– Но, пожалуйста… хотя бы поговори с папой…
      – Скажу напрямик: я не вижу в этом смысла.
      – Папа захочет помочь нам.
      – Он? Да, – кивнула Клио. – Ричард самый великодушный человек на свете и заботится о других больше, чем о себе. Вот почему мне приходится все глубже вникать в его финансовые дела. Учитывая его состояние, я должна быть предельно осторожна. Именно его интересы для меня на первом плане.
      – Но он озабочен и моими интересами.
      – Конечно, и в этом для него мало хорошего. Тебе уже тридцать пять лет, Блэр, и все эти годы он только и делал, что опекал тебя. Настало время и тебе подумать о нем.
      – О нем или о тебе? – Блэр смяла салфетку в комок.
      – Наши интересы совпадают.
      Хотя и подавленная непреклонной волей и железной убежденностью Клио, Блэр все же сомневалась в абсолютной правдивости ее заявлений о своей бескорыстности и чистоте помыслов. Клио откладывала деньги для себя, для своих нужд и причуд, на свои наряды, на машину, на обстановку в доме. Ее главной заботой было не то, как ей существовать при живом Ричарде, а как жить после его смерти.
      – Тогда я сама поговорю с папой. Оставим решение за ним.
      – Он уже знает, чего ты от него хочешь.
      – Что? – Рот Блэр от удивления открылся.
      – Я не настолько наивна, как ты, возможно, про меня думаешь. Тебе не пришло в голову, что, когда ты напросилась ко мне на ленч, я тотчас угадала причину. Уже почти тридцать лет, как я твоя мачеха, и кое-что о твоем отношении к моей персоне мне известно. Общаться со мной тебе никогда удовольствия не доставляло – значит, у тебя на уме другое, а что – вычислить нетрудно.
      – И ты провела с папой беседу даже прежде, чем узнала, что я собираюсь ему сказать?
      – Я сообщила о твоем звонке, о том, что мы договорились встретиться и что предположительно речь пойдет о деньгах. И я сказала, что склоняюсь к тому, чтобы тебе отказать. Он согласился со мной.
      – Я тебе не верю. – Блэр уже махнула рукой на правила приличия.
      – Ты не обязана мне верить. Но его ответом будет «нет». Пойди и поговори с ним. Только позволь мне тебя заверить, что, если ты начнешь давить на него, я вмешаюсь. Я не допущу никакого шантажа и выкручивания рук.
      – Как ты смеешь обвинять меня в чем-то подобном? Клио пропустила ее выпад мимо ушей.
      – Ты меня не обойдешь, Блэр! Плохо ли, хорошо ли это, но я здесь. Тебе это может не нравиться, но ничего не поделаешь.
      Она промокнула губы салфеткой и позвонила в серебряный колокольчик.
      Ханна, кухарка, появилась мгновенно и принялась убирать со стола.
      – Что ты предпочитаешь на десерт? – осведомилась Клио, как будто между нею и Блэр ничего не произошло и не было никакого обмена «любезностями».
      – Нет. Благодарю. Мне достаточно… Я, пожалуй, лучше попрощаюсь.
      Блэр казалось, что еще минута, и с ней случится истерика.
      – А ты не хочешь повидаться с отцом?
      – В другой раз. Когда представится более подходящий момент. Не провожай меня: Выход я найду. – У Блэр хватило сил на прощальную улыбку.
      Клио осталась сидеть за столом.
      Блэр задержалась на подъездной дорожке, жадно ловя прохладный ветерок. Она разглядывала обрамленный перилами пандус, ведущий к входной двери в новое крыло, и ругала себя за то, что не нанесла визит несколькими днями раньше. Она могла бы объяснить отцу, в какую ситуацию попала, прежде чем Клио вмешалась со своими ядовитыми речами, могла убедить его, что деньги берутся в долг, что это последний раз, когда она обращается за поддержкой. Он не стал бы высказывать сомнения по поводу ее деловой проницательности и эстетического чутья. Клио все лжет. Папа остался таким, каким был, и желает блага своей младшей дочери.
      Как посмела Клио обвинять ее в некомпетентности? Она достаточно компетентна, чтобы управлять таким сложным механизмом, как художественная галерея. Не она ли создала галерее приличную репутацию? Не она ли привлекла новых художников, причем некоторые из них расстались со своими более авторитетными агентами, чтобы выставляться именно в галерее Девлинов? Попробовала бы Клио хоть недолго поработать так, как работает Блэр. У нее не хватило бы ни сил, ни способностей. Единственное дело, которое она успешно провернула в жизни, – это брак с Ричардом. Атак она ни разу пальцем о палец не ударила.
      Вероятно, Блэр все-таки стоит заглянуть к отцу. Ей хотелось, чтобы его сильная рука обняла его, чтобы прозвучал его успокаивающий голос, его слова о том, что все будет хорошо. Но она знала, что ни родительской ласки, ни умиротворения она не получит. Это осталось в прошлом. Сейчас отец болен и слаб. Он едва может пошевелить рукой, а не то чтобы кого-то обнять. И его часто совсем невнятная речь, из которой исчезли все властные интонации, никак не сможет ободрить несчастную дочурку. На его волю и решительность Блэр рассчитывать нечего. И, конечно, Клио уже сейчас с ним, докладывает, как прошел их совместный ленч, и с глумливым смешком хвастается, как она точно предсказала, зачем приезжала Блэр.
      Пока Блэр стояла в раздумье на дорожке, на нее вдруг обрушилась такая усталость, что она еле добралась до машины. Только она отъехала от дома, как ее мобильный телефон ожил. Она не сомневалась, что услышит голос супруга.
      – Ну, что она сказала? – спросил Джейк.
      – Сказала «нет».
      – Что?! – От крика Джейка в трубке затрещало.
      – Повторить или ты слышал? Клио посоветовала взять кредит в банке. Денег она не даст.
      – Это невозможно! А что ты ей говорила? Почему не смогла ее убедить?
      Тлеющие угли злобы на Джейка вспыхнули жарким пламенем. Он не только в ответе за все напасти, но еще и заставляет ее убирать за ним дерьмо. Блэр едва удержалась от грубого ругательства. При встрече она все ему выскажет.
      – Слушай, ты… Я сделала все, что могла, и говорила все, что надо, и не тебе меня допрашивать и тем более упрекать.
      – Но как такое могло случиться? Они никогда не отказывали нам.
      – Отказали не они, а Клио. Но, вероятнее всего, до этого она побеседовала с папой.
      – Я… я… – Джейк заткнулся.
      Слушая по телефону всхлипывания мужа, Блэр ощутила тошноту. Она ненавидела слабых мужчин. Ее супруг был трусом, который всю свою взрослую жизнь провел, прячась за надежным щитом семьи Пратт и за стеной, воздвигнутой их деньгами. Между ним и Марко была огромная разница. Марко не нуждался ни в ком.
      – Возьми себя в руки. Уясни наконец, что ни «Пратт Кэпитал», ни отец лично не дадут нам денег. Так что поворочай мозгами и придумай альтернативный план. Я не собираюсь терять Марко.
      – Я не знаю, что делать…
      – Вот и соображай быстрее. – Блэр захотелось удушить его.
      – Как ты считаешь, если мы будем действовать в обход Клио, твой отец даст деньги?
      – Не знаю. Суть не в этом, а в том, что мы никогда ничего не получим, если Клио будет стоять на дороге. Теперь это твоя проблема, и решай ее как хочешь.
      – Клио? Это Майлз.
      Майлз Адлер никак не мог представить, что Клио Пратт сама поднимет трубку и ответит на телефонный звонок. Он привык слышать монотонный голос горничной: «Резиденция Праттов. Добрый день», а затем следовали обязательные несколько минут ожидания, достаточные, чтобы собраться с мыслями. Теперь же Майлз, нервно прижав трубку к уху, развернув на сто восемьдесят градусов обитое черной телячьей кожей кресло и уставившись в окно, поспешно придумывал, с чего начать разговор. С двадцать первого этажа открывался впечатляющий вид на верхушки деревьев в Центральном парке и на небоскребы Манхэттена.
      – Я сама собиралась тебе позвонить, – выручила его Клио.
      – Честно признаюсь, это было бы очень кстати. Я только что говорил по телефону с Рэндольфом Макдермоттом. – Майлз сделал паузу, давая Клио возможность прервать его, но она хранила молчание.
      Он провел пальцем по полированному граниту подоконника. Каменная плита в три дюйма толщиной приятно холодила кожу.
      – Рэндольф сказал мне, что ты аннулировала договоренность с «Продакт-Кемикал».
      – Это так, – подтвердила она.
      – Какого дьявола… – Майлз резко оборвал себя, выудил из нагрудного кармана авторучку с золотым пером и принялся для успокоения нервов рисовать кружочки на странице блокнота с выгравированной на обложке надписью: «Майлз Адлер. Старший советник «Пратт Кэпитал». Сей несуществующий титул, придуманный ради смеха, был из ряда хохм и розыгрышей, множество которых они состряпали во время деловой поездки в Женеву три года тому назад.
      Двое мужчин в пустом салоне первого класса компании «Свиссэйр» не могли утихомириться и уснуть даже после нескольких коктейлей. Им этого показалось мало. Ричард пил скотч со льдом. Майлз предпочел «Пино Нуар». Они вместе решили присвоить Майлзу почетный титул, чтобы он представлялся так на торжественных приемах. «Менеджер» звучало слишком скучно и нелепо для делегации, состоящей всего из двух человек плюс портфель с ценными бумагами на миллиард долларов. Выбирали долго и много шутили по этому поводу. Остановились на «старшем советнике».
      – «Про-Кем» – грандиозный проект. Я добился особо благоприятных условий для «Пратт Кэпитал» и затратил на это массу времени и сил. Я возмущен твоим решением отменить сделку, даже не проконсультировавшись со мной.
      – Я никогда не могла взять в толк, почему необходима предварительная консультация с тобой. Решения принимаем мы с Ричардом. Как твое мнение может на них повлиять?
      – Ради бога, опомнись, Клио! Мы же партнеры!
      Как смехотворно в данных обстоятельствах звучит это выражение! Майлз уже потерял надежду на то, что Клио будет с ним обращаться как с равным. Это все равно что истекающий кровью пловец ждал бы милосердия от акулы. Клио извлекала наличность из его таланта и энергии, но для нее он всегда был лишь наемным работником, одним из многих, кому «Пратт Кэпитал» платит жалованье.
      – Я отслеживал рынок продуктов месяцами. Я обнаружил наличие соответствующего сырья на месте, причем запасы его огромны. Линия, которую строит «Про-Кем», обеспечит значительную долю рынка. При нынешнем демографическом взлете это золотая жила.
      – Ты закончил?
      Майлз всадил перо в блокнот с такой силой, что оно сломалось.
      – Будь ты проклята, Клио! – воскликнул он. – Мне нужна эта сделка. Она нужна всем – и «Пратт Кэпитал», и тебе, и Ричарду. Мы должны действовать быстро. Если мы ее упустим, ее тут же перехватят другие. Ты должна позвонить Рэндольфу и сказать, что ошиблась и что мы по-прежнему в деле.
      – Я этого не сделаю.
      – Что на тебя нашло?
      Майлз встал с кресла и принялся расхаживать вокруг письменного стола, описывая круги радиусом в длину телефонного шнура, словно лошадь на привязи. Он много раз выражал желание сменить аппарат на более современный, без шнура и розетки, но Ричард почему-то упорно возражал, приводя лишь один довод: «Хочу быть уверен, что мой старший советник не покидает свое рабочее место, общаясь со мной. Так же как и я – свою каталку».
      Беспомощный инвалид, конечно, шутил, но в шутке была горечь. А в результате он приковал Майлза цепью к себе, хотя и находился постоянно на расстоянии девяносто миль от него. В награду Майлз, кроме присвоенного ему когда-то шутовского титула, был назван партнером, но это оказалось пустым звуком.
      – Через два года линия заработает и денежки потекут к нам рекой.
      – А до тех пор наш вклад будет мертвым грузом. Ты предлагаешь утопить миллионы в пруду и ждать, пока пруд высохнет? – Клио говорила размеренно, без всякого раздражения, и это было хуже всего. – С вложениями в «Продакт-Кемикал» вопрос закрыт.
      – Я не верю своим ушам…
      – Тогда поверь глазам. Полистай газеты, модные журналы. «Про-Кем» отстала от жизни. Люди уже не так озабочены своей фигурой и не сидят на диете, как десять лет назад. Продукция «Про-Кем» заинтересует лишь профессионалов бодибилдинга.
      – Ты не права. «Про-Кем» знает, как подать свою продукцию на рынок. Там отличные дизайнеры, рекламщики, да и весь менеджмент на высоком уровне. Сделка принесет «Пратт Кэпитал» шестьдесят процентов прибыли на вложенный капитал.
      – О, пожалуйста, не пори чепуху. Уже то, что компания под таким названием, в котором упоминается химия, взялась выпускать продукты для здорового питания, – верх идиотизма. Это звучит как заведомая отрава или, по крайней мере, как что-то искусственное. О чем думают специалисты по маркетингу? Где их мозги? А ты мне говоришь, что у компании отличный менеджмент!
      Майлзу не хотелось признавать, что тут она права. Он безуспешно пытался убедить директоров «Про-Кем» сменить название и спорил с ними отчаянно, и не раз.
      – К тому же какое понятие имеют мексиканцы о здоровом образе жизни? Они даже не могут сохранить свою экологию.
      Выпад в сторону мексиканцев Майлз проигнорировал и продолжил атаковать Клио разумными, на его взгляд, доводами:
      – Компания разместила свою штаб-квартиру в Мехико не случайно. Там наши федеральные инспектора не смогут на них наседать, пока продукт будет находиться еще в стадии производства. Сам завод находится в пятидесяти милях за городской чертой. И рабочая сила там дешева.
      Он чувствовал, что пот стекает у него по лбу.
      – Майлз, не трать лишних слов. Вопрос закрыт.
      – Я предполагаю, что мой разговор с Ричардом ничего не изменит?
      – Ты попал в точку. Ничего не изменит. Кстати, ты не первый, кто сегодня пытался, правда, по другому поводу, заставить меня изменить свое мнение и собирался действовать через Ричарда. Бесполезно. Мы с Ричардом думаем одинаково и поступаем согласованно.
      – Но, пожалуйста, Клио… – Тон Майлза стал чуть ли не бархатным. – Позволь мне приехать в Саутгемптон и встретиться с вами обоими. Я действительно уверен, что способен вас переубедить. Если я покажу вам некоторые разработки, бизнес-планы, ознакомлю с цифрами и результатами тестов, ты, возможно, поймешь, насколько ценен этот проект.
      Клио рассмеялась:
      – Майлз, ты же знаешь меня достаточно хорошо, чтобы не тешить себя иллюзиями. Я не пересматриваю свои решения. А что касается твоего приезда, то мы, конечно, будем рады видеть тебя в нашей глуши. Прихвати с собой и Пенни.
      Это было типично для Клио – устроить партнеру по бизнесу «темную» и тут же пригласить его на обед в семейном кругу. Но за любезным приглашением подышать свежим воздухом последовал новый кошмар.
      – Кстати, раз уж ты позвонил, хочу предупредить тебя, что в четверг я буду в городе. Нам следует собраться и многое обсудить, поделиться идеями. Я намерена расширить штат и взять еще одного помощника. Ты у нас кто? Старший советник? Пусть новое лицо будет младшим… нет, лучше ассоциированным советником. Такое название точнее будет соответствовать его статусу. Также я планирую сменить обивку стульев в конференц-зале и, конечно, тот стол, который мне никогда не нравился. Да, и последнее, чтобы ты знал – я повысила зарплату Белл на двадцать процентов. Она прекрасный секретарь, и Ричард не хочет менять ее.
      – Мне не нужен помощник.
      – Помощник нужен не тебе, а мне и Ричарду. Уже ясно, что нас с опозданием вводят в курс дела. К примеру, я все еще жду материалы по «Би-Стар», которые ты обещал послать мне на прошлой неделе. Новый советник смог бы отвечать на вопросы, которые у меня могут возникнуть. Я не в силах мотаться в город и обратно за какими-то бумажками.
      – Белл может доставить тебе этот материал.
      – В данном конкретном случае, конечно, может. Или ты, если я попрошу. – Клио особо выделила последнюю фразу и сделала после нее многозначительную паузу. – Дело в том, что невозможно взваливать все на Белл. Ты загружаешь ее сверх меры, а мы еще добавляем забот. Я предполагаю взять на новую должность какого-нибудь выпускника колледжа, который захочет набраться практического опыта. Если мы предложим шестьдесят или семьдесят тысяч, то от кандидатов отбою не будет. Где еще они получат такие деньги?
      «И плюс титул ассоциированного советника», – мысленно усмехнулся Майлз.
      Юнец без опыта будет зарабатывать почти столько же, сколько он, и обладать чуть ли не равным с ним статусом? Подыскивает ли Клио себе верного клеврета, чтобы тот шпионил за Майлзом и связывал ему руки, или вообще хочет выжить его из бизнеса?
      – Тебе удобно будет назначить совещание на пять часов в четверг? Попроси Белл заказать для нас легкий ужин. К восьми мы управимся.
      Почему бы не стукнуть сейчас телефонной трубкой по гранитному подоконнику, чтобы она треснула, раскололась, как случилось бы с черепом Клио, если по нему как следует ударить? Вместо этого Майлз потер себе глаза кулаком с такой яростью, что его пронзила боль.
      – Майлз! Куда ты делся? Он не откликнулся.
      – Майлз?.. Майлз? – Он слышал, как Клио повторяет его имя, впустую зовет его, и получал от этого удовлетворение. Очевидно, решив, что их разъединили, она повесила трубку.
      Опершись локтями о стол, он опустил голову и начал пропускать меж пальцев пряди своих жидких волос. Они выпадали тут же у него на глазах. Он видел, что ими уже усеяна страница раскрытого перед ним блокнота, и задался вопросом, останется ли у него что-нибудь на голове ко дню его сорокалетия, которое наступит через несколько месяцев. Майлз всегда воспринимал лысых мужчин как стариков. Скоро он станет таким же, как они, – беднягой, вынужденным закрывать от солнца свой голый скальп.
      Куда уплыли годы? Майлз хорошо помнил свой первый рабочий день в офисе компании, как он прошествовал через мраморный вестибюль, как дружески кивнул охраннику, как бы говоря ему: «Я свой. Я принадлежу этому миру, этому зданию, этому кругу избранных». Он вошел в этот самый кабинет и, перешагнув через порог, с минуту стоял неподвижно. Он ощущал непреодолимое желание потрогать здесь все – шторы, восточный ковер, хромированные стулья с кожаными спинками и сиденьями, телефоны, письменные принадлежности на столе. Ради такого дня он надел костюм от «Брук Бразерс», а вся экипировка исчерпала его банковский счет и тот маленький кредит, который он мог получить. Он расплатился с долгами, лишь немного поиграв с акциями, приобретенными на первое жалованье. В девять пятнадцать в кабинет вошел Ричард, за ним Белл с шампанским «Кристалл» по двести долларов за бутылку. Несмотря на раннее время, было предложено выпить.
      «Добро пожаловать! Удачи тебе, Майлз!»
      Ричард поднял бокал. Белл тоже произнесла тост.
      Вид за окном оставался прежним, но жизнь менялась с приходом больших денег. В двадцать семь лет, уже через год после поступления на работу, по доходам Майлз обогнал большинство своих ровесников. Он быстро усвоил, что деньги притягивают к себе деньги и что их обладатели тянутся друг к другу. Состоятельные люди питались в одних и тех же ресторанах, общались на приемах и вечеринках, на благотворительных обедах и даже упражнялись в одних спортивных залах. Он внедрился в этот круг, тратя собственные деньги и весьма значительные суммы, отпущенные ему на представительские расходы, с целью завести полезные знакомства с потенциальными инвесторами и убедить их принять участие в новых проектах «Пратт Кэпитал». «Завербованные» деньги он снова тратил. Получался безостановочный цикл, но он срабатывал. Общий пирог все рос в размерах.
      При постоянно возрастающем доходе Майлз мог и занимать больше в долг. Три года спустя ипотечный кредит в миллион долларов дал ему возможность купить на 65-й улице квартиру с четырьмя спальнями, что, в свою очередь, привело к счастливому событию в его жизни, а именно к знакомству с будущей женой. Ей было двадцать три – она была моложе его на семь лет. Она жила с родителями в этом же доме шестью этажами выше. Пенни Крафт, а ныне миссис Майлз Адлер, внесла в общую копилку весьма впечатляющий трастовый фонд плюс сравнимое с величиной фонда приданое. Снова взятый в ипотеке кредит уже под залог новоприобретенного имущества упрочил его положение, расширил возможности.
      Все тот же цикл.
      На первых порах Ричард подстрекал его к биржевой игре и щедро вознаграждал в случае удачи.
      Майлз мог гордиться тем, что ошибался он чрезвычайно редко. Большинство его начинаний приносили существенную прибыль. Каждая победа отмечалась тем, что они с Праттом выкуривали вдвоем по сигаре из коллекции Ричарда, хранившейся в специальном сейфе, оборудованном установкой для поддержания определенной влажности. Похвалы Ричарда согревали его. После подобных встреч он чувствовал себя так, словно побывал в турецких банях. Расслаблялись мышцы, успокаивались нервы, спадало напряжение, в котором он жил постоянно, из дня в день.
      Хотя Майлз прекрасно осознавал, что он смотрит на события того периода, когда Ричарда еще не постигло несчастье, через розовые очки и с чувством ностальгии по сравнению с сегодняшней ситуацией, но все равно это было великое время.
      Перелом наступил двадцатого мая, чуть меньше года назад, когда ему сообщили, что Ричард в больнице. Он не помнил, какая из дочерей Пратта телефонным звонком прервала его завтрак и чтение «Нью-Йорк таймс» печальной новостью.
      «Клио просила меня оповестить вас. Она просит вас быть дома в десять тридцать. Она позвонит вам в это время».
      Он попросил разрешения приехать в госпиталь и побыть там вместе со всеми, но дочь дала понять, причем вполне прозрачно, что это нежелательно. Он – не член семьи.
      Майлз был дома в десять тридцать, и в двенадцать, и позже. Он пробыл дома весь день и весь вечер, ожидая звонка Клио. Ему уже тогда следовало догадаться, что его отвергают и что если он останется в «Пратт Кэпитал», то непременно станет объектом ее капризов, но он наивно убеждал себя, что у Клио есть более насущные дела и она занята ими. Здоровье ее мужа стремительно ухудшалось. Майлз мог понять, в каком она пребывает отчаянии, и счел ее забывчивость простительной. Или, может быть, шок от полученного известия помешал ему разобраться в ситуации сразу же, по горячим следам. И в этом был его просчет. Майлз не заметил тогда огненных букв, написанных на стене прямо у него под носом.
      Теперь его доля в сорок три процента акций превратилась в петлю на шее. Его держали на привязи. Он не мог ни уйти, хлопнув дверью, ни проявить какую-либо инициативу. Ему нужен был контрольный пакет. Все или ничего. Майлз тяжко вздохнул. Ему, как, наверное, никому другому на свете, было плохо без Ричарда.
      Дверь в кабинет была плотно закрыта, никто не заглядывал, не подсматривал. Как Майлз ценил тишину и уединенность этой комнаты! Стены были с двойной изоляцией, что улучшало акустику помещения, где Ричард мог часами слушать свои оперы, чаще всего «Травиату», работая над бумагами, изучая предложения, делая аккуратные пометки на полях. Он – единственный из всех, с кем Майлзу доводилось встречаться, – никогда не повышал голос.
      «Если приходится чего-то добиваться криком, значит, добиваться этого не имеет смысла», – всегда говорил Ричард. Майлз впитывал в себя любое слово, даже случайно оброненное Ричардом, и это шло на пользу им обоим.
      Как Клио и Ричард нашли друг друга? Несмотря на свое преклонение перед его умом и обаянием, а также долгие годы, проведенные в тесном общении, Майлз всегда имел смутное представление о Клио и о единственном ребенке четы Пратт, Джастине Хеншоу. Майлз ни разу не встречался с Джастином, но он видел на письменном столе Ричарда помещенную в серебряную рамку фотографию улыбающегося краснощекого светловолосого мальчика за штурвалом небольшой парусной лодки. «Озеро Агаван. 1988» – было написано внизу.
      Снимок был сделан незадолго до несчастного случая, приведшего к гибели Джастина. Адлеры перевели тогда значительную сумму в фонд, учрежденный в его память, но именно Пенни, а не Майлз своей рукой писала записку с выражением соболезнования. Он внушил себе, что она лучше разбирается в светском протоколе, но, оглядываясь назад в прошлое, был вынужден признать, что причиной его неспособности подобрать искренние сочувственные слова была иррациональная ненависть к Джастину, исходящая, пожалуй, от чувства ревности. Джастин был родным сыном Ричарда, плоть от плоти его. Несмотря на заинтересованность Ричарда в профессиональных достижениях Майлза, их отношения никогда не превратятся в родственные.
      Клио оставалась для Майлза загадкой, но он не предпринимал существенных усилий, чтобы узнать ее поближе, и едва обращал на нее внимание, когда она перед обеденным перерывом появлялась в офисе и забирала Ричарда на ленч.
      Адлеры постоянно виделись с Праттами на благотворительных мероприятиях. Их список был одинаков для той и другой супружеской четы, как, впрочем, и для всех подобных пар с примерно одним и тем же уровнем доходов. Столкнувшись, они раскланивались, в лучшем случае происходил обмен любезностями, и затем они растворялись в толпе. Впрочем, Клио удавалось как-то выделяться среди прочих богатых замужних женщин. Времени она зря не теряла, вероятно, стараясь ради мужа привлечь через себя к нему и к его компании интерес со стороны влиятельных политиков, чиновников и потенциальных инвесторов.
      Майлзу было ясно, что Клио уже не сдвинуть с занятой ею позиции относительно «Продакт-Кемикал». Она все обдумала, приняла решение, и переубеждать ее бесполезно. К тому же, как бы ни были высоки ставки, суть была не в этом проекте. Из-за него не стоило драться насмерть. Ни одна сделка того не стоит.
      В основе конфликта лежало стремление Майлза изменить соотношение долей в уставном капитале компании в свою пользу. Количество акций, которое имелось у него на руках, обрекало его всегда оставаться в меньшинстве, когда решался вопрос, куда вкладывать деньги. Он мог возражать или соглашаться, все равно это не влияло на результат. Положение идиотское, тягостное и для него лично – унизительное. Он нуждался в рычаге, в инструменте, способном оказать такое воздействие на Клио и Ричарда, что у них не будет иного выбора, как продать ему восемь процентов акций «Пратт Кэпитал», а это даст ему желанную свободу принятия решений, которую, по его мнению, он давно заслужил. Просто за деньги эти акции купить не удалось. Несколько раз Майлз пытался это сделать, предлагая за каждую акцию даже больше разумной цены. Хотя Ричард, по всей видимости, склонялся к тому, чтобы сбагрить компанию с рук, Клио дурой не была. Она чувствовала подоплеку всех хитроумных заходов Майлза и крепко держалась за власть. Ее желание занимать командные высоты было ничуть не слабее, чем у него.
      Что же, помимо звонкой монеты, твердой американской валюты, основы современного миропорядка, может подтолкнуть ее к сдаче позиций? Об этом и размышлял сейчас Майлз, глядя сверху на нежно-зеленую листву в Центральном парке.
      Разве не у всех есть свои секреты, делающие людей уязвимыми и податливыми при малейшей угрозе выставить их на обозрение? Опасные тайны прошлого, запрятанные глубоко и, казалось, надежно. Чем можно задеть Клио, не угрожая прямо, ибо он никогда не опустится до открытого шантажа. Что можно найти, если покопаться поглубже в самой Клио и вокруг нее? Ведь и в его собственных запертых подвалах собрано многое, что он предпочел бы оградить от чужого взгляда, – вещи, иногда более, иногда менее важные, но одинаково требующие неусыпного надзора.
      Майлз сжульничал раз на экзамене по экономике на втором курсе университета Брауна. Он настоял, чтобы девушка, ревностная католичка, случайно забеременевшая от него, сделала аборт, хотя, впрочем, позже он выяснил, что беременность свою она спланировала заранее, чтобы вынудить его сделать ей предложение. Была еще в его прошлом маленькая сестренка Ребекка. Он не мог тогда предвидеть, что с ней случится беда, но все равно чувствовал себя виноватым.
      У Клио тоже должно быть что-то…
      Майлз нажал на кнопку внутренней связи.
      – Белл, ты не могла бы зайти ко мне?
      – Разумеется, мистер Адлер.
      После четырнадцати лет постоянного общения разве она не могла называть его Майлзом? Хотя он ничего не имел против соблюдения субординации, на которой всегда настаивал Ричард, однако привычки старой сторожевой собаки, какой и была Белл, вызывали в нем все нарастающее раздражение. Майлз едва удержался, чтобы не утопить повторно кнопку в столе и объяснить ей, что ему не по душе такое формальное обращение. Но разговор все равно пройдет впустую. Она поблагодарит его, но будет вести себя как прежде.
      Мгновение спустя дверь отворилась и в кабинет вошла Аннабель Кэбот, хорошо сохранившаяся дама лет под шестьдесят в облегающей юбке из коричневого твида, в кремовой блузке под горло, с золотой брошкой, приколотой слева на груди, с подобранными под брошку серьгами в ушах, в замшевых туфлях на высоком каблуке. Белл была красивой женщиной.
      – Чем могу помочь, мистер Адлер? Ее дикция была великолепной.
      – Скажи, Белл, в кабинете Ричарда есть какая-либо информация о Клио?
      Она выглядела озадаченной.
      – Какого рода информация?
      Майлз собрался с духом, и речь его потекла как по маслу:
      – На день рождения Клио мы с Пенни придумали в качестве сюрприза устроить прием. Мы все знаем, что ей приходится тяжко в последнее время. Она заслужила праздник. Однако я вдруг понял, что не имею почти никакой информации о ее детстве, откуда она родом – информации, которая могла бы помочь нам составить программу вечера. Я бы мог спросить Ричарда, но, как ты понимаешь, говорить с ним по телефону трудно, и при этом нельзя обращаться к помощи Клио.
      – Ее день рождения в октябре.
      – Я знаю, – солгал Майлз.
      У Белл в голове хранился перечень всех важных для сотрудников дат. День рождения Клио Пратт был там, разумеется, отмечен.
      – До октября еще далеко, но мы должны готовиться уже сейчас. Я не представляю, сколько потребуется времени на организацию.
      – Я уверена, что она будет довольна.
      – А я думаю, что она еще больше будет довольна, если мы действительно сможем внести в праздничное шоу что-то очень близкое ей, теплое, трогательное, возможно, что-то связанное с ее биографией. Мы не хотим, чтобы это был рядовой прием в главном зале «Уолдорфа». Может быть, все-таки у Ричарда имеются материалы, которые я смог бы использовать.
      Белл наморщила лоб и задумалась. Вот что Майлзу никогда не удавалось, так это читать ее мысли.
      – Конечно, мистер Пратт держит некоторые личные документы в своем офисе, но там нет ничего такого, что могло бы вам помочь в организации праздника.
      – Я думаю, мне легче судить, что может пригодиться, а что нет.