«От моего голоса нет толку, но у меня есть ещё одно средство привлечь кого-нибудь», – сказала себе Зажигалка.
      Раздался щелчок, над сырым пнём затрепетали отсветы огненного язычка. Огонь колдовски действует на ночных бабочек, они заворожённо летят на него, опаляют крылышки и гибнут. И теперь над пламенем Зажигалки закружился Мотылёк. Он не успел обжечься – пламя погасло.
      – Ты одинок или у тебя есть друзья? – спросила Зажигалка.
      Мотылёк обрадованно заговорил о дружбе. Оказалось, он был недавно той самой личинкой, чью жизнь спасла Белка. От неё он узнал о Шампиньоне с его пуловером, о Рыбке, о Черепахе.
      – И я тоже была там, – прошептала Зажигалка, – но сейчас не до того. Моих друзей вот-вот съедят раки!
      Её снедало отчаяние:
      – Как разбудить Выдру? Ты не пошуршишь крылышками у её носа?
      Мотылёк прислушался к храпу рыбачки.
      – Шороха она не почует. Поможет другое. – И улетел.
      Раки между тем ощупывали связанных Котлетку и Булочку и не могли договориться, кого отправить в пруд первой. А несколько раков вообще полагали: прежде всего, на дно должен быть уложен Шашлык. Он такой горячий, что требуется время, пока он остынет. В конце концов с этим согласились остальные.
      Занятым ракам не было дела до того, что воздух наполнился тонким гудением. Вернулся Мотылёк, за которым плыла туча комаров. Он просил их помочь, и они отозвались. Мотылёк закружился над храпящей Выдрой – полчище комаров зароилось над её головой. Облепив нос, губы, они безжалостно вонзали в них свои хоботки. Рыбачка заворочалась, продолжая всхрапывать. Комары яростно кусали и кусали её, забирались к ней в ноздри. И она, чихнув, села на своей постели, замахала лапами:
      – Вас тут тьма и все такие злющие!
      Выдра фыркала, крутила головой и вдруг заметила: раки волокут что-то. Старушка надела очки и ахнула:
      – Уж не Шашлык ли это?
      – Да, Шашлык! – закричала с пня Зажигалка. – Раки напали на нас!
      Рыбачка схватила удилище, пребольно ткнула одного, второго, третьего рака. Те, забыв о поживе, кинулись к пруду. Через несколько минут и остальных не было на берегу. Комары, которых Мотылёк попросил больше не досаждать Выдре, улетели, и она развязала Котлетку и Булочку, вытащила Зажигалку из трещины пня. А уже тогда взялась за освобождение Шашлыка, перегрызая путы с осторожностью, чтобы не получить ожог.

      Котлетка и Булочка жаловались на смертельное утомление. Они сетовали, что не знают ни дупла, ни какого-нибудь глухого местечка поблизости, где можно было бы надёжно спрятаться и поспать вволю.
      – Чем думать, где спрятаться, не лучше ли пойти в гостиницу? – сказала Выдра. – Она тут рядом.
      – Вправду недалеко? – оживился Шашлык. То, что раки упаковали его в три лопуха, оскорбило и невыразимо омрачало его.
      – Я провожу вас. Надо обогнуть пруд и отойти немного, – пояснила рыбачка.
      Гостиница уместилась меж деревьями, обвитыми плющом, и если бы не светящееся окошко, её нельзя было бы заметить. Хозяин, немолодой Лис, в своё время, не в пример другим лисам Тиргартена, перестал охотиться.
      Произошло это с ним из-за бесед с госпожой Розенблюм о добре и дружбе. Бывало, она останавливалась у душистого кипариса или у заматерелого вяза, чьи корни выступают из почвы. Лис усаживался на них и слушал, что говорила ему госпожа Розенблюм, угощая его варёными яйцами с майонезом. Разве же они, особенно если к ним добавить свежие листья салата, не заменят несчастных мышей и кроликов?
      Лису всё более и более хотелось вести достойную жизнь, и он решил открыть гостиницу, о которой пойдёт добрая слава.
      Котлетке с Булочкой, Шашлыку и Зажигалке он показался необычайно симпатичным. Они похвалили отведённый им номер и попросили не беспокоить их до позднего утра.
      – Видны истые странники, которые понимают, что такое сон в отличной гостинице! – Лис обворожительно улыбнулся.
      Сам он вставал спозаранок, чтобы начать день основательной пробежкой. Он давно не раскапывал мышиных нор, а лапы-то требовали упражнений. И потому бег иногда прерывался – Лис рыл ямку, точил когти.
      Сегодня взгляд бегущего упал на кружок рыхлой почвы. «О, тут кто-то что-то зарыл!» – мысль задала лапам работу. В земле попадались травинки, сухие листья – то, что обычно оказывается в засыпанной яме. «Какая глубокая понадобилась!» – подгоняло любопытство. Когти скребнули металл. Лис добавил усилий и извлёк на поверхность облепленный сырой почвой Нож.
      – Стукни мною оземь да посильнее – иначе мне не убедиться, что я не брежу, – проскрежетал какой-то неживой голос, будто говорил не Нож, а какая-нибудь никуда не годная сломанная подкова.
      Лис ударил им плашмя о землю.
      – Будь добр, стукни ещё разок, и тогда я решусь спросить тебя, не солнце ли это всходит над деревьями, – голос стал потверже.
      Просьба была энергично исполнена и к тому же прозвучало подтверждение: над деревьями сияет именно солнце!
      Нож так и вскинулся вверх остриём. Подскакивая, он принялся вращаться в воздухе, а затем долго танцевал неведомый, должно быть, и ему самому танец. Лис сидел и помалкивал. Он достаточно слышал о том, кого ему довелось выкопать. Спасённый распростёрся перед ним:
      – У моей благодарности тебе нет границ. Но как можно это представить? Ты не вообразишь, что значит – лежать зарытым в землю! Я каждый миг помнил, что больше никогда не увижу небо и траву. Никогда! Разве же это не самая чёрная мука из мук? И потому теперь я прошу прощения у всех, кого обидел, и клянусь, что отныне не поврежу лепестка!
      – Если бы ты исполнял это по моему примеру! – сказал со вздохом Лис. – Я решил никому не причинять зла и в самом деле не причиняю.
      Тут его глаза странно блеснули, он облизнулся, мотнул головой. Из травы показалась большая мышь, она осторожно приближалась.
      – Ого! Лучше бы ты с меня брал пример – я не смотрю на неё алчным взглядом, – заметил Нож не без насмешки.
      Он и его спаситель услышали возглас отчаяния:
      – Я убежала от моего хозяина!
      Оказалось, мышь была та самая, с чьей помощью вчера Съем Всё поймал Ежа. Минул лишь день, а наглый браконьер уже опять пришёл в Тиргартен охотиться. «В Берлине хватает зоомагазинов, и, попадись мне лиса, я найду, где её обменять на кролика и фазана или на пару зайцев», – бормотал ненасытный чревоугодник.
      Мышь, увидевшая свет, чтобы радовать детей, не хотела служить жестокому владельцу-лгуну. Он и с ней обращался по-хамски. Заметив, как она любит порезвиться, он дома клал её в ящик стола на спину, вынув батарейку. Бедняжка, не имея сил двинуться, долгие часы лежала в одном и том же положении, спину разламывала боль.
      Надо было спасаться при первой же возможности.
      Сегодня, когда Съем Всё прицеплял к суку сеть, Мышь помчалась туда, где кусты казались гуще. Под ними, как она и думала, попалась мышиная норка, беглянка нырнула в неё.
      – Хозяин спохватился, что не видит меня, и стал действовать прибором, который издали управляет моими движениями. Меня неудержимо потянуло наружу. И тогда я позвала на помощь мышей. Нора под землёй соединялась с другими норами – быстро собралась толпа друзей. Одни крепко обхватили меня, вокруг них стеснились остальные. И сколько электричества ни изводил хозяин, меня не выпустили к нему в руки. Он не выдержал и, наконец, ушёл, – окончила рассказ Мышь.
      – Я знаю негодяя, он обрёк меня на ужасную гибель, – угрюмо проговорил Нож, уточнив, что у браконьера красный нос и толстое брюхо. – Теперь я буду брать с него долг – ни одно дело ему не удастся. Ты будешь мне помогать? – обратился он к беглянке.
      Та робела, и он добавил:
      – Тип не перестанет тебя искать и вернёт, если тебе никто не поможет.
      Заговорил Лис:
      – У меня в гостинице остановилась компания, где, я слышал, знают толк в дружбе. Пойдёмте, нельзя терять время.
      Он молчал всю дорогу, как Нож ни приставал к нему, и только в гостинице произнёс, обратившись к постояльцам:
      – Вам будет интересно!
      При виде Ножа Зажигалка, Шашлык, Котлетка и Булочка чуть не воскликнули:
      «Что ему здесь надо?»

      Рассказ, как дружок ужасно обошёлся с дружком, несомненно указывал: Нож жаждет мстить. Но сам-то он лучше ли браконьера? Зажигалка заявила:
      – Если ты нас обманываешь или хочешь обмануть, то ничего у тебя не выйдет! Мы будем очень внимательны.
      – Спасибо вам за внимание, – промолвил Нож смиренно и добавил с железной твёрдостью: – Я буду доказывать жителям Тиргартена, что снова увидел солнце к их благу!
      – Похлопаем! – пошутил Лис, и вдруг у него вырвалось: – Что это с ней?
      Все в комнате смотрели на Мышь, которая неожиданно перекувырнулась, а затем упёрла в пол все четыре лапки, словно не желая сдвинуться с места. Однако лапки стали переступать… Мышь уже почти бежала к двери, когда Нож крикнул Лису:
      – Закрой!
      Тот, совершив бесподобный для его возраста прыжок, захлопнул дверь, опередив Мышь на долю секунды.
      – Хозяин рядом! – пропищало подневольное создание.
      – Я всё понял, – сказал Лис. – Извини, что сейчас положу тебя в гамак и примотаю полотенцем. А тогда выйду потолковать с ним.
      – Я тоже выйду, но в окно, и незаметно послежу за ним со стороны, – вставил Нож.
      Спустя несколько минут он уже был под густым мелкокустьем, а Лис вышел на крыльцо гостиницы. В просвете меж деревьями виднелась дебелая фигура, и он направился к ней.
      – Вам что-нибудь нужно?
      – Ты держишь у себя вещь, за которую я заплатил деньги! – прорычал детина, сжимая в руке пульт дистанционного управления. – Если сейчас Мышь не прибежит ко мне, я пойду и сам заберу её!
      – Но моя гостиница не вместит вас.
      – Я сниму с неё крышу.
      – О, нет, – возразил Лис. – Гостиницу, как и всё в Тиргартене, защищает закон. Вы понесёте ответственность за разрушение, повреждение и любую порчу.
      – Но ты первый нарушаешь закон! – Съем Всё разразился бранью. – Не выпускаешь Мышь, которая принадлежит мне! Я купил её в магазине!
      – Купили как игрушку, а принуждаете участвовать в браконьерстве, – ввернул Лис.
      – Он вокруг гостиницы расставил силки! – донеслись слова.
      Съем Всё повернул голову и облился холодным потом от неожиданности: к нему, посмеиваясь, шёл Нож. За ним Белка несла в лапках ворох тонких верёвок.
      Нож объяснил:
      – Силки я изрезал. Но мы сохраним их, чтобы представить полиции, если кое-кто не перестанет безобразничать.
      Браконьер, трясшийся от растерянности и злобы, пробормотал:
      – И как он снова изловчился выбраться?
      Ноги не держали детину, он опустился наземь. Из гостиницы вышли Зажигалка, Шашлык с Котлеткой, Булочка. Они, Лис, Нож и Белка встали перед сидящим на земле. «Торжествуют победу», – подумал Съем Всё с угрюмой яростью.
      – Что вы уставились на меня?
      Вперёд выступила Зажигалка:
      – Неужели ты не хочешь, чтобы все радовались жизни? Ведь в Тиргартене так хорошо!
      – Но мне-то жизни нет! Сама ты как издевалась надо мной! – прохрипел браконьер.
      – Посмотрите – перед ним все виноваты, а он – сущий ангел да и только!.. Так знай, – заявил Нож бывшему приятелю, – мы не дадим тебе поймать и лягушонка!
      В голове браконьера тяжело ворочались мысли о лютом мщении. «Пусть я отложу заботу о добыче, нестерпимо страдая! Зато я займусь тем, как отплатить вам, – сказал себе Съем Всё, поднимаясь и уходя. – Веселитесь и поскорее забудьте об осторожности».

      Белка предложила развлечь Мышь, которой пока доводилось только мучиться.
      – Покатаемся на моём корабле!
      Белка, Мышь и Нож, Зажигалка и её компания отправились к гавани. Когда они переходили Аллею Вязов, их увидела госпожа Розенблюм и проводила к озеру. Ей рассказали историю беглянки, дама наклонилась к ней:
      – Что за радость – почувствовать свободу! И как кстати прогулка на корабле.
      Мышь, однако, не была особенно весела.
      – Мне будет скучно сидеть на нём. Я гляжу, как снуют в траве настоящие мыши… Я бы с каждой побегала наперегонки, но у них свои дела.
      Госпожа Розенблюм задумалась, а на другой день, посетив магазин, принесла для Мыши колесо, какие вращают хомяки бешеным бегом на месте. Кроме того, дама купила два колеса для игрушечного парохода, ось и резиновый привод.
      – Не пора ли построить новый корабль? – спросила Белку госпожа Розенблюм.
      Нож с рвением взялся помогать, и вскоре был готов плот раза в два больше старого. Посреди него стояло колесо, влезая в которое, Мышь начинала свой бег. Колесо крутилось всё быстрее, передавая движение колёсам по сторонам плота: они двигали судно.
      Какое счастье – видеть, что благодаря тебе плывёт корабль! Его экипажем стали Спички и Коробок, жившие в дупле у Белки. Теперь они поддерживали образцовый порядок на судне.
      Пассажирами чаще всего были Нож, Зажигалка с её компанией, а также Древесный Гриб. Зажигалка сказала Белке-капитану, до чего Грибу, должно быть, тоскливо долгие годы сидеть приросшим к дереву, и его всё время приглашали в плавание.
      Он любовался пирамидальными тополями, благородными пихтами, пышным вечнозелёным кустарником на берегах, глядел на мосты, на водяные растения, особенно восхищаясь лилиями и кувшинками, и убеждался: оказывается, можно нисколько не бояться сырости, проводя целые дни на воде.
      Белка держала рулевое весло. Пассажиры прятались от нещадного солнца под тентом из белоснежных лепестков рододендрона. Спичечный Коробок, расположившись около гудка, приветствовал сигналами уток. Мышь неслась в своём колесе, не зная устали и конца радости: госпожа Розенблюм накупила ей в запас достаточно батареек.
      Корабль то пересекал озеро, то, описывая круг, поворачивал к протоке, уплывал дальше и дальше. А потом совершал обратный путь.
      Мышь не уходила с него, и когда он на ночь оставался у причала. Как обычно, она спала подле колеса – тут кто-то в голове у неё шепнул:
      – Не тревожься, я твой друг. Хозяин купил нас вместе, я управлял твоими движениями.
      Беглянка обомлела от страха, что всевластная сила погонит её к хозяину, но снова зазвучал слабый шёпот:
      – Я далеко. Моей энергии хватает только, чтобы передать голос. Отбрось страхи. Твои мысли открыты для меня, и, если хочешь о чём-то спросить, – лишь подумай, и я прочитаю.
      «Какая-то хитрость», – думала Мышь, дрожа.
      – Когда мы оба были у хозяина, то не перекинулись словом, – прошептал далёкий прибор. – Ты не доверяешь мне?
      «А как же иначе, если ты держал меня в своей власти?» – мысленно сказала Мышь.
      – Я не понимал, что можно посметь убежать. И не верил, что тебя не удастся вернуть.
      «Он честен со мной», – подумалось Мыши.
      – Будь и ты со мной честной, – попросил голос. – Мне так важно знать – ты счастлива на свободе?
      «Да-а-ааа!!!» – восторгом отозвалось всё существо беглянки.
      Послышался вздох. Потом голос зашептал:
      – Я лежу в ящике стола и очень завидую тебе. Но, поверь, дурного я тебе не желаю. Будь и впредь счастливой.
      «Спасибо, друг!»
      – А хозяин, – поведал прибор, – хочет навредить тебе и твоим друзьям. Он бормотал: хорошо, что стоит сухая погода и завтра будут поливать Тиргартен.
      Мышь охватили мысли сильнейшей тревоги:
      «Он говорил ещё что-то?»
      – Вот его слова, – прозвучало в ответ: – Я смою их проклятое гнездо!

      Мышь разбудила Белку, Зажигалку, остальных. Что затевает их упрямый враг? Его известная злобность подсказывала им что-либо самое страшное. Волнение росло и росло к рассвету, когда прилетела Сорока.
      – Я повторяю – он хочет завладеть поливальной установкой! – сказал Нож.
      Мышь вскинула передние лапки:
      – Тише! Мне передают…
      В её голове раздавался шёпот:
      – Хозяин положил меня в карман, вышел из дома. Я всё время боюсь – он уловит, что я включился, но сейчас уличный шум глушит слабые звуки, я этим пользуюсь. Конечно, хозяин идёт в Тиргартен, раз он взял меня с собой. Только там ты можешь попасться ему на глаза, и тогда я понадоблюсь. Но я не подчинюсь ему!
      Прибор сказал ещё:
      – Сигнал угрозы – шуршащий звук. Я буду передавать его иногда. Если ты услышишь его ясно, значит – хозяин рядом, опасность близка!
      Мышь пересказала услышанное друзьям. Сорока и другие птицы полетели высматривать фигуру браконьера. Известие, принесённое Сорокой, было таково: в Тиргартене пока малолюдно, лишь во дворе служебного здания собираются служители. Тип подошёл туда.
      – Мы должны быть вблизи! – прошептал Нож.
      Белка обогнала его, за ним следом бежали Мышь, Зажигалка, Шашлык с Котлеткой и Булочка. Когда подоспели к зданию, Белка, которая не таясь бывала всюду, проскочила во двор и взобралась на росшую здесь сосну. Остальные спрятались под кустами, высаженными вдоль ограды.
      Во дворе толпились люди в одинаковой рабочей одежде. Белка на сосне разводила передние лапки и мотала головой, показывая друзьям, что не видит врага. Сорока опустилась около ограды рядом с прилёгшим Ножом:
      – Его уже нет здесь.
      – А если он выдал себя за служителя и получил робу?
      Люди брали в сарае свёрнутые шланги, гаечные ключи, шли к воротам. Несколько человек уже вышли со двора.
      – Я не успел разглядеть цвет их носов, – признался Шашлык.
      Остальные могли сказать то же самое. «Упустили или упустим?» – терзалась в панике Мышь. Вдруг в голове у неё коротко прошуршало.
      – Вот он! – вырвалось у Мыши.
      Сорока и Нож опознали одну из фигур, в этот миг выходивших из ворот. Её заслонили, но взлетевшая Сорока увидела типа с высоты: у кого ещё было такое брюхо? Придерживая рукой на плече шланг, свёрнутый петлями, в другой руке держа гаечный ключ, Съем Всё зашагал по лугу. Он не забыл переложить в карман рабочей куртки прибор, чьё название переводится на русский язык тремя словами, из которых два куда как длинны. Лучше, по примеру немцев, обойтись без перевода одним английским названием «трэкер».
      Трэкер ждал случая ещё раз подать сигнал Мыши.
      Ножу, Зажигалке, всей компании, конечно, было не под силу угнаться за переодетым браконьером. Но Сорока, то высоко взмывая, то садясь на верхушки деревьев, следила за ним и посылала к друзьям птиц-гонцов. Те показывали, куда двигаться. Когда он оставил позади аллею под названием Поперечная, Нож сказал:
      – Идёт к гостинице!
      По всему Тиргартену устроены выходы подземных труб оросительной системы, краны расположены вровень с поверхностью земли. Съем Всё подходил к тому, который ближе к гостинице. Поднять крышку над краном, подсоединить шланг – и, пожалуйста: поворачивай вентиль, поливай участок.
      Сорока понимала замысел типа. Надо задержать его до прихода друзей! Она спланировала в кусты раскидистого тиса, среди которых прятались кролики, и поспешно заговорила с ними.
      Съем Всё присел на корточки около крана, действуя гаечным ключом, открыл крышку.
      – Что-то я тебя не узнаю, – сказал Кран. – Ты новенький здесь?
      – Да. Первый день.
      Скрепив с Краном конец шланга, переодетый браконьер стал разматывать шланг, направляясь к деревьям, окружавшим маленькую гостиницу. Он не сводил глаз с просвета между ними: пущенная туда струя должна была попасть прямо в окно.

      Из-под кустов показались два, три, а за ними аж четвёртый кролик! Съем Всё пригнулся, заворожённо глядя на них. А они словно бы не обращали на него никакого внимания. Безбоязненно пощипывая траву, делали время от времени скачок, приближаясь к типу, которого вид поживы доводил до безумия. Забыв, что при нём нет ничего необходимого для охоты, он щёлкал языком, чмокал и плямкал губами, будто это могло подманить кроликов. Пригнувшись ещё ниже, он двинулся к ним крадучись, когда позади него к Крану подбежали Нож, Мышь и Зажигалка.
      – Кран, ты вот-вот натворишь бед! – прошептал Нож. – Слышал ты о гостинице, которую тут рядом держит Лис?
      – Слышал – и что?
      – Тип, который присоединил к тебе шланг, хочет разрушить гостиницу потоком воды, – голос Ножа захлебнулся в тревоге.
      В разговор вмешался Шланг:
      – Человек, который принёс меня сюда, – служитель. Он заботится о Тиргартене и должен выполнить свою работу – полить участок.
      – Вас с Краном обманули! Проходимец хитёр! – раздражённо зашептал Нож. – Очень скоро вы узнаете о его заботах. Но гостиницы, где любое существо бесплатно находило приют, уже не будет.
      – Почему тебе надо верить? – недружелюбно сказал Кран. – Я и Шланг созданы для полезных дел. Сколько пользы мы принесли! А кто ты и те, что с тобой?
      – Нас тоже изготовили на фабрике и для дела! – Нож стукнул лезвием о трубу Крана. – Мы оба из металла. А вон она полна бензина.
      Раздался щелчок – Зажигалка на миг выпустила язычок пламени.
      – А это – искусственная Мышь! – Нож помог Мыши, которая опрокинулась на спину и повернула болтик на животе, приоткрыть крышку и показать батарейку.
      – И впрямь техника, все трое! – Кран смягчился. – Я рад знакомству! Правильно, что обратились к нам.
      Тут Шланг сказал в замешательстве:
      – Этот служитель вправду странный. Взялся подманивать кроликов, а как увидел, что они ему не дадутся, забормотал: всё равно однажды доберусь до вас!
      – Ого! – отозвался Кран и попросил новых знакомых: – Отойдите подальше, чтобы не мешать потехе.
      А Съем Всё, разъярённый кроликами, которые вволю подразнили его, развернул Шланг полностью: от конца до гостиницы оставалось не больше метров шести.
      – Струя вышибет оконное стекло, – детина мстительно ухмыльнулся. – Потом снесёт крышу и зальёт всех, кто сидит под ней. Поднимутся крики, вой, визг: «Наводнение! Тонем! Спасите!!!» Тогда я направлю струю под стену, и лачужка превратится в кораблик, но отнюдь не весёлый. Он поплывёт, разваливаясь, по реке грязи!
      Злоба подстегнула типа – он повернулся и, тяжко топая, побежал к Крану, чтобы крутнуть вентиль. Топ, топ, топ… ещё восемь, семь шагов… пять… Он не успел ничего сообразить, как во весь рост рухнул наземь, – Шланг крепко охватил его ноги. Съем Всё приподнялся, упираясь руками в землю, а конец Шланга – уже перед ним. Вентиль повернулся сам, струя воды с огромной силой ударила детину прямо в лицо.
      – А-ааа!!! – крик мгновенно оборвался, но до чего он был громок.
      Вся злость мстительного и жестокого типа превратилась в неимоверный ужас. Съем Всё заслонял руками лицо, хватал ртом воздух, а конец Шланга нырнул ему за ворот. Нещадно обливаемый холодной водой, детина заорал, как сумасшедший:
      – Тону-уу!!!
      Шланг освободил его ноги, но лишь только он вскочил – опять ударил ему в лицо струёй воды. Резиновый змей не давал ему убежать, извиваясь и танцуя вокруг него.
      Наконец Шланг позволил ему броситься в сторону, и тут же Съем Всё наткнулся на пень с украшением, какие нередко встречаются в Тиргартене. На пне сидела оловянная голова какого-то сказочного существа. Она разинула пасть, показывая обезумевшему детине кроваво-красный язык и страшные клыки. Тот зажмурился, застонал и мешком повалился набок. Из нагрудного кармана его куртки выпрыгнул Трэкер. Друг Мыши, много раз облитый водой, чувствовал: жизнь уходит из него. И надеялся хотя бы на полчаса свободы.
      Съем Всё не заметил его бегства. А если бы и заметил, до того ли ему было? Не помня себя, он катился по траве. Когда же попробовал подняться на четвереньки, его шею, щеку оцарапали чьи-то когти.
      – Пощады!
      Когти оказались колючками шиповника, под чьи кусты закатился Съем Всё. Взвыв, он продрался сквозь них и увидел на земле белые головы мертвецов. Волосы у него встали дыбом. Головы скалились и беззвучно хохотали. Это были безобидные грибы дождевики.
      – Пощадите, – поднявшись, Съем Всё моляще вытягивал руки. В ужасе, что на него набросятся сзади или сбоку, он кружился на месте. В голове у него путалось: – Тону! Пощады! Наводнение!
      Мало-помалу он стал перемещаться в сторону, обогнул шарообразные грибы и понёсся не разбирая дороги. Нескоро ему удалось выбраться из Тиргартена. А потом он долго не мог найти своё жильё, хоть и пробегал возле самого дома.

      Кран и Шланг принимали поздравления от всех, кто радовался, что гостиница спасена. Сколько разговоров, сколько веселья было! Но и слёз – тоже. Мышь с помощью Зажигалки извлекла из мокрой травы своего друга, который выскользнул на свободу, но пострадал от воды. По Тиргартену разнеслась весть: тот, благодаря кому провалился замысел врага, умирает. Впервые услышавшие о приборе принимались плакать. Например, Улитка.
      Прибор принесли в гостиницу и, перед тем как уложить беднягу в постель, обтёрли полотенцами. У него до предела поднялась температура, он бредил, издавая шуршащий звук: «Опасность близка!» Его лихорадило, бросало в пот: насквозь мокрые простыни непрестанно меняли.
      На другой день госпожа Розенблюм, которой, конечно, обо всём рассказали, купила новую батарейку для больного. Ему сразу же полегчало, температура снизилась. Он лежал в постели, приглядываясь к тем, кто за ним ухаживал, и всё никак не мог поверить, что спасся от хозяина.
      Друг Мыши уже стал и другом Зажигалки, Шашлыка, Котлетки, Булочки. Другом Лиса, разумеется, – тоже. И Сороки. Всегда кто-нибудь сидел у кровати и старался развлечь больного новостями.
      Ему рассказывали о бронзовой Амазонке на коне. Казалось, она скакала к Пруду Золотых Рыбок и вдруг замерла неподалёку, окружённая обширным цветником. У женщины-воина – подобающая ей атлетическая фигура, в руке – секира с двумя полукруглыми лезвиями. Всадница сурова видом, но давным-давно известно, как щедра она к гостям на её праздниках.
      Амазонка любит их устраивать ничуть не меньше королевы Луизы, которая ещё ни разу не приняла приглашение. Её величество не скрывает, что не прочь бы побывать на празднестве. С нею охотно отправился бы юный принц Вильгельм, чья статуя несказанно украшает островок, расположенный подле Острова Луизы.
      Однако желания королевы и принца разбиваются о волю его величества. Памятник Фридриху Вильгельму III возвышается по другую сторону озера, лицо стоящего на внушительном постаменте короля обращено к королеве.
      По его мнению, немыслимо, чтобы члены его семьи удостаивали своим посещением особу, «одетую, – говорил он, – столь легко и кое-как». Обычно он добавлял: «Ради неё одеваться час, когда она вмиг накинет одеяние, короче и проще которого ничего нет?»
      И всё же Амазонка опять послала приглашение королевской семье: срок очередного празднества приближался. От придворных просочился слух: король, строгий по-прежнему, запрета не отменит. Об этом Тиргартен судачил весь вчерашний день, а сегодня Сорока принесла весть лежащему в постели больному: королева Луиза, как увидели по её лицу ранним утром, огорчена.
      Огорчена, вне сомнений, и Амазонка, хотя по замкнутому лицу женщины-воина это очень непросто заметить.
      Трэкер не успел огорчиться в свою очередь, как Сорока, глядя на него зорким взглядом, сообщила:
      – Есть повеселее новость. Твой хозяин снова пришёл в Тиргартен и кому только не улыбается!
      Больной тотчас ощутил жар, пожаловался на ломоту во всём теле и на приступ удушья. Сорока стала его успокаивать:
      – Он не пойдёт сюда скандалить. Разве лишь ночью тихонько подберётся. Не больно-то и страшно. Все говорят – он переменился.

      Как ни напугали его в злосчастное утро, он подумал: «В какой раз кончается тем, что переодеваюсь в сухое. И ничего, не погиб». Страхи не оставляли браконьера, но он отлично знал: если не замышляешь зла, ничего тебе не сделают в Тиргартене.
      Съем Всё дома посмотрел в зеркало и поведал своему отражению:
      – Я отправлюсь туда с приветом в каждой руке и на губах!
      Войдя в парк там, где начинается аллея под названием Бременская Дорога, он догнал госпожу Розенблюм. У неё брови поползли ввысь от изумления, когда детина, отнюдь не мрачный, как прежде, поздоровался с нею любезнее, чем сама любезность.
      Затем, словно дама была ещё недостаточно потрясена, он похвалил её новую шляпку.
      Но на том не кончилось. Непохожий на себя тип с виноватой улыбкой пролепетал:
      – Нельзя ли мне покормить птиц вместе с вами? Если я один буду бросать им корм, они к нему не прикоснутся.
      «Я вижу чудесный сон!» – говорила себе пожилая дама.
      Детина стоял рядом с ней, держа в руке пакетик с овсяными хлопьями и дроблёными орехами и покидывая корм слетавшимся зябликам, малиновкам, синицам. «Он делает это первый раз в жизни», – думала госпожа Розенблюм и, конечно, не ошибалась.
      Позже Съем Всё вышел к озеру и пожелал приятного отдыха Черепахе, которая взобралась подремать на упавшее в воду дерево.