Но враги революции ловко рассчитали готовившийся ими удар: группа политиканов, представлявших цвет кубинской олигархии, прибывает в Сьерра-Маэстру под предлогом "защиты свободы", подписывает совместную декларацию с повстанческим лидером, который в то время вынужден находиться в горах, и уезжает, имея полную свободу действий для осуществления в дальнейшем своих махинаций на съезде в Майами. Они не предусмотрели лишь одного - политическими махинациями можно безнаказанно заниматься до тех пор, пока это позволяет противная сторона, а в данном случае - вооруженный народ. Быстрые контрмеры, предпринятые нашим вождем, а также сила и авторитет Повстанческой армии спутали карты предателей дела революции и помешали им вершить свое грязное дело. Когда спустя несколько месяцев стали известны результаты сделки, состоявшейся между врагами революции на съезде в Майами, решительный ответ Фиделя по поводу принятых на нем документов парализовал действия наших противников. Они обвинили нас в раскольничестве, в намерении навязать "c гop" свою волю, но все же вынуждены были на время изменить тактику. Позже они подготовят новый обман в виде так называемого Каракасского пакта.
Совместная декларация была датирована 12 июля 1957 года и напечатана в газетах того периода. Для нас было ясно, что наша главная цель состоит в том, чтобы разгромить батистовскую армию на полях сражений.
Именно в те дни нами был сформирован новый партизанский отряд. Я был назначен командиром этого отряда, и мне присвоили звание капитана. Новые воинские звания получили и еще несколько товарищей. Среди них были командиры взводов Рамиро Вальдес и Сиро Редондо, которым также было присвоено звание капитана.
Отряд состоял из трех взводов (первым командовал Лало Сардиньяс, назначенный одновременно заместителем командира отряда, вторым - Рамиро Вальдес и третьим - Сиро Редондо) и в то время насчитывал в своих рядах 75 человек, в основном крестьян. Поэтому наш отряд называли крестьянским. И хотя его бойцы были по-разному одеты и вооружены, я все же испытывал гордость за них.
Приближался День 26 июля. Накануне мы послали поздравительное письмо Карлосу. (Подпольная кличка Франка Паиса, которому тогда оставалось жить совсем недолго.) Письмо подписали все офицеры Повстанческой армии. Подписи ставили в две колонки на листе бумаги.
Когда писарь начал заполнять вторую колонку, проставляя вначале воинские звания, и очередь дошла до моей фамилии, то Фидель тихо сказал ему: "Поставь - "майор".
Так я был произведен в майоры 2-й колонны Повстанческой армии; позже эта колонна стала называться 4-й.
Произошло это в одном крестьянском доме, в каком именно, сейчас я уже не помню, но там же, где мы составляли письмо Карлосу, который так геройски действовал в самом Сантьяго-де-Куба, снабжая нас продовольствием и различным снаряжением.
В тот день я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Маленькую звездочку - символ моего назначения - мне приколола Селия Санчес, вручившая мне одновременно в качестве небольшого подарка наручные часы.
Перед нашим только что сформированным отрядом была поставлена задача окружить Санчеса Москеру, но этот прохвост опередил нас, сумев вовремя выбраться из района партизанских действий.
Не теряя времени, мы начали готовиться к выступлению в назначенный нам новый район действий - Эль-Омбрито. Кроме того, приближался День 26 июля. Нужно было хорошо подготовиться, чтобы достойно встретить эту славную дату. Фидель поручил мне сделать для этого все необходимое, конечно в рамках доступного в то время для нас. На одном из последних совещаний командиров среди присутствовавших находился прибывший к нам новый врач Серхио дель Валье, ставший потом начальником Генерального штаба Революционных вооруженных сил. А тогда он исправно исполнял свои обязанности врача в трудных условиях Сьерра-Маэстры.
Примерно в тот период перед нами встала задача показать противнику, что мы существуем, несмотря на некоторые наши временные неудачи. Одной из них было, например, то, что батистовской полиции удалось перехватить груз с нашим оружием, предназначавшимся для боевых действий в районе сентраля Миранда. В результате попали в плен многие из наших товарищей, и среди них был Фаустино Перес. Фидель возражал против дробления наших сил, но поначалу уступил уговорам Льяно.
Справедливость его слов вскоре подтвердилась. В дальнейшем мы начали укреплять главную партизанскую базу в горах Сьерра-Маэстры, рассматривая это как первый шаг для последующего расширения действий Повстанческой армии.
Атака на Буэйсито
Вместе с первыми днями нашей самостоятельной партизанской жизни пришли новые заботы. Прежде всего требовалось добиться от бойцов строгой дисциплины, подготовить командные кадры, создать хотя бы подобие штаба для обеспечения успеха в будущих операциях. Все это не так легко было сделать, особенно если учесть невысокий уровень дисциплины среди наших бойцов в тот период. А потом к нам пришла беда: мы потеряли одного из наших любимых товарищей - лейтенанта Масео. Он ушел на задание в Сантьяго-де-Куба и не вернулся. Больше его никто из нас не видел, а позже мы узнали, что он погиб там.
Нескольким товарищам были присвоены за это время новые воинские звания. В частности, звание лейтенанта получили Уильям Родригес и Рауль Кастро Меркадер. Таким образом, мы постепенно старались укомплектовывать командными кадрами нашу немногочисленную партизанскую армию.
Однажды утром стало известно о дезертирстве из отряда одного партизана, которого все звали китайцем Вонгом. Он прихватил с собой ручной пулемет, стоивший нам тогда дороже золота. Китаец Вонг, по всей видимости, направился к своему дому, расположенному где-то на отрогах Сьерра-Маэстры. На поиски его были посланы два бойца, но уверенности в успехе поисков у нас не было. Она стала еще меньшей, когда в отряд после безуспешных попыток найти предыдущих дезертиров вернулись Исраэл Пардо и Бандерас. Исраэл, как хорошо знавший местность и обладавший большой физической выносливостью, остался при мне для выполнения особых поручений.
Мы приступили к разработке весьма заманчивого плана новой операции. Он состоял в том, чтобы с наступлением темноты атаковать населенный пункт Эстрада-Пальма, а затем, используя фактор внезапности, сразу же напасть на два ближайших поселка - Яра и Вегитас, разгромить расположенные там батистовские гарнизоны и вернуться тем же путем в горы. Готовясь к боевым действиям, мы привели в порядок все имевшееся у нас оружие, провели несколько тренировок в стрельбе, стараясь, однако, экономить боеприпасы, и послали Фиделю донесение, в котором излагали наш план и просили дать в письменном виде согласие на проведение этой операции. Ответа от Фиделя не пришло, но 27 июля мы узнали из переданного по радио официального сообщения, что населенный пункт Эстрада-Пальма был атакован группой партизан в количестве 200 человек под командованием Рауля Кастро.
Журнал "Боэмия" напечатал в своем единственном избежавшем цензуры номере репортаж об этом нападении. В нем сообщалось о нанесенном партизанами ущербе, о том; что они сожгли военную казарму, говорилось также о Фиделе Кастро, Селии Санчес и других революционерах, якобы спустившихся с гор. И как всегда в подобных случаях, правда переплеталась с вымыслом.
В действительности же в этой операции участвовали не 200 человек, а гораздо меньше, и действовали они под командованием не Рауля Кастро, а майора Гильермо Гарсия, имевшего в то время звание капитана. Кроме того, в Эстрада-Пальме боя, как такового, не было, так как Баррерас - начальник местного гарнизона - вывел как раз к тому моменту своих солдат из поселка, полагая, и не без основания, что в День 26 июля партизаны обязательно проведут крупную операцию в каком-нибудь месте. Уже на следующий день батистовцы стали преследовать партизан и им удалось захватить в плен уснувшего где-то около деревушки Сан-Лоренсо, если мне не изменяет память, нашего, человека.
Узнав о событиях в Эстрада-Пальме, мы приняли решение немедленно выступить и организовать нападение в каком-нибудь другом месте, чтобы поддержать таким путем начавшиеся активные боевые действия с нашей стороны. По дороге, недалеко от местечка под названием Ла-Херинга, мы встретили одного из наших двух бойцов, посланных на поиски китайца-дезертира. Этот боец сообщил нам, что в пути его напарник признался ему, что китаец Вонг его близкий друг и поэтому он не может выполнить приказ захватить его. Затем он предложил вместе дезертировать, но, получив отрицательный ответ, попытался бежать и был убит нашим товарищем.
Собрав всех бойцов на одном из холмов недалеко от того места, где произошел этот случай, я объяснил им, что все это значило для нас и почему каждого, кто изменит делу революции, ждет такая участь.
Один за другим в гробовом молчании мы прошли мимо трупа человека. Многие бойцы были подавлены, впервые столкнувшись со смертью, возможно, их больше волновало сочувствие к дезертиру, чем совершенное им предательство. Это объяснялось естественной для того периода слабостью политического сознания наших людей. Времена были трудные, и такая мера наказания являлась оправданной. Не стоит приводить здесь имена участников этой истории. Скажу только, что дезертиром оказался молодой крестьянин-бедняк из этих мест.
Мы шли теперь по хорошо знакомой местности. По пути, это было 30 июля, Лало Сардиньяс повидался со своим старым другом по имени Армандо Оливер. Мы встретились с ним, и еще с неким Хорхе Абичем в одном доме недалеко от поселка Калифорния и рассказали им о нашем плане атаковать поселки Лас-Минас и Буэйсито. Конечно, было рискованно говорить об этом незнакомым людям, но Лало Сардиньяс заверил нас, что они не подведут.
От Армандо Оливера, который был торговцем, мы узнали, что по воскресеньям в этих местах появлялся Касильяс, чтобы повидаться, как это было заведено у всех батистовских офицеров, со своей любовницей. Однако нас больше привлекала перспектива провести неожиданное и стремительное нападение на эти поселки, чем ждать счастливого случая, чтобы захватить известного своим вероломством батистовца. Поэтому было решено атаковать ночью следующего дня. Для этого Армандо Оливер должен был достать несколько грузовых машин для переезда к указанным поселкам и найти проводников, которые хорошо знали бы местность. Кроме того, ему было поручено найти надежного рабочего-горняка, который взорвал бы мост, связывавший дорогу на Буэйсито с дорогой Мансанильо - Баямо.
Выступили мы в два часа дня 31 июля, затратив около двух часов на то, чтобы подняться на гребень Сьерра-Маэстры. Там мы спрятали наиболее тяжелые вещи из нашего снаряжения и продолжили наш путь налегке. Идти пришлось долго, по дороге миновали ряд крестьянских домов, в одном из которых веселились люди. Они нас заметили. Поэтому на всякий случай нам пришлось строго предупредить их об ответственности, на случай если батистовцам станет известно о нашем продвижении. Замечу, что в те времена в Сьерра-Маэстре не было ни телефона, ни какой-либо другой связи. Большой опасности в том, что они нас выдадут, не было, ибо доносчику в этом случае пришлось бы просто бежать во всю прыть, чтобы прибыть к месту назначения раньше нас, а это было практически неосуществимо. Тем не менее мы ускорили шаг.
Дойдя до дома крестьянина по имени Сант-Эстебан, мы нашли там три грузовые автомашины, одну из которых нам предоставил этот крестьянин, а две прислал Армандо Оливер. Погрузившись на машины, мы тронулись дальше. В первой машине ехала группа Лало Сардиньяса, во второй - Рамиро Вальдес и я, а в третьей - взвод Сиро Редондо. Переезд до поселка Лас-Минас занял около трех часов. Там противника не оказалось. Однако батистовцы могли воспользоваться дорогой, по которой мы ехали в Лас-Минас, чтобы подбросить подкрепления гарнизону в Буэйсито. С целью воспрепятствовать этому в Лас-Минасе было оставлено отделение под командованием лейтенанта Вило Акуньи, который впоследствии станет майором Повстанческой армии. Сами же мы продолжили путь к Буэйсито.
Перед самым въездом в поселок Буэйсито нами был задержан шедший туда грузовик с углем. Посадив в кабину своего человека, мы послали его вперед, чтобы проверить, имелся ли там КПП, так как батистовские солдаты имели обыкновение проверять все машины, прибывавшие в поселок со стороны Сьерра-Маэстры. Но в ту ночь на дороге никого не оказалось: все часовые спали безмятежным сном.
План операции был простым, хотя и несколько претенциозным. Лало Сардиньяс должен был атаковать со своими людьми западную сторону солдатской казармы, а взвод Рамиро Вальдеса - окружить ее; взводу Сиро Редондо, имевшему пулемет, ставилась задача атаковать казарму с фронта. Армандо Оливеру поручалось незаметно подъехать к КПП у казармы и неожиданно ослепить светом фар часовых. В этот момент взвод Рамиро Вальдеса должен был ворваться в казарму и захватить в плен всех, кто там находился. Мы предусмотрели также меры, чтобы в ходе операции взять в плен солдат, которые спали у себя дома. Отделение лейтенанта Нода, который позже погибнет в бою под Пино-дель-Arya, получило задачу охранять до начала боя дорогу. Несколько человек во главе с Уильямом были посланы, чтобы взорвать мост, связывающий Буэйсито с развилкой центральной автострады с целью задержать подход возможных подкреплений противника.
Однако из-за незнания местности и отсутствия опыта намеченный нами план не был выполнен. Ночью при подходе к объекту атаки Рамиро Вальдес потерял часть своих людей; не выехала почему-то автомашина с Армандо Оливером. К тому же, когда наши люди выдвигались на исходные позиции, дворовые собаки подняли в поселке сильный лай.
Затем произошло непредвиденное. В один из моментов, когда я пробирался в сопровождении Исраэла Пардо по темным улицам поселка, расставляя людей по своим местам, из дома навстречу нам вышел какой-то человек, которого я окликнул на манер батистовцев: "Стой! Кто идет?" Тот, очевидно думая, что я был свой, ответил: "Сельская гвардия". Я направил на него винтовку, но он успел вбежать обратно в дом, с шумом захлопнув за собой дверь. Затем послышался грохот от передвигаемой мебели, звон разбитого стекла, и кто-то выбежал на улицу через задний двор. Между нами, как я полагаю, установилось негласное соглашение: я не мог стрелять, так как для меня важнее было взять казармы, а он не пытался подавать своим предупредительный сигнал.
Мы продолжали осторожно идти по центральной улице поселка и, находясь уже вблизи казармы, столкнулись почти лицом к лицу с часовым. Встревоженный лаем собак и, вероятно, поднятым шумом от моей неожиданной встречи с сельским гвардейцем, он продвинулся вперед и хотел посмотреть, что происходит. Мы остановились друг против друга буквально в нескольких метрах, готовые ко всему. Рядом со мной находился в тот момент Исраэл Пардо. Я окликнул часового, но тот, заподозрив что-то, сделал в темноте какое-то движение. Этого было достаточно, чтобы я нажал на спусковой крючок, намереваясь всадить в него все содержимое магазина моего оружия. Однако выстрела не последовало: я оказался совершенно беззащитным. Тогда попытался выстрелить из своей маленькой старой винтовки Исраэл Пардо, но и в ней что-то заело. До сих пор не могу представить себе, как остался жив Исраэл Пардо; помню только, что под градом пуль, которыми осыпал нас батистовский солдат из своего автоматического оружия, я бросился прочь от того места и свернул за угол, распластавшись на мостовой, чтобы прийти в себя и привести в порядок свою вышедшую из строя винтовку. Далее события развивались стремительно.
Открыв по нас огонь, батистовский солдат, сам того не подозревая, подал сигнал к началу нашей атаки. Сразу же со всех сторон послышалась стрельба. Испуганный этим батистовец спрятался за колонну дома, где мы и нашли его уже после боя, длившегося всего считанные минуты.
Только я собрался послать на связь Исраэла Пардо, как стрельба неожиданно прекратилась и поступило сообщение о том, что после атаки взвода Рамиро Вальдеса все солдаты противника сдались в плен. Бойцы Вальдеса, услышав первые выстрелы, перелезли через ограду, и атаковали казарму с тыла. В ней находились 12 солдат из "сельской гвардии" вместе с сержантом начальником караульного поста. Шесть человек из них были ранены. Наши потери составили: один убитый, которому пуля угодила в грудь, и трое легкораненых. Погибшего товарища авали Педро Риверо. Мы подожгли казарму, предварительно вынеся из нее все, что нам могло пригодиться, и быстро уехали на грузовиках, увозя с собой пленного сержанта и доносчика по имени Оран.
На обратном пути, когда уже рассвело, жители селений, мимо которых мы проезжали, угощали нас холодным пивом и лимонадом. Чтобы помешать противнику вести преследование, мы взрывали по дороге деревянные мосты. Это делал рабочий-горняк Кристино Наранхо, которого привел к нам в отряд Армандо Оливер Кристино Наранхо остался в отряде и впоследствии стал майором Повстанческой армии. Уже после победы революции он будет злодейски убит контрреволюционерами.
По прибытии в поселок Лас-Минас мы сделали остановку и провели короткий митинг, разъяснив местным жителям цели нашей борьбы.
Местный торговец Абич в довольно театральной манере стал просить от имени народа освободить сержанта и доносчика. Мы объяснили, что пленные будут находиться у нас в качестве заложников, чтобы батистовцы не могли проводить репрессий в деревне. Абич был настолько настойчив в своей просьбе, что мы согласились освободить пленных. Итак, эти два батистовца были освобождены, и безопасность местных жителей в какой-то степени была гарантирована.
Перед самыми отрогами Сьерра-Маэстры мы похоронили на одном из местных кладбищ нашего убитого товарища. Когда мы проезжали мимо расположенной у дороги лавки, над нами пролетели на большой высоте несколько разведывательных самолетов. Поэтому нам вновь пришлось делать остановку, чтобы убедиться, что нас не засекли, а заодно и оказать помощь трем раненым: один из них имел поверхностную рану на плече, но мышечная ткань была порвана; второй был ранен в руку из оружия небольшого калибра, а у третьего был ушиб на голове. Во время атаки находившиеся на территории казармы мулы сильно напугались от поднятой стрельбы и стали яростно брыкаться. Отлетевший из-под копыта кусок штукатурки угодил этому бойцу прямо в голову.
В Альто-де-Калифорния мы бросили автомашины и распределили среди бойцов трофейное оружие.
Хотя мое личное участие в бою было незначительным и отнюдь не героическим - те немногие выстрелы, которые враг сделал по мне, я встретил не грудью, а совсем наоборот, - мне достался новенький ручной пулемет системы Браунинга. Свою старую винтовку "томпсон", которая никогда не выстреливала в нужный момент, я выбросил. Самое лучшее оружие было распределено среди отличившихся в бою бойцов. Особенно хорошо показали себя капитан Рамиро Вальдес, который возглавил нашу атаку на противника, и лейтенант Рауль Кастро Меркадер. Одновременно получили порицания те, кто действовал в ходе операции не лучшим образом, включая "мокрых куриц" группу наших людей, которые, услышав первые выстрелы, бросились наутек и в темноте угодили в реку.
Оказавшись снова в торах, мы узнали по радио о том, что правительство ввело осадное положение и строгую цензуру. Тогда же нам стало известно о постигшей нас большой утрате: в Сантьяго-де-Куба был злодейски убит Франк Паис. С его гибелью ушел из жизни один из самых славных и кристально чистых бойцов революции. В ответ на злодейское убийство Франка Паиса в августе 1957 года по Кубе прокатилась мощная забастовка, начатая рабочими Сантьяго-де-Куба и поддержанная жителями Гаваны и других городов и провинций страны.
В стране правительство ввело строжайшую цензуру.
Мы вступали в новый период. Псевдооппозиция бездействовала, не смея открыть рта по поводу творимых кликой Батисты злодеяний и бесчинств в стране, но кубинский народ поднимался на борьбу.
В лице Франка Паиса мы потеряли одного из самых отважных наших бойцов. Но реакция на его злодейское убийство показывала, что новые силы присоединялись к борьбе, креп боевой дух кубинского народа.
Бой в Эль-Омбрито
Прошел месяц с тех пор, как был сформирован наш отряд, и мы начинали беспокоиться, что привыкнем к оседлому образу жизни. Базой нашего отряда являлась горная долина Эль-Омбрито, называемая так потому, что, если смотреть снизу на два огромных камня, поставленных друг на друга на самой вершине горы, они напоминали своими очертаниями фигуру маленького человека.
Бойцы нашего отряда все еще оставались очень неопытными, и нам приходилось все время готовить их, чтобы они смогли справиться с действительно трудной обстановкой. Условия нашей революционной войны требовали от нас поддержания постоянной боевой готовности. Мы обязаны были атаковать любую колонну противника, попытавшуюся вторгнуться в районы Сьерра-Маэстры, которые считались тогда свободной территорией Кубы.
29 августа, точнее, в ночь на 29 августа мы узнали от одного крестьянина, что большая колонна правительственных войск готовится двинуться в глубь Сьерра-Маэстры по дороге, ведущей к долине Эль-Омбрито. К тому времени мы уже освободились от болезни страха и осторожно относились к получаемой информации, зная, что она может оказаться и ложной. Поэтому это сообщение было воспринято без особого опасения, но на всякий случай я приказал задержать крестьянина в качестве заложника и потребовал от него еще раз подтвердить, что он говорит правду. При этом я пригрозил ему, что он будет жестоко наказан, если обманет нас. Крестьянин клялся и божился, что говорил чистую правду и что батистовцы находятся уже в усадьбе некоего Хулио Сапатеры всего в двух километрах от нашего отряда.
Ночью мы перегруппировались и заняли исходные позиции. Взвод Лало Сардиньяса расположился на левом фланге, укрывшись в зарослях высохшего папоротника, и должен был обрушить всю мощь огня своего оружия на противника, когда тот будет остановлен. Рамиро Вальдес с небольшой группой занял позицию на правом фланге. Его группа должна была поднять шум, чтобы напугать противника. Имея слабое вооружение, эта группа занимала менее опасную позицию, и, чтобы атаковать ее, противнику пришлось бы преодолеть глубокий овраг.
Дорога, по которой должны были пройти батистовцы, опоясывала гору как раз с той стороны, где находился в засаде взвод. Лало Сардиньяса. Взводу Сиро Редондо было поручено вести по противнику косоприцельный огонь, а мне с небольшой группой, составленной из лучших стрелков отряда, дать сигнал к началу боя.
Замысел операции был очень прост: когда голова вражеской колонны достигнет изгиба дороги в том месте, где она почти под углом 90 градусов огибала валун, я должен был, пропустив вперед 10-12 солдат, выстрелить в последнего из них, когда тот подойдет к повороту дороги. В результате все они оказались бы отрезанными от главных сил. За мной открывали огонь остальные стрелки моей группы, а затем вступал в бой ударный взвод под командованием Рауля Меркадера, который завершал операцию и подбирал трофейное оружие. После этого весь отряд быстро отходил под прикрытием взвода лейтенанта Вило Акуньи.
На рассвете я был в кофейной рощице, расположенной на отведенной Рамиро Вальдесу позиции. Перед нами на склоне горы стоял дом Хулио Сапатеры. Когда солнце поднялось выше, мы увидели поспешно входивших и выходивших из дома людей, которые были заняты своим утренним туалетом. Спустя некоторое время на них заблестели каски. Крестьянин оказался прав: это был тот самый вражеский отряд, о котором он говорил. Все наши люди находились на своих позициях, готовые к бою.
Пока вражеский отряд медленно вытягивался в колонну, поднимаясь вверх по горной дороге, я поспешил на свой наблюдательный пост. Бремя тянулось нестерпимо долго. Все мы застыли в томительном ожидании. Наконец послышались голоса приближавшихся солдат. Они шли спокойно, ничего не подозревая. Мимо условленного места прошел первый, за ним второй, третий... Однако дистанция между ними была слишком большой, и я стал прикидывать в уме, что у нас просто не хватит времени дождаться, пока пройдут, как это было запланировано, все 12 человек. К тому же произошло неожиданное. Когда я насчитал шесть человек, то услышал доносившийся откуда - то спереди крик, на который шедший шестым солдат поднял голову, как бы разглядывая что-то наверху. Не теряя больше ни минуты, я открыл по нему огонь, и он упал. Сразу завязалась перестрелка. Я дал вторую очередь по метавшимся на дороге солдатам.
В то время как наши бойцы вели с обоих флангов огонь по противнику, я отдал приказ атаковать взводу Рауля Меркадера. К нему присоединилось несколько добровольцев. Отделение лейтенанта Орестеса и сам Меркадер со своими людьми двинулись вперед и, дойдя до большого валуна, открыли огонь по вражеской колонне, в которой было до роты солдат и командовал которой майор Мероб Соса. Родольфо Васкес отобрал у раненного мною солдата оружие. К нашему сожалению, этот батистовец оказался санитаром и у него был только один пистолет с 10-12 патронами. Остальные пять человек сумели скрыться, сбежав с дороги вниз, где протекал небольшой ручей.
Спустя некоторое время пришедший в себя после внезапного нападения противник произвел по нас несколько выстрелов из "базук". Как мы и предполагали, батистовцы не ожидали встретить нас в этом месте.
Кроме моего ручного пулемета у нас имелся еще станковый пулемет системы Максима, но мы не могли его использовать по той причине, что наш пулеметчик Хулио Перес не умел с ним обращаться.
На фланге, где находился взвод Рамиро Вальдеса, самоотверженно действовали Исраэл Пардо и Жоэль Иглесиас, вооруженные оба почти примитивным оружием. Их оглушительные выстрелы вносили еще большее смятение в ряды наших врагов. Но силы были неравны. Поэтому я отдал приказ отходить нашим двум взводам, действовавшим на флангах. Вместе с ними начала отходить и моя группа. Сзади мы оставили группу прикрытия, приказав ей вести огонь по противнику до тех пор, пока не отойдет взвод Лало Сардиньяса, так как нами предусматривался второй оборонительный рубеж.
Пока мы отходили, нас нагнала выполнившая свою задачу группа Вило Акуньи. От него мы узнали о смерти Эрмеса Лейвы - двоюродного брата Жоэля Иглесиаса.
А спустя какое-то время к нам присоединился взвод, посланный нам на подкрепление Фиделем, которого я заранее известил о неизбежном столкновении с превосходящими силами противника. Командовал этим взводом капитан Игнасио Перес. Мы отошли назад примерно на один километр и устроили новую засаду. Но противник дальше не пошел. Батистовцы, достигнув того места, где только что находились мы, сожгли на наших глазах тело убитого Эрмеса Лейвы. Мы были бессильны предпринять что-либо в ответ, но все же открыли по ним огонь, на который они ответили огнем из своих "базук".
Именно в тот момент я понял смысл восклицания солдата, ставшего причиной моего поспешного выстрела. Его слова означали примерно следующее: "Это не позиция, а конфетка" - и относились к господствующему холму, на вершину которого он уже почти поднялся.
Вой в Эль-Омбрито показал слабую боевую подготовку наших бойцов, их неумение вести прицельный огонь по противнику, находившемуся всего в 10-12 метрах, Но в целом это был большой триумф: нам удалось остановить вражескую колонну Мероба Сосы, которая с наступлением темноты отступила. Мы одержали победу, хотя она стоила нам жизни нашего боевого товарища. Значимость этого успеха еще больше возрастала, если учесть, что мы достигли его, будучи плохо вооруженными по сравнению с противником, численность которого достигала примерно 140 хорошо вооруженных солдат, обрушивших на наши позиции шквал огня из "базук" и, возможно, минометов, на что мы могли ответить, хотя с не меньшим ожесточением, огнем из имевшегося у нас стрелкового оружия.
После боя состоялось присвоение воинских званий нескольким товарищам. Альфонсо Саяс за смелость и решительность, проявленные в бою, был произведен в лейтенанты. Еще несколько человек также получили повышения, но я не помню сейчас их имена. В ту же ночь или, возможно, на следующий день у нас состоялась беседа с Фиделем, который рассказал о подробностях нападения на батистовский гарнизон в поселке Лас-Куэвас. От него же мы узнали о гибели нескольких наших товарищей: Хувентино Аларкона из Мансанильо, одним из первых пришедшего в отряд, а также Пастора, Яйо Кастильи и сына лейтенанта батистовской армии Оливы - храброго воина и отличного парня, какими, впрочем, были все погибшие.
Проведенная под руководством Фиделя операция в Лас-Куэвас имела гораздо большее значение, чем наша засада. Операция представляла собой нападение на укрепленный вражеский гарнизон. Хотя полностью уничтожить противника нападавшим не удалось, он все же понес солидные потери и на следующий день, бросив позиции, отступил. Одним из героев дня стал негр Феликс Пилон. Про него рассказывали, что в одном из крестьянских домов он обнаружил "кучу странных труб и рядом с ними несколько ящиков". Речь, очевидно, шла о "базуках", которые бросил противник, но в то время никто из нас не имел о них никакого представления. Поэтому и Феликс Пилон не обратил на них внимания, а позже, раненный в ногу, он вернулся в лагерь. Так мы упустили благоприятную возможность добыть оружие, которое потом окажется таким эффективным против легких укреплений противника.
Спустя один или два дня после боя в Эль-Омбрито нам стало известно об одном перехваченном военном донесении правительственных войск, в котором упоминалось о пяти или шести убитых нами солдатах, а позже мы узнали, что батистовцы расстреляли в отместку четверых крестьян, которых кровожадный Мероб Соса считал виновными за партизанскую засаду, так как они не предупредили его о местонахождении повстанцев в этом районе.
Как сейчас помню их имена: Абигаиль, Каликсто, Паблито Лебон (по происхождению гаитянин) и Гонсало Гонсалес. Как и все крестьяне, они знали о нашем присутствии в здешних местах, но никому из них не было известно о планах партизан. Хорошо знакомые с повадками батистовцев, мы обычно тщательно скрывали от крестьян наши намерения, и, если кто-нибудь из них появлялся в районе, где нами готовилась операция, мы задерживали их и отпускали лишь после ее завершения. Несчастных крестьян расстреляли в их собственных жилищах, которые потом были сожжены.
