4

Для доктора Андроклеса Фурлоу эта история началась с ночного телефонного звонка.

Неверной рукой Фурлоу сбросил телефонную трубку на пол. Несколько мгновений, ещё не проснувшись окончательно, он искал её в темноте. В голове все ещё блуждали отрывки сна, в котором он вновь переживал страшные мгновения перед взрывом в радиационной лаборатории Лоуренса, взрывом, который повредил ему глаза. Это был знакомый сон, начавшийся вскоре после несчастного случая несколько месяцев назад, но теперь в нём появилось что-то новое, и это необходимо было осмыслить с профессиональной точки зрения.

“Психолог, твою мать”, — подумал он.

Металлический голос, скрежетавший в мембране, помог определить местонахождение трубки. Он поднёс се к уху.

— Алло! — Произнесённое слово словно рашпилем ободрало пересохший рот.

— Энди?

Он прочистил горло:

— Да?

— Это Клинт Моссман.

Фурлоу мгновенно сел и спустил ноги с кровати. Люминесцентный циферблат часов рядом с кроватью показывал 2-18. Время звонка и тот факт, что Моссман являлся первым заместителем шерифа графства по уголовным делам, могли означать только одно — происшествие. Доктор Фурлоу был нужен Моссману в качестве судебного психолога.

— Ты слушаешь, Энди?

— Да, слушаю, Клинт. Что произошло?

— Плохие новости, Энди. Отец одной твоей старой подружки только что прикончил её мать.

В первый момент он не понял, о ком идёт речь. Старая подружка. Здесь у него была только одна старая подружка, но сейчас она замужем.

— Это отец Рут Хадсон-Джо Мёрфи, — пояснил заместитель шерифа.

— О, боже!

— У меня мало времени, — продолжал Моссман. — Я звоню из автомата напротив офиса Джо. Он заперся в офисе, у него пистолет. Он заявил, что сдастся только тебе.

Фурлоу потряс головой:

— Он хочет видеть меня?

— Приезжай поскорее, Энди. Я понимаю, тебе трудно — Рут, и все такое, — но у меня нет выбора. Мне нужно предотвратить перестрелку.

— Я предупреждал ваших людей, что что-нибудь в этом роде должно произойти, — сказал Фурлоу. Он неожиданно разозлился на Моссмана, да и на всех обитателей Морено.

— Некогда препираться, — ответил Моссман. — Я сказал ему, что ты скоро будешь здесь. Чтобы добраться сюда, тебе хватит двадцати минут. Поторопись, ладно?

— Конечно, Клинт. Уже выбегаю.

Фурлоу положил трубку. Подготовившись к яркому свету, он включил лампу над кроватью. Его глаза сразу заслезились. Он быстро зажмурился, гадая, сможет ли когда-нибудь выносить неожиданный яркий свет без боли.

Наконец до него дошло, что ему сообщил Моссман. Рут! Где Рут? Но ведь сейчас это уже не его проблема. Пусть думает Нев Хадсон.

Он начал одеваться, двигаясь мягко, как привык двигаться ночью, ещё когда был жив его отец.

Он взял бумажник с ночного столика, нашёл часы и надел их. Затем очки — специальные поляризованные очки с регулируемыми линзами. И стоило надеть очки, как глаза перестали болеть. Режущий свет приобрёл спокойный жёлтый оттенок. Он поднял взгляд и поймал своё отражение в зеркале: узкое лицо, тёмные очки в массивной чёрной оправе, чёрные, стриженные под ёжик волосы, длинный с горбинкой нос, широкий рот с толстой нижней губой, линкольновский подбородок с глубокими складками, похожими на шрамы.

Сейчас ему была нужна хорошая доза спиртного, но на это не было времени.

“Бедный, больной Джо Мёрфи, — подумал он. — Боже, какое несчастье!”

5

Подъезжая к конторе Мёрфи, Фурлоу насчитал пять полицейских машин, выстроившихся углом у противоположного тротуара перед входом в здание. Отблески света полицейских мигалок и прожекторов плясали на фасаде трехэтажного строения и бело-голубой вывеске над входом “Компания Дж.X.Мёрфи — косметика высшего качества”.

Фурлоу выскользнул из машины на край тротуара и поискал глазами Моссмана. Две группки людей скорчились под прикрытием машин на той стороне дороги.

“Неужели Джо стрелял в них?” — подумал Фурлоу. Он понимал, что его фигура была хорошо заметна из тёмных окон дома напротив, но не испытывал страха, знакомого ему с рисовых полей Вьетнама. Отец Рут не решится выстрелить в него. После случившегося Мёрфи, скорее всего, был уже ни на что не способен.

Один из офицеров на другой стороне улицы, укрывшись за багажником автомобиля, прокричал в мегафон:

— Джо! Ты, Джо Мёрфи! Доктор Фурлоу здесь! Теперь выходи и сдавайся! Мы не хотели бы затевать стрельбу!

Звук усиленного мегафоном голоса отозвался гулким эхом между домами. Несмотря на искажения, Фурлоу узнал голос Моссмана.

Окно на втором этаже конторы Мёрфи открылось со зловещим скрипом. Мужской голос прокричал из темноты:

— Не груби, Клинт. Я вижу его отсюда. Через семь минут я спущусь.

Фурлоу быстро обошёл свою машину и подбежал к Моссману. Заместитель шерифа, худой костлявый человек, был одет в мешковатый рыжевато-коричневый костюм и носил светло-бежевое сомбреро. Он обернулся, черты его узкого лица были плохо различимы в тени широкополой шляпы.

— Привет, Энди, — натянуто улыбнулся он. — Извини, что вытащил тебя сюда, но видишь, как все складывается.

— Он стрелял? — спросил Фурлоу, удивляясь бесстрастному тону собственного голоса. “Профессиональная тренировка”, — отметил он.

— Нет, но пушка у него что надо. — В голосе Моссмана послышались усталость и отвращение.

— Вы даёте ему семь минут?

— А стоит?

— Думаю, да. Мне кажется, он сделает, как сказал — спустится вниз и сдастся.

— Семь минут и ни минутой больше.

— Он сказал, зачем хочет видеть меня?

— Да, что-то о Рут, он боится, что мы пристрелим его, если тебя здесь не будет.

— Он так и сказал?

— Ага.

— Может быть, мне лучше пойти к нему? — предложил Фурлоу.

— Я не могу дать ему шанс получить заложника.

Фурлоу вздохнул.

— Ты здесь, — сказал Моссман. — Это то, о чём он просил.

Радио в машине позади них издало металлический звук, и голос произнёс “Машина номер девять…”

Моссман забрался в машину, поднёс микрофон ко рту и нажал на кнопку:

— Машина номер девять, приём.

Фурлоу огляделся, увидел несколько знакомых офицеров, укрывшихся за машинами. Он кивнул тем, с которыми столкнулся взглядом, подумав, как странно они выглядят — одновременно знакомыми и незнакомыми, лица расплывались в свете прожекторов, поляризованном линзами его очков.

Он встречался с этими ребятами в суде, многих знал по имени, но в работе видел их впервые — сейчас это были другие люди.

Из динамика полицейского радио вновь раздался металлический скрежет: “Машина номер девять, Джеку нужна информация по десять ноль восемь. Приём”.

“Знает ли Рут о случившемся?” — гадал Фурлоу.

— Мёрфи все ещё наверху в своём офисе, — говорил Моссман. — Подъехал док Фурлоу, и Мёрфи пообещал сдаться через семь минут. Мы ждём его снаружи. Конец.

— О’кей, машина девять. Джек едет к вам с четырьмя парнями. Шериф ещё в доме вместе с коронёром. Он приказывает не рисковать. Если нужно, можете использовать газ. Время: два-сорок шесть. Конец.

— Машина номер девять. Принял семь-ноль-пять, — сказал Моссман. — Конец связи.

Он вставил микрофон в держатель и обернулся к Фурлоу:

— Что за… каша!

Взявшись за края сомбреро, он поглубже надвинул его на глаза.

— Нет сомнений в том, что он убил Адель? — спросил Фурлоу.

— Нет.

— Где?

— В их доме.

— Как?

— Ножом… Такой здоровый подарочный тесак, он им всегда размахивал, когда готовил барбекю.

Фурлоу глубоко вздохнул. События развивались тривиально. Нож был логичным оружием. Усилием воли он заставил себя сохранять профессиональное спокойствие.

— Когда?

— Насколько нам известно, около полуночи. Кто-то вызвал скорую помощь, но нам догадались позвонить только через полчаса. За это время Джо успел сбежать.

— Значит, вы пришли сюда в поисках Джо?

— Вроде того.

Фурлоу тряхнул головой. Ему показалось, что в луч одного из прожекторов попал какой-то объект, висящий в воздухе напротив окна Мёрфи, Он задрал голову, вглядываясь, но появившийся неизвестно откуда странный объект исчез в тёмном ночном небе. Странная штука напоминала длинный цилиндр. Видимо, побочный эффект повреждённого зрения, подумал Фурлоу, поправил очки и опять посмотрел на Моссмана.

— А что Джо делает в офисе? — спросил он.

— Звонит знакомым по. телефону, хвастает тем, что совершил. Неллу Хартник, его секретаршу, пришлось отправить в больницу, она была в истерике.

— Он звонил… Рут?

— Не знаю.

Фурлоу подумал о Рут впервые с того дня, когда она отправила ему кольцо с коротенькой запиской, в которой сообщала, что вышла замуж за Нева Хадсона. Фурлоу учился тогда в Денвере, получив стипендию от Национального Научного Фонда.

“Каким я был идиотом, — подумал он. — Эта учёба не стоила того, чтобы потерять Рут”.

Он спрашивал себя, должен ли он позвонить ей и сообщить о случившемся как можно осторожнее? Но он понимал, что такую новость нельзя сообщить иначе, как резко и жёстко, без подготовки. В таком случае нанесённая рана, зажив, оставит минимальный шрам…, насколько позволят обстоятельства.

Морено был маленьким городком, и Фурлоу знал, где работает Рут после замужества — ночной сестрой в психиатрическом отделении Госпиталя Графства. Сейчас она должна быть на работе. Пожалуй, не стоило звонить ей, лучше поехать к ней самому.

“Но после этого я буду непременно ассоциироваться для неё с трагедией, — подумал он. — А я не хочу этого”.

Он вздохнул. Лучше пусть кто-нибудь сообщит ей о случившемся. Сейчас другой человек должен нести за неё ответственность.

Офицер справа от Фурлоу поинтересовался:

— Как думаешь, он пьяный?

— Ты его видел хоть раз с похмелья? — отозвался Моссман.

— Клинт, а тело ты видел?

— Нет, — сказал Моссман, — но Джек мне все описал по телефону.

— Пусть он только попадётся мне на мушку, сукин сын, — проворчал первый офицер.

“Ну, вот начинается”, — подумал Фурлоу.

Раздался визг тормозов подъезжающей машины, и он повернул голову. Из автомобиля выскочил низенький толстый человечек в брюках, надетых поверх пижамных штанов. В руках он держал фотоаппарат со вспышкой.

Фурлоу отвернулся, когда человек поднял фотоаппарат. Яркий свет сверкнул в ущелье улицы… потом ещё раз.

Ожидая ослепляющей вспышки, Фурлоу смотрел в небо, чтобы уменьшить боль в повреждённых глазах. Когда сверкнула вспышка, он вновь увидел странный объект. Тот висел в воздухе примерно в десяти футах от окна Мёрфи. Он не исчез из виду и после вспышки, правда его очертания потускнели, и теперь он напоминал небольшое облако.

Фурлоу смотрел вверх, потрясённый. То, что он видел, не могло быть галлюцинацией или следствием повреждённого зрения. Силуэт объекта был ясно различимым, реальным. Это было нечто вроде цилиндра, примерно в двадцать футов длиной и пять футов в диаметре. На конце цилиндра, который был ближе к окну, имелись полукруглые выступы, напоминавшие оттопыренные негритянские губы. Как раз между выступами расположились две фигуры. Насколько можно было разобрать, они направляли небольшую консольно закреплённую трубу в окно Мёрфи. В фигурах было что-то лягушачье, но тем не менее это были человекоподобные существа — две руки, две ноги. Ростом они были, пожалуй, не более трех футов.

Фурлоу содрогнулся: перед ним нечто, не поддающееся объяснению. Пока он разглядывал объект, одно из существ повернулось и посмотрело прямо на него. Фурлоу различил блеск его глаз. Оно слегка подтолкнуло локтем другую фигуру. Теперь оба существа смотрели на Фурлоу — две пары сверкающих глаз.

“Может быть, это мираж?” — подумал Фурлоу. Тогда мираж должны были видеть все остальные. Моссман, стоявший рядом с ним, не отрывал глаз от окна, за которым находился Мёрфи. Но он никак не обнаруживал, что видит этот странный цилиндр. Продолжавший свою работу фотограф приблизился к ним. Фурлоу узнал его: это был Том Ли из Сентинел.

— Мёрфи все ещё там? — спросил Ли.

— Точно, — сказал Моссман.

— Привет, доктор Фурлоу, — поздоровался Ли. — На что это вы уставились? Это окно той самой комнаты, где засел Мёрфи?

Фурлоу схватил Ли за плечо. Два существа на цилиндре теперь повернули свою трубу в направлении группы полицейских. Фурлоу кивнул на них. Его передёрнуло от острого запаха одеколона, которым разило от репортёра.

— Том, что за чертовщина там в воздухе? — воскликнул он. — Ты можешь сделать фотографию?

Ли повернулся, держа камеру наготове и недоуменно огляделся:

— Где? Что снимать?

— Эту штуку перед окном Мёрфи.

— Какую штуку?

— Разве ты ничего не видишь в воздухе как раз напротив окна?

— Мошки роятся. Их много в этом году. Они всегда слетаются, если где-нибудь горит свет.

— Какой свет? — не понял Фурлоу.

— Хм, ну…

Фурлоу сорвал очки. Похожий на облако цилиндр исчез. На его месте он видел лишь смутные туманные очертания, внутри которых двигались крошечные точки, и угол здания. Он снова надел очки. И опять увидел парящий цилиндр с двумя фигурами на полукруглом выступе. Теперь они направили свою трубу на двери конторы.

— Вот он! — громко крикнул кто-то слева.

Ли чуть не сбил Фурлоу с ног, бросившись вслед за Моссманом с камерой наготове к входу в здание. Офицеры тоже ринулись вперёд.

В проёме появился невысокий лысоватый человек в синем костюме. Он прикрыл рукой глаза, ослеплённый светом прожекторов и вспышкой. Фурлоу прищурился. Глаза снова начали слезиться.

Полицейские плотным кольцом окружили стоящего в дверях человека.

Ли суетился рядом, подняв камеру над головой и направив её в центр группы.

— Дайте мне заснять его лицо! — вопил он. — Расступитесь немного!

Полицейские не реагировали на его просьбы.

Ещё раз сверкнула вспышка.

Фурлоу мельком увидел лицо задержанного — маленькие мигающие глазки на круглом багровом лице. Его удивило спокойное выражение глаз, когда они встретили его взгляд, затем Мёрфи узнал психолога.

— Энди! Позаботься о Рути! Слышишь? Позаботься о Рути!

Мёрфи превратился в дёргающийся кружок лысины, продвигающийся в тесной группе фуражек. Его засунули в машину, стоявшую у правого угла здания. Ли все ещё вертелся вокруг, несколько раз сверкнув напоследок вспышкой своего аппарата.

Фурлоу перевёл дыхание. Ему казалось, что воздух вокруг сгустился, запах толпы разгорячённых людей смешивался с запахом выхлопных газов отъезжающих машин. Запоздалая мысль о таинственном цилиндре заставила его посмотреть вверх — он успел заметить, как цилиндр удаляется от здания и постепенно растворяется в небе.

Один из младших офицеров подошёл к Фурлоу:

— Клинт благодарит вас, — произнёс полицейский. — Он говорит, что вы сможете поболтать с Джо через пару часов — после того, как с ним поработают, или утром.

Фурлоу облизнул губы. Он ощутил металлический привкус во рту:

— Я… утром, я думаю. В следственный отдел зайду, попрошу дать мне с ним свидание.

— Должно быть, придётся повозиться с этим делом, прежде, чем мы передадим его в суд, — заметил офицер. — Я сообщу Клинту ваш ответ.

Он сел в машину, стоявшую позади Фурлоу.

Подошёл Ли, камера висела у него на шее. В левой руке он держал записную книжку, в правой — огрызок карандаша.

— Эй, док, — сказал он, — это правда, что говорит Моссман? Мёрфи действительно не хотел выходить, пока вы не подъехали?

Фурлоу кивнул и отступил назад, давая возможность проехать патрульной машине.

Ли что-то черкнул в блокноте.

— Вы когда-то хорошо дружили с дочкой Мёрфи? — спросил Ли.

— Мы были друзьями, — ответил Фурлоу. Ему показалось, что эти слова произнёс кто-то другой.

— Вы видели тело? — продолжал задавать вопросы Ли.

Фурлоу отрицательно покачал головой.

— Просто какая-то грязная кровавая каша, — сказал Ли.

“Ты грязная, кровавая свинья!” — хотел сказать Фурлоу, но голос не повиновался ему. Адель Мёрфи… — тело. Тела людей, умерших насильственной смертью, были похожи друг на друга и одинаково безобразны: неуклюжая поза, кровавые лужи, чёрные раны на теле… Полицейские С профессиональной отрешённостью фиксируют эти подробности. Сейчас Фурлоу чувствовал, как собственная профессиональная отчуждённость покидает его. Это тело, о котором Ли говорил с таким жадным интересом, принадлежало человеку, которого Фурлоу хорошо знал — матери женщины, которую он любил… и все ещё любит.

Фурлоу вспомнил Адель Мёрфи, спокойное, улыбчивое выражение её глаз, так похожих на глаза Рут… оценивающие взгляды… он ловил их на себе, когда она прикидывала, подойдёт ли такой муж её дочери. Однако это уже умерло раньше.

— Док, а что вам показалось, вы видели у того окна? — не унимался Ля.

Фурлоу сверху вниз посмотрел на маленького толстяка, отметил толстые губы, маленькие хитрые глазки и представил, какова будет реакция на описание предмета, который висел тогда в воздухе перед окном Мёрфи. Невольно Фурлоу снова бросил быстрый взгляд на окно. Пространство перед ним пустовало. Неожиданно он почувствовал, что ночь становится прохладной. Фурлоу поёжился.

— Что, Мёрфи выглядывал из окна? — спросил Ли. Гнусавый, противный голос репортёра действовал Фурлоу на нервы.

— Нет, — ответил он. — Я думаю… Я просто видел какой-то отблеск.

— Я не знаю, как вы вообще можете что-нибудь разглядеть через такие очки, — заметил Ли.

— Да, вы правы, — отозвался Фурлоу. — Это все очки и мои испорченные глаза,

— У меня ещё полно вопросов, док, — сказал Ли. — Можем заехать в “Индейку”, нам там будет удобно. Давайте поедем в моей машине…

— Нет, — отрезал Фурлоу. Он тряхнул головой, чувствуя, что оцепенение проходит. — Нет. Может, завтра…

— Черт побери, док, уже завтра.

Но Фурлоу отвернулся и перебежал через улицу к своей машине. В его голове звучали последние слова Мёрфи; “Позаботься о Рути!”

Фурлоу понял, что он должен найти Рут и предложить ей свою помощь. То, что она замужем за другим, не перечёркивает всего, что было между ними.

6

Аудитория шевелилась — единый организм в безымянной тьме амфитеатра Корабля историй.

Келексел, сидевший почти в центре огромного зала, чувствовал это странное угрожающее движение в темноте. Они окружали его: съёмочная группа и свободный от дежурства персонал, — все, кому было интересно увидеть новое произведение Фраффина. Две бобины перед ним вращались без перерыва. Все с нетерпением ждали, когда снова прокрутят первую сцену. Время шло, бобины вращались, и Келексел все сильнее ощущал дыхание опасности. Это было как-то связано с историей, но он пока не мог уловить связь.

В воздухе распространялся лёгкий запах озона от перекрещивающихся нитей силового поля, которое обеспечивало пространственную связь аудитории с происходящим. Келексел ощущал дискомфорт, сидя в непривычном кресле. Он занимал место, предназначенное для оператора, — по кромке массивных подлокотников располагались рычажки переключателей для редактирования записываемого сюжета. Только огромный куполообразный потолок, опутанный паутиной силового поля, нити которой тянулись вниз, к сцене, и сама постепенно приближающаяся сцена были привычными, как в любом просмотровом зале.

И звуки — щёлканье переключателей, профессиональные реплики: “Сократите вступление и переходите к основному действию… эффект бриза чуть ослабить… усильте передачу эмоций жертвы и немедленно повторите предыдущий кадр…”

Келексел провёл здесь уже два дня, используя данную ему привилегию наблюдать ежедневную работу, однако звуки и голоса аудитории звучали диссонансом для его слуха. Он привык к завершённым историям и молчаливой аудитории.

В темноте, слева, поодаль от него раздался голос:

— Запускайте.

Силовые линии исчезли. Зал погрузился в полную темноту. Кто-то кашлянул, прочищая горло. Обстановка была нервозной.

В центре сцены появился свет. Келексел устроился поудобнее. “Всегда одно и то же начало”, — подумал он. Постепенно возникшее свечение материализовалось в свет уличного фонаря. Он освещал часть лужайки, поворот дороги и на заднем плане призрачно сереющую стену дома. Тёмные окна из простого стекла блестели, как невидящие глаза.

Откуда-то из глубины сцены доносилось тяжёлое дыхание и что-то стучало в бешеном ритме.

Застрекотало какое-то насекомое.

Разнообразные шумы воспроизводились со всеми оттенками оригинального звучания. Наблюдать за происходящим из зрительного зала было всё равно, что находиться непосредственно на месте действия, где-нибудь на ближайшем пригорке.

Запах пыли от шевелящейся под ветром сухой травы проникал в сознание Келексела. Прохладный бриз касался его лица.

Волна леденящего ужаса вдруг захлестнула Келексела. Она возникла где-то в тёмной глубине сцены и, продвигаясь через проекционное поле, накатывалась сокрушительным валом. Келексел поспешно напомнил себе, что это всего лишь очередной сюжет, он нереальный… по крайней мере для него. Он переживал сейчас страх другого существа — уловленный, записанный и воспроизведённый сверхчувствительными устройствами.

В центре сцены появилась бегущая женская фигура, одетая в выцветший зелёный халат. Женщина прерывисто и тяжело дышала, её босые ноги глухо прошлёпали по газону и затем по дорожному покрытию. Приземистый мужчина, мертвенно-бледный в лунном свете, преследовал её по пятам. Огромный кинжал в его руке сверкнул в свете фонаря, как серебристое змеиное жало.

— Нет! Пожалуйста, Господи, нет! — срывающимся голосом кричала женщина.

У Келексела перехватило дыхание. Кинжал взлетел высоко над головой…

— Перерыв!

Паутина вверху потускнела, возбуждение схлынуло, как будто аудиторию окатили ледяной водой. Сцена погрузилась в темноту.

Келексел понял, что голос принадлежал Фраффину. Он донёсся откуда-то справа, издалека. Неистовая жестокость происходящего ошеломила Келексела. Следователю потребовалось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки, он был совершенно раздавлен.