Игорь Гергенредер
      Карликовый хобот по-тюменски
      Из книги сказов "Пинской - неизменно Пинской!"
      Пинской узнал, как действуют в советской стране дельцы-теневики. И таким же заделался. Стал по Уралу одним из первых. Создает подпольные цеха, управляет трестами, которых нет, а он от министерств получает на них огромные капиталы. Купается в деньгах и ведет блестящую жизнь. Каждое утро у его изголовья стоят и издают аромат горные синие тюльпаны: накануне вечером их срезают на Памире и самолетом доставляют в Свердловск.
      Одет Пинской всегда с иголочки, обувается он в ботинки на высоком каблуке, чтобы быть выше своих ста семидесяти трех. Этот темно-русый мужчина с синими глазами носит косую челку с зачесом налево и бакенбарды, его шелковистые усики словно проведены тонкой кисточкой, под носом свежевыбрит треугольничек вершиной кверху.
      Жены виднейших начальников втихаря крутят с ним. Пинского приглашает на чай и на польский банчок начальник военного округа. Но, однако, какая-то часть души у Пинского остается незапятнанной. Глядь, он идет с базара, а два здоровенных носильщика прут за ним дорогие фрукты. Пинской раздает их плохо одетым детям, ведь им недоступно даже яблоко.
      Однажды, после раздачи фруктов, зашел он на главпочтамт - кто-то прислал должок. Пинской протянул в окошко бланк перевода, а кассирша, молоденькая девушка, сидит заплаканная. Он к ней в своей неизменно изящной манере:
      - Могу я чем-то помочь, Ирочка?
      Та отсчитывает ему деньги и не отвечает.
      - Ирочка, я перед вами ни в чем не провинился. А кто провинился - я хочу знать!
      - Не спрашивайте меня, Константин Павлович!
      Он смотрит на часы:
      - Через семь минут у вас перерыв. Я подожду - и мы поговорим.
      Девушка смахивает слезы и говорит "нет". Пинской с улыбкой и с отзвуком металла:
      - Никаких увиливаний!
      Дождался ее и приглашает обедать, хоть она и нервно упрямится. Привел в заведение, закрытое для других, здесь жарятся цыплята табака: вкусный запах дразнит и возбуждает. Пинской полил цыпленка соусом ткемали с базиликом и красным перцем, заставил девушку выпить сухого вина и буквально кладет ей в рот соблазнительную курятину. Когда она стала есть, волнуясь все меньше, он напомнил ей свои вопросы.
      Оказалось - она ужасно переживает не за себя. С ее подругой случилось...
      - Мы с ней, Константин Павлович, снимаем маленькую комнатку. Обе мы не свердловские, а приехали из поселка. Она - милая, красивая, но - заикается. За это я ее жалею. Она работает в парикмахерской на Исетской набережной.
      Тут девушка мнется, смущается до помидорного цвета лица:
      - Это случилось вчера вечером, после окончания рабочего дня...
      - Вашу подругу ограбили? - говорит Пинской и думает, сколько дать денег.
      Но девушка мотает головой, лезет в ридикюль за платочком, слезы так и текут.
      Грубо говоря, подругу обули. И вот каким образом. По вечерней улице топал мужик большой уверенности в себе. Хам, а уж бабник - прожженный и свихнутый. Зырк-зырк по окнам: авось-де усеку раздетую? Глядит - яркий свет в парикмахерской, дверь - стеклянная. За дверью девушка в белом халатике нагнулась: выметает волосы из-под кресла. В парикмахерской уж никого нет.
      Мужик зашел и, как это беззастенчиво называют, цап ее за булочку. А они у нее хорошо развитые, круглые, а гладкие - мрамор! Она выпрямилась, как от удара электричеством, лицо и глаза горят обидой. Хочет выразить этому подонку, что не испорченная и что она - на работе!
      - Я, - кричит, - парикма...хер! - заикнулась бедная.
      Он слышит: "Хер!" Радостно щерится, расстегнул ширинку и выпростал орудие похабства: конечно, мол, не без хера! Девушка отпрянула от него, даже и смотреть не хочет. Выкрикнула с заиканьем:
      - Не оскор...блять!
      Он пришел в безобразный восторг:
      - Б...? Тогда тем более... - скок к ней, облапил - и спускать с нее трусики.
      Она хвать со столика флакон тройного одеколона - бац по лбу! Флакон вдребезги. Мужик шатнулся, трясет башкой - и сам стал заикаться:
      - Ты не пси...хуй!
      А девушка решила, бедняжка: теперь он ее и передразнивает! Оттого ей еще больнее. Она хочет крикнуть ему: "Передразнивать-то зачем?!" Но заиканье одолело. Выговаривает:
      - Перед... перед... - и не может договорить.
      Мужик набычился:
      - Передом так передом, хотя раком было б лучше! - повалил ее на пол и, как ни билась, скомкал иллюзии.
      До того она была действительно девушкой без натяжек, вела замкнутый образ жизни.
      Пинской выслушал рассказ, особенно последние слова - сидит мрачный. Перед ним стакан картлинского вина, но он не пьет, а спрашивает рассказчицу: обращались ли в милицию? И узнает, что мусоров вызвали прохожие, они с тротуара усекли завершение случая. Мусорам подали так, будто парикмахерша и завлекла. Какой, мол, сопротивляться, когда даже свет выключить поленилась?.. Ее могут посадить на пятнадцать суток: за нарушение общественного порядка.
      Пинской погладил рассказчицу по приятной ручке.
      - Я сделаю, что этого не будет, Ирочка! И разберусь с проходимцем. Мне его разыщут.
      - Его искать - дойти до площади Ленина. На Доске Почета красуется.
      Проходимец-то - Иван Лохин с Уралмаша, Герой Социалистического Труда. Терся в подхалимах у секретаря парткома, и тот представил эту шестерку к ордену. А орден прикалывал сам кремлевский хозяин. Лохин в Свердловск вернулся - не узнать. До того охамел: может на детской площадке в песочницу помочиться или к встречному менту обратиться на "ты". Обком окружает его заботой, на всех заседаниях он сидит в почетном президиуме.
      Ну, и ушел с головой в беспримерный разврат. То в трамвае на конечной
      остановке вступает в связь с вагоновожатой. То в кино на дневном сеансе, когда зрителей мало, осуществляет на заднем ряду близость с билетершей...
      Все это Пинской узнал после разговора с Ирочкой, кассиршей главпочтамта. Узнает и хмурится от негодования. И чем больше негодования, тем глубже зов артистизма. А на артистизм Пинской душевнее всего швырял деньги. Масса людей балдела от его щедрости. Сколько их рвалось вежливо ему помочь.
      Вызвал он кое-кого на дом:
      - Чем в эти дни занимается Лохин?
      Ему стали перечислять. И, между прочим, рассказывают... В ресторане гостиницы "Большой Урал" процветает пихаловка. И где? В помещении для разделки мясных туш, рядом с кухней. Завзалом - баба видная, балконистая, ляжки - шик! И шеф-повар, бугай. Уж они и на столах разделочных, и стоя... А то бросят на пол клеенок толстым слоем: и на клеенках!
      Завзалом - злобучая до озверенья. Чуть у повара передышка по кухне вызывает на контакт...
      Про это пронюхал Иван Лохин. Крадком, крадком со двора - в закоулки ресторана... И созерцает, паскудник.
      Конечно, его замечали, но кому надо связываться? Ну и вроде не видят его. А он прятался в служебной раздевалке. Из нее дверь - в разделочное помещение. Лохин дверь тихонько приотворит: пасть ощерит - эх-ма, толчки! лютая подмашка!
      Хвастал дружкам, что соблазнит эту завзалом, уведет ее у повара. Непомерно превозносил своего гололобого.
      Да... Что делается средь бела дня, когда в ресторане люди обедают.
      Пинской слушает, слушает. И мигает одному-второму, третьему человечку, какие всегда к его услугам. Затем вызывает гримера из театра юного зрителя...
      Скоро директору гостиницы "Большой Урал" следует звонок: "С вами говорят из обкома. Сегодня у вас ужинает важный гость. Чтобы слова "нет" он не слышал!" Директор: "Ага, ага..." - трубку аж в ухо вдавил и ножками сучит.
      Не успел трубку положить, междугородка звонит: "Кремль. Уже отужинал гость?" Директор буркалы выпучил и с задыхом: "Ждем! Подготавливаем прием..." - "Смотрите! Это дипломат из важной азиатской страны, родной брат ее президента".
      И пошел напряг наивысшего градуса. Директор гостиницы берет за горло директора ресторана:
      - Подведешь, сука, - вместе сядем! Но и в тюряге я тебя в покое не оставлю. Найму зеков - ручку от швабры вопрут тебе под копчик!
      Директор ресторана бежит в свой кабинет, зовет шеф-повара: так и так, вот какого ожидаем гостя! Гляди: если мне сидеть - и тебя посажу! Подмажу ментам: еще до суда надуют тебя паром через мочевое отверстие.
      Повар - мужик серьезный: умеет не только бабу по пять раз кряду увалять, но и в своем деле кумекает. Ху ли, де, волнуетесь? Нету на свете такого, чего бы я не сварил или не зажарил.
      Директор на кресле елозит:
      - Ну, ну... а захочет он, к примеру, козье вымя с гренками?
      - Да хоть бычий хвост с хреном!
      - Угу, угу, а дичь? Будет, в случае чего, седло косули с клюквой?
      Повар:
      - Да хоть медвежья селезенка с лимоном!
      Успокоил директора, в кухню ушел. А тут завзалом загляни: подмигивает жду, мол, в разделочной...
      Тем моментом в ресторан заваливает иностранец - одет с шиком, лицо смуглое, борода черная как битум, пенсне золотое. Подле него шестерит навроде секретаря, а по бокам топают два мордоворота. Директор навстречу иностранцу на полусогнутых, усаживает его за лучший столик. Секретарь важно: гость, мол, говорит по-русски. Он учился в Москве и даже был женат на советской женщине. Она ошиблась, тогда с ней пришлось пошутить...
      После этих слов секретарь хихикнул. Директор смотрит: гость улыбается и как зальется! Аж пританцовывает.
      А тот поднял руку, указательным пальцем подвигал:
      - Я не люблю билядства!
      Директор:
      - Да! да! Совершенно верно! Ваши слова занесем в книгу для почетных гостей .
      Подает меню. Иностранец читает, читает - ничего не говорит. Директора начинают прошибать пот и трясучка.
      - Простите, - бормочет, - в меню не все содержится. Не желаете барсучьи мозги, жаренные с перепелиными яйцами?
      Иностранец на это бросает презрительное "нет". Директора оглоушило.
      - А-а... - хрипит, - а-аа... - вдруг как заорет: - А не хотите кильку с кислой капустой? Нет?! А наше фирменное - только к праздникам подаем паштет из селедочных глаз?
      Гость указательным пальцем двиг-двиг.
      - Что я тут смотрел, что слышал - ничего не хочу. Хочу местное, особое! Почему не вижу? Позови повара.
      А шеф-повар в разделочной - на полу-то, на клеенках! - завзалом е...т. У нее ноги к ушам задрались - он пружинит на ее ляжках упитанных: вваливает ей косых и отрывистых. Тут в дверь - барабанная дробь. Повар матернулся, брюки подтянул - к начальству.
      Иностранец сидит строгий, глядит на директора - тот навытяжку. Рядом повар стоит насупленный.
      - Почему зажимаете самую уральскую вещь? - задает иностранец вопрос с тяжелым чувством обиды. Покрутил на пальце перстень с бриллиантом и усмехается: - А может, вы взяты по лимиту? Вместо тех знающих, кто по зонам с аминем лег?
      Ну-ну, мол, я вот к чему. Если по уральским горам все на север да на север - будет тундра. Там из вечной мерзлоты добывали мамонтов в прекрасной сохранности. Раньше их мясо шло в лучшие европейские рестораны. Но особенно редок карликовый мамонт. Он не больше осла.
      - Его хобот, - нежно говорит гость и вкусно целует свои кончики пальцев, - я и хотел попробовать. Мне сказали - это можно найти только на Урале.
      Директор, морда потная, багровая, вконец обалдел. Бормочет дурак дураком:
      - Сам зять Хрущева обедал, и ни х...я! Грузди заказывал...
      Гость на директора не смотрит, а секет долгим взглядом на повара. Тот рисковый мужик, чисто уральский: сетью не накроешь и, как сосенку, не свалишь.
      - Так это, - говорит, - вы имеете в виду наше обычное блюдо. У нас его, почитай, весь народ пробует. Как его в народе называют - не скажу, а официально оно называется: "Карликовый хобот по-тюменски". Пойду распоряжусь.
      Топает на кухню, душит в себе нервность - глядь-поглядь на часы. Обычно в это время Иван Лохин проникает со двора...
      Он уже и проник. Приоткрыл дверь из раздевалки, зексает в разделочную, а завзалом сидит на клеенках полуголая - ляжки, лицо так и пылают. Надо же, гадство, сорвали мужчину!
      Лохин видит - повара нет: ай, счастливый моментик! Приспустил брюки, выставил забубенного и начинает из-за двери предъявлять... А завзалом-то и раньше знала, что он подсматривает. Думала, станешь гнать - шум подымет, донесет. Пускай, мол, зырит. Считала его за бедного зрителя: такому только на других глядеть и заниматься рукоблудием.
      Ну вот, была она к нему без интереса. А тут - на-ка! Вон цацка какая хитрую головку кажет! Зрачки у бабы расширились, все в ней запело. Эту вещь надо дегустировать непременно! Иначе - неполная ее жизнь. Миг - и протянет руки, позовет человека...
      Тут в разделочную - повар на цыпочках. Что ему позарез нужно увидеть, то он и увидел: высунуто из-за двери раздевалки. Прыг - и захлопнул дверь. Как она прищемит стоячий у основания! Кулинар открыл в кранах воду: краны, раковины, чтобы мясо и ножи мыть. Шум воды крики заглушил.
      Повар взял поварской нож - отточен острее бритвы, - дверь приоткрывает, страдальца вытягивает. И аккуратно отрезал по самые довески. Кровища хлынула, Лохин в обморок, но кому сейчас до него забота? Вон какой гость блюда ждет! Быстренько отправили калеку в психушку.
      А мастер своего дела поджарил смачный деликатес - подает иностранцу. Тот осмотрел, кивает довольный:
      - Карликовый хобот - так, так...
      Знак секретарю - и повару вручается огромная сумма денег.
      Гость хобот вилкой потыкал, разрезал его на мелкие кусочки, полил уксусом. Потом снимает с пальца золотой перстень с бриллиантом, протягивает специалисту:
      - Это вам дополнительно, чтобы скрасить маленькую неприятность...
      - Какую неприятность?
      - Которая, мне кажется, вас ждет.
      Повар думает: "Про что это он?" Но радость и гордость отвлекли. Спешит к завзалом - та в порядок себя привела, но ждет его в таких чувствах: клокочет вся.
      - Что - угодил?
      Он хвастать: безумно, мол, гость доволен.
      - Как хорошо прожарен хобот! И хоть карликовый, а до чего крупный! А уж сладкий!
      Тут завзалом - хлесь ему по морде. Наотмашь завезла. Чуть ногти ему в щеку не впустила.
      Он:
      - Да ты что-оо?
      Она себя окоротила, цедит сквозь зубы:
      - Твое счастье, что иностранец-дурак не понимает в таких хоботах! - и глаза женщины подернулись дымкой: - Они годятся только сырые... со сметаной.
      Сказ "Карликовый хобот по-тюменски" следует вторым, после сказа "Подлый случай", в книге "Пинской - неизменно Пинской!" (1989-93).