Было уже ясно, что это – не обычная нора.
      Стены туннеля, выстланные мягкой розовой кожей, которая подрагивала, как живая плоть, были густо пронизаны толстыми ветвящимися корнями и более тонкими паразитическими ползучими лианами. Все вокруг было влажным и на вид упругим. Похожие на пучки кабеля перекрученные тяжи убегали вниз, в темноту. Они казались заключенными в оплетку корчами мучительной боли.
      При спуске тигру приходилось двигаться с большой осторожностью. Почти сразу же он пустил в ход свои клешни, придерживаясь для страховки за корни и стены. Он все время издавал предупредительный щебет, однако двигался не останавливаясь.
      По мере того как мы опускались все ниже и ниже, различия между этим колодцем и гнездами червей, планы которых были у нас, становились настолько очевидными, настолько бросались в глаза, что в течение нескольких страшных мгновений я боялся, как бы мы не оказались на пороге открытия совершенно нового вида хторранско-го червя – или, того хуже, чего-нибудь такого, что использовало червей так же, как они использовали кроли-кособак и другую живность. Мое воображение услужливо предлагало бредовые картины огромной раздувшейся осклизлой зловонной плоти, разевающей зияющие пасти, клацающей челюстями, тянущейся резиновыми щупальцами и пьяно вращающей глазами на стебельках. Потом чудовище как-то разом сникло и с позором убралось с моих глаз. Что бы я там ни фантазировал, то, что на самом деле ждало нас на дне этого гнезда, наверняка окажется хуже.
      Еще глубже на стенах начали появляться другие причудливые формы хторранской жизни – огромные пузыри и мешки, сочащиеся каким-то грязным сиропом. Тигр доложил, что фиолетовые пузыри, похожие на гнилые сливы, издают точно такую вонь, какую и предполагает их внешний вид.
      Самые толстые кабели внезапно разветвились, и вместе с ними разветвился колодец. Один его ствол вел прямо, а меньший туннель резко сворачивал в сторону. Мы прошли вниз по главному каналу. Чуть глубже он начал сужаться и одновременно стал заметно глаже. Узловатые лианы, служившие нам путеводной нитью, исчезли в красном студне, покрывающем стены. Теперь канал превратился в мясистую гладкую трубу. Казалось, нам предстоит искать дорогу в подземном лабиринте.
      Немногочисленные плети корней, еще проглядывающие на стенах неравномерным пунктиром, время от времени ветвились и сливались как гигантские кровеносные сосуды. Возникло ощущение, будто мы очутились внутри громадного зверя – храбрые микроскопические пришельцы, на ощупь крадущиеся по сосудистой системе.
      – Подожди, – распорядился я и откинулся на спинку сиденья. Тигр послушно остановился. Я подвел сенсор дисплея к одной из ветвящихся вен на стенке канала. – Видели только что движение?
      – Где? – спросила Уиллиг. – Что?
      – Здесь… – Я высветил толстую петлю перекрученного кабеля.
      Послышал голос Зигеля: – Оставайтесь на связи. Мы прокрутим запись назад… Уй, опять идет.
      Я не ошибся. Корень пульсировал. На наших глазах небольшая припухлость медленно и вязко двигалась вперед.
      – Бу-уль… Бу-уль… Бу-уль… – произнесла Уиллиг. – Там течет черная патока.
      Спустя пятнадцать секунд следующая медленно про-булькивающая порция заскользила вниз по каналу.
      – Похоже на сердцебиение, – сказал я. – Похоже на проклятое сердцебиение!
      Я почти слышал его. Почти ощущал стук в моей груди. Какое-то время я не мог вздохнуть. Иллюзия была слишком полной, слишком неотразимой. Я сорвал шлем виртуальной реальности, чтобы убедиться, что по-прежнему сижу в бронетранспортере на безопасном расстоянии.
      – Капитан?
      – Все в порядке, – отозвался я. – Мне приспичило почесать нос.
      – Да… – согласился Зигель. – У меня тоже иногда возникает зуд.
      – Марано? Как обстоят дела с безопасностью?
      – Без изменений, капитан. Все тихо. Вы скорее умрете от одиночества.
      – Ты даже не представляешь, как ты сейчас права, – сказал я и снова натянул шлем на голову. И снова меня обступила реальность туннеля. Перед глазами по– прежнему влажно пульсировала толстая вена. Но поскольку в любой момент я мог напомнить себе, что нахожусь за пару километров оттуда, она уже не пугала так сильно.
      Тревожила не сама вена, а то, к чему она вела. Что она может здесь питать?
      – Может быть, возьмем пробу? – тихонько спросила Уиллиг.
      – Сейчас прикажу ему попытаться…
      Я легонько пробежался пальцами по клавишам, придвинув тигра ближе к толстой красной вене. Из-под его подбородка выдвинулся щуп, оканчивающийся шприцем; игла вошла в каучуковую мякоть, замерла, наполнилась и, отдернувшись, убралась на место.
      – Готово.
      Я отвел тигра назад и перевел дух.
      – Не знаю, что мы видим, но это… это определенно что-то.
      Тигр просигналил зеленым: проба находилась в безопасности. Более чем в безопасности: внутренние сенсоры киберзверя уже записывали ее температуру, состав и данные спектроскопического анализа. В его распоряжении имелись и микроанализаторы: к тому времени, когда тигр вернется, уже будут сделаны фотографии при разном освещении, большая часть предварительных анализов и проверка с помощью ИЛ-моделирования. Даже если мы потеряем машину, данные сохранятся – зверь постоянно перегружал их из своей памяти в бортовой ИЛ бронетранспортера.
      Я снова пробежался по клавиатуре.
      – О'кей, пойдем глубже.
      Тигр попятился, и мы снова двинулись вниз по туннелю под рощей.
      По мере продвижения стали появляться другие структуры, побольше и незамысловатей тех, что встречались выше. Теперь стены канала покрывали рыхлые красные органы, исчерченные узорами тонких черных и голубых вен. Они нервно вздрагивали, когда мы проходили мимо. Что это такое – я не имел ни малейшего понятия.
      Снова и снова нам преграждали путь завесы паутины, перекрывающие туннель. Мы прорывали в них дыры, но паутина была столь эластичной и клейкой, что они смыкались за нашей спиной. Фильтры? Возможно.
      – Хорошо, подожди здесь, – приказал я и, сняв шлем, развернул сиденье к вспомогательному терминалу. – Ну-ка, посмотрим по стереокарте, где мы находимся. Надо сорентироваться, прежде чем лезть глубже.
      – Докладываю, – сказала Уиллиг – По данным инерционного навигатора Шер-Хан находится на глубине около пятнадцати метров. Туннель, похоже, закручивается по спирали против часовой стрелки. Схематически я нахожусь на трех часах.
      – Вижу. – Я изучил схему. – Куда он ведет?
      – ИЛ отказывается дать прогноз. Если бы это было гнездо червей, – вслух рассуждала Уиллиг, – то мы уже прошли бы несколько больших камер. А этот туннель просто уходит все глубже и глубже.
      – Не вижу в этом никакого смысла, – проворчал я и повернулся к своему терминалу. – Ладно, пойдем дальше.
      Я надел шлем и снова пустил тигра вперед.
      Внезапно путь преградило похожее на сфинктер образование, закрывающее весь просвет туннеля, Как будто несколько уже знакомых нам рыхлых органов мутировали в чудовищные красные губы, запечатав мясистый канал от незваных гостей.
      – Без комментариев! – быстро предупредил я.
      – Прошу прощения, – отозвалась Уиллиг, – но я не могу сдержаться. Чисто фрейдистский случай. Глубокий канал с большими красными губами – как еще мы должны реагировать?
      Я вздохнул. Громко.
      – А что, если на той стороне – зубы? – заметил Зигель. – Я становлюсь голубым.
      – А мне это больше напоминает задний проход, – сухо добавила Марано.
      – Ну как же, у тебя ведь больший опыт общения с жо-пами, чем у всех нас.
      – Со своей я общаюсь каждый день, – огрызнулась Марано.
      – А у вас как с анальным общением, капитан?
      – Это скорее по части Данненфелзера.
      – Никто не захватил вазелин?
      – Я же просил вас, ребята, не заводиться, – спокойно сказал я. Но эта битва была уже проиграна.
      – О, полный вперед, капитан. – Это снова Марано. – Когда еще мы получим такую возможность?
      Я задумчиво почесал щеку, прикидывая и отвергая возможные варианты.
      – Нам еще надо поработать. Давайте отложим шутки на потом, договорились?
      Марано фыркнула, Зигель вздохнул, еще парочка хрюкнула. Это было максимально возможное с их стороны выражение согласия.
      – Отлично. – Я пустил тигра вперед. – Давайте протиснемся туда.
      – Будь нежен, – шепнула Уиллиг. Абсолютно бесстрастно.
      Большинство сумели подавить смех. Я почувствовал, что краснею. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не взорваться. Я позволил себе только шумно выдохнуть и потихоньку направил тигра в самый центр мясистого сфинктера. Тот сначала сопротивлялся, потом вдруг поддался, и тигр мягко проскользнул внутрь.
      – Зря боялся, Зигель, – сказал я. – Зубов нет.
      – Еще бы – на таких-то деснах.
      Просвет с резиновым шлепком захлопнулся. Я посмотрел наверх, и ВР-шлем показал задний обзор. С этой стороны клапан выглядел точно так же. Я опустил глаза и снова уставился вперед: всего в нескольких метрах нас поджидал второй такой же сфинктер. Я пустил тигра вперед.
      – Ну что? Шуток больше не будет?
      – Не-а, – откликнулся Зигель. – Познакомившись с одной задницей, знаешь их все.
      – Сразу видно, что ты не работал под генералом Уэйнрайтом, – заметила Уиллиг.
      – Кончайте, – приказал я. – Подобный треп – нарушение субординации.
      – Виновата, – хмыкнула Уиллиг.
      – Не забывайте, что наши микрофоны постоянно включены. Я не возражаю против сальной шутки, если она к месту. Солдат имеет на это право, только на нашу долю приходится положенная для каждой операции порция соглядатаев. Поэтому давайте покажем себя профессионалами, каковые мы и есть на самом деле.
      Мы проскользнули через второй сфинктер, и он тоже с чмоканьем захлопнулся. Впереди был третий сфинктер, на вид толще двух первых, но и его мы преодолели без приключений.
      – Кэп! – Уиллиг колебалась. – Взгляните на показания Шер-Хана. Подскочило атмосферное давление. Влажность тоже возросла. И состав воздуха изменился.
      Я посмотрел на дисплей. Она права. Отпив воды, я задумался.
      – Эти клапаны запирают серию воздушных шлюзов. Некоторое время мы просто сидели и обдумывали ситуацию. Что могло ожидать впереди?
      – Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное? – спросил Зигель.
      – Мне и раньше доводилось видеть перепончатые двери перед гнездами червей, но только не такие – не концентрические. – Спустя секунду появилась возможность добавить: – Компьютер тоже не знает. Значит, так: мы наблюдаем нечто принципиально новое. Примите поздравления. Только воздержитесь тратить свои премиальные. Мы еще не знаем, насколько это важно и что означает.
      – По-вашему, это может оказаться важным?
      – По-моему, мы окажемся абзацем в следующем издании «Красной книги». – Я пожал плечами. – О черт, не знаю, может быть, даже целым приложением.
      – Лучше бы мы оказались приложением к хорошей жратве, – заметила Уиллиг. – Как насчет того, чтобы вместе пообедать и потом потанцевать?
      – Могу предложить брикет из НЗ. Какой предпочитаете?
      – Не стоит беспокойства. Лучше я посижу дома, в темноте.
      Мы прошли через следующий клапан, потом еще и еще, и с каждой новой камерой давление, температура и влажность чувствительно росли, равно как и содержание свободного кислорода в воздухе. Тигр неуклонно продолжал двигаться вперед.
      – До каких пор нам еще спускаться? – спросил Зи-гель.
      – До тех пор, пока мы не попадем в атмосферу, близкую к хторранской, – могу поспорить. Там мы, возможно, получим ответы на множество вопросов. – И, помолчав, я ехидно добавил: – Только новых вопросов при этом возникнет гораздо больше. Ладно, идем дальше.

      Одним из особенно интересных квартирантов, иногда путешествующих вместе с волочащимися деревьями, является терновый саван. Он представляет собой эластичную паутину из лиан, усеянных очень острыми шипами; обычно его находили свернутым складками между стволами волочащегося дерева.
      Терновый саван реагирует на движущийся объект примерно так же, как венерина мухоловка, плотно обволакивая собой жертву. При этом, чем сильнее бьется жертва, тем сильнее ее сжимает терновый саван. Б конечном итоге жертва, исколотая сотнями, а возможно, тысячами шипов, истекает кровью в ветвях волочащегося дерева. В отличие от венериной мухоловки терновый саван предпочитает не мелких насекомых, а организмы массой от пяти до сорока килограммов. Таким образом, он представляет особую опасность для собак, кошек, детей, коз, ягнят и телят.
      С терновым саваном добычу часто делят другие квартиранты, но главным образом она приходится на долю самого дерева. Любая жидкость ~ а жертвы тернового савана, как правило, обильно кровоточат – стекает прямо в накопительные камеры, во множестве имеющиеся в нижних отделах колоннообразных стволов волочащегося дерева.
      Терновый саван продолжает крепко сжимать жертву до тех пор, пока не высосет из нее все соки. Если жертва крупных размеров, часть питательных веществ, ненужных ему в данный момент, терновый саван превращает в темную воскообразную массу, и эти «жировые запасы» помогают пережить периоды голодовки не только ему, но и волочащемуся дереву, а также многим из его квартирантов.
      Внутри темной паутины тернового савана можно обнаружить настоящий склеп, заполненный полупереваренной пищей, разложившимися телами, мумифицированными останками и иногда скелетами – они хранятся там и не выбрасываются как отходы. Волочащимся деревьям необходим кальций, поэтому целые скелеты или их фрагменты разной величины, висящие в складках тернового савана, – картина довольно обычная.
      Достигнув половозрелости, терновый саван покидает дерево-хозяина. Взрослые особи достаточно велики, чтобы питаться более крупными жертвами, верхний предел которых пока не установлен. Такие крупные саваны, как правило, встречаются только в районах сильного заражения. Взаимоотношения между волочащимися деревьями и терновыми саванами не являются настоящим симбиозом; последние демонстрируют биологический оппортунизм, поддерживая партнерские отношения с волочащимися деревьями лишь до тех пор, пока не вырастут до определенного размера.
      Растут ли они самостоятельно или мигрируют вместе с волочащимися деревьями – в любом случае терновые саваны чрезвычайно опасны. Рекомендуется соблюдать особую осторожность и не приближаться к ним ни при каких обстоятельствах.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)

      Следующие полчаса прошли монотонно. Шер-Хан забирался все глубже и глубже в кишечник волочащейся рощи. Теперь двери-клапаны встречались постоянно.
      – Капитан? – Да?
      – Вы говорили о следующей стадии вторжения, что черви – только ударный отряд, нацеленный на подавление нашего сопротивления, а то, что придет следом за ними – что бы это ни было, – окажется еще хуже, потому что оно должно жрать червей. Вы верите в это?
      – Это гипотеза, – неуверенно ответил я.
      – Думаете, на дне мы обнаружим червей?
      – Я не знаю, что мы там обнаружим.
      – И все-таки это – не гнездо червей, не так ли?
      – Нет, не гнездо. По крайней мере, оно не похоже на те гнезда, которые я видел.
      – Значит… – Зигель замялся. – Вы думаете, что это – гнездо пожирателя червей, или их хозяина, или чего-то еще?..
      – Я ничего не думаю, – отрезал я. – Мне платят не за то, чтобы я думал. Я докладываю. Предоставляю возможность думать другим.
      Уиллиг фыркнула. Она знала, что это ложь, но не хотела противоречить вслух, потому что знала, кто может прослушивать наш канал.
      Но и я знал, что Зигель не заслуживает такого резкого ответа, поэтому добавил: – Это – не гнездо, а нечто более сложное, чем просто гнездо. Перед нами – фабрика.
      И как только эти слова вырвались у меня, я осознал их правоту. Это было промышленное предприятие – в буквальном смысле.
      Какое-то время я сидел парализованный, пока осознание не опустилось на дно моего желудка и не начало с режущей болью подниматься обратно.
      – Дерьмо всех святых, – прошептал я про себя. Потом вслух сказал: – Зигель, принимай управление. Уиллиг, соедини меня с оператором. А, черт, узнай, не на связи ли доктор Зимф.
      Через несколько секунд в наушнике послышался новый голос. Женский, незнакомый.
      – Хьюстон слушает.
      – Вы ведете наблюдение?
      – Вы отправили тигра в дыру… – Пауза. – Ну и что? Это – гнездо червей.
      – Нет, не гнездо. Я знаю гнезда. Снова пауза.
      – Амне кажется, что гнездо. А, понимаю. Вы встретили неидентифицированные жизненные формы, и… – На этот раз пауза неопределенности затянулась. – У вас все в порядке? Нет, этого не может быть. Лучше выведите тигра обратно. Его датчики вышли из строя.
      – Они не вышли из строя. – Я подпустил в тон нотку раздражения. – Внизу мы столкнулись с чем-то вроде органической фабрики. Нам пришлось пройти через серию воздушных шлюзов, повышающих давление. Их клапаны напоминают сфинктеры мочевого пузыря – это либо специализированные органы корневой системы, либо симбионты деревьев. Скорее, последнее: похожие двери встречаются в гнездах червей. Мы уже прошли два-три десятка. Уверяю вас, что показатели атмосферного давления верны.
      – Вы можете вернуть тигра для дополнительной проверки?
      – Это нецелесообразно. – Я тоном дал понять, что решение окончательное. – Мы можем связаться с биологической группой?
      – Одну секунду. – В голосе появилось раздражение. Он на какой-то момент пропал, потом снова объявился: – Оставайтесь на связи. Мы вызвали дежурного офицера в Окленде.
      – Можно пригласить доктора Зимф? Я думаю, что мы…
      – Вам платят не за то, чтобы вы думали, капитан. Предоставьте делать выводы нам.
      – Что это? – пробормотала Уиллиг. – Мантра?
      – Да, мэм, – быстро ответил я. Зажав большим пальцем микрофон, я повернулся к Уиллиг. – Видите? Я же говорил.
      Она покачала головой.
      – Значит, они еще большие дураки. – И отвернулась к своему терминалу.
      – Мэм?
      – Да, капитан?
      – Назовите ваше имя, пожалуйста.
      – Специалист первого класса Марта Дозье. А почему вы спросили?
      – На тот случай, если доктор Зимф при нашей следующей встрече спросит меня, кто отказался передать ей мое сообщение. Я хочу знать, что ей ответить.
      – Очень остроумно, – заметила специалист первого класса Марта Дозье, – но ничего не выйдет. Ваше дело передавать информацию, мое – ее отфильтровывать. Начальство устроит мне нагоняй. Оставайтесь на связи. Окленд отозвался.
      Еще один новый голос. Тоже женский. И тоже незнакомый.
      – Говорит доктор Мариэтта Шрайбер. Что там у вас стряслось?
      – У вас есть под рукой ВР?
      – Я как раз подключаюсь. И заодно перегружаю ваш бортовой журнал. Введите меня в курс дела, только покороче.
      – Большая роща волочащихся деревьев. Больше дюжины, Очень высокие. Спутниковое наблюдение показало, что они не двигались, по крайней мере, последние шесть месяцев, но, по-моему, они оставались здесь намного дольше. По меньшей мере от восемнадцати до двадцати четырех месяцев. Очень необычное для них поведение. Мы послали туда тигра. Осмотрели землю вокруг корней и обнаружили отверстие туннеля. Все ли деревья имеют под собой туннели или только одно, мне не известно, но я не думаю, что это аномалия. Корни дерева уходят прямо в канал туннеля. Мы послали тигра вниз. Судя по внешнему виду, туннель вырыт корнями. Внутри он похож на биологический орган, не знаю, как и описать его – вроде бы кровеносный сосуд изнутри. Здесь есть похожие на артерии трубы, по которым течет какая-то жидкость; они пульсируют с частотой пятнадцать секунд. Мы отобрали пробы жидкости, она пока в тигре. Кроме того, на стенах туннеля растет еще одна разновидность мясистых органов. Мы дошли до места, где некоторые из них настолько разрослись, что образовали сфинктеры, запирающие просвет туннеля. Проникнув через первый сфинктер, мы обнаружили целую серию аналогичных клапанов. Мы прошли по меньшей мере через пару дюжин. Чем глубже мы продвигались, тем плотнее становилась атмосфера – росла влажность, росло давление, повышалась температура, увеличивалось содержание кислорода; газовая смесь весьма странная, напоминает суп. В ней плавает масса каких-то забавных штуковин.
      – Судя по вашим словам, капитан, это не похоже на обычное гнездо червей.
      – Послушайте меня. Это – не гнездо. Я видел достаточно, чтобы понять разницу Это что-то совсем иное.
      – Хорошо, подождите минуту. Как раз сейчас я читаю ваши данные. Угу. Угу. Понятно. – Потом последовало продолжительное молчание, и наконец она сказала: – Гм, это интересно…
      – Что именно?
      – Доктор Зимф, несомненно, захочет это увидеть. Кое-что совпадает с нашим прогнозом хторранской атмосферы.
      Уиллиг потянулась и похлопала меня по спине. Я передернул плечами. Догадка была слишком очевидной. И с таким же успехом могла быть ошибочной. Что, если это своеобразная матка? А если так, то почему она должна отражать естественную хторранскую атмосферу в большей степени, чем женская матка отражает земную? Что, если это некая специализированная среда?
      После паузы послышалось: – Что вам нужно, капитан?..
      – Маккарти. Капитан Джеймс Эдвард Маккарти из Спецсил. Помощь. Мне нужна помощь.
      – О да, я понимаю. Один момент. На этот раз пауза сильно затянулась.
      – Доктор Шрайбер? – Да?
      – Послушайте, я не знаю, знакомо ли вам мое имя…
      – Я вас знаю, – холодно сообщила она.
      – Тогда мне не нужно притворяться скромником. Я знаю, что я делаю. Я – один из самых опытных специалистов Специальных Сил.
      – Да, мне это известно. Большинство из ваших коллег были съедены молодыми.
      – Простите? Я стараюсь делать дело. Откуда эта неожиданная враждебность?
      – Я смотрела ваше представление в новостях на прошлой неделе. Очень смешно, Вы поставили всех нас в неловкое положение.
      Я вздохнул.
      – Приглашаю вас отправиться со мной на следующее задание; там вы продемонстрируете, как надо вести себя. А тем временем, я думаю, мы столкнулись здесь с настоящей находкой, и хочу разобраться в ней. Мне не помешало бы некоторое руководство. Вы собираетесь помогать мне или нет?
      Она не ответила.
      – Доктор Шрайбер?
      – Помолчите, – распорядилась она. – Я говорю по другой линии. – Спустя несколько секунд доктор снова вернулась на связь: – Мне жаль, но я не могу оказать вам никакой помощи.
      – Потому что я не нравлюсь вам лично?
      Она замялась. Чувствовалось, что она принуждает себя говорить ровным тоном.
      – Мне жаль, капитан, но я ничем не могу вам помочь. Я и в самом деле растерялся.
      – Эй, что происходит?..
      – Я кончаю связь.
      – Доктор Шрайбер! Переключитесь на обычный канал, немедленно! – Я включил канал для неслужебных переговоров. – Вы меня слушаете?
      К моему удивлению, Шрайбер слушала.
      – Да, капитан?
      – Ответьте мне прямо. Что происходит?
      – Ничего не происходит.
      – Брехня.
      – Вам не следует грубить…
      – Нет, следует. Я участвовал в достаточном количестве операций, чтобы знать протокол. Еще никто никогда не получал отказа на просьбу о помощи.
      – Ну, а вам отказано.
      В ее тоне было что-то странное.