Я закончил процедуру, стоя с винтовкой в руках и с чувством дежа-вю.
      Это была винтовка АМ-280 с настраиваемым лазерным прицелом. Выходной луч шел в далеком ультрафиолете и, чтобы увидеть его, надо было надеть видео-шлем с окулярами, сфокусированными на сетчатке. Винтовка стреляла высокоскоростными пачками игл, по восемнадцати в пачке, три тысячи выстрелов в минуту. Вы наводили луч на цель и нажимали спуск. Пачки игл вырезали дыры в стальной двери. Говорили, что с помощью 280-й можно разрезать человека пополам. Мне не хотелось бы попробовать.
      Я держал винтовку и смотрел на нее. Во рту было кисло. Я верил Дюку и Обаме, а кончил с факелом в руках и Шоти на другом конце. У меня осталось плохое чувство к оружию. Я восхищался технологией. Но меня беспокоило применение.
      Лейтенант пододвинул ко мне два ящика на стойке: – Подпишитесь здесь, что получили винтовку и патроны.
      Я поднял палец: – Минутку. Кто научит меня владеть ею?
      – Ничего не знаю об этом.
      – Тогда я не стану подписывать.
      – Как хотите. – Он пожал плечами и начал отворачиваться.
      – Постойте. Этот телефон защищен?
      – Вам нельзя им пользоваться.
      – Проехали. Это бизнес компании.
      Он было открыл рот, но потом передумал и пододвинул телефон. Я сунул в него карточку и набрал номер, данный мне Валлачстейном.
      Линия пискнула, переключаясь в кодированный режим, и трубку поднял Валлачстейн:
      – Джо в Дели. Его нет здесь.
      – Дядя Айра?
      – Говорите.
      – У меня проблема.
      – Расскажи.
      – Я не воэьму оружие.
      – Почему?
      – Похоже, никто не знает, кто отвечает за мое обучение.
      – Не беспокойся об этом…
      – Я беспокоюсь. -… тебе не придется им пользоваться. Оно напоказ.
      – Извините, сэр, это не очень хорошо.
      – Слушай, сынок, У меня нет никого свободного, чтобы научить тебя этой штучке до сегодняшнего обеда. Я хочу только, чтобы ты стоял там и выглядел как солдат.
      Я прослежу, чтобы ты прошел полный курс подготовки до конца недели.
      Я было хотел протестовать, но вместо этого сказал: – Могу я получить это в письменном виде?
      На другом конце линии наступила тишина. Потом он медленно сказал: – В чем дело, сынок?
      – Ни в чем, сэр. Но это похоже на то, что я вам говорил прошлой ночью. Я никому и ни в чем не верю больше на слово.
      Он вздохнул. Я почти видел выражение его лица. Хотел бы я знать, что было бы, если б я пересилил себя. Он сказал: – Я занесу это в ваше личное дело. Вы можете сегодня днем поупражняться сами.
      – Благодарю вас.
      – Хорошо. – Он закончил разговор.
      Я повесил трубку и повернулся к лейтенанту: – У вас есть руководство для этой штуки?
      Он глядел кисло: – Ага. Где-то валяется. Подождите минутку. – Он исчез в задней комнате и вернулся с тонким буклетом, бросив его на стойку. – Что-нибудь еще?
      – Нет, спасибо. – Я положил книжицу в чехол вместе с винтовкой и двумя коробками обойм и застегнул. Подписал квитанцию и подхватил шлем.
      Когда повернулся уходить, лейтенант сказал: – Я верю, что вы лейтенант, не больше, чем во все другие истории, что слышал о вас.
      Я встретил его взгляд: – Мне все равно. Не мое дело – во что вы верите.
      Я вышел, бросил винтовку со шлемом в багажник и запер его. Вместо того, чтобы вернуться в бараки, я вытащил из бордачка план базы и поискал место для тренировки. Полигон располагался на северном конце лагеря. Дорога занимала десять минут – пришлось долго объезжать.
      Когда я приехал, там не было никого. Хорошо. Мне нужно уединение. Я распаковал винтовку и уселся в машине, держа ее на коленях и читая руководство. Я включил оба предохранителя и поупражнялся заряжать и разряжать ее. Пустой магазин выбрасывался автоматически. Полный вставлялся на место так же легко, как кассета в магнитофон. Хорошо.
      А теперь, как работает лазерный прицел?
      В соответствии с руководством лазер случайным образом переключал частоту каждую десятитысячную долю секунды в различные точки спектра, но всегда вне границ видимого света. Лазер должен высвечивать свои микросекундные вспышки интервалами случайной длительности. Не было регулярности ни в частоте выходного луча, ни в его структуре. Только видеошлем, подключенный к винтовке, мог проследить за мириадами бесконечно-малых пакетов когерентного света. Надевший его мог видеть лазер, как постоянный луч. Никто другой, в защитных очках или без, вообще не мог его видеть, кроме, может быть, случайных подпороговых вспышек. Идея была в том, чтобы воспрепятствовать вражеским снайперам засечь конец луча. Без специального оборудования выследить его было невозможно.
      Потом я попробовал шлем.
      Я словно заглянул в ад. Я уставился в пылающий, эфирный мир, расцвеченный во все оттенки красного и серого. Сенсоры шлема сканировали спектр от ультрафиолетового конца до инфракрасного, потом картинка оцифровывалась и назначались новые значения цвета, синтезированное изображение проектировалось прямо на сетчатку.
      Умно. Но глаза болели. Должно быть, следовало привыкнуть.
      Я настроил спектр цвета и уменьшил яркость изображения. Теперь сцена стала многоцветной, но отдельные объекты – нет. Каждое здание, дерево, автомобиль или что-нибудь было оттенками лишь одного доминирующего цвета – розового, зеленого, голубого. Горизонт и далекий ландшафт представлялись слоями пурпурного и серого, более близкие объекты выступали полупрозрачной, почти пылающей пастелью. Они словно наплывали на тусклый фон. Теней не было.
      Это были сверхъестественные и невероятные образы. Мир был одновременно знакомым и сюрреальным. Я мог опознавать объекты, я мог в них видеть больше деталей, чем невооруженным взглядом, но в то же время в этом призрачном сумеречном ландшафте у всего была мерцающая аура.
      Я поглядел на руки: они были бледные, почти отдающие зеленым. Действительно, все тело казалось зеленоватым. Интересно, у всех людей такой цвет?
      Я выбрался из машины и медленно повернулся, изучая мир вокруг меня, словно никогда не видел его прежде. И в этом смысле, действительно не видел. Наконец, с определенным чувством сожаления я вернулся в машину за винтовкой.
      Подсоединил кабель управления шлемом в гнездо винтовки и включил лазер.
      Ничего.
      Луча нет.
      Я выключил его. Снял шлем. Установил лазер на проверочную операцию. Включил.
      Яркий красный луч метался по полигону.
      Великолепно. Лазер действовал.
      Я переключил его на кодированную операцию и снова надел шлем.
      Ничего.
      Я снял шлем и дважды проверил батарейки и кабели. Похоже, все было в порядке. Я дважды проверил связь с винтовкой. Снова порядок. Хм. Опять надел шлем, подождал пока застынет изображение и включил луч. Если он и работал, то шлем это не показывал.
      Я выключил все и вернулся к руководству. Лишь несколько минут заняло найти соответствующую секцию. Крупными буквами было напечатано: "ВНИМАНИЕ:
      Убедитесь, что значения кодовых ключей на шлеме идентичны значениям кодовых ключей на винтовке." Еще несколько минут заняло найти секцию о кодовых ключах – одинаковые панели находились на шлеме и на винтовке. Лазер посылал управляющий импульс в шлем каждый раз, когда включался. На винтовке и на шлеме были идентичные генераторы случайных чисел, но если они не начинали с одинакового стартового значения уставки кодовых ключей – шлем не мог следить за лазером, который постоянно переключался каждую десятитысячную секунды.
      Можно было использовать оружие без лазерного прицела, но с совсем иной степенью точности.
      Я установил кодовые ключи на шлеме и винтовке и опять надел шлем. Снова я стоял в центре сюрреального мира: серый ландшафт, населенный пылающей пастелью деревьев и зданий. Но на этот раз, когда я включил лазер, луч появился в виде светящейся полосы, обладающей всеми цветами одновременно: розовый, зеленый, белый, голубой, желтый, красный – он мерцал по спектру быстрее, чем глаз мог различить индивидуальные оттенки. Я видел лишь послеобразы, когда они размазывались один по другому и эффект восприятия цвета был невиданным мною доселе. Цвета были сильными и величественными. Луч словно бритвой резал перламутровый ландшафт. Я написал им свое имя на небе и увидел послеобраз в виде мерцающего пятна. Было ли это в моих глазах, в сенсорах или чем-то в процессе оцифровки?
      Все равно, жутко красиво.
      Можно легко пристраститься к чувственному восприятию иного мира. Слишком притягательно.
      Наконец, я остановился. Я больше не мог медлить. Вставил магазин в винтовку и выключил оба предохранителя. Тронул лучом один из стогов на другом конце поля.
      Нажал спусковой крючок.
      Кто-то толкнул меня в плечо и стог взорвался.
      Я включил оба предохранителя и поднял защитный щиток шлема.
      Да, стог взорвался.
      Предполагалось, что АМ-280 была без отдачи, но это было не так. Никакое оружие не бывает совсем без отдачи. Надо быть осторожным с автоматическим оружием, потому что оно может «навалиться» на вас. Это и случилось со мной здесь. Вместо того, чтобы пробить дыру в стоге, я сделал в нем вертикальный разрез.
      Я опустил защитный щиток, выключил предохранители и взорвал еще один стог. Я пробовал еще три раза, пока смог контролировать оружие достаточно хорошо, чтобы пробивать им дырки. Трюк был в том, чтобы сосредоточиться на конце луча и наклоняться на работающую винтовку, сдерживая ее. Я разрезал последние два стога просто, чтобы посмотреть, можно ли использовать винтовку, как топор.
      Можно. Прекрасно.
      Может, я даже смогу ею разрезать кторра пополам.
      Если не считать, что не знаю, представится ли мне такая возможность.
      Я вернулся в машину, положил винтовку в чехол и запер ее в багажнике, шлем тоже. Я ехал к баракам, чувствую себя до смешного счастливым. Словно я что-то доказал себе, хотя и не знал, что именно.

      Когда я вошел, на постели стоял ящик. Внутри была форма с соответствующими звездочками. Только одна. Предполагалось, что их будет две. Типичная армейская эффективность – в срок всегда выполняется только половина работы. Я достал ее и оглядел. Что-то вызывало во мне неясно тревожное чувство, и совсем не постэффекты пьянства прошлой ночи. Я выблевал большую часть алкоголя, прежде чем он успел попасть в мое кровяное русло, а «Протрезвин» нейтрализовал остаток до того, как он смог нанести мне реальный ущерб. Нет, это было нечто иное, но я не смог понять что. Я просто знал, что если не буду чувствовать себя правильно, надевая эту форму. Она досталась… слишком легко.
      Все еще размышляя, я повесил ее в шкаф.
      Я был в душе, когда ввалился Тед. Он даже не снял одежду, просто шагнул под душ и держал голову под струями.
      – Доброе утро, – сказал я.
      – О, – сказал он, – уже утро?
      – Немного поздновато. – Я вытолкал его из-под душа, чтобы прополоскаться. Он осел на стену.
      – Какой сегодня день?, – спросил он.
      – Воскресенье.
      – Какого года?
      – Все того же. – Я вышел из-под душа и схватил полотенце. Сейчас мне вообще не хотелось говорить с Тедом.
      Я был полуодет, когда он зашлепал из ванны за мной. – Эй, Джим, – начал он.
      – Что?
      – Я извиняюсь, что отсутствовал вчера вечером. То есть сегодняшней ночью. Или этим утром. Вещи просто ушли от меня, вот и все.
      – О.
      Ему следовало почуять мою холодность. – Слушай, ты должен понять – пытаясь установить некоторые связи, я делаю это для нас! И я их установил! Вчера я даже не был ни на одном заседании.
      – О. – Тогда он должен был пропустить сцену в конференц-холле. Я не стал спрашивать.
      – Нет. Я вел разведку.
      – Я убежден.
      – Слушай, это окупилось! Я получил назначение в Корпус Телепатии. Приступаю к обязанностям в среду. Мне должны поставить один из новых широкополосных имплантантов.
      – О, ужасно.
      – Правда, Джим! – Он схватил меня за плечи. – Перед чумой вступить в Корпус было Божьим Подарком или по меньшей мере именным актом конгресса. Теперь они в таком отчаяньи, что даже хотят отказаться от психологических тестов.
      – Их можно понять.
      – Нет, ты знаешь, что я имею в виду.
      Да, я знал. – Что ты еще сделал для нас?
      – Извиняюсь, Джим. Я поговорил о тебе, но ты не специалист. У меня образование электронщика. И я смогу путешествовать.
      Я оттолкнул его и направился к шкафу.
      – Послушай, это не все. Помнишь кторра, которого взяли живым?
      – Да?…
      – Ну, я посмотрел его прошлой ночью. Он изумителен!
      – О?…
      – Да, я встретил девушку, о которой ты рассказывал, Джиллианну! Ты был прав.
      Она действительно штучка! Потому меня и не было ночью. Я потратил ночь на нее.
      Она в этом проекте и взяла меня посмотреть не него. Действительно необычно.
      Было время кормления и…
      – Тед! Хватит!
      – Что?
      – Я не хочу слышать об этом, окей?
      Он глядел в замешательстве: – Ты уверен?
      – Уверен.
      Он вглядывался в меня: – Ты в порядке?
      – Все прекрасно.
      – Ты расстроился, что я не зашел за тобою, чтобы ты тоже посмотрел не него?
      – Нет, не расстроился. -… потому что если это так, Джимбо, я извиняюсь, но приглашение было на одного. Если понимаешь, что я имею в виду.
      Я оттолкнул его и начал одеваться.
      Он сказал: – Эй, у тебя тоже будет шанс. Они собираются показать его на конференции сегодня днем! Его повезут в отель прямо сейчас.
      Я игнорировал его. И открыл дверцу шкафа.
      – Эй!, – сказал Тед. – Ужасно! Они уже прислали мне форму! Великолепно! – Я отступил и он снял ее с вешалки: – Как я выгляжу? Лейтенант Теодор Эндрю Нэтениэл Джексон?
      – Э-э… – Я не стал спорить. Закрыл рот и вернулся в ванную причесаться.
      – О, выходи, Джон, не порть игру! Поздравь меня!
      – Поздравляю.
      – Похоже, ты не это имеешь в виду!, – запричитал он.
      – Извини. Я бы лучше спал прошлой ночью, зная, что ты помогаешь защищать Америку.
      – Ну, это твои проблемы.
      – Не сломай дверь, когда будешь уходить, – сказал я.
      Он не сломал.
      – Дерьмо, – сказал я.

      – Эта штука заряжена?
      Я поднял глаза. Говоривший был одним из эксцентрично выглядевших офицером, среди которых я оказался, с тех пор как вылез из чоппера.
      – Да, сэр. Заряжена.
      – Чей приказ?
      – Специальные Силы.
      Он покачал головой: – Извини, солдат. Не здесь. Это операция регулярной армии.
      – Тем не менее тон, которым он это сказал, означал настоящую армию.
      Я глянул на его полоски. – Майор, – сказал я, – я получил приказ стоять именно здесь, носить этот шлем и держать эту винтовку. Мне приказали делать это, потому что в клетке за этой занавеской есть большая пурпурно-красная гусеница-людоед. По теории, если тварь как-нибудь вырвется, предполагается, что я остановлю ее.
      Майор положил мне руку на плечо и подвел к углу сцены. Главный занавес был еще закрыт. – Сынок…, – тепло начал говорить он.
      – Не называйте меня «сынок». Я офицер.
      – Лейтенант, – сказал он холодно, – не будьте болваном. Я хочу, чтобы вы ушли со сцены, и другой дергунчик тоже. – Он показал на человека с винтовкой на другом конце сцены. Я обменялся с ним не более чем двумя словами. Я знал о нем лишь то, что его имя Скотт и что он заика.
      – Извините, сэр. Я не могу сделать это.
      – Послушай, дурак. По условиям устава конференции предполагается, что это полностью гражданская операция. Военные только оказывают дополнительную помощь и держатся очень низко. Я приказываю вам уйти со сцены.
      – Да, сэр. Вы дадите приказ в письменном виде, сэр?
      Он заколебался. Потом сказал: – Послушайте меня, стеклянные стены этой клетки покрыты напыленными кремниевыми монокристаллическими волокнами. Вы всерьез думаете, что это животное сможет проломиться сквозь такие панели?
      – Не имеет значения, что я думаю, сэр. Вы дадите мне свой приказ в письменном виде?
      – Кто ваш командир?, – нахмурился он.
      Я мог бы поцеловать его за вопрос. – Дядя Айра, – ответил я.
      – Понятно…, – сказал он медленно. Я почти видел, как перекатывались шарики в его башке. – То есть это его приказ?
      – Да, сэр.
      – Что ж, – ему хотелось что-то сказать, -… включите предохранители. Мне не нужны никакие инциденты.
      – Да, сэр.
      – Хорошо. Благодарю вас. Займите свой пост.
      Я вернулся к боку клетки. Как только майор покинул сцену, я снова выключил предохранители.
      Через несколько минут мимо прошла доктор Цимпф. Она бросила взгляд на меня, на лейтенанта на другом конце сцены и нахмурилась. На момент она исчезла позади сцены, а когда вернулась, направилась прямо ко мне.
      – Лейтенант?
      Я поднял защитный щиток: – Мэм?
      Очевидно, она не узнала меня в шлеме. Прекрасно. Она сказала: – Вы не против, если встанете за кулисами, где аудитория не сможет видеть вас?
      – Мне кажется, вы говорили, что эти твари опасны.
      – Я говорила и это действительно так. Но я хочу, чтобы вы не были на виду.
      Пожалуйста?
      Я обдумал это. – Конечно. Нет проблем. – И передвинулся. Она пошла поговорить со Скоттом на другом конце и он сделал то же самое.
      Доктор Цимпф помахала помощнику, им был Джерри Ларсон из секции Молли Партридж.
      Я удивился, что он делает здесь. Он помахал еще кому-то за сценой и лампы на ней переключились в тусклый красноватый цвет, а после нескольких замеров какими-то хитроумными светодатчиками доктор Цимпф была удовлетворена. Она кивнула Ларсену и тот с другим помощником начали отодвигать занавеси со стеклянной клетки с кторром.
      Не раздумывая, я опустил щиток на глаза и включил лазерный луч. Красный свет сцены превратился в серый. Луч выглядел как сверхъестественная полоса мерцающего люминисцентного цвета.
      Вначале они отодвинули занавес с другой стороны и я не видел кторра – только реакцию тех, кто смотрел на него. Их лица были цвета зеленой груши, выражение застыло. Она выглядели, словно зомби. Мне хотелось знать, как остальные участники конференции будут реагировать, когда поднимется главный занавес.
      Потом остаток занавеса упал со стекла на моей стороне и я тоже увидел кторра.
      Это был яркий серебристый червь. На отрегулированной картинке шлема его цвет был прекрасен. Он пылал.
      Почти инстинктивно я поднял ствол винтовки. Мерцающий луч заиграл на мягкой шкуре кторра. Немедленно – словно он мог чувствовать луч – он повернулся и посмотрел на меня. Большие глаза без век сфокусировались на мне с бесстрастным интересом. Тот же взгляд, что на собак.
      Вот это – последнее, что видел Шоти?
      Я повел лучом ниже. Я не знал, может ли тварь чувствовать луч или нет, но не хотел раздражать его попусту. Кторр продолжал изучать меня. Он вытянул руки и оперся ими на стекло. Потом двинулся вперед и прижал лицо – если это можно назвать лицом – к холодной поверхности. Рама зловеще затрещала.
      – Не волнуйся, она выдержит, – сказал кто-то позади меня. Я не обернулся.
      Просто поднял луч и упирал его в живот кторра, пока тот не отхлынул назад.
      – Тррллл…, – сказал он.
      Доктор Цимпф подошла к клетке, игнорируя кторра, и наклонилась проверить переднюю часть платформы. Она казалась встревоженной. Подняла край пыльной оборки и вглядывалась в опору. Подозвала Ларсена и оба наклонились посмотреть.
      – Мне кажется, я слышала треск, – сказала она. – На ваш взгляд, здесь все в порядке?
      Он кивнул: – В порядке, – и посмотрел на часы: – Вам лучше начинать.
      – Хорошо. – Она поднялась: – Пожалуйста, освободите сцену. – Повысив голос, она повторила команду: – Если у вас нет красного значка, вы не имеете права находиться здесь. – Она прошла на мой конец сцены и выглянула за краешек главного занавеса. Удовлетворившись увиденным, кивнула.
      – Пересчитываете головы?, – спросил я.
      – Что? – Она посмотрела на меня, словно удивляясь, что я могу говорить. – Просто проверяю заполненность зала. – Подхватив клипборд со стойки, где его оставила, она большим пальцем сделала жест Ларсену на другой стороне сцены и вышла к рампе перед занавесом.
      Должно быть, ее осветили прожектором, потому что со своей стороны я видел, как яркое пятно трепещет на складках тяжелой ткани. За кулисами ее было ясно слышно: – Я не предполагаю сегодня делать большое введение, даже если наше собрание идет вне программы. Но после, э-э, горячей вчерашней дискуссии о том, насколько именно могут быть опасны гастропеды, мы подумали, что лучше показать вам нашего единственного живого представителя, чтобы вы могли судить сами.
      Кторр снова смотрел на меня. Мне хотелось, чтобы он повернулся и посмотрел на парня с другой стороны. Он более мясистый, чем я.
      – Теперь, перед тем, как мы поднимем занавес, я хочу предостеречь всех вас не делать снимков со вспышкой. Мы также просим, чтобы вы вели себя по возможности тихо. Мы выключим весь свет и осветим гастропеда прожектором. Мы не уверены, как он будет реагировать на большую аудиторию, поэтому будем отвлекать его светом. По этой причине крайне необходимо, чтобы вы не производили лишних звуков.
      Кторра зачаровал голос доктора Цимпф. Он шарил глазами туда-сюда, пытаясь определить источник звука. Если у него были внешние уши, то я их не видел. Я предполагаю, что причиной была весьма плотная атмосфера Кторра. Она определенно связана с большей силой тяжести. Звуковые волны должны быть более интенсивными и ощущаться громче. Уши создания могли быть значительно меньше. Но стал бы на Земле его слух лучше или хуже? А может, ему вообще не нужны уши? Может, он мог слышать всем своим телом? Может, он мог даже видеть всем своим телом?
      – Хорошо, теперь, – говорила доктор Цимпф, – помните, что надо вести себя очень тихо. Пожалуйста, поднимите занавес.
      Он медленно поднялся, словно вход в ангар. Единственный розовый луч света лился в него, расширяясь, пока занавес шел вверх. Кторр повернулся посмотреть на луч.
      Я услышал вздохи изумления из тьмы.
      Доктор Цимпф не говорила ничего. Присутствия кторра было достаточно. Он вытянул руки и начал исследовать переднюю стенку клетки, словно пытаясь добраться до света.
      Я тронул регулятор контраста на шлеме и луч прожектора ослаб. Аудитория за ним была в глубокой зеленой тьме. Я повернул регулятор еще немного и яркие части образов ослабли, темные зоны стали ярче. Теперь я видел всю аудиторию.
      Присутствующие были очень взволнованы и неспокойны. Я видел, как они возбужденно перешептывались. Я слышал как они скрипели креслами.
      Кторр скользнул вперед, подняв переднюю треть тела на стекло. Я услышал внезапный вздох аудитории. Зверь должно быть тоже услышал его, он колебался и вглядывался, пытаясь разглядеть пространство за светом. Он застыл в этом положении. В третий раз я видел кторра вот так встающим на дыбы: что означала эта позиция на телесном языке кторров? Вызов? Прелюдия к атаке?
      Я снова осмотрел аудиторию. Я мог разглядеть лица в нескольких первых рядах. В дальнем конце переднего ряда сидела Лизард. Я не узнал парня рядом с ней, он был похож на полковника, которого я видел днем раньше. Рядом с ним сидел Фромкин, одетый в очередную глупо выглядевшую старомодную гофрированную рубашку. Все смотрелись странными бледно-зелеными тенями. Пока я наблюдал, помощник подошел к Лизард и склонился что-то шепнуть. Она кивнула и поднялась.
      Полковник поднялся с нею. Фромкин немного выждал, потом последовал за ними к боку аудитории. Я знал этот выход. Через эту дверь Валлачстейн вытолкал меня.
      Кторр соскользнул со стекла. Он повернулся в клетке, изучая длину и ширину своими странно деликатными руками. Посмотрел на меня, потом повернулся и посмотрел на другого охранника. Понимал ли он, зачем мы здесь? Вполне возможно.
      Он снова обратил взгляд на меня. Я боялся смотреть ему в глаза. Он повернулся, изучаю присутствующих. Мигая, вглядывался сквозь свет прожектора. Я не мог слышать «спат-фат» через стекло. Он продолжал мигать и я удивлялся, чего бы это значило. Казалось, его глаза сжимались. Он снова уставился на присутствующих и на этот раз было похоже, что он видел их сквозь прожектор.
      Теперь в аудитории было много пустых мест, в основном в концах рядов. Я больше не видел знакомых, разве что пару лиц. Сидел парень с запором, с которым говорил Тед. И Джиллианна. Было ли это плодом моего воображения или ее лицо действительно светилось несколько ярче, чем лица людей рядом с нею?
      Кторр снова скользнул вперед, более обдуманным движением. Он все лился и лился вперед, подняв более половины тела на переднее стекло. Я нацелил луч прямо в его бок.
      Пара человек в аудитории нервно встала, показывая на сцену. Некоторые даже стали выбираться в проходы. Я удивлялся, как близки мы к панике. Безмолвная презентация доктора Цимпф гораздо эффективнее запугала членов конференции, чем все другое, что можно было сделать. Краешком глаза я уловил движение. Доктор Цимпф подняла свой клипборд и сошла с подиума. Что она указала кому-то на противоположном конце сцены?…
      Я услышал кр-а-ак стекла, прежде чем понял что это.
      Я повернулся вовремя, чтобы увидеть, как кторр падает вперед с дождем стеклянных фрагментов. Они сверкали вокруг него, как крошечные вспыхивающие звезды. Одним плавным движением он прошел сквозь стекло и упал со сцены в визжащую аудиторию. Он ударился в передние ряды, как лавина.
      Я вел за ним лучом – поколебавшись полсекунды, я понял, что придется стрелять в переполненной аудитории – потом все же нажал крючок.
      Кторр встал на дыбы с бьющейся женщиной в пасти. Он бросил ее и развернулся, и я увидел, что еще несколько человек корчатся под ним. Я выстрелил снова. Там, где луч касался его бока, я вырвал большие куски плоти – но даже не замедлил его! Я не мог сказать, работает ли луч другого охранника, не думаю, что так. Я видел, что он тоже стреляет – линия кроваво-черных дыр появилась на серебристом боку кторра, но он оставался яростным и бешеным. От второго стрелка было не больше толка, чем от меня. Кторр вертелся, раскачивался и набрасывался. Он подымался, падал и подымался снова, глаза шарили туда-сюда, челюсти работали, как машина. Даже на таком расстоянии я видел брызги крови. Зверь снова встал на дыбы с очередной жертвой в пасти. Другой охранник уронил свою винтовку и побежал.