— Это была гаструла, Симона, — поторопился с ответом Карп. — Просто обыкновенный клеточный мешок с дыркой. Никакого толку в том, чтобы вытаскивать это создание на публичное обозрение…

— Родители этого создания как раз и составляют часть этой публики, мистер судья. И не забудьте о связи между созданием и Создателем . На случай, если вы забыли, сэр, я — капеллан-психиатр . И если у вас есть сомнения относительно моей религиозной роли, смею вас заверить, что мое образование как психиатра было весьма основательным. Когда вы отказали юной чете в возможности взглянуть на их отпрыска, вы отказали им в последнем прощании, которое могло бы помочь им оплакать его и жить дальше. А теперь пересуды, слезы и кошмарные сны выйдут за грань нормального траура.

Гвинн воспользовалась первой же паузой в речи КП.

— Это не похоже на апелляцию по спорной жизненной форме. Поскольку речь шла именно об апелляции, я вынуждена выяснить ваши намерения. Возможно ли, что вы просто пытаетесь войти в историю, подводя под апелляционный процесс политическое основание?

Выросты на лице КП дернулись, словно от удара, затем медленно вернулись в прежнее положение.

«По лицу хорошего психиатра ничего нельзя прочесть», подумал Киль. «Симона этому определению соответствует.»

Голос КП вновь приобрел свою влажную едкость.

— Я отзываю решение Верховного Судьи по данному делу.

Это пробудило Киля полностью. Спор принял странный поворот — если только это был спор. Он прокашлялся и сосредоточил все свое внимание на экране. Эти четыре выроста, казалось, ловили его взгляд и упорно обозревали его рот одновременно. Он вновь откашлялся.

— Ваше Преподобие, — произнес он, — ясно, что мы не проявили в ходе этого процесса всей возможной деликатности. И я говорю за весь Комитет, когда одобряю проявленную вами в этом вопросе мягкость. Иногда, в тяготах нашей работы, вы перестаем замечать трудности, стоящие перед другими. Ваша… за неимением лучшего слова, цензура отмечена и будет принята к руководству. Однако замечание судьи Эрдстепп правомерно. Вы нарушаете апелляционную процедуру, вынося на рассмотрение вопросы, которые, в сущности, не являются апелляцией в пользу приговоренного летального отклонения. Хотите ли вы заявить протест по данному делу?

Изображение на экране помедлило, затем еле слышно вздохнуло.

— Нет, мистер Верховный судья, не хочу. Я ознакомилась с отчетами и в данном случае поддерживаю ваше решение.

Киль услышал рядом с собой тихое ворчание Карпа и Гвинн.

— Возможно, нам следует встретиться неофициально и обсудить подобные проблемы, — предложил он. — Как вы на это смотрите, Ваше Преподобие?

— Да, — чирикнул голосок, и голова слегка наклонилась. — Да, это было бы весьма полезно. Я отдам распоряжение подготовить такую встречу. Благодарю за внимание, Комитет.

Экран погас прежде, чем Киль успел ответить. Коллеги предались обсуждению, а он просто дивился. «Какого дьявола она затевает»? Он знал, что каким-то образом это должно быть связано с морянами, и зуд между лопатками подсказал ему, что дело серьезнее, чем можно судить по разговору.

«Скоро мы узнаем, насколько оно серьезно. Если дело плохо, эта ноша обременит меня одного», подумал он.

Уорд Киль и сам изучал психиатрию, и недаром. Он решил быть предельно внимательным к каждой детали предстоящей встречи с Карин Алэ. Вмешательство КП слишком уж явно совпадало по времени с назначенной встречей — наверняка это не просто совпадение.

«Лучше бы мне отменить встречу», подумал он, «а сперва сделать несколько звонков. Встреча должна состояться в назначенное мной время, на моих условиях.»

Как жестоко со стороны Корабля оставить все, что нам нужно, кружиться у нас над головами вне нашей досягаемости, когда эта ужасная планета убивает нас одного за другим. За последнюю ночьсторону родилось шестеро, все мутанты. Выжило двое.

Из дневников Хали Экель

Ощущая через открытый люк солнечное тепло, Тедж потер шею и встряхнулся. Это было самое близкое к содроганию движение, какое он только мог позволить своему телу в присутствии Гэллоу и остальных морян из его команды.

«Гордость заставила меня принять приглашение Гэллоу», размышлял Тедж. «Гордость и любопытство — пища для эго». Ему казалось странным, что кто бы то ни было, пусть даже такой эгоцентрик, как Гэллоу, может испытывать необходимость в «личном историке». Тедж чувствовал, что ему следует быть осторожным.

Морянская субмарина выглядела вполне знакомой. Тедж уже бывал на морянских субмаринах, когда они стояли в доках Вашона. Странные это были суда, и оборудование на них жесткое и недружелюбное — все эти рукоятки, панели, мерцающие датчики. Будучи историком, Тедж знал, что эти суда не слишком отличались от тех, что были сконструированы первыми обитателями Пандоры еще до печально известной Поры Безумия, которую называли еще Ночью Огня.

— Совсем не такая, как ваши островитянские субмарины, а? — спросил Гэллоу.

— Верно, не такая, — подтвердил Тедж. — Но достаточно похожая, чтобы я сумел ею управлять.

Гэллоу приподнял бровь — словно мерку с Теджа для костюма снимал.

— Бывал я как-то раз на ваших островитянских субмаринах, — бросил Гэллоу. — Это вонючки.

Теджу пришлось признать, что биомасса, которая составляла и приводила в движение островитянские субмарины, испускала известный запах с определенно гнилостным призвуком. Питательный раствор, что поделать.

Гэллоу сидел боком к контрольной панели перед Теджем и удерживал субмарину на поверхности. Рабочее пространство было куда больше, чем Тедж видел на островитянских субмаринах. Зато ему приходилось остерегаться твердых углов. Он уже набил целую коллекцию синяков о крышки люков, подлокотники сидений и дверные ручки.

По морю гуляла длинная волна, по островитянским меркам совсем небольшая. Подумаешь, плеснет малость о борт.

Едва они успели выбраться на эту, по выражению Гэллоу, «маленькую экскурсию», как Тедж начал подозревать, что находится в опасности — в крайней опасности. Он постоянно ощущал, что эти люди убьют его, если он им не подойдет. А по каким признакам определялось, подходит ли он, ему оставалось только гадать.

Гэллоу замышлял нечто вроде революции и свержения морянского правительства, это из его беспечной болтовни сразу стало ясно. «Наше Движение», как он это называл. Гэллоу и его «Зеленые Рвачи», и его Пусковая База номер один. «Все это мое», вот как он говорил. Это было настолько безошибочно ясным, что Тедж ощутил древний страх, ведомый тем, кто осмелился записывать исторические события в то самое время, когда они творятся. Опасная это работенка.

Гэллоу и его люди проявили себя как заговорщики, которые слишком много болтают в присутствии бывшего островитянина.

«Почему они это делают?»

Не потому ведь, что они всерьез считают Теджа одним из них — тысячи мелочей указывали, что это не так. И они недостаточно его знали, чтобы доверять ему, пусть он и был личным историком Гэллоу. В этом Тедж был уверен. Ответ для человека с образованием Теджа был очевиден — зная столько исторических прецедентов, имеешь, с чем сравнивать.

«Они это делают, чтобы заманить меня.»

Прочее было столь же очевидным. Если Тедж вовлечен в авантюру Гэллоу, чем бы она ни обернулась, он навечно останется человеком Гэллоу, поскольку больше ему податься некуда. Гэллоу и впрямь желал иметь у себя на службе пленного историка — а возможно, желал и большего. Он жаждал войти в историю на своих условиях. Он сам желал стать историей. Гэллоу дал это ясно понять, когда изучал Теджа — «лучшего островитянского историка».

Тедж понимал, каким видит его Гэллоу — молодым и лишенным практического опыта. Тем, кого можно сформировать. Опять же ужасающая притягательность его призыва…

— Мы — настоящие люди, — говорил Гэллоу.

Черта за чертой, он сравнивал облик Теджа с нормой .

— Вы — один из нас, — заключил он. — Вы не муть.

Один из нас . Эти слова обладали властью… особенно над островитянином… и особенно если заговор Гэллоу преуспеет.

«Но я писатель», напомнил себе Тедж. «А не романтический персонаж приключенческой книги». История научила его тому, как опасно для писателя путать себя со своими героями… или для историка — с теми, о ком он пишет.

Субмарина дернулась, и Тедж понял, что кто-то хлопнул крышкой верхнего люка.

— Ты уверен, что смог бы управлять субмариной? — спросил Гэллоу.

— Конечно. Предназначение приборов очевидно.

— Да неужто?

— Я наблюдал за вами. На островитянских субмаринах есть похожие приборы. И у меня рейтинг мастера, Гэллоу.

— ДжиЛаар, пожалуйста, — поправил Гэллоу. Он отстегнулся от рулевого кресла, встал и отошел в сторону. — Мы ведь товарищи, Кей. К товарищам обращаются по имени.

Повинуясь жесту Гэллоу, Тедж занял сидение и осмотрел панель управления. Он указывал на приборы поочередно, называя Гэллоу их функции: «Дифферент. Балласт. Дроссель. Топливный смеситель. Контроль конверсии водорода. Инжектор. Атмосферный контроль. Все эти цифры и деления говорят сами за себя. Еще?»

— Отлично, Кей, — ответил Гэллоу. — Ты еще большее сокровище, чем я надеялся. Пристегивайся. Теперь ты наш рулевой.

Понимая, что его все глубже затягивает в паутину замыслов Гэллоу, Тедж повиновался. Тряска у него в желудке заметно усилилась.

Субмарина вновь дернулась, и Тедж щелкнул переключателем, сфокусировав сенсор внешнего люка. На экране над ним появился Цзо Дзен, а позади него испещренное шрамами лицо Галфа Накано. Эти двое были живым примером того, как обманчива внешность. Дзена Гэллоу представил как первоклассного стратега «и, конечно же, моего главного убийцу».

Тедж так и вылупился на главного убийцу, до того поразил его этот титул. Кожа у Дзена была гладкая, внешность невинная, как у школьника — до тех пор, пока не заметишь в его карих глазках жесткую враждебность. Мощные мускулы его гладкой плоти производили обманчиво впечатление мягкости, как это бывает у опытных пловцов. На шее у него красовался характерный шрам от присосок рыбы-дыхалки. Дзен был из тех морян, что предпочитали дыхалок контейнерам с воздухом — деталь любопытная.

А стоит взглянуть на Накано — великан с мощными плечами и руками толщиной с человеческий торс, с лицом изуродованным и обожженным взрывом морянской ракеты. Гэллоу уже дважды рассказывал его историю, и Тедж подозревал, что ему придется услышать ее вновь. Накано отращивал куцую курчавую бороденку на кончике своего изрезанного подбородка, в остальном же он был безволос, и шрамы от ожогов выделялись на коже головы, шеи и плеч.

— Я спас ему жизнь, — говорил Гэллоу в присутствии Накано, словно бы его тут не было. — Он сделает для меня что угодно.

Но Тедж обнаружил в Накано признаки человеческого тепла — словно руку, протянутую товарищу , чтобы уберечь его от падения. У него даже было чувство юмора.

Уж в Дзене ни тепла, ни юмора не было.

— Писатели опасны, — заявил он, когда Гэллоу объяснял функции Теджа. — Они много болтают не в свой черед.

— Писать историю, когда она творится, всегда опасно, — согласился Гэллоу. — Но никто не увидит, что пишет Тедж, пока мы не будем готовы — и в этом наше преимущество.

Тогда-то Тедж и осознал всю гибельность своего положения. Они находились в субмарине, километров этак за семьдесят от морянской базы, возле громадной заросли келпа. И Гэллоу, и Дзен отличались раздражающей привычкой говорить о Тедже, словно бы об отсутствующем.

Тедж взглянул на Гэллоу, который стоял спиной с рулевому сидению, наблюдая через плазмаглас маленьких иллюминаторов за действиями Дзена и Накано, что бы они там ни делали. Красота и изящество Гэллоу приобрели для Теджа иное значение, когда он отметил глубокий страх Гэллоу перед несчастными случаями, могущими его изуродовать. Накано был живым примером того, чего Гэллоу наиболее страшился.

Новый напев добавился к «подлинной истории» Теджа — той, которую он предпочитал по островитянской привычке держать в памяти. Большинство островитянских исторических хроник заучивалось на память как напевы, ритм помогал запоминать их естественным образом, фразу за фразой. Бумага на островах была редкостью, подверженной гниению — да и где ее хранить, чтобы контейнер ее не съел? Информация, подлежащая долгому хранению, заносилась в книги из плаза — или в память певцов. Книги из плазмагласа были прерогативой богачей и чиновников. А напев мог заучить любой.

— ДжиЛаар боится шрамов Времени, — мысленно напевал Тедж. — Время есть Возраст, а Возраст есть Время. Не смерть, но умирание.

«Если б он только знал», подумал Тедж. Он вытащил блокнот для заметок и черкнул в нем несколько невинных строк для официальной хроники Гэллоу — число, время суток, место, люди.

Дзен и Накано молча вошли в кабину. Морская вода так и стекала с них, когда они заняли место возле Теджа. Они начали проверку сенсорной аппаратуры субмарины. Оба они двигались молча, слаженно — этакие гротескные силуэты, затянутые в облегающие ныряльные костюмы с зелеными полосами. «Камуфляж», ответил Гэллоу на невысказанный вопрос Теджа, когда тот впервые их увидел.

Гэллоу с безмолвным одобрением наблюдал за ними, пока проверка не подошла к концу.

— Спускайся под воду, Тедж, — велел он. — курс триста двадцать пять градусов. Держись прямо под течением.

— Есть.

Тедж исполнил распоряжение, ощущая неиспользованные возможности судна во время выполнения маневра. Экономия энергии была для островитян второй натурой, и он выдерживал дифферент, повинуясь инстинкту не меньше, чем приборам.

— Славно, — прокомментировал Гэллоу и поглядел на Дзена. — Ну, что я тебе говорил?

Дзен не ответил, но Накано улыбнулся Теджу.

— Научи меня, как ты это делаешь, — попросил он. — Так плавно.

— Конечно.

Тедж сосредоточился на датчиках, привыкая к ним, ощущая, как малейшее колебание воды передается его рукам через панель управления. Скрытая сила этого морянского судна искушала. Тедж чувствовал, как оно отзовется на «полный вперед». Зато и топлива сожрет уйму, и водородные двигатели перегреются.

Тедж решил, что предпочитает островитянские субмарины. Их биомасса податлива, от нее исходит живое тепло. Они меньше, это верно, и подвержены любым несчастным случаям, возможным для живой плоти, но есть нечто притягательное во взаимозависимости, в жизни, полагающейся на другую жизнь. Островитяне не рассекают толщу вод. Островитянская субмарина похожа скорей на клапан, снабженный мускулами — этакая устрица безмозглая. Но ходовая пульсация у нее спокойная, бесшумная — никакого тебе гудения, лязга и металлического грохота, никакой вибрации, пронизывающей аж до зубов.

— Прибавь влажности воздуха, Кей, — приказал Гэллоу почти в самое ухо Теджу. — Ты что, высушить нас собрался?

— Смотри, — Накано показал на гигрометр над головой Теджа. — Мы предпочитаем, чтобы влажность была выше сорока процентов.

Тедж постепенно повысил влажность, раздумывая об этой морянской слабости. Если только морян не тренировали для жизни наверху — в дипломатическом корпусе или коммерческом предприятии — они от сухого воздуха страдали: потрескавшаяся кожа, легочные болезни, кровоизлияния в мягких тканях.

Гэллоу коснулся плеча Дзена.

— Задай нам курс на остров Гуэмес.

Пока Дзен изучал навигационные приборы, Тедж исподтишка приглядывался к нему. Что все это значит? Зачем им сдался Гуэмес? Это один из беднейших островов — его размеров едва-едва достаточно, чтобы поддерживать десятитысячное население чуть ли не на грани голодания. Почему им заинтересовался Гэллоу?

— Координатный вектор — пять, — сообщил Дзен. — Двести восемьдесят градусов, восемь километров. — Он нажал на кнопку. — Местонахождение. — Навигационный экран над ними засветился зелеными линиями: координатная сетка и размытое пятно в одном из квадратов.

— Разверни нас на двести восемьдесят градусов, Кей, — сказал Гэллоу. — Мы собираемся порыбачить.

«Порыбачить?», удивился Тедж. Субмарины можно приспособить для рыбной ловли, но на этой необходимого оборудования не было. И ему не понравилось, как хмыкнул Дзен в ответ на реплику Гэллоу.

— Движение делает свой шаг в историю, — заявил Гэллоу. — Наблюдай и записывай, Кей.

«Движение», подумал Тедж. Когда Гэллоу говорил о нем, в голосе всегда угадывалась заглавная буква, а то и кавычки, как если бы он уже видел это слово напечатанным в плазкниге. Едва Гэллоу упоминал «Движение», как Тедж ощущал, какие ресурсы стоят за ним, какая анонимная поддержка и политическое влияние среди власть имущих.

Повинуясь приказанию Гэллоу, Тедж вывел плоскости из пазов, проверил детекторы кругового обзора, уточнил дифферент и сосредоточился на переднем экране. Это было проделано почти автоматически. Субмарина принялась плавно погружаться, не замедляя движения вперед.

— Вектор глубины возрастает, — заявил Дзен, подсмеиваясь над Теджем. Тедж заметил его ухмылку, отраженную поверхностью экрана, и взял ее себе на заметку. Наверняка Дзен знает, как раздражает рулевого, когда поверх его головы таким манером читают вслух показания его приборов, даже дозволения не спросив. Никому не понравится выслушивать сообщения о том, что он уже и так знает.

«Воздух в кабине просто липкий от влаги», подумал Тедж. Для его легких верхнего жителя высокая влажность была удушливой. Он уменьшил содержание влаги в воздухе, надеясь, что остальные не будут возражать против тридцати пяти процентов, и лег на курс.

— Прямо по курсу, — прокомментировал Дзен, все еще ухмыляясь.

— Поиграл бы ты, Дзен, в свои собственные игрушки, — попросил Тедж. Он выровнял плоскости и зафиксировал их.

— От писателей приказов не принимаю, — отрезал Дзен.

— Ну-ну, ребята, — вмешался Гэллоу, хотя перепалка его явно позабавила.

— Книги врут, — процедил Дзен.

Накано сдвинул с одного уха наушник гидрофона.

— Активности полно, — объявил он. — Могу насчитать более тридцати рыбацких суденышек.

— Бойкое местечко, — заметил Гэллоу.

— И радиоболтовня с острова, конечно, — доложил Накано. — И музыка. Вот чего мне будет не хватать, так это островитянской музыки.

— Да что в ней хорошего? — спросил Дзен.

— Она не лирическая, но под нее можно танцевать, — объяснил Накано.

Тедж бросил на Гэллоу вопросительный взгляд.

«Накано будет не хватать островитянской музыки… что он хотел этим сказать?»

— Держись курса, — скомандовал Гэллоу.

— ДжиЛаар, — сказал Дзен, отбирая у Накано наушники, — ты говорил, что жители Гуэмеса просто тупые плавучие ублюдки. Я и не думал, что у них есть радио.

— Гуэмес потерял почти полкилометра в диаметре по сравнению с моими прошлогодними замерами, — заметил Гэллоу. — Голодает их пузырик. Они так бедны, что не могут подкормить свой остров.

— Зачем мы здесь? — спросил Тедж. — Если у них только плохонькое радио и сплошной голод, какой от них толк для Движения?

Тедж испытывал дурное предчувствие. Очень дурное предчувствие. «Они что, замазать меня пытаются? Сделать островитянина шестеркой для грязных дел?»

— Великолепная первая демонстрация, — произнес Гэллоу. — Все они традиционалисты, фанатики до мозга костей. Но в одном они проявили здравый смысл, надо отдать им должное. Когда другие острова предлагали, что пора бы переселяться под воду, Гуэмес выслал делегацию, чтобы прекратить это.

Не в этом ли секрет Гэллоу? Тедж удивился. Он что же, хочет, чтобы все островитяне жили только на поверхности?

— Традиционалисты, — повторил Гэллоу. — А это значит, что они ждут, что мы соорудим для них сушу. Они полагают, что мы их так любим, что подарим им парочку континентов. И камни возведем, и грязью пришлепнем! И келп насадим!

Трое морян расхохотались, и Тедж улыбнулся в ответ. Улыбаться ему не хотелось, но выбора у него не было.

— Все бы наладилось, если бы островитяне научились жить так, как мы, — сказал Накано.

— Все до единого? — уточнил Дзен.

Тедж чувствовал, как растет напряжение оттого, что Накано не ответил на вопрос Дзена.

— Только правильные, Галф, — помедлив, уточнил Гэллоу.

— Только правильные, — согласился Накано, но голос его звучал вяло.

— Треклятые религиозные смутьяны, — буркнул Гэллоу. — Ты видел миссионеров с Гуэмеса, Кей?

— Когда наши острова шли ближним дрейфом, — кивнул Тедж. — Для того, чтобы ходить в гости, любой повод хорош. Посещать, ходить в гости — счастливое это времечко.

— А мы всегда вытаскиваем из моря ваши лодчонки, — добавил Дзен. — И за это вы хотите, чтобы мы для вас грязь месили!

— Цзо, — укорил Гэллоу, похлопав Дзена по плечу. — Кей теперь один из нас.

— Мне не терпится найти управу на эту дурость, — заявил Дзен. — Нет никакого смысла жить иначе, как под водой. Мы уже готовы.

Тедж отметил эту реплику — и подивился ей. Он чувствовал ненависть Гэллоу к Гуэмесу… но морянин сказал, что все должны жить под водой.

«И все — так же богато, как моряне?» Эта мысль отдавала печалью. «Что мы утратим вместе с островитянским образом жизни?» Он взглянул на Гэллоу.

— Гуэмес. Мы будем?…

— Ошибкой было возводить в сан КП уроженку Гуэмеса, — произнес Гэллоу. — Жители Гуэмеса никогда не смогут разделить наши взгляды.

— Остров в прямой видимости, — доложил Дзен.

— Уменьшить ход наполовину, — распорядился Гэллоу.

Тедж подчинился. Для него снижение скорости отозвалось уменьшением сотрясающей позвоночник вибрации.

— Каково наше вертикальное расположение? — поинтересовался Гэллоу.

— Мы идем метров так на тридцать ниже их киля, — сообщил Дзен. — Вот дерьмо! Они даже наблюдателей не выставили. Глядите, ни одной лодчонки по ходу дрейфа.

— Удивительно, что они еще целы, — заметил Накано. Тедж в этой ремарке ощутил некий хитрый подтекст, но смысла его не мог вполне понять.

— Проведи нас прямо к ним под киль, Кей, — велел Гэллоу.

«Что мы здесь делаем?» Тедж хоть и подчинился приказу, но удивляться не перестал. Передний ходовой экран показывал выпяченную нижнюю оконечность Гуэмеса — пухлую красно-коричневую выпуклость пузырчатки с обвисшими голодными участками. Да, Гуэмес был в скверном состоянии. Значительные части острова голодали. Тедж вдыхал густой влажный воздух короткими быстрыми глотками. Морянская субмарина приблизилась слишком уж вплотную для простого наблюдения. А в гости таким манером не ходят.

— Опусти нас еще на пятьдесят метров, — распорядился Гэллоу.

Тедж повиновался, автоматически выверяя дифферент. Он гордился тем, что субмарина не испытывает дополнительного крена. Верхний экран, установленный на широкоугольный обзор, показывал весь остров как темную тень на светлой поверхности. Лодочки обвивали его края, словно бусины ожерелья. По прикидкам Теджа, Гуэмес занимал не больше шести километров в диаметре по уровню ватерлинии. Длинные полосы биомассы, подобно сонным видениям, колыхались в течениях, омывающих остров. Целые массы пузырчатки марали окрестные воды мертвой гнилью. На дырах красовались мембранные заплаты.

«Наверное, из прядильников».

Тедж видел рваные швы на клапане справа от него. Все указывало на то, что производство питания на Гуэмесе в упадке.

— Представляете, как это местечко воняет? — спросил Дзен.

— В жару — изумительно, — согласился Гэллоу.

— Гуэмес нуждается в помощи, — отважился молвить Тедж.

— И получит ее, — отрезал Дзен.

— Вы только взгляните на рыбу вокруг, — предложил Накано. — Бьюсь об заклад, рыбалка сейчас еще та!

Он показал на верхний экран, где гигантская рыба-поскребучка длиной почти в два метра проплывала мимо наружних сенсоров. Усики у рыбы были наполовину объедены, а единственная видимая глазница была белой и пустой.

— Тут все так прогнило, что даже дерьмоеды дохнут, — прокомментировал Дзен.

— Если остров настолько болен, бьюсь об заклад, людям там несладко, — добавил Накано.

Тедж почувствовал, что краснеет, и крепко поджал губы.

— Может, на этих лодчонках вокруг и не рыбачат, — предположил Дзен. — Может, на них попросту живут.

— Этот остров — плавучая опасность, — сказал Гэллоу. — Должно быть, там полным-полно заразы. Похоже, у них эпидемия во всех системах биомассы.

— Да кто может жить в дерьме и не болеть? — вопросил Дзен.

Тедж кивнул в ответ на собственные рассуждения. Ему казалось, он понял, зачем Гэллоу здесь.

«Он подвел субмарину так близко, чтобы убедиться, как отчаянно им нужна помощь.»

— Почему они не видят очевидного? — поинтересовался Накано, погладив край панели. — Наши субмарины не нуждаются, чтобы их обмазывали питательным раствором. Они не гниют, не окисляются. Их не тошнит… и нас от них не тошнит.

Гэллоу, не отрывая взгляда от монитора, похлопал Теджа по плечу.

— Еще на пятнадцать метров вниз, Кей. Под нами по-прежнему полно места.

Тедж подчинился и повторил тот плавный спокойный спуск, что снискал восхищенный взгляд Накано.

— Не пойму, как островитяне могут так жить, — покачал головой Дзен. — Потогонный климат, жратва эта, рвачи, болезни — да любая из возможных ошибок отправит их на дно всех скопом.

— И они сделали эту ошибку, Дзен, не так ли? — произнес Гэллоу.

— Там ничего нет, даже курсографа — только мембрана, — произнес Накано, указывая на изображение на экране.

Тедж тоже посмотрел и увидел темное пятно прядильника там, где следовало быть роговидному выросту, в котором размещался курсограф, передающий данные наблюдателям. Нет курсографа… похоже, Гуэмес лишился и системы коррекции курса. Они в ужасном состоянии! За предложенную помощь Гуэмес что угодно сделает.

— Роговидный вырост умер, — пояснил Тедж. — Они залепили это место прядильником, чтобы сохранить плавучесть.

— И долго они собирались дрейфовать, пока во что-нибудь не врежутся? — гневно процедил Накано.

— Сдается, они как помешанные молят Корабль прийти к ним на помощь, — ухмыльнулся Дзен.

— Или молят нас стабилизировать море и вернуть им их драгоценные континенты, — высказался Гэллоу. — А теперь, когда это дело на ходу, они так и плачут по высадке на построенную для них сушу. Что ж, пусть молят. Лучше бы они нас молили! — Гэллоу потянулся через плечо Теджа и щелкнул тумблером.

Взгляд Теджа метался с одного дисплея на другой — боковой, верхний, нижний… а наружу из пазов выскакивали орудия — блестящие, смертоносные.

«Так вот чем занимались Дзен и Накано снаружи», понял Тедж. Они налаживали манипуляторы и механические руки. Тедж глянул на них еще раз — вибробуры, резаки, пробойники и полукружная горелка на подвижной механической руке. Они так и сверкали в свете внешних огней.

— Что вы делаете? — спросил Тедж. Он попытался сглотнуть, но в горле у него, несмотря на влажность, пересохло.

Дзен фыркнул.

Вид его вызывал у Теджа отвращение: улыбка затрагивала лишь уголки рта, но в бездонных глазах не было и признака смеха.

— Подымай нас, Кей, — велел Гэллоу, крепко и болезненно ухватив Теджа за плечо.

Тедж огляделся по сторонам. Накано разминал могучие бицепсы, глядя на передний экран. Дзен держал маленький игольник, небрежно направляя его дуло прямо Теджу в грудь.

— Вверх, — повторил Гэллоу, для пущей доходчивости тряхнув Теджа посильней.

— Но мы же врежемся в них, — ответил Тедж. Воздух застревал у него в гортани. Осознание того, что собрался сделать Гэллоу, душило его. — У них не останется никаких шансов без острова. Те, кто не утонет сразу же, будут дрейфовать в лодках, пока не помрут с голоду!

— Без фильтрационной системы острова они помрут скорей уж от жажды, чем от голода, — возразил Гэллоу. — Они в любом случае умрут, вот увидишь. Вверх!

Дзен небрежно повел игольником и прижал левый наушник покрепче к уху.

Тедж не удостоил игольник и взгляда.

— Или рвачи до них доберутся! — возмущался он. — Или шторм!

— Заткнись, — сказал Дзен, крепче прижимая наушник. — Тут какой-то сонар… по-моему, это пульсация мембраны… — внезапно Дзен взвыл и отшвырнул наушник. Из его ноздрей потекла струйка крови.

— Вверх, черт тебя возьми! — заорал Гэллоу.

Протянувшись через плечо Теджа, Накано вывел ограничители плоскостей и продул баки. Нос субмарины задрался кверху.

Тедж действовал, как велели ему инстинкты рулевого. Он добавил двигателям мощности и постарался выровнять судно, но субмарина внезапно ожила и рванулась к днищу острова. В одно мгновение они прорвали накладные мембраны и киль. Субмарина вертелась и дрыгалась, а ее орудия под водительством Гэллоу и Накано рвали, резали и кромсали. Дзен все еще сидел согнувшись и зажимая уши обеими руками. Бесполезный игольник валялся у него на колене.

Тедж поглубже вжался в кресло, глядя с ужасом на чудовищное разрушение. Все, что он пытался сделать, только ухудшило положение. Они были под самым центром острова, там, где живут высокопоставленные островитяне, где содержится самое чувствительное оборудование и органика, самые влиятельные люди, хирургическая и прочая медицинская помощь…

Лезвия и резаки размахивали с прежним хладнокровием — их движения были видны на каждом экране, ощущались в каждом рывке субмарины. До чего жутко — столько боли и ни единого крика. Мягкая живая ткань не могла устоять перед острыми холодными лезвиями, которыми субмарина учиняла весь этот погром. Каждый рывок, каждое подергивание субмарины несли с собой новые разрушения. На экранах виднелись человеческие останки — то рука, то отсеченная голова.

— Они же люди, — простонал Тедж. — Они же люди .

Все, чему его учили о святости человеческой жизни, наполняло его протестом. И ведь моряне верят в то же самое! Как у них рука поднялась убить целый остров? Тедж понимал, что Гэллоу прикончит его при малейшем намеке на сопротивление. Единственный взгляд, брошенный на Дзена, показал, что он хотя и оглушен еще, но кровотечение прекратилось, и игольник уже в руках. Накано работал, как автомат, орудуя переключателями, покуда резаки и горелки довершали разрушение погибающего острова. Субмарина завертелась вокруг центральной оси сама по себе.

Гэллоу устроился в уголке возле Дзена, взгляд его не отрывался от экранов, на которых видно было, как плавится плоть острова под действием полукружной горелки.