До чего деревенька убога.

Глина скользкая от порога.

Родила сухорукая Лотта,

А младенца качать не может.

А отец — то ли толстый трактирщик,

То ли рыжий сапожник Пауль,

То ль портняжка Ганс синерожий...

Не хотят о младенце и слышать:

«Знай, поди, чьи подмешаны дрожжи!»

Лотта кликнула старую ведьму:

"Забери моё бедное сердце,

Только вырасти славного парня".

Подмигнула Лотте колдунья,

Пеленает холстиной младенца.

Наточила косу поострее:

«Будет парень лисицы хитрее!»

В камышах спрятан ведьмин домишко.

Справа — озеро, слева — болото.

Все боятся горбатую Биче:

То ль она детским голосом хнычет,

То ли голос визжит из болота,

То ли ведьма терзает кого-то.

Перед входом — камыш да тина.

В старом домике — маленький Лотарь.

Зимней ночью мычат коровы,

В каждом хлеве стучат копыта -

Лес тревоге внимает сурово,

Лунным призрачным светом облитый.

Под кладбищенской елью столетней

Две могилы зияют разрыты...

Кто-то стрижку поспешно затеял,

Отыскав тонкорунных овечек

Среди стойла костей человечьих.

Перед дерзким являются двое:

Белокурая Хельга нагая

И седой Фердинанд-распутник.

Встреча славная под луною.

Хельга тянет к дерзкому руки:

"Ты пойдёшь, паренёк, со мною.

Не суди, что сыра постелька".

Встреча славная под луною.

Кто обстриг мертвеца,

Тот заплатит долг

В пятидневный срок!

Кровь твою высосем,

Высосем, высосем!

И начнётся танец...

Не робей, красавец!

Лотарь заступом замахнулся:

"Забери свои кудри, Хельга!

Прочь с дороги и ты, толстозадый!"

Усмехнулся старик добродушно:

"Обкорнал ты мою макушку.

Это дело не кончить ладом.

Только если посланец ада

Отберёт у тебя добычу,

Твой должок у него мы вычтем.

Вот такой уговор, мой Биче!"

До чего деревенька убога...

И в неё катит сборщик налогов:

Кони сытые, крепкая бричка.

Промелькнула коса девичья.

У порога хозяин в поклоне:

"Если, дочка, не будешь дурой,

Он налоги возьмёт натурой".

Кони встали, смеётся сборщик:

"Эй, у брички побудь, покуда

Я налог собирать мой буду!"

Лишь только сборщик на порог -

Немедля платишь долг:

То ль сестрицей молодой,

То ли дочкой,

То ль женой.

А не то всё вынесу,

Вынесу, вынесу!

Так не стой же кротко -

Шевелись, красотка!

Ткёт дорожку горбатая Биче.

А дорожка — солнце с луною.

За серебряною волною

Золотая струится змейка.

"Эй-ка, Лотарь, не плачь за спиною,

А старухе пивца налей-ка!"

Вот и сборщик: «Хо-хо, не ждали?» -

«Уноси, торопыга, пряжу...»

Не успел! И дорожка в бричке -

Золотая коса девичья.

На перекрёстке трёх дорог

Со сборщика получен долг.

Уж на нём поездила,

Ездила, ездила!

Перевязан сук.

Ты доволен, друг?

На поленницу ведьму втащили,

Вся деревня бежит на потеху.

Лотарь плачет, а ведьма хохочет:

То-то смеху, когда не до смеха!

"Услужи мне ещё, приёмыш.

Только пламя лизнёт селезёнку -

Награди деревеньку бабёнкой!"

Лотарь мигом к шалунье Эльзе

И красотку ведёт за ригу.

«Что облапил? Увидят люди!» -

«Ой-ля-ля! Оттого не убудет!»

Из костра рвётся дикий хохот,

А за ригой — смешки и шёпот.

Смешок и вскрик -

Блаженства миг -

Ах, за ригой,

За ригой, за ригой!

Белое плечико, синие глазки.

Ах, Лотарь Биче, мастак на ласки!

Пышнотелая вдовушка Мабель,

Долговязая мельника дочка,

Чернобровая Эльза-милашка

Дружно делят печальную ночку.

Слёзы капают в полную чашку.

Ты доволен, трактирщик, платой?

Лотарь Биче уходит в солдаты.

"Эй, толстяк, побыстрее кружку!

Нам наверх невтерпёж с подружкой".

Под соломенной крышей каморка.

Далека ещё зимняя зорька.

Всем до зорьки достанется плата -

Лотарь Биче уходит в солдаты.

"Ты не плачь, белолицая Мабель,

Не горюй, длинноногая Лила..."

А притворщица Эльза хохочет -

Ещё тянется тёмная ночка,

Ещё тут сухопарый Лотарь,

И петух не взлетел на ворота.

Слёзы в чаше, и потчует милый.

Подле он, а уже разлюбила.

Ушёл тропинкой ледяной.

За лесом — край родной.

Я здоровяк, и вам не врут,

Что кочергу свиваю в жгут.

Но лёгок птичий,

Птичий, птичий

Бродяжий нрав у Биче!

Зеленеет ячменное поле.

Жеребец и кобыла гнедая

На лесной разыгрались опушке.

Буки шепчут, кукует кукушка.

А просёлком колонна шагает.

По команде на плац повернули,

Офицер подстрелил воронёнка.

"Меток выстрел, да только пули

Не достанут матёрую птицу.

Не поймав журавля, бьют синицу..."

Офицер фельдфебеля кличет:

Сто шпицрутенов Лотарю Биче!

Всегда солдатская спина

За всё платить должна!

Но главный долг

Заплатит полк

Под ядрами,

Ядрами, ядрами!

Глядишь, и бедная спина

Навек от порки спасена!

До чего же вы жгучи, удары!

Я в лозняк отправлялся недаром.

Как умело я выбрал лозины,

Угадал подходящую пору,

Когда соками полнятся ивы,

На заре шелестя шаловливо.

Я вымачивал прутья в рассоле,

Чтобы больше скопили боли.

Так хлещите, хлещите больнее!

Где найдёте вы дурня дурнее -

Для себя заготавливать розги?

Так пусть ёжится шкура от жара,

Тело кровью исходит и паром...

До чего же вы жгучи, удары!

Как пляшет пламя при луне!

Цейхгаузы в огне.

А над речкою слышатся,

Слышатся, слышатся

Команды, взрывы, брань.

Но слушай, сердце, соловья

И слушать не устань!

В кабачок забегает фельдфебель:

"Кружку пива! Замучила жажда.

Я мерзавца ловлю дезертира -

От других ускользал не однажды,

От меня не уйдёт поджигатель!"

В уголке — оборванец с котомкой,

Шепчет девице, оба смеются.

Промелькнула над кружкою чашка.

«Отнеси ему пива, пташка!»

Чмокнул в щёчку хозяйскую дочку,

На глаза надвигает шляпу.

Пьёт фельдфебель, вдруг капают слёзы:

«Мне в ивняк захотелось, к лозам!»

Плывёт фельдфебель по реке.

Весёлый танец в кабаке.

"Ах, мой милый молодец,

Молодец, молодец!" -

«Бежим, малютка, на лужок!»

А на лугу — стожок.

В непроглядные зимние ночи

Лютый ветер ломает ивы.

В лозняке бродит сизый фельдфебель,

Вьётся по ветру космами грива.

В бородище запутались раки.

В эти ночи в окрестных сёлах

Заливаются воем собаки.

Жарко-жарко натоплена спальня,

Пух лебяжий в атласных перинах.

Озорная хозяйка усадьбы

У огня с молодым господином.

Сохнут плащ и мундир офицера.

«Капитан, какова непогода!» -

"Пустяки для моих гренадеров -

Тьма и бури подобного рода.

Я скажу вам о солнечном полдне:

В тишине спали выгон и нива,

И лесная далёкая грива

В нежной дымке на взгорье синела.

Но колосьями встали солдаты,

И грачей будто частая россыпь,

Зачернели по склону мортиры.

Неприятель несметною силой

Кавалерию двинул в придачу...

Пережить эту бурю под солнцем -

Уж, поверьте, большая удача!

Как я вёл, что осталось от роты,

Или гнал, если быть поточнее...

Это кто к нам заглядывать смеет?"

Госпожа улыбается мило:

"То мой новый бедняга-садовник.

Нем как рыба и полупомешан.

Что ты серп завернул в холстину?"

Офицеру поклон отвешен:

"Не мешало бы господину

Натянуть щегольские лосины.

Ну и ножки! Глядеть — забава!"

Где-то дерево с треском упало.

Офицер палашом замахнулся:

«О! Узнал я тебя, поджигатель!»

Лотарь камешек кверху подкинул -

Дивный свет заливает спальню...

Госпожа ловит камешек жадно,

Офицер с палашом замирает...

Лотарь серп достаёт: «Вот и ладно!»

Окровавленные лосины

Не понадобятся господину.

Душа моя совсем не зла,

Но ведьмы нет без помела.

Ах, где вырос я,

Вырос я, вырос я!

Дарит тенью бук,

Да на ветке — крюк.

Только сад зацветает в усадьбе,

Налетают ночами совы.

И крадётся какой-то соловый.

Ловит щука в пруду краснопёрок,

А соловый по берегу рыщет.

Тиной, пухом облеплены пальцы -

В птичьих гнёздах он ищет яйца.

А озорная госпожа

Как утречко свежа!

Ах, кидаем камешки,

Камешки, камешки.

Три, четыре, пять!

Так когда же спать?

Всё прохладнее лунные ночи,

Лисы тоненько лают над прудом.

Не позвали гостей на свадьбу,

Поскорее продали усадьбу.

Два фургона полны поклажей.

«Едем мы далеко, Лизелотта!» -

«Как велишь, ненаглядный Лотарь».

Прощай, германская земля!

Фургоны тащатся, пыля,

Всё дальше на восток.

Ах, если б знать ты мог -

Как мы свидимся,

Свидимся, свидимся,

Край проклятых отцов,

Где безродных юнцов

Приучает к парадному шагу

Офицерик, гордящийся шпагой!

От железных ворот

В мхи и сумрак болот

Побежала преступника стёжка...

Мой приют берегли

Злого вепря клыки

И улитки изящные рожки.

Я с гадюкой дружил

И родством дорожил

С чёрным тополем,

Тополем, тополем...

Был надёжный мне друг,

Как лозина, упруг -

Ветер во поле,

Во поле, во поле.

Пей же пиво, страна,

Непробудно хмельна -

Без обмана воротит должок

Не пьяневший от пива сынок!

Колбасою прославился Краков,

Дух чесночный шибает в ноздри,

У харчевни — крики и драка.

Лотарь вышел наружу, и что же?

О колёса его фургона

Ударяют кого-то спиною.

Он с оглоблей вскочил на повозку,

Крик его прогремел над толпою.

Услыхала толпа такое,

Чего нам повторять не стоит.

Не у ведьмы ль учился Лотарь

В мрачной хижине в камышах

Хлёсткой брани на всех языках?

"Осади-ка назад, горожане!

Или будет у вас на загривках

Из дурацких мозгов подливка!

Кто б он ни был, кого вы бьёте,

Я не дам вам его прикончить!"

Окровавленный малый поднялся.

"Это вор! Он с поличным попался!

За кого ты вступаешься, шваб?" -

«Бейте, люди, и вора и шваба!» -

Завизжала какая-то баба,

Но вмешался торговец жестью:

"Мы решим это дело честью!

Из какой, мы узнаем, корысти

Чужеземец вступился за вора?

Здесь для боя довольно простора.

Эй, Паромщик!" Выходит детина -

На плече в сорок фунтов дубина.

Ну что, опомнился, нахал?

Зачем в чужое дело встрял?

Ах, ты жалостлив,

Жалостлив, жалостлив?

Так, может, ближнего любя,

Подставишь под дубьё себя?

А Паромщик вола тяжелее,

Раза в два он Лотаря шире.

Если Лотарь его одолеет

И за вора уплатит выкуп,

Их обоих отпустят с миром,

Кончив дело роскошным пиром.

"Ай, как славно! — кричат горожане, -

Не в обиде на нас, забияка?"

Окружили с хохотом немца:

"Отколол ты сдуру коленце!

Убирайся, пока не поздно".

Подступает Паромщик грозно.

«Мы уедем!» — кричит Лизелотта.

Но жену не слушает Лотарь -

Расправляет сухие плечи

И играет гибкой лозиной.

"Ай да фокус! — смеётся народ. -

Он дубину прутом перебьёт!"

Закрутил Паромщик дубиной,

До чего же громила проворен!

Раз-второй увернулся Лотарь,

Так и веет на парня могилой.

Свистнул прут с неожиданной силой

И по пальцам Паромщика — бац!

Миг-другой — и дубина упала

Из огромных ручищ беспалых.

Столы под грудами колбас,

Гляди, припустят тоже в пляс -

Так лихо пляшет Лотарь!

Уж на него обиды нет -

Он уплатил полста монет

Золотом, золотом, золотом!

Поит Паромщика из рук

И фунт подносит сала,

Чтоб горло не щипало.

Вор спасённый сидит озираясь,

Горожане, в догадках теряясь,

Просят Лотаря честно сказать им -

Чем так дорог ему проходимец?

«Я не знаю!» — и морщится Лотарь.

О, как зла на него Лизелотта:

"Вижу, мы не минуем разора!

Ты меня променяешь на вора!"

Лотарь встал посреди харчевни:

"Я и сам несусветный злокозник!

Но мне жалко убитую птицу,

Не могу я смотреть, как лисицу

Добивает охотник лопатой.

Будь я властен над ним в ту минуту -

Он издох бы от казни лютой!

И когда о колёса фургона

Дрянь последнюю бьют спиною,

Я готов заплатить головою,

Чтоб спасти существо живое". -

"Это правда? — не верит харчевня. -

Ну, тогда ты с рожденья пропащий.

Проку больше от сорной травы,

Чем от смелой твоей головы".

На задворках пёс бродячий -

Рядом Лотарь плачет:

"Я костей тебе принёс,

Глянь-ка, целый воз!

Видишь, как радуюсь,

Радуюсь, радуюсь

До нежданных слёз,

Что ты счастлив, пёс?"

Вязкой пучится грязью дорога,

Кони мощные тянут фургоны.

Вместе с Лотарем едет спасённый -

С виду малый совсем заморённый.

По глазам же видать — ой, непрост!

Прозывается — Козий Хвост.

Говорит, был когда-то умельцем

Ловко битую клеить посуду,

Но призанял разок и другой,

И пузатый сосуд узкогорлый,

Видно, склеил в момент роковой.

Мастерская и тёплый домишко

Обратились в прибыток чужой.

Тот сосуд под названьем кубышка

Не забудет базарный воришка.

Меж лабазов тупик,

Узок арочный ход:

В гости ждёт ростовщик,

Он отсрочку даёт,

Пишет цифирки,

Цифирки, цифирки...

Чтоб однажды, не скрипнув пером,

Кончить долгое дело добром.

Козий Хвост любит добрую взбучку

Непременно закусывать сладким,

У него этой сласти в избытке:

Лотарь, слушай рассказ по порядку.

Есть страна побогаче богатых,

Край, где блеянье стад и мычанье,

Над степным нависая привольем,

Спорит с криками полчищ пернатых,

Где от крыльев строчащего свиста

Хрустом веточки кажется выстрел.

Там река устремляется в море,

И на нерест идущая рыба

Так теснится в бурливом движеньи,

Что весло будет колом держаться,

Погружённое в гущу кипенья.

В той стране, уверял Козий Хвост,

Любят волю и нрав разудалый...

Между тем переехали мост

И увидели двор постоялый.

Будто флейта пропела в тиши

Перед стылым закатом осенним,

Голубей стая села на крышу,

На крыльце показалась хозяйка,

Сдобный запах печёного слышен.

Сердцу чуется трепетный вздох,

Грусть растаяла в лоне угревном,

Словно узнанный отзвук напевный

Ликованья ночного вдвоём

Вызвал стойкости пылкой подъём.

У хозяйки на щёчках румянец.

К посрамлению здешних гостиниц,

Предложила заморские вина.

А едой увлечённый мужчина

Лизелотту глазами ожёг

И до рта не донёс пирожок -

Удалец богатырского роста,

Кудри — смоль, стреловидные брови,

Рот лоснится, краснее крови.

Немало выпито вина -

Вновь Лизелотта озорна:

"Ах, разве я замужем,

Замужем, замужем?"

С ней польку пляшет удалец,

Он из Богемии купец -

Как Крез богатый Вацлав,

Путь держит в город Брацлав.

Манит Лотаря пляска иная.

Непокорна, дика и ревнива,

Обручённая с молнией воля

Жаждет страстного смеха измены.

К танцу звёзд воля дерзкая рвётся,

Без лукавства не мысля веселья.

Нет ревнивицы, более падкой

На слезу непорочных соперниц -

И узнала б докуку заботы

Добродетельная Лизелотта,

Не спасись она в танце беспечном

От привязчивой боли сердечной.

Лотарь ловит хозяйки улыбку,

Мнится в блеске трепещущем заводь,

Что таит в глубине боязливой

Золотую капризную рыбку.

Млеет в муках любовь рыболова,

Просит удочка жадного клёва:

Станем мы друг для друга добычей -

Выше радуги взвиться готовы!

У хозяйки муж в отъезде -

Отвори, молодка, ставни!

Ждёт упругих ног тропинка.

Травки шёлковой мысок

Пусть почувствует шажок

Пробуждённого рассвета...

Не впервой я слышу стуки

В крепко запертые ставни:

Звал купец бежать по тропке

На заветный на мысок,

Но прищучил щучку хватко,

Уезжая, муженёк.

Ревнивец к молодке привёл живописца,

И тот её голое тело

Так расписал за пригоршню монет,

Что малой прогалинки нет.

От икр до пупка и до самых подмышек,

От шеи до ягодиц гладких -

Всё скачут и скачут лошадки.

Сотрётся какая от чьей-нибудь ласки -

Кровавая грянет развязка!

Локоны медные с красным отливом,

Томно чёрные глазки мерцают.

Видятся Лотарю круглые бёдра -

Белоснежной глазури белее.

Так станьте ж, два сердца,

Медовым восторгом

Медоносного лета полнее!

Быстрый орёл, хитроумный ягнятник,

Грома выстрелов не убоится -

Взмоет с овечкой, смеясь над стрелками,

В облака ветрокрылая птица.

Нет той ловушки во всём белом свете,

Нет той натасканно-истовой стражи,

Нет тех порогов на бешеной речке -

Чтоб Лотарю сделалось грустно,

Взгляд лишился бы острого блеска.

Вкус разборчивый жаждет и жаждет изысков

И находок жемчужного лоска!

Ищет глаз белизны нежно-царственных лилий,

Роз горяще-пурпурного зноя.

Чёлн порожистой речкой в рассветное пламя,

Словно в радуге жаркой, несётся,

И весло в позолоте искрится.

Небо сладостно пухнет, как полное вымя,

В нетерпенье дарами излиться.

Я люблю, хозяйка, краски,

Дам тебе я их в избытке...

Кем раскрашен пёстро окунь -

Жёлтый в тёмную полоску,

В ярко-рыжем оперенье?

Ирис дымчато-лиловый,

Малахит, оттенков полный,

Бирюза, янтарь и мрамор?

Кто им дал цветов сверканье -

Уделит и мне для милой

От щедрот своих немалых.

Недоверчиво-робкой хозяйке

Расписал Лотарь окна и двери,

Шкаф, сундук, изразцовую печку

И лошадок игривою скачкой

Оживил одним махом посуду.

Загляделась молодка на чудо,

И под властью нездешнего дара

Позабыта грозящая кара.

Пронимает красотку истома:

«Ах, довериться можно такому!»

Бедный Лотарь пресыщен богатством -

Одарил самого бы он Креза

Тем, что пламенней пламени солнца.

Из гостиницы с Вацлавом вышел:

"Потолкуем, дружок, без утайки -

Охмурить не сумел ты хозяйку.

Спорим, нынче же ночью лошадок

На её сосчитаю я теле,

Разгоняя до крика качели?"

Горд купец, толстосум и красавец:

Что услышал он? Эка умора!

Если с ним не рискнула молодка,

Видя щедрость его и стать,

Ночью маслице повзбивать,

Так неужто её заставит

Пренебречь неминуемой карой

Ветром пригнанный хмырь сухопарый?

А хвастун говорит без смущенья:

"О пустячном прошу одолженье...

Чтоб я мог без догляда и шума

Взмылить скачкою лошадей,

Ты б женою занялся моей".

Тут торговец так рот и разинул:

Это ж надо, какая скотина!

Не пойти разве что на убыток?

Предвкушая медовый напиток,

От гостей Лизелотту он манит:

"Не хотите ль отведать ягнёнка?

Прочь её — власяницу боязни!

Мы попробуем кипрский мускат..."

Колыхнулась ли яблоня жизни?

Опустился застенчиво взгляд...

Что лучше: тыквы с кабачком

Или айва с петрушкой? -

Столкнулись жёлудь со стручком

И с пончиком пампушка.

Не может кончить этот спор

И хрена жёсткий приговор.

Одно решит задачку:

Ах, скачка, скачка, скачка!

Ливень бьётся в оконные стёкла.

Хоть надёжны и крыша, и стены,

Полотно дорогое измокло.

Лотарь, дно доставая шестом,

Гонит лодку сквозь жгучую пену.

Дождь со тьмою слились за окном.

Сон усталой оставив постели,

Встала женщина в нежном порыве -

Кто ему угождал так доселе? -

Чашу с жжёнкой горячей подносит.

Лотарь шепчет слова колдовские,

Брызнул жжёнкой на пламя печное -

О, где видано чудо такое?

Не блистали царевны морские

Тем нарядом, что тело нагое

Деревенской молодки украсил.

Не скрывает точёного стана

Ткань легчайшая — поле в цветенье

Дивно-редкостных синих тюльпанов.

В серьгах вкрадчиво тлеют каменья -

Кровь, горящая в дымке тумана.

Низки жемчуга шею обвили,

А лодыжки, предплечья, запястья,

Утончённым маня сладострастьем,

В изумрудных белеют браслетах.

Диадема таинственным светом

Озаряет ресниц трепетанье.

С губ карминных слетит приказанье -

И индийский надменнейший раджа

Подле ног этой Женщины ляжет.

В очаге сдвинул Лотарь полено,

Трижды дунул в багровые угли -

И зеркальными сделались стены.

В них себя увидала молодка,

Зашептала моления кротко,

Припадая к стопам чародея:

«О, развей наважденье скорее!»

Лотарь, нежно ей руку целуя,

Убеждает: "Внемли без боязни -

Чего б только ни дал я за силу

Превращать в королев моих милых!

Но, увы, я могу, лишь на время

Приоткрыв в потаённость оконце,

Сделать милую дочерью Солнца.

Я уеду, но каждый ноябрь,

Ночью трижды позвав: «Лотарь Биче!» -

Сможешь ты, как теперь, становиться

Всем царицам первейшим царицей".

Не зная, что проигран спор,

Купец крадётся, точно вор,

Глянуть в скважину,

Скважину, скважину -

Конечно, баба спит одна!

Но чья-то тощая спина,

Спутав правила,

Правила, правила,

Остолбенеть заставила.

Пробивается утро сквозь шторы,

Грустью жжёт поцелуй в эту пору,

Стон любви так мучительно сладок -

Но нельзя забывать про лошадок.

Ни молодка, ни Лотарь не вспомнят -

Так друг к другу рвались без оглядки -

Не под сёдлами были лошадки?

Лотарь мыслит: "Прилежный хозяин

Подготовленность любит во всём.

Нарисую-ка их под седлом!"

Все возвращенья мужа ждут,

У постояльцев жуткий зуд

Под копчиком, копчиком, копчиком:

Ах, то-то будет благодать -

Как лошадей начнёт считать!

Встречен муж безмятежной улыбкой.

Взгляд поймав раздевающе-липкий,

Шепчет женщина: "Миг — и узреешь,

Как пеклась я о мужниной чести!

Всех лошадок найдёшь ты на месте".

Поднимается в спальню задорно -

Перед мужем разделась проворно.

Полно народа за столом.

Токайским занятый вином,

Не видит бедный Лотарь,

Как ножку Лизелотты

Вацлав под скатертью,

Скатертью, скатертью

Жмёт и бессовестно гладит

В мыслях о знойной усладе.

Съели суп и свинину с грибами,

Донимают прислугу щипками

Постояльцы, народ фамильярный.

Лизелотта пошла прогуляться -

Тотчас Вацлав с ужимкой вульгарной

Отправляется вслед торопливо.

Лотарь сел у огня с кружкой пива.

Тронул слух будто отзвук призыва -

В спальню мигом: там — пара нагая.

Он, её под себя подминая,

В зад ужасным орудием колет;

Вторчь стоит принадлежность мужская,

Ремешком к ней примотано шило -

Муж хрипит: «То-то въеду без мыла!»

Лотарь двинул его по загривку,

Резко вывернул за спину руку -

Тот согнулся и встал закорюкой.

Сапогом получивший по заду,

Отлетел он к дубовой кровати:

Что за притча, скажите на милость -

Шило в спинку кровати вонзилось!

Поражённый таким оборотом,

Муж последним стоит обормотом.

Лотарь хвать его сзади: "А ну-ка!

Не изволишь ко мне повернуться?

Не даёт эта странная штука?

Ну, так мы её наискось дёрнем -

Из промежности выскочит с корнем!"

Вот щекотливый переплёт:

Вас кто-то за спину рванёт,

Когда мужская сила

Зависима от шила,

Вонзившегося в дуб...

О, до чего ж вам люб

Безвиннейший страдалец -

Ваш двадцать первый палец!

«Руки прочь! Я стою, как желаю!» -

Отвечает поспешно хозяин

И рычит на жену: "Ишь, как рада

При чужом постоять кверху задом!

Поднимайся, развратница, с пола

Да живее натягивай платье!

Не жена у меня, а проклятье!"

Лотарь взгляд опускает: "На голых

Отродясь не смотрю я бабёнок.

А моя: «Ты же сущий ягнёнок!»

И в великом, видать, состраданье

Мне рога наставляет бараньи.

О признанье моём памятуя,

Не откроешь, зачем ты, лютуя,

Потешался над женщиной этой,

На пол бросив бесстыдно раздетой?

Я бабёнкам давно знаю цену -

Дай мне волю, нашёл бы я средство

Так наказывать их за кокетство,

Чтоб от боли бросались на стену!

Если б баба, клянясь, что верна мне,

Головой ударялась о камни,

Если б села в костёр — и тогда бы

Не поверил я в искренность бабы.

И, однако, я ныне свидетель,

Что несломленная добродетель -

Не мечтанье, а вот она рядом:

Неказистым прикрылась нарядом.

Приставал к ней богач и красавец:

Был готов расшибиться в лепёшку,

Чтоб ему показала хоть ножку,

Но она так отбрила нахала -

Вся гостиница день хохотала.

И тогда он, с моей благоверной

Закрутив как ни в чём не бывало,

Стал мне сердце терзать вместе с нею.

Я, в несчастье моём каменея,

Вдруг очнулся от страшных стенаний.

Прибегаю и вижу страданья

Добродетельнейшего созданья.

То-то радости для приставалы:

Ах, быть верной женой ты желала!

Так награда тебе по заслугам

Отмеряется умным супругом..."

Ну вот задёрганный хвосток

Муж отвязать от шила смог

И на Лотаря взырился,

Взырился, взырился -

Кто этот странный дуралей?

Срамить себя таким манером!

Сказать кому — подымут на смех,

И сам же первый будешь олух.

То-то, к слову, лошадка претёмная...

Вот загадка головоломная!

Обратился хозяин к пришельцу:

"Вы, видать, господин из военных -

Не по вам, так вы тотчас и драться.

По речам — проповедник отменный..."

Про себя же хозяин добавил:

«Стряпчий спившийся, может статься».

"Вон чего, — он вздохнул, — насказали,

Как жена верность мне соблюдала.

Я вам тоже скажу кой о чём:

Непонятного много кругом.

Тем дай тёлочку, этим — индюшку,

Тем — с душком глухариную тушку...

Мне же дай — чтоб была она пылкой, -

Неосёдланную кобылку!