Робин Гуд

— Ну и что же? — спросил Скателок.

— Третий сын взял свой меч и ну вертеть им над головой! И вертел им так быстро и ловко, что ни одна капля не успела упасть на его кафтан.

— А ну-ка, попробуй, фриар Тук. Может быть, и тебе достанется наследство! — подмигнул толстяку Робин.

Дружный хохот загремел под сводами, когда монах, взмахнув мечом, выскочил вон из пещеры. Меч кружился над его головой с такой быстротой, что не было видно клинка; блеск мелькающей стали и брызги слились над ним в одно сверкающее кольцо.

— Глядите, глядите! Нимб святого отца Тука! Молнию, молнию руби, фриар Тук! А ей-богу, он разрубил!

— Нет, ты всё-таки не получишь наследства. Хватит с тебя и нимба, — сказал Робин Гуд, глядя, как струйки воды катятся по плащу монаха. — Однако, если ты и вправду не прочь пообедать и дождя не боишься, как третий сын, отправляйся-ка ты с кем-нибудь, да хотя бы со Скателоком, на Ватлингский перекрёсток. Там скрещиваются четыре дороги и место высокое. Уж, верно, оттуда вы кого-нибудь приведёте к обеду.

Скателок неплотнее запахнул свой плащ, отец Тук накинул на голову капюшон, и стрелки исчезли за серой пеленой дождя.

— Ещё месяц назад мы прошли бы здесь посуху, нам не нужно было бы для этого даже вертеть над головой мечами, — сказал отец Тук, сворачивая с тропинки в чащу.

Вековые дубы и буки так густо росли здесь, что даже поредевшая ржавая листва защищала от дождя.

Приземистый Скателок легко скользил под ветвями деревьев; отец Тук с трудом прокладывал себе дорогу в чаще, едва поспевая за лёгким на ногу приятелем.

Извилистый лесной коридор вывел друзей на поляну, по которой, словно грибы-великаны, разбросаны были могильники древних британцев.

Пот вперемешку с дождём катился по лицу фриара Тука, когда, одолев наконец долгий подъем, они ступили на гладкие плиты дороги, проложенной римлянами восемь столетий назад.

Отсюда, с пригорка, далеко видна била окрестность.

Солнце прорвало тучи, и каменная лепта, сбегавшая к западу, ярко блестела под косыми лучами, а на востоке, над лесом, широкой дугой, едва не кольцом, встала сверкающая радуга.

Скателок, прикрыв ладонью глаза, внимательно всматривался в даль.

— Смотри! — воскликнул отец Тук. — Кто-то едет сюда из Понтефракта. Клянусь святым Патриком, не дальше как через час мы вознаградим себя за долгий пост!

Когда всадник выбрался на освещённую закатным солнцем дорогу, зоркие глаза стрелков разглядели, какого гостя шлёт судьба.

Рыцарь, одетый в чёрную кольчугу, понуро покачивался в седле. В правой руке он держал копьё, у левого локтя болтался маленький щит.

— Вряд ли он сдастся без боя, — промолвил отец Тук, доставая из колчана боевую стрелу. — Приготовься, приятель, как бы нам не упустить долговязого. С этими рыцарями вечные хлопоты: чуть что, они хватаются за меч, не то что наш брат, монах.

Скателок с уважением взглянул на опытного стрелка и тоже приготовился к драке. А всадник, погруженный в глубокое раздумье, а может быть задремав, доверился своему коню и ехал, не глядя на дорогу.

— Привет вам, сэр рыцарь! — громко окликнул его отец Тук. — Мой господин просит вас свернуть с пути и разделить с ним его скромный обед.

Всадник придержал коня и с удивлением вскинул глаза на фриара Тука и Скателока.

— Ты, верно, принял меня за другого, стрелок. Меня не знают в этих краях. Кто твой хозяин и где его замок?

Отец Тук, держа стрелу за стальной наконечник, почёсывал её древком свою тонзуру, смущённый убогим видом рыцаря, его мокрой изрубленной кольчугой и конём, который стоял, широко расставив облепленные грязью ноги, словно приготовился околеть. А Скателок и вовсе растерялся, услыхав дружелюбный голос всадника.

— А… а… не ошибся ли ты в самом деле, фриар Тук? — пробормотал он, подмигивая товарищу так выразительно, что рябое лицо его покрылось морщинками.

Отец Тук лукаво улыбнулся.

— Нет, сэр рыцарь, — сказал он, — тут нет никакой ошибки. Мой господин — Робин Гуд, а замок его — в Бернисдэльском лесу.

— Я слыхал это славное имя, — спокойно ответил рыцарь. — Я охотно сверну с дороги, чтобы увидеть, правду ли говорит молча о вашем господине, хотя я и думал обедать в Донкастере или Блейтсе.

Он послушно повернул коня и последовал за стрелками. Так молча и ехал, не глядя по сторонам, пока Скателок с отцом Туком вели его коня под уздцы к Бернисдэльским пещерам.

Скателок шёл нахмурившись, потому что никак не мог взять в толк, зачем нужна Робину такая жалкая добыча, а отец Тук то и дело поддразнивал неопытного стрелка.

Робин Гуд вышел гостю навстречу.

— Привет тебе, рыцарь! — воскликнул он. — Наш охотничий стол накрыт, и мы рады всякому, кого посылает нам случай. Мои молодцы проголодались так, что готовы жевать тетиву своих луков. Задайте же корма коню, ребята, и скорее за стол. Сэр рыцарь, ты сядешь здесь, у огня, чтобы поскорее просохла кольчуга, не то ржавчина сгложет её прежде, чем изрубят вражьи мечи.

Низкие козлы покрыты были уже длинными дубовыми досками, которые прогибались под тяжестью жареных уток, рыбы, пирогов, эля и заморского вина.

Три десятка молодцов в зелёных кафтанах уселись за стол и так дружно принялись работать челюстями, как будто отродясь ничего не ели.

И каждый с усмешкой следил за тем, как старательно потчует Робин долгожданного гостя. Потому что таков был обычаи у лесных охотников: сперва накормить знатного путника до отвала, а потом облупить, как яичко. Только Билль Белоручка сидел в дальнем конце стола и хмурился, не спуская с рыцаря глаз, да Скателок неодобрительно посматривал то на отца Тука, то на Робина: ему жаль было злосчастного гостя.

Весёлый стрелок не спросил у рыцаря ни имени, ни цели его пути.

— Нынче дичь в лесах хороша и рыбы много в прудах. Нет страны краше старой Шотландии, нет в Шотландии леса, что поспорил бы с Шервудом и Бернисдэлем.

Так приговаривал Робин. И молодцы ухмылялись и переглядывались друг с дружкой, потому что изо дня в день весёлый стрелок повторял эти слова рыцарям и монахам, а те от страху давились куском жирной дичины и никак не могли донести до рта кубок тёмного эля, не расплескав его дрожащей рукой.

Наконец гость окончил обед и утёр рот рукой. А Робин Гуд, по обычаю вольницы, обратился к нему с учтивым вопросом:

— Хорошо ли поел ты, сэр рыцарь?

На это рыцарь ответил:

— Три недели уже мне не случалось так обедать.

— А не думаешь ли ты, сэр рыцарь, что негоже благородному господину угощаться у стола простого пахаря без приличной расплаты?

Тут стрелки затаили дыхание, с любопытством ожидая ответа. Обычно при этих словах знатные путники менялись в лице: тот затрепещет, как осиновый лист, этот схватится за свою мошну или выхватит из ножен меч.

Но рыцарь не трусил и не вспылил, только смущённо потупил глаза.

— Увы, дорогой мой виллан, мне нечем с тобой поделиться, — с виноватой улыбкой промолвил рыцарь. — Денег у меня так мало, что совестно и предлагать их тебе за гостеприимство.

— Так отвечали мне рыцари и аббаты, начинённые золотом, как скорлупа яйцом, — сказал Робин Гуд. — А ну-ка, Статли, проверь, правду ли говорит наш гость.

Билль Статли отошёл в сторону, где лежало седло рыцаря, пошарил в перемётных сумах.

— Кошели пусты, как гнезда по осени, — доложил он, подкидывая на ладони несколько мелких серебряных монет. — Тут и половины фунта не наберётся.

Робин Гуд пристально посмотрел на гостя. Иссечённая кольчуга и смелый взгляд незнакомца рассказали ему историю рыцаря лучше всяких слов.

— Ты шотландец, сэр рыцарь? — спросил он, и даже Скателок не услышал в его голосе насмешки. — Я побился бы об заклад, что тебя ощипали норманнские вороны.

— Ты угадал, Робин Гуд. Зовут меня сэром Ричардом Ли, мой замок стоит в Вирисдэле. Испокон веков вирисдэльские земли принадлежали моему роду. Сто лет назад мой прадед поднял меч против норманнов, вторгшихся в нашу страну; он бился плечом к плечу вместе со славным Хиревордом. С тех пор мы немало увидели горя. Все, что есть у меня теперь, — это старый замок моих отцов и клочок земли, который завтра уже будет отнят у меня аббатством святой Марии.

— Скажи же мне, рыцарь, — спросил Робин, наливая вина себе и гостю, — что случилось с твоей землёй? Какое право имеет на неё аббатство?

— Мой сын убил знатного норманна Франсуа Тайбуа. Он убил его в честном бою, на турнире, но родные убитого схватили моего Энгельрика, чтобы сжить его со свету. Я заложил свою землю аббатству святой Марии, чтобы выкупить его. Выкупил, а сын мой бежал. Четыреста фунтов я должен аббату, и, если завтра я их не возвращу ему, он выгонит меня из замка и отберёт землю, потому что завтра истекает срок уплаты.

Летучая мышь, разогнавшись в погоне за невидимой мошкой, впорхнула в пещеру, плеснула крылом у плеча сэра Ричарда Ли, ломаным бесшумным полётом пронеслась над костром и исчезла под тёмным сводом.

Робин Гуд и стрелки долго молча смотрели на рыцаря.

— Четыреста фунтов за землю и замок?

— Сын был мне дороже. Больше никто не хотел ссудить мне денег.

Скателок нагнулся и подбросил охапку дров в костёр.

— Что же ты будешь делать без замка, сэр Ричард? — спросил Робин Гуд.

— Я пойду с крестоносцами в святую землю. Что остаётся мне ещё? Мой Энгельрик скрывается где-то в северных лесах. Вот уже год, как от него нет вестей. Люди Гая Гисборна караулят его по всем дорогам…

Услышав имя Гая Гисборна, Робин Гуд нахмурил густые брови.

— Постой, рыцарь, — перебил он гостя. — Ты назвал имя моего врага. Чем досадил твой сын этому убийце?

— Франсуа Тайбуа был племянником Гая Гисборна. У Гисборна есть все: и деньги, и власть, и дружина…

Рыцарь замолчал, низко опустив голову, неподвижным взглядом уставившись на огонь.

Тут Вилль Белоручка воскликнул:

— Робин, когда мы осадили манор сэра Стефена, сэр Ричард Ли подарил нам для боя тридцать луков с колчанами и двенадцать мечей!

И Робин, забыв приличие, тяжело ударил рыцаря по плечу.

— Рано сдаёшься ты, Ричард Ли! — сказал он. — Крепче держали оружие в руках товарищи славного Хиреворда! Сын твой ещё вернётся, а Гаю Гисборну мы отрубим когти, как норманны рубили их нашим псам, чтобы уберечь свою дичь от вольной охоты. О земле не горюй — мы выкупим её у аббатства. Есть ли у тебя верные поручители, сэр Ричард?

— Покуда я был богат и силён, друзей у меня хватало. А сейчас… кто поручится сейчас за сэра Ричарда Ли? Нет, не осталось у меня на свете друзей, кроме господа бога и пречистой девы Марии.

Робин Гуд весело рассмеялся и прищурил глаза.

— Что ж, сэр рыцарь, лучшей поруки не может быть на земле. Уж кому-кому, а неужто я не поверю непорочной деве Марии? Такой поруки не сыщешь, хоть пройди всю Англию. Ну-ка ты, Скателок, пойди с отцом Туком, отсчитайте сэру Ричарду Ли под поруку святой Марии четыре сотни монет. Да проверьте получше, чтоб не попалось худых, с обрезанным краем. А то, чего доброго, милосердный аббат швырнёт их обратно и скажет, что долг не уплачен.

Но Скателок застыл на месте, разинув рот. Отец Тук подошёл к нему, сгрёб в ладонь бородёнку виллана и щёлкнул его пальцем по лбу.

— Так-то, виллан! Видал, как Робин обдирает прохожих?

— Ай да Робин! А я-то думал, покарай меня святой Вульфстан и Вольфхэд… — проворчал Скателок, почёсывая макушку.

Но вспоминать всех святых было некогда, и он, вскочив, побежал следом за фриаром Туком.

Тень, отбрасываемая светом смоляного факела, запрыгала по стенам пещеры. В дальнем конце пещеры отец Тук остановился перед большим сундуком, передал Скателоку факел и принялся выгребать из сундука золотые.

— Ты считай, рябой, не зевай, — приговаривал отец Тук, а Скателок считал и считал, пока число золотых не перевалило за четыре сотни.

— Ну, теперь хватит, отец Тук. Четыре сотни тут уже есть.

— А тебе что, жалко? — подмигнул монах. — Нам понадобится — мы всегда добудем.

Бросив на разостланный плащ ещё две-три пригоршни, он вскинул тяжёлый свёрток на плечи и пошёл к столу.

— Послушай-ка, Робин, — сказал отец Тук, протягивая деньги гостю, — надо бы нашему рыцарю подарить и сукна на платье.

— Дельно сказано, святой отец! — откликнулся Робин. — Ступай отмерь по три ярда от каждого цвета.

Отец Тук прихватил свой лук, чтобы мерить сукно, и не складная тень его кувырком прокатилась по стенам пещеры.

Стрелок мерил много, а больше того припускал к длине своего лука. От каждого цвета он откроил по куску — малиновый, жёлтый, зелёный, а сверху на них ещё бросил алый, расшитый золотом плащ.

Сэр Ричард Ли смущённо смотрел, как растёт перед ним гора подарков.

— Хорошо бы ему ещё коня, — заметил Билль Статли.

По знаку Робина, он выбежал из пещеры и вернулся тотчас же с вороным жеребцом, который испуганно храпел, упираясь, у входа.

Скателок привстал на носки и шепнул на ухо фриару Туку:

— Там, в сундуке, я видал золотые шпоры.

Отец Тук рассмеялся и таким же шёпотом сообщил Робин Гуду:

— Скателок говорит, что видел и сундуке золотые шпоры.

— Ну, тащи их сюда, — кивнул стрелку Робин Гуд. — А ты, Клем из Клю, проводишь сэра в аббатство: не годится доброму рыцарю отправляться в путь без оруженосца.

10. О ТОМ, КАК СЭР РИЧАРД ЛИ ВОЗВРАТИЛ ДОЛГ АББАТУ

«Ни пяди не увидишь ты! —

Поклялся тут аббат. —

Клянусь спасителем моим,

Что на кресте распят!»

Яркое утреннее солнце поднялось над соломенными крышами города Йорка и заглянуло в узкие окна аббатства святой Марии. Бесчисленные пылинки заплясали в солнечном луча над столом, заваленным свитками пергамента, зазубренными дощечками, и медленным золотым дождём стали сеяться на лиловую рясу аббата, на круглую головку приора и беспокойные руки эконома.

Откинувшись на спинку скамьи, аббат внимательно выслушивал отчёт о доходах и расходах своих земель. Красноватые глаза его быстро бегали по столбикам цифр, короткие пальцы ощупывали каждую зарубку на деревянных расписках — бирках.

Эконом говорил ровным, тягучим голосом, и приор то и дело принимался клевать носом, убаюканный долгим докладом.

Аббат неодобрительно посмотрел на приора и протянул руку к дощечке, покрытой тонким слоем воска.

— Сколько всего уродилось? — спросил он эконома.

— Урожая всего сто девяносто восемь квартеров.

— А сколько получено от наших вилланов из Понтефракта?

— Сто двадцать шесть квартеров по одной бирке и семьдесят один — по другой.

— Из Селби?

— Сорок шесть квартеров три с половиной бушеля.

— Значит, всего…

— Четыреста сорок один квартер три с половиной бушеля.

Острая палочка зачертила по мягкому воску.

— Правильно: четыреста сорок один и три с половиной. Теперь расход.

— На засев ста сорока восьми акров — шестьдесят с половиной квартеров. На осенние помочи… На выдачи пастуху овец, свинопасу, плетельщику изгородей… На прокорм собак Гервазия, охотника, в течение целого года… Корм волов от преображения до обретения святого креста, в течение семнадцати недель… Пребенда Генриха, пекаря, который часто приезжал…

Вздрагивая, отец приор открывал глаза. И тотчас же перед ним, прогоняя сон, начинали кружиться в солнечном луче золотые пылинки. А когда глаза, утомлённые их однообразной игрой, поневоле смыкались, ровный голос эконома убаюкивал слух, снова и снова пересыпая цифры и статьи: двухколесные телеги, бочонки вина из Гамптона, шкуры баранов, головы сыра, галлоны мёда, потравы, пребенды пошлины, оброки, осенние помочи, корм для свиней и уэи шерсти.

Поспорив с экономом, аббат вызвал брата келаря, чтобы узнать, сколько, было представлено в кладовую орехов и солода.

— Вы спите, приор! — укоризненно сказал он в перерыве между делами. — Не слишком ли вы умерщвляете свою плоть ночными бдениями и молитвой? А мы тут уже успели рассмотреть почти все отчёты манора. Пора и за трапезу, не так ли? Надо бы вам, приор, побольше вникать в хозяйственные дела. Мне становится трудно одному следить за всеми этими жуликами и обманщиками. А ведь не дальше как завтра к нашим владениям прибавятся земля и замок сэра Ричарда Ли. Год со днём истекает сегодня с тех пор, как мы ссудили ему четыреста золотых.

— А вы не отсрочите ему уплату долга, аббат? — спросил приор, стряхивая с себя дремоту.

Аббат вытащил из-под груды пергаментных свитков резные чётки из жёлтой слоновой кости. Он весело рассмеялся.

— Неужто вы посоветуете мне, приор, лишить святую Марию добра, которое принадлежит ей по праву? Милосердие — великая добродетель, и я могу только хвалить вас за то, что вы и брат крестоносец поделились своим добром с первым встречным бродягой…

Тут аббат лукаво подмигнул своему собеседнику, а приор сморщился и позеленел при воспоминании о встрече в лесу, о молитве, о бегстве и неожиданном купании в ручье.

Заметив, что стрела попала в цель, аббат продолжал с усмешкой:

— Но вы пожертвовали от чистого сердца своё собственное добро, я же пекусь о землях святой Марии. Уж я и судью пригласил сегодня к обеду и лорда шерифа, чтобы покончить с этим делом. Конечно, замок рыцаря стар, и ветер гуляет в нём, как в хлеву, зато буковый лес его накормит желудями хорошее стадо свиней.

— Но ведь день ещё не кончен, — заметил приор. — Может быть, рыцарь ещё подоспеет.

— Денег-то взять ему негде. Найдётся ли такой человек во всем северном крае, чтобы поверить четыреста марок голодному рыцарю из Вирисдэля? Может быть, вы, приор, из уважения к его славным предкам… А вот и наши почтенные гости! Благословенны будьте, лорд судья! Благословенны будьте, лорд шериф! Близко ли солнце к закату?

— Благодарение богу, близко, — ответил королевский судья, отвешивая поклон аббату. — Во всяком случае, солнце ближе к закату, чем сэр Ричард Ли — к обители святой Марии.

— Прекрасно, прекрасно, лорд судья! Поспешим же за стол, пока не кончился день!

Пригибаясь, чтобы не стукнуться о низкий косяк, гости прошли вслед за аббатом в трапезную. Монахов не было здесь в эту пору, только два-три послушника дожидались своего пастыря.

Королевский судья поднял кубок с вином и воскликнул:

— Я пью за доброго сэра Ричарда Ли из Вирисдэля! За его славных предков и за их добро! За Вирисдэльский замок! За пашни, за луга, за буковый лес, за вилланов сэра Ричарда Ли!

И лорд шериф йоркский тоже поднял кубок. Но в это время в трапезную вошёл рыцарь Ричард Ли.

Привратник, отворивший ворота аббатства, впустил во двор всадника в алом плаще, а за ним — оруженосца.

— Никогда ещё не видывал я такого коня! — воскликнул привратник, любуясь вороным жеребцом.

А всадники, спрыгнув наземь, сбросили с себя богатые плащи и остались: рыцарь — в изорванной ржавой кольчуге, оруженосец — в заплатанной кожаной куртке. И не успел ещё привратник прийти в себя от изумления, сэр Ричард Ли переступил порог трапезной.

— Благослови вас господь! — сказал он, преклоняя колено. — Святой отец, я пришёл в назначенный день.

Рука аббата дрогнула, и капля вина прокатилась по его рясе, оставив на бархате серебряный след. Монах впился в рыцаря пристальным взглядом, потом облегчённо вздохнул. Его успокоил нищенский наряд должника.

— Принёс ты мне деньги, рыцарь? — спросил он резко, не ответив вошедшему на приветствие.

— Ни пенни, — тихим голосом промолвил сэр Ричард Ли.

Аббат затрясся от радости. Он долго смеялся, потирая руки и всхлипывая, переглядываясь то с судьёй, то с шерифом йоркским. Потом залпом осушил свой кубок и громко стукнул им по столу.

— Мы не ошиблись с вами, лорд судья! — воскликнул он, вставая. — Земля Ричарда Ли ближе к святой Марии, чем солнце к закату. Зачем же ты пожаловал сюда, сэр рыцарь, если у тебя нет четырехсот золотых, чтобы заплатить свой долг?

— Чтобы просить тебя, святой отец, дать мне ещё хоть немного сроку. Именем пречистой девы Марии прошу тебя…

— Вы слыхали, судья? Именем девы Марии он просит, чтобы мы подарили ему то, что по праву принадлежит деве Марии! Однако ты многого просишь, сэр рыцарь. Что же вы не пьёте, шериф?

Судья прошёлся по залу и остановился перед Ричардом Ли.

— Нет, дорогой мой рыцарь, — сказал он, — просить теперь поздно. Если тебе нужен добрый совет, скачи поскорей назад в Вирисдэль попрощаться с землёй и с замком.

— Так защити меня ты, шериф города Йорка! — вскричал рыцарь. — Не допусти, чтобы я ушёл отсюда нищим!

— От тебя ли я слышу это, сэр Ричард Ли? С каких это пор гордые саксы гнут шею перед норманнами?

Даже при этой обиде у старого рыцаря хватило силы сдержаться. Он снова обернулся к аббату.

— Будь милосерд, святой отец! Распоряжайся моей землёй, как своей, пока я не уплачу тебе долга, но не отнимай её у меня навсегда! Я буду служить тебе простым вилланом. Клянусь Христом, распятым на кресте, я верну тебе долг до последнего пенни!

Аббат насмешливо покачал головой.

— У святой Марии довольно есть вилланов, которые пашут получше тебя. А в страдную пору мы выгоним в поле вилланов сэра Ричарда Ли — того, что когда-то владел Вирисдэлем.

Куда ни обращал глаза рыцарь, он всюду встречал злорадную усмешку. Только приор, верный своей привычке, мирно дремал, спрятавшись за серебряным распятием.

— Хорошо, коли так! — грозно воскликнул сэр Ричард. — Ты хочешь, монах, чтобы я стал перед тобой на колени? Берегись! Если мне не судьба владеть землёй, мечом я владею отлично. Помни: не поздоровится новым хозяевам Вирисдэля!

Судья зашептал что-то на ухо аббату. Тот кивнул головой.

— Послушай, сэр Ричард Ли, — сказал аббат, — ты горячишься напрасно. Четыреста марок были даны тебе под залог твоих владений. Ты не вернул долга в срок. Значит, отныне и земля твоя и замок принадлежат аббатству, и судья и шериф тотчас же могут скрепить наше право подписью и королевской печатью. Но я не хочу обижать тебя. Твой феод стоит больше четырех сотен марок. Поэтому я полагаю, что святая Мария не будет в обиде, если, кроме тех денег, что ты задолжал, я дам тебе ещё сто золотых.

— А двести не заплатишь? — Сэр Ричард перекинулся взглядом со своим оруженосцем, весёлым Клемом из Клю, который стоял у порога, неподвижный, как статуя. — Может быть, ты подаришь мне ещё двести?

— Нет, двухсот не могу заплатить. Вот, может быть, нам поможет судья?

— Пожалуй, — кивнул головой судья. — Добавлю и я пятьдесят. За лужок, что возле буковой рощи…

— Клянусь святым Вульфстаном, — вскричал тут рыцарь, — много видал я псов, но не видал таких жадных! Так нет же, не владеть моим замком ни судье, ни монаху! Получай, аббат, свой долг — гляди, солнце ещё не село! Считай получше да смотри, хороша ли монета.

Перехватив из рук Клема из Клю кошель, рыцарь раскрыл его и опрокинул над столом. Закатный луч солнца проскользнул в окно трапезной и зажёг золотые монеты красным огнём.

Разбуженный переполохом приор полез под стол поднимать скатившуюся на пол монету. А солнце…

Солнце помедлило ещё немного в небе, чтобы осветить ласковыми лучами двух всадников в ярких плащах, удалявшихся от аббатства святой Марии по дороге, которая ведёт на запад, — счастливого рыцаря Ричарда Ли и его весёлого оруженосца, молодого Клема из Клю.

11. О ТОМ, КАК СЛУЖИЛ РЕЙНОЛЬД ГРИНЛИФ ШЕРИФУ

И повар Джону отпустил

Три добрых тумака.

«Люблю удар, — промолвил Джон, —

Такого кулака!»

— Где это видано, чтобы до полудня морить людей голодом?

— А где это видано, чтобы слуга храпел до полудня? Лорд шериф давно на охоте, а ты только сейчас продрал глаза. Будь я на месте шерифа, давно бы…

— Да накорми меня, старый хрыч! Говорю тебе, я не монах и не намерен поститься!

— Придётся поститься, пока не вернётся хозяин. Корки хлеба не дам тебе, бездельнику, до его возвращения.

— Ну хоть горло дай промочить! Неужто жаль тебе кружки эля?

Ключник повернулся спиной к Рейнольду Гринлифу и, гремя ключами, принялся запирать кладовую.

— Ладно! Коли так, мы и сами возьмём, — сказал Рейнольд Гринлиф и взмахнул рукой.

Старик кубарем откатился в сторону. А шерифов слуга ударом ноги вышиб дверь и, пригнувшись, вошёл в чулан.

Он нацедил себе кружку эля, осушил её и налил вина.

Ключник, не смея пошевельнуться, сидел на полу, таращил на него глаза и беззвучно шептал молитву.

Рейнольд Гринлиф обернулся к старику и сказал добродушно:

— Может, выпьешь со мной, старина? Прямо скажу, неплохое вино у лорда шерифа!

Но, кроме вина, в чулане было немало припасов. Вытащив из-за пояса нож, Рейнольд Гринлиф отрезал ломоть пшеничного хлеба и снял с крюка копчёный окорок.

Отправляя в рот кусок за куском, причмокивая да похваливая, пропуская между кусками то кружку эля, то кружку вина, весёлый стрелок и думать забыл о старичке, а тот ползком выбрался вон из коридора, поднялся на ноги и пустился бежать на кухню.

Широкая тень вдруг совсем заслонила Рейнольду Гринлифу свет.

Он оторвался от окорока и увидел, что в дверях стоит старший повар лорда шерифа, а из-под локтя у него выглядывает клок серой бороды старого ключника.

— Хорош слуга, который спит до полудня! — сказал повар так громко, что все пустые бочки и кувшины, какие были в чулане, откликнулись дружным гулом.

Подняв тяжёлый кулак, повар наотмашь ударил Рейнольда Гринлифа по шее.

— Уважаю хороший удар! — воскликнул Рейнольд Гринлиф, отправляя в рот новый кусок ветчины.

— Хорош слуга, который, высадив двери, жрёт в кладовой хозяйское добро!

И снова загудели горшки и кувшины, и снова тяжёлый кулак опустился на шею Рейнольда Гринлифа.

— Уважаю хороший кулак! — повторил Рейнольд Гринлиф. — А ну-ка двинь, дружище, по третьему разу!

— Получай и по третьему! — промолвил повар и дал стрелку такого тумака, что окорок вылетел у него из рук и шлёпнулся на пол.

— Да твой кулак не хуже моего, как я погляжу! — рассмеялся Рейнольд Гринлиф. — Клянусь святым Вульфстаном, который всадил свой посох в каменный пол, я не покину этого дома, пока мы не померимся с тобой силой, медведь!

— Это я всегда с удовольствием, — ответил повар. — Да только боюсь, что, пока ты служил шерифу, ты и меч разучился держать в руках.

— Посмотрим, посмотрим. Бери поскорей свой меч, выходи во двор на просторное место.

Так сказал повару Рейнольд Гринлиф и отправился во двор дожидаться противника.

Тот не заставил себя долго ждать.

— Знавал я, — сказал Рейнольд Гринлиф, отбивая первый удар повара, — знавал я одного парня, — тут он высек сноп искр из его меча, — который так знатно точил мечи, — тут он отпрыгнул в сторону, увёртываясь от удара, — что бросишь пушинку, — получай, приятель! — она упадёт на острие, и…

Но Рейнольд Гринлиф не докончил своего рассказа, потому что повар оказался хорошим бойцом и тут было не до разговоров. И сила у обоих оказалась равна, и глаз одинаково верен.

Старый ключник, поварята и все, кто был в доме шерифа, выбежали по двор и только жались к стенам, когда меч ударялся о меч и бойцы, то пятясь, то наседая, окружённые блеском и звоном стали, клубком перекатывались с места на место в облаке пыли, взбитой резкими и неожиданными прыжками.

Они бились долго, пар валил от обоих, но ни один не был оцарапан мечом. На решительный натиск один отвечал другому таким же напором, на хитрость — хитростью, на уловку — уловкой, на быстроту — быстротой. И кончилась драка тем, что оба бойца расхохотались и сели на землю, посыпанную мелким речным песком.

— Не часто приходится встречать такого противника! Умел бы ты так же стрелять из лука, весело мы зажили бы с тобой в зелёном лесу. Две сотни марок в год положит тебе Робин Гуд.

— Ну что же, — ответил повар, — из лука я бью не худо, а лесной костёр мне милее, чем кухонный очаг. Я шерифу не кум и не сват. Только надо нам подкрепиться на дорогу. Ну-ка, старик, выставляй угощение.

Слуги шерифа поспешно расступились, чтобы пропустить молодцов, а старый ключник побежал вперёд, дребезжа ключами и жалобно тряся бородой.

Повар усадил с собой за стол всех своих поварят и подручных и без большого труда заставил их выпить за Рейнольда Гринлифа и лесных молодцов. Потом он повёл стрелка к сундуку, в котором шериф хранил свои драгоценные кубки и блюда.

Три тяжёлых замка висели на сундуке, но приятели сшибли их и выволокли на свет груду серебряной и золотой посуды.

— Как же мы это все потащим? — приуныл Рейнольд Гринлиф. — Триста фунтов тут будет верных, а нести неловко.

Но повар добыл два хороших мешка. И друзья вскинули ношу на плечи.

— Прощай, старина! Не мори людей голодом до полудня! — крикнул стрелок, выходя из ворот шерифова дома.

— Куда же наш путь лежит, Рейнольд? — спросил его повар.

— Какой я Рейнольд Гринлиф? Ты зови меня Маленьким Джоном. Путь наш лежит прямо на север. Наш лагерь сейчас в Бернисдэльском лесу.

Сторожа у северных ворот Ноттингема с удивлением проводили глазами двух шерифовых слуг, которые, распевая удалую песню, позванивая посудой в мешках, прошагали мимо стрельбищного поля и дальше, мимо виселиц, в ту сторону, откуда свежий осенний ветер гнал табуны облаков.

Солнце село, и молодая луна взошла над лесом.

Маленький Джон и повар, которого звали Артуром из Бленда, не останавливаясь, шагали вперёд и вперёд по залитой светом дороге.

Маленький Джон рассказывал своему спутнику о многих отважных делах своего господина: и о том, как весёлый Робин приезжал в Ноттингем торговать горшками и попал на обед к самому шерифу, и о том, как старый король гнался за Робином из Лондона в Шервуд, из Шервуда в Йоркшир, из Йоркшира в Ньюкастль и Бервик, а оттуда через Ланкастер в Честер, и Робин обогнал его на день, явился в Лондон и просил королеву Катерину передать от него привет королю.