Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Разговоры немецких беженцев

ModernLib.Net / Гете Иоганн Вольфганг / Разговоры немецких беженцев - Чтение (стр. 1)
Автор: Гете Иоганн Вольфганг
Жанр:

 

 


Гете Иоганн Вольфганг
Разговоры немецких беженцев

      Иоганн Вольфганг Гете
      Разговоры немецких беженцев
      Перевод С.Шлапоберской
      В те злосчастные дни, что имели столь печальные последствия для Германии, для Европы, да и всего остального мира,- когда в наше отечество сквозь оплошно оставленный зазор вторглась французская армия,- некое знатное семейство покинуло свои владения в пограничной области и переправилось на другой берег Рейна, дабы спастись от притеснений, грозивших всем именитым людям, коим вменялось в преступление, что они благодарно чтут память предков и пользуются благами, каковые каждый заботливый отец хочет предоставить своим детям и внукам.
      Баронесса фон Ц., вдова средних лет, показала себя и теперь, во время бегства, к утешению ее детей, родных и близких, столь же решительной и деятельной, какой ее всегда знали дома. Многосторонне образованная и умудренная превратностями судьбы, она слыла примерной матерью семейства, и для ее подвижного ума всякое занятие было в отраду. Она стремилась быть полезной многим и благодаря обширному знакомству располагала такою возможностью. Теперь баронессе неожиданно пришлось стать предводительницей небольшого каравана, но она сумела справиться и с этой ролью,- Заботилась о своих спутниках и старалась поддержать в них ту искру веселья, что нет-нет да и вспыхивает даже средь всех тревог и лишений. И в самом деле: хорошее настроение было не редкостью у наших беженцев, ибо неожиданные происшествия, непривычная обстановка давали их стесненным душам немало пищи для шуток и смеха.
      При поспешном бегстве в поведении каждого замечалась своя особенность. Один поддался ложному страху, преждевременным опасениям, другой суетился по-пустому, и все случаи, когда кто-то оказался не в меру прыток, а кто излишне мешкотен, любое проявление слабости - будь то вялость или торопливость - давало впоследствии повод для взаимных издевок и насмешек, отчего печальное путешествие часто протекало веселее, чем в былые времена иные намеренно увеселительные прогулки.
      Ибо подобно тому, как на представлении комедии мы, бывает, подолгу серьезно глядим на сцену, не смеясь нарочито веселым трюкам, и, напротив того, сразу же разражаемся хохотом, когда в трагедии происходит нечто неподобающее, так в действительной жизни несчастье, выводящее людей из равновесия, обычно сопровождается комичными подробностями, которые вызывают смех нередко тут же, на месте, и уж непременно потом.
      Особенно доставалось Луизе, старшей дочери баронессы,- живой, вспыльчивой и, в хорошее время, властной девице, утверждали, будто она при первых же признаках опасности совсем потеряла голову и в рассеянности, витая мыслями где-то далеко, принялась упаковывать наибесполезнейшие вещи и будто бы даже приняла старого слугу за своего жениха. Она защищалась, как могла, и не желала лишь терпеть никаких шуток, задевавших ее возлюбленного: ей и без того немало страданий причиняла мысль, что в армии союзников он каждодневно подвергается опасности и что заключение столь желанного брака из-за всеобщего неустройства свершится не так скоро, а быть может, и никогда.
      Ее старший брат Фридрих, решительный молодой человек, последовательно и точно исполнял все, что предписывала мать; он сопровождал поезд верхом и был одновременно курьером, каретником и проводником. Учитель младшего, подающего надежды сына, весьма образованный человек, составлял общество баронессе в карете; кузен Карл вместе со старым священником, давним другом семьи, без которого она уже не могла обходиться, и с двумя родственницами - одной постарше, другой помоложе, ехал в следующем экипаже. Горничные и камердинеры следовали сзади в колясках; замыкали поезд несколько тяжело груженных возов, не раз отстававших в пути.
      Нетрудно себе представить, что и все-то путешественники неохотно покинули свой кров, а уж кузен Карл уезжал с того берега Рейна с особенным неудовольствием; но не потому, что оставлял там возлюбленную, хотя это легче всего было бы предположить по его молодости, приятной наружности и пылкому нраву; дело обстояло иначе: он дал увлечь себя ослепительной красавице, каковая под именем Свободы сперва тайно, а затем и явно снискала себе стольких поклонников; весьма дурно обошедшаяся с одними, она с тем большею горячностью почиталась другими.
      Подобно тому как все любящие бывают ослеплены своею страстью, так же случилось и с кузеном Карлом. Положение в обществе, благополучие, сложившиеся отношения - все обращается в ничто, меж тем как вожделенный предмет становится единственным, становится всем. Родители, близкие и друзья делаются для нас чужими, и мы почитаем своим то, что всецело занимает нас, делая чужим все остальное.
      Кузен Карл со всем пылом предался своему увлечению и не скрывал его в разговорах. Он полагал, что тем свободнее может высказывать эти взгляды, что он дворянин и, хоть и второй сын в семье, со временем унаследует значительное состояние. Как раз те имения, что в будущем должны были отойти к Карлу, оказались теперь в руках врага, хозяйничавшего там не лучшим образом. Несмотря на это, Карл не мог питать вражду к нации, которая сулила миру столько благ и чей образ мыслей он оценивал по публичным речам и высказываниям отдельных ее представителей. Он нередко портил хорошее настроение всей компании, на какое она бывала еще способна, неумеренно восхваляя все, и доброе и злое, что происходило у французов, не скрывая удовлетворения их успехами, чем особенно выводил из себя остальных, ощущавших свои страдания еще болезненнее из-за злорадства их друга и родственника.
      У Фридриха уже не раз происходила размолвка с Карлом, а в последнее время он и вовсе избегал с ним вступать в какие-либо разговоры. Баронессе искусным образом удавалось принуждать его к сдержанности, хотя бы только на время. Больше всех его донимала Луиза, так как она, пусть зачастую и несправедливо, брала под сомнение его ум и характер. Домашний учитель про себя признавал его правоту, священник про себя не признавал его правым, а горничные, которые находили его наружность обворожительной, а его щедрость достойной уважения, слушали его речи весьма охотно, ибо его убеждения, как они полагали, давали им право с чистой совестью поднимать на него свои милые глазки, которые они до сего времени скромно опускали долу.
      Потребности дня, дорожные злоключения, неудобства ночлега обычно вынуждали путешественников заботиться лишь о насущных нуждах, но большое число немецких и французских беженцев, коих они встречали повсюду и чье поведение и судьба были весьма несхожи, невольно наводили их на размышления о том, сколь многое побуждает человека в такие времена вооружиться всеми своими добродетелями, особенно же добродетелью непредвзятости и терпимости.
      Однажды баронесса заметила, что в такие моменты всеобщего бедствия и смятения яснее, чем когда-либо, можно увидеть, как невежественны люди во всех отношениях.
      - Гражданское устройство,- говорила она,- напоминает корабль, который призван перевозить большое число людей, старых и малых, больных и здоровых, через гибельные воды, даже во время бури, но лишь в ту минуту, когда корабль терпит крушение, обнаруживается, кто умеет плавать? в таких обстоятельствах нередко идут ко дну и наилучшие пловцы. В большинстве случаев мы видим, как беженцы таскают с собой в своих скитаниях присущие им недостатки и дурацкие привычки, и этому изумляемся. Но подобно тому, как путешествующего англичанина во всех частях света неизменно сопровождает его чайник, так и остальной массе человечества повсюду сопутствуют гордые притязания, тщеславие, неумеренность, нетерпение, себялюбие, кривизна суждений" желание коварно учинить подвох своему ближнему. Человек легкомысленный радуется бегству, словно увеселительной прогулке, избалованный требует, чтобы и в этом, нищенском его состоянии все было к его услугам. Сколь редко доводится нам встретить воплощение чистой добродетели в человеке, который воистину стремится жить и жертвовать собою для других.
      Покамест делались те или иные знакомства, дававшие повод для подобных размышлений, миновала зима. Счастье снова вернулось к немецкому оружию, французов снова оттеснили на другой берег Рейна. Франкфурт был освобожден, а Майнц взят в кольцо.
      В надежде на дальнейшие успехи победоносного оружия и желая вновь вступить во владение частью своей собственности, означенное семейство отправилось в принадлежавшее ему и весьма живописно расположенное имение на правом берегу Рейна.
      Как же воспряли они духом, вновь увидев под своими окнами воды могучей реки, как рады были вновь заглянуть во все уголки милого дома, как тепло приветствовали старых знакомцев - мебель, картины и всевозможную утварь; как дорога была им каждая мелочь - все, что они считали уже потерянным, и как окрепли их надежды, найти в один прекрасный день все в прежнем виде и по ту сторону Рейна. Но лишь только в окрестности разнеслась весть о прибытии баронессы, как все ее знакомые, друзья и слуги поспешили к ней, дабы поделиться с нею пережитым, поведать о событиях последних месяцев, а заодно испросить совета и помощи в разных делах.
      Теснимая всеми этими гостями, баронесса была приятнейшим образом удивлена, когда к ней пожаловал с семейством тайный советник фон С., человек, для которого деятельность с юных лет стала насущной потребностью; человек, облеченный доверием своего государя и заслуженно им пользовавшийся. Он твердо придерживался определенных принципов и обо многих вещах имел собственное суждение. Неукоснительно точный в речах и поступках, он требовал такой же точности от других. Последовательное поведение представлялось ему наивысшей добродетелью.
      Его государь, его страна, да и он сам немало пострадали от нашествия французов; он на себе испытал произвол нации, беспрестанно взывавшей к закону, и деспотические замашки тех, кто без конца разглагольствовал о свободе. Он убедился, что и в этом случае толпа оставалась верна себе, восторженно принимая слово за дело, видимость обладания за самое обладание. Последствия проигранной кампании, равно как и последствия распространившихся взглядов и убеждений, не укрылись от его проницательного взора, хотя нельзя отрицать и того, что многое он видел глазами ипохондрика и о многом судил предвзято.
      Его жена, подруга детских лет баронессы, после стольких невзгод обрела в объятиях приятельницы покой и отдохновение. Они вместе росли, вместе воспитывались,- у них не было тайн друг от друга. Первые девические увлечения, треволнения супружеской жизни: радости, заботы и горести материнства - все, все привыкли они поверять друг другу, будь то устно или в письмах; сношения между ними никогда не прерывались. Только сумятица последних месяцев помешала им по-прежнему обмениваться новостями. Тем живее протекали их нынешние беседы, тем больше хотелось им поведать друг другу, между тем как дочери тайной советницы проводили время в обществе Луизы, находя его все более приятным для себя.
      К несчастью, наслаждение чарующей природой тех мест нередко нарушалось грохотом пушек, доносившимся издалека то более, то менее явственно, в зависимости от направления ветра. Столь же неизбежными, как канонада, были, при множестве притекавших сюда новостей, разговоры о политике, сразу нарушавшие приятное настроение общества, ибо различные точки зрения и мнения высказывались их сторонниками с чрезвычайной горячностью. И подобно тому, как неумеренные люди не могут воздержаться от вина и тяжелой пищи, хотя и знают по опыту, что тотчас же поплатятся за это приступом дурноты, так и многие члены нашего общества не могли в этом случае себя обуздать, а поддавались неодолимому побуждению причинить боль другим, тем самым, в конечном итоге, уготовляя неприятные минуты и самим себе.
      Легко себе представить, что тайный советник возглавлял партию, приверженную старой системе, а Карл выступал от имени противной, ожидавшей от предстоящих нововведений исцеления прежних нездоровых порядков.
      Поначалу беседа велась еще с достаточной сдержанностью, особенно потому, что баронесса, тактично вступая в разговор, умела удерживать в равновесии обе стороны; однако с приближением критической поры, когда блокада Майнца грозила вот-вот перейти в осаду и люди все более тревожились о судьбе этого прекрасного города и остававшихся в нем жителей, все стали высказывать свои мнения с необузданным пылом. Чаще всего предметом общего разговора служили остававшиеся в Майнце клубисты, и каждый выражал надежду на их скорое наказание или освобождение - в зависимости от того, порицал или одобрял он их действия.
      К числу первых принадлежал тайный советник, чьи доводы вконец рассердили Карла, когда тот решительво отказал этим людям в уме и обвинил их в полном незнании света и самих себя.
      - В каком же ослеплении надобно пребывать,- воскликнул он однажды в послеобеденный час, когда беседа становилась вес более оживленной,- чтобы вообразить, будто сия чудовищная нация, которая ныне среди величайшей смуты воюет против самой себя, нация, которая и в спокойные времена не способна ценить никого, кроме себя одной, соблаговолит бросить на них сочувственный взгляд! Их будут рассматривать как орудия, будут некоторое время ими пользоваться, а в конце концов выбросят за ненадобностью или же, в лучшем случае,- забудут об их существовании. О, как они заблуждаются, ежели полагают, будто французы когда-либо примут их в свою семью!
      Тому, кто велик и могуществен, ничто не кажется столь смешным, как притязания малого и ничтожного, который в ослеплении безумия, в неведении самого себя, своих сил и своего положения тщится с ним равняться. И неужто вы полагаете, что великая нация, после того как она была взыскана таким счастьем в войне, станет менее гордой и надменной, нежели любой победивший монарх?
      Ведь многие из тех, кто ныне разгуливает с шарфом муниципального чиновника, станут проклинать этот маскарад, когда с ними, навязавшими своим соотечественникам новые мерзкие порядки, подло обойдутся при этих новых порядках те, на кого они возлагали все свои надежды. Да, мне представляется весьма вероятным, что при сдаче города, каковая теперь уж недолго заставит себя ждать, подобных людей выдадут нашим или оставят на произвол судьбы. И пусть они получат по заслугам, пусть испытают все унижение, коего достойны, сколь беспристрастно я бы их ни судил.
      - Беспристрастно! - воскликнул Карл.- Как хотелось бы мне никогда более не слышать этого слова! Ну можно ли так огульно осуждать этих людей? Правда, они не посвятили себя с юных лет тому, чтобы в рамках укоренившегося порядка приносить пользу себе и другим привилегированным лицам. Правда, они не занимали немногих пригодных для жилья комнат старого здания, где могли бы проводить свою жизнь в неге и холе; скорее они испытывали все неудобства заброшенной части вашего государственного дворца; испытывали с тем большей остротой, что принуждены были сами влачить там свои дни в бедности и утеснении; они не могли считать sa благо то, к чему были приучены смолоду, подкупленные механической легкостью привычных занятий; правда, им приходилось лишь исподтишка наблюдать ограниченность, нерасторопность, неуменье, небрежность, коими ваши государственные мужи все еще надеются снискать себе почет; правда, они лишь втайне могли мечтать о том, чтобы труд и наслаждение распределялись более равномерно! И кто же осмелится отрицать, что среди них найдется по меньшей мере десяток благомыслящих и дельных людей, которые хоть и не в силах добиться лучшего в настоящий момент, все же имеют счастье своим посредничеством смягчать зло и способствовать грядущему благу; и коль скоро там есть подобные люди, то как не пожалеть о них, когда близится миг, который, быть может, унесет с собой все их надежды!
      Тайный советник в ответ на это не без горечи пошутил насчет молодых людей, склонных идеализировать тот или иной предмет; Карл же не пощадил тех, кто способен мыслить лишь по устаревшим шаблонам и, не задумываясь, отбрасывать все, что под них не подходит.
      Каждый новый довод незамедлительно вызывал ответный, отчего спор постепенно разгорался, и обе стороны не преминули высказать все то, чему на протяжении последних лет суждено было расстроить не одну добрую компанию.
      Тщетно баронесса пыталась установить если и не мир, то хотя бы перемирие; даже тайной советнице, которая благодаря своему обаянию обрела некоторою власть над душою Карла, не удалось на него воздействовать, тем менее, что ее супруг продолжал без промаха метать стрелы в неискушенное юношество и насмехаться над склонностью детей играть с огнем, с коим: они не умеют управляться.
      Карл, который во гневе себя не помнил, не удержался от признания, что он желает всяческого успеха французскому оружию и призывает каждого немца положить конец былому рабству; что он убежден - французская нация сумеет оценить благородных немцев, ставших на ее сторону; она будет смотреть на них и обращаться с ними, как с равными, и не только не принесет их в жертву и не бросит на произвол судьбы, а, напротив того, осыплет почестями, наградами и залогами своего доверия.
      Тайный советник возразил на это: смешно думать, что французы хоть на миг - при капитуляции или сходных обстоятельствах - задумаются об их участи; скорее всего эти люди попадут в руки союзников, и он надеется увидеть их всех повешенными.
      Этой угрозы Карл не вынес и вскричал: а он надеется на то, что гильотина и в Германии найдет себе обильную жатву и не минует пи одной преступной головы. К этому он прибавил несколько очень резких упреков, задевавших самого тайного советника и во всех смыслах для него оскорбительных, - По-видимому,- сказал тайный советник,- мне придется покинуть общество, где перестали чтить все то, что прежде считалось достойным уважения. Мне горестно сознавать что я изгнан вторично, и на сей раз - соотечественником, но я убедился, что от него меньше можно ждать пощады, нежели от самих французов; я вижу в этом подтверждение старой истины: лучше попасть в руки к туркам, чем к ренегатам.
      С этими словами он встал и вышел из комнаты; его супруга последовала за ним; все молчали. Баронесса в немногих, но резких словах выразила свое неудовольствие; Карл мерял шагами залу. Тайная советница воротилась в слезах и сообщила, что ее супруг велел укладывать вещи и послал за лошадьми. Баронесса пошла к нему, надеясь его уговорить. Барышни тем временем плакали и целовались на прощанье, крайне опечаленные тем, что они вынуждены столь быстро и неожиданно расстаться.
      Баронесса вернулась ни с чем. Стали понемногу собирать вещи, принадлежавшие гостям. Печальные минуты разлуки и прощания глубоко тронули всех. С последними картонами и ларцами, вынесенными из дома, всякая надежда пропала. Привели лошадей, и слезы полились рекой.
      Карета отъехала, и баронесса поглядела ей вслед: в глазах ее стояли слезы. Она отошла от окна и села за пяльцы. Все притихли, всем было не по себе. Особенное беспокойство выказывал Карл, - он сидел в углу, листая книгу, но то и дело бросал поверх книги взгляд на тетку. Наконец он встал, взял шпагу и как будто собрался уходить, однако, дойдя до дверей, повернул назад, подошел к пяльцам и с благородной сдержанностью сказал:
      - Я оскорбил вас, милая тетушка, и причинил вам огорчение; простите великодушно мою несдержанность. Я сознаю свою ошибку и глубоко в ней раскаиваюсь.
      - Простить-то я тебя прощу и зла на тебя держать не стану, потому что человек ты добрый и благородный, но ты уже не в силах исправить то, что испортил. По твоей вине я вновь лишилась общества подруги, которую впервые увидела после долгой разлуки, - само несчастье свело нас вместе, и рядом с нею я порой забывала обо всех тех бедах, что нам пришлось и, быть может, придется еще претерпеть. Принужденная долгие годы скитаться вдали от дома, она едва успела немного отдохнуть я кругу любимых старых друзей, в покойной квартире, среди прелестной природы, и вот она снова идти в изгнание, я наше общество, таким образом, лишено интереснейшего собеседника в лице ее супруга, ибо, каковы бы ни были его чудачества, человек он прекрасный и честный и к тому же - настоящий кладезь всевозможных знаний о людях и о жизни, о событиях и обстоятельствах, коими он умеет так ненавязчиво, так приятно и занимательно делиться с другими. Вот скольких удовольствий лишил ты нас своею горячностью; чем можешь ты возместить эту потерю?
      К а р л. Пощадите меня, дорогая тетушка, я и без того живо чувствую свою ошибку, не рисуйте мне столь отчетливо ее последствий.
      Б а р о н е с с а. Наоборот: чем отчетливее ты будешь их видеть, тем лучше для тебя. Здесь речь не о пощаде; суть в том, сумеешь ли ты справиться с собой. Ведь ты уже не в первый раз совершаешь подобную ошибку и, видимо, не в последний. О люди! Неужели бедствия, согнавшие вас под одну крышу, в одну тесную хижину, не научат вас наконец быть терпимыми друг к другу? Разве мало тех ужасных событий, что так неудержимо надвигаются на вас и ваших близких? Отчего не можете вы сделать над собою усилия и вести себя сдержанно и благоразумно с теми, кто, в сущности, ничего от нас не требует, ничего не отнимает? Неужели ваш нрав должен проявлять себя столь же слепо и неудержимо, столь же разрушительно, как события мировой истории, как грозы и другие стихийные бедствия?
      Карл ничего не отвечал на это, а домашний учитель отошел от окна, у которого все время стоял, и, приблизясь к баронессе, сказал:
      - Он исправится, этот случай должен послужить ему, да и всем нам, предостережением. Мы будем каждодневно проверять себя, держа перед глазами причиненную вам боль, и постараемся доказать, что умеем властвовать собой.
      Б а р о н е с с а. Как легко удается мужчинам себя утешить, особенно в этом пункте! Слово "власть" имеет для них такую приятность, а желание властвовать собой звучит так благородно. Они говорят об этом с величайшим удовольствием и хотят заставить нас поверить, будто и впрямь намерены этого добиться, но желала бы я хоть раз в своей жизни увидеть мужчину, способного владеть собой даже в самом пустячном деле!
      Когда им что-либо безразлично, они прикидываются очень суровыми, словно им трудно без этого обойтись, а уж чего им страстно хочется, то они умеют представить себе и другим как нечто превосходное, необходимое, обязательное и неизбежное. Я не знаю ни одного из вас, кто был бы способен отказаться хотя бы от самой малости.
      У ч и т е л ь. Вы редко бываете несправедливы, и я еще никогда не видел вас во власти такой досады, такого негодования, как в эту минуту.
      Б а р о н е с с а. Уж мне-то этого негодования стыдиться нечего. Стоит мне только подумать о моей подруге, о том, как она едет в наемной карете по тряским дорогам, со слезами вспоминая о грубо нарушенном гостеприимстве,- и я готова всем сердцем вознегодовать на вас всех.
      У ч и т е л ь. Я и при более тяжких несчастиях не видел вас такой взволнованной и гневной, как сейчас.
      Б а р о н е с с а. Малое несчастье, когда оно следует за большими, переполняет чашу; да ведь и утрата подруги - несчастье отнюдь не малое.
      У ч и т е л ь. Успокойтесь и доверьтесь нам - мы непременно исправимся и сделаем все возможное, дабы угодить вам.
      Б а р о н е с с а. Ничуть не бывало: ни одному из вас уже не снискать моего доверия, но отныне я буду требовать от вас повиновения, у себя в доме я намерена приказывать.
      - Да, требуйте, приказывайте нам! - вскричал Карл.- И впредь вам не приведется жаловаться на паше непослушание.
      - Ну, уж чрезмерно строга к вам я не буду,- с улыбкой возразила баронесса, взявши себя в руки,- мне не доставляет никакого удовольствия приказывать, в особенности таким свободомыслящим людям, как вы, но я хотела бы дать вам один совет и присовокупить к нему просьбу.
      У ч и т е л ь. И то и другое будет для нас законом.
      Б а р о н е с с а. Было бы глупо с моей стороны пытаться отвлечь в сторону тот интерес, что вызывают у каждого великие события, ныне совершающиеся в мире, события, жертвами коих, к несчастью, мы уже стали. Я не могу изменить взгляды, которые складываются у того или иного человека соответственно его образу мыслей и затем укореняются, развиваются, продолжая определять его поведение; столь же глупо и жестоко было бы требовать, чтобы он их не высказывал. Но одного я вправе ожидать от членов кружка, в котором живу,- что единомышленники будут держаться заодно и проводить время за приятной беседой, когда один говорит то, что другой уже подумал про себя. В своей комнате, на прогулке, в любом месте, где бы ни встретились эти люди, пусть они вволю изливают друг другу свои чувства, подхватывают то или иное мнение, упиваются пылкостью своих убеждений. Но в обществе, дети мои, не забывайте о том, сколь многим, дорогим и сокровенным, приходилось нам жертвовать и прежде ради светских приличий, еще до того, как возникли споры об этих предметах, и что пока существует мир, каждому придется ради светских приличий держать себя в рамках, хотя бы внешне. Итак, не во имя добродетели, а во имя самой обычной вежливости призываю я вас оказывать мне и остальным ту учтивость, которую вы - не будет преувеличением сказать - с малолетства привыкли оказывать первому встречному.
      - Вообще я не понимаю,- продолжала баронесса,- что с нами сталось? Куда исчезло вдруг наше светское воспитание? Как мы, бывало, остерегались в обществе затронуть тему, которая могла бы оказаться неприятна тому или другому из присутствующих!
      Протестант перед лицом католика избегал насмехаться над церковным обрядом; самый ревностный католик в присутствии протестанта никогда бы не обмолвился о том, что старая религия дает более надежную гарантию вечного блаженства.
      Никто не стал бы хвалиться своими детьми в присутствии матери, потерявшей сына, и всякий чувствовал себя сконфуженным, ежели у него ненароком вырывалось неосторожное слово. Каждый, кто находился поблизости, старался загладить промах,- а что делаем мы ныне? Разве не постукаем мы как раз наоборот? Мы старательно выискиваем любой повод, дабы произнести нечто такое, что разозлит другого и выведет его из себя. О дети, друзья мои! Вернитесь же снова к прежним нашим привычкам. Нам довелось испытать уже немало горя, и, быть может, дым, что мы вдыхаем днем, и зарево, что видим ночью, предвещают нам близкую потерю наших жилищ и оставленного нами имущества. Так не будем же с таким ожесточением обсуждать эти новости в обществе, не будем частым повторением вслух еще глубже запечатлевать в душе то, что и само по себе причиняет нам довольно страданий в тиши.
      Когда умер ваш отец, разве давали вы мне тем или иным образом, словами или знаками, вновь почувствовать горечь этой невосполнимой утраты? Разве не старались вы убрать с моих глаз все, что могло мне напомнить его в те горестные дни, и своей любовью, своей ненавязчивой заботой и услужливостью смягчить боль утраты и поскорее залечить рану?
      Разве не нужен нам теперь именно этот светский такт, который нередко действует вернее, чем неуклюжая помощь, пусть с самыми лучшими намерениями,теперь, когда не одного или двоих среди массы счастливых вдруг поражает несчастный случай и его горе вскорости тонет в благополучии остальных а когда среди неисчислимого множества несчастных только немногие в силу своих природных свойств или благоприобретенного умения наслаждаются случайным или искусственным довольством?
      К а р л. Вы уже достаточно отчитали нас, милая тетушка, не хотите ли снова протянуть нам руку?
      Б а р о н е с с а. Вот она, с условием, что отныне вы позволите ей вами управлять. Объявим амнистию! В такие времена чем быстрее люди решаются на примирение, тем лучше.
      В этот миг в гостиную вошли другие женщины, успевшие уже хорошенько выплакаться после отъезда гостей и теперь избегавшие смотреть на Карла.
      - Подойдите сюда, дети! - воскликнула баронесса.- У нас здесь состоялся серьезный разговор, и, как я надеюсь, он поможет нам восстановить мир и согласие, а также снова ввести тот хороший тон, которого нам долгое время недоставало. Быть может, никогда еще мы так не нуждались в том, чтобы сплотиться теснее и постараться рассеяться, хотя бы на несколько часов в день. Условимся же, что каждый раз, когда мы соберемся здесь вместе, всякие разговоры на злобу дня будут воспрещены. Как давно уже не вели мы поучительных и одушевляющих бесед, как давно не рассказывал ты нам, милый Карл, о дальних странах и царствах, об их устройства, жителях, обычаях и нравах, которые тебе так хорошо известны. Как давно уже не вещала вашими устами (так обратилась она к учителю) древняя и новая история и мы не слышали сравнительных описаний столетий и лиц! Где те прелестные, изящные стихи, что, бывало, так часто, к усладе общества, извлекались из записных книжек наших юных дам? Куда девались непринужденные философские размышления? Неужели у вас совсем пропала охота приносить, как прежде, с прогулок то примечательный камень, то какое-нибудь неизвестное - по крайней мере нам растение или причудливое насекомое, что раньше всегда подавало нам повод предаться возвышенным мыслям о взаимосвязи всех существ? Пусть все эти беседы, некогда возникавшие сами собой, теперь снова войдут у нас в обычай по принятому нами уговору, постановлению, закону; употребите все свои силы, чтобы эти беседы были поучительными, полезными и, в особенности, занимательными,- это понадобится нам, быть может, еще больше, чем теперь, ежели все окончательно пойдет прахом. Дети мои, обещайте мне это!
      Они горячо обещали ей сдержать уговор.
      - А теперь ступайте: сегодня чудесный вечер, пусть каждый насладится им, как ему благоугодно, а за ужином давайте впервые за долгое время вновь насладимся плодами дружеской беседы.
      Все понемногу разошлись; только фрейлейн Луиза осталась сидеть возле матери; у нее все не проходила досада на то, что ее разлучили с подругой, и она весьма резко отказала Карлу, приглашавшему ее на прогулку. Мать и дочь уже некоторое время молча сидели рядом, когда в гостиную вошел священник, только что возвратившийся с долгой прогулки и потому не подозревавший о том, что произошло в доме. Он положил шляпу и трость, сел в кресло и хотел было что-то рассказать, однако Луиза, делая вид, будто продолжает разговор с матерью, сразу же перебила его:
      - Все-таки для некоторых лиц только что принятый нами закон окажется весьма неудобным. Ведь и в прежнее время, когда мы живали в имении, нам подчас не хватало тем для разговоров, ибо это не то что в городе, где можно сегодня оклеветать бедную девушку, завтра набросить тень на молодого человека; однако до сих пор мы находили отдушину, рассказывая забавные анекдоты про ту или другую великую нацию, высмеивая как немцев, так и французов и объявляя то одного, то другого якобинцем или клубистом. Но если и этот источник будет закрыт, то кое-кто из нашего кружка станет немым.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6