутствием чувства юмора. Хотя на мой ляп с армрестлингом он отреагировал благородно».

«Почему? « – спросила она себя и покачала головой, понимая, что ответа не найдет. Так было всю жизнь. Едва она начинала нервничать, ее чувства переходили на форсированный режим работы, а здравый смысл отправлялся на каникулы. Ей никогда не забыть выражение ужаса на лице матери, когда она на улице остановила прохожего, привлекательного мужчину, и попросила его переспать с ее матерью. У нее и в мыслях не было приставать к мужчинам, просто ей хотелось иметь малышку сестру. Не ее вина в том, что ей незадолго до этого открыли глаза на некоторые стороны жизни и объяснили, почему ежегодные обращения к Санта-Клаусу подарить ей братика или сестричку не приносят результатов.

Однако в тот раз все получилось хорошо, с улыбкой вспоминала Джесси. Джон и мать встречались почти год. Они так и не поженились и не произвели на свет столь желанную сестричку, однако мать позже призналась, что Джон с энтузиазмом отнесся к странной просьбе девочки.