Было шестое января.
      Лаура ехала в метро, направляясь в Виллидж. Двадцать минут назад она ушла с работы, попрощавшись с Гейлом Мак-Лемором, новым управляющим, который занял место Тима в «Лаура, Лимитед». Она держала путь к своему новому дому, в просторную квартиру на верхнем этаже на Западной улице.
      Квартира размещалась далеко от магистрали, но зато в ней были застекленная крыша и огромные окна. Все это делало новый дом Лауры идеальным местом для мастерской фотографа.
      Была пятница. Лаура ехала домой, намереваясь начать жить по-новому. Теперь она разделила свое время на работу в офисе и занятия фотографией. Она училась на своих первых курсах фотографии в Парсонской студии, которые она посещала по вечерам во вторник и четверг. В выходные она бродила в поисках объектов для съемки, часто ездила на поезде в Коннектикут или Нью-Джерси.
      Решение начать новую жизнь пришло внезапно, ей вдруг страстно захотелось повернуться спиной к своему прошлому. Она переехала из Сентрал-Парк Вест в новую квартиру как раз после Рождества и с тех пор постепенно наводила в ней порядок, в то же время не забывая работать и учиться.
      Сейчас она была на пороге великой перемены в своей жизни, планируя оставить деятельность модельера и полностью посвятить себя фотографии.
      Как раз перед Рождеством Лауре позвонили из журнала «Фотография» и сообщили, что ее серии фотопортретов Алекса, ее молодого друга из Южного Бронкса, приняты для публикации в журнале. Публикация планировалась ближе к весне. Издатель хотел увидеть еще что-нибудь из ее работ и был поражен, когда она сказала, что ранее не изучала фотографию специально. Лаура считала серию «Алекс» «пробой пера», первым экзаменом своего таланта. Но она никогда и не думала, что работы могут быть приняты для публикации в таком влиятельном органе печати, как «Фотография». Но когда это случилось, она была больше чем счастлива. Она ощутила, что медленная метаморфоза, которая происходила с ее жизнью на протяжении нескольких последних лет, сейчас завершилась. Она больше не могла и не хотела держаться за свое прошлое. Пришло время двигаться вперед навстречу будущему. Она намеревалась получить диплом в Парсонской студии и стать профессиональным фотографом.
      Поднимаясь по лестнице из метро на улицу, Лаура находилась в приятно-возбужденном состоянии. Два выходных были впереди, надо было съездить в Манхэттен и на Стейтен-Айленд. Кроме того, у нее была масса отснятой фотопленки, которую требовалось проявить и напечатать. Ей хотелось побыстрее добраться до дома и, наскоро перекусив, заняться работой.
      Она быстро шла в сумерках, неся в руке свой портфель и новую сумочку для фотоаппарата, которую часто использовала как кошелек. Был холодный, слякотный вечер, когда нью-йоркцы, ругаясь, с трудом пробираются сквозь толпу в час пик. Но Лаура не обращала внимания ни на что, занятая своими планами.
      Она свернула в переулок, который вел к ее дому. Она была одной из восьми жильцов этого древнего здания. Двадцать лет назад здесь была фабрика роялей, а теперь – просто бесформенный дом, напоминающий пещеру. Его жители вынуждены были мириться с пылью, но это компенсировалось простором и прекрасным освещением их квартир, из окон которых к тому же открывался великолепный вид на реку Гудзон. Лауре нравилась царившая здесь атмосфера, она чувствовала удивительную легкость и решимость начать новую жизнь, не боясь запачкать своих рук.
      Посреди переулка стоял старый помятый «седан», и ей пришлось обойти его, чтобы подойти к своей двери. Неровный тротуар покрывали лужи, образованные тающим снегом, и ей пришлось переступать осторожно, чтобы не промочить ноги. Ключи уже были у нее в руках.
      Она была до того занята мыслями о своих делах, что случившееся в следующую минуту захватило ее врасплох. Позднее она проклинала себя за то, что была недостаточно осторожна.
      Она пыталась аккуратно обойти «седан», но в это время передняя дверь машины отворилась и чья-то могучая рука схватила ее и втащила внутрь на широкое переднее сиденье, не дав ей и закричать.
      Дверь закрылась. Ее рот был зажат чьей-то рукой. Лаура вырывалась, безуспешно пытаясь позвать на помощь. Портфель и сумочка для фотоаппарата остались лежать на мокром снегу.
      Она не могла точно сказать, как определила, что это был Тим. Он был в свитере; она чувствовала прикосновение шерсти к своей щеке. От него веяло чем-то странным, даже диким. Это был не тот Тим, которого она помнила; но все же она знала, что это был он.
      Ее старания были бесполезны, потому что никто в переулке не мог услышать ее, тем более, что двери машины были заперты. Но от этого она еще неистовей пыталась освободиться. Ее вдруг охватила злость на него за то, что он так бессовестно вторгся в ее жизнь. Она колотила ногами по щитку, пыталась укусить его за руку, молотила его кулаками.
      Но он был слишком силен. Схватив обе ее руки одной своей, он другой запихнул кляп ей в рот. Затем он обвязал ее голову носовым платком. Его проворство произвело на нее впечатление, но не удивило. Его всегда отличала сноровка.
      Несмотря на ее сопротивление, он сумел связать ее запястья спереди. Затем он привязал их к дверной ручке с ее стороны. Он наклонился, чтобы связать ее ноги, и прикрепил их к чему-то наподобие металлической рейки под сиденьем. К чему точно, она не видела.
      Он уложил ее так, чтобы не было видно снаружи. Она беспомощно смотрела в окно, но ничего не видела, кроме крыши своего дома да мокрого снега, который падал с темного неба. Она услышала, как Тим вышел из машины, чтобы поднять ее упавшие портфель и сумочку для фотоаппарата. Он бросил все это на заднее сиденье, включил двигатель, и машина медленно двинулась вдоль переулка.
      Лаура в первый раз взглянула на своего похитителя. Красивые черты его знакомого лица были отмечены выражением, которого она никогда раньше не видела. Несмотря на холодную решимость в его глазах, она почувствовала, что им владело что-то, не подчинявшееся его воле.
      Он вел машину осторожно. Они ехали по улицам города, освещенным тусклыми фонарями. Вскоре они достигли, как догадалась Лаура, ФДР-драйв. По ориентирам, которые были видны ей из окна, она поняла, что они ехали в северном направлении, в сторону Гарлема и Бронкса.
      Прибавив скорость, Тим заговорил.
      – Не бойся, – сказал он неторопливо тихим голосом. – Ты в безопасности.
      Лаура не могла ответить ему, потому что во рту у нее была тряпка.
      Последовала минутная пауза. Похоже, он обдумывал, что сказать дальше. Затем кивнул и начал говорить.
      – Я хорошо обдумал все, – сказал он, поглядывая и на дорогу, и в зеркало заднего вида. – И, Лаура, честно говоря, я не думаю, что ты сама до конца понимаешь, что ты наделала.
      Ты действовала в спешке и под влиянием эмоций. Ты была в панике. В какой-то мере я не виню тебя за это. Ты была сбита с толку и напугана. Ты приняла решение, прежде чем тебе стало известно все. Если и есть что-то, что я постиг в бизнесе, так это то, что надо знать все факты, прежде чем судить.
      Он снова кивнул сам себе, как будто удовлетворенный своими рассуждениями. Он не смотрел на нее, продолжая наблюдать за дорогой.
      – Тебе надо… Ты должна иметь что-нибудь для сравнения, – продолжал он. – Вот почему я даю тебе эту возможность. Видишь ли, когда ты приняла то опрометчивое решение, ты была под давлением сиюминутных обстоятельств, которых могло и не быть.
      В его манере выговаривать слова было что-то нервное и бессвязное, и из-за этого Лаура еще больше боялась его. В его голосе было какое-то ненормальное напряжение, которое он пытался держать под контролем.
      – Поэтому я и даю тебе эту возможность, – сказал он. – Возможность вернуться к самому началу. Когда ты увидишь все заново и освежишь свою память, ты можешь сравнить это с тем, что случилось, сравнить эти две вещи. Ты увидишь, где ты поступала неправильно – где мы поступали неправильно, – и ты поймешь.
      Он в первый раз взглянул на нее. Его глаза, казалось, были стеклянными. На самом деле он ее не видел; перед ним было создание его воображения, ужасный сон, и ему хотелось поскорее проснуться и прогнать этот ночной кошмар.
      – Потому что все, что я прошу, это чтобы ты поняла, – сказал он. – Чтобы ты попыталась понять. Ты просто бросила меня, разрушила наш брак и сделала все, чтобы отгородиться от меня.
      Он помолчал, как будто удовлетворенный своими логическими выводами.
      – Сейчас я знаю, что мы оба делали ошибки, – сказал он. – Я старался и сейчас стараюсь понять, простить, уладить все. Я сделал много ошибок; все, о чем я прошу, это возможность исправить их. Но ты не захотела дать мне эту возможность. Ты поступила несправедливо, Лаура.
      Он продолжал в том же духе, все более неустойчивым голосом, в то время, как машина мчалась на север.
      Лаура была рада, что во рту у нее кляп. Было бы безрассудно пытаться противоречить ему, потому что он уже давным-давно до этого уверил себя в том, что он и только он был прав. И что бы она ни сказала, это, возможно, только подстегивало бы его гнев – которого он сам не осознавал до конца – и довело бы его до крайней точки.
      Природные ориентиры постепенно совсем исчезли, и ночь казалась еще темнее. Снег с дождем падал на ветровое стекло, оставляя на нем мелкие брызги. Все вокруг погрузилось в зловещую влажную темноту.
      «Успокойся, – уговаривала Лаура сама себя. – Не паникуй».
      Она проклинала себя за неосторожность, воспользовавшись которой, он сумел насильно увезти ее от порога ее собственного дома. Он ввел ее в заблуждение тем, что все это время не давал о себе знать. Она действительно поверила, что он смирился с тем, что они должны расстаться, решил оставить ее в покое и начал новую жизнь.
      Но то, что происходило сейчас, не было для нее полнейшей неожиданностью. Упрямство было одной из самых примечательных черт его характера. Он не терял ее из виду в течение всех этих месяцев. Она должна была прислушаться к его последним угрожающим словам, которые он произнес тогда в зале суда, должна была обратить внимание на ненависть, которая горела в его глазах.
      Но, возможно, размышляла она, никакая осторожность не могла бы дать ей стопроцентной гарантии безопасности. Тим был слишком изобретателен. В любом случае рано или поздно он все равно выследил бы ее одну и напал. Но более всего Лауру печалило то состояние, в котором находился Тим. Сердце Лауры устремилось к нему, потому что она поняла, что насилие, которому он подверг ее до их разрыва, было только началом того разрушения, пагубное влияние которого так явственно проступило сейчас на его лице. Прежнего Тима не существовало больше. Этот человек за рулем автомобиля не ориентировался в реальности.
      Но эта догадка отнюдь не принесла Лауре утешения. Она знала, что везде, где рядом был он, ей грозила опасность. Он ненавидел ее со страстью, которой сам не осознавал. Он сам не понимал, насколько силен. Слова, которые он изрекал сейчас, были похожи на искры, которые брызжут из поврежденного электрического провода, содержащего миллионы вольт смертоносного тока.
      – Я никогда не претендовал на то, чтобы быть идеальным человеком, – сказал он. – Но мы были женаты. Брак – это священная вещь, Лаура. Ты приняла обет католической церкви. И все же ты убежала от меня и оставила меня одного. И мой ребенок… Ты бросила моего ребенка, Лаура. Ты ждала ребенка, но ты еще не была готова стать матерью. Но, ты видишь, я простил тебе и это. Мы попытаемся еще раз. Есть высший закон… Ты должна подарить мне ребенка. Мы начнем еще раз, все сначала. В этот раз все будет совершенно иначе, вот увидишь. Но только не пытайся еще раз убежать от меня, Лаура. Потому что это была большая ошибка. Большая ошибка…
      Внезапно отчаяние захлестнуло Лауру. Она знала, что он винил ее во всем. А его виной было само то чувство, которое он испытывал к ней. В его словах не было любви. Даже сейчас, после всего, что произошло, это причиняло ей ужасную боль.
      Почему же она вообще вышла за него замуж?
      Она начала вспоминать события, предшествовавшие их браку, и пыталась понять, что же случилось с ней тогда. Тим ввел ее в заблуждение своей уверенностью и основательностью. Он осторожно относился к окружающему миру, считая его враждебным и разъединяющим людей. Именно от этого мира он так яростно защищал ее. Ей казалось, что она единственный человек на земле, в котором он не сомневался, настолько безоглядно и горячо он был предан ей. Но сейчас она поняла, что, относясь ко всем с недоверием, он никогда не делал исключения и для нее. Со временем, миновав мучительный период утверждения себя как личности, она разглядела это, однако менять что-либо было уже поздно. Тогда он был необходим ей, она нуждалась в любви.
      Сейчас она поняла, к своему ужасному разочарованию, что кое-что более существенное и более трагичное стояло за ее решением стать женой Тима Райордана. Это был Хэл. Если бы ее не поглотила невыносимая печаль, вызванная утратой Хэла, она не была бы так слаба и не приняла бы предложения Тима. Потому что она не любила его так, как жена должна любить своего мужа. В течение долгих лет она пыталась отрицать это, но сейчас вынуждена была признать очевидное.
      А Тим с самого начала, с того самого вечера, когда пододвинул ей кольцо в соблазнительной маленькой коробочке, – Тим, скорее всего, еще тогда знал правду. Он, должно быть, сознавал, что пользовался ее слабостью и, наверно, ненавидел ее за это. Но он еще не знал себя до конца, хотя и негодовал на свою любовь.
      Семена их трагедии были заложены в той маленькой коробочке, в том, что он ее предложил, а она приняла. Лаура могла бы предотвратить все, если бы отказала ему. Но она не сделала этого.
      Значит, в каком-то смысле Тим был прав. Она слишком легко приняла на себя обязанности супруги, не поняв своего сердца. И когда время и ярость Тима вынудили ее пожать то, что она сама посеяла, она попыталась избавиться от него, не прилагая особых усилий. Воистину теперь закон и полицейские были не таким уж сильным средством защиты для нее. Она не имела права просто так повернуться спиной к своим ошибкам. Она должна понести наказание.
      По мере того, как машина неслась в ночи с брошенными на заднее сиденье модным портфелем и сумочкой для фотоаппарата, Лаура, связанная упрямым, полным ненависти мужем, который мстил ей за провалившийся брак, чувствовала себя так, как будто все нити ее жизни сплелись вместе в этой петле, стянувшей ее тело. Могла ли она бороться с судьбой?
      Лаура была побеждена. Она закрыла глаза и ждала, когда машина прибудет к месту назначения. Что должно случиться, то случится.
      Они свернули с шоссе и поехали, подбрасываемые на кочках, по темным, ухабистым улицам. Лаура видела в окно крыши старых, из коричневого камня, домов и здания фабрик.
      Скоро дорога перестала освещаться, не было света и в окнах домов. В конце концов они остановились на улице, которая была абсолютно темной, без фонарей.
      Тим выключил мотор и посмотрел на Лауру.
      – Я хочу, чтобы ты дала мне слово, что будешь идти спокойно, – сказал он. – Я повторяю, тебе не грозит никакая опасность. Я не причиню тебе вреда. Здесь нет никого, кто мог бы увидеть нас. Я выну кляп у тебя из рта, потому что никто тебя не услышит, даже если ты закричишь во весь голос. Когда мы войдем в дом, то сможем поговорить, хорошо?
      Лаура кивнула.
      Он освободил ее руки и ноги и вынул кляп. Она наконец-то села прямо и выглянула в окно. Улица была совершенно пустынной, со старыми фабриками по обеим сторонам. Несколько машин стояли около обочины тротуара, но почти все со спущенными камерами.
      Тим взял сумочку для фотоаппарата и портфель с заднего сиденья, вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверь и помог Лауре выйти. Ее руки онемели, и ноги тоже плохо слушались.
      – Ну, пойдем, – сказал Тим. Он дотронулся до ее локтя и повел к темному массивному зданию со старыми матовыми стеклами, многие из которых были разбиты. Лаура думала о том, что ожидало ее там, внутри. В тот момент она была слишком подавлена, чтобы бояться чего-либо. Боль и отчаяние, исходившие от Тима, превратили ее душу в лед.
      Она услышала, как он нащупывал ключи в кармане, в то время как они приближались к тяжелой металлической двери. Поворачивая ключ в замке, он крепко держал ее за руку.
      Когда дверь распахнулась, голос, который послышался из темной глубины, удивил их обоих.
      – Ты арестован, Тим. Отпусти ее и подними обе руки за голову.
      Прежде чем Лаура узнала голос, Тим обвил своей рукой ее шею и оттащил Лауру назад.
      – Я сломаю ей шею, – сказал он.
      Лаура почувствовала, что не может дышать, потому что ужасная сила его мускулов сжимала ей горло. Она была уверена, что он действительно может убить ее. Темнота вокруг и свирепая рука, обвивающая ее шею, могли оказаться последним, что ей отпущено узнать на земле.
      Но внезапно она услышала шум в темноте. Хлопнула дверь, и другой звук засвидетельствовал удар по человеческому телу. Она почувствовала себя свободной, услышав, как Тим и еще кто-то упали и борются на замусоренной бетонной дорожке перед дверью.
      Сыщик Дэн Агирре, внезапно появившийся из глубины помещения, нанес Тиму чудовищный удар в лицо. В одно мгновение Лаура была освобождена. Полицейский схватил Тима и четким движением прижал его к земле.
      Тим издал крик, больше похожий на рев зверя, и начал метаться из стороны в сторону. Благодаря своей огромной силе он сумел отбросить сыщика от себя. С трудом поднявшись на ноги, он стоял, похожий на медведя.
      Агирре тоже был на ногах.
      – Ты имеешь право ничего не говорить, – сказал он. – Если ты откажешься от этого права, то все, что ты скажешь, может быть и будет использовано против тебя в суде. Ты имеешь право на адвоката…
      Оба мужчины медленно описали круг за то время, пока Агирре говорил. Лаура увидела, что Тим улыбнулся. Это была ужасная улыбка, улыбка маньяка. Он не пытался убежать, а стоял перед сыщиком с вытянутыми руками. Сыщик был почти такого же роста, что и Тим, но гораздо более стройный.
      – Ты ничего не значишь для меня, – сказал Тим. – Ты всего лишь один из ее любовников…
      Прежде чем он успел договорить, сыщик подался вперед и нанес Тиму ужасный удар в живот. Когда Тим согнулся, он ударил его еще раз, на этот раз прямо в челюсть. Тим зашатался. Проворный, как кошка, сыщик был уже сзади, толкая его на землю. Лаура с ужасом смотрела, как он, уперев колено в спину Тима, надевал на него наручники.
      – Нет! – услышала она свой вопль, когда кровь изо рта Тима стала капать на мокрый тротуар. – Не бейте его, пожалуйста, не бейте его…
      Слезы бежали по ее щекам. У Лауры было такое чувство, будто что-то разрывает ее изнутри. Ее сердце рвалось к Тиму, который смотрел на нее тем временем. На его окровавленных губах играла искаженная улыбка.
      – Если у тебя нет денег для того, чтобы нанять адвоката, тебе назначат его… – сыщик Агирре говорил, переводя дыхание и подталкивая Тима к одной из машин сомнительного вида, которые стояли поблизости… Лаура в ужасе наблюдала за этой сценой. Она увидела, как Тима затолкали на заднее сиденье машины и как полицейский наклонил его голову вниз.
      Через несколько секунд Дэн Агирре уже шел к ней. Хотя он все еще задыхался, но даже в этот момент был привлекателен, своей грацией слегка напоминая леопарда, что Лаура заметила еще во время их первой короткой встречи шесть месяцев назад. Свитер с высоким воротником, поверх которого была надета кожаная куртка, оттенял его смуглое лицо. Во время их предыдущих недолгих встреч на нее произвело впечатление его невозмутимое спокойствие, и она даже не догадывалась о необыкновенной силе, которую он только что продемонстрировал. Эта сила испугала ее.
      – С вами все в порядке? – спросил он, поднимая с земли ее портфель и сумочку для фотоаппарата. – Вам не нужен доктор?
      Она отрицательно покачала головой. Он увидел слезы в ее глазах и мягко, успокаивающе взял ее руку в свою.
      – Уже все хорошо, – сказал он. – Все это кончилось. Вам больше нечего бояться.
      – Я не боюсь, – каким-то бесцветным, не своим голосом ответила она.
      Он посмотрел на нее и понимающе кивнул.
      – Я знаю, – сказал он.
      Она бросила взгляд в сторону машины и снова посмотрела в глаза сыщику.
      – Как же вы?.. – спросила она. – После того, как прошло столько времени…
      – Я видел, как он посмотрел на вас в тот день в суде, – ответил полицейский. – Все это время я следил за ним, когда у меня было свободное время. Он вывел меня на вас, миссис Райордан. Он наблюдает за вами вот уже три месяца. Я приехал сюда за две минуты до вас.
      Лаура перевела взгляд с красивого лица полицейского на ссутулившуюся фигуру мужа на заднем сиденье автомобиля. Все завертелось у нее перед глазами. Через мгновение она лишилась чувств.
      Дэн Агирре снова опередил ее. Его сильная рука подхватила ее, прежде чем она успела упасть на грязный тротуар. Он поднял ее на руки и понес к автомобилю.
      Через секунду машина с Лаурой на переднем сиденье и Тимом в наручниках на заднем уже летела по дороге обратно в Манхэттен.

       Новости Эн-Би-Си, 20 января 1959 года
      «Будете ли Вы, исходя из своих возможностей, выполнять свой долг на посту сенатора, как это установлено уставом Сената Соединенных Штатов?»
      «Буду».
      С этими словами Хэйдон Ланкастер сегодня принял пост младшего сенатора штата Нью-Йорк. В результате дополнительных выборов губернаторов и конгрессменов неожиданная победа Ланкастера над председателем Финансового комитета Сената Эмори Боузом стала событием сезона.
      Лишив наиболее влиятельного демократа места в Сенате, Ланкастер произвел такое сильное впечатление на публику, как никто другой из молодых политических лидеров, за исключением, пожалуй, только Джона Кеннеди.
      Таким образом, вступление сегодня в должность сенатора Ланкастера может означать больше, чем просто приход еще одного человека на высокий правительственный пост.
      Ланкастер, возможно, вписал первую страницу в историю, которая, по мнению многих наблюдателей, завершится его вступлением в Белый дом».
      На экране Хэл Ланкастер произносил последние слова присяги под приветственные крики толпы, собравшейся в Палате Сената.
      Эмори Боуз сидел в своей частной адвокатской конторе в Олбани и смотрел телепередачу. Его лицо было красным. Несмотря на то, что эта кампания была самой грязной и самой дорогой в его жизни, он не смог одержать победу над Ланкастером. Хуже того, выступая в качестве независимого депутата, он собрал Всего 14 % голосов, а Лоренс Ингерсолл – 21 %.
      Получить меньше голосов, чем республиканец! И при этом еще, возможно, потерять право выставляться кандидатом от своей партии. Не было большего унижения для человека с положением Боуза.
      Он пристально смотрел на телеэкран, а сигара догорала в его руке. Ланкастер улыбался и приветствовал толпу. Боузу казалось, что Ланкастер смеется над разрушением целого мира – Сената Эмори Боуза. Ланкастер не просто выиграл выборы. Он убил целую эру.
      Но его победа будет пирровой, хотя он сейчас этого и не знает. Став врагом Эмори Боуза, он поджег детонатор бомбы, которая однажды, когда он меньше всего ожидает, взорвет все его мечты.
      Боуз знал это. Он не смог бы тридцать тяжелых лет заниматься политикой, если бы не знал природу человека и его слабости.
      Он будет ждать благоприятного случая. Он будет готовить свое оружие тщательно, любовно. Он дождется своего часа, когда поражение будет для Ланкастера таким же разрушительным, как эти выборы для Боуза.
      Тогда он начнет бороться.
      «Наслаждайся, Ланкастер, пока это продолжается, – думал он. – Сей свое зерно. Наслаждайся. День сбора твоего урожая приближается. И когда он придет, я поражу тебя прямо в сердце».