- Вы на самом деле - инженер-механик?
      Из бумаг на столе он вытащил анкету, которую тогда, в порту, под визг полицейских сирен заполнял Тони Шефер. Мне показалось, что это было невероятно давно. Тогда нам даже не пришло в голову сказать неправду, изменить свое имя, национальность или профессию. Для нас это было несущественно, для нас дело шло о том, чтобы сбежать, не попасться в руки полиции. Но теперь капитан пристально смотрел на меня своими светлыми глазами и вертел в руке этот документ.
      - Конечно, - сказал я, потому что все-таки временами думал, что мое прошлое что-то значит, хотя хорошо знал, что оно не значит ничего,
      - Вы чех?
      - Да.
      - Так мы с вами почти земляки. - Губы, окаймленные императорскими усами, растянулись в улыбке,
      - Почти...
      - Гм... Вы способны привести в порядок машинный парк?
      Я непонимающе посмотрел на него,
      - Как это - в порядок?
      Гофман встал, прошел к холодильнику, стоявшему в углу комнаты, и принес две банки мюнхенского пива.
      - Наш корпус, - сказал он и подал мне одну из них, - получает новые машины только в обмен на машины, уничтоженные в бою. Так это определено контрактом. Террористы, конечно, не имеют тяжелых орудий и уничтожают машины редко и, скорее всего, случайно. Как сегодня ночью транспортер сержанта Додеса. Однако идет усиленное изнашивание. Запасные части, правда, я могу получить бесплатно, это тоже есть в контракте, только у меня нет никого, кто был бы способен квалифицированно производить ремонт. Я не могу притащить бронетранспортеры с границы и послать их в ремонтные мастерские. Этим я нарушил бы контракт. - Он медленно открыл банку и долго пил. - Понимаете, о чем я думаю?
      Я торопливо обдумывал. Могу я сказать "да"? Справлюсь ли я с этим? Никогда ничего подобного я не делал. Моя профессия была совсем иной, Гофман, очевидно, думал, что инженер-механик должен справиться со всем.
      - А что водители? - спросил я.
      Он махнул рукой:
      - Умеют только крутить баранку. Они - солдаты, а иногда даже и этого нет. Солдат из них мы должны сделать здесь.
      Это было ясно. Авантюристы со всего света имели другую квалификацию.
      - Один я с этим не справлюсь, - сказал я.
      - Конечно, мы создадим ремонтное отделение, а вы будете им командовать. Людей можете отобрать себе сами. Но это не освобождает вас от участия в боевых действиях. Будете получать доплату и время на проведение ремонтов.
      - Может быть, я попытаюсь взяться за это, но не ждите чуда. Без квалифицированных работников...
      - Отлично. Вы получите звание сержанта и скомплектуете ремонтное отделение. Просмотрите все машины, до конца недели я хочу получить список самых необходимейших запасных частей. Мне кажется, что период спокойствия кончился. Мы должны подготовиться к регулярным боям. Политические совещания в Солсбери не ведут ни к чему, это делается для того, чтобы выиграть время, а этим партизан никто не остановит. Мы будем завалены работой. И должны выжать из командования все, что удастся.
      Мне пришло в голову, что это - случай, значение которого я не могу еще определить. У меня будет большая свобода передвижения и, может быть, даже возможность привозить из Солсбери запасные части. И таким образом пересечь на транспорте границу, отправиться через всю Африку... Я улыбнул- ся; разумеется, это была бессмыслица. Фантазия.
      - Это все, можете идти!
      - Слушаюсь, капитан!
      Я бросил пустую жестяную банку от пива в корзину и вышел на двор.
      На следующий день я взялся за работу. Машинный парк был страшно изношен и запущен. С утра до вечера я лежал под транспортерами и грузовиками и искал неисправности. Всюду они были одинаковы. Амортизаторы, втулки и рулевое управление. Только подшипники еще чудом не вышли из строя. Всю транспортную технику "Анти-Террористической Унии" Гофмана можно было отправить в металлолом. При движении по здешней пересеченной местности эти неисправности скоро бы проявились. Капитан эту возможность, вероятно, уже давно предвидел; мне пришло в голову, что он предвидит еще кое-что. Использует случай или у него есть какой-то план? Вовремя передвинуться со всем корпусом и техникой, пока это еще возможно, туда, где ситуация не будет такой горячей и где ему охотно заменят старый металлолом на новые боевые машины? Заключить контракт с другим правительством? Сообщения в газетах не предвещали ничего хорошего. Если начнутся всеобщие бои черных против белых, что тогда станет он делать с не способным к передвижению корпусом?
      Ситуация в стране была для легионеров неблагоприятна. Давление иностранных держав, направленное на то, чтобы правительство Яна Смита ушло в отставку, постоянно возрастало, а англичане и американцы вели переговоры с негритянскими группами. Местный Республиканский альянс обвинял Смита в излишнем либерализме по отношению к африканцам и требовал жесткой позиции и ориентации на Южно-Африканскую Республику. Патриотический фронт отвергал переговоры с белыми и был полон решимости добиться своих прав боем. Схватки на местах могли в любой момент перерасти в вооруженный конфликт. Однако политические трения корпуса не касались. Мы должны были только стеречь границы и препятствовать "гориллам" проникать с иностранных баз в страну. Жалованье выплачивалось регулярно, и пища была отличной. Никто, кроме капитана, о будущем не беспо- коился.
      Однажды после обеда, когда у нас было свободное время, мы сидели в столовой и не знали, как убить время, Тенсер сказал мне:
      - Если дело дойдет до конфликта раньше, чем истечет срок контракта, с Гофманом будет покончено. Мы первые поплатимся, нас пошлют в самые горячие места - это, я надеюсь, тебе ясно.
      Я поддакнул. Радиокомбайн орал самые новейшие шлягеры, кругом пили пиво и шампанское. Игра в карты никого не интересовала, ничто никого уже не интересовало. Как можно быстрее нализаться и дождаться вечерней поверки. Сегодня оказалась бы кстати тревога - просмотреть деревню черных, а заодно всех женщин. Мне было ясно, что на самые опаснейшие места послали бы нас, за это ведь нам и платят.
      - Однако, - сказал Тенсер,- шефу будут нужны свои люди живые, а не мертвые. Поэтому я не боюсь. Прилив новичков не так велик, чтобы не обращать внимания на потери. Без людей он здесь ничего не значит. Держу пари, что он уже ведет переговоры бог знает с кем, и как только истечет срок контракта или, возможно, еще раньше...
      - Поднимем якоря, - усмехнулся я. Он кивнул.
      Только вот все еще не решено, как из этого выберусь я. Может быть, потянусь с Гофманом вдоль по Африке. И что дальше? Где раздобуду документы? Документы хочет иметь каждый, только для Гофмана это нежелательно.
      - Сержант!
      В столовую ввалился поручик Беневенто, пропотевший и запылившийся. Он осмотрелся, кивнул мне и ринулся прямо к стойке с пивом.
      - Привез вам бизнес, - выдохнул он через плечо. - Идите к шефу!
      Я поднялся. Поручик жадно пил пиво, и по вискам у него стекали огромные капли пота. С того времени, когда я предложил капитану образцово разработанный, на многих страницах, план ремонтных работ и заявку на запасные части, ко мне изменилось отношение всего офицерского состава. Я стал специалистом, человеком, с которым считаются. Запасные части мы еще, конечно, ждали, и я не знал, чем это все кончится на практике. Я боялся этого.
      Тенсер дружески улыбнулся и многозначительно постучал пальцем по рюмке. Это означало, что рассчитываться буду я. Разумеется, я буду платить - за все в жизни платят. Мне потребовалось много времени, прежде чем я это понял.
      Я вышел на раскаленный лагерный плац. Открытая печь! Воздух опалил меня. Назойливый, никогда не исчезающий запах дезинфекционных препаратов против москитов и бог знает какой еще нечисти, которыми вся площадь лагеря и окрестности регулярно опрыскивались с вертолетов, стоял над задыхающейся землей. Я направился к командирскому зданию. За бронеавтомобилем, на котором только что вернулся поручик Беневенто, стоял привязанный тросом гражданский вездеход "форд" с двумя детьми на задних сиденьях. Перед ним стоял капитан Гофман со стройной белой женщиной. Ей могло быть, по всей вероятности, тридцать-тридцать пять лет. Широкая тропическая шляпа на голове и легкое хлопчатобумажное платье песочного цвета.
      - Наш специалист, миссис, - сказал Гофман с услужливостью официанта, когда я подошел. - Ручаюсь за то, что вечером вы будете дома. - Потом он посмотрел на меня. - У миссис Шиппер по пути из Солсбери случилась неисправность в машине, сержант. К счастью, ее встретил Беневенто на патрульной машине и взял на буксир.
      Я вежливо поклонился. Давно я не видел белую женщину - конечно, кроме старенькой госпожи Хармер и ее некрасивой внучки. В этой было нечто такое, что не вызывало сомнения в том, что это настоящая африкаанер, старожилка, которая здесь родилась и предки которой колонизировали эту страну. Смуглая, нежная, но уже слегка увядшая кожа, продолговатое энергичное лицо и светлые коротко остриженные волосы. Это была не красотка с обложки журнала, а женщина, привыкшая решать и приказывать. Я не мог ее представить себе в постели: не из-за ее тела, оно было, без сомнения, в порядке, а из-за выражения лица, Строгого и непреклонного. Ничего такого настоящая дама не позволяет, а если и позволяет, так только один-два раза в жизни (в прочной непросвечивающей рубашке), если желает рожать детей.
      Она посмотрела на меня зелеными изучающими глазами и неслышно ответила на приветствие.
      - Могу я вам пока предложить прохладительные напитки, миссис? - растаял капитан и широким жестом пригласил ее в кабинет.
      Миссис кивнула детям - девочкам в возрасте примерно десяти-одиннадцати лет, и все исчезли в командирском доме. Я сел в машину и повернул ключ зажигания. Ничего. Я повернул снова. Стартер не работал. Неисправность в электропроводке, но что я - электромонтер? Я открыл капот и беспомощно посмотрел на мотор. Должен им быть! Эта дама была, видно, женой фермера Шиппера. Крупнейшие табачные плантации в окрестностях. Одна ехала из Солсбери, только с детьми, как будто не знала, что откуда угодно может вынырнуть черная команда. Я начал тщательно просматривать кабели. Где-то должна быть нарушена цепь. Если не найду неисправность, будет стыдно.
      От столовой уже шагал поручик Беневенто, грязный, полуголый, с рубашкой в руке.
      - Так что? - спросил он ехидно. - Приказать, чтобы выпрягали, или повезем даму домой? Я бы проводил ее с большим удовольствием. - И он с неподражаемой итальянской мимикой скорчил мне гримасу.
      - Выпрячь, - сказал я. Я ничуть не сомневался в том, что он проводил бы ее с удовольствием. Белая или черная - любая будет молчать. Это было его любимое изречение, когда он записывал на свой счет любовные истории.
      Он пожал плечами и пошел дальше. Я снова склонился к мотору и последовательно проверил крепление всех контактов. Кабель от аккумулятора остался у меня в руке. Я перевел дух.
      Он был оборван прямо в зажиме, от тряски на плохих дорогах; неисправность почти не было видно. Я отрезал часть изоляции, подсоединил к контакту и затянул гайкой. Потом завел мотор. Мотор заработал, готово! Мною овладело чувство уверенности в себе: никакого чуда, конечно, но дело пойдет! Будет из меня ремонтник.
      В дверях появилась миссис Шиппер с капитаном.
      - Что я говорил, миссис? Инженер Краус ведает всем нашим машинным парком. В моем корпусе работают лучшие специалисты, и правительство хорошо это сознает. Если оно само не сложит оружия, нас здесь никто не победит. Можете быть спокойны, вам не грозит никакая опасность. Порядок удержим. Я не убежден, - не опрометчиво ли было спешить с продажей?
      Он чванился и кичился, в таком виде его я еще никогда не видел.
      - Не опрометчиво, - ответила она строго. У нее был глухой, немного суровый голос. Его тембр меня не удивил, это шло ей. Она могла бы командовать и капитаном. Я закрыл капот и посмотрел ей в лицо. Девочки со смехом карабкались на задние сиденья. На мгновение наши взгляды встретились.
      - Благодарю вас, господин.
      - Пожалуйста, леди.
      Она снова резко посмотрела на меня. Вероятно, не была уверена в таком обращении - наглость это или комплимент?
      - Сержант!
      - Слушаюсь, капитан! - гаркнул я и вытянулся по стойке "смирно". Я знал, что шефу нравится воинская дисциплина.
      - Проводите миссис с барышнями домой. Возьмите джип и трех парней. Через минуту будет темно.
      Темнота означает опасность. Мгновение спустя после наступления темноты превосходство "Анти-Террористической Унии" кончается. Техника перестает иметь значение, остается только глубокая, непонятная африканская ночь.
      - Слушаюсь!
      - Это не все...
      Госпожа Шиппер села в машину и с равнодушным видом смотрела на ворота лагеря. Бог знает о чем она думала, что вертелось у нее в голове. Я подумал, что ей все равно, будет ли у нее сопровождение или нет. Она не испугалась бы ехать на ферму - два часа в направлении мозамбикской границы - сама. Видимо, недооценивала опасность. Она была здесь просто дома, белая госпожа Шиппер, с ней ничего не могло случиться. Вероятно, до сих пор не заметила, что времена меняются. Хотя... этому я не мог поверить, эта женщина ведь не могла быть так слепа. Просто ли она не боялась или была готова рисковать?
      - Посмотрите и приведите в порядок грузовик миссис Шиппер.
      - Слушаюсь! Сегодня же ночью? - спросил я для уверенности.
      - Сегодня же ночью!
      - Насколько это будет возможно, - сказала нетерпеливо сидевшая за рулем леди. - Потом я с вами рассчитаюсь.
      Пальцы левой руки нетерпеливо барабанили по рулевому колесу.
      - Насколько это будет возможно! - повторил капитан.
      - Поеду вперед, -сказала она раздраженно. - Я уже слишком задержалась. Догоните меня по дороге. Благодарю вас, капитан.
      Она завела мотор и двинулась к воротам.
      - Поднажмите, ребята! - проворчал Гофман
      - Слушаюсь!
      - Подождите! - Он кивнул мне. - Эта дама только что продала ферму с плантациями, просто со всеми потрохами. Бегут, - добавил он торопливо, и его поведение снова стало нормальным. - Нападение на Хармеров перепугало всех поселенцев в окрестности. Районный комиссар вешает его нам на шею, говорит, что мы не способны обеспечить безопасность области, что мы никого не поймали, что "гориллы" делают здесь все, что хотят. Ни старый Хармер, ни Шиппер не пользуются любовью у черных. С Хармером они уже покончили, у Шипперов не должно повториться ничего подобного, понимаете? Приведите им в порядок грузовик, пусть исчезнут отсюда как можно быстрее. Это все, что мы можем сделать для них. Черные могут проникнуть ночью куда захотят, даже если бы я имел парней в три раза больше.
      - Ясно!
      Через несколько минут в полном вооружении мы выезжали. Тенсер, Джоел и Вердинг - все из моего ремонтного отделения. Облако пыли указывало нам направление, в котором ехала госпожа Шиппер. Дорога была скверной, местами она терялась в саванне, местами от нее оставалась только полоса изборожденной колесами глины. Солнце катилось к западу.
      Уже стемнело, когда мы въехали на плантацию. Госпожа включила фары, но мы ехали за ней без освещения, скрытно. Никто не должен знать, что у нее есть сопровождение. Дорога почти не изменилась, только промоины стали глубже и облаков пыли уже не было видно. Быстро начало холодать. С полей поднимались резкие горячие ароматы. Мне напомнило это летние вечера дома, в деревне. Васильки и дикие маки. Только аромат был чужой, и холод неприятно пробирался к телу. Я все еще не мог привыкнуть к скачкам температуры,
      Я не имел представления, где лежит ферма Шиппера, и мы ехали, ориентируясь только на красный задний фонарь первой машины. Мы миновали несколько негритянских деревень с тусклыми отблесками костров перед круглыми хижинами и отзвуками незнакомых голосов. Женщины готовили ужин - как всюду, на всем белом свете. Понимают ли они, что делается вокруг них? На чьей они стороне? Или для них это только одно из стихийных бедствий, что преследуют их из века в век? А они живут между бурями, готовят ужин и надеются найти и ухватить кусочек своего ничтожного счастья. Я не знал их и не способен был их себе представить. Но ведь какое-то счастье у них было, пусть совсем крохотное, будничное. Возможно, только огонь и полная миска, кто знает, Я устал об этом думать.
      Я предпочел мысленно вернуться к той незнакомой женщине, судьба которой на мгновение открылась предо мной, как перед случайным свидетелем. Что за драма разыгрывается, что уже кончается, и что начинается? Продала ферму и бежит. Сколько их уже ушло и скольких это еще ждет. Только черные остаются в деревнях и следят за дорогой, по которой когда-то Приходили, полные энтузиазма, те, что теперь уходят. Я снова почувствовал неимоверное облегчение оттого, что меня это не касается, что я тут чужой и не имею ни к этой стране, ни к этим людям никакого отношения. Каждый должен решить свои трудности сам, и я их решаю... собственно, ничего я не решаю - меня несет по течению. Сижу за рулем джипа и не знаю, вернусь ли я когда-нибудь. Неприятно об этом думать, но человек не может избавиться от мыслей. Мечта и отдаленная цель. Она все более отдаляется и кажется только сном. Или стрелкой внутреннего компаса. Но рано или поздно кто-то бросит гранату, нажмет на спусковой крючок и...
      - Не спи! - прикрикнул я на Тенсера, который сидел у пулемета. - Или нас прикончат.
      - Я не сплю, обдумываю, - сказал он тихо. - Пока в Африке были такие женщины, как эта, у нас здесь была какая-то надежда. Теперь у нас нет ничего, только понос, - добавил он удрученно.
      Джоел, сидевший возле меня, довольно заржал и сказал:
      - Как только заработаю денежки, наплюю на все это, у меня нет охоты сдохнуть, как Маретти. Чуть было не взял из-за него грех на душу, из-за этой свиньи. Хотя, в сущности, он был неплохой парень, - и он снова, захлебываясь, рассмеялся. Беглый официант, наемник и авторемонтник в корпусе Гофмана.
      - У меня есть предложение, парни, - сказал тихо сидевший на заднем сиденье Вердинг. - Когда поедем в Солсбери за запасными частями, ограбим банк. В этом нет ничего сложного, двоих ребят с автоматами в этих мундирах вполне достаточно. Потом дадим деру через Заир в Анголу, там нас не выдадут. Ну? - спросил он строго.
      Это было серьезное предложение, подходящее для этой дороги и ночи.
      - В Анголе нас пристрелят, - зевнул Тенсер. - Это я, сынок, знаю. Как только раскусят, что мы служили у Гофмана, получишь пулю в лоб. Для них дело не в деньгах или в том банке, а в "Анти-Террористической Унии". Шефа там не любят.
      Тишина. Только гул мотора. На темную равнину неба выскользнул огромный мерцающий месяц. Равнодушное женское лицо, латунный диск с кратерами и тенями. Холодная маска! Она одна видит вещи в истинном свете. Она видит не просто дорогу и на ней джип и вездеход "форд", а пропасть между людьми на дороге и теми, что живут на континенте. Видит вечную армию, жаждущую покорить черный континент. Такую же, как сто, двести, лет тому назад. Слоновая кость и золото! Чем мы отличались от них? Только регулярной, при любых обстоятельствах, выплатой жалованья. Кто выживет, вернется далеко не бедным.
      Вдалеке возник рой дрожащих светящихся точек. Деревня и ферма. Мы были на месте. Госпожа несколько раз громко просигналила - видимо, тем, кто был в доме. Бешено залаяла со- бачья свора. Голоса собак, хриплые и дикие, далеко разнеслись в ясной ночи,
      Силуэты хижин вдоль дороги. Примитивная, всюду одинаковая архитектура. Мы проехали деревню и через несколько минут остановились перед широкими железными воротами.
      Весь дом и хозяйственные постройки были обнесены высоким проволочным забором. Свора собак яростно подпрыгивала за воротами и приветствовала госпожу. Потом ворота автоматически открылись, и мы въехали внутрь. Собаки кучей бросились на машины, но это не было проявлением недружелюбия. Перед низким белым домом, выстроенным в старинном колониальном стиле прошлого столетия и окруженном цветочными клумбами, вспыхнула цепочка огней. Однако прислуга нигде не появлялась. Только ме- жду белых стеклянных дверей стоял, сгорбившись, пожилой человек в полосатой пижаме с автоматом в руке,
      Бернард Шиппер, пришло мне в голову.
      Собаки теперь бесновались около него. Подскакивали и жались к его ногам. Мы остановились прямо под террасой.
      - Я уже стал опасаться за вас. -сказал он слабо и обнял девочек одну за другой. - Доставляете мне только хлопоты, Корнелия.
      - Все в порядке, Бернард, - сказала ласково госпожа. - У нас была неисправность, но нас взяли на буксир господа из "Анти-Террористической Унии". Капитан Гофман был очень любезен. Они осмотрят наш грузовик.
      Теперь была моя очередь выйти из машины.
      - Сержант Краус, - представился я и пожал мужчине руку. - Нам доставило удовольствие проводить ваших дам, - сказал я с улыбкой.
      Это был вовсе не пожилой человек. Может быть, немного старше, чем я, что-то около сорока. Был он только невероятно немощным и разбитым, со впалым желтым лицом. Тропики! Сколько людей кончает вот так. Все хозяйство наверняка лежало на этой женщине.
      Госпожа поспешно вошла в дом и с вешалки у двери сняла толстый кожаный бич. Несколькими ударами, звучащими как выстрелы из пистолета, она разогнала собачью свору.
      - Прощу прощения, - сказала она, извиняясь, - на ночь в доме мы не оставляем прислугу. Бояться собак вам не надо, они не переносят только запаха черных, так они выдрессированы. Как только уложу детей, приготовлю вам перекусить. Машина - сзади, в складском помещении, в том самом большом здании, за домом.
      - Слушаюсь! - гаркнул я так, что Бернарда Шиппера передернуло. - Не беспокойтесь, леди, мы позаботимся о себе сами.
      Я сел в джип, и мы проехали по дорожке, посыпанной белоснежным песком, между цветочными клумбами вокруг дома к хозяйственным постройкам. Это была прекрасная ферма. Немного старомодная, но как будто вырезанная из иллюстрированного журнала. Всюду образцовый порядок и чистота. Ночью; однако, здесь должны были оставаться только собаки. Белые боялись черных. Усадьба, в сущности, больше ничего не стоила.
      - Посмотрим машину, а потом вздремнем, - сказал я ребятам. - С работой подождем до утра, а часовых будем сменять через каждые два часа. Машину поставьте в саду, чтобы нам было видно. Никогда не знаешь, что может случиться.
      Я вошел в склад и зажег свет. Это был не обычный грузовик для транспортировки сельскохозяйственных культур, а полуторатонный африканский вездеход с крытым кузовом. Он мог служить для чего угодно. Например, для перевозки товаров и животных, но можно было в нем и жить. Удобное транспортное средство для экспедиции. Я несколько раз обошел его и заглянул под капот. Мне надо будет на нем поездить и испытать, но для этого теперь неудобное время. По-видимому, надо ей сказать об этом. Я закрыл ворота и вышел во двор. Джоел разворачивал джип на бетонированной площадке. Я кивнул ему:
      - Свяжись с базой, пусть нас не ждут, сегодня с этим нам не удастся ничего сделать, - и я направился обратно к дому.
      Свет перед входом уже погас, и только несколько окон сияло в темноту. Мгновение я обдумывал, могу ли я войти в зал, но потом решил, что лучше сесть к плетеному столику на террасе и ждать, пока кто-нибудь появится.
      Глубокая тишина лежала над спящей страной, еще не слышалось даже пения цикад. Собачья свора куда-то исчезла, и только временами я слышал топот вдали. Это были здоровенные барбосы, я не хотел бы с ними встретиться. Я удобно вытянулся в кресле. Дом, насыщенный дневным жаром, выдыхал приятное тепло.
      В освещенном зале появилась Корнелия Шиппер.
      - Выпьете, господин? - спросила она с холодной вежливостью.
      - Спасибо, с удовольствием, - и я послушно уселся. - Сейчас с машиной я ничего не смогу сделать. Только утром, когда проеду на ней и испытаю.
      - Это само собой разумеется. - И она налила в высокие рюмки родезийского бренди. Потом уселась против меня и, не говоря ни слова, выпила,
      - Ночью мы будем на страже, можете спать спокойно.
      - Дело ведь не в этом, - вздохнула она устало, - я не боюсь. Мы уезжаем не из-за беспорядков - здесь никогда не было спокойно. Состояние здоровья мужа ухудшилось, мы должны выехать в Европу. Если уже не поздно... добавила она тихо.
      Я знал, что уже поздно. Слишком долго они не могли решиться на этот шаг.
      - Детей отошлю самолетом к родным, но у мужа здесь... - мгновение она колебалась, - еще кое-какие переговоры. Поэтому нам нужна эта большая машина. Не так просто за одну ночь избавиться от всего, все отбросить, перечеркнуть всю жизнь. Там нас никто не ждет, не знаю, что будет.. - И она снова выпила. - Принесу еще бутылку вашим парням...
      - Нет, сейчас не надо, пожалуйста, - задержал я ее. - Достаточно времени будет утром.
      Мгновение она смотрела на меня. В ее взгляде уже не было ни уверенности, ни самоуверенности.
      - Откуда вы тут взялись? - спросила она тихо. - Мне кажется, что эта униформа вам не к лицу.
      Я пожал плечами.
      - Мне не хотелось бы вас задерживать. Вам, конечно, необходимо отдохнуть, - ответил я уклончиво.
      - Я отдыхаю, - холодно сказала она и удобно расположилась в кресле, как я минуту тому назад. Полы ее халата распахнулись, открыв колени. Она не пыталась вернуть их обратно. - Нам здесь уже ничего не принадлежит, вздохнула она удрученно, и ее холодное неприступное лицо внезапно стало беспомощным и сокрушенным. - Вы можете себе представить? Я не могу ни с кем посоветоваться. Все лежит только на мне. Муж уже потерял интерес, он... - по ее щекам потекли крупные блестящие слезы. - Боюсь, что он уже уходит, шепнула она едва слышно. Потом она осушила ладонями слезы и наполнила рюмки.
      Она знала здесь все и не строила иллюзий. Слишком большая нагрузка для одной женщины. Потому эта доверительность. Ей необходимо было поговорить, поделиться, открыть свое сердце. Хотя бы чужому незнакомому человеку. Что-то нас связывало, возможно, цвет кожи. Я молчал. Что ответить?
      Она искоса посмотрела на меня. Я попытался улыбнуться.
      - Не отчаивайтесь, - сказал я тихо, - всегда найдется путь, выход, о котором вы даже не знаете. Откроется сам тогда, когда вы его будете меньше всего ждать. Самое худшее уже позади, решение принято. Вы ни о чем не должны сожалеть, здесь все это не закончится по-хорошему. Через пару месяцев вы будете рады, что уехали. Так ведь постоянно нельзя жить - с одними собаками на дворе.
      - Вы не англичанин, нет?
      Я отрицательно покачал головой.
      - Мне сразу же пришло в голову, что вы рассуждаете иначе. Я африкаанер, родилась тут, наша семья жила здесь почти сто пятьдесят лет. Это моя родина! Когда я вышла замуж, здесь поселился и мой супруг. У него был кое-какой капитал, и мы смогли расширить плантации. Сегодня я получила едва четвертую часть цены, и знаете, кто все это купил? - Она глубоко вздохнула. Потянулась к рюмке - рука у нее тряслась. - Негр! В нашем доме теперь будет жить негр!
      - Все вещи возвращаются в первоначальное состояние, - сказал я серьезно. - Не принимайте это так близко к сердцу.
      - Вы когда-нибудь имели ферму? - Ее голос зазвучал как удары кожаного бича, когда она разгоняла собачью стаю,
      - Здесь бы я не хотел ее приобретать. Мы - белые, а они - черные, это уже причина, чтобы не договариваться о покупке. Но есть множество причин посерьезнее...
      - Так почему вы здесь служите? Из-за денег?
      - Случайно. Я тоже откуда-то ушел, а кончил здесь. Я знаю, что означает уходить. Сегодня уж я это знаю.
      Огромная летучая мышь бесшумно кружилась над ее головой. Она даже не шевельнулась. Неправда, что летучие мыши впутываются женщинам в волосы. Никогда они в них не запутаются.
      - Ведь не могут же нас бросить на погибель. Мы заселили эту землю, сделали из нее то, чем она теперь является! - сказала она в отчаянии.
      - Могут и сделают это. В конце концов, всех европейцев попросят отсюда, но вас это уже не будет касаться, вас уже здесь не будет. Вы приняли правильное решение.
      Глаза ее блуждали по искрящемуся небосклону. В безучастных глубинах космоса или в собственной душе искала она ответ?
      - Конечно, - сказала она после долгого молчания. - Доброй ночи, господин, рассчитаемся завтра.
      Я смотрел, как медленно она удаляется и закрывает стеклянные двери зала. Я тоже встал и поплелся к джипу. Не думать! Ни о чем не размышлять. Пусть несет по течению.
      Когда мы явились на этот свет, разве нам обещали, что здесь не будет ни боли, ни отчаяния, что будет он таким, каким мы пожелаем? Только на мгновение нам было позволено, выглянуть, увидеть это чудо. Но двери всегда открыты, кто знает - может быть, завтра нас не станет...
      - Ну что? - спросил Тенсер, сидевший у пулемета.
      Я махнул рукой и улегся на свободное сиденье около руля. Ночь окутала нас тишиной. Издалека доносились голоса незнакомых зверей. Все-таки это правда - я в Африке.
      ГЛАВА VI
      - Черт бы его побрал! - поручик Беневенто, яростно ругаясь, вылетел из джипа и бешено пнул его ногой. Караульные с интересом посматривали на него. Увидев меня, поручик сорвал с себя широкую зеленую шляпу, ударил ей о землю и заорал: - Сержант!
      Я был не прочь посмотреть его итальянский театр. Было свежее воскресное утро, и солнце только начинало растапливать небесную печь. Парни из интендантского взвода обещали, что по пути за мясом подбросят меня до Мтоко. Когда я увидел, как поручик разыгрывает представление, мне стало ясно, что с Мтоко - конец.
      - Сделайте с ним что-нибудь! - горланил он. - Не могу переключить скорости, а минуту тому назад все шло нормально.
      Я сел в машину, выжал сцепление и подвигал рычагом коробки. Первая и вторая передачи включались без труда, третья и четвертая не включались. Я несколько раз повторил попытку, но напрасно.
      - Вам надо взять другую машину, поручик, - сказал я решительно, надеясь сохранить свой день отпуска. - Мне кажется, здесь крупная неисправность, Завтра посмотрим.
      - Другую машину? Вы что, сошли с ума? Немедленно начинайте работу. Я не могу взять машину из резерва - вдруг объявят тревогу?
      Он поднял шляпу и выбивал ее о дверцы. Красная пыль поднялась вокруг нас. С любым другим я бы договорился, но Беневенто был осел. Если вобьет себе что-то в голову...