В неизвестное, но не очень отдаленное время калебана снова исхлещут бичом, и он умрет. В этом намерении была полубезумная возможность воплощения апокалипсиса; тогда цивилизации Вселенной прекратят существование.

Мак-Кей подавленно стоял в лаборатории Тулука, окруженный охранниками и совершенно безвольный.

Пульт компьютера мерцал световыми сигналами. Гудящие и стрекочущие звуки доносились из его нутра.

«Если он идентифицирует звезду калебана, что делать с этими новыми знаниями? – спросил себя Мак-Кей. – Чео выиграл. Мы не смогли остановить его».

– Возможно ли, – спросил Тулук, – что калебаны сотворили эту Вселенную? Может быть, это их произведение?

Мак-Кей нетерпеливо пожал плечами.

– Почему этот проклятый компьютер возится так долго? – спросил он.

– Проблема определения пульсаций спектральных линий очень сложна, Мак-Кей. Для их сравнения необходимо особое программирование. Но вы не ответили на мой вопрос.

– У меня нет ответа. Я надеюсь, что эти слабоумные, которых мы оставили в шаре калебана, знают, что делать в случае необходимости.

– Они будут делать то, что вы им поручили, – укоризненно сказал Тулук. – Вы странный партнер для проведения свободного времени, Мак-Кей. Мне сказали, что вы были женаты больше тридцати раз. Это же нарушение приличий, не так ли?

– Я не нашел женщины, которая могла бы выдержать присутствие полномочного представителя Саботажников, – проворчал Мак-Кей. – Таких людей, как я, нелегко любить.

– Но калебан любит вас.

– Он не знает, что мы понимаем под этим! – сказал Мак-Кей сердито. – Может быть, он испытывает симпатию потому, что я на протяжении нескольких часов упражнялся с ним во взаимопонимании, – он покачал головой. – Я должен был оставаться в шаре калебана.

– Наши люди в случае нападения загородят калебана своим телом, – возразил Тулук. – Но вы же не скажете, что это одна из форм любви?

– Это инстинкт самосохранения, – пробурчал Мак-Кей.

– Мы, врайверы, верим, что все формы любви – это инстинкт самосохранения. Может быть калебан так понимает это слово?

– Ха!

– В самом деле, Мак-Кей, у вас инстинкт самосохранения выражен довольно слабо, поэтому вы никогда не любили по-настоящему.

– Не хотите ли вы, наконец, прекратить отвлекать меня своей бессмысленной болтовней.

– Терпение, Мак-Кей. Терпение.

– Терпение! – Мак-Кей опять сорвался с места и начал мерить лабораторию широкими быстрыми шагами. Снова подойдя к Тулуку, он сказал:

– Чем питаются звезды?

– Звезды? Звезды не питаются.

– Калебан здесь что-то содержит. Это его питание, – пробурчал Мак-Кей. Внезапно он кивнул. – Я знаю, что это. Водород.

– Каким же образом он питается?

– Водород, – повторил Мак-Кей. – Если мы откроем одну из прыжковых дверей до нужной величины… Где Бильдун?

– Он с представителями правительства заседает по вопросу карантина для косметологов. Возможно также, что стало известно о нашем соглашении с тапризиотами. Правительство не любит таких вещей, Мак-Кей. Бильдун пытается спасти наши головы и свою собственную тоже.

– Но, кажется, водорода хватает, – сказал Мак-Кей.

– Что за болтовня о прыжковых дверях и о водороде? – спросил Тулук. – Вы приняли пилюли, Мак-Кей?

– Принял.

Зазвенел звонок компьютера, и из выходного устройства вылетела исписанная бумажная ленточка. Мак-Кей и Тулук нагнулись над ней.

– Тион, – сказал Тулук. – Звезда в Плеядах.

– Идентификация точна? – спросил Мак-Кей.

– Все верно.

– К Бильдуну! – крикнул Мак-Кей. – Мы должны сообщить ему!

Он выбежал из лаборатории, преследуемый Тулуком и отрядом охранников, которые должны были не отходить от них ни на шаг.

– Мак-Кей, – задыхаясь, проговорил Тулук. – Куда вы так торопитесь?

– К Бильдуну. Потом снова к калебану.

«Ничто не сможет теперь удержать меня, – сказал себе Чео. – Млисс умрет через несколько секунд, задохнувшись от уменьшения давления воздуха в барокамере косметологов, куда я ее посажу. Все ее миры-убежища последуют за ней. Я сам буду контролировать прыжковую дверь. Нити власти теперь будут в моих руках».

Чео стоял у прыжковой двери в своем жилище. Снаружи была ночь, но все это было относительно. Там, где за морским прибоем лежал шар калебана, уже наступил день.

Последний день калебана… Рассвет окончательного исчезновения. На всех планетах, которые в этой Вселенной были связаны с определенным калебаном, все разумные существа должны были кануть в бесконечную ночь.

Через несколько минут планета прошлого, где он находится, достигнет удобной позиции в переплетении связей. И паленка, который ждет там, в другой части комнаты, сделает то, что ему приказано.

Чео погладил шрам на лбу.

Больше не будет пан спехи, которые стали бы обвиняюще показывать на него пальцами и возмущенно кричать. Никто больше не будет кричать на него. Никто больше не будет представлять опасности для его эго, он это обеспечил.

Никто не остановит его.

Ни Эбнис, которая делает последние вдохи в герметически закрытой барокамере, и, когда там кончится кислород, перестанет существовать. Ни Мак-Кей, который оказался пронырливым и докучливым, но не имеет возможности предотвратить апокалипсис.

Еще пара минут.

Чео взглянул на шкалу маленького вспомогательного прибора, с помощью которого предварительно рассчитывал возможный зейе-контакт с калебаном. Указатель двигался так медленно, что трудно было заметить какое-нибудь изменение его положения за то время, пока Чео наблюдал за ним. Но все же двигался.

Чео бродил по помещению, чувствуя на себе вопрошающий взгляд паленки и, наконец, вышел через открытую дверь на террасу. На небе не было луны, но многочисленные звезды усеивали небосвод. Эти созвездия были чужды пан спехи. Млисс создала здесь странный мир с многочисленным реквизитом Земного прошлого, странными экзотическими вещами, набранными из глубины тысячелетий.

Но эти звезды… Калебан заверил их, что здесь не существует больше ни одной планеты… Но тут были звезды. Если они действительно были. Может быть, это всего лишь маленькие облачка разреженного газа, созданного по желанию Млисс.

«Это место станет единственным после того, как все другие миры Вселенной опустеют, – думал Чео. – Не должно остаться никакой связи с другими известными ему мирами. И никаких ускользнувших с этих миров, о которых его предупреждала Млисс».

Но он будет здесь в безопасности. Не будет никакого преследования, потому что не будет никаких преследователей.

Он взглянул назад, в освещенное помещение.

Как терпеливо ждет паленка последнего движения! Бич покачивается в его руке. Это оружие – чудовищный анахронизм. Но оно действенно. Без Млисс с ее извращенными поступками он никогда бы не обнаружил действенность и неотвратимость бича.

Чео наслаждался своим воображением. Время тянулось очень медленно. Он ждал, глубоко вдыхая ночной воздух, полный запахов, которые завезла сюда Млисс – запахов экзотических цветов, опьяняющих ароматов, пряных запахов трав, цветущих деревьев, испарений, редчайших форм жизни, которые она доставила на Арх.

Арх. Смешное название она дала этому месту. Может быть, он позднее изменит его, если в голову придет более подходящее название.

«Плохо, что по соседству нет никаких других планет, – подумал он. – Наверно, калебан мог бы создать и другие планеты. Но Млисс не хотела этого».

Чео снова возвратился в помещение и стал наблюдать за прибором. От нужной позиции указатель теперь отделяло только пространство шириной в волосок. Он позвал паленку.

Низкая мокрицеподобная фигура волнообразными движениями подползла к нему на многочисленных ногах. Глаза пылали усердием и готовностью. Настоящему паленке насилие доставляло удовольствие. Чео кинжал кнопку. Указатель достиг нужного положения, и прыжковая дверь открылась по его сигналу.

– Пошел! – крикнул он.

Мак-Кей услышал приказ пан спехи, когда в шаре калебана открылась прыжковая дверь. Отверстие заполнило помещение, вытеснив красноватый полумрак ярким светом. Свет хлынул, огибая две фигуры, появившиеся в отверстии. Паленки и Чео, пан спехи.

Туманная труба внутри маленького помещения стала опасно вспухать. Яростная энергия по ее краям швырнула охранников в стороны. Прежде чем они успели прийти в себя, мелькнула рука паленки и щелкнул бич.

Мак-Кей охнул, увидев огромный сноп зеленых искр, которые взметнулись над «половником» калебана. Рой зеленых и золотых искр! Золотые искры! Бич ударил снова. Сверкнул новый дождь искр и растворился в ярком свете.

– Стой! – крикнул Мак-Кей, когда охранники пришли в себя и хотели напасть на Чео с паленкой. Они остановились.

Еще один удар бича в руке паленки.

Искры вспыхнули, упали.

– Фанни Мей! – крикнул Мак-Кей.

– Мое «я» отвечает, – сказал калебан. Мак-Кей почувствовал внезапное повышение температуры, которое сопровождало слова калебана; его эмоции были тихими и успокаивающими – но могущественными.

Охранники неподвижно стояли и глядели вместе с Мак-Кеем на то место, где рука паленки злобно играла бичом. С каждым ударом в пространстве вспыхивал рой зеленых и золотых искр.

– Расскажите о вашем веществе, Фанни Мей, – попросил Мак-Кей.

– Количество вещества растет, – сказал калебан. – Вы дали энергию и силу для этого «я», Мак-Кей.

– А как с окончательным исчезновением? – спросил Мак-Кей.

– Исчезновение отложено. Это «я» не видит связей для исчезновения, другие калебаны вернутся.

Мак-Кей глубоко вздохнул. Каждое новое слово калебана несло новую волну жара, как из огромной печи. Это тоже свидетельствовало об успехе. Он вытер лоб.

Бич щелкал снова и снова.

– Открывайтесь, Чео, – крикнул Мак-Кей. – Вы проиграли! – Он посмотрел в прыжковую дверь. – Мы даем калебану энергию быстрее, чем вы отнимаете ее.

Чео пролаял приказ. Паленка втянул руку.

– Фанни Мей! – крикнул пан спехи.

Ответа не было, но Мак-Кей почувствовал вспышку сострадания, источником которой, несомненно, был калебан.

Испытывал ли калебан сострадание к Чео?

– Я приказываю ответить, калебан! – проревел Чео. – Договор предусматривает беспрекословное повиновение!

– Мое «я» повинуется партнеру по договору, – сказал калебан. – Вы не разделяете связей с партнером по договору.

– Она приказала вам повиноваться мне!

Мак-Кей, на минуту задержав дыхание, ждал. Он должен точно знать…

– Договор! – настаивал Чео.

– Договор потерял интенсивность, – сказал калебан. – На новых линиях вы должны обратиться к этому «я» как к Тиону. Новое имя, которое я получил от Мак-Кея: Тион.

– Мак-Кей, что вы сделали?! – возопил Чео. – Почему калебан не реагирует на бичевание?

– Он, собственно, никогда и не реагировал, – сказал Мак-Кей. – Он реагирует на насилие и ненависть, которые связаны с бичеванием. Бич только выполняет роль фокусирующего инструмента. Он концентрирует все насилие и всю ненависть на самом уязвимом месте, и это лишает калебана энергии. И уж вы-то должны знать, что он продуцирует с помощью этой энергии эмоции. И сам калебан – почти чистая эмоция, совершенно нематериальная.

Чео сделал знак паленке подождать, и тогда Мак-Кей сказал:

– Вы не достигнете своей цели, Чео. Мы питаем нашего друга быстрее, чем вы можете его опустошить.

– Питаете? – спросил Чео. Он почти высунул голову из отверстия туманной трубы, чтобы посмотреть сначала на калебана, потом на Мак-Кея.

– Мы открыли в пространстве гигантскую прыжковую дверь, – сказал Мак-Кей. – Она собирает водород в одном из межзвездных облаков и отправляет его Тиону.

– Что такое Тион? – недоверчиво спросил Чео.

– Звезда, являющаяся калебаном, – ответил Мак-Кей.

– О чем вы говорите?

– Вы не понимаете? – спросил Мак-Кей. – Он незаметно сделал знак охранникам. Эбнис все еще не показывалась. Чео куда-то упрятал ее. Это меняло их планы. Они должны попытаться провести в прыжковую дверь охранников, чтобы обезвредить Чео. Двое людей начали приближаться к отверстию, держа излучатели наизготовку.

– Что я должен понимать? – спросил Чео.

«Я должен отвлечь его», – подумал Мак-Кей.

– Калебан проявляется в нашей Вселенной в различных формах, – сказал он. – Его звезда, солнце, представляет из себя пункт сбора пищи и является только частью огромного целого. Он создал этот шар, который является, вероятно, не просто разговаривающим проявлением, но имеет цель защитить нас. Его «я» с помощью своих фильтров не может полностью нейтрализовать излучение энергии во время разговора. Поэтому здесь так жарко.

– Звезда? – спросил Чео. – Он, казалось, не замечал, что охранники все ближе продвигаются к отверстию прыжковой двери.

– Да, – сказал Мак-Кей. – Этот калебан идентифицирован. Он и звезда Тион в Плеядах – одно и то же.

– Но… эффект прыжковой двери…

– Звездное щупальце, – сказал Мак-Кей. – Такова, по крайней мере, моя интерпретация, и она, вероятно, верна только частично. Мы всегда знали, какое огромное количество энергии расходуется для пролома пространства. Тапризиоты рассказали нам, как они общаются с помощью подключения к связям калебанов, чтобы…

– Чушь, – пробормотал Чео.

– Очень может быть, – ответил Мак-Кей. – Но эта чушь движет реальностью нашей Вселенной.

– Вы думаете, что сможете отвлечь меня, пока ваши люди подготавливают нападение, – сказал Чео. – Я сейчас покажу им другую реальность вашей Вселенной! – и сейчас же прыжковая дверь начала надвигаться на Мак-Кея.

– Тион! – крикнул Мак-Кей. – Остановите Чео! Держите его крепче!

– Чео поймал сам себя, – сказал калебан. – Связи Чео завершены.

Туманная труба опять начала преследовать Мак-Кея, но, казалось, Чео с трудом справляется с управлением. Мак-Кей смог легко уклониться, когда отверстие двинулось по помещению к тому месту, где он находился.

Отверстие прыжковой двери отступило на шаг, потом снова приблизилось. На этот раз оно двигалось несколько быстрее.

Мак-Кей отпрыгнул в сторону и столкнулся с двумя охранниками. Почему эти проклятые дураки не пытаются проникнуть в отверстие? Они боятся, что их разрежет? Мак-Кей приготовился при следующем нападении прыгнуть в отверстие. Чео должен привыкнуть к мысли, что его тактика вызывает страх. Он не ждал нападения от того, кто его боялся. Мак-Кей сглотнул. Он знал, что может произойти. Слабое сопротивление туманной трубы затормозило бы его прыжок, и у Чео появилось бы время, чтобы захлопнуть прыжковую дверь, которая отрезала бы ему ноги. Но Мак-Кей успел бы выстрелить из излучателя и убить Чео. Может быть, ему повезло бы найти Эбнис – и она тоже умерла бы.

Прыжковая дверь снова придвинулась к Мак-Кею.

Он прыгнул вместе с охранниками, которые в тот же миг решились напасть, и больно ударился об пол, когда туманная труба скользнула совсем рядом.

Мак-Кей вскочил на ноги и отпрыгнул назад. Он увидел мрачное лицо Чео, увидел пан спехи, яростно рвущего ручки управления, потом услышал далекий хруст, и прыжковая дверь исчезла.

Кто-то закричал.

Мак-Кей со смущением обнаружил, что стоит на четвереньках в полутьме шара калебана. Секунду он простоял без движения, пытаясь восстановить в памяти последние секунды присутствия пан спехи. Это было похоже на призрачное видение – сквозь тело Чео он увидел какую-то дымящуюся субстанцию, и это была субстанция шара калебана.

– Действие договора прервано, – сказал калебан.

Мак-Кей медленно выпрямился. Он непонимающе покачал головой:

– Что это значит, Тион?

– Констатация факта имеет значение только для Чао и его спутников, – сказал калебан. – Это «я» не может дать Мак-Кею другого объяснения для этой субстанции.

Мак-Кей кивнул.

– Вселенная Эбнис была ее собственным творением, – пробормотал он. – Порождением ее фантазии.

– Что за порождение, объясните, – сказал калебан.

Чео переживал мгновение смерти Эбнис как постепенное исчезновение вещества вокруг нее и себя. Стены, пол, потолок, зейе-управление – все блекло и исчезало. Он чувствовал в этот последний момент всю тщету своего существования. И в момент перехода увидел тени паленки и других, удаляющийся островок движения в месте, которого мистики его расы никогда не знали. Однако это было место, которое могло быть близким брахманам и буддистам древних времен – место тайн, призраков и иллюзий, выдуманный мир, лишенный вещественной материи.

Прошло мгновение, и Чео перестал существовать. Или можно сказать, что он исчез вместе с выдуманным миром. В конце концов, нельзя же дышать иллюзиями или пустотой.