ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Седж смотрел в окно спальни и думал о том, как ему не хватает его друзей. Он был одинок. По крайней мере именно этим он объяснял самому себе свое неудержимое влечение к Мэг Эшбертон. Это все от одиночества. Глядя на пухлые белые облака на фоне ясного голубого неба, он гадал, чем занимается Мэг. Возможно, скачет верхом на своем любимом чалом– глаза горят от возбуждения, рыжие волосы выбились из прически и развеваются на ветру. Он не мог припомнить, когда еще встречал столь интригующую женщину.

И столь красивую. Даже простой взгляд на нее действовал на его раны как бальзам: Но что делало Мэг такой непохожей на других, так это сочетание зрелой, царственной красоты и почти девической невинности. Ее характер являл собой беспрерывную череду удивительных несоответствий. Соблазнительное тело и краска смущения, как у школьницы. Элегантный внешний вид и речь, приправленная шуточками и словечками, подцепленными на конюшне. Ярко выраженная женская грация в сочетании с уверенной, почти мужской походкой. Быстрая, иногда резкая в своих суждениях и открыто привязанная к вещам и людям, которых она любила. В целом логический и практичный склад ума соседствовал в ней с частыми, безудержными и непоследовательными всплесками идей. Серьезная рассудительность и живой полет фантазии.

Говоря простыми словами, Мэг Эшбертон была самой необыкновенной женщиной из всех, что знал лорд Седжвик.

В ней не было ничего искусственного, что выделяло ее из ряда женщин – знакомых виконта. Она держалась открыто и доверительно и чувствовала себя совершенно спокойно, флиртовал он с ней или просто разговаривал.

Как догадывался Седж, почти постоянное пребывание в мужском окружении на конюшнях, где, подрастая, так много времени проводила эта девушка, научило ее не бояться мужчин и чувствовать себя в их обществе непринужденно. Эти качества редко встречались у незамужних женщин ее возраста. Однако он сомневался, что она осознает, какое впечатление производит на мужчин. Даже Берти, который никогда не числился среди дамских угодников, не сводил с нее глаз.

Но Седж не торопился признаться себе, что, вероятно, действительно полюбил ее. Он был заворожен, заинтригован, очарован, может быть, даже влюблен. Но чувство, которое называют любовью, было ему неведомо. Он никогда прежде не любил. И сейчас не испытывает любви. Нет, он не любит. Просто он одинок, скучает по друзьям, а тут подвернулась эта девушка.

Седж отметил, что белые облака в раме окна сместились на дюйм, тяжко вздохнул и снова перебрал в уме занятия, которыми могла бы сейчас заниматься Мэг.

Джек и Роберт наверняка стали бы ее обожателями, подумал он.

Роберт, лорд Брэдли, и Джек, лорд Пемертон, были ближайшими друзьями Седжа. Они проводили лучшую часть своей взрослой жизни вместе, ища наслаждение в бесконечном поиске удовольствий и столь же бесконечно потворствуя своим желаниям. Оба его друга очаровали и покорили столько женщин, что ими можно было бы населить небольшой городок. И хотя Седж пользовался у прекрасного пола не меньшим успехом, он не обладал вкрадчивыми и обольстительными манерами Роберта и не стремился к циничному гедонизму, как Джек. Он всегда старался держаться с женщинами спокойно и намеренно безыскусно, чтобы они чувствовали себя в его обществе непринужденно. А тогда он пускал в ход свое почти мальчишеское обаяние, часто заставляя женщин испытывать к нему материнские чувства. Седж всегда был счастлив угодить.

Два года назад первый из их троицы искателей наслаждений решил жениться. До помолвки Роберта Седж никогда даже не задумывался о женитьбе. Если он вообще думал о будущем, то предполагал, что так и будет вести приятный образ жизни холостяка, а все состояние оставит двоюродному брату. Однако помолвка Роберта навела виконта на мысли о том, что и ему пора наконец остепениться. Но поскольку в отношении брака он не питал никаких романтических иллюзий, то решил подойти к этому делу с разумной, практической точки зрения, как и всегда при решении любых возникающих перед ним вопросов. Увлеченный красотой и здравомыслием мисс Эмили Таунсенд, компаньонки бабушки Роберта, он принялся ухаживать за молодой особой. Он уже готов был по всей форме сделать предложение руки и сердца, когда Роберт внезапно разорвал свою помолвку и сам женился на Эмили.

Седж не мог не признать, что это брак по любви, и был действительно рад видеть друга таким счастливым. А поскольку предложения он так и не сделал, то никто не испытывал никакой неловкости. Более того, виконт даже испытал несколько неожиданное для него чувство облегчения, словно ему удалось вырваться из какой-то ловушки. И без дальнейших размышлений отложил свои матримониальные планы.

Седж вернулся к своему привычному беззаботному житью, но обнаружил, что скучает по Роберту, который большую часть времени проводил теперь с женой в деревне. А затем бедняга Джек пережил семейную трагедию и почти на год удалился от общества. Несколько раз встретившись с Джеком, пока тот носил траур, Седжвик нашел его серьезным и погруженным в собственные мысли. Виконт начал отчаянно тосковать по безумным дням, проведенным вместе с Робертом и Джеком, а его друзья, похоже, совсем остепенились, невольно оставив Седжа в стороне.

Виконт проследил взглядом путь солнечного луча, который протянулся от окна к кровати. Наблюдая за танцем пылинок в дорожке света, он вдруг понял, что впервые ощутил себя одиноким вскоре после женитьбы Роберта. Множество случайных связей, – а разнообразие всегда казалось ему более привлекательным, чем постоянство, – не приносили прежнего удовлетворения.

А недавно Джек, как и Роберт, хотя для первого такая внезапность чувств была совсем не характерна, полюбил и счастливо женился на прекрасной женщине. Жена Джека, как оказалось, была близкой подругой жены Роберта, так что две пары очень много времени проводили вместе. Седж почувствовал себя прямо-таки брошенным. После женитьбы Джека он еще отчетливей ощутил пустоту своей собственной жизни, а наблюдая счастливое супружество своих друзей, понял причину этого ощущения.

Ему хотелось того, что было у них.

Оба джентльмена частенько подшучивали над ним, строя предположения, где и как он встретил подходящую женщину. Оба они убеждали его не ждать внезапного взрыва – никаких тебе фейерверков или колоколов, или трубных звуков, возвещающих о появлении его истинной любви. Они говорили, что все это происходит постепенно. Тихо и незаметно. Но сомнений в этом не будет. Когда он встретит эту женщину, он узнает ее, и она навсегда изменит его жизнь.

В чем Седжвик не сомневался, так это в том, что их женщины, без сомнения, изменили его жизнь.

Он очень скучал по своим друзьям.

День за днем лежа в этой треклятой кровати, он слишком много времени проводил в размышлениях. И наблюдение за проплывающими облаками было не слишком-то стимулирующей деятельностью. Не обладая богатым воображением, Седжвик никогда не был склонен заниматься серьезным самокопанием. При самоисследованиях такого рода он чувствовал себя неуютно. Он знал, что является обычным человеком, обладающим не более чем средним умом. Он подозревал, что как бы глубоко он в себя ни заглядывал, вряд ли обнаружит там что-нибудь по-настоящему интересное.

Тем не менее, думал он, беспокойно барабаня пальцами по покрывалу, ничего другого не остается, пока он прикован к этой кровати. Конечно, можно было бы почитать. Но он никогда не относил себя к любителям чтения.

Ему нужно было общество. Ему хотелось, чтобы его навестила Мэг. Ему хотелось, чтобы пришел хоть кто-нибудь. Альберт. Терренс. Он обрадовался бы даже Парджетеру.

Мысли Седжвика уплывали вслед за облаками.

Он уже слишком стар в свои тридцать шесть, чтобы по-прежнему следовать эгоистичными и беззаботными путями юности. Веселые пирушки в компании Роберта и Джека канули в прошлое. Он стал замечать, что в последнее время его приятели были моложе его, как правило, лет на десять. Молодые люди, такие как . Космо Тревелиан. Неужели он боится заглянуть правде в глаза? Боится осознать, что он уже давно взрослый человек и должен нести ответственность, присущую его возрасту? Может, он просто боится взросления?

Но прежде чем он смог как следует обдумать столь нехарактерные для него мысли, в дверь комнаты постучали.

– Войдите, – сказал он, надеясь, что это Мэг.

– Это мы, милорд, – проговорила миссис Латтимер, входя в комнату в сопровождении экономки. – Мы принесли вам кое-что вкусненькое.

Седж сел прямо и позволил экономке поставить ему на колени поднос, уставленный тарелками с холодным мясом, пикулями, сыром и хлебом, был здесь и внушительный кусок яблочного пирога и кружка эля. Торнхиллские дамы, подумал Седжвик, решили теперь откормить его.

Когда экономка вышла, миссис Латтимер взяла стул, решив составить виконту компанию, пока он будет есть. Седж; был только рад ее присутствию. Она была очень приятной леди, и, хотя никогда об этом не упоминала, Седжвик знал, что она так и не простила себя за путаницу с травами.

– Как вы сегодня себя чувствуете, милорд?

– Все бы ничего, – ответил он, – если бы не проклятая… простите, мэм… драгоценная нога. Но, боюсь, тут ничего нельзя поделать.

Он отправил в рот пикули, сопроводив их добрым глотком эля. Мэг сказала ему, что в Торнхилле есть своя пивоварня, что было просто необходимо при таком количестве мужчин, работающих в конюшнях. Каждый день Седж с нетерпением ждал, когда ему принесут неповторимый домашний напиток.

Если принять во внимание все обстоятельства, то, оказывается, существуют еще приятные места, где можно залечить сломанную ногу.

– Рана у вас на голове заживает как будто неплохо, – заметила миссис Латтимер.

– Я так рад избавиться наконец от опостылевшей повязки, – ответил он, тряхнув головой, отчего слишком длинные волосы упали ему на лоб. – Что скажете, мэм? Шрам будет таким эффектным, как вы обещали? Возможно, для пущего эффекта мне стоит надеть на глаз черную повязку и вдеть в ухо серьгу.

– Если вы оставите волосы такой длины, – с улыбкой ответила пожилая женщина, – никто никогда и не увидит вашего шрама. Я и так едва его различаю. Но вам нет нужды беспокоиться. Доктор Гартвейт отлично справился со своей работой, так что в худшем случае у вас будет аккуратный, ровный шрамик. Никакого грубого рубца или стянутой кожи.

Седж улыбнулся и продолжил трапезу. А миссис Латтимер принялась развлекать его местными сплетнями – длинными, насыщенными подробностями рассказами о людях, совершенно ему незнакомых. Но он был благодарен и за такое разнообразие.

Как раз в тот момент, когда виконт только успел откусить от яблочного пирога, дверь распахнулась и в комнату своей обычной широкой походкой вошла Мэг. Проглотить откушенное Седж не смог. Давясь и рискуя опозориться перед дамами, он проглотил злополучный кусок и с открытым ртом уставился Ha беспечно щебетавшую молодую женщину, которая наклонилась, чтобы поцеловать бабушку в щеку. На Мэг были узкие панталоны и черные сапоги для верховой езды, во всей красе являвшие самые округлые бедра и самые длинные ноги, какие доводилось видеть виконту. Поверх тонкой батистовой блузки Мэг надела зеленый шерстяной жакет, плотно облегавший ее стройную фигуру. Волосы девушки были собраны в обычный узел на затылке, но из него выбилось достаточно упрямых прядей, чтобы окружить лицо нимбом мягких рыжих завитков. Но взгляд Седжа возвращался к брюкам и всем тем прелестям, которых они ничуть не скрывали.

– На что это похоже, Мэг! – приняв поцелуй внучки, выбранила ее миссис Латтимер. – Что о тебе подумает лорд Седжвик? Неужели была необходимость приходить сюда в этом ужасном костюме?

«Была», – подумал он, – была. Непременно была».

– Прошу прощения, – сказала Мэг, – но я слишком взволнована, чтобы подумать об этом. – С широкой улыбкой она повернулась к лорду Седжвику. – У него получилось, Седж! Я провела Бристола по самому трудному маршруту на северном поле, и он ни разу не сбился! Ни разу! Он с легкостью справился с земляным валом, перепрыгнул через все живые изгороди и взял все барьеры. Он без малейшего труда справился даже с канавой, а в ней, между прочим, вода. Как я горжусь им! – Мэг просто лучилась энтузиазмом.

– Вы должны гордиться собой, Мэг, – сказал Седж. – Таким уверенным его сделало только ваше умелое обучение.

– А какой он быстрый, – продолжала девушка. – Мне казалось, что я лечу. Это было так чудесно, просто дух захватывает!

Глаза ее сияли, щеки все еще розовели от упражнений на свежем воздухе и от возбуждения. Седж смотрел, как в такт частому дыханию вздымается и опадает заключенная в обтягивающий живот грудь Мэг. Это и в самом деле было чудесно, дух захватило и у него.

Она все рассказывала об удачном испытании, не обратив внимания, что миссис Латтимер тихо удалилась из комнаты. Седж улыбнулся, подумав, что пожилой женщине совсем не нужно было прибегать к подобной тактике, чтобы помочь ему заметить ее внучку и оценить ее по достоинству. На самом деле в этом отношении Мэг не требовалось ничьей помощи. Она все сделала сама.

Мэг взяла стул, освобожденный бабушкой, и придвинула его поближе к кровати. Развернула его сидением к себе и села верхом, положив локти на спинку стула. При виде позы Мэг, которая обхватила роскошными длинными ногами ножки стула, ее бабушку наверняка хватил бы удар. Удар чуть не хватил и Седжа, но только по совсем другой причине.

– Мне просто не терпится показать вам Бристола, – сказала Мэг, дотянувшись до его подноса и отломив кусок яблочного пирога. – Знаете, я хочу подготовить его к соревнованиям. И если вы азартный человек, милорд, могу сказать, что из него получится непревзойденный спортсмен. Боже, я просто умираю от голода.

Она запихнула кусок пирога в рот и, невинно глядя на Седжвика, облизала липкие от сиропа пальцы. Медленные, чувственные движения ее языка заставили Седжвика самым неподходящим образом испытать напряжение в чреслах. Он порадовался, что на коленях у него стоит поднос.

И внезапно он представил великолепное белое тело Мэг– как она лежит, обнаженная, рядом с ним. Он подумал, что вполне возможно она – единственная женщина в мире, которой он, занимаясь с ней любовью, сможет смотреть в глаза. И которая тоже ответит ему взглядом, а не упрется глазами куда-то ему в грудь. И не придется скрючиваться, чтобы дотянуться до ее лица. Женщины, с которыми он имел дело, как правило были значительно ниже его шести футов и четырех дюймов роста. Но они с Мэг могли бы смотреть друг другу в глаза. Отличная пара. Это дивное, стройное, длинноногое создание обладало всеми преимуществами перед другими женщинами. Но если он продолжит думать об этих преимуществах, то может попасть в по-настоящему неловкую ситуацию.

В конце концов, она невинная молодая женщина из хорошей семьи. Она не из тех, кого можно соблазнить походя. У него даже мыслей таких не должно являться в отношении ее. Если только…

– Спасибо, Седж, что позволяете мне трещать как сорока, – сказала Мэг, одаривая его проказливой улыбкой. – Я знаю, что вы, так сказать, вынужденная аудитория, но слушать вы умеете. Я наслаждаюсь тем временем, которое мы проводим вместе.

Он взял ее руку и поднес к губам.

– Мне это тоже в высшей степени приятно, мэм.

Она опустила глаза, и длинные темно-рыжие ресницы отбросили тени на ее щеки. Щеки, оттененные нежным румянцем. Она мгновение держала свои пальцы в его руке и медленно – неохотно? – отняла их. Когда она снова взглянула на виконта, то вознаградила его такой теплой улыбкой, что Седжа словно обожгло с головы до ног.

– Просто… – Мэг замолчала и снова улыбнулась, но уже застенчиво. – Просто с вами так легко разговаривать. Мне кажется, что с вами я могу говорить о чем угодно. Я могу; и часто так и делаю, поделиться с вами любы ми своими мыслями и чувствами. И вы никогда не отмахиваетесь, не умаляете их и не заставляете меня чувствовать себя глупой. А слушаете. Я… Просто я хотела, чтобы вы знали, как я это ценю.

Его друзья и в самом деле были правы. Никаких фейерверков. Все происходит тиха и незаметно.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Значит, завтра у тебя, кузен, большой день?

Седж посмотрел на двоюродного брата, который, облокотившись на широкий подоконник, смотрел куда-то вниз.

– Да, – ответил он спине Альберта, – завтра доктор хочет посмотреть, как я справлюсь с костылями.

Ему уже не терпелось самостоятельно добраться хотя бы до этого окна. Со своего места в постели он уже подробнейшим образом изучил каждый дюйм этой комнаты – каждый стул, каждый столик, каждую картину, каждую подушку. Он запомнил все узоры на шторах, коврах и пологе. В его памяти, казалось навеки запечатлелась резьба на деревянных панелях, которыми были обшиты стены, на ножках стульев и столбиках, поддерживающих полог. Виконт с закрытыми глазами мог представить эту спальню во всех подробностях.

Если бы можно было добраться хотя бы до окна, ему удалось бы расширить свой мир за пределы этих четырех стен.

– Сначала, – продолжал он, недоумевая, что же так привлекло внимание Альберта, – мне позволят проковылять по комнате туда и обратно. Но будь уверен, я начну шкандыбать по всему Торнхиллу – не успеешь и глазом моргнуть. Просто не могу дождаться!

Альберт повернулся и улыбнулся возбужденному Седжу.

– Тебя, наверное, просто одолел зуд, вот ты и хочешь выбраться из постели.

– Да уж, я готов лезть на стену. Все бы отдал, лишь бы поскорее встать на ноги.

– И тогда, – произнес Альберт, – ты отсюда уедешь. Ты, должно быть, хочешь вернуться домой.

Седж пожал плечами и усмехнулся.

– Даже не знаю, – загадочно проговорил он, и Альберт хмыкнул в ответ на эти его слова. – Но одно могу сказать твердо: я более чем готов покинуть свое ложе больного. Ты и представить себе не можешь, как у меня затекло все тело. Не только ногу, я отлежал себе все бока. Боюсь, что мое тело уже совсем разучилось двигаться. Мне решительно необходимо заняться какими-нибудь упражнениями.

– Ты говоришь о каких-то конкретных упражнениях? – с легкой усмешкой осведомился Альберт.

– Что ты хочешь этим сказать, Берти? Альберт снова усмехнулся и, сложив на груди руки, подошел к кровати.

– От меня не укрылось, Седж, насколько ты увлечен мисс Эшбертон. Вот я и подумал, что ты хочешь немного развлечься, пока сидишь здесь, в деревне. А эта девушка весьма красива.

– Да, красива, – согласился Седж.

– Ты что, и правда думаешь об интрижке с сестрой нашего хозяина?– Альберт с неодобрением покачал головой. – Напрашиваться на неприятности – на тебя это не похоже, Седж.

– Мне уже достаточно неприятностей в виде сломанной ноги, Берти. Не волнуйся. Никаких глупостей я не натворю.

Но так ли это было на самом деле? Он уже думал о том, что, встав на ноги, примется серьезно ухаживать за Мэг. Но, может, это и впрямь глупое предприятие? Ведь конечная цель ухаживания – как никак женитьба. Хочет ли он этого на самом деле? Он со всех сторон обдумывал мысль о женитьбе на Мэг. Брак, несомненно, нес в себе некоторые преимущества. Но сама идея женитьбы по-прежнему вселяла ужас в сердце холостяка. Седж еще не до конца определил, на самом ли деле хочет довести свое ухаживание до конца, готов ли он к этому. Да еще эти незнакомые доселе чувства, которые пробуждала в нем мисс Эшбертон. Надо было еще о многом подумать.