— Так вы говорите, что я никогда не видел смерть? — спросил Питер. — Вы сильно ошибаетесь. Однажды я видел, как умирала женщина. Она упала с балкона третьего этажа нашего дома во двор, где я играл. Мне было тогда пять лет, но я до сих пор помню свое впечатление: мне показалось, что упал странный зеленый мешок. Видите ли, она была одета в зеленое платье.
      Барон, заметив, как изменилось настроение Питера, сказал:
      — Многие женщины носят зеленое, Питер. И многие женщины каждый день умирают.
      — Та женщина была моей матерью, — сказал Питер. — О, в тот момент этот факт имел для меня не слишком большое значение, так как она была всего лишь одной из многочисленных наложниц, живших во дворце. Только позже, став взрослым, способным к размышлениям, я вывел для себя значимость события.
      — Ах так? — спросил барон. — И в чем же заключается эта значимость?
      — Человек, который находится в падении, уже мертв, — ответил Питер. — Процесс падения и смерть — это уже свершившийся факт. Истинно важным является момент опрокидывания, самого начала падения — в этот момент человека можно подтолкнуть или, наоборот, спасти. В этот момент можно управлять судьбой.
      Барон поморщился и подумал: Этот глупец вздумал угрожать мне? Не хочет ли он сказать, что способен противиться мне в делах, касающихся герцога?
      — Так что можно в этой связи сказать о герцоге Лето? — спросил барон. — Можно ли изменить его судьбу?
      — И вы об этом спрашиваете, барон! — ответил Питер. — Герцог… ах да, конечно, герцог — но он уже падает. Герцог уже неважен и не может никого интересовать.

 
      Фрегат Атрейдеса находился в чреве корабля Гильдии, прикрепленный к специальным кронштейнам грузового трюма. Вокруг можно было видеть и другие такие же фрегаты — на некоторых виднелись аристократические гербы, для узнавания которых Паулю надо было, пожалуй, прийти в состояние транса — такими далекими и мелкими они казались с огромного расстояния. Помимо этого, между фрегатами теснились грузовые лихтеры, сигнальные спутники, мусорные контейнеры, яхты и грузовые планеры… и множество других судов, назначение которых было Паулю неизвестно.
      На большом экране он наблюдал, как его фрегат грузят в чудовищную шаровидную утробу корабля Гильдии. Первый взгляд на это гигантское вместилище поразило Пауля осознанием того факта, что передвижение людей и грузов Атрейдеса могло быть лишь малой частью задачи, поставленной перед кораблем Гильдии.
      Каладан для него был лишь мелким полустанком на великом пути!
      Корабль Гильдии подключился к коммуникационным системам фрегата, и экран над плавающим креслом Пауля погас. На нем лишь периодически вспыхивали странные пятна, пока голос служащего Гильдии передавал инструкции:
      — Группа Атрейдеса, не пытайтесь выходить из своих судов… Сообщение с кораблями вашей группы осуществляется через системы нашего корабля согласно секретным правилам Гильдии… В случае каких-либо предусмотренных соглашением происшествий на борту вашего корабля активируйте «красный контур», которым мы вас обеспечили… В пути вы, возможно, будете испытывать странные ощущения на коже и в теле. Мы просим не волноваться по этому поводу тех, кто впервые совершает путешествие на корабле Гильдии. Эти ощущения естественны и безопасны — они возникают в момент начала движения… Думаем, что группа Атрейдеса не разочаруется в том, что прибегла к услугам нашего космического корабля. На месте назначения вы будете ориентировочно через полтора субъективных дня…
      Пауль печально подумал о надеждах отца выспаться и отдохнуть за время путешествия.
      Голос, раздававшийся в динамиках, заинтересовал Пауля. Он уловил контролируемые модуляции — одновременно успокоительные и убеждающие. Это была запись, но мастерски исполненная. Тем не менее, за голосом не было ни лица, ни тела члена Космической Гильдии. За исключением странных вспышек на экране ничего не было видно все время, пока в динамиках звучал инструктирующий голос. Пауль слышал много рассказов о космической адаптации, о том, что у членов Гильдии отрастают неестественно длинные конечности с цепкими пальцами на ногах, что у них на теле выпадают все волосы, что у них отрастают дополнительные конечности, что они…
      Мысленно Пауль рассмеялся. Может быть, когда-нибудь я узнаю точные факты по этому поводу,подумал он.
      В каюту через дверь, расположенную под экраном, вошел один из людей Гурни по имени Томо. Это был приземистый, коренастый мужчина с бочкообразной грудью, мощными руками и круглым бесстрастным лицом. Он поклонился Паулю.
      — С изъявлениями почтения от господина Халлека, милорд. Он просил передать вам, что вы можете перейти в каюту управления, как только минует опасность и мы окажемся в пути. Это распоряжение герцога, милорд.
      — Благодарю тебя, Томо, — сказал Пауль. — Передай мои извинения и сожаления господину Халлеку. Моя мать просила меня дождаться здесь ее возвращения.
      Мужчина поклонился.
      — Слушаюсь, милорд.
      Он вышел и плотно закрыл за собой дверь.
      Пауль взглянул на мигание сигнальных устройств в углу каюты, где располагались камеры слежения, передававшие изображение каюты в рубку управления. Мальчик улыбнулся. Гурни послал человека, чтобы по-человечески подбодрить Пауля. Он расслабился и поудобнее устроился в кресле, повинуясь силе искусственного тяготения.
       Еще полтора дня, и мы на Арракисе,подумал он.
      Он откинулся на спинку, и кресло тотчас приняло форму его тела. Надо было повторить урок, глубокий урок, преподанный матерью, — повторить со всеми особыми ментатскими обертонами. Решение продолжить тренировку не было трудным. Складывалось такое впечатление, что какая-то сила внутри него сама без участия Пауля принимает решения. Он погрузился в требуемое для повторения состояние, чувствуя, как преподанный материал связывается с данными мозга.
      Процесс запускался тремя глубокими вдохами. Сознание впало в парящее состояние… произошла фокусировка сознания… расширилась аорта… отключены механизмы рассеяния сознания… возможность фокусировать сознание по собственному усмотрению… обогащенная кровь устремилась в перегруженные участки головного мозга… пищу, безопасность или свободу не добывают инстинктом, но есть человекоподобные, стремящиеся стать животными… Харконнен зверь…Животное сознание не выходит за рамки данного момента и не понимает суть идеи о том, что его жертвы могут вымереть… животное уничтожает, но ничего не производит… Удовольствия животного не поднимаются выше уровня ощущений и никогда не становятся актами восприятия… истинному человеку необходима рамка отсчета, фоновая решетка, с помощью которой он воспринимает вселенную… цельность тела поддерживается током крови и нервными импульсами, направленными на глубоко осознанное удовлетворение клеточных потребностей… человеку необходим универсальный опыт, имеющий логический смысл, но логика соблазняет бодрствующее сознание… все вещи, клетки, существа непостоянны и текучи… и всякий стремится сохранить внутреннее постоянство функций…
      Прочитанная лекция поворачивалась в сознании Пауля разными гранями, и, наконец в ее сердцевине выкристаллизовалась основополагающая, единственная, главная концепция — главное и единственное понимание.
       Человеческое существо может оценивать внешние обстоятельства и ограниченность собственных сил с помощью ментального программирования, не рискуя плотью до тех пор, пока не будет выработан оптимальный способ действий. Человеческое существо может проделать это, сжав ускользающее время до такой степени, что весь процесс будет казаться мгновенным.

      — Мы приступили к исследованию вопроса об этом состоянии глаз, — сказал Гават. — Это состояние нельзя назвать вовсе незнакомым для Арракиса. Вы же помните изображения того типа, служащего Харконнену, — Питера Фриза.
      — Ментата, — уточнил Лето.
      — Можно присвоить ему и другой титул, — возразил Гават, пожав плечами. — Противоречие с другими мнениями заключается в том, что это состояние вызывается особой радиацией арракинскогосолнца. Главный аргумент в пользу такой точки зрения заключается в том, что излучение солнца Тресси вызывает желтое окрашивание глаз у пятого поколения живущих там людей.
      — Питер Фриз — уроженец Арракина? — спросил Лето.
      — Согласно самым лучшим нашим источникам — нет. — Гават отвернулся и принялся мерить шагами кабинет, ссутулив старческие плечи. Лицо казалось еще более изможденным и постаревшим от сосредоточенного размышления. — У одного из предпринимателей, которых мы выкурили отсюда, была любительская лаборатория. Там он разводил кенгуровых крыс в герметичных клетках, в которых имитировались различные экосистемы. Из записей в лабораторных журналах явствует, что крысы родились именно в этих замкнутых экологических системах, не принадлежат к арракинской породе, никогда не покидали систему и получали в качестве корма только пряность. Клетки не освещались арракинским солнцем, но у всех крыс были синие склеры. Отметим, что они получали исключительно одну только пряность.
      — Но ведь другие специалисты тоже утверждали, что все дело в пряности, — сказал Лето.
      — Но другие специалисты не представили протоколов последовательных опытов, в ходе которых из рациона животных исключали пряность, но они предпочитали погибнуть, нежели перейти на другие виды корма. — Он остановился и посмотрел на герцога. — Животные погибали от симптомов наркотической абстиненции. Герцог нервно облизнул губы.
      — Это кажется невозможным. Я лично об этом никогда не слышал. Многие люди потребляют меланжу. Она является частью и нашейдиеты, Туфир. Разумеется, мне приходилось и раньше слышать о симптомах отмены. Я сам обходился без пряности в течение… — Он покачал головой. — Ну, я… Черт побери, Туфир! Я знаю, что могу потреблять это зелье, но и бросить его самостоятельно.
      — Можете ли, сир? — вкрадчиво осведомился Гават. — Но я…
      — Пробовал ли кто-нибудь, кто в состоянии позволить себе регулярное потребление меланжи, испытать на себе синдром отмены? — спросил Гават. — Я не говорю о случайных потребителях, представителях среднего класса. Я говорю о сливках общества, об элите, которые могут позволить себе регулярное потребление и действительно поглощают большие количества пряности из-за ее гериатрических свойств. Я говорю о тех, кто принимает ее ежедневно в больших дозах, как приятное во всех отношениях лекарство.
      — Но это было бы чудовищно, — сказал Лето.
      — Это был бы не первый случай, когда медленнодействующий яд продавали бы под маской панацеи, дарующей якобы всеобщее благо, — сказал Гават. — Вспомните, сир, историю потребления сатуриала, семуты, вериты, табака…

      — Но есть и еще кое-что, — сказала она. — Туэк заслал агентов и сюда. Эти гвардейцы, стоящие за окнами, теперь его люди. Я просто чувствую, каким насилием пропитано это место.
      — Вы уверены, что это действительно агенты?
      — Не забывайте, Веллингтон, что я часто выступаю в роли секретаря герцога. Я многое знаю о его делах. — Она продолжила сквозь зубы: — Иногда я задаю себе вопрос: насколько большую роль сыграла моя принадлежность к Бене Гессерит в том, что он выбрал именно меня.
      — Что вы имеете в виду?
      — Секретарь, с которым тебя связывают узы любви, самый безопасный, не так ли?
      — Стоит ли об этом думать, Джессика? — Она задумчиво качнула головой.
      — Возможно, нет. — Она смотрела на расстилавшийся за окном ландшафт. — Но я все же чувствую опасность, и эта опасность исходит не от населения. В конце концов, люди скоро будут радостно ликовать по случаю освобождения от гнета Харконненов… во всяком случае, радоваться будет подавляющее большинство. Но Харконнены оставили тех, кто…
      — Продолжайте же, продолжайте!
      Она посмотрела в лицо Юэху, потом отвела взгляд.
      — Я знаю, что ненависть герцога к Харконненам основана не на пустых домыслах. Старая вражда до сих пор не утихает. Харконнены не удовольствуются одним только прочным положением при дворе. Это новое герцогство — отнюдь не подачка, которую нам кинули, чтобы положить конец междоусобной вражде. — Она кивнула, подтверждая свои слова. — У меня было время подумать над этим. Они не успокоятся, пока не уничтожат герцога и его род.
      — Это слишком богатая подачка, Джессика.
      — И в ней спрятан яд. Подарок поднесен так, что мы были вынуждены его принять. Барон не может забыть, что Лето — кузен самого Императора, а он сам происходит из довольно захудалого рода. Он никогда не забудет, что прапрапрадед моего герцога добился изгнания Харконнена за трусость, проявленную при Коррине.
      — Вы становитесь болезненно подозрительной, Джессика. Вы слишком много думали во время путешествия. Вам надо заняться вещами, которые больше соответствуют вашим склонностям и интересам.
      — Вы изо всех сил хотите уберечь меня, старый друг, — сказала она, — но я не могу отвлечься от того, что постоянно маячит у меня перед глазами. — Она слабо улыбнулась. — Расскажите мне о торговле пряностью. Она действительно настолько прибыльна, как об этом говорят?
      — Меланжа — самая дорогая пряность из всех, какие когда-либо были известны людям. Сейчас на свободном рынке десять граммов пряности стоят шестьсот двадцать тысяч кредитов.
      Она отвернулась, подошла к пустой книжной полке и погладила ее блестящую поверхность.
      — Действительно ли она продлевает жизнь? — Он кивнул.
      — Она и в самом деле обладает некоторыми гериатрическими свойствами, так как значительно улучшает и изменяет пищеварение. Белковый баланс смещается таким образом, что человек начинает извлекать больше энергии из того, что съедает.
      — Мне показалось, что меланжа имеет аромат и вкус корицы — во всяком случае, я это почувствовала, когда впервые попробовала пряность, — сказала Джессика.
      — Иногда ее смешивают с кассией или корицей, — сказал доктор Юэх, — но и она сама содержит некоторые коричные альдегиды, а также евгенол. Вот почему многие говорят, что пряность пахнет корицей.
      — Но она никогда не бывает одинаковой по вкусу, — запротестовала Джессика. — Я так и не нашла удовлетворительного объяснения такому факту.
      — Вы знаете, что есть только четыре основных вкуса?
      — Конечно — кислый, горький, соленый и сладкий. Он склонил к ней голову.
      — Характерная особенность меланжи состоит в том, что в ней могут беспрепятственно соединяться два несовместимых вкуса, но при этом общий вкус пряности остается вполне приемлемым. Некоторые называют это заученным ароматом.
      — То есть организм, поняв, что какая-то вещь полезна для него, начинает интерпретировать ее вкус и аромат как приятные, — сказала она. — Вы это имеете в виду?
      — Да, и, кроме того, пряность вызывает легкую эйфорию.
      — Как оно вообще растет? Это растение?
      — Ну… Харконнены держали биологические свойства меланжи под большим секретом, но кое-какие сведения все-таки просочились. Очевидно, это растение из царства грибов, которое интенсивно растет при определенных условиях.
      — Что же это за условия?
      — Мы не знаем. Попытки выращивать меланжу в искусственных условиях по непонятной причине не увенчались успехом. Кроме того, из-за песчаных червей, — Джессика вздрогнула, — пряность невозможно изучать на месте, в пустыне.
      — Значит, это гриб.
      — Не совсем. Мы полагаем, что пряность обладает некоторыми свойствами гриба, но в идентификации есть и определенные сложности. Например, в меланже содержится вещество, представляющее собой разветвленную фенольную цепь. Как может такое вещество образоваться в грибе? Содержится в меланже и цимен. Меланжа — это головокружительная химико-ботаническая загадка. Мы мало что можем пока о ней сказать.
      — Вот видите, как мне приходится по крупицам выпытывать технические сведения? — сказала Джессика. — Видимо, герцог считает, что я могу исполнять только секретарские обязанности. Наверное, он не понимает, что для остального я тоже достаточно умна.
      — А он знает, что вы умны?

      — Мама, как понимать, что ты — из Бене Гессерит?
       Он унаследовал мою проницательность,подумала она и сказала:
      — Так называется школа, в которой меня учили.
      — Это мне известно, мама. Но есть у этого слова и другое значение, иной смысл. Когда мой отец, герцог, обеспокоен тем, что ты делаешь, он произносит «Бене Гессерит», как ругательство.
      Она не смогла сдержать улыбки и скривила губы.
      — А что в моем поведении беспокоит твоего отца герцога?
      — Я слышал, что, когда ты возражала ему, он называл тебя «ведьмой Бене Гессерит».
      Мысленно она была готова расхохотаться. Лицо Пауля оставалось безнадежно хмурым.
      — Мама, ты научишь меня тем тайным вещам, которые тебе известны?
      Мысленно Джессика вознесла молитву Сестре Нартхе и произнесла клятву преемственности. Я проявила беспечность и родила сына вместо дочери,подумала она. Нет! Это не было беспечностью. Я знала, как герцог хочет иметь сына. Но этот сын — все же дитя ведьмы Бене Гессерит.
      — Я научу тебя некоторым вещам, которые знаю, — пообещала она.
      Он был явно разочарован ответом и не смог этого скрыть.
      — Теперь я знаю, что иногда чувствует мой отец герцог по отношению к тебе, — сказал он.
      Лицо Джессики осталось бесстрастным, но он почувствовал снисходительность в ее тоне.
      — Я спрашиваю об этом не ради развлечения, — сказал он.
      Внезапно она явственно увидела, как рухнул занавес, отделявший ее от прозрения будущего. Если он выживет, то станет великим правителем,подумала она. Он сообразителен, быстр, обладает проницательным умом, но сверх того он обладает еще и чувством собственного достоинства.
      Она заговорила официальным языком.
      — Прошу извинить меня, если я чем-то обидела вас, сын мой, — произнесла она. — Я прошу уважать мое право на тайны.
      — Это право у тебя есть и без особого разрешения, — сказал Пауль. Едва заметная улыбка тронула его губы. — Я же прошу, чтобы у тебя было право на снисхождение.
      Она потрепала его по волосам. Глаза блеснули от подступивших слез.
      — Ты пришел сюда, чтобы охранять меня, мой дорогой?
      — Конечно. Мой отец герцог приказал мне охранять тебя в его отсутствие. Я сделал бы это в любом случае, но, кроме того, все должны подчиняться повелениям герцога.
      — Ты абсолютно прав, — сказала Джессика, потом добавила: — Как мы узнаем, что можем без опаски выйти отсюда?
      — Я сказал доктору Юэху, что найду тебя и запру дверь. Она останется запертой до тех пор, пока он не постучится нашим условным стуком. — Пауль повернулся и постучал пальцами по стене: три коротких удара, пауза, два удара, а потом еще три.
      — Это ты хорошо придумал. — Она отвернулась и стиснула пальцы с такой силой, что у нее заболели суставы. Смертельная ловушка… смертельная угроза для герцога и ее сына, а саму ее разыскивают как плату для изменника. Какого изменника? А кто был самым доверенным помощником?
      — Если в этой комнате мы в безопасности, то успокойся, мама, — сказал Пауль.
      Она кивнула и повернулась к нему лицом, изображая радостную и беспечную улыбку.
      — И чем же вы занимались с доктором Юэхом?
      — Мы просмотрели фильмы о нашей планете. Ты знаешь, что в глубинах пустыни живут гигантские черви?
      — Да, я читала об этих червях.
      — Они убили много местных жителей — тех, которые называют себя охотниками за пряностью. Эти черви проглатывали целые заводы, где добывали пряность.
      — Представляю себе, насколько ужасны эти песчаные черви.
      — Потом еще здесь дуют ветры со скоростью шестьсот — семьсот километров в час!
      — Неужели бывают такие сильные ветры?
      — Да, и такой ветер несет песок, который пробивает железо и вообще все на свете. А иногда он бывает таким горячим, что плавит пластик. Это из-за трения песка.
      Она прикусила губу и подумала: Какая отвратительная планета!
      — В книге сказано, что это самая сухая из терра… терраформированных планет, — выговорил Пауль.
      — Именно поэтому нам приходится так экономно расходовать воду, — сказала она.
      — О, доктор Юэх сказал, что в этом доме полно воды. В подвале стоит огромный бак.
      — Но все равно с водой надо обращаться очень бережно. Здесь это настоящая драгоценность. Люди даже платят налоги водой.
      Пауль воодушевился.
      — Доктор Юэх говорит, что на Арракисе есть пословица: внешний лоск является из города, а мудрость из пустыни.
      Она же думала о другом: Лето, где ты? Тебе угрожает большая опасность. Да ты и сам об этом знаешь.Внезапно ее охватила паника. Что если леди Фенринг ошиблась и эта комната не так уж безопасна и надежна. Но Джессика тут же одернула себя — нет, женщины Бене Гессерит не делают таких промахов.
      — Мне бы очень хотелось отправиться за пряностью вместе с моим отцом герцогом, — сказал вдруг Пауль.
      — Он пошлет за пряностью своих людей, — возразила Джессика. — Сам он не пойдет.
      — Ни одного раза?
      — Возможно. Но пустыня с пряностью — очень опасное место для мальчика.
      — Мне уже почти двенадцать лет.
      — Я знаю, мой дорогой, но даже мужчинам надо много лет тренироваться, чтобы уверенно ходить в пески за пряностью.
      — Я тоже могу этому научиться.
      — Научишься, когда вырастешь.
      — Я буду учиться. Ты скажешь доктору Юэху, чтобы он дал мне все книги об этой планете? Мне нужны книги и о тех временах, когда люди еще не нашли пряность.
      — Мы дадим тебе все, что сможем найти, — сказала она.
      — До того как доктор Юэх показал мне фильмы, я думал, что пряность была всегда, — сказал он.
      Невзирая на все свои страхи, она не смогла сдержать улыбки.
      — Она появилась не более ста лет назад.
      Потом ей подумалось: Но это почти вечность, когда тебе всего двенадцать.Она вспомнила, что в ранней юности было такое время, когда восторг и воодушевление вмещали в одно слово и планету, и вселенную.
      Пауль продолжал свою лекцию:
      — До того как нашли пряность, Арракис был просто таким местом, где изучали растения, которые живут там, где и в самом деле по-настоящему сухо.
      — На ботанической испытательной станции его императорского величества, — сказала Джессика. Потом она подумала о другом: Где доктор Юэх? Не убили ли уже гвардейцы того шпиона? И с какими еще опасностями нам придется столкнуться, когда мы покинем эту комнату?
      Пауль потер подбородок.
       Как он похож на Лето, когда серьезен,подумала она. Внезапно она поняла, что Пауль своими разговорами старается отвлечь ее от тревог и мрачных мыслей.
      — Его величество повелел доставить туда множество живых существ, — продолжал Пауль. — Доставили туда и растения. Там растут мутанты дикой гречихи, которую здесь едят.
      — Eriogonum deserticole, — сказала Джессика. — Так ботаники называют дикую гречиху.
      Он внимательно всмотрелся в ее лицо.
      — Ты все знаешь об Арракисе, да?
      Она нежно посмотрела на сына. Ей хотелось плакать от любви, когда она видела, как он изо всех сил старается отвлечь ее.
      — Да, я кое-что знаю о нашем новом доме. Растения и животных привезли сюда, чтобы они приспособились к этому климату и могли потом приносить пользу живущим здесь людям. Большая часть этих видов имеет земное происхождение. Растения, приспособленные к жизни в засушливом климате, называются ксерофитами. Я смотрела целый фильм о таких ксерофитах, и скажу доктору Юэху, чтобы он завтра тебе его показал.