Я подковылял к ней, тяжело опираясь на палку: – Во-первых, – сказал я, – именно я собрал эти образцы. Во-вторых, я убил кторра, чтобы привезти их сюда.
В-третьих, я не вижу ни капли исследований этой лаборатории, и насколько это меня касается, эффект от их доставки сюда нулевой. В-четвертых…, – я развернул приказ, врученный мне сегодня утром майором Тирелли, – все подтверждения, в которых вы нуждаетесь, у меня с собой. И, в-пятых, если вы не уберетесь с дороги, я найду для этой палки менее комфортабельное место. А если не верите, что я могу это сделать, то я – тот самый парень, который убил денверского кторра.
Она прочла приказ и вернула без комментариев. Фыркнула: – Нет, это не так.
– Прошу прощения?
– Вы его не убили.
– Повторите.
Она подняла бровь. – У всех лейтенантов поганый слух? Я сказала: вы его не убили.
Я повернулся к помощникам: – Грузите это в джип. Я сейчас выйду.
– Поставьте!, – рявкнула она. – Если вы тронете эти клетки, я вас пристрелю. – Помощники застыли, где стояли. Она ткнула мне в грудь: – Давайте вначале кое-что урегулируем.
Я смерил взглядом женщину в халате. Карточка с именем отсутствовала. У нее были зеленые глаза. – Ваше имя?, – потребовал я.
– Лукреция Борджиа.
– А звание у вас есть?
– Просто доктор.
– Хорошо. Ну, доктор Борджиа, не хотите ли объясниться?
Она показала на двойные двери в конце помещения: – Через две комнаты, – сказала она.
Я проковылял через двойные двери. Она следовала за мной. Я очутился в широком коридоре с еще одними двойными дверьми в конце. Я протолкнулся в них и… … там лежал кторр, почти неподвижный в центре большой ярко освещенной комнаты. Бока кторра регулярно вздымались, словно он дышал. Люди прикрепляли зонды к его шкуре. Вокруг него все было в лесенках и помостах.
– Я… э-э…
– Не убили его, – закончила она за меня.
– Но я… ладно, не обращайте внимания. Что они с ним делают?
– Изучают. Впервые у нас есть возможность подобраться достаточно близко к живому кторру, потыкать его, пощупать и увидеть, что им движет. Вы завалили его. Он не может видеть, не слышит, не двигается. По крайней мере мы не думаем, что он видит или слышит. Мы убеждены, что он не может двигаться. И он, конечно, не может есть. Ваша винтовка прелестно уничтожила его пасть. Мы вливаем в нее жидкости.
Я не спросил, какие жидкости. – Подходить к нему не опасно?
– Вы же эксперт, – едко сказала она.
Вокруг животного суетились мужчины и женщины. Я похромал поближе. Лишь один-два обратили на меня внимание. Доктор Борджиа тихо шла сзади. Она взяла мою трость и потыкала в пасть созданию: – Смотрите сюда, – сказала она, – видите?
Я посмотрел. Я увидел бугристую массу плоти. – На что смотреть?
– Видите ряд шишек? Новые зубы. И если бы вы смогли взобраться на скамеечку, я показала бы его обрубки рук. И глаза. Если бы вы заглянули вниз, я показала бы его ноги. Эта штука регенерирует.
Я посмотрел не нее: – Сколько?, – спросил я.
Она пожала плечами: – Три месяца. Шесть. Мы не уверены. Некоторые из вырезанных нами проб тоже показывают попытки роста в полное животное. Как морская звезда.
Или голограмма. Каждый кусочек обладает всей необходимой информацией, чтобы реконструировать оригинал. Вы понимаете, что это значит?
– Да. Они практически неубиваемы. Мы должны сжигать их.
Она кивнула: – Что касается остального мира, то вы убили эту штуку. Вам даже заплатили за это. Но истина в том, что вы только остановилм его. Поэтому, когда вы снова придете в мою лабораторию, не козыряйте своим весом и не выступайте, как эксперт! Вы поняли?
Я не ответил. Смотрел на кторра. Я сделал шаг к нему и дотронулся до кожи.
Животное было теплым. Шкура шелковистая. Странно живая. Она била электричеством!
Руку покалывало, пока я гладил его.
– Статическое электричество?, – спросил я.
– Нет, – сказала она.
Я сделал еще шаг, почти прислонился к теплому боку кторра, почти прижал к нему свое лицо. Несколько прядей шкуры легко коснулись щеки. Словно перышки. Я принюхался. Животное пахло теплом и мятой. Это было странно привлекательно. Как большой и добрый шерстяной коврик, в который хочется завернуться. Я продолжал гладить его.
– Это не шкура, – сказала она.
Я гладил: – Нет? А что?
– Это нервные окончания, – сказала она. – Каждая отдельная прядь это живой нерв, сидящий каждый в своем чехле и, конечно, защищенный, и у каждого своя собственная сенсорная функция. Некоторые могут чувствовать тепло и холод, другие – свет и тьму, или давление. Некоторые ощущают запах. В общем – ну, пока вы гладите его, он вас тихо пробует на вкус.
Я бросил его гладить.
Отдернул руку. Посмотрел на доктора. Она утвердительно кивнула. Я снова посмотрел на шкуру кторра. У каждой пряди был свой цвет. Одни черные и толстые.
Другие – тонкие и серебряные. У большинства были различные оттенки красного – весь спектр красного, от глубокого пурпура до ярко-золотого, со всеми промежуточными цветами: фуксин, розовое, фиолетовое, алое, оранжевое, малиновое, желтовато-розовое и даже редкие пятна ярко-желтого. Эффект был поразительный.
Я снова провел рукой по шерсти, раздвинув пряди. В глубине кожа кторра оказалась темно-пурпурной, почти черной. И горячей. Я подумал о мягкой коже живота собаки.
Я ощутил, что кторр дрожит. Каждый раз, когда я трогал его, дрожь усиливалась.
Что такое?…
– Вы заставляете его нервничать, – сказала Лукреция.
Нервничать?… Кторра? Бездумно я шлепнул его по боку. Он дернулся, как от укуса.
– Не надо, – сказала она, – посмотрите…
Волны дрожи пробегали по телу кторра. Две девушки на платформе свесились прямо над спиной кторра. Они пытались спасти набор датчиков. Отдернули их и ждали, пока кторр перестал дрожать. Одна девушка уставилась на меня. Когда плоть животного перестала трястись, она вернулась к своей работе.
– Извините, – сказал я,
– Животное невероятно чувствительно. Он слышит все, что здесь происходит. Он реагирует на звук вашего голоса. Видите? Он дрожит. Он знает, что вы враждебны.
И он вас боится. Наверное, он больше боится вас, чем вы его.
Я посмотрел на кторра новыми глазами. Он боится меня!…
– Поймите, он еще ребенок.
Я не сразу ухватил смысл выражения, относящегося не только к тому, что здесь в лаборатории, но и к тем, что снаружи, диким.
Если этот – только ребенок, если все снаружи – только дети, то каковы же взрослые?
Четвертый кторр?…
– Погодите – он не может быть ребенком!
– Почему?
– Он слишком велик, я же привез яйца! Маленький кторр должен быть…, – я развел руки, словно держал щенка, -… вроде этого…
– Вы таких видели?
– Э-э…
– Какой самый маленький кторр, которого вы видели?
– Э-э… – Я показал: – Этот.
– Правильно. Вы слышали о накоплении тяжелых металлов?
– А что это?
– Способ измерения возраста животного. Тело не пропускает тяжелые металлы вроде свинца или ртути, они накапливаются в клетках. Неважно, насколько чистую жизнь вы ведете, вы неизбежно захватываете небольшие их количества прямо из атмосферы. Мы основательно проверили это животное. Его клетки удивительно похожи на земные. Вы знаете это? Он почти мог происходить с нашей планеты. Может, когда-нибудь и произойдет. Но вот штука: в его организме следов тяжелых металлов не более чем на три года жизни. И мне кажется, что в действительности гораздо меньше. Скорее восемнадцать месяцев. – Она подняла руку, чтобы я не прерывал ее. – Поверьте – мы это проверили. Мы намеренно ввели следы металлов в его организм, посмотреть, каким образом они будут выводиться. Да, они выводятся, наша оценка возраста основана на этом уравнении.
И тут нет аномалий. Все наши дополнительные исследования подтверждают гипотезу.
Восемнадцать месяцев. Два года максимум. У него невероятная скорость роста.
Я покачал головой: – Но как же яйца?…
– О, вы правы. Яйца. Яйца кторров. Пойдемте со мной. – Я прошел за нею в комнату, из которой мы пришли. Она подвела меня к ряду клеток. – Вот яйца, – показала она. – Видите маленьких кторров?
Я подобрался к клетке и уставился.
Внутри были две небольшие тысяченожки. Они лоснились и казались влажными. Они сосредоточенно жевали искромсанные ветки. Третья маленькая тысяченожка как раз прогрызла дыру в скорлупе яйца. Она внезапно остановилась и посмотрела прямо на меня. Меня пробрал озноб.
– Единственное интересное в этих малышках, – сказала она, – цвет живота.
Видите? Ярко-красный.
– И что это значит?
Она пожала плечами: – Может, они с Род-Айленда. Не знаю. Вероятно, ничего не значит. Мы находим на их животах самые разные цвета.
– Когда они вылупились?, – спросил я.
– Сегодня рано утром. Милые, вам не кажется?
– Я не схватываю, – сказал я. – Зачем кторрам держать яйца тысяченожек в своем куполе?
– Зачем вы держите куриные яйца в своем холодильнике?, – спросила доктор Борджиа. – То, что вы нашли – обычная кторрова версия цыплят, вот и все. Эти создания едят материю, стоящую слишком низко в пищевой цепи, чтобы заинтересовать кторров. Они – удобные маленькие механизмы для собирания пищи и запасания ее, пока черви не проголодаются.
– Я в замешательстве. Яйца казались слишком большими, чтобы их отложили тысяченожки.
– А вы знаете, какими могут вырасти тысяченожки?
Я покачал головой.
– Посмотрите сюда.
– Госссподи!, – выдохнул я. Тварь в клетке была размером с большого питона.
Больше метра длиной. – Вау!, – сказал я, – я это не знал.
– Теперь знаете. – Она смотрела на меня, зеленые глаза довольно сверкали. – Есть еще вопросы?
Я отступил от клетки и повернулся к ней. Я сказал: – Извините. Я был паяцем.
Пожалуйста, простите меня.
– Мы привыкли общаться с неприятными созданиями. – Она невинно улыбнулась. – Вы вообще не представляли проблемы.
– Уф. Я это заслужил. Слушайте, очевидно, что вы здесь знаете, что делаете. Как раз такого мне не хватало в Центре. До сегодняшнего утра я даже не знал, что эта секция существует.
– И никто не знал, пока мы не взяли под стражу этого мальчика… – Она показала большим пальцем через плечо.
– Я действительно извиняюсь, – сказал я.
Она повернулась посмотреть на меня: – Принимается. А теперь слушайте хорошенько. Мне наплевать, что вы извиняетесь. Мне все равно. Все прошло.
Позвольте сейчас научить вас кое-чему.
– Э-э, да.
– Вы теперь офицер. У меня для вас плохие новости. Каждый чертов фуфырь, который видит нашивки у вас на рукаве, рассчитывает на вас, вы понимаете? Он хочет знать, может ли доверять вам полностью, когда речь идет о его жизни.
Именно так и вы относитесь к вашим начальникам, не так ли? И ваши люди именно так будут относиться к вам. Вы выступали как паяц и позорили не только себя, но и каждого, кто носит такие нашивки. Поэтому, держитесь соответственно. Нашивки – это не привилегия! Это ответственность!
Я чувствовал себя неважно.
Мне казалось, это заметно. Она взяла меня под локоть и повернула к стене.
Понизила голос: – Слушайте, я знаю – это больно. Вам надо узнать еще кое-что: критика – это признание вашей способности давать результаты. Я не стала бы так давить на вас, если бы не была уверена, что вы поймете. Я знаю, кто вы. Я знаю, как вы получили эти нашивки. Это прекрасно, вы их заслужили. Я слышала о вас массу хорошего. Верите или нет, но я не хотела вас расстраивать. Понимаете?
– Э-э, да. Понимаю.
– Не хотите что-нибудь сказать?
– Э-э… мне кажется – только спасибо. – Я добавил: – Буду знать, где остановиться, Э-э, я в страшном смущении.
– Знаете, все новые офицеры совершают ту же ошибку. Вам повезло, что вы сделали ее здесь, а не в более серьезном месте. Вы думали, что нашивки меняют вас. Нет, не меняют. Поэтому, не примешивайте их. Вы – это не ваше звание, вы – просто человек, которому доверена доля ответственности. Поэтому, я выдам вам секрет.
Ваша работа – не приказывать людям, а вдохновлять их. Помните это и успех вам будет обеспечен.
– Спасибо вам, – снова сказал я. Что-то было в ее манере говорить. – Вы не родственница Фромкину?
Она улыбнулась: – Я училась у него. Девять лет назад. – Она протянула руку: – Меня зовут Флетчер. Можете звать меня Флетч.
Я осторожно пожал ее руку. Запястье все еще болело.
Она сказала: – По правде говоря, мне нечего делать с вашими жуками. У меня и так много жуков. Заберите их отсюда. Вы окажите мне услугу. – Она окликнула все еще ожидающих помощников: – Грузите клетки для лейтенанта.
Я сказал: – Я буду сообщать вам, что обнаружу. – Посмотрел на часы: – Мне хочется задержаться, но меня ждет самолет.
Я неуклюже повернулся к двери. Она подошла и встала предо мной: – Еще одно. Это была прекрасная стрельба. Я была там. Поздравляю. – Она приподнялась и тепло поцеловала в губы.
Всю дорогу до джипа я чувствовал, что краснею.
41
Мы были на высоком холме, нависающем над темной долиной, почти каньоном. На дне поблескивающий поток струился зигзагами с севера на юг между двумя крутыми склонами и разливался широким мелким прудом в устье каньона. Поверхность воды отражала небо, вода казалась голубой. На дальнем конце пруда вода тихо переливалась через край низкой дерево-земляной плотины.
Длинная коса выступала в маленькое озеро. Возле плотины стоял круглый купол, почти незаметный на фоне черного холма. Я долго изучал его в бинокль. Купол выглядел темнее обычного. Казалось, он весь был вымазан грязью. Неплохой камуфляж, но все же недостаточный, чтобы обмануть компьютеры. Спутниковая разведка наблюдала, обрабатывала и анализировала двадцать четыре часа в сутки предательские изменения в локальной области. Особая круглая шишка хижины червя, плотина, местное изменение деревьев – каждый признак мог послужить причиной расследования, все вместе поместили долину в список Особого Внимания. У нас заняло три недели, чтобы добраться сюда.
Я передал бинокль Дюку. Он посмотрел и заворчал.
– Они становятся умнее, – сказал я.
Он кивнул: – Да. Так просто не подойти. Никак не подобраться незамеченными.
Ларри изучал верхнюю часть каньона. – На плоту не переправиться, – сказал он.
Дюк кивнул, соглашаясь: – Не думаю, что сможем. – Он повернулся к Ларри: – Вызови пузырь. Мы забросим команду. – Ларри кивнул и включил радио. Дюк посмотрел на меня: – Что думаешь?
Я сказал: – Все ложится на плечи первого. Он должен держать дистанцию, пока другие не высадятся. – Я на секунду закрыл глаза и представил, на что это может быть похоже. – Я это сделаю, – сказал я.
– Не надо бы тебе, – сказал Дюк.
– Нет, сделаю.
– Хорошо, – сказал Дюк. – Ладно. Есть проблемы с планом?
– Нет, – сказал я. Потом пожал плечами и улыбнулся. – Я их не люблю – но проблем с ними у меня нет.
Дюк степенно смотрел на меня: – Ты о чем?
– Ненавижу пузыри. Мне кажется, черви услышат наш приход. Или увидят тень.
– Что еще?
– Ну, я не люблю высоту.
– Это все?
– Да.
Дюк посмотрел на Ларри: – Ты?
– Я в порядке.
– Я не об этом – что происходит?
Ларри покачал головой.
– Ты все еще думаешь о смерти Луиса?
Ларри покачал головой. Луис умер через две недели после укуса за палец. Как-то днем он начал дрожать, потом потерял сознание. Тем же вечером впал в кому, а на следующее утро был мертв. Вскрытие показало, что почти каждая кровяная клетка его тела взорвалась изнутри. Убийцей был вирус, который вел себя наподобие малярийного. Теперь было тридцать четыре вируса или микроба, которых идентифицировали, как активных агентов инфекции кторров. Луису повезло. Его смерть была быстрой и относительно безболезненной.
Дюк сказал: – Ларри, ты пришел мстить?
Ларри не ответил.
– Если так, ты останешься сзади. Это будет мешать.
– Я в порядке!
Дюк поглядел на Ларри: – Если просрешь, я вобью кол тебе в задницу. Обещаю.
Ларри улыбнулся: – Усек, босс.
– Хорошо. – Дюк снова переключился на меня. – Давайте двигаться. Убедитесь, что ваши группы полны. Мы проведем последний инструктаж прямо перед выходом. – Дюк посмотрел пристальнее: – Джим, мы с тобой посидим над планом атаки вместе с пилотом. Ты прав насчет тени – нам надо держать ее вне купола – и насчет шума мотора, поэтому учтем ветер. Если достаточно светло, мы должны проплыть по долине.
Мы сползли с холма. Мы оставили джип в четверти мили на пожарной просеке. Еще полчаса заняло добраться до посадочной площадки, где ждал пузырь. Три наши команды прошли последнюю проверку оружия и мы двинулись. Ларри выпрыгнул, прежде чем джип перестал катиться. – Только три факела…, – выразился он. – Слишком большая опасность огня. Нам бы базуки…
Дюк похлопал меня: – Пойдем, поговорим с Джинни.
Я последовал за ним к командирскому тенту, где на рабочем столе высвечивалась трехмерная карта долины. Он небрежно кивнул дежурным офицерам и бросил рюкзак в сторону. – Хорошо, начнем работу. – Он подошел к столу, взял световое перо и начертил красный круг цели в большой расчистке рядом с куполом. – Я хочу доставить команду сюда.
Капитан Макдональд встала у стола напротив Дюка и нахмурилась. Ее светлые волосы были коротко по-военному подстрижены. У нее был тесный китель, брюки, пистолет и суровый вид. Она показала: – Будет ветер в пятнадцать узлов с юго-востока. Там тесно.
Дюк на пульте управления снизил увеличение. Картинка сжалась, словно упала.
Поверхность стола теперь включала несколько квадратных миль окружающих гор. – Понял. Нам нужно тридцать секунд над местом высадки. – Он показал на уменьшившийся теперь красный кружок цели: – Можем мы сделать это с выключенными двигателями?
Джинни сузила глаза и задумалась. Она сказала: – Хитро… – Что-то набрала на клавиатуре и изучила монитор. – Похоже на затяжной прыжок. Вашим людям надо достать свои палочки из ящика…
Она прервалась и поглядела на нас: – Я не обещаю сделать это с выключенными моторами. Я обещаю дать вам сорок пять секунд над целью и я заглушу моторы насколько смогу.
Дюк не обрадовался: – Существует реальная опасность катастрофы. – Он повернулся ко мне: – Джим, я не хочу, чтобы кто-нибудь высадился в воду. И я не хочу, чтобы кто-нибудь высадился слишком близко к куполу. Мы можем доверять твоей команде?
– Мы попадем в цель.
– Могу я рассчитывать?
– Наибольший риск будет у меня. – Я встретил его взгляд: – Ты можешь на меня рассчитывать.
– Хорошо. – Дюк повернулся к дисплею. Он набрал максимальное увеличение и нацелил картинку на купол: – Как он тебе кажется?
Я проверил индикатор масштаба на краю стола: – Слишком велик. Когда сделаны снимки?
Джинни глянула в монитор на своем краю стола: – Восемнадцать часов назад. То есть вчера днем.
– Благодарю. – Я взял световое перо: – Вот – посмотрите сюда, на периметр купола. Ищите пурпурный колеус или другие растения червей. Каждый раз, когда мы находим свидетельства их выращивания, мы находим и четвертого кторра. Здесь ничего пока нет. Нет здесь и тотемного шеста спереди – это тоже может быть свидетельством. Но…, – я покачал головой, – этот купол слишком велик. Я хочу, чтобы позади него был дополнительный пост.
Дюк остро посмотрел на меня: – Причина?
– Ее нет. Просто ощущение чего-то странного здесь. Может, расположение купола, может, маскировка грязью. Но у меня чувство, что здесь что-то разумное.
Дюк кивнул. Он снова изучал местность: – Хорошо. Джинни?
Капитан Макдональд тоже кивнула. Она тронула клавиатуру перед ней и на карте появились линии ветра. Она секунду изучала экран монитора, потом сказала: – Эта красная линия – ваш курс. Если ветер удержится, у вас будет пятьдесят секунд над областью цели. Я подойду к долине с юго-востока. – Она показала световым пером: – Теперь посмотрите, мы спустимся очень узким коридором Я оставлю горы по одну сторону и воду по другую. Тень будет к северо-западу от нас. И там же – купол. Я не обещаю, что не промахнусь, есть риск высадить людей в воду, если вы не выйдете попозже.
Дюк покачал головой.
– Хорошо. Я постараюсь, но первый ваш человек должен начать спускаться по веревке, даже прежде чем мы подойдем к куполу. И он приземлится страшно близко…
Дюк посмотрел на меня. Я покачал головой: – Нет проблем. -… иначе последний в команде упадет в воду.
– В этом месяце они уже были в бане, – сказал я. – Об этом не надо беспокоиться.
– Есть что добавить?, – спросил Дюк. – Нет? Хорошо. Тогда пошли грузиться. – Выходя из-под тента он хлопнул меня по плечу: – Как ты себя чувствуешь?
Я сказал: – Чья это была идея?
Он улыбнулся в ответ: – Хорошо.
Моя группа прыгала первой, значит грузились мы последними. Пока мы ждали под боком гигантского небесно-голубого пузыря, я коротко их проинструктировал.
Работа обычна, прыжок чуть труднее. Есть вопросы? Нет. Хорошо. Проблемы или соображения? Ларри уже управился с ними. Прекрасно.
Я спокойно обошел их, еще раз проверив оружие и выражение лиц.
– Как это выглядит, кэп? – Это Готлиб. У него круглые щеки, курчавые волосы и вечно нетерпеливый смех. Сейчас он казался встревоженным. Судя по его неуверенной улыбке.
– Пара пустяков.
– Я слышал, долина чертовски узкая…
– Ага. Так и есть. Просто будет интереснее. А то все превратилось в стрельбу по баранам. Не надо дремать. – Я глянул ему в лицо. Слишком напряженное. Надо ли подстегнуть его? Я положил руки ему на плечи, наклонился и прошептал в ухо: – Слушай, болван – обещаю, что у тебя все пойдет славно. Почему я знаю? Потому что если у тебя не пойдет, я сломаю тебе руку.
Он знал, о чем я. И улыбнулся: – Да, сэр!
Теперь он будет окей. Он больше будет бояться меня, чем червей. У червей не осталось ни шанса.
– Две минуты!, – объявил Ларри.
Я повернулся и понял, что гляжу на Эми Баррелл. Восемнадцать лет, крошечная, большеглазая, темноволосая. Трепещущая. Не ней был шлем с камерой, в руках АМ-280. – Сэр?…
Я понял, что она хочет сказать. Я не дал ей ни шанса произнести это. – А, Баррелл, хорошо. Как только вы приземлитесь, я хочу, чтобы вы держались поближе. Я буду передвигаться в место позади купола. Держитесь в пятнадцати футах сзади и все будет прекрасно. Включите свою камеру и, если что-то произойдет вне купола, просто смотрите на это. Нам нужны записи. Ап – очередь подошла. Пошли! – Я повернул ее и подтолкнул. И шлепнул по спине. С этого момента у нее не будет времени пугаться.
Пузырь поднял нас быстро. Капитан Макдональд действовала круто. Она сразу поймала ветер и направилась к югу. Она обеспечивала себе большее пространство для маневра перед выходом на цель.
Моторы звенели скрытой силой. Мы ощущали их высокое хныканье ягодицами и хребтами. Внизу земля кувыркалась, как смятая коричневая простыня. Ветер холодно посвистывал. Я облизал губы, с чего-то начавшие трескаться.
Мы были на двух платформах, смонтированных по бокам гондолы. У каждого из нас была своя веревка. По сигналу все веревки должны быть одновременно сброшены.
Надо было спускаться, как только назовут твой номер. Я подергал свою веревку, проверил шкив. Все было прекрасно. Я понял, что трогаю кнопку сброса на груди и остановился.
Теперь капитан Макдональд повернула пузырь, направляясь к цели. Я видел нашу тень, двигающуюся по вершинам деревьев. Когда она вырубила двигатели, мы окунулись в жуткую тишину. Баррелл нервно посмотрела на меня. Беззвучие оглушало.
Я почти нажал свой микрофон, сказать что-нибудь для заполнения момента, как внезапно наушники заполнила музыка. Уильямсон, «Яростно-красная симфония». Безупречный выбор! Джинни была больше, чем пилот, она была артистом. Я заткнулся и слушал.
Цель появилась под нами слишком быстро. Я узнал крутой выступ на вершине, напоминавший хребет дракона. Там проходила пожарная просека и располагалось место парковки джипа. Мы подошли ближе, внизу был каньон и долина. Тень пузыря скользнула вниз по склону – и внезапно метнулась вбок! Мы подходили под другим углом? Или сменился ветер? Моторы резко вернулись к жизни – дьявол!
Теперь компьютер прервал музыку: – Группа один – готовиться к высадке.
Внизу был купол. Тень пузыря неприятно надвигалась на него…
– Пять секунд!, – сказал компьютер. Что-то щелкнуло и все веревки вывалились, змеясь к земле, словно желтые спагетти. – Три секунды! – Я встал. Тень пузыря надвинулась на купол. Черт побери! – Две! – Я освободил стопор на шкиве. И – Пошел Альфа! – Я спружинил ногами и бросился в неизвестность. Шкив визжал и звенел, съезжая по веревке. – Пошел Бета! – Я слышал над собой визжание шкивов, одного за другим.
Земля неслась навстречу. Веревки извивались внизу, как ожившие провода. И два самых больших кторра, которых я видел, пурпурными струями вытекли из хижины: – Кторрр! Кторрр!
– Дерьмо!
Я схватил гранату на поясе, выдернул чеку. Времени не было. Я падал слишком близко. Я бросил гранату…
Лететь ей было недолго. Цветок огня вырос перед первым атакующим червем, отклонив, но не замедлив его. Гром взрыва молотом ударил вверх. Я схватил другую гранату, зная, что уже слишком поздно – а потом червя поразили еще два внезапных взрыва, один за другим. Меня подбросило ударной волной. Кто-то сверху бросил эти гранаты – я надеялся, что больше бросать не будут.
Кторр корчился на земле. Одним из взрывов он был разорван пополам. Второй кторр был теперь почти прямо подо мной, а третий и самый большой как раз вылетал из купола. Я щелкнул предохранителем на факеле и направил его прямо вниз. Я надеялся, что Шоти окажется прав. Второй кторр вздыбился и нацелился на меня, а я падал точно в разинутую пасть – смотрел прямо в глотку. Я нажал крючок.
Воздух внизу взорвался огнем. Сквозь него я не видел кторра. Пылающая земля неслась мне навстречу. Я даже не знал, осталась ли там веревка для шкива. Я направил факел в сторону и выстрелил снова, отдача увела меня от горящего червя. Я перестал давить на спуск и сильно ударился о землю. Упал на задницу – Оп! – и почти выбил из себя дух…
Третий червь нападал прямо на меня. – Кторрр! Кторрр! – У меня даже не было времени встать. Я просто нацелил факел и выстрелил…
Когда я наконец перестал давить на спуск, от червя не осталось ничего, кроме змеящейся черной массы корчащейся, горящей, воняющей резиной плоти. Запах был ужасен.
Подошел Дюк и протянул руку. Я поблагодарил и встал на ноги. Он осмотрел трех горящих червей: – Тебе напомнить, что ты здесь только часть и надо бы оставить что-нибудь нам? – Он отошел, указывая и направляя свою группу.
Я посмотрел на трех червей: – Детишки, как же! – И покачал головой. Я не знал, хочу ли я встретиться с мамой или нет.
Команда Ларри уже потянулась к дальней стороне купола. Моя группа двигалась на позицию, но неуверенно, некоторые уставились на меня и продолжающие гореть останки. Они казались пораженными. Я щелкнул микрофоном: – Черт побери!
Шевелитесь! Не видели прежде, как жгут червей? – Я широким шагом направился за хижину: – Баррелл! Шевели задницей! – Я представил, как будет болеть моя завтра, после такой жесткой посадки. Я не беспокоился об этом сейчас. Ткнул кнопку сброса на груди, выпутался из сбруи и пошел.
Я направился прямо к задней стене купола. Нужно было много пространства.
Проверил заполнение баллонов. Еще наполовину полны. Хорошо. Более чем достаточно.
Огляделся вокруг. Эми Баррелл, белая как лист, была в пятнадцати футах. Она держала винтовку смертельной хваткой. Но была наготове. Я снова посмотрел на стену. Ничего. Проверил остаток группы. Они тоже были наготове.
Микрофон еще включен. Я переключил каналы и тихо сказал: – Альфа.
– Бета, – сказал Ларри.
– Гамма, – сказал Дюк. – Займите свои позиции.
Я глянул на заднюю стену купола. Она была пустой и невыразительной.
– Порядок, – рявкнул я. – Тащите заморозку. Вдвоем.
Морозильная машина была большой пластиковой коробкой с распылителем пены.
Внутри пухлой коробки два баллона с жидким азотом и раструб. Их сбросили, после того как все высадились благополучно. Их у нас было два.
Если бы мы не разбудили кторров своим появлением, то вместо факелов смогли бы использовать жидкий азот. Готлиб и Галиндо проволокли один из наборов. Рили и Джей как раз распаковывали другой. Они дернули рычаг и коробка с чмоканьем открылась.
– Я возьму заморозку. Митчел, прикроешь меня факелом. – Готлиб улыбнулся, когда я прошел мимо. Он любил риск.
Раструб заморозки был легче факела и не надо было тащить баллоны на спине. Их должен был нести Готлиб – если бы пришлось двигаться. Я надел пару изолирующих перчаток, толстых, словно для бокса. Я снова закрыл щиток шлема и приготовился.
Задняя стена купола оставалась неизменной.
Голос Дюка шепнул в наушниках: – Ты окей, Маккарти?
– У меня прекрасно. Когда все кончится, задница будет болеть.
– У тебя хорошо получилось.
– Знаю, – сказал я. Потом добавил: – Спасибо.
Помолчав секунду, я спросил: – Что с пузырем?
– Не знаю. Не было времени спросить. Мы перевалили хребет и поднялся ветер. Но Джинни сделала свое дело. В воду никто не попал.
– Когда вернемся, куплю ей цветы.
– Купи. Но лучше бутылку. Сэкономишь. – Он помолчал, потом спросил: – Джим, сколько ты хочешь ждать?
– Минимум полчаса. Вспомни, что было с группой в Айдахо.
– Ладно, – сказал Дюк. – Их рапорт заставил о многом поволноваться.
– Ты имеешь в виду туннель, что они нашли?
– Да. Если черви меняют свое гнездовое поведение… – Он не окончил фразу, не было нужды. Работа и так была достаточно трудной.
Я еще раз исследовал стену. Не было и следа тайного выхода.
– Не хочешь послать внутрь Роба?, – спросил Ларри. Пузырь сбросил механического пешехода в метр высотой – более изощренная версия Шлепа и Моба, только у него не было такого приятного вида, как у Шлепа или намека на личность.
