Игорь ГЕТМАНСКИЙ
      ИГРА И КАРА
      Теплая сырость сентябрьской ночи крупными каплями стекала по ржавым штырям кладбищенской ограды. Человек в светлом плаще оглянулся на уплывающие огни последнего городского трамвая и выбросил потухшую сигарету. Полная луна показалась из-за облаков. Где-то вдали резко вскрикнула птица. Пора. Человек запахнул полы плаща и нагнувшись, пролез в рваную дыру в ограде. Быстро пройдя сотню шагов вглубь кладбища по шуршащей листве боковой аллеи, он немного замешкался и затем свернул на узенькую слепую тропку между могилами. Через некоторое время глухая тишина обволокла его, на виски предательски надавил холодок нарастающего страха. Человек остановился и поднес руку ко лбу. Ты решил - делай.
      Закрыв глаза, он минуту постоял, ровно и глубоко вдыхая влагу осенней ночи, потом поднял голову и уверенно шагнул к огромному покосившемуся кресту без надписи.
      Заброшенная могила в центре кладбища. Он был на месте.
      Человек медленно стянул с шеи бежевое кашне, ставшее сырым от быстрой ходьбы, и опустив руки, некоторое время смотрел на луковку храма, плывущую в облаках над дальним концом погоста. Сейчас не время. И не место. Человек сунул руку в карман и достал холщовый мешочек, перевязанный видавшим виды сыромятным ремешком. Он осторожно положил его на обшарпанную могильную плиту, развязал узел. Зеленоватый свет перелился через края мешочка и с харкающим звуком исторг из себя облачко искрящейся пыли. Изумрудная краска вылепила из черноты зловещую громаду креста и немолодое, с тонкими чертами и твердым подбородком лицо пришельца.
      Он разогнулся, глубоко вздохнул и замер: пересекающиеся длинные тени бесшумно легли на могильную плиту. Они угрожающе протянулись к ногам незнакомца - человек не пошевелился, напряженно следя за ними. Тени подернулись суетливой рябью набегающего на чужака невидимого влияния, но ощутив ответную силу, черными акулами застыли на поверхности камня.
      - Придержи своих псов, Смотритель. Я принес тебе весть от Сибиряка. И его подарок.
      - Кто ты?
      Вопрос прошелестел звуком гонимой ветром жухлой листвы. Человек поднял голову и посмотрел в глаза ночной темноте.
      - Мое имя тебе ничего не скажет. - Он кивнул на заветный мешочек. - Ты давно хотел иметь это. Сибиряк просит выполнить тебя мою просьбу.
      Ответом было длительное молчание.
      - Что ты просишь?
      Человек в светлом плаще твердо сжал губы:
      - Мне нужны твои Актеры.
      - Сколько?
      - Трое. На неделю. Они исполнят по две роли и вернутся.
      Воцарилась тягостная пауза. Холодный ветер дохнул в лицо незванного гостя запахом затхлого склепа.
      - Я дам тебе шестерых Усопших. Назови имена.
      Человек медленно покачал головой.
      - Ты торгуешься, - презрительная укоризна прзвучала в его спокойном голосе. - Наверно, вас ничто здесь не берет, в этой гнилой жиже - ни закон, ни старые долги. - Он протянул руку к мешочку. - Я передам это Сибиряку.
      В ответ раздался скрежет ржавых петель. Злой порыв ветра толкнул человека в грудь, вырвал забытое в руке кашне.
      - Подожди, человек. - Где-то треснула и упала огромная сухая ветка, тень на плите колыхнулась. - Актеры придут к тебе.
      - Завтра, - сказал незнакомец, зябко запахнулся в свой плащ и исчез в темноте.
      Володя Калмык никогда не отворачивался от проблем. И не потому, что он проблемы любил. Просто он знал, что отвернуться - значит что-то упустить из виду, а этого он себе позволить не мог. Работа у него была сложная, с людьми, ее он себе придумал сам, и этим людям она не нравилась, точно. Но никто, никто еще из них не сказал ему об этом, а некоторые уже и не откроют рот никогда. Калмык умел быть начеку, все видеть и упреждать неприятности. Так, чтобы они уже никогда не возникли. Он теперь мог делать это, не боясь загреметь к хозяину лет на десять. Мир провернулся в нужную сторону, хозяин теперь - он. Угрожающий напор, много-много слов и решительное, без соплей, действие решают сегодня любое дело. А Калмык - один совсем из немногих! - хорошо владел этими вещами. И радовался своему пригодившемуся, наконец, уменью, сорокалетний битый мужик. Блестя глазами, радовался, как мальчишка. Нет, он теперь не отворачивался от проблем - он просто сбивал их с ног.
      Лампочки в подъезде не было. Пахло мочой. "Все равно не уеду, - подумал Калмык, поднимаясь в темноте по лестнице. - Выселю всех к чертовой матери к зиме, будет подъезд образцового содержания." Он здорово промерз и устал сегодня, пришлось пару раз психануть. Но дело это было для Калмыка привычное, а деньги оно приносило немалые. И сегодня все получилось, лучше некуда.
      Он рывком проскочил еще один лестничный марш, провернулся на каблуках и остановился, как вкопанный. Он не сразу понял, что перед ним была очередная проблема. И не сразу оценил, что в отличие от других сбить с ног ее было никак нельзя. Она не стояла, как обычно предыдущие, а в буквальном смысле валялась в виде неподвижного тела на площадке между этажами. Калмык внимательно всмотрелся в человека у себя под ногами... и силы оставили его.
      В иссиня-желтом свете луны, льющемся из подъездного окна, на него смотрело темное, обезображенное кривой дырой открытого рта, лицо Мишки Обряда. Немигающие глаза пристально вглядывались в пустоту за затылком Калмыка. Седые спутанные волосы, как пауки, бесшумно шевелились на лбу от лестничного сквозняка.
      Сердце Калмыка сошло с орбиты, внутренности свело мертвенной прохладой. Обряд! Еще вечность он простоял, не отрывая взгляда от страшного лица. Еще вечность он наблюдал, как грязная рука в драповом рукаве зашевелилась "живой, значит!" - прикрыла глаза от света, и Обряд перевернулся на бок к батарее. Еще вечность Калмык ожидал, пока холод в кишечнике просочится через ноги в пол и даст ему возможность уйти. Потом он нашарил в кармане сигареты, дрожащими руками закурил и стал медленно подниматься к двери своей квартиры.
      Открыла жена. Увидев бесноватый оскал мужа, смешалась, отступила от двери и настороженно вылупила глаза.
      - Девчонки спят? - Калмык попытался придать лицу осмысленное выражение. Привет.
      - Привет. Спят. - Она отвернулась и осторожно зажгла свет в прихожей. Когда он такой, лучше все делать потихоньку. - Случилось чего?
      Калмык сглотнул вязкую слюну, молча разделся и прошел в кухню:
      - Ничего не случилось. Дай поесть что-нибудь. И спать иди.
      Краем глаза он заметил, как блеснули ее глаза. Норовистая бабенка, Ирка. Но - боится его теперь. Прошли те времена, когда он приносил гроши с работы на помойке и рукой шевельнуть боялся после отсидки: участковый наведывался частенько... Прошли те времена, да. Его время на дворе, он заказывает музыку. Только почему он так испугался старого алкаша, которого знал лет двадцать и совсем уже забыл?
      Ирка возилась около плиты, обиженно мелькая локтями. Калмык вынул из холодильника початую бутылку коньяка, налил себе полный стакан и залпом выпил. Закурив, выпустил в потолок струю дыма и тупо уставился на огонек сигареты. Он знал, почему чуть не наложил в штаны на лестничной площадке. Но он не расскажет об этом ни Ирке, никому. Он сам не верил в то, что увидел, это было невозможно.
      Потому что Мишка Обряд, опустившийся алкоголик и старый сосед Калмыка, Мишка Обряд, на котором он сделал когда-то неплохие деньги и которого тут же брезгливо забыл, как неприятный сон, этот урод...
      Короче, Обряд уже два года был мертв.
      Калмык занимался риэлторским бизнесом уже несколько лет, сразу с тех пор, как стало можно покупать и продавать квартиры и комнаты. Департамент муниципального жилья на Зеленом еще только кое-как налаживал свою работу, а Калмык уже стоял там в длиннющих очередях на оформление сделок. На улице в машине томился очередной синюшный похмельный "продавец" под присмотром Неандертальца и Хохла, Калмык с веселым оскалом выходил из Департамента с покупателем и энергично плюхался на заднее сиденье. Напряженный покупатель "господи, какие рожи в машине!" - получал документы, отдавал деньги, жал руки и с облегчением отваливал. Калмык с крокодильей улыбкой поворачивался к "продавцу" и хлопал его по плечу: "Ну, все в порядке!"
      С ними действительно у Калмыка было все в порядке, с алкашами. Калмык врубился в ситуацию правильно. С самого начала. Однажды он просто достал огромный список должнков: этот не отдал за три водки, этот за два вина, Седой, Кошель, Шурик, Обряд... - и стал карандашом делать кое-какие пометки. Не зря он таскал через черный ход тяжеленные ящики с бутылками - столько лет со времени Указа! Не зря открывал дверь на беспорядочные пьяные звонки - и днем, и в пять утра, и ночью, особенно ночью, мать их! Не зря терпеливо глядел в эти мокрые морды, выпрашивающие в долг. Он неплохо зарабатывал тогда на них. А сейчас заработает в тысячу раз больше.
      Он в тот вечер долго сидел над списком. А потом потянулся к телефону.
      - Хорек, зайди дело есть. И найди Неандертальца. Я дома.
      Тогда он и стал хозяином своей судьбы. И хозяином настроения крутой доселе крикливой жены Ирки. И судьбы пары десятков мужичков в своем районе - тоже.
      Алгоритм был прост, как распорядок дня на зоне. Клиента готовили заранее. Калмык становился чуть поласковее с вечно трущимся на углу универсама - не столкнувшись, не пройдешь! - и вечно жаждущим возлияния соседом. Здоровался за руку. Легко - "что-то настроение у меня сегодня хорошее, повезло тебе!" давал в долг. Немало, на хороший трехдневный запой. Потом заходил в гости, в его вонючую комнату: как правило, была комната у этих ублюдков, что же еще, но и этого хватало выше крыши! Опохмелял, смотрел, расспрашивал, хохотал. А через денек к вконец одуревшему и ловившему чертей на обоях старому дружку заваливались Неандерталец и Хорек. И за спиной у них стоял Калмык.
      - Ты что же, сука, делаешь?! - Удар в лицо, и тряпичная кукла летит через комнату и ударяется головой о плинтус. - Ты что же, гад, совсем озверел спьяну? - Страшный пинок ботинком в живот, и по ребрам, и еще... Парализованный страхом и болью урод корчился на полу, выпучивал глаза и натужно блевал. А когда заботливая рука Калмыка поднимала его с пола и высаживала на стул, он уже готов был взять на себя все грехи, которые в беспамятстве натворил спьяну.