Хенк с видимым отвращением остановился и что-то сказал Ларри. Ларри встал, тихо ругаясь. Хенк повернулся к своей панели, сделал что-то, потом присел. Другие бросили отражатель. Моб теперь выходил из хижины, действуя по собственной программе. Сработал излучатель? Нет, красный проблесковый фонарь все еще мигал.
      Хенк стукнул по панели и вывел Моба из боевого положения, огни погасли. Все остальные встали, отряхиваясь и проверяя оружие.
      Моб определил, что червей нет в хижине – но Дюк ставил слово машины ни во что.
      Моб, бывало, ошибался. Может, черви холоднокровны, или они не излучают много тепла, пока находятся в спячке. Ларри войдет внутрь посмотреть.
      Предполагалось, что в это время дня черви должны быть медлительны и Ларри успеет сжечь их, прежде чем они полностью проснутся и активизируются. Нам нужно было это убежище и любой кусочек червя, который мы могли бы достать. Поэтому он должен попытаться подпалить их легко – достаточно, чтобы убить, но не достаточно, чтобы разрушить. Это было слишком хитроумно и опасно и не рекомендовалось тем, кто хотел умереть в постели. В общем, если они там, Ларри должен прикончить их. Иначе…
      Ну, именно поэтому остальные ждали с факелами снаружи.
      Ларри надел кислородную маску, согнулся и вошел, еще один с гранатами прямо за ним. Страховка. Гранаты были с самоподрывом. Я не завидовал никому из них. Они низко склонились при входе в «фойе» и исчезли вправо за стеной духов.
      Тишина. И снова мы ждали. Пчела – или что-то – жужжала у моего правого уха и я отмахнулся с досадой. Капля пота поползла из подмышки по боку. Насекомое зажужжало снова.
      В бинокль я изучал растительность вокруг фундамента купола. Это были тощие группы чего-то похожего на полночный плющ, перемешанный с чем-то похожем на сладкий базилик или черную марихуану. Оба растения были цвета интенсивного пурпура, близко к черному, который почти невозможно увидеть ясно. Цвет плюща переходил почти в ультрафиолет и выглядел под ярким солнцем странно не в фокусе – словно каждый скрученный лист был обведен контуром расплывчатого красного неона. Плющ был в тонких венах белых сосудов, базилик – в красных пятнах. Мы были так близко, что насыщенный запах стал раздражающе едким. Я решил, что это запах растения, похожего на базилик. На близком расстоянии он должен быть непреодолимым.
      Наконец Ларри и другой парень появились, сердито срывая маски. Лицо Ларри было белым. – Там пусто!, – прокричала он. – Там ничего нет!
      Дюк сказал: – Проклятье, – и пнул камень. – Шоти, гляди в оба. Маккарти, пошли со мной. – Потом, бросив свою тщательно выбранную позицию, он зашагал к куполу.
      Я следовал за ним, стараясь быть рядом.
      – Давно он пуст?, – спросил Дюк.
      Ларри пожал плечами. – Я ни черта не знаю. Ты знаешь столько же об их гнездовых привычках, сколько и я. Но в ней пахнет теплом…
      Дюк отпихнул его в сторону и нырнул в дверь. Я пошел следом, преодолевая себя, потом остановился – во рту было сухо. Я смотрел на темную дыру входа, словно это была смерть. Я не мог сделать еще шаг. И все же я хотел его сделать более чем что-либо. Я осторожно всматривался, но не видел сквозь прихожую. Внутри было темно. Я шагнул вперед, пытаясь заставить себя сделать второй шаг.
      Внезапно Дюк вышел выпрямляясь и почти столкнулся со мной. Он бросил на меня отсутствующий недовольный взгляд, потом повернулся к Ларри: – Проверь загон.
      Посмотри, что в нем. Поставь часового на другой стороне – но держите друг друга на виду. – Он повернулся ко мне. – Ты исследователь, говоришь. Я дам тебе десять минут, исследовать внутренность гнезда. Потом я его сожгу.
      – Э? Но мы же хотели…
      – Наплевать, что мы хотели! Эта штука полна яиц! Думаешь, я оставлю их вылупиться?
      Я не стал отвечать. Вопрос был риторический. Я наклонился и вошел в хижину червя.
      Стена духов была не просто ширмой за дверью. Она соединялась с крышей достаточно низко, чтобы заставить меня скрючиться, образовывала круговой сектор и переходила в два овальных прохода, по одному с каждой стороны, тесно к стене купола – как далеко, я не видел, концы терялись за поворотами. Пол проходов повышался, он был сделан из того же материала, что стены с крышей, только полы выглядели губчатыми.
      Я, скрючившись, пошел направо, куда повернул Дюк. Проход вел вверх, занимал почти девяносто градусов дуги и выходил в круглое помещение восемь-девять метров в диаметре, достаточно высокое чтобы стоять. Левый проход выходил на противоположную сторону.
      У меня горел фонарик, но здесь он был не нужен. В центре крыши находилось отверстие около двух метров в диаметре. Через него струился свет и свежий воздух, но температура не была настолько прохладной, как я предполагал. На самом деле там было почти душно. В гнезде стоял сильный спертый запах, что-то знакомое, тошнотворно-сладкий аромат, но я не смог его сразу вспомнить…
      Комната оказалась меньше, чем я ожидал, и потолок был ниже, чем казалось снаружи – конечно, подымающиеся проходы – стало быть, это верхняя часть купола.
      А есть ли подвальная часть? Должно быть. Или это все – фундамент? В полу было несколько отверстий, все зловеще темные. Я стоял в нерешительности. Я был исследователем – предполагалось, что я был исследователем, по крайней мере так было написано на моих чеках – но это не предохраняло меня от страха. Я стоял в нерешительности и нюхал – запах, отдающий странным…
      Когда глаза привыкли к тусклому свету, я обратил внимание на стены, они необычным образом отражали свет. На мгновение я забыл о дырах в полу и выключил фонарик, стены выглядели почти, нет они были, пропускающими свет. Сияние снаружи пробивалось сквозь материал купола.
      Я рассмотрел ближе, и обнаружил, что это вообще не была затвердевшая древесная паста, а некая разновидность высохшей древесной пены, гораздо светлее, но не менее твердая. Древесные крошки были распределены в ней словно изюм. Я поковырял ножом, было похоже, что режешь твердую фанеру. Стены купола были на самом деле крошечными пузырьками целлюлозного клея. Это объясняло их необычные светопропускающие свойства, и они наверное были также превосходными изоляторами. Я срезал со стены кусок, какой смог, и бросил его в сумку для образцов.
      В остальном в комнате не было ничего примечательного, за исключение дыр-колодцев. Не было абсолютно ничего искусственного, кроме кусков пережеванного чего-то, глыб серого материала наподобие измельченного асбеста.
      Некоторые глыбы были почти метр в диаметре. Они были случайным образом прикреплены к стенам наподобие кусочков жевательной резинки. Я пожал плечами, отрезал кусочек и бросил в сумку. Если кторры и впрямь разумные существа, то обиталище этого не доказывало.
      Я удивлялся – где же яйца, которые увидел Дюк? Вероятно, в одном из колодцев.
      Их было три на равном расстоянии от стены. Самый большой был напротив внутренней стороны стены духов. Две другие дыры находились ближе к внешней стене купола.
      Вначале я исследовал большую дыру. Посветил фонариком, но там была только еще одна похожая комната, такая же пустая. Однако, вонь перезрелого здесь была сильнее, я решил не спускаться. Кроме того, я не видел как оттуда легко выбраться.
      Другая дыра была больше похожа на колодец. Она уходила прямо вниз и исчезала во тьме. Может, туалет? Может быть, воняло похоже. Я не знал, какой помет оставляют кторры. Я начал осознавать, что кое-что обязан был бы знать, но не знаю.
      Последняя дыра было с яйцами.
      Она находилась напротив задней стены и было полна ими. Это были блестящие штуки, каждая размером с теннисный мяч, глубоко красные и омытые молочно-белой тиной, делавшей их жемчужными. Наверное, там были сотни их – интересно, как глубока дыра? Она была совершенно круглой, шириной около двух метров, глубина, наверное, как у других, уровень яиц доходил почти до края, их можно было достать рукой.
      Поэтому я совершил глупость.
      Я положил факел. Отстегнул баллоны и снял их. Потом сел на пол, свесил ноги в дыру и начал спускаться.
      Но не рассчитал и соскользнул. Я съехал в яйца, это напоминало падение в желе с устрицами. На мгновение я подумал, что поскользнусь и повалюсь в них лицом, но зацепился за стену. Потом меня затошнило. Горло перехватило, я быстро – и болезненно – сглотнул, чтобы удержаться от рвоты.
      Я стоял в красно-белой скользкой гадости до колен.
      К счастью, яйца были достаточно свежими. Не думаю, что я смог бы стоять в них, если б оказался в эмбрионах кторров. Осторожно – я не мог двигаться слишком резко, ибо стоял нетвердо – я собрал сколько смог достать еще неповрежденных яиц, сунул их в пакет, а пакет в сумку. Я старался опираться о стену. Ощущение от яиц было… неспокойным.
      Я содрогнулся, когда наконец уперся руками в стороны и выбрался из дыры. Яйца были липкими и пахли сырой рыбой, оставленной на солнце слишком долго.
      Я жестоко дрожал, когда снова влез в сбрую баллонов и поднял факел. Даже если это длилось лишь минуту, все же шестьдесят секунд – слишком долго, чтобы быть безоруженным в гнезде червей.
      Я огляделся, нельзя ли взять еще образцы. Не было ничего. Только стены и глыбы кторровской жевательной резинки, а у меня уже были образцы этого. Я снова исследовал две другие дыры. Едкий запах в центре одной был сильнее, что меня удивило – мне следовало уже заметить это – но в остальном не было ничего, что я не видел.
      Я вышел через левый проход. Он был идентичен правому.
      Дюк стоял, ожидая меня. Он глянул на гадость на моих ногах, но ничего не сказал. Вместо этого он показал за плечо: – Пойди, взгляни в корраль. Ларри нашел что-то интересное.
      Не думаю, чтобы мне хотелось. Я вспомнил, что было в этом загоне неделю назад.
      Но кивнул и двинулся.
      Загон напоминал большой корраль для скота на Диком Западе и был десяти метров диаметром, только круглый. Стены около трех метров высотой и наклонялись внутрь, словно это неоконченный купол. Материал тот же, что и в гнезде, но толще и темнее. Такие же темные растения вокруг основания – похожие на плющ и базилик. Я упаковал парочку поменьше в качестве образцов; базилик был из тех, что имел перенасыщенно-сладкий запах. Листья плюща были навощены и на ощупь липкими.
      В стене корраля отверстий не было. Вместо этого к одной стороне вел крутой скат и продолжался на другой, он был похож на грубую качальную доску, доходящую до центра корраля. Ларри сидел наверху. Он помахал, увидев меня: – Влезай.
      Скат был крутым, покрытым поперечными ребрами. В общем, не совсем приставная лестница и не совсем ступеньки, а нечто среднее. Хотя я все же использовал руки, карабкаться было легче, чем я ожидал.
      – Что ты скажешь на это? – спросил Ларри, указывая вниз.
      Я осторожно выпрямился, убедившись, что нахожусь в равновесии, прежде чем взглянуть. Даже так, я был поражен, и Ларри схватил меня за руку, чтобы удержать.
      Внутренность загона была кишащей массой насекомых. Или если не насекомых, то чем-то очень похожим на них. Они были громадные, большинство почти в полметра длиной, хотя некоторые еще больше, черные и блестящие. Тела гибкие и сочленялись чем-то вроде металлической проволоки. На каждом насекомом бахрома из сотен мелькающих ног. Они двигались по затененному полу, вертясь и кружась, как вихрь металлических осколков.
      – Десятиножки, – сказал Ларри. – Гигантские десятиножки.
      – Тысяченожки, – поправил я.
      Он пожал плечами, ему было все равно. – Ты видел похожих прежде?
      Я покачал головой. Пол корраля бурлил. Создания не обращали внимания друг на друга. Они бегали взад-вперед по грязи или сворачивались в клубки. Они карабкались по телам других или просто стояли и судорожно дергались. Или исследовали края – некоторые методично проедали стену.
      – Смотри, они убегают, – сказал я.
      Ларри покачал головой: – Понаблюдай.
      Я понаблюдал. Одна из самых больших тысяченожек, около метра длиной, похоже, была близка к прорыву. Она находилась почти прямо подо мной и мстительно жевала; звук был скрипучий, гнусная смесь хруста, шкворчания жира и звука давленых лампочек. Внезапно она остановилась и отбежала. Пошевелила антеннами, словно в смущении, и начала бесцельно двигаться, пока не подошла к другой секции стены. Осторожно попробовала ее. Через мгновение начала жевать снова, хотя и не так усердно, как прежде.
      – Что произошло?, – спросил я.
      Ларри показал: – Она проела насквозь.
      Я поглядел пристальней. Там, где жевала тысяченожка, осталась крошечная черная дырочка. Темная смолистая субстанция сочилась из нее. – Стена двойная, – сказал Ларри. – А внутри что-то, что им не нравится.
      Я молча кивнул. Везде по краям другие тысяченожки повторяли спектакль первой, и множество других дырок с затвердевшими пробками той же высохшей смолистой субстанции удостоверяли упорство тысяченожек.
      – Я не знал, что десятиножки вырастают такие большие, – сказал Ларри.
      – Они не вырастают, – ответил я, внезапно вспомнив кое-что из моего оборванного чумой курса энтомологии. – И у них не бывает четырех антенн. Их рты не оформлены, как миниатюрные мусоросборщики, глаза не такие большие, и они не растительноядны, они вообще не должны есть эти стены. Это не тысяченожки.
      Ларри пожал плечами. – Ну, если нет, то эти штуки появились с кторрами.
      – Я не знаю, что это, – сказал я. – Я не видел раньше ничего даже похожего на них. У настоящих тысяченожек не бывает так много ног и членистого тела.
      Посмотри, как они сегментированы – и что это за горбы под глазами? И что они делают здесь?, – я показал на загон.
      – Разве не очевидно? Это кладовая кторров. Они похожи на их свежую еду. Они держат их в коррале, пока не проголодаются. Смотри, – он снова показал. – Видишь? Кто-то уже слегка закусил.
      Я увидел кучу пустых панцирей и разъятых члеников тел. Я подавил дрожь – тысяченожки были ничем иным, как едой кторров. Они были живым ланчем с планеты Кторр! – Эй! Эти штуки тоже внеземные! Их привезли кторры! Я пойду и поймаю несколько!
      Он уставился на меня: – Ты сбрендил?… Они могут быть людоедами.
      – Сомневаюсь, – сказал я. – Если б были, не жевали бы дерево. – Для моих ушей это звучало хорошо.
      – Они могут быть ядовитыми…
      Я снова покачал головой. – Растительноядные никогда не бывают, им этого не надо.
      – Откуда ты знаешь, что они только растительноядны? У них может быть вкус и к мясу.
      Это заставило меня запнуться – но не надолго. – Есть только один способ узнать.
      Помоги мне спуститься.
      Он упрямо сжал челюсти: – Нет.
      – Ларри, – сказал я, – это так же важно, как сжигать червей. Все, что мы сможем узнать о них, поможет нам их уничтожить.
      – Я не стану помогать самоубийству.
      – Тогда я сделаю это сам…, – я шагнул вверх по скату, еще, и оказался за стеной; третий шаг – и я начал опасно соскальзывать. Ларри шагнул, чтобы остановить меня.
      – Слушай, – сказал я ему, – кто-то должен это сделать.
      Он не ответил, просто сделал шаг, чтобы сбалансировать мой вес. Я смотрел на него, пока он не отвернулся. Я сделал еще шаг вверх. Еще – и скат с моей стороны начал медленно спускаться. Я сделал еще шаг и скорость спуска увеличилась.
      Ларри начал двигаться – очень медленно. Он пробурчал что-то и сдался. Он выбрал позицию, чтобы скат не двигался чересчур быстро. – Окей, – проворчал он, – но если они отжуют тебе ноги, не беги ко мне.
      Я улыбнулся: – Спасибо… – потом пришлось резко схватиться, чтобы не упасть.
      Скат продолжал спускаться, Ларри встал как-то неудачно, и мой конец со стуком коснулся земли в центре корраля. Я неуклюже балансировал и старался ухватиться, чтобы легче спускаться – или подниматься, если понадобиться. Осторожно осмотрелся. Пара тысяченожек уже начала изучать подножие ската-лестницы, а одна даже начала жевать его. Однако, ни одна не делала попыток взобраться. Наоборот, большинство убегало. Они уже научились связывать опускание ската с хищными кторрами? Выглядело похоже.
      Я сглотнул и начал спускаться. В футе над землей остановился. Осторожно протянул ногу, увидеть, будут ли они прыгать на нее или кусаться. Одна из них привстала, словно понюхать, но почти сразу же потеряла интерес. Я помахал ногой над другой. Она тоже привстала и даже схватила каблук, я вздрогнул, но сдержался, и ждал, пока она ощупывала каблук антеннами. Через секунду она тоже потеряла интерес и ушла. Я выдавил слабую улыбку и опустил ногу до земли. – Ну, это еще один гигантский шаг человечества. – Мне задышалось несколько легче.
      Тысяченожки не встревожились моим присутствием. Если одна натыкалась на ботинок, она либо отворачивалась, либо перебиралась через него, словно я был просто еще один бугорок ландшафта. В общем, они не обращали на меня внимания.
      Я хотел знать, безопасно ли схватить одну их них голыми руками, или в перчатках. Я ткнул одно из существ кончиком факела и оно немедленно свернулось в шар, показывая блестящие черные панцири. Окей, может это подтверждает, что они трусливы, но все же рты у них как миниатюрные разделыватели металлолома – знаете, того вида, что могут превратить новенький кадиллак-круизер в разобранные по сортам шарики стали и пластика, каждый не больше дюйма диаметром. Я решил играть безопасно.
      Тогда-то я понял, как слабовата моя сумка для образцов. У меня не было в чем их нести. Пластиковый мешок? Ха-ха, Они пройдут насквозь за секунды; создание, которое может прогрызть путь сквозь деревянную пену с опилками, не остановишь чем-то меньшим. Надо было быть предусмотрительнее и захватить с собой немного проволочной сетки. Рискнуть брезентовым мешком? Это не казалось хорошей идеей.
      Не было гарантии, что плененная тысяченожка будет вежливо оставаться свернутой всю дорогу до базы, пока я не найду ей более подходящую клетку.
      Я вспомнил – на мне надета полимерно-асбестовая подкладка под сбруей факела и противошоковая накидка. Одной накидки, наверное, достаточно, по крайней мере я надеялся на это, поэтому я снова начал выпутываться из баллонов.
      – Эй! – закричал Ларри. – какого черта ты собираешься делать?
      – Принять душ, – ответил я. Потом: – Расслабься. Я знаю, что делаю.
      Он с сомнением нахмурился, но заткнулся и просто смотрел. Я снял накидку и бросил ее на землю, потом снова надел баллоны. Две тысяченожки исследовали пластиковую рубашку без особого любопытства, потом удалились. Хорошо. Я надеялся, что они нашли ее несъедобной.
      Раструбом факела я быстро ткнул три ближайшие тысяченожки. Они послушно свернулись. Я закатил их на асбестовую одежду, сделал из нее мешок и завязал его сверху рукавами детским узлом. Моя сумка для образцов начала распухать, как брюхо беременной бегемотихи, а я должен рассматривать каждый кусочек как честь.
      Поездка по сбору образцов стала походить на пикник. Сначала яйца, потом тысяченожки. Для полного счета я добавил кусочек стены загона и немного смолистой субстанции, наполняющей ее, несколько пустых скорлупок и члеников от недоеденной закуски кторров.
      Ларри заметно полегчало, когда я начал выбираться. Мне показалось, что идея человека, добровольно идущего в кладовую кторров – даже просто осмотреться – для него значила много. Он подождал, пока я оказался почти на вершине, потом передвинулся, чтобы переместить центр тяжести ската и опустить его вниз снаружи.
      Мы спустились вместе, скат был достаточно широк. На земле Ларри поглядел на меня с недовольным уважением. – Надо заметить, – сказал он, – что у тебя крепкие потроха. Я бы этого не сделал. Не люблю тараканов любого вида.
      Я пожал плечами: – Это моя работа.
      – Ну, я с тобой не тягаюсь, – сказал он. И это от человека, который вошел в купол первым, чтобы посмотреть, есть ли внутри черви. – Пошли, посмотрим, вычислил ли Дюк, где прячутся черви…
      И тут весь ад вырвался наружу.
      Раздался внезапный чирикающий звук и крики. Ларри побледнел и схватился за пояс с гранатами. Мы услышали рев факела и с другой стороны загона выпучился клуб черного дыма. Я бросил свою сумку с образцами и пошел в атаку за Ларри.
      Первым я увидел Шоти. Он твердо стоял на расставленных ногах и всаживал палец пламени в нечто большое, черное и корчащееся. Оно было полностью окутано дымом и огнем – пылающая туша червя!
      Я продолжал бежать, и теперь видел позади покатость гнезда. Там был другой кторр. Я забуксовал и остановился в явном ужасе: я видел картинки, да, но они не подготовили меня к невероятному размеру этой твари! Он был огромным! Около двух человеческих ростов, ярко красный, голова больше метра в ширину! Глаза черные, без век. Он вздыбился в воздух, потряс руками и снова издал чирикающий рев; пасть мелькнула, как вспышка пламени. – Кторр!, – крикнул он. – Кторррр!
      Кторррррр!
      Я судорожно нащупывал предохранитель факела; проклятая штука, похоже, замерзла.
      Я дергал ее немилосердно.
      Я глянул вверх, наполовину ожидая увидеть, что малиновый ужас атакует меня, но нет, он все еще вздымался в воздух на половину своей длины. Его шерсть жестко торчала прямо из тела, открывая темно-пурпурную кожу. Он резко припал к земле и прижал к ней голову; глаза, словно черные прожекторы, были направлены прямо на меня. Я расставил ноги, как Шоти показывал мне, и нацелил огнемет – проклятие, Ларри перекрыл мне выстрел! Он уже выдернул чеку из гранаты…
      Червь метнулся. То же сделал я, скользя в сторону, чтобы перехватить его, пока он не обрушился на Ларри; тот был ближе всех. Червь повернулся к нему и пополз по земле, как горячая лава, текучий красный шелк. Твердой рукой Ларри бросил гранату. Червь высоко изогнулся – одновременно огонь Шоти чиркнул по этому пурпурно-красному ужасу. Он взорвался языком оранжевого пламени – а потом взорвался еще раз, когда граната разнесла вдребезги его корчащуюся форму.
      В отдалении прозвучал еще один взрыв, а потом все кончилось. Шоти выключил пламя и его рев превратился во вздох, потом совсем истаял, оставив лишь шипение горящего червя, назойливое потрескивание обугливающейся плоти и запах, похожий на горящую резину.
      Дюк подошел, спотыкаясь в дыму. – Здесь кто-нибудь ранен? – Он обошел горящую тушу.
      Шоти отозвался: – Мы – окей. Я легко достал обоих. – Он улыбнулся. – А Ларри даром потратил гранату.
      Ларри насмешливо-хмурый: – Ну, я не мог ждать тебя весь день.
      – Дюку: – На другой стороне все в порядке?
      Дюк кивнул: – Нет проблем. У того червя не было шансов, но я встревожился, когда увидел, что двое других повернули сюда.
      – Черт, босс, тебе надо быть догадливее, – радостно гудел Шоти. – Факт, Джим видел, как мы с Ларри хорошо управляемся и решил вздремнуть.
      Глаза Дюка чиркнули по мне: – Лучше бы не надо, – пробормотал он.
      Шоти спросил: – Ты взял большого?
      Дюк пожал плечами: – Почти такой же. Может, немного больше.
      – Что скажешь?, – спросил Шоти, обращаясь ко мне. – Мы сожгли почти две с половиной тонны червя.
      Дюк хмуро сказал: – Нас почти застали врасплох. – Он повернулся к Ларри: – Мне показалось, ты сказал, что купол пуст.
      – Эй? Он был пуст!… – Он смотрел сконфуженно. – Ты видел сам!
      – Я не проверял везде, Ларри, я поверил тебе на слово. Я только проверил на яйца. Твоя обязанность была проверить другие дыры.
      – Я проверил!, – повторил Ларри. – Они были пусты! Ленты Моба подтвердят!
      Дюк сузил глаза: – Ларри, эти черви атаковали нас из купола. Я видел это сам.
      – А я говорю, что купол был пуст – если не так, я стоял бы здесь сейчас?
      – Я могу подтвердить, – сказал я. Они посмотрели на меня. – Вспомни, я тоже был в куполе и везде сунул нос. Я не заметил никаких червей.
      Дюк закрыл рот. Некоторое время он изучал свои ботинки. – Хорошо, – сказал он.
      – Оставим это пока. – Он повернулся и пошел прочь.
      Ларри глянул на меня: – Спасибо, парень.
      – За что?, – сказал я. – Купол был пуст. Дюк ошибается. Черви, должно быть, пришли из лесочка.
      – Ну-ну, – сказал Ларри. – Если Дюк говорит, что видел, как они вышли из купола, значит они вышли оттуда. Мы что-то прозевали, Джим – оба. Мы еще не знаем конца.
      Я пожал плечами и последовал за ним. Мы прошли между двух трещащих туш туда, где собирались Дюк и другие. Ларри выглядел таким несчастным, что мне хотелось сказать ему еще кое-что, но Шоти удержал меня за руку. – Оставь его, Джим.
      Пусть он переработает это сам. У Ларри такая манера.
      – Но это не его ошибка, и никто не пострадал.
      – Но мог бы, – сказал Шоти. – Его обязанностью было проверить гнездо и он думает, что ошибся. В глазах Ларри выговор Дюка весьма серьезен. – Он добавил:
      – Если на его месте был бы я, то чувствовал бы то же самое.
      – О, – сказал я и обдумал это. – Окей. – Потом спохватился: – Постой, я забыл сумку с образцами. Я бросил ее, когда началась суматоха. Подожди минутку…, – я прервался и пошел назад к загону.
      Шоти кивнул: – Я подожду здесь.
      Это заняло недолго. Я пронесся возле дымящихся червей до подножья ската. Сумка была там, где я ее оставил. Я подхватил ее и повесил на плечо, ощупывая содержимое, пока шел назад.
      Я обогнул гнездо и увидел, как самый большой червь атакует Шоти.
      Шоти как раз поворачивался ко мне, улыбаясь – и тогда раздался чирикающий рев:
      – Кторр! Кторрр!, – ближайший к нему кусок стены отвалился и оттуда заструилось толстое, пурпурно-красное тело, сплошная пасть и хватающие руки-клешни. Я не мог ухватиться за свой факел! Чертова сумка мешала! – ШОТИ! – Шоти уже поворачивался к червю, внезапное осознание появилось на его лице – и червь обрушился на него. У него не было времени даже вскрикнуть.
      Я ощутил свои руки и сжег обоих. Я направил на них факел и поджег. Яркие клубы пламени. Палящие языки пламени. Красное, черное и оранжевое! Ревущий, очищающий огонь! Я крепко держал триггер и давил, давил и кричал. Огнемет кричал тоже. Я чертил им по червю взад и вперед еще долго после того, когда тварь перестала корчиться. Тогда я повернулся к гнезду и поджег его тоже. Я не останавливался, пока огонь не охватил все и крыша обрушилась.
      Но к тому времени в факеле уже кончилось горючее и его смогли вырвать из моих рук.

11