– Рад это слышать, – сказал Альберт и, взяв стул, пододвинул его поближе к кровати. Сел и небрежно положил ногу на ногу. – А то может нехорошо получиться, Сэр Терренс может настоять на официальном предложении. – Он в который уже раз усмехнулся. – А мы с тобой оба знаем, что из такой ситуации ты станешь спасаться не иначе как бегством. Если, конечно, сможешь.

Седж рассмеялся, но ничего не ответил.

– Будь осторожен, кузен, – продолжал Альберт, – потому что ты лишен свободы передвижения. Не позволяй заманить себя в какую-нибудь ловушку.

– Успокойся, Берти. Я же сказал, что не натворю глупостей.

– Да, но я помню один наш с тобой разговор в Уитэм-Эбби, у твоей матери, во время приема по случаю Рождества. А ты помнишь? Ты очень тяжело переживал потерю своих друзей – Брэдли и Пемертона.

– Да, смутно припоминаю, как однажды вечером мы с тобой опустошили несколько бутылок самого лучшего матушкиного кларета. А что, я тогда так уж расчувствовался?

– Можно и так выразиться, – ответил Альберт, не в силах сдержать улыбку. – В основном ты говорил о женитьбе.

– Я?

Альберт рассмеялся.

– Ты. Говорил, что, возможно, пора ос тепениться и заполнить детскую. Самый закоренелый холостяк из всех, кого я знаю, говорил о семейной жизни! Я просто живот надорвал от смеха.

– Мне очень приятно, что я смог развлечь тебя, Берти.

– Ты должен признать, старина, что даже думать об этом предмете совершенно не в твоем духе. – Альберт прополз на сиденье и, положив голову на спинку стула, засмеялся при этом абсурдном предположении. – Ты никогда не женишься, – продолжил он. – И ты сам это прекрасно понимаешь. Ты достаточно часто об этом говорил. Оседлая, размеренная жизнь совсем не для тебя. Ты никогда не смог бы с ней примириться.

– Ты, вне всякого сомнения, прав, Берти, – ответил Седж, признавая, что в словах его двоюродного брата содержится правда.

– Ты просто скорбел по утраченным друзьям, которые предпочли брачные узы твоему обществу, – сказал Альберт. – Думаю, ты чувствовал себя брошенным. И это можно понять, Седж. Я знаю, как близки вы были с Брэдли и Пемертоном все эти годы. Но ничего не остается неизменным, знаешь ли. Их жизни пошли по новой дороге, вот и все. Мне было бы неприятно думать, что ты решил жениться только для того, чтобы вернуться к друзьям.

Так вот о чем он думает? Что Седж решил жениться, чтобы снова оказаться в кругу друзей, по которым так скучает? Что он хочет сделаться женатым человеком, лишь бы не оставаться в одиночестве? Неужели настолько велико его отчаянное желание вернуть все на круги своя?

– И потом, ты ведь не можешь повернуть время вспять, – сказал Альберт, словно прочитав мысли виконта. – Ничто не повторяется. Жизнь идет вперед. Жена Брэдли, кажется, недавно родила?

– Да, – отозвался Седж. – Прошедшей осенью. Девочку.

– Вот как, – приподняв брови, заметил Альберт. – Тогда будь уверен, что, пока у Брэдли не родится сын, в его семье станут появляться новые дети. Нет, кузен, как только на сцене появляются дети, назад дороги нет. Прошлое остается в прошлом.

– Да знаю, Берти, знаю.

Альберт повел плечом и невинно улыбнулся:

– Прости, Седж. Я не хотел читать тебе мораль. Я только хотел убедиться, что ты не позволишь своей болезни сбить себя с толку в том, что касается мисс Эшбертон.

Седж устало улыбнулся и откинулся на подушки. Возможно, все его мысли о Мэг – сплошная глупость. Возможно, когда его нога заживет и он вернется к своей обычной жизни в Лондоне, Мэг Эшбертон покажется ему самой обычной девушкой. Возможно.

– Я ценю твои советы, Берти, – сказал он. – И еще раз обещаю, что не наделаю никаких глупостей. И, как ты и говоришь, едва я смогу двигаться, как покину этот дом. И поверь, я ни за что на свете не причиню мисс Эшбертон зла. Она слишком приятная молодая женщина, чтобы огорчать ее.

– Что ж, тогда мы должны подумать о твоем скорейшем возвращении в Лондон, старина, – сказал Альберт, – где обитает множество женщин, которых можно огорчить.

Седж закинул голову и расхохотался.

Альберт переменил тему разговора и принялся рассказывать непристойную историю об одном их общем знакомом, две любовницы которого, не подозревая, кем является каждая из них, встречались и обменивались впечатлениями. Их знакомый был вынужден уехать из Лондона, чтобы избежать двойной взбучки.

Седж слушал Альберта вполуха. Его мысли занимала Мэг, его чувства к ней, мотивы его поступков и планы в отношении девушки. Все это было так ново для него, он никогда и ни к кому не испытывал подобных чувств. И несмотря на свой ответ Альберту, виконт был уверен, что его увлечение Мэг не имеет никакого отношения к его болезни. Повстречай он ее при других обстоятельствах, его чувства оказались бы такими же.

Он стал узнавать ее шаги в коридоре, когда она приближалась к дверям его комнаты, и от звука этих шагов биение его сердца учащалось. Каждый раз, когда она входила в комнату, сияя улыбкой, словно ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем видеть его, Седжа охватывало внезапное желание. Как будто в сердце у него была какая-то пустота, а эта девушка обладала способностью ее заполнить.

Друзья говорили, что он сразу же узнает свою женщину, когда встретит ее. Что ж, он узнал. По крайней мере считал, что узнал. Он был точно уверен, что не ошибался. До сего дня ни одна женщина не производила на него такого впечатления. Она должна быть женщиной, предназначенной для него.

Но он не станет спешить. Ему хотелось, как только он встанет на ноги, поухаживать за ней должным образом. Он хотел, чтобы все было как полагается.

И ни Альберту, никому другому он ни о чем не скажет. Он хочет быть уверен в своих чувствах и хочет попытаться узнать и о ее чувствах. Седж не сомневался, что нравится ей. Иногда она бросала на него взгляд, прожигавший его до костей, хотя виконт был уверен, что девушка и не подозревает о том, с какой ясностью на ее лице написано желание. Она признала, что ей нравится быть с ним, разговаривать с ним. И если не что-то другое, то чудесные дружеские отношения между ними уже возникли. Но прежде чем принимать какое-то решение, он должен удостовериться, что ее может заинтересовать и нечто большее, чем дружба.

В конце концов, Мэг уже давно полагалось бы быть замужем. А вдруг она не интересуется браком? Он не мог вообразить, что за все эти годы никто другой, кроме него, не проявил к ней интереса. Кстати, он не однажды замечал особое выражение глаз доктора Гартвейта, когда тот смотрел на Мэг. Его глаза часто следили за ней, когда он думал, что она на него не смотрит. Седжу оставалось только гадать, чего можно было ждать со стороны доктора. Однако он никогда не замечал, чтобы Мэг смотрела на Гартвейта с чем-то похожим на желание.

Может быть, это его собственное тщеславие мешало ему составить верное суждение. Ведь большинство знакомых ему женщин сгорали от желания к нему.

Но Мэг Эшбертон не принадлежала к большинству.

Ему хотелось узнать, что она чувствует, чего хочет. А когда он примет решение, ему не хотелось бы ошибиться. Он хотел все сделать как надо.

Он хотел подобающим образом ухаживать за Мэг.

Твердыми, уверенными движениями Мэг проводила по спине Бристол Блю скребницей. Эта часть ухода за лошадьми была знакома ей с детства, и она чистила коня машинально, мысли ее уносились далеко от конюшни – к повседневным домашним событиям, к неприятному происшествию в бабушкиной кладовке, к Седжу. Так или иначе ее мысли всегда возвращались к Седжу. Ее голова была полна виконтом. Как и ее сердце.

Размеренно проводя жесткой щеткой из китового уса по спине чалого, Мэг гадала, насколько хорошо Седж справится с костылями. Еще утром она переговорила с доктором Гартвейтом, когда тот уходил, и он посоветовал Мэг на несколько часов оставить виконта с его камердинером, чтобы Седж мог спокойно попрактиковаться, укрытый от любопытных взглядов.

– После нескольких недель в постели человек становится скованным и плохо владеет своим телом, – сказал ей доктор. – И на костылях виконт еще держится неуверенно и с трудом. – Он многозначительно взглянул на Мэг. – Уверен, Мэг, вы не захотите смутить лорда Седжвика, став свидетельницей его слабости.

Мэг отвернулась, чтобы скрыть вспыхнувшие щеки. Но затем Гартвейт подтвердил, что Седжу не терпится обрести подвижность, а значит, немного потренировавшись, он вскоре сможет уверенно и умело передвигаться на костылях.

– День-другой не позволяйте ему выходить за пределы комнаты, – добавил врач. – А когда он из нее выйдет, ему понадобится помощь на лестнице. А пока пусть ходит по комнате. Ему нужны физические нагрузки.

– Что еще мы можем для него сделать? – спросила Мэг.

– Я укрепил место перелома, – ответил Гартвейт, – и сделал немного другую повязку, чтобы было легче ходить. Я дал его слуге несколько сменных повязок и показал, как их накладывать, как закреплять концы, чтобы повязка крепко держала костыль. Похоже, он толковый парень. Лорд Седжвик в надежных руках, Мэг. Он непременно поправится.

Мэг не могла думать ни о чем другом, как только пойти к нему, увидеть, что он снова может ходить. Но она вняла совету врача и на все утро оставила виконта на попечение Парджетера, а сама отправилась на длительную прогулку верхом на Бристол Блю.

Девушка перебросила темно-серую гриву коня на другую сторону шеи, а затем с помощью щетки стала прядь за прядью возвращать ее назад. Она больше не пыталась отрицать свои чувства к Седжу. Они крепли с каждым часом, который она проводила рядом с ним. Никогда прежде она не испытывала таких чувств к мужчине, если не считать короткой влюбленности в него же самого шесть лет назад. Но сейчас все было совсем по-другому. Тогда он пленил ее своей улыбкой и несколькими минутами доброго отношения. Теперь она узнала его как человека.

За те часы, что они провели вместе, Мэг узнала, что его очарование и доброжелательность распространялись не только на улыбку. Это был действительно добрый, с приятным характером, великодушный и способный сочувствовать человек. Ей безумно нравилось разговаривать с ним, чувствуя себя при этом легко и свободно, как с Терренсом. Но с Седжем она обсуждала вопросы, которые никогда не поднимала в разговорах с братом. Или даже с бабушкой. Каким-то образом ему удавалось заставить ее чувствовать себя непринужденно, и она без всякого стеснения, как само собой разумеющееся раскрывала перед ним свою душу.

Кроме того, он невероятно красив, подумала Мэг и улыбнулась, продолжая расчесывать гриву Бристола от самых корней до кончиков, так что она засверкала металлическим блеском. Девушка провела ладонью по шелковистой гриве и подумала о волосах Седжа. Ей до невозможности нравились его длинные светлые волосы – цвета меда, с несколькими более светлыми прядями. Мэг надеялась, что он так и оставит их длинными и будет носить рас пущенными, но подозревала, что, вернувшись в Лондон на сезон, он коротко острижет их. И его сверкающие голубые глаза нравились ей до безумия. Иногда она замечала, что они темнеют, когда встречаются с ее глазами, и в эти минуты самый воздух, казалось, вибрировал между их взглядами.

Мэг прекрасно поняла выражение желания в его глазах. Она слишком долго находилась среди мужчин, чтобы понимать, что к чему. Она еще в юном возрасте узнала, что мужчины могут быть очень похотливыми существами, прямо как торнхиллские жеребцы, и научилась не обращать внимания на подобные взгляды. Но с этим мужчиной ей хотелось верить, что за физическим желанием стояло настоящее чувство.

Но она знала, что он ловелас, и еще раз напомнила себе об этом, принимаясь расчесывать хвост Бристола. А ловеласу просто необходимо быть очень умелым в таких вещах, размышляла она, крепко взяв хвост коня за основание и подняв вверх. Чтобы заставить женщину почувствовать, что она желанна, вот в каких! Мэг начала по одной прядке отпускать хвост Бристола, расчесывая сначала кончики и постепенно поднимаясь до корней. Именно так и поступают ловеласы – заставляют женщину сдаться перед их обольщением. Но она не ожидала, что Седж зайдет дальше соблазнения ее взглядом. В конце концов он джентльмен. Он не сделает ей недостойного предложения.

Но и достойного предложения с его стороны она не ожидала. Мэг ни на минуту не забывала, что ее рост составляет шесть футов, что она – рыжеволосая амазонка и самый настоящий сорванец, как говорит Ба. Такая женщина не может ожидать серьезного интереса со стороны такого человека, как лорд Седжвик. Разумеется, он вел себя дружески и приветливо и проявлял неподдельный интерес к ее работе в конюшнях. Но, с Другой стороны, какой мужчина не интересуется лошадьми? Как бы ни хотелось ей верить во что-то другое, она понимала, что ничего особенного в отношении Седжа к ней нет.

Закончив чистить Бристола, который к этому времени с головы до пят сиял, как бирмингемское серебро, Мэг вернулась в дом и, раздевшись, неторопливо насладилась ванной. В этот день, когда Седж впервые мог передвигаться самостоятельно, ей не хотелось, чтобы от нее пахло лошадьми. Она тщательно оделась, выбрав бирюзовое муслиновое платье с длинными, пышными рукавами и с вырезом уголком, который был заполнен батистовой вставкой. Горничная убрала волосы Мэг в привычный низкий узел на затылке, оставив больше, чем обычно, прядей обрамлять в искусном беспорядке ее лицо.

Наконец Мэг отпустила горничную и оглядела себя в высокое зеркало на подвижной раме. Расправив плечи и подняв подбородок, она с удовольствием смотрела на представшее ее взору зрелище. Она уже давно отказалась от глупой привычки сутулиться, чтобы казаться ниже! Какой в этом смысл? Рост от этого не уменьшится. Она привыкла к нему и даже гордилась им. Кроме того, Мэг обнаружила, что, когда она держится прямо и горделиво, окружающие, как правило, обращаются с ней с большим уважением.

В последний раз поправив батистовую вставку, Мэг вышла из комнаты и прошла по коридору к гостевой спальне, где помещался Седж. Она негромко постучала.

– Входите, Мэг.

Она открыла дверь, и, войдя, увидела, что Седж стоит у окна и на его лице играет широкая улыбка. На нем была белая батистовая сорочка, синий в тонкую полоску жилет и кожаные брюки. На левой ноге красовался белый носок и домашняя черная кожаная туфля. Ни галстука, ни сюртука, сорочка у ворота расстегнута. Он выглядел невероятно красивым и по-настоящему мужественным, и Мэг поймала себя на том, что раскрыв рот смотрит на него во все глаза. Она постаралась собраться и улыбнулась ему в ответ.

– Вы даже не представляете, как мне хотелось посмотреть в это окно, – сказал он. – Просто выглянуть наружу и снова увидеть мир. Как это чудесно, Мэг!

Она сделала шаг в его сторону, но Седж остановил ее, подняв ладонь.

– Не двигайтесь, – попросил он. – Дайте мне дойти до вас.

По спине Мэг пробежал холодок ожидания, когда она оценила разделявшее их расстояние. Ему придется пересечь комнату по диагонали – из дальнего угла до двери, где она стояла. Они не могли оказаться дальше друг от друга, а это была самая большая спальня в доме – в одном ее конце было устроено подобие гостиной, в другом стояла кровать.

Седж взял прислоненные у окна костыли, оперся на них и несколько неустойчиво замер, повернувшись лицом к Мэг.

– Сегодня вы выглядите особенно красивой, моя дорогая, – проговорил он, улыбаясь. – Так что у меня есть дополнительный стимул пересечь комнату.

Мэг почувствовала, как запылали ее щеки, но не обратила на это внимания, глядя, как Седж выносит вперед сломанную ногу, согнув ее в колене и не давая ей коснуться пола. Тяжело опершись на костыли, он передвинул вперед левую ногу.

– Отлично, милорд! – просияв, воскликнула Мэг, хотя ее сердце сжалось при виде нахмуренного от усилия лба и крепко сжатых губ.

– Всего-то один шаг, дорогая моя, – чуть запыхавшись, отозвался виконт. – Так я и до вечера до вас не дойду.

– Это только начало, – сказала она. – У вас получится, Седж. Идите ко мне.

Он мгновение смотрел в ее глаза, и от этого взгляда у Мэг перехватило дыхание. Но виконт быстро вновь сосредоточился на своей задаче. Двигался он медленно, но с каждым шагом, казалось, обретал все больше уверенности и все тверже опирался на здоровую ногу и делал ею все более широкий шаг.

Приближаясь к Мэг, он быстро взглянул на нее, и девушка протянула навстречу виконту руку.

– Давайте, Седж, – подбодрила она. – Вы уже почти дошли.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он, тяжело дыша, но сияя победной улыбкой, наконец остановился перед ней. Мэг все еще протягивала к нему руку, и Седж, опустив с грохотом упавший на пол левый костыль, схватил девушку за руку.

– О Седж! – воскликнула она. – Получилось! Получилось! Я так вами горжусь.

Опираясь на костыль, виконт крепко держал Мэг за руку и пристально глядел на нее своими голубыми глазами. Они были почти на одном уровне с глазами Мэг. Необыкновенно! Сердце девушки забилось чаще, когда их взгляды встретившись, остановились, и его улыбка смягчилась. И по тому, как он держал ее за руку, Мэг поняла – на самом деле поняла, – что ему нужно нечто большее, чем просто поддержка. От прикосновения его пальцев по руке Мэг побежало тепло.

Девушка опустила глаза на их соединенные руки. Она вспомнила, как Седж лежал без сознания, в лихорадке, а она обмывала его руки. А потом сравнивала величину их ладоней. И тогда, как и сейчас, их пальцы тоже переплелись.

– Ах, Мэг, – наконец проговорил он, нарушая повисшую в комнате мертвую тишину. Она подняла глаза и встретилась с его взглядом. – Какое удовольствие видеть вас из такого положения. – Он медленно поднес ее руку к своим губам. – Я знал, что мы сможем смотреть друг на друга глаза в глаза, – прошептал он, прежде чем запечатлеть на ее пальцах нежный поцелуй.