…Въехав на постоялый двор, путешественник соскочил с лошади и оглянулся. Все вокруг казалось сиреневым в наступивших сумерках. Грозовая туча клубилась и разрасталась, как опрокинутые в воду чернила. Полоска желтого света упала на землю. Из открывшейся двери показался хозяин.
      — О, извините, что не сразу увидел вас, — говорил он на ходу: — Черт знает, что в природе творится! Небо предвещает, по меньшей мере, конец света…
      Легкий ветерок прошелестел по листьям. И взмокший хозяин вздрогнул, почувствовав его холодное дуновение.
      — Эй, Сенька, где ты там! — резко крикнул он, останавливаясь перед большой темной постройкой. Сначала в тишине раздавалось лишь мерное похрапывание лошадей. Потом словно из-под земли вырос заспанный мальчишка лет одиннадцати. Смиренно соглашаясь с бранью хозяина, он взял лошадь под уздцы.
      — Пожалуйста, хорошо позаботься о ней, — сказал путник чуть хрипло. В его руке мелькнула монета, и радостное, вмиг просиявшее лицо мальчика стало лучшей гарантией исполнения просьбы.
      — О чем вы говорите?! Конечно, все будет хорошо! — нервно пробормотал хозяин, принимая сумки.
      Послышался гул. Стремительно нарастая, он становился похожим на голодный вой. Хозяин опрометью кинулся в открытую дверь. Ветер, загребая с земли листья и песок, с силой ударил вслед и, ворвавшись в помещение, потушил огонь в камине, свечи, трубки. Взволнованные голоса оборвал оглушительный раскат грома — на землю обрушился ливень. И на фоне засиявшего от дождя и молний пространства неожиданно зловеще нарисовался черный силуэт новоприбывшего.
      В следующее мгновение послышался крик и звук падения. Заплакал разбуженный ребенок. Глухо зарычала собака. Лязгнуло извлекаемое из ножен оружие.
      — Стойте! — громко произнес кто-то из глубины зала.
      Все замерли. А через мгновенье появился свет. Белое сияние озарило немолодого уже человека, а потом и всех присутствующих, в том числе лежащего в глубоком обмороке хозяина и стоящего на пороге гостя. Постояльцы с удивлением увидели, что новоприбывший — совсем юная светловолосая девушка. Откинув капюшон, она уже склонялась над бездыханным телом. Все поспешили им на помощь. Кряхтя и постанывая, хозяин приходил в себя.

      Вперед пропустили того, кто зажег свет.
      — Кристофер, не отдавайте меня ему! — с дрожью заговорил хозяин, как только к нему вернулась речь. Не в силах смотреть по сторонам, он жадно хватался за руки мужчины.
      — Не беспокойся, Иван Тимофеевич, никому мы тебя не отдадим, — мягко и ободряюще говорил тот, кого звали Кристофером. Он уложил хозяина на скамью и попросил принести подушку. — Ты очень нервничаешь в последнее время и, похоже, совсем не пьешь тех капель, что я прописал тебе.
      — Ах, я принимал их сначала, но потом… Хозяина снова настиг известный только ему страх:
      — Где он?
      — Кто?
      — Ну, который приехал. Такой черный и… Не пускайте его!… Крис, не верьте тому, что он скажет!… Умоляю!!!
      — Тебе все померещилось! — успокоил хозяина Кристофер. — Никто черный и страшный нас не посещал.
      — Да-а?! — одновременно с недоверием и облегчением переспросил Иван Тимофеевич. Очень-очень медленно стал он поворачивать голову в сторону и, встретив испуганный взгляд серо-зеленых глаз, сразу обмяк.
      — Как вас зовут? — Крис обратился к девушке.
      — Аргунова Карина, — робко отозвалась та.
      — Очень приятно! — сказал мужчина и представился сам: — Кристофер Ив. А это всеми уважаемый Иван Тимофеевич, — продолжил он. — На всю округу не встретите вы постоялого двора уютнее, чем «Прекрасная Аглая». Нигде не приготовят вам такого сочного фазана, не нальют такого холодного кваса, не взобьют так мягко перины…
      Хозяину явно становилось легче. А Кристофер Ив уже обращался к остальным:
      — Скажите, друзья, ведь, всем нам здесь хорошо! Однако в последнее время мы замечаем: что-то тревожит нашего дорогого хозяина. Можем ли мы помочь тебе, Иван Тимофеевич? Хочешь, я останусь с тобой на всю осень и прослежу за ходом лечения? А если придут враги, мой меч защитит тебя!
      — И мой! — подал голос высокий статный рыцарь.
      — Спасибо тебе, Крис, и тебе, храбрый Максим, — промолвил хозяин, — но здоровыми нервами и силой оружия не справиться с тем, что мне уготовано…
      — А кто угрожает тебе? — вперед вышла тоненькая женщина с огненной копной на голове. В руках она держала такого же рыжего ребенка.
      — Если эти люди совсем дурны, я наведу на них порчу, и с постели им больше не встать, — продолжила ведьма. — Если же в них есть что-то хорошее, просто они ослеплены яростью, я заговорю все тропинки, и ходить им по кругу вечно!
      — Нет, дорогая Улечка, ты не сможешь мне помочь, — с горькой усмешкой отозвался Иван Тимофеевич. — Никакие колдовские чары не остановят того, кого со дня на день я ожидаю со страхом и трепетом…
      — А хочешь, — подал голос крупный бородатый мужчина в зеленом камзоле, — я обнесу твою таверну таким высоким и плотным забором, что ни человек, ни целое войско не пройдут!
      — Нет, дорогой Илья Лесоруб, никакие заборы не спасут меня…
      — А может, тебе поехать к нам? — подали голос две женщины, столь схожие между собой, что, казалось, в глазах у вас просто двоится. — Откуда он узнает, что вы гостите у сестер Малиночек в Каменке!
      — Или у нас! — воодушевлено предложила пожилая супружеская пара.
      — Нет, дорогие сестренки Света и Вика, нет, дорогие Лилиана и Тод, никто не может мне помочь. Но если бы вы знали, как я благодарен вам… — голос хозяина дрогнул.
      В его глазах заблестели слезы.
      — Неужели вы настолько меня цените, что готовы предложить свою помощь, даже не зная сути дела?! — воскликнул он, с мукой смотря на каждого.
      Присутствующие заволновались:
      — Конечно, Иван Тимофеевич!
      — Мы очень тебя любим!
      — Хотим помочь!
      Хозяин с нежностью смотрел на людей, ставших ему в этот миг роднее и ближе, чем за все предыдущие года. Но скоро прежняя тоска овладела его сердцем, и он глухо произнес:
      — Вы просто не знаете, в чем виноват ваш Тимофеич… И даже если бы ваша помощь была возможной, я не посмел бы ее принять… Если бы…
      Хозяин замер, словно прислушиваясь. Молчали и остальные. Тишину нарушали только дальний шум дождя да близкое жужжание назойливой мухи. Наконец, Иван Тимофеевич тихо произнес:
      — Никто мне не может помочь, кроме Господа Бога…
      — Ну, так обратись к нему, — так же тихо предложил Кристофер Ив.
      — Я не смею! — с неожиданным раздражением воскликнул хозяин. Странная злость закипела в нем, но быстро погасла. Иван Тимофеевич обречено махнул рукой. — Ибо совершил такой грех, за который нет прощения…
      — Нет такого греха, — спокойно возразил Кристофер и посмотрел на гостью, словно ища у нее поддержки: — Вы согласны со мной?
      — Я? Я не знаю… — робко начала Карина, с трудом разлепляя пересохшие губы. — Извините, я не сильна в этих вопросах. Не изучала ни схоластику, ни богословие…
      Крис не спускал с новоприбывшей внимательных глаз:
      — Ну, а сами как вы думаете?
      — Наверно, все возможно… — опять же не совсем уверенно проговорила девушка.
      Крис улыбнулся и снова обратился к хозяину:
      — Ну, вот видишь!
      Хозяин в ответ только покачал седой головой. Сгорбившись, сидел он на скамье, и ничего в нем не было от того веселого, энергичного человека, которого все так хорошо знали. Вымученно тянулись минуты. Но вдруг Иван Тимофеевич хлопнул себя по лбу:
      — У меня же ужин стоит в печи!
      И снова войдя в привычную для себя роль, он побежал на кухню.

      Через некоторое время жизнь в «Прекрасной Аглае» вошла в привычное русло. Хозяин, уже ничем не выдававший тревоги, разносил ужин. Он не принимал предложений о помощи, говоря, что сам хорошо справляется со своими обязанностями по хозяйству.Ловя на себе сочувственные взгляды, он отворачивался, а слова ободрения и утешения пропускал мимо ушей.
      Карина Аргунова села за свободный столик. Она задвинула сумки под скамью. Сняв дорожный плащ, оказалась в синей рубашке с серебряными пуговицами и расклешенных брюках. Через плечо была перекинута лямка еще одной совсем небольшой сумки, которую девушка оставила при себе.
      Она выпила охлажденного шипучего кваса. На ужин в тот день подавали не фазана, о котором с таким воодушевлением говорил Крис, а мясо, тушенное в глиняных горшочках вместе с картошкой, черносливом, грибами и орехами. Горлышко закрывала румяная лепешка — давно, со времен бесконечно далекого детства, Карина не ела такого вкусного хлеба!
      Постепенно девушка все рассмотрела. За одним из столов сидели сестры Малиночки и рыцарь Макс, за другим — супруги Лилиана и Тод и дровосек с ведьмочкой, тоже бывшие, судя по всему, мужем и женой. Вскоре после случившегося рыжая женщина уложила ребеночка спать и сейчас сидела, настороженно прислушиваясь. Время от времени она бросала укоризненные взоры на сестер Малиночек. А те заливисто хохотали, слушая рассказы молодого человека, и прикармливали его собаку прямо со стола.
      За столиком напротив сидел Кристофер Ив. Ничуть не смущаясь, он в упор разглядывал девушку. Что-то знакомое чудилось Карине в его облике. Хотя никогда прежде не видела она этих серых глаз с металлическим блеском, этих глубоких морщин, плотно залегающих на переносице, этого хищного орлиного носа. И все-таки…
      Опустив голову, Карина тщательно перебирала картины своего детства — этого человека не было среди коллег отца, ухажеров старших сестер, родителей давних подруг. Блуждая в своих воспоминаниях, она по-прежнему не различала Криса среди преподавателей, стажеров, сотрудников.
      Что же это за человек? И вдруг жуткая мысль поразила ее. Кристофер Ив следит за ней! Наверно, он случайно попался ей на глаза где-то. Избегая разоблачения, специально опередил ее, чтобы, как ни в чем не бывало, поджидать в «Прекрасной Аглае»! Еще два дня назад Карине ничего подобного не могло придти в голову. Но два дня назад все было совершенно иначе! Девушка непроизвольно дотронулась до плотной сумочки, висевшей у нее на боку.
      Опасности, о которых ее предупреждали, стали приобретать четкие контуры. Это удивительным образом подействовало на нее ободряюще. Карина даже нашла в себе силы рассуждать здраво. Итак, пока они у всех на виду, ей ничего не угрожает. А получше узнать своего неприятеля не мешало бы. Девушка резко встала и направилась к столику напротив.

      — Скажите, у вас какое-то ко мне дело? — спросила она.
      Карина прекрасно понимала, что сам ответ ничего не прояснит. Зато интонация, тон голоса, мимика, жесты многое могли бы ей порассказать. Она всегда очень интересовалась проблемой распознания лжи. Однако поведение Кристофера озадачило ее еще больше — этот человек сдержанно, но очень весело улыбнулся.
      — Вы смотрите на меня, словно признали свою знакомую, — упрямо продолжала Карина.
      — Я обознался, — Крис, наконец, отвел глаза.
      Внезапно девушка поняла, что не боится этого человека. От него не исходило никакой опасности. Девушка глядела на его опущенную голову, сложенные руки. Карину вдруг охватило странное сонное оцепенение. Каждая мышца ее тела расслаблялась, теплела. Неизвестно, откуда донесся шум волн. И это было уже слишком! Собрав остатки сил, Карина стряхнула с себя наваждение. И тут же почувствовала себя крайне неловко. Боевого задора как не бывало. Все, что было сделано раньше, казалось неуместным и вздорным.
      — Извините, — пролепетала она и, чтобы внести хоть грамм респектабельности в свое поведение, добавила. — Но мы, наверно, встречались, на обзорных гугнеатских конференциях?
      Карина задала этот вопрос, потому что перед ней, безусловно, был образованный, интеллигентный человек, который не мог не заниматься психологией, как все в этом мире. Однако, услышав про «обзорные гугнеатские конференции», Крис так и подпрыгнул на месте.
      — Где?! — громко воскликнул он, привлекая всеобщее внимание.
      Девушка поняла, что опять сказала не то. Видимо, закрытая жизнь в замке совершенно отучила ее от общения с людьми. Карина поспешила ретироваться.
      Хозяин, увидев, что гостья уходит, предложил проводить ее в номер. Девушка с радостью согласилась! Карина ни разу не обернулась и не увидела, что Кристофер Ив провожает ее задумчивым взглядом. И когда дверь, ведущая на лестницу, закрылась, человек еще долго смотрел в ту сторону. А потом в глазах его вспыхнул огонь, а губы беззвучно, но совершенно отчетливо произнесли: «Наконец-то!!!»

      Комната, в которой Карине предстояло провести ночь, была небольшой. Кровать, накрытая пестрой шерстяной накидкой, стояла у правой стены, обитой точно такой же тканью. Рядом находился маленький столик с лампой; слева — шкаф и два стула. На полу лежала медвежья шкура.
      Девушка присела на край кровати и сложила руки на коленях, как примерная ученица, какой до недавнего времени она и являлась. Впервые за девять лет она покинула замок, в котором должна была остаться навсегда. И впервые за длительный срок она не знала, что будет дальше. Осмысливая все это, девушка некоторое время сидела неподвижно. А потом лицо ее озарила ликующая улыбка. Карина слегка подпрыгнула и почувствовала, как под ней сжались, а потом распрямились скрипучие пружины. «Совсем как в Светлени!» -радостно подумала она.
      Невзирая на то, что совсем недавно девушка отпраздновала свое восемнадцатилетие, она торопливо расшнуровала ботинки и забралась с ногами на кровать. Распрямившись в полный рост, Карина подпрыгнула. Прыжок удался на славу. За ним последовал следующий, а потом еще один. Все выше и выше. А потом девушка со всего размаха рухнула вниз и принялась безудержно хохотать. Как же ей было весело! Приподнявшись на локте, она с удовольствием оглядела комнату. Ей все казалось замечательным: и этот старый шкаф с завитушками, и эта шкура с протершимся ворсом, и эта лампа, такая громоздкая и дававшая так мало света.
      Волнующее чувство охватило ее. «Столько всего произошло, а еще вчера я спокойно сидела у себя в комнате…» Карина мысленно перенеслась в день, принесший решительные перемены в ее жизни.

      День начался обыкновенно. Ничто не предвещало, что он станет последним в череде лет, что Карина провела в главном замке страны, попавшей после Раскола под покровительство Гугнеата Психолога. Уже начались летние каникулы, а у Карины до сих пор не была сдана курсовая работа.
      В этом году она занималась проблемой изображения эмоций детьми от трех до восьми лет. До сих пор не был дописан обзор и не завершена экспериментальная часть.
      — Нарисуй, пожалуйста, печаль, — просит студентка пятилетнюю Машу.
      — Не могу.
      — Ну, ты же так хорошо справилась с предыдущими заданиями! — Карина показывает на рисунки, лежащие на столе. На них изображены радость и страх.
      — Просто прекрасно у тебя получилось! — добавляет она и снова просит: — Нарисуй печаль!
      — А как это?
      — Что?
      — Что такое «печаль»?
      — Ты не знаешь, что такое печаль?
      — Нет.
      Карина на мгновение теряется.
      — Хорошо… Нет, это, действительно, хорошо, что ты не знаешь, что такое печаль! Я, наверно, тоже в свое время… Спасибо… Все… Можешь бежать…
      Девочка убегает. Карина собирает рисунки и кладет их на шкаф — последнее место в ее комнате, сохранившее признаки порядка. Повсюду валяются листы курсовой, предметы одежды, обломки карандашей, крошки печенья, книги. Давно пора сделать уборку, но нет ни сил, ни желания. Карина поднимает исписанный лист и тоскливо смотрит на него: «К чему все это? Что я хочу этим доказать? Ничего… Никому…».
      Она принимается читать: «…3 года. Наиболее распространенной формой изображения эмоций является символическая. На предложение нарисовать ту или иную эмоцию дети начинают рисовать символы того или иного состояния. Характерно, что эти символы одинаковы для подавляющего большинства детей. Варьируют только детали. Ключевыми символами «радости» оказываются: солнце, радуга, цветы; «печали» — дождь… Символы берутся извне, то есть изображаются объекты или явления, вызывающие ту или иную эмоцию…»
      Дальше Карина находит часть, в которой описываются рисунки пятилетних: «…В данном возрасте появляется ярко выраженный интерес к человеку, как носителю эмоций. Начинает преобладать портретная форма изображения. Выделяются два подвида: портрет-лицо и портрет-фигура. Изображение портрета-лица в крайних случаях проявляется в рисовании одного рта. «Радость» — рисуется рот, растянутый в улыбку, уголки приподняты. «Печаль» — уголками опущены вниз. При данной форме изображения наибольшие проблемы вызывает рисование такой эмоции, как страх…»
      Про семилетних было написано так: «…Ведущей формой изображения эмоций становится ситуативная. Ребенок рисует целую ситуацию, включающую нескольких персонажей, помещенных в определенный контекст. Вот описание рисунков одной семилетней испытуемой. Тема «Радость». Изображение: мальчик держит три красных цветка; рядом с ним девочка; оба они улыбаются; между ними нарисовано красное сердце. Объяснение: «Мальчик дарит девочке цветы на день рождения…».
      Пренебрегая нумерацией, Карина сгребает листы с пола и кладет к Машиным рисункам. Беспорядок завоевывает последний рубеж. Девушка ложится на кровать и сворачивается калачиком. «Все дети знают, что такое радость, единицы знают, что такое печаль. А у взрослых, похоже, наоборот!»-думает она, и слезы подступают к глазам.
      Непонятная тоска владеет ей уже несколько месяцев, какая-то смутная тревога гонит и гонит ее куда-то. Ей все время хочется плакать. Уже давно не может она дописать свою курсовую работу. Все сроки прошли, теперь будут неприятности. Но Карине даже нравится это ожидание. Только оно и может бередить ей нервы. Она знает — реально ей ничего не угрожает. Ее не могут не отпустить к родным на каникулы, потому что родных у нее нет. Ее не могут оставить на второй год, потому что она и так должна остаться здесь навсегда.
      Вдруг раздается стук в дверь.
      — Кто там? — глухо отзывается Карина. Вдобавок ко всему, последнее время у нее жутко болит голова.
      — Это Юля!
      Дверь открывается, и на пороге появляется Юляша, давнишняя подруга Карины. Сейчас эта серьезная кареглазая девушка выглядит встревоженной и расстроенной:
      — Тебя вызывает Бардов!
      «Началось!» — с удовлетворением думает Карина. Вызов к самому Ермолаю Васильевичу Бардову, директору Образовательного Центра, не предвещает ничего хорошего. Карина поднимается, поправляет одежду. Не глядя в зеркало, проводит расческой по волосам.
      — Карина, попроси отсрочки хотя бы на три дня. И я все сделаю сама, — говорит Юля, беспокойно прохаживаясь по комнате.
      Юляша, лучшая ученица на курсе, не раз предлагала подруге свою помощь в написании курсовой. Но Карина всегда отказывалась. И теперь впервые об этом жалеет.
      Подруги вместе спускаются на второй этаж. Прощаясь перед дверью Ермолая Васильевича, Юля уже почти просит:
      — Скажи, что у тебя все готово, просто ты очень плохо себя чувствуешь!
      Карина кивает и берется за ручку двери.

      Несмотря на то, что Карина Аргунова провела в замке гугнеатов целых девять лет, она лишь второй раз оказалась в кабинете директора. Со дня ее зачисления здесь мало что изменилось. Разве что книг стало больше. Теперь они не только стояли в шкафах, но и занимали подоконник, диван, пол. На все это с еле заметной улыбкой по-прежнему взирал потемневший портрет Гугнеата Психолога.
      Даже изменение статуса хозяина не сказалось на убранстве помещения. Шесть лет назад Ермолай Васильевич Бардов был избран первым президентом Свободной Гугнеатской Республики. За восемь лет до его прихода страна задыхалась под властью дельцов, которые рвали на части то, что не успело разрушиться само. Шестьдесят лет назад в стране царила диктатура Прокла Молчаливого, стоившая жизни самым образованным людям эпохи. За семьдесят лет до Ермолая Васильевича мир бился в агонии гражданской войны, а за восемьдесят — захлебывался в крови свершившейся революции, которая упразднила монархию и уничтожила потомков Гугнеата Психолога.
      Когда несколько лет назад была провозглашена демократия, нового правителя решено было избрать из числа тех ученых, чьи заслуги в психологии были наиболее значительными. Так, Ермолай Васильевич Бардов, сконструировавший наиболее эффективную модель психологического эксперимента, стал президентом.
      Сейчас этот сорокапятилетний мужчина, улыбаясь, шел ей навстречу:
      — Добрый день, Карина Александровна! Простите, если пришлось отвлечь вас от работы…
      Студентка приготовилась оправдываться, но Ермолай Васильевич продолжал:
      — Однако, боюсь, придется оторвать вас не на несколько минут, а на более длительный срок…
      Карина похолодела. Неужели ее выгоняют? И все из-за того, что она не сдала вовремя курсовую! Но ведь были же подобные случаи и до нее, и они редко заканчивались так плачевно! Неужели ее не спасут даже прошлые заслуги?! У нее, ведь, есть целых две публикации; в прошлом году она закончила учебный год со всеми пятерками и… и вообще… Неожиданно для себя она поняла, как много значит для нее Гугнеатский замок и как мучительно будет с ним расставаться. Сейчас она услышит свой приговор. Карина с замирающим сердцем посмотрела на директора:
      — Приехал Иов Семантик…
      И тут девушке стало по-настоящему плохо. Мысли о недописанной курсовой мгновенно вылетели из головы. Стало ясно, что ее вызывали не по этому поводу. В глубине кабинета Карина только сейчас разглядела еще одного человека. Время обернулась вспять. Снова, как девять лет назад она стояла здесь, и снова Иов был рядом. И значит, дальше все будет иначе. Человек в темном плаще приближался к ней.

      Девушка не могла не отметить, как постарел Иов Семантик. Волосы стали белыми, седина пробивалась и в некогда смоляной бороде. Он заметно ссутулился, и только голубые глаза по-прежнему смотрели ясно и юно.
      Несколько секунд все молчали. Первым подал голос Иов:
      — Карина, я знаю, ты до сих пор не простила мне, что осталась в живых, когда твои родственники погибли…
      Девушка вскинула брови.
      — Ты удивлена, что я заговорил об этом? — заметил старик. — Настало время подтвердить то, что ты всегда ставила мне в вину. Да, когда девять лет назад я забирал тебя из Светлени, то знал, что спасаю тебя. Но я был только проводником Судьбы, которая уготовила тебе особую роль.
      Лицо Карины стало непроницаемым — так ей было проще скрывать нахлынувшие переживания. Иов Семантик продолжал:
      — Ты, конечно, знакома со «Сказаниями о шестнадцати магах»? Оно и другие древние тесты гласят, что некогда единый мир три тысячи лет назад был раздроблен в результате Второй Победы Зла над человечеством. Вместо единого процветающего мира, во главе которого стояли Шестнадцать Великих, образовались государства, которыми стали править разъединенные маги.
      Эта легенду Карина знала.
      — Нашу страну возглавил Гугнеат Психолог, — продолжал Иов. — В качестве основной культуры он предложил ту область, к которой имел наибольшую склонность. Тоже должно было произойти и в остальных мирах. Например, известно, что Долесон был Астрономом, а Ворликий — Химиком, значит, можно предположить, чем занимаются жители тех мест. Тебе же суждено узнать это точно, отправившись в путешествие!
      — Что вы г-говорите? — дрогнувшим голосом переспросила девушка.
      Речь Иова до самого последнего слова она воспринимала как обозначение актуальности изучения древних тестов. Наверно, Иов потому и забрал ее из Светлени, что почувствовал в ней какие-то редкие способности к семантике. Правда, до сих пор они никак не проявились… Прозвучавшая в конце фраза все перевернула. В современном мире только сумасшедшие романтики или просто сумасшедшие могли мечтать об открытии мифических государств.
      Карина внимательно посмотрела на старца. Все предсказания, сделанные им на основе анализа «Посланий к потомкам», сбылись. Но прозвучавшее только что было немыслимо!
      — Сказание о шестнадцати магах — просто легенда… — робко начала девушка. — Это только сказка… В ней все аллегорично… Мы единственные, кто…
      — Не единственные! — вдруг произнес Ермолай Васильевич.
      Студентка перевела недоуменный взгляд на директора.
      — Несколько лет назад мной был обнаружен архив КУНДЕРа, Комитета Управления Народными Делами Единой Республики времен Прокла Молчаливого. В нем есть сведения о других государствах. Согласно содержащимся там материалам, другие миры существуют. Революционные правительства поддерживали миф о нашей единичности для сохранения монополии власти…
      — Но почему сейчас об этом молчат! — возмутилась Карина. — Сейчас, когда все так превозносят нашу демократию и гласность. И вы сами…
      — Карина Александровна, войдите в мое положение, — мягко ответствовал президент. — Гугнеатский народ только-только выбрался из критического витка истории…
      Ермолай Васильевич замолчал под тяжелым взглядом Карины, и в разговор снова вступил Иов Семантик:
      Карина Александровна, девять лет назад я не знал, какую миссию вам предстоит выполнить. Но теперь мне открылось, что вы должны объехать все королевства, чтобы объединить их для решительной битвы со Злом. Мне удалось узнать, что новое испытание для человечества состоится третьего дня третьего месяца третьего тысячелетия, т. е. 3 марта 3000 года. А сейчас уже 21 июля 2998. Очень скоро Зло выйдет на новый этап и попробует уничтожить раздробленный некогда мир… Только совместными усилиями можно предотвратить катастрофу…
      — Какая катастрофа?! — возопила Карина, не обращая внимания на то, что Иов теперь обращается к ней на «вы». -Всемирный потоп? Конец Света?
      — Нет, не Конец Света, — спокойно ответил Иов. — А начало Тьмы. Таковы страшные последствия Третьей Победы Зла над человечеством. Мы должны заявить свое право на Свет…
      — И как я понимаю, индивидуальные заявки не принимаются? — не унималась Карина.
      Иов улыбнулся. Было видно, что он очень хорошо относится к этой девушке:
      — В этой терминологии да. Вам придется, не теряя времени, отправиться в Путешествие, которое потребует всех ваших сил, мужества, и, надеюсь, и приобретенных здесь знаний.
      Карина посмотрела на президента, потом на Иова Семантика, потом снова на президента. Их лица были непреклонны. Казалось, пути к отступлению не было.
      — Но, как я поеду? Мир огромен… — простонала девушка.
      — Путешествие и будет долгим! — сказал Иов.
      Но я совершенно не представляю, в какую сторону надо ехать…
      — Любое направление, которое Вы выберете, окажется верным! Вам не нужно ничего знать, ваше сердце будет вести вас.
      — Но что мне делать в этих королевствах? И почему речь идет о королевствах? Вот, в нашей стране, например, президентская республика…
      — В большинстве источников говорится именно о королевствах, — вступил Ермолай Васильевич и добавил: — Сегодня вечером будет собран экстренный ученый совет, на котором представители лабораторий «Психология понимания», «Психология личности», «Психология коммуникаций» и «Психология речи» составят текст верительных грамот, с которыми завтра вы отправитесь в Путешествие.
      — Завтра? — переспросила Карина, не уставая удивляться.
      — Нельзя терять ни минуты!
      — А кто еще поедет?
      Может, зря она так разнервничалась? Путешествие еще могло оказаться забавной увеселительной прогулкой, какие любят устраивать гугнеатские студенты по весне. Но не успела она размечтаться, как Семантик сказал:
      — Вы поедете одна! Для остальных людей Путешествие неизбежно обернется гибелью. Есть только один человек…
      Карина напряженно обдумывала сказанное. Наконец, она спросила у президента:
      — Вы познакомите меня с архивом КУНДЕРа?
      — Карина Александровна, он огромен. На его изучение может уйти все время, что есть у вас для Путешествия…
      — Но что же мне делать? Я не в курсе этой истории… Можно мне захватить какие-нибудь документы в дорогу?
      — Безусловно! — сказал президент, радуясь, что сопротивление сломлено. — Просто так мы вас не отпустим! Но лучшее, что я могу вам предложить, это вот это!
      Ермолай Васильевич протянул Карине пухленький томик с красочной обложкой. Название гласило: «Сказание о шестнадцати магах». Карина тупо раскрыла книжку. На титульном листе значилось: «Неадаптированное издание с примечаниями У. Ф. Колюшкиной и П. П. Свиридова».
      — Неужели вы и вправду отправляете меня в путешествие со сборником сказок вместо путеводителя? — сдавленным голосом спросила она.
      — Не надо недооценивать это произведение! — бодро заметил президент.
      Листая новенькие страницы, Карина уныло пробубнила:
      — Девять лет меня учили даже для литературного обзора каких-то там курсовых работ использовать только тщательно проверенную рецензированную литературу. А теперь меня отправляют неизвестно куда неизвестно с чем…
      — Ну, что вы, — попытался успокоить ее Ермолай Васильевич. — Если рассуждать здраво, нет более изученного документа, чем «Сказания о шестнадцати магах». У него даже самый большой индекс цитируемости…
      Карина запустила руки в волосы.
      Она больше не знала, что говорить, не знала, что и думать. Эмоции, одна противоречивее другой, переполняли ее. Время шло. Карина слышала, как тикают часы в кабинете Ермолая Васильевича.
      — Когда я смогу получить грамоты? — спросила она.
      И получив ответ, распрощалась с двумя самыми известными людьми в Гугнеатии.

      Когда девушка вышла, Ермолай Васильевич тяжело опустился в кресло:
      — Иов, при всем моем уважении к тебе, это уже слишком! Скажи, ты не ошибся? Битва действительно произойдет? Другие миры реально существуют?
      — Ермолай, но ты ведь сам говорил, архив КУНДЕРа…
      — Да нет никакого архива, — устало сказал президент, раскуривая сигарету, хотя он давно бросил курить. — Мне пришлось его выдумать. Свидетельства об Эсверии содержатся в медицинских картах Последнего Острожья. Неизвестно почему доведенные до отчаяния узники психиатрических лечебниц объявляли себя эсверцами и требовали возвращения на историческую родину. Сказочная Эсверия, королевство Добра и Справедливости, долго бытовала в лагерном фольклоре. Видел я еще отчет одного купца, который якобы побывал в Тонсильвании. Но это описание похоже на финал сказки «Дюймовочка», и что первично, сказать трудно.
      Президент замолчал, гася одну сигарету и доставая другую:
      — Иов, я доверяю тебе. Более того, я чувствую, что мы не одни в этом мире. Но я бы ни за что не отпустил эту девочку, если бы не твои заверения, что у нее все получится. И промолчи я тогда, Карина бы тебе не поверила.
      — Она сильно изменилась, — задумчиво протянул старец. — Скажи, у вас специально обучают скептицизму?
      Ермолай Васильевич слабо улыбнулся:
      — Мы учим студентов не верить авторитетам слепо, не бояться оспаривать общепринятые постулаты.
      — В этом вы преуспели! Но боюсь, Карине это только усложнит жизнь. А в девять лет она была такой наивной и доверчивой девочкой…
      — Я знал ее только как серьезную и ответственную студентку. Правда, в последнее время у нее начались какие-то проблемы с учебой… Впрочем, сейчас это уже не имеет значения…
      — Почему?! — возразил Иов. — Это напрямую соотносится с миссией! Она смутно предчувствовала ее и не могла сосредоточиться ни на чем другом.
      — Но скажи, почему именно ей суждено это невероятное Путешествие?
      — Ты очень удивишься, но я не знаю… Расшифровка «Трехкратного послания» показала, что нужно поехать в третий день осени, третьего после чумы года в третью деревню от Севера, забрать третью дочь купца, родившегося от третьего сына, и сделать так, чтобы она, трижды три года жившая в семье, трижды три года училась у лучших учителей нашего мира… Все совпало, а теперь в моих руках раскрылся документ, говорящий о том, что настала пора Карине отправляться в Путешествие с целью объединения королевств.
      Иов продолжил, словно обращаясь к самому себе:
      — Может, все дело в том, что эта душа одинаково близко оказалась и к Свету и к Тьме. Кого бы она ни встретила на своем пути, тот будет считать ее своей…
      — Абсурд! — возмутился президент. — Спроси у кого угодно и услышишь одно — Карина славная, отзывчивая девушка. Причем тут Тьма?
      — Свет ярок и слепит Тьму. А ей достаточно одного шага, чтобы оказаться там…
      Президент покачал головой. Достал третью сигарету, но потом решительно отложил ее в сторону и сказал:
      — Как бы там ни было, Карине повезло. Подумать только — увидеть другие миры! Это потрясающая возможность для человека с научным складом ума. Снабдим ее в дорогу разными тестами. Наверно, там у людей свои личностные особенности, ценности, способности. Эти данные обеспечат ей степень доктора. Когда она вернется…
      Первый Президент Свободной Гугнеатской Республики увлекся перспективами, которые открывало Путешествие. Все новые и новые идеи приходили ему в голову. Иов слушал спокойно, не перебивая, однако в сердце его была грусть. Он знал — Карина не вернется…

      Девушка уже заканчивала собираться, когда к ней заглянула Марина:
      — Мне сказали, ты уезжаешь?
      Карина развела руками: «Мне тоже сказали…»
      — Слушай, у меня такие интересные результаты получились… Не могла бы ты принять участие в последней серии моего исследования?
      — Конечно! — понимающе отозвалась Карина. — А что там?
      Марина замялась:
      — Понимаешь, та группа, в которую ты попала, у меня самая малочисленная. «Мускулинные девочки»…
      — А, это еще ничего! — развеселилась Карина. — С меня сталось бы оказаться «мускулинным мальчиком»…
      Они вышли из комнаты. Дверь напротив была открыта. Славнушка, Анюта, Леночка и Сашечка хохотали до изнеможения.
      — Что такое?
      Саша сказала:
      — Я взвесила листы с обсчетами по своей диссертации, и получилось восемь килограммов.
      — Это новое слово в представлении данных! — смеялась Славна. — «Как показал второй килограмм результатов…»
      Посмеиваясь, девочки спустились с четвертого этажа, где располагалась лаборатория «когнитивной психологии», на первый. За окнами уже было темно, повсюду ярко горел свет. В такие часы особенно уютно было в замке гугнеатов.
      — Привет! — крикнула спешащая по своим делам Женечка.
      — Привет! — крикнули они вслед.
      В лаборатории «системной психофизиологии» стоял нетипичный для этих мест крик. Дверь с силой распахнулась, и бородатый мужчина с досадой на лице прошел мимо. Марина тихонечко пояснила:
      — Крыса не репрезентативная попалась. Совсем не те потенциалы показывает. Как будто у нее эпилепсия.
      — А, что у крыс бывает эпилепсия? — искренне удивилась Карина.
      — Вот это-то сейчас и обсуждается!
      Марина провела подругу в отдаленную комнату, посреди которой стоял огромный стол, закрытый листом в клеточку. За столом уже сидел Дима, сын Ермолая Васильевича. Сейчас он тоже был испытуемым. Когда все расселись, Марина сказала: «Вам будет предложено сыграть в «крестики-нолики». Партия прекращается, когда одному участнику удается выстроить последовательность из пяти одинаковых знаков по вертикали, горизонтали или диагонали. Количество игр жестко не определено. Но каждому, в целом, необходимо совершить больше трехсот двадцати ходов. Оцениваться будут как личная успешность, так и вариативность избираемых стратегий».
      Марина замолчала. Все трое улыбались. Ни для кого не было секретом, что инструкции в психологических экспериментах никогда не соответствуют тому, что реально изучается.

      На следующее утро Карина отправилась в путь.
      Уже с первых минут она оценила всю прелесть странствия. Если бы ей сейчас сказали вернуться — она ни за что не вернулась бы. Правда, расставание с дорогими гугнеатами далось ей нелегко. Здесь все были слишком родными.
      С направлением своего пути девушка также определилась сразу. Выехав за пределы замка, она отправилась в родную деревню, то есть на Север. Карина знала, что не найдет в том краю ничего кроме разрухи и запустения. Светлень раскинулась на берегу океана, и дальше гугнеатка намеревалась ехать на Восток. Раскинувшийся у юго-западных границ лес, прозванный народом Последнее Острожье, совершенно не притягивал ее.
      От Гугнеатского замка до Светлени было четыре дня пути. К концу первого дня она доехала до постоялого двора и теперь сидит в одной из комнатушек «Прекрасной Аглаи». Карина почувствовала волнение. Впереди ее ждет невероятное Путешествие! А пока, кроме досадного недоразумения с хозяином да взглядов этого странного Кристофера, ничего не случилось.
      Карина сняла через голову маленькую сумочку. Извлекла оттуда папку, завернутую в ткань. Здесь лежали верительные грамоты. Она перечитала одну из них, адресованную эсверскому правителю, и поняла, что хочет спать. Печатное слово всегда действовало на нее успокаивающе. Карина убрала папку под подушку. Потом проверила, хорошо ли заперта дверь. Разделась, забралась под одеяло и быстро уснула.

      Ей снились сумбурные красочные сны… В одном из них она сидела в пещере вместе с человеком, очень похожим на Кристофера Ива. Сверху тонкими струйками сочился мелкий желтоватый песок. Впереди был виден замок, утопающий в зелени…
      «Чирк! Чирк!» — донеслось откуда-то. Карина обернулась, но ничего не увидела. Звуки между тем становились все громче и отчетливее и, наконец… раздался скрип двери. Карина проснулась. Чья-то тень осторожно вплыла в комнату. Карина хотела вскочить, кричать, но язык будто присох к гортани, тело не слушалось. Как парализованная, глядела девушка вперед. Тень поравнялась с окном, и нож явственно блеснул в руке. В ту же секунду в комнату вбежал еще кто-то. Он перехватил руку уже взметнувшуюся над путешественницей.
      Завязалась беззвучная схватка, в которой сила и мощь противостояли силе и ловкости. Наконец, второй одолел первого.
      — Зачем тебе это? — Карина с удивлением узнала голос Кристофера.
      — Отпусти, — прохрипел другой. — Это не моя воля… Таков приказ…
      — Чей?
      — Крис, не спрашивай. Крис, мне больно, — захныкал Иван Тимофеевич.
      Карина дрожащей рукой потянулась к лампе. Действительно, в комнате находились эти двое. Один с изумлением, другой с ненавистью уставились на нее. Девушка же, вытаращив глаза, глядела на них обоих.
      Кристофер тем временем отпустил хозяина. Он даже помог ему подняться и усадил на стул, правда, подальше от Карины. Встав между ними и сурово скрестив руки на груди, мужчина спросил:
      — Иван Тимофеевич, зачем тебе это?
      Хозяин ничего не отвечал. Взгляд его был пуст и бессмысленен. Огромный кухонный нож лежал недалеко от кровати девушки. Крис поднял его и, проведя пальцем по отточенному лезвию, присвистнул.
      — Отвечай! — снова потребовал он.
      Но хозяин, казалось, совсем не слышал его. Медленно раскачиваясь, он тихонечко запел:
 
«Там за печкой жил сверчок,
Тлел в печурке огонек.
Ты сказала: «Милый мой,
Как я счастлива с тобой!…-
 
      Карина и Кристофер удивленно переглянулись.
 
…Мне не надо больше, друг,
Ни каменьев, ни услуг.
Проживу с тобой весь век —
Вот такой я человек!»
 
      А потом прямо без всякого предисловия Иван Тимофеевич начал свою печальную повесть.

      Ее звали Аглая Дроздова. У нее были каштановые волосы, которые на солнце отливали голубым. А глаза у нее были зеленые с крупинками золота. Когда она смеялась, казалось, что звенят хрустальные колокольчики. Она шла, словно плыла над землей, и только длинное платье скрывало это чудо. Мне было тридцать девять, и я безумно любил ее. Я готов был отдать все, лишь бы она стала моей женой. И я действительно отдал все…
      Аглая не хотела выходить за меня замуж. Она вообще как будто не собиралась обзаводиться собственной семьей. Жила с любимыми родителями, читала книги, веселилась с подругами. Однажды, напившись, я по глупости разоткровенничался со случайным попутчиком. А он возьми да и скажи, что исполнит мое желание взамен на то, что когда-нибудь я сделаю что-нибудь для него. Я согласился — ведь ничто не могло заставить Аглаю стать моей женой. И вдруг это стало возможным. Но, Боже мой, я до сих пор с ужасом вспоминаю тот день!
      Вечером, как обычно, я пошел к ее дому, чтобы хоть издали увидеть дорогой силуэт. В тот день у Аглаи был день рождения. Съехались все родственники, пришли все подруги и даже, что меня особенно мучило, некоторые поклонники. Из дома доносились смех, пение, музыка. И вдруг разгорелся пожар. Я единственный видел, как это произошло. Дом полыхнул сразу, как будто огонь Преисподней вырвался наружу! Я бросился в самое пекло и вынес любимую на руках. Пожар уничтожил все… Аглая сошла с ума, но я упросил одного священника обвенчать нас…
      Хозяин сглотнул и замолчал. Ему потребовалось время, чтобы продолжить:
      — Один торговец, вернувшийся из дальней поездки, отдал мне деньги, которые занимал у Аглаиных родителей. На эти средства я выстроил постоялый двор, но моя жена так и не стала здесь хозяйкой. Словно призрак, ходила она по коридорам и напевала песенки своей няни. Бывало, Аглая надолго уходила из дома, и я нигде не мог ее найти. Но она всегда возвращалась сама, будто была прикована к этому месту невидимыми цепями. А потом появился ты, Крис, и все изменилось…
      Иван Тимофеевич с тоской посмотрел на Кристофера.
      — …Когда ты приезжал, она пробуждалась из своего черного сна и становилась прежней. Я знаю, ты прекрасный врач! Но и твоего божественного дара хватало на один день. Она умерла вскоре после твоего двенадцатого посещения. Уже семь лет я живу без нее…
      Хозяин горестно воскликнул:
      — О, если бы тогда я попросил, чтобы Аглая полюбила меня, а не просто стала моей женой, все было бы иначе!
      — Тогда бы он ушел, не предложив ничего, — тихо сказал Крис.
      — Ты думаешь? — усмехнулся хозяин. — Но онже может все! Я еще не сказал, с кеммне довелось пообщаться…
      — Я уже понял, — еще тише, чем в прошлый раз, проговорил Крис. Затем спросил: — И сегодня стала известна цена, которую нужно заплатить за свое несчастие?
      Иван Тимофеевич весь встрепенулся и на какое-то мгновение испугался. Но потом прежнее безумие овладело им. С поразительной для его телосложения скоростью он рванул к Карине. Но Крис был начеку. Он оттолкнул хозяина в сторону и прижал его к стене:
      — Говори, где он!
      Хозяин от одного упоминания об этом ком-топриобрел чудовищную силу. Он отмахнулся от врача и с диким ревом бросился к сидевшей на кровати девушке. Карина взвизгнула, пытаясь увернуться, но толстая пятерня успела схватить ее за волосы. Карина вырвалась, оставляя в лапище сумасшедшего несколько золотых волосков. Тут подоспел Крис. Мощным ударом он свалил хозяина с ног и прижал его к полу. Тот брыкался, как дикое озлобленное животное.
      — Карина, веревку! — крикнул Кристофер, переводя взор с беснующегося хозяина на перепуганную девушку в противоположном конце комнаты.
      Карина бросилась к кровати, возле которой стояли дорожные сумки. И в этот момент заметила за окном какое-то движение. Приглядевшись, девушка потрясение выдохнула:
      — К таверне едет целое войско!
      — А вы думали, что, справившись со мной, сможете легко улизнуть? — зло прохрипел хозяин, с трудом приподнимая голову от пыльной шкуры, в которую уткнул его Крис. — Уж если и продавать кому-то душу, то хотя бы не тому, кто позволил казнить Сына, а тому, кто может постоять и за последних своих слуг. И ты, Крис, лучше не связывайся с этой девчонкой. Она обречена! Она проклята!! Она принадлежит нам!!!
      — Карина, веревку! — крикнул Крис оцепеневшей девушке.
      Та начала перерывать одну сумку за другой и, наконец, нашла моток. Отдав веревку, девушка уставилась в окно. Кристофер связал хозяина и приблизился к ней. Открывшаяся перед ними картина не предвещала ничего хорошего. Бесконечная вереница кривых черных фигур с похоронной торжественностью въезжала во двор. В ледяном лунном свете были видны устрашающие клювы, медные головы, железные змеи. Все эти фигуры окружали кого-то, скрытого непроглядным мраком. Постепенно жуткие всадники скрывались из поля зрения, сворачивая за угол дома. Именно там находилась входная дверь.
      Крис обернулся к Карине.
      — Собирайтесь! У вас максимум одна минута!
      Он быстро вышел. Через открытую дверь было видно, как Крис вошёл в соседний номер. Снизу уже доносилось хриплое чириканье и металлический лязг.
      Карина стала судорожно натягивать брюки и, попав в одну штанину, чуть не рухнула на пол. Ботинки она завязала совершенно невероятными узлами. Кое-как застегнула рубашку. Схватила плащ. Тут появился Крис. В одной руке у него был обнаженный меч, в другой саквояж. Он вернулся вовремя — лестница уже стонала и скрипела под железными лапами. Крис быстро забаррикадировал дверь.
      — Это ваше? — он указал на развороченные сумки.
      — Да, — Карина торопливо совала вещи внутрь.
      Крис широко распахнул окно.

      Прохлада летней ночи дохнула им в лицо. Ярко светила полная луна.
      — По стене вьется плющ, — уверенно заговорил мужчина. — Спускайтесь, держась за него. Не волнуйтесь, я буду подстраховывать вас внизу.
      С этими словами он перемахнул через подоконник. Легкий шелест подтвердил его успешное приземление. Осторожно ухватившись сначала за раму, потом за подоконник, затем за плотные стебли плюща, Карина начала спуск. Но когда земля была уже близко, девушка вдруг закричала и рванула обратно.
      — Что такое?! — растерялся Крис.
      Девушка начала карабкаться наверх. Но, ухватившись за сухую ветвь плюща и оборвав ее, Карина сорвалась вниз. Крис еле успел подхватить ее.
      — Мне надо обратно! Я забыла… Пустите!!! — Карина отбивалась от Криса, как от злейшего своего врага.
      — Скажите, лучше, в чем дело? — мягко урезонивал ее мужчина. — Если надо вернуться, у меня это получится быстрее.
      — Это кошмар! Какая я дура! Там под подушкой папка, обернутая в тряпку! Она мне нужна больше жизни!…
      Крис кивнул, поняв главное. Он ловко преодолел необходимое расстояние. Дверь в комнату тряслась под напором чудовищных тел. Обмирая от ужаса, Карина прислушивалась. Крики, пыхтения, скрипы, злобные вопли и, наконец, треск проломленной двери. Но Крис уже появился в окне. Спрыгнув на землю, он моментально восстановил равновесие и побежал к конюшням. Карина понеслась следом. А в проеме появились страшные рожи.
      К удивлению беглецов, кони уже были оседланы. Но едва они успели заподозрить подвох, как показался мальчик, которого так безбожно отчитывал вчера вечером хозяин.
      — Давайте! Спешите! — скороговоркой заговорил парнишка. — Эта нечисть приехала по ваши души. Я знаю. Меня темный о вас спрашивал. Он злой. Бегите!!!
      Лицо мальчика исказилось ужасом. Карина обернулась. Через двор неслись уродливые металлические птицы и звери.
      — Спасибо, друг! — крикнул вскочивший на своего коня Крис.
      Карина совершенно забыла все правила верховой езды и с трудом забралась в седло. Хорошо, что животное само сообразило, что надо делать, и помчалось за конем Криса. Тот летел к воротам. Но клыкастая и когтистая свора, изменив направление, улюлюкая и спотыкаясь, бросилась им наперерез, отсекая от выезда со двора. Крис резко развернул своего коня. Лошадь Карины сделала то же самое. Всадники взмыли над изгородью и через секунду оказались за пределами постоялого двора. Сзади послышались рычание и вой раздосадованной стаи. Эти вопли сначала становились все дальше и дальше. А потом послышались все ближе и ближе. Началась погоня.

      Карина и Кристофер мчались вперед, подгоняемые нечеловеческими воплями. Искры голубых, фиолетовых, синих, белых трав вылетали из-под копыт их коней. Ветер со свистом летел им навстречу. Казалось, этой безумной гонке не будет конца, но как только в природе почувствовался рассвет, топот и крики смолкли. Путешественники сбавили скорость, давая передохнуть взмыленным лошадям. Светало. Все вокруг наливалось цветом и набирало ароматы.
      — Карина, что это было? — спросил Крис, когда окончательно рассвело. — Как вам удалось нажить столь впечатляющих врагов?
      Девушка растерянно повела плечами.
      — Наверно, они меня с кем-то перепутали…
      Крис усмехнулся.
      — Нет, эти товарищи так не ошибаются! Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты…
      Мужчина изучающе посмотрел на девушку, и та смущенно пролепетала:
      — Ума не приложу, кто это был.
      — А, это! — оживился Кристофер. — Тут я как раз могу вам сказать! Это Дьявол приходил по вашу душу.
      Карина похолодела.
      — Причем со слов хозяина выходит, что он имеет какое-то право на нее.
      Карина судорожно сглотнула, еще думала как-то отшутиться, но сказала голосом, сдавленным от волнения:
      — Я ничего кровью не подписывала и опрометчивых обещаний, как хозяин, не давала. И, вообще, Дьявол — это мифический персонаж.
      Крис даже коня приостановил:
      — Простите, вы действительно так считаете?
      — Да!
      — Ага, — только и сказал Кристофер, трогаясь с места.
      Решено было передохнуть. Путники свернули с дороги и остановились на небольшой поляне. Крис расседлал коня и обтер его бока сухой травой. Карина делала все, как ее спутник, приобретая опыт для дальнейшего Путешествия. Мужчина развел костер. Девушка прилежно насобирала целую гору валежника. Крис принес воды в котелке, высыпал туда горсть сушеных листьев, в воздухе распространился приятный фруктовый аромат. Карина достала копченого мяса и хлеба. У попутчика с собой был кусок сыра.
      — Ну, что же, по-моему, у нас получается прекрасный завтрак!
      Никогда прежде Карина не завтракала в пять часов утра.

      При свете дня они смогли лучше разглядеть друг друга. По внешним признакам, к которым были так чувствительны их глаза, Крис определил, что у Карины вегето-сосудистая дистония, сильная близорукость и полное отсутствие физической подготовки; девушка же пришла к мнению, что перед ней астеник и, скорее всего, интуитивный интроверт.
      Они ели молча, но совместно разделяемая трапеза укрепила их взаимное доверие. Карина уже собиралась о чем-нибудь воспитанно спросить. Но Крис опередил ее:
      — Позвольте узнать, куда вы направляетесь?
      Заметив беспокойство, мелькнувшее в глазах девушки, человек поспешил добавить:
      — Я хочу проводить вас. Скажите, вы действительно не знаете, с чего вся эта заварушка?
      — Вообще-то, я догадываюсь, — осторожно сказала Карина. — И, значит, не могу принять вашу помощь.
      — Но она может вам пригодиться? Что вас смущает? — настаивал Крис. — Вы мне не доверяете?
      — Нет! — горячо возразила Карина.
      Неожиданно ярко представила она себе свое юное бескровное тело, плохо зарытое где-нибудь на задворках «Прекрасной Аглаи», и желание и впредь находиться под защитой этого человека стало очень сильным. Но это было бы непростительно!
      — Кристофер, у меня нет причин не доверять вам. Вы спасли мне жизнь! Я не знаю, как благодарить вас! — с чувством проговорила она. — Но насчет того, чтобы проводить меня — это слишком сильно…
      — То есть? — не понял Крис. — Куда вы едете? Карина задумалась, а потом сказала:
      — Мне надо в Эсверию.
      Она сказала первое, что пришло ей в голову. Назвала то государство, чьему правителю была адресована грамота, прочитанная накануне.
      — Куда?! — брови Криса вопросительно поползли вверх.
      — В Эсверию, — обречено повторила девушка, зная, что ужасно глупо выглядит в глазах этого серьезного человека.
      — Очень интересно! — сказал Крис с необыкновенным воодушевлением, а затем осторожно спросил:
      — А сами вы откуда будете?
      — Как откуда? — теперь настало время удивляться Карине. — Я, как и вы, являюсь гражданкой Свободной Гугнеатской Республики, сокращенно СГР.
      — Ужас! — только и сказал Крис.
      — Да, дурацкая аббревиатура, — не могла не согласиться Карина.
      — А что вам надо в Эсверии?
      Карине пришло в голову, что из этого мог бы получиться неплохой проективный тест. Спрашивать человека, что ему надо в Эсверии, все равно, что просить объяснить, что ему видится в пятнах Роршаха!
      — У меня там бабушка, — сказала Карина первое, что пришло ей в голову.
      — Да-а?!
      Девушка покраснела до кончиков ушей: «Тоже мне, Красная Шапочка!» Ей хотелось прекратить этот безумный разговор, но Крис не на шутку увлекся им.
      — А что у нас с бабушкой?
      — Она приболела, и я везу ей лекарства.
      — Что вы говорите! — Крис принялся хохотать. — Карина, вы… вы… Признайтесь честно, вы плохо учились в школе?
      — Я? — возмутилась Карина. — Я вообще не посещала общеобразовательную школу. Меня сразу направили в Институт.
      — Сто лет так не смеялся! — Крис даже глаза вытирал от слез. — Знаете, кем был преподобный Эсвер?
      Девушка не понимала, при чем тут это.
      — Он изучал организм человека, строение и функции отдельных органов.
      — Нет, Карина, в первую очередь этот Маг был врачом. В Эсверии все только тем и занимаются, что лечат друг друга. Вот, если бы ваша бабушка отправилась к больной внучке, это я бы еще понял. Но обратное немыслимо!
      — Да-а? А откуда вы знаете, чем занимаются в Эсверии? — с вызовом спросила девушка.
      — Видите ли, Карина… как бы это точнее выразить… чтобы вас не очень удивить… — неожиданно сбиваясь, принялся говорить Крис, — я сам житель Эсверии и подданный Эсверского короля!
      — Вы? — изумилась Карина.
      — Да, а что вас в этом так удивляет?
      — То, что вы сейчас находитесь на земле гугнеатов. И я бы точно знала, если бы у нас появился иноземец.
      — Постойте, что вы говорите? Мы же сейчас находимся недалеко от Заколдованного леса, который принадлежит Эсверии.
      — Нет, Крис, тот лес называется Последним Острожьем, и входит он в состав Гугнеатии.
      Они оба замолчали, глядя друг на друга. Первой от изумления оправилась Карина.
      — Вы хотите сказать, что живущие на этой земле люди, в том числе те, что были вчера на постоялом дворе, считают себя эсверцами?
      — Я не знаю, кем они себя считают. Но я эсверец. И до дворца нашего короля отсюда совсем недалеко.
      — Ничего не понимаю! — вскричала девушка. — Вы шутите?!
      — Карина, поверьте, я удивлен не меньше вашего. Уже много лет езжу я этой дорогой. И ничто не говорило мне, что эту землю и этот лес считают своими люди, которых я никогда в глаза не видел.
      Они посмотрели в сторону леса.
      — А почему вы называете этот лес заколдованным? — спросила Карина.
      — Потому что ни один человек, попавший туда, не вернулся обратно.
      Карина застонала.
      — Крис, мы называем ту чащу Последним Острожьем, потому что там после революции 2917 года была колония для политических заключенных. Получается, что…
      Карина замолчала, но уже не могла не закончить сделанный ею страшный вывод:
      — …ваши граждане гибли в наших застенках.

      Они еще некоторое время сидели, осмысливая этот страшный факт. А потом заторопились в дорогу.
      — Кстати, преподобный Гугнеат, по-моему, был психологом? — заметил Крис, когда они снова были в пути.
      — В школе вы были отличником, — подытожила Карина.
      — Просто у меня была хорошая школа. А кто нужен вам в Эсверии?
      — Король, — уже совершенно сдаваясь, сказала девушка.
      — Король?!
      — Да.
      — Ой, расскажите, что вам от него надо? Я очень хорошо знаю эсверского короля… Мог бы помочь с аудиенцией и…
      Крис впал в задумчивость, а Карина разволновалась не на шутку:
      — Вы действительно знакомы с королем?
      Попутчик ответил не сразу.
      — А!? Что? — встрепенулся он. — Да-да, я очень хорошо его знаю… Н-да… Вообще-то, он мой двоюродный брат…
      Тут Карина и выложила все без утайки. Крис слушал, не перебивая, а потом сказал:
      — А позвольте мне… на правах родственника… ознакомиться с этим замечательным документом…
      Карина достала соответствующую грамоту, которую мужчина потом долго изучал, время от времени приговаривая:
      — Замечательно… просто великолепно… особенно этот пассаж…
      Возвращая бесценную бумагу, Крис сказал:
      — Думаю, в Эсверию нет смысла ехать.
      Карина похолодела.
      — Король, то есть ваш брат, не поверит тому, что здесь написано?
      — Нет, напротив, я абсолютно уверен, что он… одобрит все вышеизложенное. Просто зачем тратить время на дорогу туда, потом на обратную, плюс традиционное гостеприимство эсверского двора с полным медицинским освидетельствованием… Я думаю, мы заедем туда в самом конце нашего Путешествия…
      — Нашего? — переспросила Карина.
      — Да! Теперь я твердо решил ехать с вами.
      — Но…
      — Какие могут быть «но»?
      — Кристофер, — начала Карина, тщательно подбирая слова. — Я не могу злоупотреблять вашим благородством. Дело в том, что, в предсказании говорится, что только один человек может проделать этот путь и…
      — Не думайте об этом, — прервал ее Крис. — На меня это не распространяется. Если мы не будем растягивать наше Путешествие лет на сорок, у меня есть шанс вернуться целым и невредимым.

      — Я предлагаю начать Путешествие с королевства И-и, — сказал Крис.
      — С какого?
      — Так наследники преподобного Идеквакченбарг-борталуи предпочитают называть свое королевство.
      — А кто был этот Иченванкиборг? — спросила Карина, не в силах правильно воспроизвести имя.
      — Вы не поверите, но жители И-и до сих пор этого не знают. После Раскола на их территории оказалась Библиотека Великих Магов. В ней хранятся манускрипты, изобретения, картины. Однако возможности в понимании этого наследия у жителей И-и ограничены. В свое время я нашел у них много вещей, представляющих огромную ценность для эсверцев. Например, аппарат Гельмгольца. Я пытался объяснить его строение, рассказал о существовании глазного хрусталика… — начавший увлекаться Кристофер вопросительно посмотрел на Карину.
      — Продолжайте, продолжайте, — уверенно сказала девушка. — Я знаю, что такое глазной хрусталик. Мне также известно о стереопсисе, конвергенции, дивергенции и диспаратности. Нам рассказывали об этом на лекциях по психологии восприятия.
      Крис одобрительно хмыкнул:
      — В общем, мне так и не удалось никому объяснить, как используется этот аппарат во время операции по пересадке хрусталика.
      — Боже! — потрясенно выдохнула девушка. — А куда их пересаживают?
      Крис тяжело вздохнул и продолжил:
      — Споры о том, кем был Идеквакченбаргборталуи, до сих пор не утихают. Представители одной школы утверждают, что он был библиотекарем и в совершенстве владел библиотечным искусством. Иначе почему великая сокровищница оказалась именно в И-и?
      Другие настаивают, что Маг был мыслителем, работающим над теоретическим синтезом всех наук и искусств. Экспонаты библиотеки являются отличным объектом для подобного изучения. Однако, есть свидетельства, что до Второй Победы Зла над человечеством все области познания были органически связаны между собой.
      Скорее всего, правы те, кто, опираясь на факт ведения Идеквакченбаргборталуи летописи, видит предназначение своего королевства в изучении истории. Специалисты в этой стране могут многое рассказать о Первой Победе Зла над человечеством, о Великих Магах, о сыне Бога Ильвелине и предавшем его Никсагоре, о Второй Победе Зла.
      — Откуда вы это знаете? — восхищенно спросила Карина.
      — Король и королева И-и мои давние друзья, — просто сказал Крис.
      — Я не понимаю, как это возможно! — не выдержала Карина. — Я ничего не понимаю!!! Я выросла в убеждении, что Гугнеатия — синоним понятия «мир». Два дня назад я узнаю, что другие королевства существуют. А, отправившись в путь, сразу встречаю человека из другой страны, который знаком с монархом еще одного государства. Почему же у нас так прочны представления об уникальности и единичности?!
      — Связи с другими государствами стали возможны относительно недавно, когда сила проклятия, наложенного три тысячелетия назад, ослабла. Но и сейчас не все королевства доступны друг другу. Я — подданный эсверского короля, мои друзья — правители И-и. В молодости я некоторое время провел в маленьком княжестве, расположенном в Синее. Вот, собственно говоря, и все.
      — Все! — опять не удержалась Карина. — Вы были еще и в Синее!
      — Да, — Крис погрустнел, но девушка ничего не заметила.
      Она была невероятно довольна тем, как все складывается.
      — Кристофер, я с удовольствием поеду с вами в И-и, но для начала мне очень хочется заехать в родную деревню.
      — А где она находится?
      Когда Карина объяснила, где стоит Светлень (вернее, к сожалению, стояла), Крис о чем-то задумался. Карина поняла, что королевство И-и находится совсем не в той стороне. Но спутник выбрал предложенное ею направление.

      Через три дня путешественники добрались до Светлени. Кристофер уже знал, какая печальная участь постигла этот край. Но то, что он увидел, было настоящей трагедией. Огромное безлюдное пространство с глубокими черными ожогами, на которых так и не выросла трава, и только гордыми лебедями поднимались омытые дождями и обеленные снегами печи. Некогда хорошо возделанные поля поросли лопухами и борщевиком. Одичавшие курицы шарахались в сторону и издавали совсем не квохчущие звуки.
      Они ехали долго. Светлень была большой деревней. Она лежала вдоль водного пространства, которое Карина всю жизнь считала океаном. Но эсверец знал, что это море, на другом берегу которого расположено королевство И-и.
      Вдалеке показались четыре уцелевших строения. Карина пришпорила лошадь и помчалась вперед. Крис немного отстал. Когда он добрался до серого двухэтажного дома с голубыми наличниками, девушки уже не было видно. По двору бродила не привязанная лошадь с брошенными поводьями. Крис вошел в дом. Его встретил запах сырости и мяты. Взбежав по ступенькам, он оказался на небольшой площадке. Сюда выходило четыре двери. Одна из них была распахнута.
      Его спутница стояла на коленях и плакала.
      — Это мой дом…- с трудом выговорила девушка, — они не тронули его, они…
      И слезы снова градом полились из ее глаз.

      Карина была третьей и самой младшей дочерью купца Александра Савельевича Аргунова. Светленский край издревле славился шерстью голубых овец и глиняными изделиями — с этим товаром и разъезжал купец по всей Гугнеатии. Возвращаясь из далеких поездок, он привозил тонкие ткани из Акулово, тропаревские железные инструменты, книги столичных типографий.
      Александр Савельевич знал все дороги от океана до Последнего Острожья и жаждал освоения новых земель. Далеко в туманной дымке океана виднелся остров, к которому и решил плыть купец. Это еще никому не удавалось. Из поколения в поколение передавалось знание о водоворотах, окружавших остров. Но купец решил основательно подготовиться к путешествию. Вместо утлых лодочек, на которых перемещались светленцы, было начато строительство корабля. Его строили всю весну и лето. К началу осени судно, получившее название «Авось», было спущено на воду. Карине было тогда семь лет. Прощаясь с любимой дочерью, отец обещал привезти ей самое большое чудо, которое встретит за морем. Но он так никогда и не вернулся… В экспедиции вместе с отцом пропала и старшая сестра Ольга, недавно ставшая помогать отцу…
      Каждый день бегала маленькая Карина на берег океана. Она простаивала там часами одна или вместе с другими светленцами, но корабль все не показывался. А через три месяца к берегу прибило несколько почерневших досок, на одной из которых виднелись буквы «…ось». В церкви Ивана Воина отслужили панихиду по отважным путешественникам. Больше их возвращения не ждал никто, но Карина еще долго ходила встречать корабль.
      Купеческое дело после гибели Александра Савельевича возглавила его средняя дочь, Надежда. Эта же судьба со временем ожидала и младшую. Однако, в девять лет она была определена Иовом Семантикой на учебу в Образовательный Центр Гугнеатии. Свернув по центральной деревенской дороге и потеряв маму и сестру из виду, Карина потеряла их навсегда… Через день после прибытия в главный замок Гугнеатов стало известно, что Светлень подверглась нападению неизвестных темных сил — дома сожжены, а все жители истреблены.

      До того, как Карина и Крис прибыли в Светлень, они не обсуждали, насколько задержатся здесь. Когда отчий дом спутницы оказался в целостности и сохранности, они, конечно, остановились для ночлега. Но и утром путешественники не двинулись в путь.
      Крис застал Карину в состоянии кипучей деятельности. В печке жарко трещали дрова, на столе подходило тесто. Сама девушка сменила дорожный костюм на белоснежную рубаху и расшитый бисером красный сарафан. Распаковав вещи, она обосновалась в комнате, которую занимала до отъезда. Дверь туда вела прямо из огромной кухни, где вчера вечером Крис нашел свою попутчицу в слезах. Сегодня же лицо ее светилось радостью.
      После завтрака девушка попросила принести воды и принялась за уборку дома. Помощь Кристофера в этом деле была отвергнута, и тому не оставалось ничего другого, кроме как прогуляться по окрестностям.
      Купеческий дом и несколько других уцелевших строений стояли на небольшой возвышенности. По извилистой дорожке Крис спустился к берегу моря-океана. Он пропустил сквозь пальцы горсть мелкого светлого песка. Это напомнило ему, что время идет. Важные дела ждали эсверца в королевстве И-и. Но он не мог оставить Карину. И совсем не потому, что хотел вместе объехать королевства. На лице Кристофера промелькнула странная улыбка, которую нельзя было назвать ни доброй, ни злой.
      Заложив руки за спину, мужчина двинулся по пляжу. Скоро он миновал приземистое строение, стоявшее у кромки воды, и оказался в роще из неизвестных ему деревьев. Листья у них были тонкие, длинные, голубоватые. Стволы искривленные, ветки изогнутые, некоторые шли почти параллельно земле. Идеальное место для строительства шалашей!
      Пройдя рощу, Крис снова оказался на пляже. Справа поднималась песчаная гора, которую облюбовали ласточки под свои гнезда. Пройдя дальше, Крис вышел к месту, где уравнивались плоскость берега и деревни. Он повернул обратно и пошел через луг, пестреющий от многообразия цветов, дурманящий ароматами трав, звенящий от стрекота кузнечиков и жужжания шмелей.
      Когда он вернулся, Карина домывала крыльцо. Еще издали донеслись до него звуки пения. Пели о детстве, которое никогда не повторится. Увидев Криса, девушка широко улыбнулась, отвела со лба взмокшую прядь и звонко спросила:
      — Ну, как, правда, здесь здорово?! — и рассмеялась счастливым смехом.
      А потом, ожидая пока высохнет пол, они уселись на скамейке перед домом. Карина, зажмурившись, подняла к солнцу свое лицо.
      — Вы уже купались?
      — Нет.
      — У вас еще есть час, а потом будет моя очередь.
      И, действительно, через час Кристофер видел в окно, как девушка несется босиком в длинной льняной рубахе по дорожке, ведущей к морю. Шаг — и она уже на теплом песке, еще два — и в воде. Не останавливаясь, она побежала вперед, поднимая тысячи брызг, а, забежав глубже, окунулась с головой и с визгом выпрыгнула, тряся головой, как собака. Она долго плавала, а потом лежала на берегу, обсыхая.
      Вечером они с Крисом гуляли по сохранившемуся уголку деревни, и Карина рассказывала об обитателях пустующих домов.
      — Вот здесь, — говорила она, останавливаясь возле небольшого желтого дома, — жила баба Маша. Ее единственный сын Николай пропал в той же экспедиции, что мой отец и Олечка. Мама и Надя всегда помогали ей. Заготавливали сено на зиму, копали картошку.
      — А в этом доме, — продолжала Карина, подходя к вытянутому и кособокому строению, — жил Гусь. Не знаю, почему его так звали. Он очень много пил. Однажды Гусь упал с лошади, а мы стали смеяться, а потом испугались, потому что он не шевелится. Прибежали наши мамы и унесли его в дом. Гусь долго болел. Детям было поручено заботиться о нем, и мы старались перещеголять друг друга в этом. Готовили еду, узнавая какие-то редкие рецепты. А он рассказывал нам сказки. Много-много сказок.
      — А здесь, — девушка остановилась перед аккуратной красной избой с белыми наличниками, — жил Василий Адольфович. У него была лодка с приспособлением для быстрого плаванья. Никто, кроме него, не ездил на ней. Но все только об этом и мечтали. Во-о-он в том сарае она стояла и, наверно, стоит.
      Карина показала рукой на низкое строение, мимо которого Крис проходил утром.
      — Так может, сейчас и опробовать это чудо? — спросил он.
      — Нет! — Карина даже возмутилась. — Так нельзя!
      Больше они к этому вопросу не возвращались.
      Кристофер чувствовал, что не только внутренняя тактичность не позволяла Карине заходить в опустевшие дома односельчан и пользоваться их предметами, но также смутная потребность хоть так восстановить подобие прошлой жизни.
      Все вокруг для Карины было пронизано воспоминаниями. Она показывала Крису самые заветные места. В этой низине разливался густой молочный туман, в котором любили бегать дети; здесь она ждала, не покажется ли корабль отца; там росли самые вкусные, самые кислые на свете яблоки. Сорвав несколько малюсеньких твердых плодов, сплошь покрытых черными пятнышками, она протянула их Крису. Тот вежливо отказался, более того, стал отговаривать Карину от их употребления. Но девушка с удивлением отвергла все предостережения и с блаженным видом принялась поглощать эту кислятину.
      Найдя в траве палочку сантиметров тридцати, она уставилась на нее с неизъяснимым трепетом:
      — Это от игры «двенадцать палочек»! У вас в Эсверии дети играют в нее?
      Крис отрицательно покачал головой. И тогда Карина начала взахлеб объяснять правила. Видя ее увлеченность, эсверец даже подумал, что если бы условия позволяли играть вдвоем, Карина обязательно предложила бы. Вернувшись с прогулки, девушка показала на каменный фундамент дома.
      — Знаете, если очень постараться, то можно пройти по всему периметру.
      И она тут же вскарабкалась по камням на полметра вверх и медленно пошла вперед, цепляясь пальцами за бревна. Но не смогла пройти и трети пути. В одном месте выступ кладки становился совсем узким, и надо было опираться на камни, расположенные ниже, Карина забыла на какие именно. Нога скользнула не в том направлении. Девушка потеряла равновесие и только в последнюю секунду успела благополучно соскочить на землю.
      — Теряю былую легкость! — воскликнула она, но Крис даже не понял, что это цитата.

      Шли дни. А они по-прежнему оставались в Светлени. Карина, казалось, и думать забыла о подлинных причинах своего отъезда из замка Гугнеатов. С невероятным усердием приводила она все в порядок. Как будто решила остаться здесь навсегда. Дом был уже отдраен до блеска, подкрашены наличники, перестирано и высушено белье, починены ограды огорода, приведены в порядок могилы на деревенском кладбище.
      В один из дней Карина упросила Кристофера прогуляться с ней в далекий бор. Только оказавшись среди стройных золотых сосен, росших прямо из серебристого мха, Кристофер понял, почему девушка так рвалась сюда. А сколько здесь было черники! Крис не сразу, но все-таки последовал примеру спутницы, которая, усевшись на землю, рвала с куста иссиня-черные ягоды и тут же клала их в рот.
      Однако переломный момент пребывания в Светлени все-таки наступил. Однажды вечером путешественники сидели на берегу. Небо было совсем низко и все усыпано звездами.
      — Крис, знаете, — взволнованно начала Карина, — я никогда не верила, что моей деревни больше нет. Я хотела вернуться, но мне не разрешили. Тогда я сбежала. Однако уйти далеко мне не удалось. Я попала в охотничий капкан и чуть не умерла от потери крови. Слава Богу, меня нашли… Но, Крис, я что-то чувствовала! Мой дом цел, и вы заметили — здесь нет останков… Как будто все просто ушли!
      К ее большому разочарованию, Кристофер заметил:
      — Если это были туарги, то они испепеляют своих врагов. А бодияры уводят пленников на рудники. Я слышал, это очень страшное место, там невозможно выдержать более одного месяца…
      — Туарги, бодияры, рудники! Откуда у вас такие познания о всякой нечисти! — с досадой отозвалась Карина, и тут ей припомнился бывший некогда между ними разговор о Дьяволе.
      Девушке стало не по себе. Краем глаза она глянула на Кристофера. Его профиль серебрился в свете ночи, и сходство с теми железными фигурами, что преследовали их накануне, было поразительным.
      Тревога нарастала. Что, в сущности, она знала о Крисе? Только то, что он рассказал. А рассказать, как известно, можно все, что угодно. И почему она так слепо доверилось ему? Только из-за того, что произошло на постоялом дворе? А вдруг это было специально подстроено? Решение созрело моментально: надо бежать, не дожидаясь утра.
      Девушка сказала, что хочет спать, и пошла домой. Кристофер двинулся следом, и всю дорогу Карина ожидала вампирского укуса в шею.

      С бьющимся сердцем Карина принялась укладывать вещи. Даже зная о звуконепроницаемости дубовых стен, она старалась двигаться бесшумно. На память девушка взяла с собой мамин набор для шитья, двустворчатое позолоченное зеркальце Оленьки и украшение из колокольчиков Надюни.
      Карина решила, что самый лучший способ покинуть дом — вылезти через большое кухонное окно.
      Идти по коридору она боялась, также боялась и прыгать из окна своей комнаты, потому что комната Криса выходила на ту же сторону. Девушка подняла шпингалеты и дернула на себя раму. Раздался душераздирающий стон. Карина похолодела. В день приезда окно не скрипело так пронзительно! С ним что-то сделали? Или все дело в ночной тиши? Или ей настолько страшно? Струйка холодного пота потекла между лопаток. Значит, все-таки страшно.
      Карина бросила вниз сумки и стала перебираться сама. В прежние времена именно так выходили дети на улицу летом. Но сейчас Карина не совсем удачно соскочила на землю. Прихрамывая, побежала она к стреноженным в поле лошадям и вдруг увидела, как от поворота прямо по центральной дороге безмолвно и торжественно движется кавалькада призраков.
      Карина попятилась в спасительную темноту дома. Всадники уже проехали мимо лошадей, и те вспыхнули ледяным пламенем. Карина пятилась все дальше и вдруг натолкнулась на кого-то. Это был Крис. Девушка вскрикнула и отшатнулась. Он больно схватил ее за руку. В кавалькаде произошло заметное движение — крик был услышан. Разноликие головы уставились в их сторону, кони прибывали ход.
      — Что с вами! — глаза попутчика смотрели жестко.
      Девушки была не в силах вымолвить и слова.
      — Очнитесь! — Крис потащил ее к дороге, по которой ехали призраки.
      — Отпустите! — сипела Карина.
      — Вы, что хотите в лапы этим чудовищам? Нет?! Тогда наш единственный шанс спастись — воспользоваться той чудо-лодкой!
      Призраки были уже совсем близко. От них веяло мертвенным холодом. Ничего страшнее быть не могло! Перестав сопротивляться, Карина понеслась вперед, вниз по склону. За беглецами бесшумно неслись призраки. Добежав до сарая, Крис на лету высадил обветшалую дверь. Прямо перед ними в затхлом полумраке выступали неясные контуры.
      Карина помнила, что впереди есть ворота, через которые можно спустить лодку прямо на воду. В считанные секунды вытолкали они ее в море. А потом, побросав вещи и начерпав полные ботинки воды, заскочили сами. Всадники были уже в двух шагах. Кристофер двинул первый же подвернувшийся ему под руку рычаг. Лодка оглушительно взревела и с такой силой рванула вперед, что путешественники попадали на дно. Когда им удалось подняться, силуэты врагов были меньше булавочных головок. Разобравшись в управлении, Крис развернул лодку вдоль берега. Уплывать в открытое море было слишком рискованно.

      Пока было темно, попутчики не разговаривали. И только когда занялся рассвет, Крис спросил:
      — Карина, что на вас нашло этой ночью?
      — Мне показалось, — девушка запнулась, — что вы опасны. Слишком много знаете о темных представителях Мира, слишком просто говорите о них.
      — И только? — с комичным удивлением переспросил спутник. — Поверьте, о светлых я знаю не меньше. Просто у нас почему-то речь об этом не заходила. Хотите, я назову вам точную цифру, сколько сейчас на земле живет святых, подвижников и будущих мучеников?
      — Мучеников? — сглотнув, переспросила Карина.
      — Да, — подтвердил Крис и добавил, как бы извиняясь. — Но впоследствии все они будут канонизированы…
      — Вы богохульствуете, — сухо заметила девушка.
      — Человек ежедневно совершает столько грехов, что если бы большая часть из них не прощалась, в Раю никого бы не было, — безмятежно отозвался эсверец.
      — Кто же тогда попадает в Ад?
      — Ада нет. Во всяком случае, в том виде, в каком его представляют. Никакие пресловутые котлы с кипящей водой не сравнятся с теми муками, что приходится терпеть людям ежедневно. А сколько нечисти бродит меж людьми — ни в какой Ад не поместилось бы!
      Карина прыснула, представив группу чертиков, топчущихся перед чугунными вратами, на которых вывешена табличка: «Мест нет».
      — Крис, если вы такой специалист, не могли бы вы объяснить, почему призраки выследили нас?
      — А они нас и не теряли! — с готовностью отозвался эсверец и тут же осекся. — Только умоляю, не думайте, что это я их веду по вашему следу. То, что призраки нагнали нас именно этой ночью, я могу объяснить в пределах арифметики начального курса. Слушайте условия задачки: «Люди и призраки в одно и то же время уезжают из пункта А и движутся в пункт Б. При этом, люди перемещаются только в светлые часы суток, а призраки — в темные. В летнее время отношения дня к ночи, три к одному, но тогда как призраки полностью используют свои шесть часов, люди едут не восемнадцать, а шестнадцать. Люди в пункт Б приезжают на третий день. Вопрос, на какой день после отправления из пункта А призраки приедут в пункт Б?»
      Карина погрузилась в расчеты, а потом с изумлением уставилась на Криса:
      — Призраки приедут на восьмой день после отправления из пункта А, то есть через пять дней после появления там людей!
      — Правильно, — подтвердил Крис. — Единственное, что могу сказать в свое оправдание, я только этим вечером додумался до этого. Пошел к вам, но…
      Они продолжали плыть вдоль берега. Лодка мчалась быстро, Карина уже давно не узнавала открывающиеся просторы. К обеду они думали пристать к суше. Но мотор неожиданно заглох. Лишившись собственной тяги, лодка покорилась водным течениям. Карина ничем не могла помочь — она не знала, как Василий Адольфович заряжал скоростное устройство. Лодку относило в открытое море.

      Путешественников мотало из стороны в сторону. Карина прикладывала массу усилий, чтобы не выпасть за борт. К вечеру бег подводных течений стократно усилился, и девушка уже не открывала глаз, спасая их от хлеставших потоков воды. Временами ей казалось, что она теряет сознание. Лодка то и дело врезалась в подводные скалы. Скоро в ней появились пробоины, и она стала наполняться водой.
      В какой-то момент разваливающееся суденышко подняла на своем гребне волна, и Карина, непроизвольно открывшая глаза, сквозь черные брызги увидела остров. Волна стремительно обрушилась вниз. Лодка, ударившись о поверхность очередной скалы, разлетелась на кривые доски. Карина почувствовала дикую боль во всем теле. Ее щеку обжег и ободрал ледяной гладкий камень. Последнее, что она запомнила, были безуспешные попытки вдохнуть воздух. Она судорожно открывала и открывала рот, а в него лилась и лилась соленая вода.

      — Кар-р-р-р, кар-р-р-р, кар-р-р-р, — раздалось над самым ухом лежащей у кромки воды девушки. — Кар-р.р, Кар-р-р-а, Кар-р-рина.
      Важная птица медленно вышагивала по песку на некотором отдалении от неподвижной фигуры. Солнце стояло в зените. Одежда девушки просохла. Только низы брюк и ботинки, на которые мерно накатывали волны, по-прежнему оставались мокрыми. Безвольно раскинутые руки и закрытые глаза не обманули птицу. Она была уверена — перед ней живое существо. Ворона издавала привычные хриплые звуки, но теперь в раскалывающейся от боли голове Карины они причудливо превращалось в слова:
      — Кар-р-р, Кар-р-р, Кар-р-р. Не похоже, чтобы она совсем окучур-р-р-рилась. Надо зар-р-р-регистрировать эту кар-р-расавицу. И тогда моя кар-р-р-рьера ср-р-разу попр-р-равится.
      Девушка с трудом приподняла голову и открыла глаза. Солнечный свет ослепил ее, но потом она смогла различить птицу. Ворона, отбежав на безопасное расстояние, совершенно отчетливо произнесла:
      — Вот так кар-р-ртина, пр-р-ро-сто кар-р-р-рикатура!
      Карина невольно оглянулась в поисках других источников звука. Пляж был абсолютно пуст. Карина снова посмотрела на ворону. «Если на острове живет говорящая ворона, — подумала она, — значит, есть и человек, который ее обучил». Она обязательно разыщет этого талантливого и остроумного дрессировщика, но пока нужно найти Криса.
      Девушка, шатаясь, поднялась. Широкая лента пляжа окаймляла всю видимую сторону острова, дальше вставала плотная стена леса, над которым царской короной возвышалась трехзубчатая гора. Увы, ее попутчика нигде не было видно. Родные берега отсюда также не просматривались.
      Карина пошла вперед. Несколько раз ей приходилось ложиться — в ногах ощущалась болезненная слабость. Немного отдохнув, она вставала и продолжала поиски.
      Она шагала к скалам, чьи вершины возникали из водной глади подобно плавникам гигантских акул — все безрезультатно. Страшное предположение переросло в леденящую уверенность: Крис погиб, и погиб из-за нее. Ведь говорили же ей: «Есть только один человек…» Человек всегда один.
      Карина бессильно опустилась на песок. Ворона, все это время следовавшая на некотором отдалении, теперь подошла ближе и задумчиво произнесла:
      — Все-таки стр-р-ранно, почему водные обезьяны никогда не возвращаются обр-р-ратно. Кар-р! Кар-р! Кар-р!
      — Обратно, это куда? — спросила Карина, с болезненной гримасой потирая виски.
      Вопрос произвел неизгладимое впечатление на птицу. Ворона издала гортанный вопль и принялась кружить над Кариной, беспорядочно шлепая крыльями. Наконец опустившись, она осторожно спросила:
      — Вы что, понимаете речь?
      Карина хмыкнула — это уже было слишком!
      — Это я хотела спросить — вы что, умеете разговаривать?
      Ворона молчала, но в ее черных глазах-бусинах разгорался восторг:
      — Это превосходит мои самые р-р-радужные ожидания! Подумать только — найти экземпляр-р-р-р говор-р-р-рящей водной обезьяны!
      — Я не обезьяна и не водная, — сердито сказала девушка. — Кстати, мне повезло не меньше, я нашла говорящую ворону!
      Конечно, было бы здорово окольцевать птицу и переправить к зоопсихологам. Но, кроме того, что это было технически не выполнимо, все мысли Карины были заняты гибелью друга. Но ворона уже вопила, что есть мочи:
      — Кар-кар-караул! Убивают!! На помощь!!!
      Из леса выбежали мохнатые чудовища и в считанные секунды окружили Карину. Поверх черных спин, переливающихся мускулами, девушка видела, как самая обыкновенная лиса вытворяет невероятное — отчитывает ворону:
      — Ах, ты, старая мерзавка! Думала выслужиться перед королем за мой счет. Пока я оформляла свою первую находку, ты подло поспешила на берег…
      — Клянусь, я ничего не знала! — плаксиво оправдывалась ворона.
      — А то, что к водным обезьянам нельзя приближаться без специально обученного отряда, ты тоже не знала?!
      — Она выглядела такой безобидной…
      Карина тупо смотрела на переругивающихся животных. «А, Гаврилов был бы доволен…»-думала она, вспоминая преподавателя по зоопсихологии. Наконец, лиса обратила свое внимание на Карину. И девушка невольно сделала шаг назад — такая злость сочилась из зеленых светящихся глаз. Однако глухое недружественное рычание заставило Карину остановиться — волки держали ее плотным кольцом.
      — На гору! — коротко приказала лиса.
      И девушку под конвоем повели в глубь острова.

      Кристофер еще утром был доставлен в одну из пещер на горе, в которой было собрано все необходимое и все бесполезное для жизни. Середину занимал глубокий бассейн с морской водой. Туда-то и положили его мрачные шерстяные фигуры, прежде чем удалиться. Огромное высохшее дерево было прикреплено к дальней стене. В одном углу было навалено сено, в другом насыпана земля. Явно предназначенные для еды куски мяса пластами лежали на полу. Разнообразные орехи, семена, фрукты, овощи лежали горками. Рядом с закрытым сетью входом стояла чаша с питьевой водой.
      Крис легко принял тот факт, что животные на острове разговаривают. Словно не замечая скрытой враждебности, он направил местных жителей на спасение «особи женского пола». Теперь оставалось только одно — ждать. Глядя на море-океан сквозь туго переплетенные лианы, мужчина с аппетитом съел сочную грушу и выбросил огрызок наружу.
      Маленький зверек, сидящий в потайном уголке, из которого было все видно и имелось прямое сообщение с кабинетом заведующего лабораторией, записал: «Водная обезьяна сразу выбралась из бассейна и больше не обращалась к воде как месту обитания. Признаков сильного беспокойства не проявлено. Попыток перегрызть лианы не было.
      Необходимо отметить чрезвычайно развитое обоняние водной обезьяны. Для оценки предметов может не приближаться к ним. Необходимость принюхиваться вообще не обнаружена.
      Касательно вкусовых предпочтений нужно отметить избегание мясных продуктов и предпочтение растительных. Отмечено отсутствие большого аппетита. За время наблюдения была съедена одна груша, предварительно помытая в воде. Характерно, что семечки были рассеяны за пределами пещеры, что может свидетельствовать о сформированных представлениях в области жизни растений».

      Через два часа зверек сделал в своем блокнотике очередную запись: «Когда на гору была доставлена особь женского пола, самец не стал вырываться наружу, а бросился к самке, что может говорить о доминировании полового инстинкта над инстинктом самосохранения».
      — Карина, какое счастье, что с вами все в порядке! — воскликнул Кристофер. Он горячо обнял девушку, а потом отстранил, проверяя, все ли, действительно, так.
      Карина рассмеялась. Вдвоем они присели на край бассейна.
      — Нам просто повезло, что мы остались живы! — не удержался от возгласа Крис.
      — Но не будем забывать, что мы в плену, — заметила Карина. — Что будем делать?
      — Для начала надо узнать, какие у животных на наш счет соображения…
      — Какие у них могут быть соображения! — фыркнула девушка и тряхнула стриженой головой.
      Она встала, явно намереваясь что-нибудь предпринять, но, не зная что именно, принялась ходить из стороны в сторону.
      — Говорящие животные — это, безусловно, артефакт, — согласился эсверец. — Более того, вместе с дарованным словом этим зверюшкам достались также разум и логика…
      — Но речь — это завоевание антропогенеза! — неожиданно завопила Карина.
      Решительно возвращаясь к Крису и глядя на него сверху вниз, она отчеканила:
      — Животные не могут и не должны говорить! В лучшем случае они могут издавать сигналы опасности и брачные песни. То, что здесь происходит, больше похоже на мистификацию или сон. Ущипните меня! — сказала она, уже окончательно распаляясь: — Хотя нет, лучше не надо…
      Крис тихонечко посмеивался, наблюдая эту вспышку.
      — Карина, но если животные издают звуки, значит, у них есть система представлений о том, что их поймут и поступят соответствующем образом, а это подразумевает развитую форму отражения и… Хорошо, хорошо! Молчу! — поспешил заверить девушку врач, увидев, каким грозным становится ее лицо. — Наука остается в силе! Но фольклор тоже никто не отменял! Вам рассказывали в детстве сказки?
      — Ну, да… — примирительно сказала девочка. — Гусь. Помните, я показывала вам его дом.
      Крис кивнул и попросил рассказать что-нибудь.
      — Ну, вот, например, — начала Карина. — Жили на одном болоте Журавль и Цапля. Но Журавлю показалось одному скучно, и задумал он жениться на Цапле. Прошел через все болото и говорит: «Иди за меня замуж». А Цапля отвечает: «Не пойду за тебя, долговязый, ты и худо летаешь, и кормить мне тебя нечем». Развернулся Журавль и ушел ни с чем. А Цапля подумала-подумала, да и решила, чем так век коротать, лучше вдвоем жить. Собралась и пошла к Журавлю. Приходит и говорит: «Согласна». Но в Журавле обида взыграла. «А я, -говорит, — Цапля, передумал». Пришлось ей уйти ни с чем. Только потом Журавль понял, что погорячился. Побежал за ней: «Прости. Будь моей женой». А Цапля говорит: «Да ну тебя, долговязый». Потом поняла, что зря отказала, пошла обратно. Да только Журавль опять весь в обиде был. В общем, если верить сказке, — они так до сих пор и ходят.
      Крис надолго задумался, а потом глубокомысленно изрек:
      — Карина, но мы-то с вами взрослые люди и понимаем, что во всем Цапля виновата!
      — Что!? — девушка так и подпрыгнула на месте.
      Ослепленная своим возмущением, она не заметила тени лукавства в словах спутника.
      — Да этот Журавль типичный представитель современного мужчины! — выпалила Карина. И стало очевидно, что только что она очень нехорошо выругалась.
      Озорные искорки все ярче и ярче блестели в глазах Криса, а гугнеатку уже несло на всех парусах своего негодования.
      — Ни здравствуйте, ни до свидания. Взбрело ему в голову жениться, он и пошел. Заметьте, при нем даже цветов не было! А уж про то, что за девушками ухаживать надо, он вообще как будто не знал.
      — А как надо ухаживать за девушками? — живо поинтересовался Крис.
      — С чувством, с фантазией, — сказала Карина. — Для многих период ухаживания останется лучшим в жизни, поэтому он должен быть таким, чтобы хоть как-то компенсировать последующие годы домашней каторги.
      — У вас своеобразные представления о браке, — не удержался Крис.
      — Какие есть, — буркнула Карина.
      — А хотите, я расскажу вам сказку? — сменил тему эсверец.
      — Хочу.
      — Итак… Вороне как-то Бог послал кусочек сыру…
      Карина и Крис рассказывали сказки друг другу до самого вечера. Много из того, что знал эсверец, существовало с небольшими видоизменениями и в Гугнеатии. Так например, сказку про ворону и сыр Карина слышала от Гуся, но там главными действующими лицами были ворона и рак. Сказки «Теремок», «Три медведя», «Заюшкина избушка» повторялись почти дословно. Скорее всего, это объяснялось их возникновением до Раскола.
      Однако встречались и такие истории, которых Карина никогда прежде не слышала. Крис был прирожденным рассказчиком. Им обоим было очень хорошо — так славно и покойно…
      А за пределами пещеры росла самая настоящая паника. Телеграмма, пришедшая от маленького зверька, ведшего наблюдения за водными обезьянами, гласила: «Они знают про нас все!!!» Король объявил всеобщую мобилизацию и собрал военный совет. Нужно было решать, что делать с опасными существами, которые так хорошо осведомлены о жизни в Хестилотии.

      Перед сном Карина и Кристофер перекусили. Из предложенного ассортимента, они по-прежнему выбирали только фрукты и орехи. Мясо, которое уже начало портиться, Крис выбросил за пределы пещеры. Это сразу нашло отражение в записях, которые вел уже другой маленький зверек. Первого в качестве основного свидетеля разумности водных обезьян вызвали на королевский совет.
      Под утро пленников разбудил шелест крыльев. Сквозь сеть к ним протискивалась Ворона.
      — Кар-кар-р. Я пр-р-рилетела, чтобы спасти вас! — объявила Ворона.
      — Спасти? Но от чего? — девушка нервно оглянулась.
      — Только что закончился кар-кор-ролевский совет. На нем было решено убить вас.
      — За что?
      — Вы, кар-р, кар-р, слишком похожи на водных обезьян, наших заклятых врагов.
      — А кто такие водные обезьяны?
      — У нас мало времени, кар-р, кар-р, — Ворона нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. — Никто не знает пр-р-рироды этих существ. Но они очень злые, совёр-р-р-шенно бессмысленные и принесли нам очень много горя. И хотя было доказано, что вы не совсем они, Лиса настояла на том, чтобы вас уничтожить.
      Карина похолодела.
      — Я, как истинный ученый, не могу допустить гибели редкого вида и помогу вам бежать, — продолжала птица. — Я знаю, где расположен рычаг, откидывающий сеть. Идемте за мной…
      Ворона пошла к стене, Крис двинулся следом. Но Карина осталась. Какое-то нарушение логики чудилось ей в рассказе Вороны. Эсверец обернулся, посмотрел на девушку своими спокойными серебристыми глазами, и тут ее озарило:
      — Вы сказали, что водные обезьяны принесли вам много горя. А вдруг мы даже хуже? Почему же вы идете против своего народа?!
      Сеть с грохотом откинулась назад, и в пещеру с гомоном ворвались звери. Ворона с пронзительным карканьем заметалась у потолка, но была схвачена Коршунами. Девушка шаг за шагом отступала к раскидистому дереву у дальней стены.
      — Я объясню, почему она это сделала! — громко провозгласила Лиса, приближаясь. — Ворона хотела, чтобы слава об изучении нового вида не досталась никому, раз она не досталась ей. Да, на Совете прозвучало предложение убить вас, но сама Ворона его и высказала.
      Карина все пятилась.
      — Много лет мы ведем войну с водными обезьянами, — продолжала Лиса. — По роковой ошибке мы приняли вас за них, поэтому и обращались так грубо. Мы просим прощения! И очень надеемся, что вы поможете нам одолеть этих существ!
      В глазах зверя отразилась такая отчаянная мольба, что девушка не могла не кивнуть. И тогда Лиса торжественно провозгласила:
      — Король Хестилотии, Эйди Громкий ждет вас!
      И вот уже все выходят наружу. Вместе с Кариной и Крисом пошли, полетели, поползли звери, птицы, змеи, успевшие заполонить пещеру. Лицо Карины защекотало мягкое крыло — это пролетел белый попугайчик, с интересом заглядывая ей в глаза. Что-то холодное и жуткое коснулось щиколотки. Карина с трудом удержалась, чтобы не отпрыгнуть в сторону от огромного удава, — это было бы невежливо. Рядом с ней, тяжело вздыхая, шел бурый медведь. Карине очень хотелось задать ему какой-нибудь вопрос. Но девушка не знала, о чем принято беседовать с медведями.

      Скоро дорога, вьющаяся серпантином по горе, вывела процессию на большую площадь, занятую всевозможными животными. Продолжая заданную линию, хестилотцы по спирали сидели вокруг возвышения, на котором лежал потрясающей красоты лев. Не было сомнения, что это и есть король. Повсюду развевались бело-рыжие флаги.
      Карина вертела головой по сторонам, не в силах задержаться ни на чем дольше, чем на секунду. Желто-коричневое животное со смешной длинной шеей меланхолично жевало траву. Карине не верилось, что оно может перемещаться, держа такую башню на туловище. Рядом, сливаясь с серым камнем скалы, стояло нечто, похожее на гигантский кусок пластилина. И у него было пять ног! Одна более тонкая, чем все остальные росла прямо из головы. Рядом со змеями Карина различила монстра, явно состоявшего в родстве с волком. Длинное граненое тело заканчивалось устрашающего вида пастью. Но больше всего Карину потрясли птицы. Такого многообразия красок она еще не встречала!
      Не раз внимание девушки привлекали маленькие зверята, прятавшиеся за выступом горы. Обезьянки, волчата, козлики, тигрята хотели незаметно (видимо, без спросу) присутствовать на собрании. Но нет-нет, да кто-нибудь и скатывался по песчаной насыпи. И было непонятно — то ли всем не хватает места за Укрытием, то ли ребята просто шалят. Взрослые не сердились и не прогоняли детенышей. Они были озабочены более серьезными проблемами.
      Со всех сторон на путешественников смотрели сотни глаз: огромные и совсем крошечные, способные к цветному и черно-белому зрению, фасеточные и обыкновенные. Звуки лающих, каркающих, шипящих, свистящих, чирикающих голосов сливались в единый рев. Но стоило Лисе, вставшей с правой стороны ото Льва, поднять лапу, как воцарилась тишина. И тогда ушастая бело-рыжая Собачка, которую Карина только сейчас заметила рядом со Львом, произнесла чуть хриплым голосом:
      — Я, король Эйди Громкий, приветствую Вас в Хестилотии!
      Карина в недоумении обернулась к Крису. Но все внимание спутника было сосредоточено на Собаке.
      — Простите, что мы не оказали вам должный прием! — продолжал тем временем король. — К сожалению, мы приняли вас за наших мучителей! Позвольте исправить содеянное!
      Лиса горячо кивала на каждое слово. Лев неподвижно и, как будто, невозмутимо лежал на своем возвышении. Однако от Карины не укрылось, как цепко оглядел он чужеземцев. Сомнений не оставалось — Лев исполнял обязанности телохранителя короля!
      — Много лет назад в наш мир пришли существа, которых мы назвали «водными обезьянами», — говорил Эйди. — Они появились, как вы, из воды, но сразу продемонстрировали невероятную жестокость. Водные обезьяны убивали всех, кто обращался к ним со словами приветствия. Первыми жертвами стали тюлени, пытавшиеся спасти их вожака. Обосновавшись на Зеленом Мысе, враги совершают разрушительные набеги: выкапывают наши деревья, отравляют нашу воду, воруют наших детей. Много лет назад так был похищен мой сын, Томас. Наследнику было всего несколько месяцев от роду…
      Король замолчал. Карине показалось, что он сейчас заплачет, но, преодолев нахлынувшие на нее чувства, Собака продолжала:
      — Священная война против водных обезьян не ознаменовалась ни одной нашей победой. Мы ничего толком не знаем про них. Для объективного изучения этого вида и была построена экспериментальная комната, в которой вам пришлось провести целую ночь. Еще раз простите за недоразумение!
      Кристофер, поклонившись, сказал:
      — Ваше величество, после того, что вы рассказали, мы можем только сочувствовать той беде, которая постигла ваш остров…
      — Простите, но не поясните ли вы значение слова «остров»?
      — Конечно, Ваше величество, — отозвался Крис. — Остров — это небольшой участок суши, ограниченный со всех сторон водой.
      — Этим вы хотите сказать, что существуют участки суши, ограниченные воздухом? Вы имеете в виду звезды?
      В отличие от Карины, Крис умудрился сохранить абсолютную невозмутимость:
      — Нет, Ваше величество, этим я хочу сказать, что существуют большие пространства, ограниченные водой.
      Животные зашумели.
      — Да, мы попали к вам с земель, которые превышают по площади ваш мир! — продолжал Крис. — И населены они представителями нашего вида. Мы плыли на специальном приспособлении, но оно разбилась.
      Шум стал еще сильнее.
      — Что ж, — произнес мудрый король. — Это еще раз доказывает, что вы не водные обезьяны. Когда-нибудь я обязательно посещу ваш мир. Интересно знать, как живут такие животные, как вы…
      — Мы не животные, — подала голос Карина из-за спины Криса.
      — А кто? — король удивленно вскинул рыжие брови.
      — Мы люди! — Карина гордо вышла вперед.
      — А что такое «люди»?
      — Существа, наделенные душой, сознанием, со своими желаниями, проблемами…
      — Так, значит все-таки животные!
      — Нет!
      — Но ведь то определение, которое вы произносите, целиком подходит и к нам. Кому вы себя противопоставляете. Или «люди» — это ваше видовое название?
      — Да, Ваше величество, — Крис загородил собой девушку. — «Люди» — это наше видовое название. По большому счету, мы, конечно, животные.
      Не обращая внимания на недовольное пыхтение девушки, эсверец продолжал:
      — Я понимаю, что только водных обезьян вам пришлось лишить этого гордого наименования. Что же это за существа такие?
      — Позвольте мне описать их, — Лиса взглядом испросила у короля разрешения. — Водные обезьяны перемещаются на задних лапах, имеют укороченные передние конечности и строение лицевой части, схожее с вашим. Говорить они не умеют — при виде нас издают невразумительные вопли. Их главная черта — агрессивность. Навыки культурной жизни существуют в зачаточной форме. Их постройки и поделки отличаются грубостью и примитивностью.
      Мы до сих пор называем их «водными обезьянами», хотя уже очевидно, что они могут жить и на земле. В связи с этим у нас родилась концепция воздушного пузыря. Основная популяция водных обезьян живет не в воде, а в воздушных пузырях, покрывающих какой-то участок океанского дна. В результате сильнейшей бури, один пузырь оторвался и поднялся на поверхность. Соприкоснувшись с реальным воздухом, он разорвался, и обезьяны оказались в воде. Некоторые добрались до берега. Первое время они очень плохо себя чувствовали, перемещались ползком, харкали кровью. Видимо, сказывалась разность в плотности воздуха. Однако обезьяны очень быстро адаптировались, и с тех пор начались наши несчастья…
      — Мы постараемся помочь вам разобраться с водными обезьянами! — произнес Кристофер. — Но позвольте и нам обратиться с просьбой о содействии!
      Карина поняла, к чему клонит ее спутник, и стала доставать нужную грамоту. И кто бы мог подумать, что правителем Хестилотии окажется собака белого цвета с грустными глазами и длинными рыжими ушами?! Она собиралась отдать грамоту Крису. Но тот уже говорил:
      — Имею честь представить вам Посланницу Мира. Прошу вас, Карина!
      Не замечая страдальческого вида девушки, эсверец отступил назад, и гугнеатка оказалась лицом к лицу с венценосной Собакой.
      — Ваше величество… Многоуважаемый король… — запинаясь, начала Карина, — я… мы… мне… они… вот…
      Девушка совершенно сбилась, но Крис за ее спиной подсказал: «Разрешите вручить вам грамоту…»
      — Разрешите вручить вам грамоту… призывающую к участию в новой Битве Добра со Злом. Согласно полученному откровению, она произойдет на плато Никсагора 3 марта 3000 года. Только объединенная армия шестнадцати мировых держав способна дать отпор силам Зла. Нельзя допустить третьей и последней победы над человечеством… — Карина поняла, что сказала не совсем то и поправилась, — над флорой и фауной…
      Взмокнув от напряжения, девушка все-таки нашла подходящую формулировку:
      — …над всем живым!
      Ах, как все тут зашумели! Король же сказал голосом, исполненным достоинства:
      — Мы предложили вам войну малую. Вы предложили нам войну великую. Впереди нас ждут трудные времена. Я и мои подданные примем участие в Битве. Но чтобы идти и сражаться, мы должны быть уверены, что наши семьи в безопасности. И потому именно борьбе с водными обезьянами отдаем мы временный приоритет.
      — О, король, — молвил тогда Кристофер Ив, — велика мудрость твоя…

      Собрание было торжественно закрыто, и король пригласил путешественников на ознакомительную экскурсию по Хестилотии. Карину больше всего интересовали достижения науки. Лаборатории, обустроенные в зависимости от того к какому виду принадлежал их руководитель, были интересны сами по себе. Сотрудники продемонстрировали механические расчески, самостоятельно ползающие по телу; часы, указывающие время начала и конца спячек; приборы ночного и дневного видения; устройства для перегонки морской воды в пресную и многое другое.
      Особое впечатление произвел на девушку аппарат, воссоздающий по заложенному в него элементу образ целого животного. На глазах изумленной публики был реконструирован древний лось. Эйди Громкий рассказал, что прибор изобрел сам Великий Маг Хестилот.
      При посещении различных сред обитания Карина и Крис познакомились со многими животными. Благодаря этому возник план дальнейшего продвижения. Все очень просто — среди подданных хестилотского короля были дельфины, киты, акулы. Они-то и могли, сменяя друг друга, доставить странников до берегов И-и. Правда, плыть на акуле Карина категорически отказалась, рискуя быть обвиненной в шовинизме.
      Потом в честь путешественников был устроен пир. Пещеру, в которой он проходил, с внешним миром связывал лишь узкий проход, однако здесь было светло, как днем. Задрав голову, девушка обнаружила яркую перину, парящую над столами. Приглядевшись, Карина поняла, что это миллионы светлячков.
      Путешественники были посажены по левую руку от короля, справа сели Лиса и Кролик. Последний при монархе был кем-то вроде секретаря. За спиной правителя Хестилотии по-прежнему возвышался Лев. А дальше сверху и снизу, справа и слева располагались всевозможные животные и птицы. Шум царил невероятный. Однако мужчины спокойно обсуждали военную операцию.
      В конечном итоге было решено, что Карина и Крис под видом водных обезьян проникнут на территорию Зеленого Мыса и оттуда обеспечат проход хестилотской армии.
      — Сложнее всего будет имитировать запах водных обезьян, — сказал Эйди. — Он такой, знаете ли…
      Король задумался, подбирая нужное слово, и тут нос его заметно дернулся в сторону прохода. Карина заметила, что вслед за этим и уши Собаки навострились.
      — Кролик, посмотри, что там, — Эйди головой показал на улицу.
      Кролик шмыгнул из-за стола. Король не возобновлял разговора. Посланец что-то долго не возвращался. Но вдруг в пещеру кубарем влетел серо-коричневый клубок. Это и был Кролик! Но что стало с его чудесной белой шкуркой! По пещере распространился знакомый запах. Запах огня.
      — Водные обезьяны подожгли остров!!! — завопил Кролик что есть мочи. — Мы горим!!!
      И что тут началось! Бедный Кролик слишком поздно осознал свою ошибку. Как только роковые слова были произнесены, животные, сметая все на своем пути, бросились к проходу, который, на беду, был слишком узок. Кристофер в последнюю секунду успел одной рукой удержать Карину, а другой схватить за холку уже перепрыгнувшего с трона на стол короля. Больше у него рук не было. Мимо пронеслось желтое тело Льва. С грохотом упал стул, на котором сидела Лиса. Крики обезумевших животных сливались с визгами и стонами. И когда пещера опустела, весь пол был в лужах крови и месиве внутренностей. О Кролике, принесшем страшную весть, напоминал лишь красный клочок шерсти.
      Не выпуская дрожащей руки Карины и подхватив под мышку скулящую собаку, Крис осторожно двинулся к выходу. Преодолев скользкий от крови проход, они оказались на площадке. И новое устрашающее зрелище предстало перед их взорами! Всюду, насколько хватало глаз, остров был окружен пылающим кольцом. Стремительно расширяясь, оно подступало к горе. Животных не было видно. Но зато было слышно! Сверху доносились не голоса разумных существ, а безумный вой. Что-то прикинув, Крис тоже побежал вверх.

      По склонам ближе к вершине беспорядочно бегали животные. В их глазах уже отражались далекие отблески огня. Кристофер закричал, потрясая в воздухе испуганной собакой:
      — Король приказывает спуститься и начать окапывать гору!
      Последние слова потонули в диком реве. Скаля желтые зубы, животные пошли на пришельцев. Крис неустрашимо оставался на месте:
      — Только так можно остановить огонь! Если бездействовать, пламя окажется здесь!
      Но животные не понимали его слов. Феерия «красного цветка» лишила их способности вообще что-либо понимать. Сейчас это были самые обыкновенные животные, только смертельно напуганные, агрессивные, неуправляемые и очень несчастные. Было очевидно, что вниз они не спустятся, бороться с огнем не будут. Но так же было очевидно, что все они погибнут. Впрочем, смерть ждала и путешественников. Спустив с рук дрожащего мелкой дрожью хестилотского короля, Кристофер быстро зашагал вниз по склону.
      — У вас есть какая-то идея? Вы знаете, что делать? — спрашивала бегущая за ним Карина.
      Кристофер резко остановился. В его темных глазах была странная смесь отчаяния и решимости.
      — Карина, я спасу вас! Вы не погибнете… Этого больше не повторится… Только слушайтесь меня во всем…
      Произнеся этот набор слов, эсверец скрылся в одной из пещер и вышел оттуда с двумя лопатами.
      — Держите! — сказал Крис, протягивая Карине одну из них. — Перекапывайте землю так, чтобы на поверхности не было ни листвы, ни травы.
      Это была безумная затея. Но они работали с такой лихорадочной поспешностью и с такой сумасшедшей эффективностью, что уже начали верить в успех. И тут вдруг огонь полыхнул совсем рядом. Только что до него было почти двести метров, и вот пламя бьется уже в двадцати шагах от путешественников. Животные завыли сильнее.
      — Водные обезьяны зажгли второе кольцо! — закричал Крис.
      Только тут Карина поняла, что случилось. Первое огненное кольцо продолжало гореть, постепенно приближаясь ко второму, возникшему у самого подножья горы. Все усилия оказались напрасными. Через считанные минуты огонь должен был распространиться по горе. Побросав инструменты, Крис уже бежал к девушке.
      — Карина! — услышала она сквозь грохот трещащих в огне растений. — Все кончено! У вас есть один шанс спастись! Я видел на одном из склонов довольно глубокий ручей! Идите по нему, он выведет вас к морю!
      — А вы?! — не поняла Карина.
      — Я вернусь на гору и постараюсь направить животных по этому же пути.
      — Я пойду с вами!!!
      — Нет! — отрезал Крис. — Идите одна! Когда побегут звери, этот путь станет слишком опасным!
      Однако Карина не двигалась с места. И Крис обошелся с ней, как в Светлени. Просто схватил ее за руку и потащил к ручью. Карина не сопротивлялась. Но когда Крис столкнул ее в воду, а сам остался на берегу, девушка отказалась идти дальше. С минуту они стояли друг перед другом.
      — Если вы не пойдете к океану, я не пойду на гору! — произнес Кристофер с решимостью, не оставлявшей Карине выбора.
      В немом отчаянии побрела она вниз, постоянно оглядываясь. Кристофер быстро поднимался вверх. Скоро его стало невозможно различать из-за сгустившегося дыма.

      Идти мимо огня, пусть даже по воде, было страшно. С двух сторон пылали деревья, их горящие останки то и дело обрушивались в теплый ручей, шипя и чернея. Спасаясь, Карина большую часть времени плыла под водой, поднимая голову только для того, чтобы заглотнуть горький раскаленный воздух. Миновав одно огненное кольцо, девушка пошла навстречу второму. Оно виднелось даже сквозь плотную черную завесу.
      Когда она дошла до него, то, как будто, попала в настоящий круг Ада. Здесь стоял такой жар, от которого, казалось, должна кипеть кровь и трескаться кожа. Дышать было нечем. К тому же ручей совершенно измельчал, и Карина уже не шла и не плыла, а ползла по высохшему руслу. В какой-то момент ее одежда загорелась, быть может, возгорание произошло даже раньше, чем девушка смогла его почувствовать. Перевернувшись на спину, Карина отчаянно заерзала по песчаному дну и чудом погасила пламя.
      А потом жар спал. И девушка поняла, что оказалась в уже выгоревшей части леса. Сквозь гарь чувствовалась спасительная свежесть моря. Однако девушку ждало новое испытание…
      Впереди раздавались возгласы.
      Не было сомнения, что это водные обезьяны. Заранее предугадав возможность спасения таким путем, они поджидали свои жертвы. Это был конец. За спиной — пылающий остров, впереди — неведомые враги. Но Карина недолго выбирала из двух зол. Не в силах больше оставаться без воздуха, она побежала вперед.
      Тяжело кашляя, упала она на песчаный берег. А потом, когда прохладный ветер долетел до нее, принялась чихать, а потом и плакать. Она знала — никто не спасется. Водные обезьяны медленно приближались к ней.

      Одно существо подошло к ней совсем близко. И вдруг в воздухе прозвучало:
      — Черт возьми, да это же человек!
      Этот голос Карина узнала бы и через тысячу лет. Она распахнула глаза. Прямо перед ней сидела молодая женщина лет тридцати. Ее длинные волосы были распущены, а тело закрыто мохнатой шкурой. Рядом стояли мужчины, одетые схожим образом. На всех лицах было написано самое обыкновенное человеческое изумление. Однако выразительнее всех смотрела именно женщина…
      — Карина?
      — Оля?
      Эти вопросы были лучше любого ответа.
      — Что тытут делаешь?!
      — Чтоты тут делаешь?!
      Повис в воздухе один и тот же возглас с ударением на разных словах.
      — Зачем вы палите остров? — спросила Карина, как будто не было одиннадцати лет разлуки.
      — Это война, — буднично ответила старшая сестра. — Если не мы их, то они нас…
      — Но вы начали первыми! — младшая была явно не в себе.
      — Почему ты так решила?
      — Они так сказали.
      — Постой, я не понимаю, ктотебе это сказал?
      — Животные. Утром я и мой друг встречались с их королем, который сказал…
      Карина осеклась, заметив странное выражение, одинаково прочитывающееся на всех лицах. Совсем тихо она продолжила:
      — …что вы в первый же день расправились с тюленями, которые пытались спасти…
      — …которые убили нашего отца, — строго поправила Ольга. — Мы с трудом отбили его искалеченное тело, чтобы похоронить по-человечески.
      Уже мягче она добавила:
      — Ты очень устала. Пойдем отсюда. Утром все будет иначе.
      — Утром?! — воскликнула Карина. — Но утром уже будет поздно! Остановите огонь! Животные не хотели вам зла! Еще можно все исправить! Я им все объясню! Только прекратите пожар! Умоляю!
      Старшая сестра покачала головой:
      — Огонь не остановить. Да и не к чему это. Мы очень долго готовились к этой операции. Это была удачная идея — выложить смолой и поджечь две окружности…
      — Но им страшно и больно! — возопила Карина. — Из-за этого огня они даже говорить разучились.
      — Тебе все померещилось, — устало сказала Оля. — Животные не могут говорить.
      — Не могут, но на этом острове они разговаривают!
      — И на этом острове они не разговаривают!
      Она выкрикнула традиционное имя светленских собак, и тут же у ног ее оказался пес. Бросив беглый взгляд на длинные свисающие уши, рыжие пятна, Карина поняла, что перед ней сын короля Эйди Громкого.
      — Томас, — тихонечко позвала Карина, опускаясь перед собакой на колени.
      Собака немного склонила голову на бок, но ничего не ответила.
      — Томас, здравствуй! Меня зовут Карина. Никакой реакции.
      — Ты помнишь своего отца? Собака молчала.
      — Я разговаривала с ним сегодня. Он очень любит тебя. Очень страдает в разлуке.
      Пес не проронил ни слова, и девушка обескуражено поднялась. Оля спокойно смотрела на сестру:
      — Вот видишь, он не говорит. Зато прекрасно лает и даже скулит, когда меня долго нет. Пойдем отсюда. Делать здесь все равно больше нечего.
      Карина обернулась и посмотрела в глубину острова. Гора полыхала, как гигантский факел. Девушки закрыла лицо руками и простонала, опускаясь на песок:
      — Вы убили их всех! Кристофер…
      — Кариночка, мне очень жаль, если твой друг…
      Оля попыталась обнять сестру, но та вырвалась и закричала в полной истерике:
      — Теперь вы навсегда останетесь на этом проклятом острове! Навсегда!!! А если бы вы попробовали договориться с зверями, то король приказал бы китам и дельфинам доставить вас в Светлень. И завтра вы были бы там!
      В глазах у нее потемнело, и девушка без сознания рухнула на песок.

      Утро медленно, словно нехотя, вступало в свои права. Серое солнце тускло освещало и без того лишенный красок остров. Черные обугленные деревья лежали на черной обугленной земле. Черное сухое русло спускалось с черной горы. Слабый ветер, дующий с моря, гнал от себя невесомые останки того, что еще недавно считалось живой природой. И только Зеленый Мыс пестрел сочными цветами.
      Здесь располагалось около двадцати построек. Они были не такими убогими, как это представлялось животным, но конечно очень далекими от изящных изобретений хестилотцев. В гамаке одной из хижин лежала Карина. Она только что пришла в себя. Рядом сидела Ольга.
      — Как ты себя чувствуешь? — сестра коснулась лба младшенькой.
      — Хорошо, — одними губами произнесла Карина. Говорить почему-то было трудно. Горло было схвачено, как при жесткой простуде.
      — Молчи, молчи, — нежно сказала Оля. — Только кивни головой — ты хочешь есть?
      Девочка не пошевелилась. Она не хотела, чтобы сестра куда-нибудь уходила. Карина смотрела на нее и не могла налюбоваться. Ольга всегда была красавицей, а прошедшие годы, скорее всего, очень непростые, отточили ее черты до предельного совершенства: нос с изящной горбинкой, живые серые глаза, струящиеся по плечам волосы.
      Как же давно это было! Волосы сестер Аргуновых не раз были предметом восторженных обсуждений светленцев. У средней Надюни они были льняные, вьющиеся спиральками, у младшей Карины — золотистые, лежащие мягкими волнами, а у старшей Оленьки — удивительного лунного оттенка, прямые.
      — Ну, давай, я пока расскажу, как мы попали сюда, — и Ольга поведала о том, как корабль настигла буря, как светленцы вплавь добрались до острова, как трудно было выживать из-за постоянных нападок животных. Сестра винила хестилотцев не только в гибели отца, но и в убийстве еще нескольких односельчан. Услышала Карина и о том, для чего был устроен этот гигантский пожар.
      — Уже решено, где мы разобьем огороды, где посеем злаки, где построим вольеры для домашних животных. Перед тем, как решиться на поджог, мы собрали образцы местной растительности и детенышей многих животных.
      Карина знала, что у сестры своя правда. В подобных обстоятельствах она, возможно, вела бы себя так же. Ей только не давала покоя мысль, почему жители Зеленого Мыса отрицают способность животных к речи. Впрочем, ей самой это уже казалось невероятным. Сказкой. Сном. И лучше бы это было действительно так.
      Окончив свою историю, Оля не стала просить сестру рассказать о себе, а решительно настояла, чтобы Карина поела. В руках старшей оказался горшочек, из которого доносился запах, преследовавший девочку с самой ночи. Запах жареного мяса! Карина почувствовала, что ее тошнит. Попробовала встать, но лишь закачалась на гамаке. Сестра помогла ей выбраться.
      Наотрез отказавшись от еды, девушка подошла к окну и не смогла сдержать возгласа.

      По направлению к Зеленому Мысу двигалась армия животных! Как им удалось спастись, было не понятно. Но дальнейшие их действия очевидны. Каждый нес оружие. Впереди шагал Кристофер.
      Карина обернулась к Ольге. Та стояла рядом и была бледна, как полотно, но собранна и спокойна. Карина даже подумала, что у сестры учтено и это. Но нет! Тяжело опустившись на стул, Ольга тихо, но совершенно отчетливо произнесла:
      — Это конец… Мы ничего не добились, но научили животных воевать…
      Она уронила голову на руки и неожиданно расплакалась:
      — Может, животные и говорят. Но поступят они с нами так же, как мы…
      Карина ни секунды после этого не оставалась в бездействии. Она уже неслась к двери, крича на ходу:
      — Только ничего не предпринимайте!
      Сестра судорожно всхлипывала:
      — Нам казалось, мы сходим с ума… Мы противостояли этому как бесовщине…
      Карина, сломя голову, бежала вперед. Она понимала, чтогрозит Ольге и односельчанам. В какой-то момент она даже пожалела, что животные спаслись. Спускавшуюся с Мыса Карину заметили сразу. Птицы и звери бурно приветствовали ее. Кристофер, несмотря на перипетии ужасной ночи, выглядел бодрым и отдохнувшим:
      — Карина, Слава Богу, вы живы! Я только когда поднялся на гору, разглядел, что ручей совсем исчезает к морю.
      — А вы-то как спаслись? — Карина беспокойно оглядывала взбудораженные лица животных.
      — Потом расскажу. А сейчас мы идем громить водных обезьян!
      — Крис, мне нужно с вами поговорить, — торопливо заговорила Карина, пытаясь оценить степень опасности, которая грозила ее близким.
      — Карина, давайте после! — Крис увлеченно смотрел вперед.
      — Нет, сейчас! — Карина потянула Кристофера за рукав.
      Отведя спутника в сторонку, она быстро зашептала ему на ухо:
      — Крис, там никакие не водные обезьяны. Там мои односельчане. Те, кто уплыли из Светлени вместе с моим отцом. Там моя сестра, Оля.
      — Ого! — присвистнул Кристофер. — Дело принимает скверный оборот. Надеюсь, вы понимаете, что ни в коем случае нельзя заявлять о своем родстве с водными обезьянами?
      — Это не водные обезьяны! Там близкие и дорогие мне люди. Они оказались здесь, потому что доверяли моему отцу!
      — Но вы же знаете, что они тут натворили!
      — Всему виной предрассудки. Так получилось. Так бывает, — забрасывала Карина попутчика взволнованными фразами. — Крис, вы же сами человек. Не переходите на сторону животных. Все люди — братья!
      — Тем более, если они сестры, — кивнул эсверец.
      Девушка нервно улыбнулась. Он шутит. Значит ли это, что все будет в порядке? Но не успела она возрадоваться, как Кристофер решительно произнес:
      — Ничего не изменить! Искупить свою вину они могут только кровью!
      Карина не заметила непривычно патетичного тона спутника. Резко выпрямившись, она заговорила, чуть щуря глаза:
      — Ах, так, вам в войну захотелось поиграть, Кристофер Ив. Не подозревала в вас такой кровожадности. Но теперь вы утолите свою страсть сполна. Я возвращаюсь на Мыс.
      — Вы готовы погибнуть вместе с сестрой? — зачем-то уточнил попутчик.
      И не успела Карина подтвердить роковое предположение, как Кристофер взял ее за руку и обратился к животным.
      — Дорогие хестилотцы, благодаря стараниям вот этого человека, — тут он поднял руку девушки вверх, — кровопролитной войны за Зеленый Мыс удастся избежать. Всю ночь, пока мы с вами отсиживались в горе, завесив проходы мокрыми тряпками, Карина вела переговоры с водными обезьянами. В результате достигнуто следующее соглашение: водные обезьяны навсегда покидают Хестилотию. Они оставляют всех захваченных детей, в том числе принца Томаса. Единственное, что им нужно — это обеспечение передвижения в южном направлении.
      Карина, открыв рот, слушала это только что выдуманное, но единственно верное предложение. Все именно так и должно было бы быть! Когда Крис завершил свою краткую речь, Карина опустила голову. Она была не в силах смотреть в глаза животным, решавшим судьбу ее сестры. Только бы хестилотцы приняли это предложение! Только бы не захотели мстить!
      Молчание зверей длилось нестерпимо долго. Наконец, откашлявшись, подал голос Эйди Хести Громкий:
      — Да! Пусть будет так!
      И жители королевства, все это время мучавшиеся двойственным отношением к этому соглашению, тут же почувствовали, что это — самый лучший выход.
      — Значит мир! — провозгласил Кристофер Ив.
      — Мир!!! — прозвучало со всех сторон.

      Мощные ворота, окружавшие поселение на Зеленом Мысе, открылись и оттуда появились люди. Рядом с Ольгой и Николаем, сыном бабы Маши, вприпрыжку шли их дети, девятилетний Сережа и пятилетняя Карина. Путешественница еще не видела своих племянников и теперь смотрела на них во все глаза. Тут же были и другие легко узнаваемые люди.
      Вперед забежала бело-рыжая ушастая собака. Король, все это время хранивший невозмутимость, со всех ног побежал к сыну:
      — Том! Томас!
      Все замерли.
      — Мой любимый! Мой дорогой! Мой единственный! Как я счастлив! Теперь мы снова будем вместе! — Эйди остановился перед молодым псом.
      — Том, что с тобой? Ты меня не узнаешь? Почему ты молчишь?!! — последние вопросы король Хестилотии буквально кричал, и Карина поняла, откуда у него прозвище Громкий.
      Том вжался в ноги сестры и жалобно заскулил.
      — Что вы с ним сделали?! — гремел Эйди, обращаясь к водным обезьянам, забыв в своем гневе, что они всегда считались бессловесными. — Вы что, все эти годы настраивали его против меня?!
      У Ольги был совершенно растерянный вид.
      — Н-нет, Ваше величество, мы не делали этого, — наконец, медленно выговорила она.
      — А что вы делали?!
      — Мы учили его, — с трудом произнесла Каринина сестра.
      — Чему? Чему вы его учили?! Скажите!!!
      Медленно, словно в тумане, Оля нагнулась и подняла с земли палку. Затем, дав ее понюхать собаке, бросила в сторону, громко скомандовав:
      — Апорт!
      Том резво вскочил, бросился вперед и вернулся к Оле, держа палку в зубах.
      — Брось! — скомандовала молодая женщина, и Том положил палку к ее ногам. Оля улыбнулась, потрепала пса по рыжей макушке. А потом, вытянув руку вперед, произнесла:
      — Сидеть!
      Том послушно сел.
      — Лежать! — женщина резко опустила руку.
      Том лег.
      Потом снова:
      — Сидеть! Молодец! Дай, лапу!
      И тут раздался душераздирающий вой. Это рыдал король Хестилотии.
      Печальная сцена грозила сорвать всю задуманную Кристофером операцию. Но Эйди был истинным отцом своего народа. Не дав личной боли воспрепятствовать объявленному перемирию, он мужественно произнес:
      — Дорогой Том, мы вылечим тебя.
      У берега уже ждали дельфины. Их облитые водой спины блестели металлом на солнце. Светленцы вошли в море. И вдруг Том, которого по-отечески крепко обнимал Эйди, вырвался и помчался к людям. Король попытался его остановить, но Том не слушался. Забежав в воду, пес, быстро перебирая лапками, поплыл к дельфину, на котором сидела Ольга с дочкой. Молодая женщина не смогла сдержать радости, подхватывая на руки любимую, насквозь мокрую собаку.
      — Водные обезьяны обманули нас! Это противоречит нашему договору! — послышался ропот зверей.
      Эйди не поддержал зарождавшегося недовольства. С молчаливой грустью смотрел он на своего единственного сына.
      — Ваше величество, — тихо проговорил Кристофер, — они не увозят Томаса насильно. Наверно, так ему, действительно, будет лучше.
      Король ничего не ответил. Дельфины поплыли на юг, унося с собой наследника Хестилотии. Очень скоро они превратились в крохотные точки и растаяли у горизонта.

      Карина и Кристофер воспользовались тем же способом, чтобы покинуть Хестилотию. Но дельфины повезли их на север. Там, на дальнем берегу, простиралось королевство И-и. Путешествие заняло два утомительных, но совершенно незабываемых дня. Доползя до суши, Карина простонала:
      — Все! Большая часть дороги позади!
      — ?
      — Огонь и воду мы прошли. Остались только медные трубы…
      Они развели костер. Если бы не два дня в воде, огонь еще долго внушал бы им ужас. А так путешественники с беспредельным блаженством наслаждались его жаром. На специально вбитых кольях с перекладинами был развешен намокший скарб. Верительные грамоты удалось сохранить сухими. Крис вез их в саквояже с лекарствами. Их у путешествующего врача было очень много.
      Они не торопясь поужинали, каждый был погружен в свои мысли. Наконец, Кристофер, попыхивая трубкой, спросил:
      — Как вы думаете, Том смог бы научиться говорить, если бы остался на острове?
      Карина покачала головой:
      — Вряд ли. Сенситивный период, то есть период, когда обучение наиболее эффективно, уже прошел… Правда, неизвестно, как долго он бывает у собак…
      Они снова погрузились каждый в свои мысли. Карина думала о сестре. О том, какое счастье, что она жива. О том, как грустно, что им пришлось скоро расстаться.
      — Но согласитесь, нам выпало удивительное приключение!- прервал ход ее мыслей Кристофер.
      — Да-а, уж! — протянула Карина. — Но все-таки, почему вы так легко общались с животными?
      — Я верю, что в нашем мире возможно все, — просто ответил спутник. — Лучше принимать обстоятельства такими, какие они есть. Если натягивать доступное на удивительное, никакое развитие не возможно.
      — Я точно не буду прежней! — протянула Карина.
      — И замечательно! — с непонятным воодушевлением отозвался Кристофер.

      Через несколько дней Карина Аргунова познакомилась с правителями И-и. Король и королева стояли рука об руку на залитой солнцем поляне. Завидев путешественников, они еще издали начали приветливо махать.
      — Привет, Крис! — пробасил король, пожимая руку эсверцу и с интересом поглядывая на его светловолосую спутницу.
      Денис Справедливый был высок и широк в плечах. Его жена Анастасия Нежная, хрупкая, миниатюрная женщина с лучезарными глазами, протянула руку девушке:
      — Очень рады вас видеть! Мы уже начали волноваться, не случилось ли чего?
      В лицах венценосных супругов одинаково читалось умиление. И когда Кристофер, не вдаваясь в детали, представил Карину просто как Карину, король и королева окончательно убедились, что перед ними избранница их дорогого друга.
      Путешественница заметила, что они стоят перед небольшим надгробием. Надпись, высеченная на камне, гласила: «Здесь покоится синейская княжна Марта Грет-Лоттская, 16 лет. Пусть земля тебе будет пухом». Девушка украдкой посмотрела на Кристофера. И ахнула: спутник доставал из саквояжа цветущую ветвь сливы.
      — Какое чудо! — восторженно и в то же время печально сказала королева. — А я привезла ирисы. Буду их сейчас высаживать.
      Карина даже улыбнулась от удивления: все вокруг буквально утопало в цветах. Она невольно задалась вопросом, кем была эта девушка для Кристофера, Анастасии, Дениса. А королева меж тем говорила:
      — Ребята, вы немножко прогуляйтесь, а мы пока с Кариной приведем все в порядок.
      Могилка была в идеальном состоянии. Однако Анастасия нагнулась и принялась дергать из земли крошечные, едва заметные глазу сорняки. Красивые белые руки, унизанные золотыми кольцами, ловко справлялись с такой работой.
      — Вы знаете, кто здесь похоронен? — спросила королева.
      Девушка отрицательно покачала головой.
      — Марта была нашей общей подругой и моей сестрой. Она погибла здесь… Каждый год в день ее смерти мы собираемся вместе, а потом Крис гостит у нас и работает в библиотеке Великих Магов.
      Карина прямо затрепетала:
      — А про Гугнеата там много материалов?
      — Очень!
      Узнав, что Карина является гугнеаткой, Анастасия сама пришла в необыкновенное волнение. Последовавшие расспросы о жизни в Гугнеатии не дали Карине возможности внести ясность в их отношения с Кристофером и открыть истинную причину Путешествия.

      — Симпатичная у тебя подруга, — сказал Денис, пока они с Кристофером прогуливались. — Мы с Настеной приглашаем вас на свадьбу Виктора, которая состоится в день его совершеннолетия.
      — Поздравляю! — с чувством произнес Крис и уточнил. — Эмма?
      — Эмма, — подтвердил Денис. — Хорошая девушка, хотя из самой простой семьи. Что называется, врожденная интеллигентность.
      — Да, мне она тоже показалась весьма достойной особой. Но, к сожалению, мы не сможем присутствовать на торжестве. У Карины очень сложная миссия. Ей нужно попасть во множество мест. Отгадай с пятнадцати раз, в какие?
      Денис, не понимающе, поднял глаза. Крис пояснил:
      — Ей суждено объехать все королевства, возникшие после Раскола, и объединить их для решительной Битвы со Злом.
      — Что за бред! — не удержался король И-и. — Ты сам в это веришь?!
      — Да, — просто ответил Кристофер Ив. — Я верю. Более того, мы уже побывали в Хестилотии.
      — Где?! — король уставился на друга во все глаза. Вопрос о том, кем был преподобный Хестилот, не давал покоя ученым И-и последние три тысячи лет.
      Кристофер кратко изложил события последних дней. Когда он замолчал, Денис захотел взглянуть на верительные грамоты.
      — Они у Карины.
      — А твоя?
      — Свою я не забирал, — нахмурился эсверец. — Карина даже не знает, что я король. И, знаешь, я бы очень хотел, чтобы она об этом не узнала.
      Денис понимающе кивнул, а Крис тем временем продолжил:
      — Мы проделаем весь путь вместе, и только в самом конце приедем в Эсверию. К тому моменту армия королевств уже соберется на плато Никсагора.
      — Ну да, это ведь твои владения… И все-таки, почему она?
      — Возможно, про это мы никогда не узнаем, — Крис смотрел в том направлении, где остались королева и его спутница. — Но я поеду с ней. Карина так похожа на Марту!…
      — Ты опять?! — с болезненным чувством воскликнул Денис. — Опять ищешь княжну во всех? Однажды тебе это удалось, и ничего хорошего не вышло! Вспомни Соню, подумай о Дональде!
      Король И-и замолчал даже как будто раздосадовано, а потом добавил уже спокойнее:
      — И потом я видел Карину. В ней нет ничего от Марты…
      — И все-таки я поеду с ней.
      — Крис, Крис, — Денис обнял друга, — мой дорогой, мой бедный Кристофер.

      В золоченой карете путешественники подъехали ко дворцу И-и. Центральной его частью была огромная Библиотека Великих Магов. Бессчетное количество ступеней вели вверх. Вход был скрыт мощными колоннами, расположенными в четыре ряда. А под самым небом сооружение венчал барельеф.
      Родной гугнеатский замок всегда казался Карине по очень большим. Теперь же он представлялся просто крошечным. Однажды девушке попался на глаза план перестройки здания, который был составлен во промена Прокла Молчаливого. Но и тот проект казался детской игрушкой по сравнению с творением до раскольного периода.
      Справа здание трансформировалось в более поздние постройки вполне жилого вида. Туда-то все и направились.
      — Карина, вам, конечно, не терпится попасть в Библиотеку, — заметила королева. — Обещаю устроить вам самую подробную экскурсию. А сейчас давайте перекусим. Ах, вы, мои милые!!!
      Лицо королевы осветила нежнейшая улыбка. Им навстречу в воздушном розовом платье шла юная дева с очаровательной крошкой на руках.
      — Мама! Аннушка выучила новое слово! «Имманентно»!- весело воскликнула барышня голосом, очень похожим на голос королевы.
      — Ах, ты, мое солнышко! — нежно ворковала Анастасия, целуя маленькую принцессу. — Что они с тобой делают?!
      — Как же Аннушка выросла! — восхищенно сказал Крис, смотря на ясноглазую двухлетнюю девчушку. — А Аленка стала просто красавица!
      — Спасибо, дядя Крис! — зарделась девушка в розовом.
      Вместе они поднялись по мраморной лестнице и оказались в просторной обеденной зале. Все здесь было выдержано в кофейно-золотой гамме, являвшейся геральдической для И-и. Посреди залы был накрыт длинный стол, уставленный всевозможными яствами. Карину усадили рядом с Кристофером.
      Девушка осторожно огляделась. Первый раз она оказалась на таком изысканном приеме. Карина очень боялась сделать что-нибудь не так. Но как вести себя правильно, не знала. Ряды ножей и вилок удручали ее. Что делать с салфеткой, причудливой башенкой стоящей у прибора? Можно ли прямо сейчас отпить из высокого бокала или надо ждать первого тоста? Крис заметил тревогу девушки и ободряюще улыбнулся. Затем взял салфетку и аккуратно расстелил на коленях. Карина сделала то же самое. Когда слуга в нарядной ливрее предложил салат, Крис протянул руку к самому крайнему прибору. Девушка делала все, как ее спутник. И только в конце трапезы заметила, что присутствующие за столом мужчины салфетку закладывали за ворот, и только женщины расстилали на коленях.
      Однако следующего казуса избежать не удалось. Вечером, после впечатляющей прогулки по Библиотеке Великих Магов, Анастасия поделилась с Кариной своими размышлениями по поводу выбора комнаты для гостей.
      — Когда Крис приезжал один, я всегда готовила малахитовую комнату. Но для женщины она не очень изысканна. К тому же Аленка заняла покои напротив. А она любит немножко громко петь… Еще у нас есть янтарная комната, но она находится в анфиладе, и это не очень удобно. Могу предложить вам магическую комнату. Туда перенесена меблировка комнат преподобного И-и. Там есть уникальное бюро, за которым маг написал большую часть своей летописи.
      Анастасия вопросительно глянула в глаза девушке. Королеве хотелось сделать все самым лучшим образом.
      — Правда, эта комната несколько мрачновата, — продолжала хозяйка. — Преподобный И-и был не очень веселым человеком. Но, возможно, вам все-таки будет интересно пожить в ней?
      Королева открыла двери магической комнаты, и у Карины заныло сердце. Все здесь было жутким и пугающим. Кресло-качалка, стоявшее перед окном, задернутым зеленой шторой, казалось хищным зверем, готовящимся к прыжку.
      Анастасия мгновенно оценила реакцию:
      — Да, вы правы, это на любителя… В замке есть много других покоев! Пойдемте!
      Карина чувствовала себя неловко. Она была совсем не привередлива. Анастасия распахнула новые двери, и они оказались на пороге большой светлой комнаты, чьи стены и потолок были украшены позолоченной лепниной, а деревянный пол покрывал затейливый узор.
      — Ну, как? — с надеждой спросила королева.
      — Замечательно! — искренне отозвалась девушка.
      — Правда?! Может, она кажется немного вычурной? Есть еще перламутровая и бирюзовая комнаты…
      — Нет, нет! — девушка даже испугалась. — Все очень хорошо! Спасибо!
      И тут Анастасия сказала:
      — Отлично, я зову Кристофера!
      Королева ушла, а девушка в панике огляделась. Их с Крисом селят вдвоем! Все думают, что они возлюбленные. Единственная, но зато очень большая кровать призывно стояла посреди комнаты. Карина побледнела, потом покраснела, потом снова побледнела.
      Пришел Крис. Он был сама безмятежность. Горячо поблагодарив за предоставленную комнату, эсверец проводил королеву до двери. И обернулся, белозубо улыбаясь:
      — Каринушка, у вас такой вид, как будто вас кладут спать в катафалке!
      Девушка была так растеряна, так напугана, что и слова не могла вымолвить. Кристофер подошел к ней совсем близко и остановился. Он долго смотрел ей в глаза. Потом сказал одно-единственное: «Н-да…», и отправился спать в крошечную комнатку для прислуги.

      На следующий день королева, по просьбе Карины, рассказала историю Второго Раскола. Прежде чем приступить к повествованию, Анастасия позволила себе задать несколько чисто женских вопросов:
      — Скажите, а вы давно знакомы с Крисом?
      — Не очень, — честно призналась девушка.
      — Но вы уже успели полюбить его?
      Если бы Карина в этот момент пила горячий чай, она непременно облилась бы. Было понятно, чем вызваны такие вопросы. Но что делать? Придумать с ходу какую-нибудь романтическую историю? Сказать, что они с Кристофером просто знакомые? Но не скомпрометирует ли это ее в глазах королевы? А если она скажет, что Крис спал в комнате для прислуги, это приведет в ужас гостеприимную королеву. Не зная, что сказать, Карина молчала.
      — Простите за такие нескромные вопросы, — смутилась Анастасия. — Просто Крис… Он очень много страдал. До сих пор не может простить себе гибели невесты. Марта спасла его, пожертвовав собой… Но, по правде говоря…
      В чайной глубине прекрасных глаз заблестели слезы:
      — …Это я чувствую вину. Позвала их тогда в гости…
      Карина видела, каким тяжелым и вялым стало лицо королевы. Ей захотелось непременно обнять Анастасию, но она не решилась.
      — Потом Крис женился, — продолжила правительница И-и. — Однако женщина, которую он сделал своей избранницей, польстилась лишь на его королевский титул.
      Лицо Карины вытянулось. Королевский титул? Кристофер Ив — король?! Вот это да!!!
      — Простите, что я вам это рассказываю. Вы, конечно, не такая. И Крис относится к вам совершенно по-особому… Он никогда ни с кем не приезжал к нам…
      Карина все это время думала лишь о том поразительном факте, что ее попутчик оказался королем, и прослушала все последние слова. Усилием воли она вернулась к беседе. Королева говорила:
      — Берегите его. Он добрый, щедрый, талантливый и очень ранимый. Марта так хотела, чтобы он жил, чтобы он был счастлив! Уверена, это было ее последнее желание. Однако никто не в силах выполнить его. Попробуйте вы! Обещайте, что попробуете!!!
      Последнюю фразу Анастасия выговорила с неожиданной страстностью, и было видно, что ее не удовлетворит Каринино молчание. Она ждала ответа.
      — Обещаю, — тихо сказала девушка.

      Анастасия приступила к рассказу об исторических событиях, так интересовавших Карину:
      — До Раскола миром правили шестнадцать магов: Идеквакченбаргборталуи, Эсвер, Гугнеат, Цегенвей, Синей, Драдуан, Хестилот, Тонсильван, Ворликий, Гьергич, Долесон, Фандор, Кира, Матиас, Полуэктос, Бодияр. Преподобные маги помогли людям выжить после Первой победы Зла над человечеством, когда духовное и физическое единство было разрушено.
      Принесенная Магами культура отличалась высоким уровнем синтеза. Тогда были очевидны связи между всеми областями и всеми направлениями. Люди понимали, что чем бы они не занимались, — это сближает их, а личное достижение пополняет общее достояние.
      Шли века. Постепенно положение менялось. В науки и искусства пробирались эгоистические мотивы. Появлялись всевозможные степени, звания, награды. Чем дальше, тем больше они вручались при самых сомнительных обстоятельствах. Частыми стали случаи фальсификации данных в науке и скандальной пошлости в искусстве.
      И тогда на Землю пришел сын Бога Ильвелин. Он возрождал в сердцах людей доброту и искреннюю жажду познания. На тридцать третьем году жизни Ильвелин был предан Никсагором и казнен. Момент его смерти и ознаменовал собой Вторую победу Зла над человечеством. От креста, на котором был распят Сын Божий, во все стороны потянулись трещины, а между ними потекли бурные реки, разлились моря, выросли горы, сплелись непроходимые чащи. Это и был Раскол. Образовалось шестнадцать государств, в каждом из которых стал править один из Великих Магов.
      После Раскола людям пришлось тратить большую часть сил на элементарное выживание. Извержения вулканов, потопы, каменные грады, нашествие черных тварей происходили с устрашающей регулярностью. В течение последних нескольких лет сила заклятья ослабла. Но это затишье перед бурей. Близится время нового испытания. Третья победой Зла над человечеством может оказаться последней…

      Карина попросила рассказать подробней про Никсагора. Вот, что она услышала:
      — Силы Зла сразу поняли, какую опасность представляет для них Ильвелин. Однако уничтожить его сами они не могли. Это должен был сделать человек — один из тех, ради которого сын Бога пришел на эту землю. Сейчас доподлинно известно, что выбор Темных Сил поочередно падал на трех. Долгое время эти версии связывались с именем самого Никсагора.
      Итак, первому были предложены деньги, целое состояние. Патраку, так звали того юношу, происходил из очень бедной семьи. Ему не раз приходилось мерзнуть, голодать, терпеть унижения из-за оборванной одежды. Отсутствие средств не позволило ему получить образование. А это делало человека в те времена почти второсортным. Однако юноша всем сердцем перешел в учение Ильвелина, и внезапное обогащение было для него не сопоставимо с предательством.
      Второй раз силы Зла выбрали любимого ученика Ильвелина, которого звали Виалдо. Ему была предложена слава. Приняв облик Ильвелина и сопровождая речь знамениями, Дьявол сказал: «Выдай меня стражникам. Я должен умереть мученической смертью, иначе грехи людей не будут искуплены. Я обращаюсь к тебе, потому что ты мой лучший ученик. И хочу с тобой разделить свою земную и небесную славу». Однако Виалдо и впрямь был хорошим учеником и разгадал эту уловку, потому что знал, как Ильвелин относится к славе.
      Две неудачи подряд привели Царя Тьмы в неописуемую ярость. В тот же день на улице был схвачен первый попавшейся человек.Им оказался мелкий служка, добровольно взявший на себя обязанности обеспечения пропитанием учеников Ильвелина. Его звали Никсагор. Никто не знает, что послужило причиной согласия последнего на предательство. По одной из наиболее распространенных версий его пытали.
      Карина почувствовала жуткое беспокойство от этого рассказа. Захотелось немедленно переговорить с Крисом. Однако она не видела своего спутника с самого утра. Где же он?
      — А где Кристофер? — спросила Карина.
      — Он сейчас ведет прием.
      — ?
      — Кристофер единственный профессиональный врач, который бывает в нашей стране. Кстати, ко мне уже обратилось несколько человек, которые хотят попасть на прием к вам.
      — В смысле?
      — Вы первый психолог, который посетил наше королевство!

      — Ваше величество! — замахала руками Карина. — Поверьте, я всего лишь девять лет изучала психологию. Нас еще не учили проводить консультации. Кроме того, в Гугнеатии теория давно разошлась с практикой. Мужчины, бросившие нескольких жен, занимаются семейной психотерапией; ригидные изучают пластичность; старые девы тяготеют к детской психологии.
      — А чем вы занимаетесь? — с улыбкой спросила Анастасия.
      Карина вздохнула:
      — Я пытаюсь перехитрить Судьбу и каждый раз выбираю что-нибудь новенькое. Сначала анализировала когнитивные аспекты процесса самореализации личности. Потом писала работу о развитии жеста указывания у близнецов и одиночно рожденных детей. Тема моей последней, к сожалению, недописанной курсовой: «Репрезентация эмоций детьми от трех до семи лет».
      — Так, значит все-таки дети? — королева улыбнулись еще шире.
      Карина застонала.
      — Примите трех человек! — попросила Анастасия. — Герцогиня Эльмира очень обеспокоена поведением дочери, она ей постоянно грубит. У графини Полли девочка боится приведений. А у графини Анжелики сыночек очень беспокойный. Вас отблагодарят по-королевски!
      — Да дело не в этом, — отбивалась Карина, однако чувствовала, что придется согласиться.
      Так и получилась, что все, о ком говорила королева, пришли к гугнеатке на прием. Первой, конечно, была герцогиня. Это была женщина раза в три старше Карины и в четыре раза массивнее. Решительно преодолев расстояние от двери до стола, который перенесли в апартаменты путешественников, она шумно уселась на приготовленный стул.
      — Моя дочь совершеннейшая мерзавка! — начала она без всякого предисловия.
      — Что вы имеете в виду? — осторожно спросила Карина.
      — Не слушается меня! Я ей говорю, платье нужно шить из голубого атласа, а она заказывает из зеленого шифона. Я настаиваю, что ложиться спать нужно в девять, иначе цвет лица будет плохой, а она растягивает приготовление до одиннадцати. Девочки ее возраста…
      — Простите, сколько лет вашей дочери?
      — Шестнадцать. Но это не имеет отношения к разговору!
      Карина даже открыла рот от такой грубости.
      — Мне бы узнать какой-нибудь приемчик, чтобы снова обрести влияние над дочерью! Я за тем и пришла!
      Девушка уже преодолела первое смущение:
      — Скажите, а чего вам больше хочется, восстановить отношения с дочерью или потерять ее окончательно?
      — Нет, вы не поняли, я хочу, чтобы она снова меня слушались!
      — Нет, это вы меня не поняли! — рявкнула Карина.
      Герцогиня удивленно вскинула брови. Казалось, только в эту минуту она и заметила девушку.
      — Время, когда вы могли командовать дочерью, прошло! — чеканя слова, произнесла Карина. — Психологическая наука давно доказала, — тут гугнеатка выдержала многозначительную паузу, — на девочек после шестнадцати лет приказания матери не действуют. Есть даже такой закон.
      То, что такого закона нет, Карина знала наверняка, но именно это слово произвело необходимое впечатление.
      — Закон, — несколько обескуражено повторила герцогиня.
      Карина продолжала свою атаку:
      — Полученная диаграмма отражает возрастную динамику чувствительности дочерей к приказаниям матери. Так вот к шестнадцати годам эта способность приближается к нулю.
      — Как же быть?
      — Во-первых, отказаться от командного тона. Помните, в ваших обращениях не должно быть никаких «надо» и «должна». Предложения с такими словами она просто не слышит! Постарайтесь сделать ваши советы ненавязчивыми, содержащими альтернативу. И главное, вам надо позволить дочери самой принимать решения…
      — Но как же она сама будет…
      — А как вы могли в ее возрасте? — Карина безошибочно реконструировала образ герцогини в детстве. Только потом она узнала непростую судьбу этой женщины, которая рано лишилась родителей, но не позволила опекунам распоряжаться своей судьбой.
      — Поверьте, гораздо больше опасений у меня, как у психолога, вызвала бы демонстрация покорности в таком возрасте, — продолжала Карина. — Или вам хочется, чтобы из вашей дочери вырос человек, который привык, что им все помыкают: мать, муж, слуги?
      — Нет! Нет!! И нет!!! — воскликнула герцогиня, видимо, Карина задела ее за живое.
      — Так вот. Чтобы этого не произошло, у дочери должна быть сформирована активная жизненная позиция. Конечно, драгоценное время уже упущено…
      Получив заверения, что не все еще потеряно, герцогиня удалилась. Перед тем как уйти, она сняла с пальца мощный перстень и протянула его Карине. Девушка вежливо отказалась. Но золотое кольцо с изумрудом легло на стол.
      У Карины не было времени разобрать плюсы и минусы проведенной консультации. И, вообще, можно ли так назвать то, что сейчас происходило? В дверь постучали, и вошла симпатичная молодая женщина, которая вела за руку мальчика лет шести:
      — Добрый день! Меня зовут Анжелика графиня Мальская. Королева рассказывала вам про меня?
      Карина кивнула. Сев на стул и не спуская глаз с малыша, который отправился на изучение комнаты, Анжелика начала:
      — Посоветуйте, что мне делать. Никакого сладу нет с мальчиком…
      Карина прищурилась:
      — Что вы хотите этим сказать?
      — Он такой непоседливый. Ни минутки не может посидеть спокойно. Весь день как веретено. Вчера за ужином разбил бокал, испачкал платье, пять раз уронил нож и вилку, кидался хлебными шариками… МИКА!!!
      Карина подпрыгнула на месте от пронзительного вопля, который издала графиня. Анжелика неслась к ребенку, повисшему на шторах. Крепление не долго выдерживало посторонний вес. Очень скоро петли жалобно застонали, а потом одна за другой стали отскакивать. Графиня на лету перехватила сына и увесисто хлопнула по попе. Таща за собой рыдающего мальчишку, она все время его ругала:
      — Что это за безобразие! Все расскажу отцу! Что мне с тобой делать!
      Ребенок ревел в три ручья. Следом расплакалась и графиня:
      — Свекровь говорит, что я родила больного ребенка… Мике уже давно пора приступить к систематичному образованию. Наследник титула. А он все время отвлекается, забирается под стол, бегает по классу.
      Карина сочувственно смотрела на молодую мать. Она догадывалась о причинах такого поведения ребенка. Но среди методик, отобранных ей в Путешествие Ермолаем Васильевичем, не могло быть тестов для установки синдрома гиперактивности с дефицитом внимания.
      Налив Анжелике стакан воды, удачно поставленный на стол Анастасией, Карина медленно начала:
      — Успокойтесь, пожалуйста, вы ни в чем не виноваты! Сейчас много таких беспокойных детей. Главное другое. Тот дискомфорт, который испытывают окружающие, не идет ни в какое сравнение с тем, что чувствует сам ребенок. Помогите Мике!
      Графиня подняла на Карину еще мокрые от слез глаза, но больше не плакала.
      — Не прибегайте к физическому насилию. Ваши отношения с Микой должны основываться на доверии, а не на страхе. Чаще хвалите его, отмечая даже самые незначительные успехи. Такие дети очень чувствительны к похвале. Старайтесь больше времени проводить с Микой: играйте с ним, читайте книги, гуляйте. Его вызывающее поведение может быть и попыткой привлечь ваше внимание…
      — Да, наверно, — опечалилась графиня. — С рождением сестренки все обострилось. Мой ребенок многих утомляет — он такой неорганизованный!
      Гугнеатка не преминула заметить, что малыш весьма организованно стирает позолоту с фигурки ангела у изголовья кровати. Она еле удержала готовую взмыть в воздух графиню:
      — Посмотрите на это с другой стороны! Ребенок может заниматься тем, что ему интересно! Это залог успеха! Осталось только найти, что ему интересно еще!
      Карина отвлекла мальчика от его занятия, протянув перстень герцогини, и снова обратилась к Анжелике:
      — Попробуйте работать в двух направлениях. Мику нужно уметь заинтересовать и Мику нужно уметь организовать. Первое от вас потребует фантазии и чуткости; второе строгости и четкости. Поддерживайте один распорядок дня. Определите точно, что можно, что нельзя. Приглядывайтесь к ребенку. Следите и поощряйте направления его интересов.
      Тут разговор пришлось прекратить, потому что Мика залез под кровать за закатившимся перстнем и застрял там. Карина и Анжелика ничего не могли сделать. Пришлось звать слуг. Когда ребенка вытащили, графиня не пошла к столу, а направилась прямиком к двери. Было видно, что чаша ее терпения переполнена.
      — Простите, что отняли у вас столько времени. Не смею задерживать вас дольше. Я очень благодарна.
      — Но вы понимаете, о чем мы говорили? — Карина сильно подозревала, что графиня спешит уйти, чтобы от души всыпать ребенку. — Когда выйдете отсюда, не ругайте Мику! Так вы никогда не исправите ситуацию!
      — Что же прикажете делать? — уголки рта графини недовольно подрагивали.
      — Искупайте Мику в теплой ванне, уложите спать, почитайте перед сном книжку. Он ведь так испугался, когда не смог выбраться сам! Попробуйте именно сегодня начать по-другому вести себя с сыном. Все будет хорошо! Только нужно приложить усилия!
      — Хорошо, — гнев начал отпускать молодую графиню. — Спасибо!
      В холле сидели последние посетители, и теперь они прошли в комнату.
      — Видите ли, — начала графиня Полли. — Оксана ужасная трусиха.
      Карина невольно поморщилась. Больше она никогда не допустит, чтобы дети и родители вместе присутствовали на начальном этапе консультирования.
      — Всего боится. Темноты, громких звуков, пауков, калек. Еще она очень боится привидений.
      — Настоящих? — серьезно уточнила девушка.
      — Нет, — удивилась женщина, — придуманных, а еще она…
      Карина ласково смотрела на смешную худую девочку лет девяти. Ее глаза были упрятаны за очки с большими стеклами, а через плечо спускалась тоненькая светлая коса, которую девочка все время теребила.
      Графиня Полли закончила, и гугнеатка попросила оставить их с Оксаной наедине.
      — А как выглядит твой самый большой страх? — обратилась Карина к девочке.
      Та робко подняла глаза и сказала чуть слышно:
      — Привидение такое большое и белое…
      Девушка медленно оглядела комнату, и взгляд ее остановился на кружеве, застилавшем постель. Подскочив к кровати, она сдернула накидку.
      — Скажи, а что еще есть у того привидения? — Карина накинула ткань на платьице девочки.
      Оксана с трудом оторвалась от разглядывания своего наряда.
      — Волосы у него длинные и растрепанные. В руке оно держит нож. А когда оно идет, все звенит.
      Тут же коса девочки была расплетена, а на шее появилось украшение из маленьких колокольчиков, которое некогда принадлежало Надюне. В руку Оксаны был вложен нож для разрезания бумаг.
      — Ты страшное привидение! — сказала Карина. — Пугай меня!
      Девочка стояла на месте и застенчиво улыбалась. Наконец сказала:
      — У-у! — и вскинула руки.
      Результат превзошел все ожидания, девушка закричала и побежала. Привидение понеслось за ней, издавая все более громкие вопли. Карина пряталась за стульями, кроватью, столом, но привидение каждый раз настигало ее.
      Графиня Полли не выдержала и заглянула в комнату. Прямо на нее с выражением безграничного ужаса бежала гугнеатка, а следом — нечто, в чем лишь с трудом угадывалась ее дочь.
      — А-а-а! — вопила Карина.
      — Уа! Уа! Уа! — кричало привидение.
      — Смотрите, как.страшно! — закричала девушка ничего не понимающей графине.
      — Правда, ведь страшно! — она мимикой попыталась внушить графини какую-то мысль.
      — Страшно! — женщина с чувством закрыла дверь.
      — Знаешь, я тоже буду привидением! — решила Карина. — И сейчас мы вместе будем всех пугать!
      Оксана, широко улыбаясь, наблюдала за новым превращением. Карина замоталась в роскошную скатерть, натянула белые перчатки. И вот они уже вдвоем вылетели в коридор. Графиня недоверчиво проводила взглядом две бесформенные фигуры.
      Первыми «жертвами» привидений стали служанки, убиравшие в комнатах. Они шли по коридору с корзинами, белья, когда Карина и Оксана выскочили на них из-за поворота. Одна женщина громко ойкнула и перекрестилась. Другой — удалось сохранить хладнокровие, но лишь до того момента, пока пробегавшая мимо Карина не сказала:
      — Все в порядке! Научный метод…
      Оставляя за спинами оторопевших мужчин и женщин, привидения с воплями носились по дворцу. Кончилось все тем, чем и должно было кончиться. Привидения столкнулись с Кристофером, Денисом и Анастасией. В безмолвном удивлении венценосные особы уставились на ряженых. Карина смутилась, но успех всего мероприятия висел на волоске, и она сказала как можно увереннее:
      — Мы привидения! Все должны нас бояться!
      И они с Оксаной побежали дальше. Правда, уже больше никого не пугали, а вернулись в комнату, где и переоделись.
      — Ну, вот видишь, Оксан, мы сами можем напугать кого угодно! — говорила Карина, когда они вместе с девочкой застилали кровать. — И ты заметила — привидения могут быть очень веселыми!

      Карина продолжала напутствовать девочку, когда в комнату вошел Кристофер:
      — Слава Богу, вы здесь! А то уж не знал, где вас искать. Н-да… Собирайтесь! Мы уезжаем!
      Девушка расстроилась. Она ведь еще не ознакомилась с секцией Гугнеата в Библиотеке Великих Магов! Крис опустился перед Оксаной:
      — Вы были очень страшным привидением! Если бы не это, — тут он достал из кармана нефритового дракончика, — я бы испугался до смерти. Но талисман спас меня. Теперь я хочу подарить его вам!
      Эсверец протянул девочке фигурку, та робко присела в благодарственном книксене. Потом он вышел о чем-то переговорить с графиней Полли. Когда он вернулся, Карина спросила:
      — Почему мы должны уезжать так скоро?
      — Призраки очень близко. Настена и Ден дают нам отличных коней.
      — Крис, ну, может все-таки завтра, — тянула девушка. — Так не хочется спать на земле…
      — Этой ночью мы вообще не будем спать, — «утешил» ее Кристофер, — а утром прибудем в замок лорда Фокса. Там вы и отоспитесь.
      Карина нехотя начала собираться. Принесла из ванной зубную щетку, надела синий костюм. Написала рекомендации преподавателям Мики.
      — Какая жалость, что вам надо уезжать! — переживала Анастасия. — Надеюсь, ваше Путешествие пройдет благоприятно! Карина, знаете, у меня к вам одна просьба…
      — Ваше величество, — уныло пробубнила девушка, — у вас не может быть проблем с вашими чудесными детьми.
      — Да, дело не в детях, — с улыбкой согласилась королева. — Но есть один вопрос исторического содержания. Не могли бы вы пройти со мной?
      Кристофер подхватил сумки, часть из которых отобрал подоспевший Денис. Вчетвером они направились в библиотеку. По дороге Анастасия рассказывала:
      — Нам много не понятно в мировой истории. Пожалуй, во всех подробностях нам известна жизнь только самого Идекванченбаргборталуи. Крис очень помог нам рассказами о преподобном Эсвере. Мы так мечтали, что вы поведаете о Гугнеате…
      Они шли по огромному залу. Справа и слева располагались длинные шкафы с регистрационными карточками. Представить размеры хранилища, в котором помещались описанные здесь материалы, было невозможно!
      В конце зала Денис открыл резную дверь. За ней начиналась лестница. Четыре человека стали подниматься наверх. И скоро попали в большой зал. Здесь не было мебели, окон, прочих изысков. Все было выкрашено в однообразный серый цвет. Дальнюю стену занимала огромная картина, подсвеченная со всех сторон. У Карины дух захватило, когда она увидела, кто изображен на ней.
      — Вот единственное совместное изображение Великих Магов, созданное преподобным Ойнеем Художником, — произнесла королева.
      Карина во все глаза смотрела на уникальное произведение.
      — До недавнего времени мы- считали, что Хестилот, по необъяснимой причине, отсутствует на полотне. Только после вашего пребывания на острове стало понятно, кто такой преподобный Хестилот!
      Королева направила указку на бело-рыжую собаку, очень похожую на короля Эйди Хести Громкого.
      — Все Маги одеты в плащи, цвета которых впоследствии стали геральдическими.
      Карина кивнула. На плечи преподобного Гугнеата накинут синий плащ, отороченный серебром. Девушка заметила, что Хестилот не имеет плаща. Однако его природный бело-рыжий окрас определил цвета флагов Хестилотии.
      — Маги держат в руках предметы, символизирующие род их занятий. Преподобный Синей изобразил себя с кисточкой и палитрой. Преподобный Эсвер несет стетоскоп. У преподобного И-и в руках свиток его летописи. Назначение остальных предметов остается неизвестным. Что это за труба в ладони преподобного Долесона? Как использовалась Драдуаном эта деревянная тара с тонкими нитями? Объясните, пожалуйста, чтов руках у вашего Мага?
      Королева показала на черный футляр с кристаллом. Это изображение Гугнеата Психолога было хорошо знакомо Карине. Портрет в кабинете Ермолая Васильевича являлся копией этой работы.
      — Это миелафон! — рассмеялась Карина. — Прибор для чтения чужих мыслей. Был утрачен после Раскола. Вещь более анекдотичная, чем легендарная…

      Через площадь вели двух потрясающей красоты скакунов. Один конь крупный, серый, в яблоко. Другая лошадь чуть поменьше, но такая же поджарая и статная. Ее каштановый цвет почти красный, а на ногах черные носочки.
      — Мельхиор и Земляничка — лучшие в нашей конюшне! — с гордостью сказал Денис.
      — Мы очень надеемся, что они вывезут вас из любой передряги! — с чувством добавила Анастасия.
      Карина и Крис не знали, как благодарить друзей. Потом гугнеатка передала графине рекомендации для педагогов Мики. Та преподнесла ей в дар потрясающей красоты кинжал. Маленькая Оксана, немножко робея, протянула девушке красивый золотой мешочек.
      — Это вам!
      — Ой, спасибо! А что это?
      — Пригодится в дороге, — пояснила мать.
      Путешественники покинули гостеприимный двор правителей И-и и снова двинулись в путь. Первое время они ехали молча. Карина странным образом дулась на Кристофера за скорый отъезд. Наконец, найдя свои плюсы в происходящем, она заметила:
      — Ну, хотя бы кони наши не разговаривают…
      В наступившей темноте девушка не увидела, как животные недоуменно переглянулись, а Крис предостерегающе похлопал Мельхиора по холке.

      Путешественники ехали всю ночь. Карина то и дело начинала дремать, но, подброшенная Земляничкой, просыпалась и с тоской вспоминала перины королевского дворца. Иногда они останавливались, но лишь для того, чтобы Крис мог лечь на землю и вслушаться в далекий гул преследовавшей их армии. После одной из таких остановок Карина сонно спросила:
      — Правда ли, что Дьявол может вмешиваться в судьбы людей только опосредствованно?
      — Власть Царя Тьмы не так велика, как склонны представлять себе многие, — подтвердил Крис. — Он приходит к нам через людские пороки.
      — Значит, в глухом лесу мы в безопасности?
      — Если бы были безгрешны, то да.
      К утру Карина и Крис приехали к замку лорда Фокса. Здесь их уже ждали. Путешественникам был оказан самый торжественный прием. Ковровая дорожка тянулась от ворот города до самого замка. Несмотря на ранний час, много жителей вышло их приветствовать. А когда оглушительно грянули литавры, Карина вспомнила про медные трубы.
      Лорд Фокс вышел навстречу почетным гостям с символическим ключом от города, который вручил Карине. Крису он просто пожал руку — было видно, что они давно знакомы. Жена лорда Фокса была очень похожа на своего мужа. А вот их дочь Лиза, по крупицам унаследовавшая все, что было несхоже между родителями, во всем остальном также проявляла самостоятельность и независимость. Молодежь замка готовила для Посланницы Мира отдельный прием.
      Карине начинал нравиться ее статус. Он был не только пропуском в другие миры, но и в сердца людей. Всем хотелось сделать что-то хорошее для нее. Такое отношение всегда побуждало Карину становиться лучше. «Я буду делать только добро! Только добро!» — думала она, засыпая.

      Когда Карина открыла глаза, комнату наполняли мягкие сумерки. За стеной раздавались приглушенные голоса, один из которых принадлежал Крису. Сладко потянувшись, девушка поднялась, умылась, оделась и, лучезарно улыбаясь, вышла в гостиную. Однако улыбка тут же слетела с ее лица…
      Перед Кристофером стоял раздетый мужчина, а ее верный попутчик гладил его живот уверенными порывистыми движениями. «Нет, только не это!» — простонала Карина. Она попятилась обратно, но спокойный голос эсверца остановил ее:
      — Надеюсь, вы хорошо выспались. Мы двинемся в путь, как только я осмотрю последнего больного.
      Карина облегченно вздохнула. Все встало на свои места, Кристофер просто «вел прием». Выйдя в коридор, она увидела множество людей, сидящих в ожидании своей очереди на стульях и диванчиках, принесенных сюда из разных уголков замка. Пациентов было значительно больше, чем представлял себе Крис. В тот день они не тронулись в путь. И на следующий тоже. Только когда оставаться уже было нельзя из-за приближения призраков, странники оставили замок.
      Перемещаясь между графствами и городами в довольно быстром темпе, путешественники с каждым днем отрывались от призраков все дальше и дальше. Но неизменно растрачивали свое преимущество, задерживаясь, пока Кристофер обследовал больных, варил микстуры и составлял мази.
      Однако со временем поселения стали встречаться все реже и реже. И, наконец, перед путешественниками возникла необозримо широкая и глубокая расщелина. Девушка вспомнила рассказ королевы Анастасии о Расколе. Эта трещина, скорее всего, шла от креста, на котором был распят Ильвелин, и, значит, она отделяла королевство И-и от другого мира, нового и неизвестного.

      — Что будем делать? — Карина остановилась за несколько метров до обрыва.
      — Не знаю.
      Девушка ожидала любого, но только не такого ответа. Она беспомощно огляделась. Как же преодолеть эту пропасть?! Нигде не видно деревьев для сооружения моста. Да и как его строить, если до противоположного берега несколько километров! Крис спешился и подошел к краю бездны:
      — Я думал спуститься по одной стороне и подняться по другой. Но это исключено. Как поступим?
      Впервые Карине было предложено самой найти выход из сложившейся ситуации. Но она смогла придумать только такой:
      — Поедем вперед, авось что-нибудь образуется…
      Крис сдержано улыбнулся, и вдруг Карину озарило. Гугнеатка почти закричала:
      — Надо ехать к месту Раскола. Расщелина должна сужаться у своего истока!

      Они ехали не один день. Расщелина, действительно, становилась все более обозримой. Местность была каменистой и пустынной, а на другом берегу виднелась сочная густая растительность.
      Когда они увидели деревушку, прижатую к самой расщелине, сердце Карины сжало недоброе предчувствие. С тоской последовала она за своим спутником, который явно намеревался обследовать местных жителей. «Как странно, что здесь существует поселение!» — думала девушка, которая считала, что в И-и они уже никого не встретят.
      Человеческие кости с устрашающей точностью были разложены полукругом вокруг деревни. Коричневые травы росли сквозь ребра и глазницы давно умерших людей. Сама деревенька состояла из нищих, убогих лачуг. Маленькие дети, возившиеся в серой пыли, завидев всадников, с криками помчались по домам. Перед носом одного мальчика дверь захлопнулась. Карина с ужасом видела, как бьется худенькое болезненное тельце о трухлявые деревяшки, пока, наконец, высушенная рука не показалась из мрака и не втянула ребенка внутрь.
      — Кристофер, если вы можете тут что-нибудь сделать, рассчитывайте на меня! — с чувством сказала девушка.
      Они спешились перед одной из лачуг. Никто не показался, но дверь была не заперта. Путники вошли в темное, сильно задымленное, но все равно отдающее запахом нечистот помещение. Крис приветствовал хозяев. Карина наметанным взглядом огляделась. В полу крышка от погреба. Люди, конечно, там! Но Кристофер уже выходил на улицу.
      Путешественники обошли еще несколько домов — везде повторялась одна и та же картина. Только в предпоследней лачуге им удалось застать хозяина. Старик лежал неестественно прямо. Его рука спускалась до полу, а грязные волосы почти закрывали лицо.
      — Здравствуй, старче! — почтительно приветствовал Кристофер. — Мы прибыли из далекого края. Скажи, что у вас происходит?
      Старик молчал, Карина даже подумала, что он мертв, но вдруг черная щель рта раскрылась, и из нее один за другим стали вырываться хриплые звуки, похожие на такие слова:
      — Голос… твой мне… не знаком… и видимо ты… действительно не отсюда… Однако… теперь мы односельчане… Еще никто не смог уехать отсюда…
      Карина похолодела.
      — Много лет назад… наши предки… отправились на поиски других королевств… они добрались до этого места… но не смогли ни перебраться через Расщелину, ни вернуться обратно… Не уйдете и вы… уже и дом для вас освободился… — старик зашелся в диком кашле, который можно было принять за смех.
      Карину прошиб озноб. Однако Кристофер был совершенно спокоен. Он потрогал лоб старика, сосчитал пульс, осмотрел язвы. Потом достал из саквояжа бутылку с микстурой и попытался напоить старика. Тот дернулся в сторону:
      — Яд?
      — Лекарство!
      Дальше все произошло с удивительной скоростью. Старик вскинул руку и выбил склянку. Она вдребезги разбилась, лечебная жидкость, источая пряный аромат, потекла по грязному полу.
      Старик приподнялся на кровати и захрипел, задыхаясь от злобы:
      — Мерзавец! Думаешь, такое большое счастье жить в этом Богом забытом месте?! Никто здесь не позволит тебе продлевать свои муки! Убирайся прочь!
      Крис смиренно выслушал эту чудовищную брань. Только когда старик замолчал, эсверец встал и пошел к выходу.
      На улице он задумчиво сказал:
      — Если все так, как говорит старик, делать нам здесь, действительно, нечего.
      — Но, если все так, мы и уехать отсюда не сможем… — робко напомнила Карина.
      — Глупости. Первые поселенцы стали жертвой древнего заклятия, запрещавшего людям из одного королевства переезжать в другие. Сейчас все изменилось и, значит, мы можем продолжить свой путь.
      — Здесь все больны, и ваша помощь…
      — Моя помощь не возможна без согласия и участия самого человека, — отрезал Кристофер. — Мы уезжаем.
      — А как же дети! — взмолилась Карина. — Решения за них примут родители!!!
      — Но не будем же мы воровать детей, чтобы их лечить?! — с досадой отозвался Крис.
      — Лечить будете вы, воровать буду я! — неожиданно предложила девушка.
      Крис тяжело вздохнул:
      — Нет, Карина, мы все будем делать вместе.

      Дом, в котором поселились странники, был ужасен снаружи и чудовищен внутри. Но то, что он нуждался в таком серьезном ремонте, только облегчало задачу путешественников: войти в доверие к селянам и подготовиться к лечению детей.
      Карина весь день была на виду, замазывая щели стен глиной. Крис, в основном, был дома. Предполагалось, что он занимается внутренней отделкой, но на самом деле эсверец готовил лекарства. Когда Карина слышала доносящиеся из дома удары молотка, то знала: Крис поставил на огонь очередную порцию лекарств, когда удары затихали, — делала вывод, что врач занялся новыми смесями.
      Постепенно настороженность жителей сошла на нет. У взрослых это привело к исчезновению вообще какого бы то ни было интереса. А дети, наоборот, стали выказывать законное любопытство. Небольшими стайками приближались они к менявшейся на глазах хижине и подолгу смотрели на работу чужеземцев.
      И, в общем-то, было на что посмотреть!
      Девушка, облаченная в шорты и коротенький топик, была вся перевязана белыми тряпками (бинтами) и раскрашена зеленым, рыжим, фиолетовым цветами (зеленкой, йодом, фукорцином). Таким оригинальным способом путешественники знакомили детей с медикаментозными средствами. Вообще, это была Каринина идея. Крис только выполнил ее на максимально безопасном уровне — бинты туго не затягивал, и перед употреблением лекарства смазывал кожу нейтрализующим раствором. Регулярно он выходил из дома и предлагал девушке попить. В прозрачном стакане плескался то лимонный, то свекольный, то морковный витаминный сок.
      Непривычная к однообразному физическому труду Карина пела во время работы. Так, дети далекой деревеньки услышали песни про белую ворону, белую реку, огнегривого льва. Но особенно им нравилась лирическая баллада про юношу и хуторянку. Стоило девушке надрывно затянуть:
 
Снег валил Буланому под ноги,
Дул в лицо прохладный ветерок.
Ехал я усталый по дороге,
Заглянул погреться в хуторок, —
 
      как дети подбирались ближе, каждый раз то ли надеясь, то ли боясь, что история окончится как-нибудь иначе. Но нет, всякий раз юноша решал не возвращаться на родину и оставался со своей возлюбленной хуторянкой.

      Через несколько дней путешественники приступили к основной части плана. Вынеся из дома все необходимое, они подожгли его. Ветхие доски полыхнули рыжим пламенем и обрушились вниз, быстро истлевая.
      Карина для приличия немного пометалась с криками по деревне — никто не пришел на помощь. Утром только дети оказались неподалеку. Весь их вид говорил о том, что они искренне сочувствуют погорельцам.
      Больше всего, конечно, убивалась молодая женщина.
      — Что ж теперь будет? — голосила она. — Не выжить нам в этом краю, где все против нас! Остается только лечь и умереть!
      Мужчина, тот еще ничего, держался. Утешал ее, как мог. Говорил, что все наладит. Однако ребята слышали, как он произнес куда-то в пространство:
      — Нет, одному мне не справиться…
      Его взгляд беспомощно скользнул по детям, и вдруг какая-то искра загорелась в глазах:
      — А что, друзья? Может, подсобите вашему односельчанину?
      Ребята только того и ждали:
      — Конечно, дядь!
      — С удовольствием!
      — Только скажите, что делать!
      Мужчина заметно приободрился.
      — Прекрасно! Давайте перекусим и за дело! Спасибо женушке — сберегла наше пропитание.
      Кристофер Ив Эсверский достал кастрюлю, до краев полную витаминного сиропа. Каждый ребенок получил по кружке. Как же давно им хотелось отведать чудесной стряпни пришельцев! Потом Крис перешел к терапевтическому осмотру детей:
      — Работа нам предстоит большая! Давайте я осмотрю каждого и решу, кому что делать.
      Карина, изображавшая убитую горем «женушку», сидела в сторонке. Она видела боль в глазах своего попутчика — состояние детей оказалось даже хуже, чем они предполагали.
      Наконец, Кристофер сказал:
      — В том краю, откуда мы родом, принято, выполняя работу, обматываться тряпками и мазаться красками. Так дольше сохраняются силы!
      Еще в первый день путешественники обратили внимание на жуткие язвы, разъедающие сгибы рук и ног детей. Теперь Крис лечил каждого, накладывая специальные мази и заматывая бинтами. Девушка могла бы гордиться этой выдумкой, но на душе у нее было неспокойно. Все-таки они обманывали детей.
      Незадолго до отъезда из Гугнеатии она была на защите одной диссертации про понимание обмана детьми 5-11 лет. Карина хорошо помнила доложенные результаты. Искажение информации из альтруистических соображений и пятилетние, и семилетние, и девятилетние дети называют обманом. Только одиннадцатилетние мальчики и девочки относятся к этому несколько иначе. Значит, двенадцать человек из присутствующих точно будут считать себя обиженными, если все раскроется. Хотя подвоха ни один ребенок не может заподозрить. Пятилетние считают, что обманщиками могут быть только те, кто младше. А в диапазоне от семи до одиннадцати лет закрепляется представление о ровесниках мужского пола как наиболее вероятных агентах обмана.
      Тут одна девочка лет семи попросила «тетю» нарисовать ей цветочки. Посмотрев на жуткие синяки малышки, Карина отбросила все сомнения и принялась рисовать рыжие ромашки на худых коленках. Скоро к ней выстроилась целая очередь. Девушка выбирала цвет, прислушиваясь к советам «мужа», а сюжет целиком оставляла на усмотрение ребенка — это могли быть мордашки, кинжалы, птицы.
      В тот же день началось строительство нового дома. Под руководством Кристофера одни ребята делали кирпичи из глины, другие обжигали их на специально организованном костре, третьи принимали участие в приготовлении смазки. Дети были в восторге от происходящего. Но эсверец позволил всем поработать только два часа, а потом накормил пастилками, способствующими заживлению ран, и отпустил.
      Так продолжалось день за днем. Здоровье детей улучшалось. Дом рос. Он получался красивым и уютным, даже жаль, что в нем никто не собирался жить… Настроение у всех на строительной площадке было прекрасным. Однажды дети попросили Карину разучить с ними балладу про юношу и хуторянку. Когда все запомнили слова и уловили мотив, Карина разложила песню на несколько голосов. Так пели в ее родной Светлени.
       «А поутру встал я спозаранку- пели голоса самые звонкие. — И пошел Булана напоить…»Тут включались голоса чуть пониже тоном, которые пропевали ту же строчку, в то время как первая группа уже вела: «Вижу, загрустила хуторянка и не хочет даже говорить».Тут первую группу догоняла вторая, но та уже уходила в отрыв: «Руку подала и ни словечка, даже глаз не хочет поднимать. И тогда я снял с коня уздечку и пустил Булана погулять».Эти две строчки повторялись два раза, и в какой-то момент голоса обоих групп сливались в единый хор, но первая группа, раньше зашедшая на припев, и раньше с него уходила: «Так и не доехал я до дому,- с глубоким чувством пели дети, — затерялся след мой в стороне».
      Тут на крыльце соседнего дома показался старик. Без сомнения, его подняли звуки пения и смеха. Словно восставший мертвец, сгорбленный и обросший, зло щурился он на происходящее. Карина почувствовала близость беды. Крис укладывал кирпичи на стене.
      Дети пели. Отстав в замешательстве от своей группы, девушка невольно повторила: «Так и не доехал я до дому. Затерялся след мой в стороне».А мальчики и девочки уже победоносно завершали: «Что же делать парню молодому, коль пришлась девчонка по душе?!»И тоже замолчали. Крис почуял неладное и обернулся.

      — Первый раз вижу, чтобы дядя Норк вставал, — сказал мальчик по имени Бэто.
      — Во-во, — подтвердила девочка, которую звали Миа. — Интересно, куда это он пошел?
      Карина понимала, что надо бежать. Однако взятые на себя тайные обязательства перед детьми не позволяли им так просто исчезнуть. Старик заходил из дома в дом, и каждый раз количество людей вокруг него росло. Ветер доносил до слуха путешественников возбужденные гневные выкрики.
      — Дорогие ребята! — сказал Кристофер, снимая фартук и оборачиваясь к детям. — Мы должны просить у вас прощение…
      Эсверец рассказал, что привело их с Кариной в этот край и заставило остаться. Закончил он свою речь так:
      — Ваши родители больны. Болезнь эта, в первую очередь, нежелание жить. А подобный недуг не вылечить ни компрессами, ни микстурами. Если вы заразитесь, то уже не сможете им помочь. А пока вы молоды, начинайте новую жизнь. Помните, только сам человек наполняет ее радостью и смыслом.
      С этими словами Кристофер пожал руку каждому ребенку и выехал со двора недостроенного дома. Взрослые во главе со стариком видели, как чужеземцы покидают деревню, но не предпринимали никаких попыток задержать их. Карина даже подумала, не смалодушничали ли они, так поспешно собравшись. Однако далеко отъехать им не удалось. Неожиданно Мельхиор и Земляничка остановились как вкопанные.
      Карина и Крис недоуменно пришпорили коней, те не двинулись с места. Девушка протянула руку вперед и резко отпрянула. Это было незнакомое и крайне болезненное ощущение, как будто в кожу одновременно воткнулись миллионы иголок. При этом Карина явственно различила сухое потрескивание. Крис пришел к тем же результатам. Молча путешественники двинулись вдоль невидимой границы.
      До последнего момента их не покидала надежда, что незримая стена где-то заканчивается. Но нет, она шла плотным полукругом, от одного участка обрыва до другого. Останки людей, некогда пытавшихся вырваться наружу, лежали на всем пути их следования.
      — Как же так! — беспомощно выдохнула Карина. — Сила заклятия должна ослабеть со временем…
      — Видимо, не везде, — обескуражено проговорил Кристофер.
      Они еще раз исследовали границу, но не нашли ни малейшего просвета. И тут они увидели, как к ним подбираются жители деревни, держа наготове металлические орудия. Путники пришпорили коней и очень вовремя. Рядом с Кариной пролетел мощный лом. Ударившись о стену он завис на несколько секунд, а потом упал на землю бурый от ржавчины.

      Полусумасшедшие люди гонялись за Кариной и Крисом до самой ночи. Их хотели загнать то в обрыв, то в смертоносную стену, но верные кони каждый раз выручали путешественников. Когда стемнело, жители деревни не оставили травлю.
      — Я всегда была против охоты, — заметила Карина, — и теперь я точно знаю почему!
      Из мрака ночи к ним пришла оборванная старуха.
      — Вы погибнете лютой смертью, — шипела она по-змеиному. — Ибо совершили самое тяжкое преступление — попытались увеличить срок жизни. Вы что, не заметили, как мы живем? Нас сушит солнце, морит голодом земля. Мы замкнуты в клочке враждебного пространства. Болезнь наш единственный шанс покинуть этот гадкий мир. И мы относимся к ней как к благословению…
      Днем ловля продолжалась с удвоенной силой. Казалось, эти люди всю свою нерастраченную энергию направили на поимку пришельцев. Они уже разделились на отряды, дежурившие посменно. К началу третьей ночи Карина чуть не плакала от голода и усталости:
      — Если так пойдет дальше, мы сами превратимся в призраков…
      Слова, прозвучавшие в воздухе, напомнили путешественникам об их положении. Все было не просто плохо, все было очень плохо! Со дня на день должна была появиться вражеская кавалькада. А колдовская стена и пятидесятиметровый обрыв плотно держали путников в западне.
      — Может быть, зря мы бегаем от призраков? — ныла Карина. — Вдруг у них есть какое-нибудь конструктивное предложение?
      Крис только хмурился в ответ.
      — Мне все кажется, — в голосе девушки была досада, — если бы мы уехали сразу, все обошлось бы. Возможно, при проезде через колдовскую стену мы оставили какие-нибудь дыры, и они не сразу затянулись. Это я во всем виновата! Крис, простите меня, пожалуйста!
      — Вы не виноваты, — просто сказал эсверец. — Незнание освобождает от ответственности…
      — Крис, я, действительно, не знала, что дыра в стене затянется…
      — Нет, Карина, вы не знали того, что нельзя спасти людей, которые не хотят этого.
      — Это я как раз знала, — упавшим голосом проговорила девушка. — Вы говорили об этом, когда мы вышли от старика…
      Крис улыбнулся как-то по-особому:
      — Вы можете учиться только на своих ошибках. Я знал еще одного такого человека…

      У путешественников не созрело никакого плана, когда во мраке следующей ночи появились кривые медные фигуры. Они двигались с прежней похоронной торжественностью — от одного этого становилось жутко. Призраки никуда не спешили, будто знали: путники обречены.
      Однако вид их неожиданно развеселил девушку. Карина начала тихонечко смеяться, а потом и вовсе хохотать.
      — Они… они… — девушка пыталась объяснить, но каждый раз сдавалась новым приступам веселья.
      Наконец, Крису удалось разобрать:
      — Призраки думали, вот мы сейчас их напугаем! А мы уже давно в такой яме сидим!!!
      Вдоволь отсмеявшись, Карина лениво посмотрела в сторону металлических тварей:
      — Как же мне они надоели!
      Потом на Криса:
      — Давайте их удивим!
      — Вы знаете, как?
      — Ага!
      Девушка развернула Земляничку и помчалась прямо к обрыву. Крис слишком поздно понял, что собралась делать его спутница:
      — Карина, не-е-е-ет!!!
      Но девушка уже ничего не слышала. Набирая скорость, она неслась к зиявшей пропасти. Крис стегнул Мельхиора — он еще надеялся перехватить спутницу хотя бы у самого края, но уже понимал, что не успевает.
      — Ма-а-а-ма!!! — услышал он извечный вопль всех детей человеческих. Карина последний раз пришпорила свою лошадь и взмыла над пропастью. Не раздумывая, он последовал ее примеру.
      Что произошло дальше, Карина так и не поняла. Кони легко перелетели бездну и приземлились на другой стороне обрыва. Призраки остановились на самом краю, но не двинулись дальше. Недоуменно оглядываясь на них, Карина гладила Земляничку и словно даже ощупывала, проверяя, на каком они все-таки свете.
      — Ч-что это было? — спрашивала девушка. Кристофер выглядел скорее суровым, чем удивленным.
      — Седьмое доказательство бытия Бога, если вам угодно!

      Новое королевство расстилалось перед ними как на ладони. В ярком лунном свете виднелись деревеньки, поля, леса и изящный, словно вырезанный из кости замок. Путешественники спустились с пологого откоса и двинулись вперед.
      Карина была настолько истощена, что ее мозг фиксировал только общую канву происходящего. Вот они подъехали к воротам. Стук. Вопрос. Ответ. Скрежет. Длинный коридор. Бесконечные повороты. Незнакомые запахи. Снова пахнет паленым. Человечек в бронзовом камзоле трясет ей руку. Карина чувствует, что сейчас отключится. Ее слух выхватывает из общего разговора повторяющееся слово «ворликий», но смысл его ускользает от ее сознания. Вот перед ней тарелка оранжевого стекла с голубым узором. Есть не хочется совсем. Крис заставляет откусить хотя бы кусочек хлеба. И вот уже спальня. СПАЛЬНЯ!!! Кажется, это место — сосредоточение самых радужных надежд. Девушка стягивает с себя одежду и, не расправив, кидает на стул. Падает на кровать. Ослабшими движениями вытягивает из-под себя одеяло. И засыпает, так и не успев дотянуться до подушки.

      Что это за грохот, ей решительно все равно. Она только что проснулась и сейчас заснет опять. И ей даже нисколечко не мешает, что сквозь плотно закрытые веки то и дело прорываются синие, желтые, оранжевые всполохи. Она может натянуть одеяло повыше. Однако проснувшийся мозг волей-неволей начал свою работу. Припомнился бронзовый человечек, говоривший что-то о праздничном карнавале. Но это же через два дня! Неужели они прошли… Что?! Карина резко присела. Комната пылала всеми цветами радуги.
      Рядом на стуле висело нечто ослепительное и сказочное. Не слезая с кровати, Карина потянулась, и в руках у нее оказалось невесомое платьице из удивительной зеркальной ткани. Сзади на месте лопаток были приделаны крылья. Прозрачные, с частыми серебряными прожилками, они походили на крылья стрекозы. Значит, действительно карнавал начался, и ее там ждали.
      Карина, шатаясь, поднялась. Сквозь сияние разноцветных искр, мелькавших то ли в комнате, то ли в ее голове, она добрела до окна. Люди в сверкающих костюмах танцевали на аллеях парка. Огненные шары взрывались в ночном небе, распадаясь на крохотные мерцающие искры. Из конца в конец проносились золотые факелы. Фонтаны исторгали молнии, а вдоль дорог поднимались и опадали блестящие стены.
      Уткнувшись лбом в стекло и перебирая босыми пятками по полу, девушка соображала, чего ей больше хочется: поучаствовать в этом феерическом веселье или пойти спать. На карнавале она ни разу не была, но и спать тоже очень хотелось. Наконец Карина определилась в своих желаниях. Забравшись под мягкое теплое одеяло, она почувствовала, как приятно расслабляется спина, и тут же уснула.
      .

      Какой же бодрой и отдохнувшей она чувствовала себя утром! Карина оглядела комнату и одобрительно хмыкнула. Стены обтянуты сиреневой тканью, пол укрыт паласом чуть темнее по тону. Фиолетовые шторы стянуты посередине желтыми перевязями с широкими кистями. Меблировка темного дерева выигрышно смотрится на общем фоне. Хотя с чего это ее потянуло в эстетику? Карина тряхнула головой и начала одеваться. Проверив сумку с верительными грамотами, вышла из комнаты.
      Замок отдыхал после бурной ночи. Никого не встретив, девушка спустилась в прохладный утренний парк. Он был пуст. Только на дорожках неясно виднелись следы сотен ног. Трава блестела «дождиком» и росой, пестрела конфетти и сорванными масками. Представляя себе сценки карнавала, девушка гуляла по парку.
      Впереди она увидела одинокую фигуру, сидящую на мраморной скамье перед маленьким прудиком. Это был Кристофер. Карина почувствовала прилив нежности к этому человеку. Он бросил все дела и поехал с ней! Крис такой добрый и заботливый! Да дело не в этом! Просто, он… Очередное сломанное крыло хрустнуло под каблуком девушки и спутник обернулся:
      — Доброе утро!
      — Доброе утро!
      Лицо эсверца было серьезно и задумчиво. На коленях у него лежали исписанные листы бумаги. Карандаш в левой руке был стесан до основания. На самой бумаге давно не было просветов, но, погрузившись в расчеты, Крис продолжал царапать поверх одних формул другие.
      В гладкой поверхности пруда отражалось небо.
      — Как вам спалось? — спросил Крис, делая очередную пометку.
      — Слишком хорошо, чтобы придти сюда раньше, — вздохнула Карина.
      Ей очень хотелось поговорить, и она не выдержала:
      — Вы были вчера на карнавале?
      — Да, — односложно ответил Крис, но решительно отложил записи в сторону. — Это, конечно, грандиозное зрелище! Преподобный Ворликий был химиком. Но современные ворликийцы используют знания о соединении и взаимодействии веществ только для различного рода увеселений. Ах, сколько их наработок пригодились бы в медицине!
      Глаза Криса горели. Объединение Эсверии и Ворликий успело стать его хрустальной мечтой:
      — Возможно, до многого мы дошли сами. Но на это потребовались века! Над созданием аспирина у нас трудилось несколько поколений. А здесь совершенно идентичную формулу я нашел в рецепте какой-то потешной жидкости!!! Вчера меня очень заинтересовала рецептура зеркальной краски, из которой сшиты все карнавальные костюмы. Я даже раздобыл документы, относящиеся к ее созданию. Но чем больше изучал их, тем больший ужас меня охватывал. В состав включено слишком много опасных ингредиентов и никаких нейтрализаторов. Изобретатель отказался со мной беседовать…
      Карина с нежным восхищением смотрела на Криса. Подумать только, пропустить карнавал из-за решения какой-то научной проблемы! Ее спутник настоящий ученый!
      — А мне так жалко, что я не попала на праздник, — со вздохом сказала девушка. — Представляете, мне даже Приготовили костюм стрекозы.
      Крис ничего не ответил. Какая-то новая мысль пришла ему в голову, и он принялся перебирать листочки один за другим, сопоставляя старые и новые записи. На переносицу легла глубокая морщина. Он закачал головой, словно отгоняя какое-то наваждение. Затем посмотрел на Карину:
      — Вы говорите, у вас есть костюм? Покажите мне его!
      К замку Крис почти бежал.

      На стуле карнавального наряда не было. Только на полу лежала какая-то скукоженная черная тряпка. Ничего не понимая, Карина потянулась к ней, но Крис опередил девушку. На руках врача были перчатки. Он разложил костюм на столе. Потом достал из саквояжа пузырек и капнул белой жидкостью. Ткань зашипела, как будто в ней гасили уксус.
      — Как ворликийцы могли это допустить! — простонал Кристофер. — Как они могли допустить такое…
      Он обернулся к Карине. Никогда прежде не видела она такой муки в лице спутника:
      — Карина, вы ведь не надевали этот костюм?
      — Нет, — честно призналась Карина. — Я ночью только взяла его, но…
      — Руки!
      Карина не поняла.
      Крис сам схватил ее руки и перевернул ладонями кверху. На подушечках пальцев виднелись красные пятна.
      — Боже мой! — прошептала Карина. — Что это?
      — Не знаю, — Крис не выпускал ладоней девушки. — Болит?
      И тут же Карина ощутила легкие раздражающие покалывания.
      — Крис, щиплет, — простонала она, скорее от ужаса, чем от боли.
      Эсверец действовал решительно. Карина даже не поняла, что в ту минуту была на пороге гибели. Зеркальная краска оказалась чудовищным ядом! Крис обработал раздраженные участки кожи какой-то мазью, а потом заставил девушку отхлебнуть чистейшего спирта из фляжки.
      — Пойдемте, — сказал эсверец, подождав, пока спутница откашляется. — В замке случилась беда…
      Они вышли в коридор. На этот раз окружающая тишина показалась им зловещей. Крис наугад толкнул первую дверь, и путешественники оказались в комнате, очень похожей на ту, что занимала Карина. На кровати, укрывшись одеялом, неподвижно лежал человек. Крис подошел к нему и сдернул одеяло.
      Чудовищная картина предстала пред их глазами…
      Обледеневший, скрюченный болью, в луже вонючей слизи лежал мертвый человек. Крис закрыл ему глаза, Прочитал молитву. И бросился вон. Карина понеслась следом. Крис ворвался в соседнюю спальню. Там было то же самое. И в следующей, и в соседней комнатах повторилась та же картина. Умершие страшной смертью мужчины и женщины, дети и подростки лежали поперек и вдоль своих кроватей, и везде лежали костюмы насекомых…
      Кцрина и Кристофер метались с этажа на этаж, тщетно пытаясь найти кого-то в живых…

      — Стойте! — крикнула Карина, когда они уже были на шестом этаже. — Слышите?
      Откуда-то раздавался детский плач. Первый раз в жизни девушка почувствовала облегчение при этих звуках. Карина и Кристофер поспешили вперед. И скоро остановились перед маленькой дверью. Из медной скважины торчал большой ключ. Крис повернул его. Тут же стало тихо. В скупо освещенной комнате на низкой скамеечке сидел ребенок. Увидев незнакомцев, он испугался и обрадовался одновременно:
      — А где моя мама?
      — А кто твоя мама?
      — Кухарка.
      Беглого осмотра хватило, чтобы понять, костюма из зеркальной ткани нигде нет.
      — Сколько ты сидишь в этой комнате?
      — Меня еще вчера днем заперли. _?
      — Мы… там… с ребятами… случайно испортили пирог. Вернее, это Теодор меня толкнул. Мама ничего не видела и наказала меня… Я из-за этого весь карнавал пропустил… Скажите, там было здорово?
      Путешественники не нашлись, что ответить.
      — Оставайтесь здесь, я закончу осмотр! — коротко распорядился Крис.
      Карина стала расспрашивать мальчика об обитателях дворца, с которыми так и не успела познакомиться… Ее вопросы сыпались один за другим — девушка боялась, что ребенок сам захочет узнать что-нибудь.
      — Самый главный человек — наш король Фердинандо Ворликийский, — рассказывал маленький Марио. — Он начал править задолго до моего рождения…
      «А закончил сегодня утром», — Карина с тоской вспомнила королевскую опочивальню и приконченного невыносимой болью бронзового человечка, который так радостно тряс ей руку накануне.
      — …У него трое сыновей и дочка Белла. Классная девчонка, совсем не задается. Мы часто вместе играем…
      «Играли»,-чуть не плача, подумала Карина, вспомнив, чтоони увидели в кроватке под кружевным балдахином. Различить там можно было только кукол…
      — …В этом году многие не смогли приехать, к сожалению…
      «К счастью!»
      — …Но я сам видел графа Больдоро, графа Коро, графиню Атиано…
      Карине стало плохо от этого перечисления. То, что они видели в комнатах, мало походило на людей, но у всех были свои имена.
      В коридоре послышались голоса. Распахнулась дверь. Женщина с распухшими губами и мокрыми глазами бросилась к мальчику и разрыдалась, прижав его к груди. За сегодняшнее утро она уже потеряла мужа и двоих дочерей.
      Снаружи стояло человек тридцать. Все они остались живы благодаря тому, что не попали на карнавал. В основном, это были слуги. Все смотрели на Кристофера Ива, как на главного.
      — Примите мои глубокие соболезнования, — начал эсверец. — Мужайтесь! Король Фердинандо погиб. Отошли в мир иной его сыновья, принцы Тибальдо, Хуан, Андреас, принцесса Изабелла.
      Женщины судорожно всхлипнули. Лица мужчин посуровели.
      — Теперь, согласно полученным мною сведениям, права на ворликийский престол переходят к двоюродному брату погибшего короля Диего Нолису. Именно он будет решать участь Рудольфо Дилано.
      — Отдайте этого негодяя нам! — крикнула женщина с растрепанными волосами.
      Ее все поддержали.
      — Матильда права! — произнес мужчина с руками -Мясника. — Никто кроме нас не может решать судьбу отого преступника. А свой приговор мы уже вынесли: человек, изобретший зеркальную краску, должен умереть!!! Отдайте нам ключ от камеры, в которой вы заперли Рудольфо!
      Мужчина протянул Кристоферу широкую грубую ладонь.
      — Нет! — рука эсверца мягко легла на эфес. — Я отдам его только Диего. Время для суда еще не пришло. Не будем чернить день скорби убийством. Если вы действительно хотите сделать что-то для погибших, а не для себя, то давайте позаботимся о том, чтобы останки ваших близких получили достойное упокоение.
      Крис говорил спокойно и уверенно. И, похоже, только это могло подействовать. И вот уже мужчины приступили к рытью двести двадцати одной могилы и сколачиванию такого же числа гробов. Женщины пропитывали многие метры льняного полотнища специальным раствором, который готовили по рецепту Кристофера. Карина, эсверец и еще несколько добровольцев, приняв все меры предосторожности, переносили обезображенные тела в гробы.
      Карина не знала никого из погибших, но слезы непрерывно текли по ее лицу.

      Похороны затянулись до глубокой ночи. Последние гробы были спущены при свете факелов. И тогда Крис обратился к измученным ворликийцам:
      — Сегодня вы отдали последнюю дань своим близким. Мы все скорбим. Эти жизни оборвались трагично и неожиданно. Но смерти нет, есть только боль. А боли они уже не чувствуют. Каждый уже предстал перед очами нашего Бога. И теперь значение имеет только то, как была прожита жизнь, сколько добра и света открыто миру.
      Карина смотрела на Криса и не узнавала его. С каждым произносимым словом черты его приобретали абсолютную завершенность. Он становился прекрасным как Бог, о котором говорил. Сила его воздействия на людей была поистине безгранична.
      — Когда-нибудь придется и нам ответить за все, что мы сделали, сказали или подумали, — продолжал он. — Так не будем отягощать наши души ненавистью, жестокостью и непониманием. Трагедия, причину которой вы видите в работе конкретного ученого, была предопределена всем ходом ворликийской истории! Роковые составляющие зеркальной краски были изобретены задолго до Дилано!
      Голос Кристофера гремел:
      — Рудольфо стал проводником Судьбы, которая с первых дней Раскола вела к катастрофе. Ибо разобщенность королевств и связанная с этим разорванность знаний — губительна! И мы здесь для того, чтобы содействовать делу объединения!!!
      Ворликийцы слушали эсверца, затаив дыхание. А потом их вопросы посыпались один за другим. Разошлись спать уже в третьем часу ночи. Карина очень хотела покинуть дворец и провести ночь в дороге. Заметный контраст с днем приезда! Однако Крис сказал, что они дождутся Диего Нолиса, к которому уже отправлены гонцы.

      Карина ворочалась в кровати и никак не могла уснуть. Вдруг в коридоре послышались голоса. Девушка на цыпочках подбежала к двери. Чей-то голос сердито ворчал: «Быстрее, а то все пропустим. Я хочу видеть, как будет мучиться это чудовище…» «Успеем, — отвечал другой. — Зеркальная краска так быстро не действует…». Карина похолодела. Сказанное могло означать только одно — ворликийцы не простили своего ученого.
      Девушка приотворила дверь и выглянула. Отблески свечей мелькнули в конце коридора и исчезли, времени на раздумья не было. Карина побежала следом. Она еле поспевала за стремительно перемещавшимися фигурами. А те все поворачивали и поворачивали в лабиринте переходов.
      Когда двое скрылись за дверью, Карина в нерешительности замерла. Потом осторожно подошла и прислушалась. Голоса раздавались на значительном отдалении. Девушка взялась за ручку и оказалась в галерее, которая поверху окружала большой зал. Она подкралась к перилам и посмотрела в зал.
      Внизу сидели ворликийцы. Перед ними был еще один человек, связанный и окровавленный. Мужчины, выломавшие дверь в темницу Рудольфо Дилано, дали волю своему гневу.
      Слово взял человек по имени Валентине Девушка помнила его глухие рыдания под неумолкаемый стук молотков. На карнавале погибла его совсем юная невеста, которую звали красивым именем Марика. Сейчас в голосе мужчины звучала сталь.
      — Мы собрались здесь, чтобы казнить человека, виновного в смерти наших близких. Мы не судьи, но мы приговорили его. Мы не палачи, но осуществим приговор. Я нашел в лаборатории Дилано целый контейнер зеркальной краски. Теперь каждый из нас сможет нанести смертельный мазок на его кожу. А потом мы будем сидеть и смотреть, как краска, проникая, разъедает его внутренности, и они едкой жидкостью вытекают изо рта, ушей, носа.
      Карина вжалась в пол.
      — А что мы скажем посланникам Битвы? — спросил кто-то с виноватой хрипотцой в голосе.
      — Мы не отчетны перед ними! — отрезал Валентине — Чужеземцам не понять нашей боли! Если бы девчонка этого Криса погибла, он бы говорил иначе. Горе развязывает нам руки. Кто еще хочет сказать?
      Люди молчали. И это была страшная тишина.
      — Никто? Значит, начнем!
      Болезненная судорога прошла по телу девушки.
      — Не надо-о-о! — простонала она.
      Ворликийцы подняли головы. Карина медленно встала. Странное оцепенение охватило ее. Вспомнились слова Криса о том, что после смерти будет важно только то, что человек сказал или сделал. Смерть казалась близкой. Сделать она ничего не могла. Онемевшие губы с трудом выговорили:
      — Не надо, пожалуйста!
      Валентино направился к ней. Валентино больно взял ее за локоть. Валентино потащил ее вниз по лестнице. Валентино сказал:
      — Теперь эеверец поймет, чтозначит терять близких! Ненужных свидетелей убирали во все времена…
      Карина хотела сказать, что это несправедливо. Кристофер знает, что такое страдание. Но ощущение нереальности происходящего ложилось на ее голову тяжелым туманом. Карину привязали к стулу рядом с Рудольфо Дилано.
      — Кто умрет первым? — обратился Валентино к присутствующим.
      — Ты! — услышала она знакомый голос и проснулась. Вернее, нырнув в другую реальность, потеряла сознание.

      Очнулась она в комнате Кристофера и сразу начала плакать.
      — Ну, что ты, не надо, моя славная, моя храбрая девочка… — утешал ее спутник.
      — Я не храбрая. Это я, наоборот, от страха…
      Крис гладил ее по голове:
      — Если бы не ты, я бы пришел слишком поздно…
      Но Карина рыдала навзрыд и ничего не хотела слышать.
      Когда она немного успокоилась, то обнаружила, что в комнате находится еще кто-то. Опальный ворликийский ученый, устало прикрыв глаза, полулежал в кресле.
      — Сейчас мы уезжаем, — решительно сказал Кристофер. — Думаю, с претендентом на ворликийский трон мы не разминемся в дороге. Вы, Рудольфо, отправитесь с нами и останетесь в любом королевстве, в котором пожелаете…
      — Зачем? — еле слышно произнес Дилано.
      — Ваши земляки не могут простить вас, — серьезно пояснил Крис.
      — Зачем… вы не дали мне умереть? — договорил свой вопрос Рудольфо.
      Лицо Кристофера стало еще серьезнее:
      — Я не позволил вас убить, потому что считаю невиновным в случившейся трагедии. Я знаю все! Даже про Констанцу!!!
      Рудольфо ничего не сказал, но в нем было то явное нежелание жить, которое Карина теперь безошибочно определяла. Крис вышел, чтобы подготовить к отъезду лошадей. Когда шаги его кованых сапог замерли, Дилано с трудом поднялся. Карина с тревогой следила за его перемещениями. Ворликиец, шатаясь, добрался до окна и кулаком распахнул створки.
      — Я должен умереть, — просто сказал он.
      Карина уже была рядом и вцепилась в руку безумца.
      В-вы что? — она даже заикаться начала. — 3-за-чем?
      — Вы знаете, что такое счастье? — неожиданно спросил Рудольфо.
      — Я… нет… — на мгновение растерялась девушка.
      Дилано поднял указательный палец:
      — Счастье — это когда оказывается, что мучающая тебя ошибка никакая не ошибка, и ты поступил единственно правильным образом.
      С этими словами ученый высвободился от держащих его рук и перемахнул через подоконник.
      Карина не стала смотреть на улицу — комната Криса находилась слишком высоко над землей. Она опустилась на пол, обхватила колени и не вставала до тех пор, пока не пришел белый как полотно Кристофер Ив. Не сказав никому ни слова, путешественники покинули дворец.

      Никогда еще Карина не видела своего спутника таким расстроенным и подавленным.
      — Какими, вы говорите, были последние слова Дилано? — Крис не первый раз задавал девушке этот вопрос.
      — Рудольфо сказал, что счастье — это когда роковая ошибка оказывается единственно правильным выходом.
      Потом Кристофер надолго замолкал. Прервав его размышления, Карина, наконец, спросила:
      — Я до сих пор не совсем понимаю, что он имел в виду. Ужасно, когда по твоей ошибке изобретение приносит так много горя…
      Крис тяжело вздохнул:
      — Это была не его ошибка и не его изобретение…
      Карина непонимающе уставилась на спутника, и тот начал рассказывать:
      — Презентация достижений ворликийских ученых осуществляется на четырех сезонных карнавалах. Осенний карнавал не столь многолюден, на зимнем же собирается до трех тысяч человек. Зеркальная краска заслуживала представления в новогоднюю ночь. Почему же Дилано так поторопился? Один человек, по секрету, сообщил мне, что Рудольфо украл все формулы…
      Глаза Карины округлились.
      — Истинным создателем зеркальной краски была его невеста Констанца! Однако только Рудольфо понял, какую опасность несет это изобретение. Любимая собака погибла от зеркальной попоны, сделанной руками возлюбленной. Но девушка отказалась видеть связь между двумя событиями. Тогда Дилано зарегистрировал изобретение на свое имя. Между молодыми людьми произошла ссора. Девушка уехала из дворца. Правда, вскорости вышла замуж, причем, как сейчас оказывается, более чем удачно. Ее мужем стал Диего Ноллис…
      — То есть теперь она станет королевой! — не преминула уточнить Карина. — Очень подозрительное совпадение!
      — Я вас не понимаю, — Крис испуганно вскинул глаза на свою спутницу. — Что?! Нет! Не может быть…
      Эсверец запустил руку в волосы:
      — А я понять не мог, почему девушка так легко отказалась от авторства и так быстро утешилась в объятиях другого! Бедный Рудольфе.
      — Но почему Дилано не объявил об опасности ряда соединений на ученом совете? — возмутилась Карина.
      — Ворликийцы не рассматривают смеси по критерию возможного вреда для организма! То, что Рудольфо оценил опасность зеркальной краски, говорит о нем как о человеке Нового времени.
      — Но зачем он пошел на убийство?! — не выдержала Карина.
      — А вы бы не решились убить двести человек, если бы знали, что в противном случае погибнет на несколько тысяч больше? — спросил Кристофер.
      — Нет!
      — А пошли бы вы на убийство других, если бы от этого зависела жизнь одного, но самого дорогого вам человека?
      Карина покачала головой.
      — А если бы вы знали, что люди все равно погибнут, и виновен будет человек, которого вы любите больше всего на свете?
      — Кристофер, я не смогла бы убить человека! — категорично ответила гугнеатка. — Но теперь мне понятно, что имел в виду Дилано. Несчастный… Его доверчивость и впечатлительность использовали! Самоубийство стало последней строкой чудовищного плана! Теперь никто не узнает, как все было на самом деле.
      — Да, у нас нет никаких доказательств, — печально согласился Кристофер. — Рудольфо мертв. Люди, по крупицам предоставившие ценную информацию, погибли. Все записи невесты Дилано сжег в ночь карнавала. Когда я к нему заходил, он бросал в камин стопку за стопкой. Я обратил внимание, что почерк везде женский. Думал, письма…
      Путешественники одновременно повернули головы вправо. Из леса ехала пышная процессия. Разодетые всадники скакали рядом с украшенной цветами и лентами каретой. Музыканты наигрывали марши. Так к месту правления ехал Диего Ноллис с молодой женой.

      Когда карета поравнялась с путешественниками, из нее выглянуло миловидное женское личико, а потом показалось раскрасневшееся лицо мужчины с рыжими усами.
      Лакеи спрыгнули с подножки кареты и открыли нарядную дверцу. На землю сошел мужчина в умопомрачительном салатном камзоле. Отвергнув помощь слуг, он с шуточками помог спуститься молодой женщине. Та звонко смеялась, слетая вниз в объятьях супруга. Карина с отвращением смотрела на эту пару. А то, что Крис сохранял в этот момент почтительное и даже какое-то ласковое выражение лица, просто бесило ее.
      — Позвольте представиться! — сказал мужчина, грассируя на букве «р». — Граф Диего Ноллис, двоюродный брат погибшего короля!
      На этих словах он трагично опустил голову и только после этого протянул руку Кристоферу. Карина рыла каблуком землю. К ней приблизилась женщина, которая хотела казаться милой, но на голове у нее был прочерчен пробор, как острие кинжала.
      — Констанца, — с наигранной простотой сказала она.
      Карина не собиралась отвечать. Но Крис очень строго посмотрел на нее, и девушка нехотя пробубнила:
      — Карина.
      — Вы только что из дворца?! — страдальчески заводя брови домиком, произнесла эта страшная женщина.
      Карина хмурилась и кусала губы, но сдерживала себя. Кристофер же, подыгрывая заговорщикам, сказал:
      — Все там омрачено трагедией. И только ваш скорый приезд вселяет в души людей радость. Тяжелая задача ложится на ваши плечи — преодоление чудовищной катастрофы.
      Диего и Констанца сосредоточенно кивали каждому слову.
      — Здесь нельзя будет обойтись денежным вспомоществованием и новыми праздниками. Не думайте, что в пучине веселья ворликийцы забудут свою боль. Обратитесь в другие сферы возможного применения химии. Готовьтесь к скорому объединению королевств!
      Тут Кристофер, как водится, рассказал о миссии Карины, об их совместном Путешествии. Супруги слушали с такими одухотворенными светлыми лицами, что Карина даже засомневалась, что они могут быть виновны. Но когда Крис в завершение своей речи сказал: «И не делайте из Рудольфо Дилано злодея. В случившейся трагедии виноваты совершенно другие люди», — Карина готова была поклясться, что по лицу Констанцы пробежала легкая судорога, а в глазах Диего отразился подлинный испуг.
      Отдав верительную грамоту, путешественники снова двинулись в путь. Карина все возмущалась:
      — Почему вы позволили им уехать! Надо было предъявить им обвинения!
      — А что бы это дало? — пожал плечами Кристофер.
      — Но нельзя же оставлять зло безнаказанным!
      — Зло никогда не остается безнаказанным!
      — Но Диего и Констанца будут править страной!
      — Это не говорит о том, что зло останется безнаказанным!
      — Я вас не понимаю!
      — Тогда попробуйте представить, что ждет их в следующих жизнях…
      — Что? Где? Когда?
      — Только не говорите, что вы ничего об этом не знаете! — засмеялся Крис.
      — Только не говорите, что вы что-то об этом знаете! — засмеялась Карина.
      Листья на деревьях уже начали опадать. Воздух становился прозрачнее и холоднее.

      День за днем путешественники ехали все дальше и сближались все больше. Они успели хорошо присмотреться друг к другу.
      Карина была невысокого роста, с хорошей ладной фигурой. Ее волосы, коротко стриженные в начале путешествия, уже начали отрастать, и золотистая волна получила свое бесподобное продолжение. Глаза у девушки были очень яркие и прямо горели на белом лицо. Желтизна, расходящаяся от зрачка, делала их почти зелеными, а радужка была обведена темно-синим ободком.
      Крис был высок, подтянут, с благородными чертами лица и изящными руками. Единственное, что настораживало гугнеатку — Кристофер очень тщательно ухаживал за собой.
      Первый раз, когда эсверец достал баночки с кремом и принялся втирать белое ароматное месиво в руки, Карина вытаращила глаза, а потом торопливо ушла в лес, спасаясь как будто от чего-то непристойного. Постепенно она все меньше нервничала при виде подобных процедур, но спокойно смотреть на них так и не научилась. Подобное занятие представлялось Карине чем-то ненормальным. В Гугнеатии так за собой ухаживала только очень узкая категория лиц, к которой она не относилась.
      Карина видела, что у эсверца прекрасный цвет лица, нежная кожа рук, ухоженные ногти и безупречная прическа, но изменить отношение к происходящему не могла. Вдобавок ко всему, геральдическим цветом Эсверии был белый, и Кристофер тщательно следил за белизной своих рубашек.
      На одной из стоянок Карина решила навести порядок в своих сумках. Тут-то и попался ей на глаза мешочек, который преподнесли ей графиня Полли и маленькая Оксана. Девушка открыла его и рассмеялась — оказывается, у нее тоже есть свои баночки и коробочки, как у Криса. Она высыпала их на землю и расставила на бревне по высоте.
      Кристофер улыбался, как будто знал, что его экстремальная спутница, уважающая только мыло и зубную щетку, давно везет с собой целый набор косметических средств. Присев рядом с девушкой, он принялся объяснять назначение каждого предмета. Карина слушала Кристофера, как тяжело больного.
      — Крем «Отбеливающий» из серии «Золотой век» с экстрактом лимона и огурца, фруктовыми кислотами и витамином Е. Улучшает цвет лица. Обладает успокаивающим и смягчающим действием, защищает клетки от воздействия свободных радикалов… Ага, то, что нужно.
      Результатом дальнейших объяснений стало, что лосьон-тоник «Лика», предназначенный для комплексного ухода за жирной кожей лица, склонной к появлению гнойничковых и угревых высыпаний, был отвергнут. Зато средство для снятия макияжа с глаз, в инструкции к которому было специально обозначено, что «показатель кислотности близок к естественному показателю слизистой оболочки глаз» получило бурное одобрение эсверца.
      — Я не крашу глаза, -хмуро заметила Карина, смотря на радующегося спутника.
      — Это легко поправимо! — Кристофер взял черную плоскую коробочку и поднес ее к свету огня. — Здесь предложена очень удачная зеленовато-золотистая гамма. А я могу преподать вам несколько уроков макияжа.
      — Не надо! — в ужасе закричала Карина.
      Крис очень серьезно посмотрел на девушку:
      — Я уже давно замечаю, что вы несколько болезненно реагируете на самые обыкновенные для любого эсверца вещи. Наверно, это происходит оттого, что в Гугнеатии слишком углубились в познание человеческой души и совершенно отдалились от проблем телесности.
      Крис раскурил трубку и продолжил:
      — В том, чтобы следить за собой, нет ничего плохого. Бог создал человека. Так имеем ли мы право пренебрежительно относиться к его творению?
      — Зачем же вы тогда курите? — вредным голосом опросила Карина.
      — При чем тут это? — удивился Крис.
      — Всем известно, что капля никотина убивает лошадь.
      Спутник рассмеялся:
      — В Эсверии уже пятьсот лет как изобретен табак, не вредящий здоровью, а наоборот, укрепляющий его. Кстати, хотите сигаретку?
      — Нет уж, благодарю, — буркнула Карина.

      — Крис, мне что-то плохо, — сказала Карина, когда на следующий день они были в пути. — Дайте мне, пожалуйста, таблетку.
      Глаза девушки, действительно, странно блестели, щеки покрывал нездоровый румянец.
      — Вы, знаете мне тоже нехорошо, — заметил Кристофер. — Но я никак не могу понять, в чем причина.
      — Может, это масло, которое было на завтрак? — предположила девушка, борясь с приступами тошноты.
      — Свежее было масло, свежее. Но мне что-то не нравятся эти цветы.
      Девушка обвела взором лимонно-желтое поле, по которому они ехали уже полчаса. Над цветами висело приторно-сладкое облако. Когда она подумала об этом запахе, тот стократно усилился, и девушка почувствовала, что задыхается. Крис уже был рядом:
      — Надо перебить этот аромат, иначе мы одуреем. Чтобы выжить, вам придется научиться курить.
      Не обращая внимания на протесты, он достал из серебряной коробочки две сигареты. Одну протянул Карине, другую оставил себе.
      — Вы представляете, как это делается?
      — Смутно. Но я не буду курить!
      — Вы предпочитаете умереть.
      — У меня внутреннее табу…
      — В первую очередь нужно выжить.
      — Знаю, а во вторую — размножиться. Мы все это проходили.
      — Как?! Где?! — Крис даже испугался.
      — На лекциях по зоопсихологии.
      — А-а, — облегченно выдохнул попутчик. — Я сейчас не об этом. Нужно ломать старые стереотипы, которые мешают развиваться и жить. Как психолог, вы должны это понимать. В эсверских сигаретах нет ничего вредного. Смотрите, как это делается.
      Крис зажег сигарету и с видимым удовольствием затянулся. Затем снова чиркнул спичкой. Девушка нехотя зажала сигарету между губами.
      — Карина, поверьте, это даже приятно. Надо только следить, чтобы…
      Он не договорил. Гугнеатку скрутил дикий приступ кашля.
      — …дым попадал в нужное горло.
      Карина, не переставая, кашляла так, что даже слезы выступили. Она отбросила сигарету в сторону.
      — Я не буду курить, — проговорила девушка, задыхаясь.
      И вот уже проклятая желтизна полезла в глаза, нос, уши. И она утонула в желтом море.

      — Нет, я не понимаю, всего-то надо было выкурить тридцать одну сигарету, чтобы преодолеть это ядовитое поле. И никаких проблем!
      Карина открыла глаза и невольно улыбнулась. Казалось, что эти слова Кристофер говорит лошадям, которых приводил в чувство.
      — Крис, — слабо позвала девушка.
      — Здра-авствуйте, — обернулся эсверец. — Рад снова приветствовать вас в нашем мире!
      — Чего? — не поняла Карина.
      — Из-за вашего упрямства, мне пришлось вас вытаскивать с того света.
      — Я туда попала вместе с нашими конями. Они тоже отказались курить? — примирительно спросила гугнеатка.
      Крис выглядел не на шутку сердитым.
      — Боюсь, что именно для вас это было предупреждение, что пора меняться.
      — Хорошо, я меняюсь. Дайте мне сигарету.
      — Не дам. Дело не в них.
      — Тогда научите хотя бы делать макияж!
      Скоро они снова двинулись в путь. Однако крошечные летающие человечки заставили их остановиться.
      — Не двигайтесь с места, о, пришельцы, вы топчете наши цветы! — пропищал один из них.
      Карина невольно глянула на землю, по которой так вольно и легко вышагивала ее лошадка. Да, они, действительно, едут по полю. Но последняя дорога осталась за ядовитым морем желтых трав. Девушка вопросительно посмотрела на своего попутчика. Тот молчал. Ей опять была отдана вся инициатива.
      — А будет ли нам позволено спуститься? — спросила она вежливо.
      — Нет! — пропищали человечки хором.
      — Что же нам делать?
      — Ждите ответа короля!
      Человечки улетели. Но прилетели другие. Маленькие мужчины и женщины, старики и старушки, юноши и девушки, совсем крошечные ребятишки с чудесными крылышками.
      Крис безразлично молчал, и Карина затеяла светскую беседу:
      — Простите, вы — дриады, друиды или дендриты?
      — Мы тонсильванцы! — гордо ответили человечки.
      — Очень приятно! — обрадовалась девушка. — А я из Гугнеатии, страны, изучающей психологию, а это мой друг эсверец, врач. Почему вы не разрешаете нам проехать?
      — Потому что вы делаете больно нашим растениям!
      — Мы искренне сожалеем, — сказала Карина. — Но обстоятельства таковы, что нам очень нужно проехать по вашей земле. Что у вас предусмотрено для таких случаев?
      — Ничего! Вы первые люди, которые оказались здесь после Раскола!
      — Но ведь преподобный Тонсильван был Магом в образе человека, почему же в Тонсильвании нет людей?
      — Потому что Преподобный Ботаник считал людей самыми большими врагами растений. В момент Раскола он загадал, чтобы в его мире жили крошечные, невесомые существа, которые питаются воздухом и солнечным светом. Мы порождения его фантазии!
      — Потрясающе! — произнесли путешественники хором, одновременно обернулись друг к другу и тут же засмеялись.
      — Я предлагаю пока остановиться, — продолжил Крис, когда человечки, влекомые ветром, отлетели в сторону. — Наши кони уже порядком потоптались здесь, и изменить это невозможно. Однако не стоит настраивать против себя тонсильванцев.
      Карина аккуратно спустилась с Землянички и внимательно посмотрела себе под ноги. Во всей Гугнеатии она знала только одного человека, который ухаживал за цветами и любил их, — это была ее научная руководительница. Сейчас для Карины это было еще одним доказательством широты и прогрессивности ее взглядов. В кабинете Елены Алексеевны всегда было много цветов. Когда она уезжала, то просила свою ученицу поливать их. Но даже стоя с лейкой перед подоконником, Карина вряд ли могла бы сказать, что находится перед ней.
      Сейчас Карина впервые разглядывала растения. Тонкий стебелек подорожника, похожий на маленькую кукурузу, выходил из сердцевины, образованной крупными мясистыми листьями. Рядом рос хвощ. Тонкие волоски расходились во все стороны из коричневых равномерно распределенных окаемок. Был тут и знакомый с детства чистотел. Если надломить веточку этого растения, то… Но сейчас, конечно, об этом не могло быть и речи.

      Карина продолжала рассматривать растения, как вдруг почувствовала какое-то движение в стороне. Она резко обернулась. В воздухе ничего не было. Но внизу в судорогах бился маленький человечек.
      — Крис, — тихонечко позвала девушка, закрывая тонсильванца ладонями.
      Когда эсверец подошел, девушка отняла руки. Маленький человечек не двигался. Крис осторожно поднял его с земли и поднес к глазам. Тонсильванец был мертв. Карина видела, каким восковым стало его тельце, как помутнели прозрачные крылышки.
      — Что это? — шепотом спросила девушка. В траву печальным дождем падали и падали мертвые тонсильванцы.
      — Эпидемия! — голос принадлежал человечку в мантии и короне, который неожиданно возник из воздуха в окружении небольшой свиты. — Я, король Эрик Стремительный, приветствую вас на несчастной Тонсильванской земле. Мне передали, что один из вас врач. Сделайте что-нибудь! Страшная болезнь губит мой народ!
      — Я врач для людей… — неуверенно начал Кристофер.
      — Мы тоже люди. Только маленькие. Преподобный Тонсильван считал, что у жителей мира слишком тяжелые ступни, слишком грубые ладони, слишком циничное отношение к растениям. Особенно он не любил так называемых ве-ге-та-ри-ан-цев. Но когда он придумывал тех, кто будет служить его любимым цветам, то придерживался человеческого прототипа.
      Возразить было сложно. За исключением крылышек, все у тонсильванцев совпадало со строением человека. Однако лекарственные препараты эсверца, не говоря уж об инструментах, были рассчитаны на совершенно иные комплекции.
      — Умоляю, помогите нам! — король заломил руки. — За последний год погибла большая часть населения страны…
      — Я сделаю все, что в моих силах! — не выдержал Кристофер Ив. — Но постарайтесь, как можно точнее отвечать на мои вопросы.
      Так путешественники узнали, что первые жертвы эпидемии были отмечены год назад. Страшная болезнь настигает всех неожиданно. За секунду до начала судорог предсказать ничего нельзя. Крис слушал очень внимательно, уточнял, задавал новые вопросы, а потом сказал:
      — Ваше величество, мне необходимо провести вскрытие.
      После того, как король со свитой улетел — это была настоятельная просьба врача, — Кристофер достал микроскоп и положил мертвое тельце тонсильванца на предметное стеклышко. Потом взял крошечный скальпель и прильнул к глазку.
      Девушке не хотелось смотреть, что делает ее спутник. Но она не могла оторваться от бесстрашных, ловких движений. Крохотный нож вонзился в тело человечка, а еще через секунду Кристофер отпрянул в сторону. Его губы с трудом прошептали:
      — Это не люди! Там ничто!
      Карина подошла к микроскопу. Сначала она ничего не увидела. Но, приглядевшись, поняла, что за человеческой оболочкой тонсильванца была одна только пустота.
      — Почему же они умирают? — не понимала Карина. — Что у них может болеть?
      — Болеть, больно, — повторил Крис. — Это сегодня уже где-то звучало…
      Он потирал виски, что-то припоминая, и вдруг:
      — Тонсильванцы сказали, что когда кони топчут растения, им больно! Похоже, их настоящие тела — растения! И где-то в королевстве они умирают!!!
      — Ваше величество! — Крис громко позвал короля. — Скажите, все ли растения чувствуют себя хорошо в вашем королевстве? Не отмечалась ли массовая гибель каких-нибудь видов или на каких-то территориях?
      — Растения гибнут ближе к западному пределу, — удивился такой прозорливости Эрик Стремительный.
      — А в чем причина гибели растений? — спросил эсверец.
      — Мы не знаем.
      — Но есть какие-нибудь предположения?
      — Никаких.
      — И что вы делаете?
      — Ничего.
      — Как же так! — не понимал Кристофер. — Преподобный Тонсильван был ботаником, а вы ничего не делаете, чтобы спасти цветы?
      — Маг запретил любые исследования растений!
      Путешественники, вытаращив глаза, уставились на короля:
      — Он считал, что научное изучение неизбежно ведет к насилию. И был против того, чтобы ему подвергались растения. Но гораздо больше меня беспокоит судьба подданных!
      Карина и Крис переглянулись.
      — Видите ли, Ваше Величество, — осторожно начал эсверец, — есть основания предполагать, что вы и растения — единое целое. Тонсильванец погибает, когда что-то случается с его телом-растением. Но болезни растений совершенно не в моей компетенции. Только вы можете понять, какая зараза губит их.
      — Но выбрав объект изучения, мы кого-то обрекаем на муки, — еле слышно проговорил король.
      — Возможно, даже себя.
      — Это ужасно! — простонал Эрик.
      Король Тонсильвании опустился на лист от чистотела, и крылышки его поникли. Карина была сама не своя: неужели этот чудесный народец погибнет! Но чем они могут помочь? И тут Крис задумчиво сказал:
      — Медицина, психология, ботаника — это очень разные области познания. Но методологические принципы могут совпадать. Знаете, мы попробуем найти причину болезни растений!

      Первым делом Карина и Кристофер разделили королевство на равные участки. Им повезло, что Тонсильвания была не очень большой. Первая полоса начиналась у восточных границ и включала здоровые растения. В последней, самой западной, растения были уже давно мертвы, и имеющиеся в них преобразования объяснялись не столько «фактором развивавшегося заболевания», сколько «началом органического разложения в результате наступления гибели», пояснил эсверец.
      Свое исследование путешественники начали с составления полного описания здоровых растений. Это была трудоемкая работа. Но в итоге был получен список всех видов растений с присущими им признаками. Потом Карина и Крис долго сверяли растения «второй полосы заражения» с эталонными описаниями. Хотя каждый цветок проверялся отдельно, отличий обнаружено не было. То же самое повторилось в третьей и четвертой полосах. В пятой полосе — опять ничего. Они уже собирались двинуться дальше, когда Карина вдруг заметила:
      — Здесь в «башмачке» «тот порошок» более темный.
      Под названием «тот порошок» у путешественников проходила мучнистая субстанция, содержащаяся в глубине цветков. По факту своего наличия она относилась к общим признакам (присутствующим у всех растений), а по цвету и структуре — к частным (изменяющимся от вида к виду).
      — Действительно, темнее, — подтвердил Крис, сверяясь с письменным указанием, в котором ясно говорилось, что у цветов под рабочим названием «башмачок» мука должна быть розовой. Тут же она была почти серой.
      Они обследовали всю полосу и нашли еще четыре цветка с такими же изменениями. Три из них относились к «башмачку», а одно к «короне». Когда же они перешли на шестую полосу, то сразу увидели, что здесь таких растений существенно больше. Беглый осмотр седьмой полосы показал изменение «того порошка» почти у всех растений. Здесь появлялись и другие признаки трансформации растений.
      Первый заболевающий «орган» растений был найден. Однако путешественникам повезло даже больше, чем они предполагали, — выделенный признак болезни оказался и его причиной. Когда поднялся ветер, серое облачко полетело на незараженные полосы.
      — Нужно прекратить распространение пыльцы! — закричала Карина.
      Крис молчал.
      — Сожжем зараженные растения? — неуверенно предложила Карина и тут же грустно добавила. — Видимо, все вокруг палить — светленский видовой признак…
      — Мы не знаем, на какой стадии заболевания растения умирают тонсильванцы… — печально заметил Кристофер. — На подобную проверку уйдут месяцы. За это время в стране не останется ни одного живого существа, кроме двух полусумасшедших ученых.
      — Зачем вообще нужна эта мука в цветах? — тоскливо произнесла Карина.
      — О-о-о! — почему-то мечтательно произнес эсве-рец.
      На другую затею, которую предложила Карина, времени тоже не было. Но она с отчаянием обреченной принялась собирать серую пыль в мешочек из-под подарка графини Полли. Все было бы хорошо, если бы смертоносная пыльца не была такой легкой. Как только Карина кисточкой для нанесения пудры выметала ее из глубины цветка, она большей своей частью рассеивалась в воздухе. Это было поражение!
      Солнце медленно клонилось к закату. Перед путешественниками простиралось поле зараженных трав. Дальше где-то позади еще оставались здоровые площади. Но их заболевание было делом времени. Карина почувствовала апатию:
      — Мне кажется, мы служители какого-то жуткого культа смерти. Во всех королевствах нас ждут, чтобы начать убивать… или умирать…
      — Скорее всего, это говорит о своевременности нашего Путешествия, — заметил эсверец. — В развитии раздробленных миров наступает кризис, который может быть преодолен только объединением.
      Солнце почти скрылось за горизонтом. Пора было ложиться спать. Карина еще раз с печалью огляделась по сторонам, и что-то странное почудилось ей в окружающей местности. Она невольно пригляделась и сделала поразительное открытие: перед наступлением ночи цветы закрыли бутоны.
      Карина поделилась этим наблюдением с Кристофером. Одна и та же мысль поразила их своей очевидностью: если срывать бутоны ночью, распространение пыльцы будет предотвращено. Но что будет происходить в этот момент с тонсильванцами?! В одну и ту же секунду путешественники вспомнили о Рудольфо Дилано. Казалось, сама судьба дала им в руки шанс спасти часть тонсильванцев. Но для этого нужно было убить тех, кто еще мог выжить.
      Карина и Крис в упор смотрели друг на друга.
      — Я не буду рвать цветы! — наконец, хрипло проговорила девушка. — Поедемте отсюда! Мы ничего не можем сделать!
      Лицо Кристофера стало жестким. Но при этом он на удивление мягко произнес:
      — Вы бежите от ответственности…
      — Я не хочу убивать…
      — Так вы, наоборот, убьете тех, кто еще может жить.
      — А вы?
      — Я намереваюсь спасти еще не зараженные растения.
      — Дорога в Ад вымощена добрыми намерениями.
      — Нет, добрыми намерениями вымощена дорога в Рай. А вот Ад вымощен злыми намерениями, даже если благодаря им осуществлялись «добрые» дела.
      Больше Кристофер Ив ничего не сказал. Он выкопал яму и стал бросать туда охапками растения из «седьмой полосы заражения». Карина не собиралась помогать своему спутнику. Но очень скоро примкнула к нему. Девушка руководствовалась очень сложной мотивацией. Она знала, что Крис поступает дурно, но понимая, что он не остановится, предпочла разделить с ним непосильное бремя вины.

      Светало.
      В лучах восходящего солнца к ним летел Эрик Тонсильванский.
      Карина вся внутренне сжалась. Однако из разговора королей оказалось, что никакой вспышки смертности ночью не наблюдалось. В следующие дни путешественники покончили с остальными зараженными цветами. Когда эпидемия была остановлена, территория королевства оказалась практически голой. Однако на численности тонсильванцев это никак не сказалось. На празднике в честь путешественников небо так и сверкало крылышками. Карина не могла это объяснить. Но она так радовалась, что все позади! А уж как были счастливы цветочные эльфы! У короля Эрика было целых ДВЕ радости!
      — Я покажу вам чудо! — подлетел он к путешественникам.
      Они вышли из красочного кольца тонсильванцев и направились к полям, на которых еще совсем недавно Карина и Крис боролись с смертоносной пыльцой.
      — Вы знаете, мне удалось найти свое тело-растение. Кроме вас, мне не с кем поделиться этой радостью — завет преподобного Мага не должен быть нарушен. Но случайности нельзя предугадать! Вот вторая часть меня! — король Эрик показал на крошечный столбик, еле видный из земли.
      Карина видела, что это растение сорвано еще в первую ночь.
      — Вы, наверно, ошибаетесь? — пробормотала она.
      — Нет, нет! — король Эрик радостно мотал головой. — Это и есть мое тело-растение!
      — Но здесь же отсутствуют стебель и цветок…
      — Это неважно! — счастливо улыбаясь, отозвался король. — Главное, что корень цел!
      С этими словами тонсильванец присел на видневшийся из земли обрезок стебелька и тут же превратился в растение под названием «корона». Вытянулся длинный стебелек, распустились красные цветочки, и острые листики приветливо помахали изумленным странникам. А потом стебелек вспорхнул и снова превратился в короля Эрика.
      — Ничего не понимаю… — Карина обернулась к Кристоферу.
      Тот уже давно тихонечко смеялся и больше не сдерживался. Девушка чуть не задохнулась от возмущения, потому что поняла, что Крис с самого начала знал, что срывать растения еще не значит их убивать.
      — Но зачем вы так… — насупилась она.
      — Я хотел показать, как мало вы знаете себя! — беззаботно отозвался тот. — И теперь у вас меньше оснований для осуждения Констанцы и Рудольфе.
      Карина хотела обидеться. Но почему-то не обиделась. Какое это все-таки было облегчение!

      — Карина, вы делаете успехи! — заметил Кристофер, когда на следующий день они двинулись в путь. — Существование цветочных эльфов вы пережили значительно лучше, чем говорящих животных.
      Девушке были приятны такие слова, но, тем не менее, она сказала:
      — Все оказалось слишком просто! Король животных — собака, король цветов — эльф. Теперь Луна окажется правительницей Долесонии, а придорожный камень будет вести дела Бодияра Геолога. Мне даже странно, что где-то мы встречаем людей. По большому счету, они должны быть только в наших с вами государствах.
      — Нет! — засмеялся Крис. — По большому счету, люди должны быть только у меня!
      Однако скоро путешественникам стало не до веселья. Лес, который начинался от западных границ Тонсильвании, становился непроходимым. Небо исчезло за непроницаемым пологом. Всадники спешились. Крис двинулся впереди, прорубая мечом дорогу. Карина шла следом, ведя Мельхиора и Земляничку. Всем здорово доставалось от цепких ветвей.
      — Мы совершенно забыли о нашем плане двигаться к плато Никсагора, — напомнила как-то девушка.
      — Я не забыл, — отозвался Кристофер. — Но призраки, без сомнения, направились туда.
      «И все-таки, почему он так уверен в действиях призраков? — подумала Карина. — Мне вот кажется, что они придумали нечто совершенно иное. Какой-то по истине дьявольский план!»
      Когда путешественники выбрались из глухой чащи, то представляли собой жалкое зрелище: оборванные, исцарапанные, худые, бледные. Крис предложил сделать передышку.
      И это были замечательные дни! Когда настала пора продолжить Путешествие, Карина не удержалась:
      — Мне страшно, Крис. Повсюду столько несчастий! Что нас ждет на этот раз?
      — Все будет хорошо! — заверил ее спутник, и не ошибся.
      В тот же день путешественники попали во дворец кира-матиасцев. Здесь проходила праздничная конференция в честь юбилея короля.

      Преподобная Кира была Поэтессой; преподобный Матиас — Математиком. Эти маги любили друг друга, и даже чудовищная сила Раскола не смогла разлучить их. Горам не хватило энергии, чтобы вырасти между ними. Разлившиеся ядовитые реки тут же испарились. Гигантские репейники измельчали и дали поколение алых роз, которые много лет маги дарили друг другу.
      Когда преподобные умерли — конечно, в один день! — править людьми стал их сын Симеон Поэт в Квадрате. Цветом неразделенного государства стал сиреневый, так как Кире принадлежал розовый, а Матиасу — голубой. Благодаря любви магов издревле существующие связи между литературой с математикой не были утеряны.
      Весть о прибытии иностранцев произвела на всех ошеломляющее впечатление.
      — Вот уж подарок, так подарок! — басил человечек с лысиной, сверкающей под медной короной. — Какими судьбами?!
      Все, о чем рассказывали путешественники, принималось королем с восторгом.
      — Из Гугнеатии!? Подумать только! Сударыня, не выступите ли с докладом «Психическая реальность и повествование»? Или, может, расскажите про математические методы в психологии?
      — О, нет! — простонала девушка. — Только не математические методы…
      — Врач! Из Эсверии! Не подлечите ли старику подагру? Битва! Как мальчики будут рады! Объединение королевств! Ну, может, и дочек моих пристроим!
      Король подмигнул ослепительной красавице, у которой, без сомнения, и в родном королевстве не было отбоя от поклонников. Принцесса ласково улыбнулась своему шумному отцу.
      Все вокруг ликовало! Торжества в честь шестидесятилетия короля проходили в виде конференции. На огромном информационном табло значились темы выступлений последнего дня: «Гибель главного героя: за и против», «Правила создания вымышленных имен», «О различии реальных и литературных диалогов», «Краткие замечания к написанию малых сатирических форм», «Поэзия прозы и проза поэзии», «Словарь поэтических окончаний: презентация», «Образ Ильвелина в светской литературе», «Частный дневник как литературный феномен». Авторами последних двух докладов значились принцессы Бриджит и Надин.

      Младшая дочь короля, Бриджит, поднялась на трибуну. Это была трогательная блондинка:
      — Скоро три тысячи лет, как нашу Землю покинул сын Божий. Образ Ильвелина нашел широкое воплощение в искусстве. Когда-нибудь мы увидим картины на дораскольные сюжеты, услышим мелодии, посвященные тем событиям.
      Бриджит посмотрела на Карину и Криса, и скоро уже весь зал смотрел на них.
      — Благодаря Путешествию, которое предприняли наши дорогие гости…
      Раздались аплодисменты.
      — …объединение королевств становится реальностью. Когда это произойдет, нам тоже будет что показать! Машина Далле скоро высчитает точную дату Второго пришествия, а в гипертексте «Ильвелин» воспроизведены все возможные варианты Первого. Неоспоримо доказано, что смерть в результате предательства была для Сына Божия неизбежна. А сколько книг написано о нем! Научно-исследовательской группой под моим руководством были проанализированы все обнаруженные литературные источники, посвященные Ильвелину. Предварительная работа выявила тысячу сюжетов, вернее, девятьсот девяносто девять. Их можно разделить на четыре группы.
      Принцесса нажала кнопку какого-то прибора, и на белой стене высветилась графическая иллюстрация к тому, что она собралась рассказывать:
      1. Ситуация Первого пришествия в светской литературе
      1.1. Авторские легенды и сказки об Ильвелине в контексте классических жизнеописаний: произведения Венсана Голдена, Сельмы Лагерлеф, Жан-Жака Диора и др.
      1.2. Нетрадиционные биографии Ильвелина: «Красная ночь» Жака Вольтера, «Последнее искушение» Микаэля Казанзакиса, «Прикосновение» Алинарда Живчика и др.
      2. Ситуация Второго пришествия в светской литературе
      2.1. Моделирование ситуации второго пришествия: «Когда начинается дождь» Стефании Лог, «Иллюзии» Ричарда Баха, «Дорога в ниоткуда» Филиппа Ламиньи и др.
       2.2.Работа с образом Ильвелина, помещенным в другое пространство и время: «Один день из жизни Антуана» Ольвье Ламаркаса, «Идиот» Федора Михайловича Достоевского, «Дианита и Дук» Марка Устунци и др.
      — Остановиться подробнее мне сейчас бы хотелось на втором блоке, — говорила Бриджит. — Все произведения, описывающие ситуацию Второго пришествия, отличаются смелостью и оригинальностью. Однако их происхождение связывается с самым ортодоксальным трудом об Ильвелине, а именно Евангелием от Корнелиуса. Накануне предательского поступка Никсагора Сын Божий говорит своим ученикам: «Незримо меж вами ходить буду, и в глазах соседа увидишь глаза мои». Эти слова обусловили основные отличительные характеристики произведений этой группы.
      Ильвелин приходит на землю без очевидных знамений. Нет ни одиннадцати труб, исторгающих пламя; ни семерых коней, разрывающих землю; ни расплескивающихся в космос океанов. На страницах появляется самый обыкновенный человек, который стремится прожить самую обыкновенную жизнь. В романе «Дорога в ниоткуда» тяга к незаметности объясняется тем, что Ильвелин принял на себя вину за Раскол. Он больше не выказывает свою сущность, чтобы избежать новой катастрофы. Однако и это становится катастрофой… Последнее составляет вторую особенность произведений этого рода. Судьба Ильвелина часто печальна. Его затеи проваливаются — в земной жизни он неудачник. Сын Божий снова оказывается непонятым, отвергнутым, непризнанным. Даже если кому-то удается разглядеть подлинную сущность этой личности — от Ильвелина все равно отрекаются.
      Принцесса нажала на кнопку, и экран погас.
      — Сколько раз писателям удавалось предсказывать будущее. Нам ли, кира-матиасцам, это не знать! Уважаемые Карина и Кристофер, в романе «Разноцветные дороги» Алонса Готье еще двести лет назад было предсказано появление в нашем королевстве двух странников, которые пытаются объединить разрозненный мир. Они были именно из Гугнеатии и Эсверии!!! Все написанное сбывается! Так будем же бдительны! Быть может, и время Второго пришествия уже наступило!!!
      Это было очень эффектное заключение. Не было человека, который не почувствовал бы, как мурашки пробежали по его коже.

      Потом было выступление старшей дочери короля. В отличие от сестры, Надин была брюнеткой, но тоже очень эффектной. Изящная, в длинном платье цвета металлик, поднялась она на сцену. Крис, беспокойно ерзавший во время выступления Бриджит, теперь замер, как завороженный. «Вот какой типаж ему нравится! — догадалась Карина. — Какая жалость…»
      — Начну с краткого исторического экскурса,- говорила Надин, то снимая перстень с безымянного пальца, то надевая. — Самый первый дневник, дошедший до нас, принадлежит Анне Иссоль и датируется I веком после Раскола. Далее хронологически следуют дневник Форгедора, V век после Раскола, и дневники VII века Шафэна, Селье и Тимура. По свидетельству архивариуса Сальвадора Дисаи, до пожара 29 03 года в библиотеке преподобной Киры хранилось около двадцати тысяч дневников, но большая часть из них не уцелела. Сейчас мы имеем 447 произведений. Это мало. Но и бесконечно много — ведь все это совершенно особые сочинения! Не покушаясь на уникальность и самобытность каждого дневника в отдельности, мы попытались выделить основания, которые отличают этот жанр от остальных.
      Надин воспользовалась тем же прибором, что и Бриджит, и на экране высветилось:
      1). Дневник — это единственная форма литературного повествования, где автор надеется остаться непрочитанным.
      — Прослеживается общая тенденция — все дневники начинаются как скрытное, чуть ли не подпольное излияние своих мыслей и чувств. Дневники тщательно оберегаются от чужих глаз. А потом страх отступает. Почему так происходит, лучше всего объяснил Люсьен Трюфо: «Когда долго что-нибудь пишешь — это перестает принадлежать только тебе».
      Надин снова нажала на кнопку:
      2). Дневник — это единственный литературный жанр, в котором собственно литературой можно пренебречь.
      — Биографии нуждаются в объективности информации. Автобиографии не мыслимы без тонкой иронии. Романы подразумевают продуманный сюжет. А в дневниках допустимы сумбурность изложения, повторы, пропуски, обрывы. Так называемые «очищенные» дневники существенно проигрывают дневникам «неочищенным», где сохраняется стилистика непрофессионального автора.
      3). Дневник — некий слепок с действительности во всем ее многообразии и неоднозначности.
      — Дневник как будто создается помимо воли человека. Автор пишет что-то одно, а выходит нечто другое. Анна Иссоль писала свой дневник, «тренируясь перед последующим литературным» творчеством. Она мечтала написать много сказок, но судьба позволила ей создать только дневник, который дошел до нас как памятник всем жертвам первого века Раскола. Именно по этим страницам реконструировали мы жизнь людей, с трудом выживающих посреди Хаоса разрухи, голода, болезней.
      4). Дневник — самая непредсказуемая по своему содержанию литературная форма.
      — Мы все привыкли, читая книги, размышлять: «К чему же клонит автор?». Жаком Ануем было убедительно доказано, что романы, которые не позволяют осуществлять хотя бы примерных предсказаний о развитии сюжета, вызывают негативизм и отторжение у читателей. Но это не распространяется на дневники! Обычно в дневниках нет четкой сюжетной линии. Но как поражает логическая завершенность трагически оборванных дневников!!!
      Надин выключила экран. Перстень снова оказался на безымянном пальце правой руки:
      — Позвольте мне обратиться к нашим дорогим гостям Карине Аргуновой из Гугнеатии и Кристоферу Иву из Эсверии. После небольшого перерыва будет Круглый Стол. Мы просим вас выступить с комментариями к только что прозвучавшим докладам.

      Во время перерыва Крис куда-то исчез, а Карина пыталась обдумать свой будущий доклад. Но это не очень ей удавалось. То и дело к ней подходили разные люди. Странного вида старик обратился к ней без всякого предисловия:
      — Вы знаете, какое самое убогое слово в литературном смысле?
      Девушка отрицательно покачала головой.
      — Это слово «странно»! — торжествующе произнес старик. — Его употребление показывает, что автор не может определить то, о чем пишет, но пытается завуалировать свое бессилие ложной таинственностью!
      Старик замолчал, глядя Карине прямо в глаза:
      — Ну, что вы на это скажете?
      — Странно… — Карина невольно отстранилась.
      Но к ней уже подступались с другой стороны:
      — Скажите, есть такие слова, которые вы с особым удовольствием встречаете в книгах?
      Девушка задумалась:
      — Наверно — это «уныло», «юноша» и «гм-м»?
      — А почему?
      — Они определяют скрытый комизм ситуации.
      Человек кивнул. А ведущий уже приглашал к выступлению гостей. Криса все не было, и пошла Карина. Кира-матиассцы оказались идеальными слушателями. Их живое трепетное внимание позволяло докладчику расслабиться и полностью отдаться течению мысли.
      — Дневники, как и другие тексты, изучаются в Гугнеатии преимущественно в русле психосемантики. Анализ смысловых единиц позволяет понять личностные особенности автора. Я не совсем согласна с тем, что в дневниках можно найти слепки с действительности. Наблюдаемые события преломляются личностью человека и приобретают индивидуализированный вид.
      Это было, в общем-то, все, что Карина могла сказать по проблеме, затронутой Надин, и она обратилась к докладу Бриджит:
      — Образ Ильвелина в психологии является ярким примером самоактуализировавшейся личности, то есть личности, достигшей максимального психологического развития. Что ее отличает? Известный психолог Абрахам Маслоу выделял пятнадцать признаков.
      Первый — это более эффективное восприятие реальности. Самоактуализирующиеся люди видят реальность такой, какая она есть, а не такой, как им хотелось бы.
      Второй признак — принятие себя, других и природы такими, какие они есть. Самоактуализирующиеся люди не отягощены чрезмерным чувством вины, стыда и тревоги. У них нет непреодолимой потребности поучать, информировать или контролировать других.
      Третье — непосредственность, простота и естественность. Это не означает, что такие люди ведут себя вразрез с традициями. Хотя они, действительно, могут отклонять социальные нормы, когда считают это необходимым. Но, главное, их внутренняя жизнь чужда условности.
      Четвертое — центрированность на проблеме. Самоактуализирующиеся личности имеют дело жизни, в котором видят свою миссию и которому отдают себя целиком.
      Пятое — независимость, потребность в уединении. Такие люди очень нуждаются в неприкосновенности внутренней жизни и одиночестве.
      Шестое — автономия, независимость от культуры и окружения. Самоактуализирующиеся люди не стремятся к почестям, высокому статусу, престижу и популярности.
      Седьмое — свежесть восприятия. Такие люди способны оценивать по достоинству даже самые обычные события жизни. Они испытывают благоговение при виде распустившегося цветка и играющего ребенка.
      Проблема самореализации длительное время была «коньком» Карины, и сейчас она все хорошо помнила.
      — Восьмой признак — склонность к вершинным, или мистическим переживаниям. Это экстатические состояния в моменты любви, в порывах творчества, озарения, слияния с природой. В состоянии вершинного переживания люди чувствуют большую гармонию с миром, теряют ощущение своего «Я» или выходят за его пределы.
      Девятый признак — общественный интерес. У таких людей есть искреннее желание помочь другим стать лучше. Они полны сострадания, симпатии и любви ко всему человечеству.
      Десятый признак — глубокие межличностные отношения. Самоактуализирующиеся люди стремятся к глубоким и тесным личным взаимоотношениям более, чем «обычные» люди. Но подобные отношения они склонны устанавливать с теми, кто обладает сходным характером, талантами и способностями, то есть тоже с самоактуализирующимися личностями.
      Одиннадцатое — демократический характер. У самоактуализирующихся людей нет предубеждений. Они уважительно общаются со всеми, не обращая внимания на пол, статус, профессию и прочее.
      Двенадцатое — разграничение средств и целей.
      Карина невольно посмотрела на аппарат, которым так умело пользовались Бриджит и Надин. Как было бы удобно, если бы озвучиваемые тобой положения подкреплялись графически!
      — Самоактуализирующимся людям больше нравится делать что-то ради самого процесса, а не ради конечной цели, — продолжала Карина.
      — Тринадцатое — философское чувство юмора.
      Четырнадцатое — креативность. Все без исключения самоактуализирующиеся люди обладают способностью к творчеству. Здесь имеется в виду, в частности, естественная и спонтанная креативность, которая присутствует в повседневной жизни.
      Пятнадцатое — сопротивление окультуриванию. Самоактуализирующиеся люди находятся в гармонии со своей культурой, сохраняя в то же время определенную внутреннюю независимость от нее.
      Карина закончила перечислять признаки. На нее смотрели тысячи глаз. Кристофер вернулся в зал (потом выяснится, что он спасал графиню Парадиз от гипертонического криза) и примостился в последнем ряду. Издали ей казалось, что лицо спутника несколько раскраснелось. В зале, действительно, было очень душно, а обстановка как будто наэлектризована. Почему? И тут раздался грохот аплодисментов. Люди повскакивали со своих мест и принялись бить в ладоши, как будто Карина была оперной примой.

      А потом был пир, объединивший сразу два праздника: день рождения короля и приезд иноземных гостей. Но Карина мало что могла бы рассказать о том вечере.
      А ведь начиналось все вполне безобидно.
      — Простите, — обратился к ней Министр Словообразования, мужчина лет тридцати пяти с грустными глазами. — Что вы будете пить? Красное вино из винограда, черешни или сливы? Розовое — из земляники, роз или арбуза? Белое — из жимолости, одуванчиков или груш? Сухое или сладкое?
      Карина растерялась. С приходом к власти Ермолая Васильевича Бардова в Гугнеатии действовал негласный сухой закон. Распивание спиртных напитков не было запрещено, но и не приветствовалось. Молодежь в Гугнеатском замке почти не пила. Только старшие по привычке не мыслили праздников без горячительного. Не запомнив ни одного из перечисленных вин, Карина вольным жестом указала на ближайший к ней приземистый графин. Глаза министра на мгновенье расширились, потеряв свое печальное выражение. Но политик взял в нем верх.
      — Это прекрасная водка из сахарной свеклы, — прокомментировал он выбор девушки, — стопроцентно очищенная, сорок пять градусов.
      Карина уже давно хотела пить, а словосочетание «сахарная свекла» только увеличило ее жажду. Из всех стоящих перед ней стаканов она выбрала самый большой и протянула министру.
      Тот уже не дрогнул, а сказал только:
      — Удивительные люди живут в вашей стране…
      Король, произнес тост, Карина жадно глотнула и чуть не умерла. Рот, горло, все внутренности обожгла жуткая боль. В первое мгновенье путешественница решила, что ее отравили. «Как просто, -подумала она. — Почему онине сделали этого раньше». Затем организм начал потихонечку оживать, и девушка вспомнила, что сама указала на этот графин. Более того, лица остальных людей, отведавших зелья, выглядели весьма довольными.
      А потом ей стало даже хорошо. Только немножко клонило ко сну. Зато границы, которые она видела между собой и окружающими, стремительно таяли.
      — Скажите, можно как-то ознакомиться с работами по самоактуализации? — обратился к ней Министр Романист с рыжей, как у лесного пана, бородкой.
      — Конечно! — Карина не замечала, что ее голос звучит несколько громче обыкновенного. — Вы даже не представляете, как много у нас сделано в этом направлении!!!
      — Выпьем же за скорейшее объединение государств! — сказал лесной пан.
      — Давайте! — весело согласилась Карина.
      Мужчины одновременно потянулись к графину с водкой. Но Карина вскрикнула:
      — Нет! — и добавила уже спокойней. — Мне, пожалуйста, сейчас во-он того!
      Она показала на бутылку из зеленого стекла с золотой этикеткой.
      — Удивительные люди живут в Гугнеатии, — снова поговорил Министр Словообразования.
      Девушка сглотнула:
      — Это очень крепкий напиток?
      — Нет-нет, тут всего… — министр изучил этикетку, — восемнадцать градусов. Но идти на такое резкое понижение!
      — Карина, мой вам совет — не пейте! — подал голос Кристофер.
      — Я не пьянею! — сказала Карина.
      Крис хотел еще что-то сказать, но не стал.
      Тосты сменяли друг друга. Выпили за процветание искусств и ремесел. За синтез литературы, математики, медицины и психологии. За дружбу между эсверцами, гугнеатами и кира-матиасцами. Карина пробовала новые и новые напитки. Между тостами она по очереди танцевала с обоими министрами.
      Через два часа можно было наблюдать следующую картину.
      Министр Романист обратился к девушке:
      — Вы пойдете танцевать?
      — Танцевать-то мы пойдем, но как перешагнуть через вот это, — Карина ткнула пальцем в мраморную скамью, на которой сидела.
      Тут уж поднялся Крис:
      — Девушка устала. Я провожу ее. Нам завтра уезжать.
      — А чего это вы распоряжаетесь моим временем? — закапризничала Карина. — Я буду танцевать!
      С этими словами она подала руку Министру Прогрессий, случайно проходящему мимо. Столько подлинного очарования было в этом жесте, что мужчина не мог не принять приглашения. Министр с рыжей бородкой отступил к застывшему в немом удивлении эсверцу. А математик помог девушке выбраться за преграду мраморной скамьи и вывел в центр зала.
      Играла музыка. Карина кружилась в танце, у которого не было названия. А может, и было, только девушка его не знала. Для нее это был танец осени. И сама она была березовым листочком, сорванным порывом ветра.
      Кончилось все крайне плохо. Карину стало безудержно тошнить. Кристофер на руках отнес девушку в комнату и заставил прожевать какую-то вязкую горькую пластинку.
      Перед тем как уйти, эсверец присел к ней и потрогал лоб. Лоб был горячим и влажным. Карина накрыла ладонь друга своей и пробормотала:
      — Оказывается, пьяницы не притворяются, когда ходят, шатаясь…
      — Спи, глупая, — сказал эсверский король.
      Столько нежности и тепла было в этих словах, что стоило продлить этот момент. Но девушка уже спала.

      Пробуждение было страшным. В голову как будто напихали железные гири, и миллиметровое смещение откидывало ее в сторону. Отвратительный привкус грозил вызвать новый приступ рвоты. И как же хотелось пить!
      Приподнявшись, Карина оглядела комнату. Замутненный взор не увидел приготовленного Кристофером кувшина. Кое-как одевшись, девушка отправилась на поиски воды. Коридоры сменялись коридорами, лестницы лестницами, комнаты были то заперты, то оказывались чьими-то спальнями — в общем, все безрезультатно.
      Вдруг, откуда не возьмись, показался древнего вида старик. Его волосы были почти до колен. Ряса подпоясана обыкновенной веревкой. Глаза горели как у сумасшедшего.
      — Не желает ли молодой ученый из Гугнеатии принять участие в одном удивительном эксперименте? — сказал старик с волнением заговорщика.
      — Мне бы, это, воды, — сказал молодой ученый.
      — Пойдемте, пойдемте. У меня есть вода. У меня все есть.
      В коридоре послышались голоса. Карина невольно двинулась за попятившимся в глубь комнаты человеком.
      Здесь было темно. Но ярко выделялся голубой квадрат. Подойдя ближе, Карина разглядела куб, чья передняя панель светилась, а от остальных во все стороны тянулись шнуры. Часть шнуров подсоединялась к другим кубам, чьи контуры Карина угадывала, привыкая к полумраку.
      Все это было так интересно, что Карина даже забыла о жажде. Но старик сам протянул ей жестяную кружку, до краев полную теплой водицы.
      — Про какой эксперимент вы говорили? — спросила Карина, когда выпила все до капли.
      — Вы согласны с тем положением, что все существующее — логично, а все логическое — существует? — вопросом на вопрос ответил старик.
      — Да!
      Старичок немного помедлил, а потом произнес:
      — Дело в том, что я изобрел машину, которая на основании логических законов предсказывает будущее.
      Девушка подалась вперед.
      — На эти законы наложена матрица из 3000 вопросов, — рассказывал изобретатель. — Ответив на них, человек узнает дальнейший ход событий. Начинали мы с пятидесяти пяти процентного уровня вероятности. Сейчас, по моим расчетам, вероятность составляет сто процентов. Но я не могу это проверить. Никто не хочет ко мне идти.
      Карина удивилась:
      — Мне казалось — всем хочется знать будущее!
      — Теперь я точно знаю, что — нет. Людям нужна надежда, а не правда. Лучше купаться в сладких грезах, а потом столкнуться с бедой, чем жить в ожидании неприятностей, а потом — в их осуществлении.
      — По-вашему, выходит, что правда — это обязательно что-то плохое, — заметила гугнеатка. — Или ваша машина предсказывает только отрицательное?
      — Или мы все на пороге грандиозной катастрофы! — старик заметался по комнате. — Вероятность счастливых исходов составляет половину. Но всем испытуемым неизменно достаются самые трагичные расклады. Кира-Матиасия обречена!
      — Да у вас еще все хорошо! — возмутилась Карина. — Вы просто не знаете, что творится в других мирах! То, что вы сохранили синтез математики и литературы…
      — Нет никакого синтеза!!! — закричал старик. — Есть взаимное уничтожение. Математика уже давно убила литературу, а литература — математику.
      Карина пыталась что-то возразить. Но старик не дал ей вставить и слова:
      — У нас любят поговорить о книгах. А написать никто не может, только проанализировать и проклассифицировать. И все из-за математики, которая внедрила свой метод.
      — Значит, математика у вас все-таки развивается, — робко предположила девушка.
      — Ничего у нас не развивается! Все, кто мог что-то сделать, погиб, не сумев литературно описать свои формулы!
      В комнате повисла тишина. Карина слышала, как чуть потрескивает голубой квадрат. После раздумий девушка спросила:
      — Вы хотите проверить свою машину на мне, как представительнице другого государства? Если мне выпадет благоприятный расклад, значит, именно ваше королевство стоит на пороге гибели? Но я отправилась в Путешествие именно потому, что близится Битва со Злом и весь мир…
      — У нас культурная катастрофа опередит глобальную…
      — Но вероятность сто процентов — это же нереально! Само знание будущего должно его менять…
      — Это тоже учитывается. Могу вам рассказать случай, после которого машина была запрещена. Четыре года назад ко мне пришел племянник короля. У Бриджит и Надин был двоюродный брат, Клод. Он ответил на все вопросы, получил ответ и застрелился.
      Ученый лихорадочно просмотрел несколько папок и, наконец, нашел нужный документ. В свете голубого квадрата девушка прочла: «Подготовляемый вами переворот удастся. Король будет убит. Вы займете трон и будете править девять лет. В конце этого срока вас разоблачит Надин. Она запрет вас в Вороньей башне, где вы скоро сойдете с ума, но проведете еще полвека. Дочитав эту бумагу, вы покончите жизнь самоубийством».
      У Карины все внутри похолодело. Этот человек безумен! Но сколько раз ученым во всем мире приходилось слышать подобные слова, и она сказала другие:
      — Я согласна принять участие в вашем эксперименте!
      Через три часа матрица была заполнена, и еще через пятнадцать минут из щели в кубе вылез лист, заполненный витиеватым шрифтом.
      Карина нетерпеливо выхватила бумагу, но уже с первых слов земля ушла у нее из-под ног. Старик зажег свет. Девушка растеряно стояла посреди комнаты. Старик засуетился:
      — Вы только ничего не говорите королю… Мне под страхом смертной казни… Вы только потом… обязательно сообщите, как все вышло…
      — Судя по всему, никого потомне будет… — медленно проговорила.Карина. На нее накатила утренняя головная боль. Собрав остаток сил, гугнеатка пошла к двери. Дотронувшись до ручки, она обернулась:
      — А не обманываете ли вы самого себя? Чтосказала вам ваша машина по поводу ее будущей эффективности?

      В тот же день странники покинули королевский дворец. Когда они отъехали на достаточное расстояние, Карина рассказала Кристоферу о предсказании. Однако эсверец не выказал никакой обеспокоенности. Девушку это даже задело:
      — Вы понимаете, машина сказала, что мы исчерпали все возможности нашего везения. Нас ждет беда!
      — Вероятность?
      — Сто процентов.
      Крис улыбнулся как-то по-кошачьи, и вдруг как рявкнет:
      — Проценты — удел ростовщиков!
      Больше они к этой теме не возвращались. Даже когда на следующий день угодили в непроходимое болото. Даже когда в трясине утонуло огниво. Даже когда закончилось продовольствие. Даже когда пошел снег. Даже когда, наконец, стало ясно, что это конец.

      Они уже много дней ничего не ели. Мокрая одежда не просыхала. Путешественники двигались вперед, словно по инерции. Они брели на грани между жизнью и смертью и часто заходили туда, откуда не бывает возврата.
      Однажды ночью Крис предложил Карине лечь рядом:
      — Это единственный способ согреться.
      И вот Кристофер лежит рядом, обнимая ее рукой. Карина лежит на спине, натянув плед до подбородка. Она смотрит в холодное звездное небо. Остроконечными башнями уходят ввысь черные силуэты облетевших деревьев.
      Очнувшись на утро с тяжелой головой и больным сердцем, она точно знала, что Крис лежал лицом к ней всю ночь, несколько раз он поправлял пледы, следя за тем, чтобы Карине было тепло, а когда она отворачивалась, нежно целовал ее волосы, словно прощаясь.

      Утром следующего дня Карина стеснялась смотреть на Кристофера. Девушку удивляло, что спутник ведет себя, как ни в чем не бывало. Болота понемногу отступали. Путешественники снова ехали на своих лошадях. Казалось, невзгодам скоро придет конец. Но вдруг Крис резко натянул поводья.
      — Что это? Вы слышали?!
      В голосе эсверца чувствовалось неподдельное напряжение, но Карина сказала единственное, что могла сказать в такой ситуации:
      — Болота издают иногда странные звуки…
      Ио это были не болота. Откуда ни возьмись, появились всадники. С единым лязгом обнажили они мечи и бросились на путешественников. Все пять проскакали мимо Карины и обрушились на Кристофера. Он отбил атаки троих, но четвертый всадил ему меч в грудь. А пятый обрушил палицу на голову. Не перестававшая все это время кричать Карина явственно различила треск черепа.
      — Нет! — Карина не замечала, что ее уже стащили на землю железные лапы.
      — Нет!!! — девушка вырвалась и понеслась к другу.
      Она была уже совсем рядом… Но не успели ее дрожащие руки коснуться его окровавленного лица, как сильный рывок отбросил ее назад. Мягкие завязки плаща раскаленной сталью перехватили горло. Путешественницу как мешок волокли куда-то, а ей все казалось, что она бежит и бежит к Кристоферу. Тяжелый удар лишил девушку и этих иллюзий.

      Первый раз Карина пришла в себя, когда была связана по рукам и ногам и лежала поперек седла. Голова гудела от притока крови, и она снова потеряла сознание.
      Потом она очнулась в одиночестве и темноте. Путы были развязаны, но двигаться было сложно. Карина провела рукой по горизонтальной поверхности — каменные плиты были скользкими от промозглой сырости. Девушка подняла руку кверху и, ощущая над собой свободное пространство, стала подниматься. Вдруг словно холодом повеяло — послышались шаги и легкое шуршание ткани. Карина замерла. Казалось бы, темнота вокруг была сплошной, но словно сгусток мрака шел на нее.
      Девушка попятилась. Стена преградила ей путь к отступлению. Некто подходил ближе и ближе. Карину трясло от холода. И тут прозвучало:
      — Приветствую вас!
      Повсюду засияли звезды. Планеты медленно закружились вокруг далекого светила. Огненная комета пронеслась мимо. Карина еле успела отскочить в сторону и только тут заметила, что и под ней нет пола. Рядом материализовался человек в фиолетово-черном плаще. Обыкновенное лицо, средний рост, неопределенный возраст.
      — Кто вы? — спросила Карина.
      — Я Гай Карл Фредерик — король Долесонии! А вы?
      — Меня зовут Карина Аргунова.
      Король взял ее руку в свою. Кисть у него была холодная и сухая.
      — Как замечательно вы выразились: «Меня зовут…» Именно так вы и должны были сказать, никак не иначе…
      — Что вы имеете в виду? — девушка высвободила руку.
      Король долгим взором смотрел на нее.
      — Никто никогда не узнает, кто вы такая на самом деле, но у вас может быть имя…
      — Я не понимаю вас!
      — Кэрин, я ждал вас всю свою жизнь!
      Они плыли в пространстве бесконечности.
      — Звезды предсказали, что на мой тридцать девятый день рождения мою страну посетит девушка необычайной Силы и Судьбы. Она станет моей женой и королевой Долесонии. Она приведет мое государство к процветанию, а сын, ею рожденный, станет правителем всего мира. Сегодня у меня день рождения. И вот вы здесь…
      — Так вот почему вы убили Кристофера? — выкрикнула Карина, и чары разрушились.
      Два человека стояли друг напротив друга в просторной пустой зале. Гнев небывалой силы нарастал в душе Карины. Она вспомнила все. Пятерых всадников. Белое лицо Криса. И кровь! Кровь!! Кровь!!!
      — Это Черные братья! — замахал руками Гай. — Это они напали на вас! А мой отряд, высланный навстречу будущей королеве, вырвал вас из их лап! Но вашего друга спасти не удалось… Зато два разбойника были схвачены и теперь будут казнены.
      Карина выкрикивала обвинения в убийстве Кристофера, не осознавая того, чтоговорит. Но когда слова о гибели ее спутника прозвучали из чужих уст, страшный смысл открылся путешественнице. Девушка застонала и пошатнулась.
      — Вы даже не представляете, в каким кошмаре мы живем, — говорил король. — Рабочие восстания, крестьянские бунты, а теперь еще и Черные братья с идеей всемирной революции. Я уже потерял всех друзей. Одного в припадке народного самосознания заколол расческой собственный парикмахер. Другого взорвали в карете анархисты…
      Словно марево разливалось в голове девушки. Сил не было. Она почувствовала, что ее клонит в сон. И вот уже руки короля Гая подхватили ее и понесли куда-то.

      Третий раз Карина пришла в себя в комнате необыкновенной красоты. С потолка на серебряных нитях разной длины спускались звезды из драгоценных камней и металлов. Стены были драпированы переливающейся тканью. Объемные звезды то выступали из нее, то пропадали вновь. Даже кровать была в форме звезды.
      Не успела Карина осмотреться, как в комнату вплыла полная пожилая женщина.
      — Доброе утро, лапушка, — заворковала она. — Будем умываться и одеваться?
      — Я сама, — Карина безуспешно искала взглядом свой дорожный костюм.
      — Брючки-то я ваши постирала, — продолжила женщина. — Да они и не пригодятся. Их величество устраивает торжество в вашу честь и просит примерить вот это.
      Женщина сняла с фигурной вешалки платье из серебряной парчи. От помощи при умывании Карина категорически отказалась, а вот с платьем сама не справилась. И Матрона, так попросила называть себя женщина, надела на девушку пышные юбки и затянула корсет. Потом вплела в волосы жемчужную нитку. На все это ушло больше двух часов. За это время путешественница многое узнала.
      Королевство астрономии, основанное преподобным Долесоном, переживало тяжелые времена. Король Гай вступил на престол, будучи совсем юным. От отца ему досталось дурное наследство в виде начатых либеральных преобразований. Молодой король не смог сдержать поднявшуюся волну свободомыслия. И смыслом своего правления сделал отход к прежним основам государственности — абсолютной монархии. Однако глотнувшие воздуха вольности люди уже не могли стать иными. Завязалась борьба не на жизнь, а на смерть.
      Конечно, Матрона рассказывала совсем другими словами, но Карина из драматичной истории своей страны знала необходимую терминологию. А вот как описала Матрона личную жизнь короля:
      — Очень давно астрологи предсказали, что в королевстве появится удивительная иностранка, обладающая красотой, силой и мудростью. Сначала Гай Карл Фредерик ждал ее как спутницу, сейчас как спасительницу…
      В дверь постучали.
      — Это Гай! — круглое лицо Матроны озарилось улыбкой. — Входите, Ваше величество!
      На пороге комнаты появился долесонский король. При виде Карины он буквально замер. Матрона потихонечку выскользнула из комнаты.
      — Звезды говорили, что вы будете красивы! Но они ничего не понимают — вы прекрасны! — пылко воскликнул он.
      Карина нахмурилась.
      — Кэрин, дорогая, я знаю, как много вам пришлось пережить. Лишения, опасности, и вот… потеря друга.
      Путешественница дернулась.
      — Я не в силах исправить то, что случилось. Только одно можно сделать сейчас… Считайте это моим первым свадебным подарком!
      Девушка окончательно потеряла дар речи.
      — Я знаю о неотложности вашей миссии. Но несколько дней вы ведь проводите у каждого правителя? Позвольте мне сделать все возможное и невозможное, чтобы вам захотелось вернуться сюда как можно быстрее и остаться навсегда! Я молю об одной неделе!
      — О, нет, это слишком много! — затрясла головой Карина, упуская все самое главное.
      — Пять дней, три дня, — просил король. — Я приму вашу грамоту, выступлю с обращением к народу, познакомлю с основными достижениями долесонской культуры.
      — Хорошо, — сказала девушка, — три дня.
      И тут же почувствовала, что совершила непростительную ошибку.

      Рука об руку они прошли вдоль застывших гвардейцев и оказались на просторном балконе. Здесь стояли два кресла, с которых хорошо была видна площадь, заполненная народом. Напряженная тишина висела над непокрытыми головами. Это никак не походило на обещанный праздник. Карина присмотрелась и заметила, что отнюдь не королевский балкон является центральной точкой собрания. Люди широким кольцом окружали черный помост.
      — Что это? — прошептала Карина.
      — Эшафот, — недобро ответил Гай.
      — Зачем? — девушка почувствовала озноб.
      — Чтобы наказать убийц вашего друга.
      На помост, где стояли палач и священник, уже поднимался осужденный. «Он убил Кристофера», — сказала себе Карина, но дрожь не унималась. «Может быть, это тот, кто всадил ему меч в грудь… Как холодно… А может тот, что вытащил палицу… Бедный Кристофер… Любимый…» Она снова увидела своего друга, падающего на забрызганный кровью снег, но рыдания, которые поднимались у нее в груди, неожиданно прозвучали внизу. Какая-то женщина раненой птицей забилась в руках двух мужчин. Успокаивая ее, они с тревогой оглядывались на королевский балкон.
      — Кто это? — спросила девушка.
      — Не знаю, — равнодушно пожал плечами Гай. — Мать, дочь, а, может быть, жена осужденного…
      Карина почувствовала, что дрожь становится невыносимой. Ее зубы стучали в такт барабанам, выбивающим тревожную дробь. Обвинитель читал приговор. С большим трудом ей удалось выговорить:
      — О-о-о-ста-а-а-но-о-о-ви-и-и-те ка-ка-а-азнь!
      — Это мой свадебный подарок!
      — Н-не н-надо н-никого убивать!
      — Но тогда они убьют нас! Пусть все видят, как король наказывает своих врагов!
      Гай больно вцепился в руку Карины, готовую подняться. Осужденный положил голову на плаху. Бой барабанов дошел до рева.
      — Прекратите!!! — закричала Карина уже не королю, а палачам.
      Все это уже было когда-то. Но только Кристофер Ив Эсверский мог остановить подобное безумие! Ее же голос потонул в грохоте. Отрубленная голова скатилась с помоста.
      Карина, наконец, вырвалась из цепких рук Гая и бросилась вон. Она боялась, что гвардейцы ее остановят, но те не шелохнулись. Надо было бежать! Но все лестницы Долесонского дворца вели только наверх. Карина чувствовала, что сходит с ума, и, замыкая круг безумия, побежала по одной из них.
      Она бежала, бежала, бежала. У нее уже сводило ноги, колол бок, болело сердце, не хватало дыхания. Но когда лестница закончилась, она чуть не закричала от отчаяния. Слишком страшно было останавливаться.

      Она замерла на платформе, накрытой стеклянным колпаком. Потом бочком приблизилась к прозрачной стене и в ужасе отпрянула — на такой высоте она еще никогда не была. Облака плыли у ее ног. Карина устало присела на скамью, расположенную вдоль круглого стола в центре.
      Весь стол был завален картами, чертежами, записями. Находясь в чудовищном напряжении, Карина принялась читать все подряд. Формулировка «астрологический прогноз» начинала каждую вторую бумагу. Что это такое, девушка никак не могла взять в толк. Слово «астрология», в ее представлениях, соседствовало с понятием «лженаука», тогда как «прогноз» означал вершину в подлинно научном постижении феномена. А тут еще примешивались какие-то непонятные животные. Например: «Козероги: В этот день ждите осуществления ваших давнишних желаний…»
      — И эти туда же! — хмыкнула девушка, вспомнив киро-матиаского изобретателя. — Хотя старик оказался прав. Воистину — отрицательный результат тоже результат. Н-да… Но странно, почему тут пишут про козерогов. Это такие животные? Водолеи — это, наверно, профессия… Близнецы. Но какие именно: монозиготные или дизиготные?
      Карина взглядом пробежала заголовки: «Никакой системы! Раки — животные. Львы — животные. Девы- нет, девы, это… призвание!»
      Тут Карина почувствовала, что в комнате находится еще кто-то. Она позволила себе целых три секунды не поворачиваться к королю Гаю. Первое, на что она обратила внимание — долесонский король совсем не запыхался. Второе — он выглядел совершенно несчастным и больным.
      — Ну что, всех казнили? — недобро спросила девушка.
      На какую-то долю секунды она поняла, что сейчас страшнее самого короля. Но она не стала отказываться от своей злобы, ибо начала черпать в ней безмерную силу. На Карину словно снизошло черное озарение, и она увидела ту сторону жизни, от которой всегда сознательно отгораживалась. Шагнув в этот мрак, она ощутила странное успокоение, как будто попала домой, где демоны совести больше не будут гнать ее как чужую.
      Гай пошел к ней, но, не доходя нескольких шагов, встал на колени:
      — Кэрин, простите меня! Я совершенно обезумел от этой революции! Ваш приезд поистине благо! Спасите меня и мой народ!
      — Встаньте! — холодно сказала Карина.
      Король Гай поднялся. У него был такой вид, что если ему сейчас прикажут выброситься из окна, он незамедлительно это исполнит. Да, теперь все будет именно так, как она захочет! Карина долго смотрела на короля черным немигающим взором, а потом сказала:
      — Поясните, что такое «астрологический прогноз»!
      Поклонившись, долесонский правитель начал: «Расположение звезд на нашем небосклоне оказывает влияние на наши характеры и судьбы…» Карина слушала, пренебрежительно поджав губы.
      — Надеюсь, вы понимаете, почему на вас обрушились все эти несчастья, — высокомерно начала девушка, не дождавшись конца пояснений. — С вашей астрологиейвы пошли против своего предназначения. Всем известно, что почтенный Долесон был Магом, занимающимся астрономией.А вы вместо того, чтобы смиренно считать звезды и выстраивать орбиты планет, принялись искать смысл в их расположении.
      — Вы не верите в астрологию? — тихо спросил король.
      — Это только претензия на науку!
      — А хотите, я по дате рождения расскажу вам вашу судьбу?
      — О, нет! — Карина усмехнулась без улыбки. — Этого счастья мне больше не надо…
      — Кэрин, когда вы родились?
      — Спросите это у ваших звезд! — со стороны девушки это было уже кокетство — она осваивала разные грани своей власти над этим человеком.
      — И вы думаете, что они мне не ответят? — улавливая новые интонации и меняя свои, спросил Гай. — Ваше рождение обязательно сопровождалось возмущением небесных светил, каким-нибудь отклонением…
      — Вы хотите меня обидеть!
      — Я хочу вас потрясти!
      Гай отогнул карту, свисавшую со стола, и принялся выдвигать ящик за ящиком, просматривать свиток за свитком — это были схемы звездного неба за разные периоды.
      Наконец долесонский король воскликнул:
      День вашего рождения 1 0августа 2979 года!
      — Ха! — Карина была довольна допущенным проколом. — Вот и не угадали! Вот вам и точная наука! Я родилась позже!!!
      Если бы астрологический прогноз долесонского короля оказался верным, гугнеатке пришлось бы многое пересмотреть в своих взглядах. Однако сам король не мог оторваться от карты, на основании которой был сделан неверный вывод. Он достал линейки причудливых форм и прикладывал их так и эдак, каждый раз удивленно присвистывая.
      — Вы только посмотрите, что творится в созвездии Льва! — наконец, не выдержал он. — Потухли две звезды, и одна планета на тридцать градусов отклонилась от своего курса!!!
      Король приложил линейку, всю в дырочках, к контуру льва, нарисованному на карте. В двух прорезях вместо кругов, символизирующих звезды, показались два красных креста. А одна отмеченная на линейке дырка не совпала ни с одним из значков.
      — Теперь здесь, — Гай взял еще одну линейку и приложил в другом месте. — Видите, Юпитер замедлил ход. С тех пор его перемещения по орбите на 0,001 секунды медленнее. Не говоря уж о том, что…
      Король прочел какие-то пометки на полях карты:
      — …именно в этот день состоялось последнее солнечное затмение в уходящем тысячелетии. Вполне подходящий день для рождения выдающегося человека! Изменения в балансе Силы всегда связаны с потрясениями в небесной сфере. Но вы говорите, что родились позже? Тогда я сдаюсь. Не откроете ли секрет вашего рождения.
      Никакого секрета я не делала. Это вы все усложняете. Я родилась 11 июня 298 0года.
      — Значит, по гороскопу вы — Близнец! Знак Воздуха. Под покровительством Меркурия. Близнецы умны, имеют разносторонние интересы, любопытны. Темперамент — неукротимый, реакции — непредвиденные. Обаятельны. Остроумны. Несколько раздражительны и нервны. Умеют любить и сами нуждаются в любви, заботе, ласке. Кэрин, я могу вам все это дать!!! Выходите за меня замуж! Станьте королевой Долесонии!
      И вдруг Карина подумала: «Черт побери, а почему бы и нет? Одной дорогу мне не осилить! Стать женой короля значит обрести власть, армию, деньги! Все это мне нужно для завершения Путешествия — главной цели моей жизни!»
      — Да, ваше величество, — сказала Карина. — Я согласна.
      Король Долесонии подошел к ней. Она видела, как изменилось его лицо: легкий румянец покрыл всегда бледные скулы, глаза заблестели, дыхание стало неровным. Он обнял ее и впился холодными сухими губами. «Издержки… — думала Карина. — У каждого большого дела бывают издержки…» Девушка отстранила Гая, но тот еще некоторое время оставался немного невменяемым. Под тяжелым взглядом Карининых глаз ему пришлось успокоиться.
      — Кэрин, вы, наверно, проголодались? — спросил он.
      Карина в который раз заметила, что король искажает ее имя. Ну и пожалуйста! Вот Кристофер иногда называл ее Каринушка. Девушка до крови прикусила губу, и снова заглянула себе в душу. Хватит ли у нее ярости, чтобы преодолеть сложившиеся обстоятельства? Хватит! Эта ненависть питалась не только событиями последних дней. Она проклинала Судьбу с тех самых пор, как погибли ее близкие!
      Они вышли на лестницу, которая бесконечным штопором уходила вниз. Король обнял девушку. Та с недовольством подумала, что он снова полезет с поцелуями. Но нет. Камни расступились, и они полетели вниз.

      Король и путешественница сидели за длинным столом. Между ними горели свечи. Несколько человек обслуживали трапезу, подавая блюда и передавая реплики.
      — Их величество предлагает вам отведать перепелов в сметанно-грибном соусе.
      — Спасибо.
      — Их величество предлагает выпить за вашу красоту.
      В бокал Карины полилась кровавая жидкость.
      — Их величество просит передать, что мать помилованного черного брата благодарит вас.
      Нет ответа.
      — Их величество предлагает после обеда совершить прогулку по дворцу.
      — Передайте королю, что я согласна. А скажите, где тут у вас дамская комната?
      Последняя фраза относилась только к слуге. Он вернулся с молоденькой служанкой:
      — Мэри-Энн проводит вас.
      Девушки вышли из зала. Карина вдруг подумала, что очень давно не общалась с ровесницами. Она с восторгом разглядывала рыженькую Мэри-Энн. Потом неожиданно весело сказала:
      — А я замуж выхожу за вашего короля!
      — А я знаю! — в тон ей ответила Мэри-Энн.
      — Прикольно, да?
      — Прикольно! — согласилась юная долесонка, широко улыбаясь.
      — Мэри-Энн, за мной тут какая-то пожилая женщина присматривает, все пытается умыть и одеть меня. А можно я попрошу короля, чтобы он тебя прислал?
      Карина смутилась и добавила, ища и не находя нужных слов:
      — Но если ты, конечно, не занимаешься чем-то более интересным… Тебе ничего не надо будет делать… Просто поболтаем… Я что-то не то говорю? — совсем уж потерялась Карина.
      — Ну, что вы! — тут же воскликнула Мэри-Энн. — если их величество позволит, я с удовольствием приду. У нас тут все вами очень интересуются…
      Тут сбилась служанка:
      — Просто король Гай… Самый завидный жених королевства… А все ждал какую-то необыкновенную особу…
      Девушки рассмеялись. Тут из коридора навстречу им вальяжно вышли несколько человек, которые, увидев Карину, с неестественной поспешностью попытались скрыться. Но было поздно — их узнали.
      — Слуги-убийцы, — сдавленно прошептала Мэри-Энн.
      Карина знала, что это не самое страшное. Иллюзия ее власти рассыпалась в прах. И она увидела, как на самом деле глубоко завязла в долесонских болотах.
      — Вам плохо? — испуганно спросила Мэри-Энн. — Позвольте, я провожу вас в опочивальню.

      Руки Карины были безвольно опущены. Вода тоненькой струйкой лилась из предложенного стакана. «Я проиграла, — тупо думала она. — Проиграла в ту самую секунду, когда позволила себе сказать первое слово человеку, убившему моего друга… Я ошиблась. Я буду наказана. Я уже наказана…»
      Вошел король Гай:
      — Кэрин, что с тобой? Мэри-Энн сказала, что тебе плохо… Я сразу…
      — Не надо, Ваше величество, — с трудом проговорила Карина.
      Ее мозг был готов взорваться от фальши.
      — Сейчас в коридоре я видела людей, которые убили Кристофера. Всех пятерых!
      Продолжать не было смысла, но она продолжила:
      — Там, на площади, вы казнили кого-то другого. Вы обманули меня. Вы…
      Слово «обман» не могло вместить в себя той боли, которую пыталась вложить в него девушка. Все было ясно и страшно. Гай послал своих слуг, чтобы убить ее спутника. Потом изобразил раскаяние…
      Лицо короля пережило удивительные метаморфозы. Оно больше не выражало трепетного сочувствия. В считанные секунды оно превратилось в злую, холодную маску. Он позволил себе только одну слабость — сказать с досадой:
      — Черти! Им же было приказано не шляться по замку!
      Карина сидела, тупо уставившись в пол. Черное озарение, посетившее ее на башне, отхлынуло, оставив прощальную мысль — одному отступившему праведнику в Аду радуются больше, чем десяти закоренелым негодяям. Словно издалека доносился до нее голос короля Гая:
      — Мое предложение остается в силе, как и, надеюсь, ваше согласие. Мне не интересно, какие сейчас вы изберете мотивы. Важно, что согласно предсказанию…
      «На пороге тридцать первый век, а мы все верим в предсказания, — как-то отстранено думала Карина — Любые достижения науки и искусства сдаются на результаты красивого гадания. Хироманты! Неужели нам так страшно жить?!»
      — …тот человек, за которого вы выйдете замуж, станет великим воином, о котором будет сложена тысяча песен. Именно под его началом произойдет объединение королевств. Сын же его, названный Алехандросом…
      «Неужели он не понимает, что это бред? Я никогда не назову ребенка Алехандросом!»
      — …станет величайшим императором, чье правление ознаменует собой новую эпоху в развитии человечества. Настанет Золотая Эпоха. И мне нужно до нее дожить! А вы видите, что у нас тут творится! — король потащил девушку к окну.
      Горизонт пылал алым пламенем. Отвратительный запах плыл по воздуху. Карина невольно поморщилась.
      — Вы знаете, что это? — орал Гай. — Это запах и цвет революции! Крестьяне жгут имения и хозяев вместе с ними. Скоро они будут здесь, и тогда берегитесь! Чернь особенно изобретательна, когда дело касается белой кожи. У вас такая чудесная тонкая кожа с голубыми прожилочками. Как сладостно будет терзать ее! Выворачивать наизнанку и смотреть, столь же она прекрасна изнутри!
      — Что вам от меня надо? — в истерике прошептала Карина.
      Гай оттолкнул ее от окна. И прижал к стене своими длинными костлявыми руками:
      — Я не знаю, кто вы. Но звезды сказали, что вы наделены могучей силой и невероятной удачей. Я вас не отпущу, пока вы не передадите их мне!
      — Какая удача, какая сила! — Карина чуть не плакала. — Будь я удачлива — попала бы сюда? Будь сильна — осталась бы?
      — И, тем не менее, сила и удача хранят вас. Частично они передадутся отцу и сыну в момент зачатия. Однако если бы все было так просто, мы бы с вами не разговаривали, — он жестко глянул в глаза Карине. — Необходимо, чтобы оба партнера были в пограничных состояниях, а именно «любви и безразличия, холода и жара, активности и пассивности». Благодаря идущей через вас энергии, борьба этих состояний раскроет весь потенциал противоположностей.
      Карина, парализованная ужасом, смотрела в глаза сумасшедшего правителя. И вдруг его зрачки невероятно расширились и словно опрокинулись внутрь, открывая два глубоких колодца. Глухим голосом он произнес:
      — Вы думаете, король Эсверии…
      Выражение лица Карины на мгновенье остановило даже Гая, но только на мгновенье:
      — Да, я знаю, что это был он! А вы думаете, Кристофер Ив из чистого альтруизма поехал с вами?! Или потому что вы понравились ему?! Чушь! Крис знал то же что и я! Но ему, бедолаге, не повезло. Кормит теперь червей на долесонских болотах, а мы приступим к обсуждению первого пункта…
      Все это слишком неожиданно обрушилось на Карину. Неужели Крис поехал с ней только для того, чтобы поправить дела в Эсверии? От этой мысли можно было свихнуться — значит, от нее нужно было избавиться. Срочно подумать о чем-нибудь другом, хотя бы о красных сапогах. Но это почему-то не получалось.
      Гай продолжал:
      — Итак, сможете ли вы в соответствующий момент остаться безразличной к происходящему?
      Он не давал ей забыться:
      — Я жду!
      — Да пошел ты… — сказала Карина, устало проваливаясь в свое вольное купеческое детство.
      Следующие два мгновенья она продолжала спокойно сидеть в кресле, но потом яростная сила вытолкнула ее оттуда. Перед ней мелькнуло вмиг почерневшее лицо Гая. «Ах ты, маленькая дрянь! — заорал он-Да я тебя уничтожу!» В последнем не оставалось сомнений. Он наотмашь ударил девушку по лицу, потом еще. В завертевшемся хаосе из крови и слез, боли и ужаса Карина потеряла ориентацию. «Если что-то и есть в тебе, — орал долесонский король не своим голосом, -я отберу все без остатка!!!»
      Как исступленный он принялся рвать одежду на Карине.Самый древний женский страх проснулся в ней. Она билась и царапалась, но лишь довела этим Гая до полного безумия. Он снова ударил ее. Падая, Карина взмолилась об одном — только бы задеть теменем выступающий угол подзеркальника. Под грохот разбивающегося стекла все погрузилось во мрак.

       …Теплые мамины руки поправляют подушку. Она видит эти руки. Видит мамино лицо. Слышит мамин голос:
      — Все хорошо, Кариночка! Это просто сон. Ничего этого нет на самом деле. Ты здесь, с нами.
       Дверь из кухни отворяется. Сестра мягко ступает по циновке. Двумя руками она держит кружку, до краев полную сахарной воды, которую так любила маленькая Карина.
      — Что ты, заяц!- слышит она глубокий голос сестры.- Ты же у нас такая храбрая и отважная. Очень скоро папа попросит маму отпускать тебя в дальние поездки. Когда он вернется…
       Папа не вернется- откуда-то знает девочка. Ей нужно сказать об этом дорогим людям. Она мучительно собирает все свои силы и…
      Просыпается от звука собственного голоса: «Он не вернется». Карина лежит в чужой кровати, на чужой подушке, укрытая чужим одеялом. Но если не открывать глаза и не шевелиться, еще можно попасть в сон к своим.
       …Утро. Завтрак. Мама, Надюня и она сидят за столом с белоснежной скатертью. Сквозь распахнутые окна виден океан. Он волнуется. Белые «барашки» бегут по нему под крики чаек. На столе овсянка, бутерброды с колбасой, чай. Вымыв посуду, Карина идет на берег. Здесь уже Владислав. Он мастерит снасть. Влад старше ее на год, у него голубые глаза и родинка над губой.
       — Пойдешь сегодня с нами рыбу ловить?- спрого спрашивает он.
       — Пойду.
       Мальчик и девочка улыбаются друг другу. Если они доживут до пятнадцати лет, то влюбятся. Если до семнадцати- поженятся…
      Карина просыпается от новых звуков. Не открывай глаза, она отслеживает их перемещение. Справа собирают осколки с пола. Шелест нижних юбок — значит в комнате женщина. Скорее всего, Матрона. Она движется влево. Раздвигаются шторы. Солнечный свет врывается в комнату. Вдруг уже не звук, а ощушение — ей поправляют одеяло. Этого достаточночтобы Карина снова отключилась и не услышала потому ни горестного вздоха, ни скрипа закрываемой двери.
       …Наутро после мытья Оленька, Надюня и Кариночка расчесывали волосы с особенной тщательностью Много-много раз проводили сестры по волосам. Сначала бережно расчесывали концы, потом поднимались выше. Наклоняли голову вправо, потом влево. Откидывали волосы назад. И вели, вели, вели то дерыннными расческами, то перламутровыми гребнями. то каучуковыми щетками. Потом сестры шли к маме. Она поочередно дула дочерям в проборы. Побеждал тот, у кого волосы лучше разлетались…
       .

      Карина провела очень много времени в странном состоянии. Долгие месяцы девушка не открывала глаза, не ела, не пила, но оставалась жива. Она даже иногда предавалась размышлениям, правда, всегда одним и тем же: «Любое действие гораздо проще прекратить, чем инициировать. Человеку можно не позволять встать, пойти, бежать, какая бы страсть не владела им. Но никого нельзя заставить совершить что-нибудь, если он этого просто не хочет. Так и я буду лежать. Они могут кричать — я не пошевелюсь. Они могут бить — я больше не боюсь боли».
      Ее состояние, безусловно, заинтересовало бы гугнеатов и эсверцев, но в Долесонии изучению подлежали только звезды. Они и сказали королю, что со свадьбой можно повременить до 1 марта, когда состоится очередной «парад планет». Карину оставили «отдыхать». Вечером 28 февраля она, действительно, пришла в себя.
      — Батюшки! — всплеснула руками Матрона, и клубки шерсти покатились по полу. — Очнулась, голубушка. Вот радость-то!
      Матрона засуетилась, не зная, что делать сначала: звать Гая, кормить, одевать или умывать будущую государыню.
      Карина разрешила сомнения пожилой женщины:
      — Мне нужно в воду.
      Матрона поспешила все организовать. Карина выползла из-под одеяла. Худющая, кожа да кости, добралась до ванны и попросила оставить ее одну. С тихим вздохом погрузилась она в горячую воду и через некоторое время почувствовала, как тело наливается теплом. Организм пробуждался от спячки.
      Снаружи послышались голоса. Это был Гай. Матрона не пускала его к ней. Король настаивал. «Ну, погоди, вот приедут призраки — они тебе покажут!» — подумала Карина. Мысль была парадоксальной. Девушка слабо улыбнулась. Но вдруг волна ужаса накатила на нее. Со всей ясностью, на которую было способно ее сознание, она поняла, что призраки уже побывали здесь.
      Все правильно! Призраки перестали гоняться за путешественниками, а сразу поехали к одному из королей. Получается, что урожденного Гая Карла Фредерика Долесонского здесь нет уже давно. В его обличий прячется тот, кто… Вода в ванне покрывалась коркой льда. Карина выскочила наружу. Ломкий хруст гремел у нее в ушах, смешиваясь с гулкими ударами сердца Завернувшись в большое махровое одеяло, Карина ждала, стихнут ли в комнате голоса. Но когда она вышла, Матрона еще была здесь.
      — Ска-ка-ажите, — у Карины зуб на зуб не попадал. — А вы не зам-мечали в короле Гае ка-а-аких-то перемен?
      — Ну, вообще-то он и в детстве был довольно сложным мальчиком, — начала Матрона. — Но в последние дни в него словно бес вселился! Что с вами? Почему вы так дрожите?

      Оставшись одна, путешественница присела на разобранной кровати:
      — Что делать?
      Сбежать из замка невозможно!
      — Как быть?
      Покончить с собой? Карина обвела взглядом комнату. У свисавших с потолка звезд были острые края. А если собрать все нити, на которых они подвешены, то получится неплохая веревка. Продолжая оглядывать помещение, девушка заметила дверь на балкон! «Тоже выход», — подумалось ей.
      Карина вышла на маленькую площадку, которая находилась очень высоко над землей. Темнота тянула к ней миллионы рук, обещая законное успокоение. Карина ухватилась за прутья кованой оградки и перегнулась. Нужно совсем немного — оттолкнуться ногами и разжать руки. Ей вспомнилась старинная поговорка: «Трус умирает дважды». «Дважды умирают и самоубийцы, — пришло ей в голову. — Первый раз они умирают, когда решаются на роковой шаг. Они думают, это и есть смерть. Но смерть наступает позже Спустя несколько бесконечно долгих секунд, во время которых уже ничего нельзя изменить: ни распространение яда, ни падения тела…»
      Карина слабо представляла себе функционирование организма. По большому счету, она вообще его не представляла. Цочему умирает человек, которому всаживают кинжал в живот? Ведь голова — вместилище мыслей и чувств — остается сохраненной. Однако сейчас голову точно не сохранить. Карина перегнулась еще ниже. Только самые кончики пальцев ног касались пола.
      «А у меня была неплохая жизнь», — неожиданно подумала она. Детство единой картиной, наполненной солнечным светом и любовью, встало перед ней. И чем все это заканчивается? Карина почувствовала, что слезы наворачиваются у нее на глаза. Она выпрямилась. Руки по-прежнему сжимали поручень, но ноги твердо стояли на гладкой поверхности.
      Карина вернулась в комнату. Взгляд ее упал на дорожную сумку, которую не отобрали, скорее всего, только потому, что в ней не было верительных грамот. Карина уже не помнила, почему так вышло, но ценные документы были у эсверского короля, когда на них напали убийцы долесонского правителя.
      Неожиданно Карина нащупала в сумке какой-то незнакомый предмет. В следующую секунду на свет был извлечен серебряный портсигар Кристофера. Как эта вещь попала к ней, стало еще одной загадкой.
      Со слезами на глазах девушка провела по рисунку двух рыб, плывущих в противоположных направлениях, и открыла коробочку. Тут оставалась только одна сигарета. Карина бережно достала ее. Хотела раскурить, как это делал ее друг. Она покрутила сигарету в пальцах. От той отслоился тонкий листок. Карина чуть не задохнулась — это была записка! На какую-то долю секунды ей показалось, что Кристофер жив и пришел на помощь. Однако цвет бумаги и чернил говорил о том, что письмо написано очень давно.
       «Здравствуйте, друг мой, Каринушка,- читала она, — если вы держите это письмо, значит, меня с вами нет, а вы попали в затруднительное положение. Я жму вам руку и говорю: не отчаивайтесь. ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ. Двигайтесь вперед, даже если находитесь взаперти. Смотрите вперед, даже если там непроглядный мрак. Ваша Судьба- Путешествие. И я счастлив, что был с Вами. Навеки Ваш, Кристофер Ив».
      Карина снова вышла на балкон. Занимался рассвет. Восхитительный золотой диск как нимб незримо присутствующего Бога вставал над землей. Освещенный первым утренним благословением искрился воздух. Карина подставила лицо восходящим лучам. Никогда не чувствовала она себя такой счастливой. Такой безмерно, бесконечно счастливой. Она принадлежала этому миру и этому Богу. С ней не могло случиться ничего такого, что не было бы запланировано Великим Зодчим, создавшим кору деревьев, зыбь на море, нервную систему и даже ее жизнь.

      В дверь постучали, и вошла Матрона.
      — Сегодня великий день! — сказала пожилая долесонка.
      — Аминь! — отозвалась Карина.
      — Король Гай хочет поговорить с вами.
      — Пусть войдет.
      Через секунду в комнату стремительно вошел Гай. Меньше всего он напоминал взволнованного жениха, но и на предводителя призраков тоже похож не был.
      — Сегодня наша свадьба, — сказал он.
      Карина молчала.
      — Вы выйдете за меня замуж? — голос прозвучал резче.
      Долесонский король принялся барабанить длинными ногтями по полированной поверхности.
      — Вы станете моей женой? — повторил свой вопрос Гай.
      — Да, — сказала Карина.
      — Вы наденете свадебное платье? — уточнил он недоверчиво.
      — Да.
      — Вы ответите на поздравления подданных?
      — Да.
      — Вы поцелуете меня, когда того потребует обряд?
      — Да.
      Гай пристально смотрел на Карину, пытаясь понять причины такого смирения. Так и не вычислив их, король резко поднялся.
      — Что ж… Я зайду за вами в полдень. А сейчас мне надо отдать кое-какие распоряжения.
      «Кое-какие распоряжения» касались не только свадьбы, но и чего-то, ровно противоположного. В коридоре Гай подозвал человека, курившего у колонны, и отменил предыдущий свой приказ. Тот поклонился и исчез. Карина стояла посреди комнаты, и чувство, что она только что избежала смертельной опасности, не покидало ее.

      Матрона и Мэри-Энн вдвоем облачали Карину к церемонии. Юная служанка сказала, что над свадебным платьем трудились не только портные и вышивальщицы, но и ведущие специалисты в области небесной картографии. Эта работа началась много лет назад, когда было сделано предсказание о будущей королеве Долесонии.
      Фиолетовая ткань обтягивала корсет и спускалась по кринолину до полу. Она была вся расшита алмазами, сапфирами, рубинами, изумрудами. Узор изображал космическое пространство. Благодаря ему, Карина узнала, что Луна светит только отраженным светом, а планета Земля — крохотная точка, закрученная в вихре подобных.
      Парикмахер уложил волосы Карины и приколол черную фату черными шпильками. Потом кто-то колдовал над ней с красками. Девушка терпеливо сносила все манипуляции. Вот на лицо, шею, руки нанесли толстый слой белил. Вот обвели глаза и губы черным карандашом. Вот нанесли сиреневую пудру на скулы и веки.
      Когда все было готово, Мэри-Энн пошла к камердинеру короля.
      — И чего у вас такой расстроенный вид! — укорила Матрона путешественницу. — В конце концов, вы — простая девушка, а станете королевой. Могли ли вы о таком даже мечтать?
      «Могла. Был момент, когда я мечтала стать королевой Эсверии».
      В дверь постучали. На долю секунды Карина представила, что это Кристофер Ив. Дверь открылась, и вошел Гай Карл Фредерик. Однако мечтать она по-прежнему могла о чем угодно.
 

94.

 
      Тысячи людей приветствовали короля и будущую королеву. Карина смотрела только вперед. Она была серьезна и спокойна, а если ей и полагалось улыбаться, так об этом уже позаботилась. Пока краска не будет стерта с губ, девушка всегда будет немножко смеяться.
      Впереди показался храм. «Значит, все не так плохо как мне представлялось, — думала Карина. — Тот, кого я боялась, задохнулся бы от запаха ладана, сгорел в свете свечей, оглох от церковного песнопения… Я просто выхожу замуж за нелюбимого человека. А умею ли я вообще любить?»
      Карина и Гай остановились перед священником. «Как же он похож на отца Тихона из церкви Ивана Воина!» -с невольным умилением подумала девушка. Но скоро заметила, что и храм и служители слишкомпохожи на ее детские воспоминания о Светлени. А точнее, представляют абсолютную копию!
      «Но этого же не может быть! — мысленно вскричала Карина. — Так не бывает! Тут какой-то подвох!» Карина резко обернулась. Тот, кто был в облике долесонского короля, разразился диким хохотом. Ничего страшнее этого смеха не было. Девушка попробовала сотворить крестное знамение. Но рука от плеча до кончиков пальцев словно одеревенела.
      Все видимое начало искажаться. Оклады стремительно чернели. Лики «святых» превращались в уродливые морды и безобразно кривлялись. Запахло серой. Купель преобразовалась в гроб и наполнилась кровью. Черт обмакнул туда мохнатые ладони и вытащил корону. Он протянул ее девушке — та взвыла, но тысячи рук, призраки которых чудились ей ночью во мраке, крепко держали ее. Корона была надета, и кровь струйками потекла по белому лицу новой королевы.
      Гай выпустил на ладонь невесты змейку. Юркая ленточка проползла по руке, обогнула крохотную родинку на сгибе, вернулась обратно и застыла на безымянном пальце обручальным кольцом. Все это время девушка кричала, не переставая.
      — Каринушка, тебе страшно? — спросили ее голосом невинноубиенного Кристофера Ива.
      — Да, — простонала Карина.
      — На сем объявляю вас женой короля Гая Карла Фредерика и новой королевой Долесонии! Скрепите свой союз брачным поцелуем!
      От людей в храме укрылись все превращения обряда, и они бурно приветствовали свою королеву. Гай на каблуках развернулся от алтаря и повел свою жену к выходу.

      Карина не помнила, как дошла до дворца. Мысли о смерти вновь овладели ею. Но еще был шанс впасть вдлительную летаргию, в которой она провела всю зиму. Молодая королева не сразу заметила, что Мэри-Энн ведет себя несколько странно. Рыженькая девушка три раза задернула и три раза раскрыла шторы. Вместо того, чтобы переодевать королеву, она сама облачилась в дорожный костюм.
      — Ваше величество, — наконец обратилась она к Карине, — я ваша вернаяслужанка, — на слове «верная» Мэри-Энн сделала какое-то особое ударение, — позвольте мне помочьвам, — и опять Карина уловила повышение голоса на слове «помочь».
      — Здесь в замке ваши друзья.И они сделают все, чтобы вам было хорошо,- с этими словами Мэри-Энн провела ладонью по стене, как бы обводя контур невидимой звезды.
      Открылась потайная дверь.
      Мэри-Энн знаками попросила Карину подойти, а вслух сказала:
      — Уверена, здесьвам будет лучше,чем где бы то ни было!
      Карина, не отрываясь, смотрела на девушку. Здесь явно что-то затевалось! В ее душе проснулась робкая надежда, и сразу же появились силы. Она поднялась и пошла к двери.
      «Идите спокойно мимо всех дверей и коридоров, — на ухо прошептала ей Мэри-Энн. — Ничего не бойтесь. За меня не беспокойтесь. Я уйду чуть позже и другим путем». Отойдя от лестницы, служанка громко произнесла в воздух: «Ах, какая у вас была восхитительная свадьба! Никогда не видела ничего подобного! Нет, не пытайтесь сами! Я помогу вам снять корону». Карина все еще стояла на пороге. Мэри-Энн безмолвно покачала головой: «Время!»
      Карина двинулась вглубь по темному коридору. Еще был слышан нежный голосок Мэри-Энн, а коридор вдруг сменился лестницей, КОТОРАЯ ВЕЛА ВНИЗ. Все внимание Карины переключилось на то, чтобы не упасть с крутых узких ступеней.
      Она спускалась все ниже и ниже. А когда спуск кончился, отступила и темнота. Карина вышла на солнечный свет. Как выпущенный по амнистии узник, смотрела она по сторонам. И не могла наглядеться! Мир был прекрасен!

      Никто не остановил ее. Карина, как зачарованная, прошла сквозь распахнутые ворота и оказалась в заснеженном поле. Небо было нежно голубым, каким оно бывает только ранней весной. За полем виднелся лес. Птичий гомон сливался с журчанием ручьев в единую мелодию: «Кап, к-а-ап, и-ви, и-ви, и-и-и; кап, ка-а-ап… Хоп!» Неожиданно в мелодию ворвались тревожные нотки. Навстречу сбежавшей королеве неслись всадники.
      Нужно было добраться до леса, чтобы спрятаться там. Но как это возможно в ярко-фиолетовом платье и сверкающей на солнце короне? Сойдя с утоптанной дорожки, Карина тут же оказалась по колено в снегу. Туфли насквозь промокли — под снегом бурлили талые воды. Ноги Карины сводило от холода, подол свадебного платья непосильно отяжелел, но она не желала сдаваться.
      Всадники настигли ее. Все они были в черных масках. Несколько преследователей затащили Карину в маленькую карету, которой управлял очевидный лихач — тройка ни на секунду не остановилась. Компания с шумом развернулась и помчалась совсем не в сторону дворца. «Ба-а, да это разбойники! — подумала Карина и расхохоталась. — Тут у каждого своя игра! Что ж, я тоже умею придумывать правила!»
 

97.

 
      Это была усадьба, преобразованная в военный форт. Карину заперли в комнате, которая, возможно, считалась гостевой спальней. Кровать с балдахином соседствовала с многочисленными стульями из разных гарнитуров.
      Карина решила узнать, куда выходит окно. Она сделала шаг вперед, но стоп — в комнате был кто-то еще. Нечто большое и темное двинулась следом. Карина резко развернулась и увидела прислоненное к стене зеркало. Она с любопытством принялась разглядывать себя: растрепанная, в дурацком наряде, но хуже всего, конечно, была эта глуповатая улыбочка. Карина потерла уголки губ.
      В дверь постучали. «Надо же! — подумала Карина. — Они еще и стучатся!». Девушка усмехнулась. Вид собственной улыбки развеселил ее еще больше:
      — Войдите!
      В комнате появился маленького роста человечек. Он был в черном камзольчике и маске.
      — Почему все ходят в масках? У вас карнавал? Праздник каждый день? — с напором спросила Карина.
      — Что вы! — печально произнес человечек. — Не от хорошей жизни, а во имя нее…
      — Маска приносит счастье? Я тоже хочу! — не унималась Карина.
      — Ваша просьба будет рассмотрена. А пока я принес только это. Ваше величество, не угодно ли вам будет переодеться.
      — Угодно, угодно, — беззлобно передразнила его Карина, жадно наблюдая, как человечек раскладывает на кровати обыкновенную человеческую одежду.
      — Что-нибудь еще, ваше величество? — спросил человек.
      — Да. Не называйте меня «ваше величество».

      Первым делом Карина стащила с пальца обручальное кольцо. Она боялась, что оно снова превратится в змею. Но кольцо осталось лежать там, куда его бросили. Девушка с удовольствием вылезла из тяжелого платья. Скинула противно мокрые туфельки. Буквально выдрала корону из волос.
      Карину порадовал вид нового кружевного белья. Ей абсолютно подошли и зеленые шерстяные бриджи, и кокетливые гольфы, и смешные ботинки на толстой подошве. Застегивая пуговицы белоснежной рубахи, она, наконец, подошла к окну и замерла, как громом пораженная… Во дворе на привязи стояли Мельхиор и Земляничка.
      — Ничего себе! — прошептала она. — Ничего себе!
      Разбойник в маске поклонился ей. Карина отпрянула, вспомнив, что еще не совсем одета. Оправив рубашку и накинув жилетку, девушка снова подошла к окну. Но двор был пуст.
      В дверь постучали, и снова вошел маленький человечек. На этот раз он принес поднос с едой, которая восхитительно благоухала из-под белоснежной салфетки. Чего только не было под ней! И жареная утка, и жареная картошка, и соленые грибы, и клюквенный морс. Человечек пожелал приятного аппетита и удалился, забрав снятые Кариной вещи и драгоценности.
      Наевшись, Карина улеглась на кровати и принялась размышлять: «Наверно, это и есть Черные Братья. Потребуют ли они выкупа у короля Гая или попытаются использовать меня в каких-то своих целях? В любом случае надо смываться! Хорошо, что Мельхиор и Земляничка здесь. Наверно, вещи Кристофера тоже у кого-то из братьев…»
      Снова пришел маленький человечек. На этот раз он протянул девушке черную маску, но та отложила ее в сторону:
      — Что здесь происходит?
      — Не могу сказать, — скромно отвечал человечек. — Эти тайна мне не принадлежит.
      — Что это за люди?
      — И это тайна не моя.
      — Зачем меня привезли сюда?
      — Эта тайна тоже мне не принадлежит.
      — Скажите! — почти в отчаянии взмолилась Карина. — Вам тут хотя бы какая-нибудь тайна принадлежит?
      Человечек замялся:
      — Вообще-то, я по хозяйственной части…
      — Чьи кони, серебристый и рыжая? — тут же смекнула что спросить Карина.
      — Они принадлежат брату Бурану.
      — А где сейчас брат?
      — Это не моя тайна.
      — А какую комнату он занимает? — быстро поправилась Карина.
      — Рядом с вами, — человечек показал на стену.
      — Пожалуйста, проводите меня к нему.
      — Они сейчас отсутствуют.
      Больше Карина ничего не могла спросить. Ответ на вопрос: «Когда вернется брат Буран?» наверняка не входил в компетенцию маленького человечка.

      Когда он ушел, заперев за собой дверь, Карина, не долго думая, вылезла из окна. Аккуратно подцепив кинжалом раму, она отворила створки окна соседней комнаты.
      Меблировка здесь была такой же эклектичной, как и в ее комнате: походная кровать, мощный буфет, детский столик. Зато понятно было, где искать документы — в ящиках буфета. В одном из них верительные грамоты, действительно, были обнаружены. Верхняя была почти целиком залита кровью. Сквозь красные разводы еще можно было прочесть: «Приветствуем Вас, достопочтенный правитель Эсверии…»
      Это на несколько секунд оглушило Карину. Поэтому она не услышала ни шагов в коридоре, ни звука, поворачивающегося в скважине ключа. Девушка вздрогнула только на скрип открывающейся двери. В комнату входил брат Буран.
      В первое мгновенье ее охватил детский панический страх, затем он сменился подростковым непониманием и стремительно пройдя через этап девичьей беспомощности, она посмотрела на вошедшего взглядом гордой и сильной женщины.
      — Если вы подойдете ко мне, я убью вас, — сказала она и добавила с устрашающей монотонностью. — Как убью любого, кто попробует встать на моем пути.
      Тон ее голоса, выражение глаз были убедительнее крепко сжатого кинжала. Однако вошедший двинулся ей навстречу. Он заметно хромал. Карина сунула документы в свою сумку, не спуская глаз с разбойника. Тот приближался.
      На ходу он расстегнул застежку плаща, и тот черным покрывалом лег позади него. Карина услышала, как гулко бьется ее сердце. Человек со звоном вытащил меч из ножен и отложил его в сторону. Карина слегка отступила — непредсказуемость всегда таила опасность. Однако решение было принято. Вот их уже разделяет совсем небольшое расстояние. Разбойник поднял руку к лицу и потянул вниз черную ткань… Именно в эту секунду Карина решила нанести свой удар.

      Взмывшая вверх рука опустилась. Кинжал со стоном упал на пол. Перед ней — дорогие черты, искореженные, но узнаваемые. Кристофер… Чудовищная рана обезобразила всю правую сторону лица. Оттянула веко, превратила щеку в бурое месиво, непоправимо изменила выражение губ.
      — Вы… — прошептала Карина.
      Чувства сдавили ей горло. Она хотела легонечко коснуться его шрамов. Но Крис, встав на колени, наклонил лицо. Она опустилась следом и обняла его. Криса трясло:
      — Каринушка, простите, я не мог прийти раньше к вам на помощь…
      — Тш-ш-ш, тш-ш-ш.
      — Я спешил, но Черные Братья выжидали момент…
      — Тш-ш-ш-ш.
      — Им нужно было взять вас именно в день свадьбы…
      — Тш-ш-ш-ш.
      — Вы им были нужны как королева…
      — Тш-ш-ш-ш.
      — Каринушка, я так… я…
      — Что? — замерла Карина.
      Крис тоже замер.
      — Я… я… — снова было начал он.
      А потом сказал совершенно другим голосом:
      — Я готов сегодня же продолжить Путешествие.
      Карина еще раз нежно провела рукой по волосам Криса — такого шанса уже могло не представиться. Затем решительно поднялась:
      — Ну, что ж! Значит в путь!!!

      Марта обожала устраивать сюрпризы: доставать желанные подарки, приезжать без предупреждения в гости, превращать будние дни в праздники. Их становилось все больше в Грет-Лоттском замке, где, после ухода князя на традиционные сборы королевской армии, его пятнадцатилетняя дочь осталась полноправной хозяйкой. Вчера, например, отмечался День Рождения Личной Трагедии Дианы.
      Ровно год назад стало известно, что человек, которого любила эта красивая гордая девушка, предпочел другую. Да, это день рождения личной трагедии. Но все-таки День рождения!.
      С утра в комнате Дианы собрались подруги. Смущенная, сидела она на разобранной постели, где росла груда завернутых в цветную бумагу подарков. Разворачивая изящными руками с тонкими запястьями очередную коробку, Диана чуть не плакала от растроганности:
      — Девчонки, ну, вы чего?
      А на тумбе рядом с кроватью появлялись новые знаки внимания: духи, сладости, кисти. Одежду раскладывали прямо поверх одеяла. День, включавший праздничные завтрак, обед и ужин, на которых подавались исключительно любимые блюда Дианы, был завершен ночной увеселительной прогулкой к реке. И там каждый спустил на воду свечку в бумажной лодочке и загадал желание…
      Так было вчера. А сегодня Марта отправилась к бабушке в монастырь святой Клариссы. Это не было сюрпризом — скорее, наоборот. Кузины хотели вместе навестить настоятельницу. Но Анастасия не смогла вырваться из замка, где шли приготовления к ее свадьбе. И поехала одна Марта.

      Марта ехала и улыбалась. «Наверно, так и можно определять, любишь ты человека или нет, — думала она. — Если, приближаясь к нему, улыбаешься, значит- да». Остальные представления Марты о любви были столь же умозрительны. Только недавно ей рассказали, что пощечина в ответ на поцелуй не является обязательной. Но теперь княжна пребывала в заблуждении, что целоваться можно только по большой любви. При этом она до сих пор не представляла, как возможна любовь к человеку, не похожему на легендарного красавца Дэвида Джомрока. Однако, при всей неразберихе, которая царила у нее в голове, Марта безоговорочно принимала все, что творилось с ее подругами. В глубине души она считала их приобщенными к недоступной ей тайне и дополняла свои отрывочные представления новыми моментами: любовь — это обязательно страдания (как у. Дианы), любовь должна венчать свадьба (как у Анастасии).
      Сквозь дымку наполовину облетевших ветвей уже проглядывала конечная цель ее поездки. Марта знала, что будет дальше. Дорога выведет ее к мощным кованым воротам. Она громко постучится. Залают собаки, а через некоторое время раздастся суровый голос ключницы Наины: «Кто там?» Может, на этот раз не кричать радостно: «Тетя Наина, это я!», а сказать грозно: «Именем короля, откройте!» или умирающим голосом просипеть: «Дайте приют одинокому страннику…»? Девушка прыснула, представив, какие разные лица будут у Наины в этих случаях, и как одноглазая ключница удивится, увидев Марту. А она с веселым смехом промчится мимо, выкрикивая слова приветствия и исчезая раньше, чем ответ на них окажется возможен. Марта поскачет к окнам настоятельницы. Бабушка выйдет на крыльцо. Они оросятся друг к другу навстречу. А потом…
      — Уходи отсюда сейчас же! — сорвался в визг чей-то голос. Ему вторил недовольный гул толпы. Ворота были распахнуты. Обитатели монастыря стояли во дворе., Марта слезла с лошади и робко вошла.

      — Что здесь происходит? — спросила девушка.
      Люди расступились. Бабушки нигде не было видно.
      — Марта! Тебе не следует здесь находиться! — княжна поняла, что близкий к истерике голос принадлежит Наине. — И тебе тоже! Убирайся!!!
      Девушка уже стояла перед человеком, к которому были обращены последние слова. Это был старик в грязной изодранной одежде. Он сидел на корточках, прислонившись к стене. Пакли желтых немытых волос скрывали лицо. Кисти рук, безвольно повисших вдоль тела, мелко подрагивали.
      — Почему вы гоните его? — с недоумением спросила Марта.
      — Потому что это Дэвид Джомрок… — сказал кто-то позади нее.
      — Кто?! — выдохнула Марта.
      Молчание за спиной подтвердило сказанное.
      В этот момент юность Марты кончилась. Но девушка ничего не почувствовала. Не зная, как пошевелиться, чтобы не выдать своих мыслей, она смотрела на человека, занимавшего ее детские грезы. Зазор между мечтой и реальностью был невыносимым!
      «Так вот какой он, князь Дэвид Джомрок, — мысли не сразу прекратили беспорядочную гонку и выстроились в единый текст. — Самый красивый мужчина века! Представляю, что будет с девчонками, когда я им расскажу… Человек, соблазнивший королеву Матильду и принцессу Генриэту и еще несколько сотен невинных дев и замужних матрон. Но все это после того, как его отвергла некая Калерия Дорнвилль… Последние пять лет он в розыске. Дэвид Джомрок возглавляет опальный список Трибунала Нравственности! Зачем же он пришел сюда? Если и есть на земле место, где ему точно не помогут, так это женский монастырь…»
      — Убирайся отсюда немедленно! — голосила Наина. — Как ты вообще осмелился переступить порог нашей обители?!
      Человек слабо повел плечом — производимый этой женщиной шум был нестерпим для него.
      — Мне надо поговорить с настоятельницей, — тяжело произнес он.
      Марта почувствовала, что эту фразу, одну и только одну, он повторяет уже не первый раз.
      — Ах, ему надо! — привычно взвилась Наина. — Условия, понимаете ли, диктует! Воплощение скверны! Да мы тебя здесь даже в темницу поместить не можем! Еще минута и клянусь…
      — Не стоит… Я слушаю, Дэвид! — Марта и не заметила, как подошла бабушка.
      С облегчением княжна обернулась, но настоятельница смотрела только на гостя. А тот, услышав голос, который хотел услышать во что бы то ни стало, начал подниматься. Он вжимался в стену, чтобы не упасть. А когда открыл глаза, по телу прошла судорога. Джомрок щурился, приумножая морщины, в которых уже блестели крохотные слезинки.
      — Я прошу пристанища в стенах монастыря, — с усилием произнес он, — на время родов моей собаки.
      Только теперь Марта заметила, что у ног странника лежит собака, завернутая в плед.
      — Моей собаке очень плохо, — выговорил Дэвид. — Позвольте нам остаться здесь.
      Даже Марте было понятно, что просьба князя невыполнима. Собака Джомрока обладала славой еще более скандальной, чем ее хозяин. Всем было известно, что Алиса родилась от колдовского пса Анубиса и живет уже больше полувека, сопровождая своего хозяина в его сомнительных приключениях.
      — Мы можем выполнить вашу просьбу, Дэвид, но только частично, — неожиданно сказала бабушка. — Мы оставим собаку, но вам придется уехать.
      Марта страдальчески рассматривала узкие носы своих ботинок и не увидела самого главного в этой истории. Дэвид Джомрок и бабушка смотрели друг на друга и улыбались. Это были сияющие, зеркальные, плывущие навстречу, купающиеся друг в друге улыбки, что возвращаются на уста со вкусом сладкого поцелуя.
      — Вы принимаете мое предложение, Дэвид? — мягко спросила настоятельница.
      Воздух наполнился неизъяснимой печалью. Джомрок молча встал на колени. Под недружественными взглядами он отвел плед с головы собаки и трепетно коснулся рыжей макушки. Марта сквозь слезы улыбнулась — теперь она поняла, отчего все женщины мира сходили с ума по князю.
      Прошла минута. Джомрок встал и пошел к воротам. Собака попыталась подняться следом, но заскулила от боли и сползла на землю. Услышав стоны Алисы, князь остановился. Но не повернул головы. Только покрепче вцепился в поводья своего коня.
      Когда стук копыт замер вдалеке, собака издала такой пронзительный вой, что находящиеся во дворе люди похолодели, расслышав в этом звуке подлинно человеческое страдание.

      — Бабушка, это ужасно! — всхлипывала Марта, лежа на кровати в монастырской келье.
      Все давно разошлись, а собака, помещенная в конюшню на заднем дворе, продолжала надрывно выть.
      На губах бабушки играла почти неразличимая улыбка, а пальцы перебирали кисти нарядного платка, как обычно перебирали строгие четки.
      — Непонятно, по каким законам живет монастырь! — бушевала Марта. — Господь простил грешницу. А группа монахинь не смогла простить Джомрока. Не хватило и капли сострадания, которая спасла бы его! Трибунал Нравственности объявил Джомрока недочеловеком. А монастырь подключился к травле. Бабушка, ты же сама говорила, что нужно быть милосердными…
      — Самым большим позором нашего времени я считаю Трибунал Нравственности. Я вижу и свою вину в его возникновении. Кто-то придумал его, кто-то помог организовать, а кто-то промолчал…
      Марта подняла лицо.
      — В чем суть Трибунала Нравственности? — продолжала бабушка. — Однозначно определить, что является черным, а что — белым! Учение Ильвелина искажено. Если когда-то было завещано жить, не прелюбодействуя, то теперь это означает — всех, кто живет иначе, надо карать…
      Марту поразило, как страстно заговорила бабушка, как легко и быстро подбирала слова:
      — Людям захотелось простоты и ясности, но их обманули. Вместо того, чтобы напомнить, как простолюбить друг друга и жить настоящим, всем предложили схемы поведения в разных ситуациях. Кодекс Трибунала вмещает не одну тысячу правил. Все известно, понятно, однозначно.
      — Страх перед Трибуналом и делает все однозначным…
      — Не все!!! — бабушка резко приблизила лицо, и Марта увидела, какой огонь полыхает в ее глазах. И сама пожилая женщина словно молодела на глазах, становилась стройнее, выше, прекраснее.
      Настоятельница подошла к секретеру и достала документ с белыми печатями.
      — Несколько дней назад я получила предписание от Трибунала задержать в монастыре Дэвида Джомрока…
      Глаза Марты расширились.
      — Когда я увидела князя, то поняла: скоро командиры Нравственности будут здесь. У Дэвида был единственный шанс спастись — покинуть монастырь, оставив на попечение собаку.
      — Бабушка! — выдохнула Марта. — Что же ты скажешь представителям Трибунала, если они приедут сюда?
      — Они точно будут здесь! — торжественно подтвердила настоятельница. — Но несмотря на полученное предупреждение, мы не смогли оставить в стенах женского монастыря человека, прославившегося своим распутством!
      Неподдельный восторг отразился на лице девушки, и она смогла только восторженно прошептать:
      — Бабушка…
      — Алису мне тоже очень жалко, — вздохнула настоятельница. — Даст Бог, она поправится и порадует всех чудесными щеночками.
      В келье воцарилась тишина. Собака больше не выла. Спускались сумерки, но бабушка и внучка не зажигали света. Они сидели, обнявшись, и им было хорошо вдвоем. Бабушка гладила внучку по кудрявой голове. Она вспоминала свою жизнь: детство, первую любовь, первую обиду, замужество, рождение дочерей, уход в монастырь, в котором и выросли ее дети, куда любили приезжать ее внучки, Мартушка и Настюшка. «Спасибо тебе, Господи, за всю ту радость, что отмерил мне без всякой меры. Что я должна сделать, чтобы оказаться достойной этого дара?»

      Воины Трибунала приехали ночью.
      — Матушка-настоятельница, пощади!!! — с порога заголосила Наина.
      Марта так и подскочила. В келье горела свеча. Бабушка сидела на кровати, и, казалось, спать не ложилась.
      — Успокойся, милая, успокойся!
      Наину трясло как в лихорадке:
      — Командир отряда говорит, что мы совершили преступление против Нравственности, отпустив Джомрока. Нам надлежало его задержать и передать правосудию. Скоро они узнают, что я первая опознала князя и больше всех настаивала, чтобы он убирался. Меня казнят! Но я же хотела как лучше!!!
      Наина разрыдалась.
      — Ну, все, все! — настоятельница усадила Наину на свою кровать. — Побудь с Мартой. Я сама с ними поговорю.
      Она двинулась к двери, и Марта увидела, что бабушка одета по-дорожному. Нехорошее предчувствие кольнуло ей сердце.
      — Я с тобой! — воскликнула княжна.
      Настоятельница одну лишнюю секундочку позволила себе ласково понаблюдать за внучкой, бросившейся одеваться, а потом сказала строго, даже грозно:
      — Марта, ты останешься здесь! Обещай мне!!!
      И только когда девушка нехотя обещала никуда не уходить, настоятельница пошла к командиру отряда.

      Допрос жителей монастыря уже начался. Очередь, состоявшая из перепуганных насмерть людей, делала несколько витков вокруг Дозорной башни, где заседали представители Трибунала. Повсюду шныряли люди с горящими факелами и белыми повязками на рукавах. Один такой охранял вход. Он был еще очень молод. И решимость в его глазах не успела отлиться фанатизмом. По лицу разбегались веснушки. Над пухлыми губами шел мягкий пушок. Непослушные рыжие вихры по-детски вольно вылезали из-под темного козырька.
      — Как звать-то тебя? — спросила бабушка, ласково заглядывая ему в лицо.
      Парень растерялся:
      — Отто, а что?
      — Тебе нравится наш монастырь, Отто?
      Холодная тревожная ночь располагала к беседам, и мальчик простодушно сказал:
      — У вас красивый монастырь. У нас в городе тоже один был…
      — А что с ним стало? — с понятным интересом спросила бабушка.
      Но тут из дверей вышел человек, и Отто с вмиг окаменевшим лицом провозгласил:
      — Следующий!
      Настоятельнице пришлось преодолеть трудный подъем, чтобы попасть в кабинет, где проходил допрос. Пройдя две трети крутых ступенек, она изрядно запыхалась, но не утратила благостного расположения духа: «Скоро я окажусь на самом верху Дозорной башни. Как же я любила это место! Сколько времени провела там, пока хорошо могла ходить…»
      У ее любимого окна, смотрящего на восток, стоял кто-то. Сначала бабушка решила, что это ребенок, затем, что — карлик, но после убедилась, что это взрослый мужчина, просто очень маленький. «А, ну, тогда понятно, почему допрос проводится на такой верхотуре…» — подумала бабушка.
      Когда она вошла в комнату, человек не обернулся. Перед столом, за которым явно велась большая работа, стояла табуретка. Как только бабушка присела, раздался голос:
      — Встаньте!
      Бабушка не двинулась с места.
      — Встаньте, Калерия Дорнвиль!
      Когда бабушка услышала свое мирское имя из уст этого маленького человека, то сразу поняла, что все кончено. И настолько это было очевидно, что она не ощутила в своем сердце ни протеста, ни уныния. Бабушка послушно поднялась и спокойно посмотрела на командира. Тот уже стоял напротив:
      — Калерия Дорнвиль, Именем Трибунала Нравственности вы арестованы по обвинению в пособничестве князю Дэвиду Джомроку.
      Он бросил взгляд на пожилую женщину, оценивая, какое впечатление произвело на нее известие, равносильное смертному приговору. Но не заметил никаких изменений в лице настоятельницы, хотя взгляд у него был наметанным. Эта женщина неожиданно вызвала в нем симпатию. Командир так устал от просьб о пощаде, криков, плача!
      — Когда будет Суд, вы можете воспользоваться некоторыми смягчающими обстоятельствами, которые известны Трибуналу, но приобретут силу лишь тогда, когда вы лично в них покаетесь. Скажите, что в молодости стали первой жертвой этого дьявола во плоти, потом искали спасение и в замужестве и в монастырских стенах. Но так и не смогли победить наваждение.
      — Благодарю, — спокойно сказала она. — Я ценю ваш совет, но не воспользуюсь им.
      Человечек пожал плечами:
      — Тогда пройдемте.
      Бабушка беспокойно дотронулось до ворота. «Ну, так и есть, все они одинаковые! — с раздражением подумал командир. — Видимо, эта принадлежит к тем, до кого доходит не сразу!» Однако вопреки его мрачным прогнозам, бабушка опустила руку и заговорила спокойным ровным голосом:
      — У меня будет к вам одна просьба. В монастыре гостит моя внучка. Позвольте ей уехать раньше, чем увезут меня. Девочка почти сирота. Ее мать давно умерла. Отец — на военной службе.
      Бабушка хорошо знала, что говорила. Патриархи Трибунала декларировали особое отношение к детям, будущим строителям Нравственной Жизни. Грехи родителей, не знавших, как жить правильно, не должны были отягощать судьбы Новых Людей.
      — Я даю вам полчаса, — сказал человечек.
      — Час, — твердо сказала бабушка.
      Они в упор смотрели друг на друга. Наконец, командир девятого отряда Трибунала Нравственности еле заметно и как бы случайно кивнул.

      Идя к себе, бабушка лихорадочно придумывала одну историю за другой, но все они оказывались не убедительными. Внучке приходилось уезжать в ночь, а она сама всегда просила девочек не ездить даже по вечерам.
      Марты на месте не оказалось. Догорающая свеча. Неприбранная постель. Исчезнувшая со стула одежда. Оставленная сумка. Все это настоятельница увидела с порога и бросилась обратно на улицу. Ноги сами понесли ее на задний двор, где была помещена Алиса.
      Только настоятельница вступила на каменистый пол конюшни, как ей навстречу медленно выплыла Марта. Внучка глядела на бабушку совершенно безумными глазами.
      — Мартушка, милая, что с тобой? — настоятельница попыталась обнять ее.
      Но девушка, теряя равновесие, отшатнулась и снова растворилась во мраке. Бабушка нырнула следом. Ужасная картина предстала перед ее глазами. Алиса с раздробленной головой и вспоротым животом лежала посреди огромной, растекавшейся во все стороны луже крови, в которой грязными комочками лежали мертвые щенки. Бабушка нашла Марту в маленьком закуточке, посреди прошлогоднего сена и старых тряпок. Девочку трясло.
      Бабушка крепко обняла внучку и начала плавно раскачивать из стороны в сторону, словно убаюкивая:
      — Мартушка, ласточка-касаточка моя… Мартушка…
      — Бабушка, бабушка, зачем же они так… Они же живые… Были…
      Девушка плакала навзрыд.
      «Бедная моя деточка, в какое трудное время я тебя оставляю, в каком трудном возрасте», — думала бабушка и тоже плакала только беззвучно и бесслезно.
      Вдруг до чуткого бабушкиного уха донесся какой-то слабый писк. Озаренная светлой догадкой, она на секундочку оставила внучку, и когда вернулась, на ладонях у нее было крохотное существо:
      — Ты только посмотри! Одному удалось выжить!
      Марта повернула мокрое от слез лицо и, не веря своим глазам, уставилась на бело-черного зверька.
      — Марточка, возьми его себе. И уезжай, пока солдаты Трибунала ничего не узнали.
      Только произнеся эту мысль вслух, настоятельница поняла, что спасение щенка Алисы, действительно, может оказаться делом нешуточным. Но девочка уже прижимала к себе крошку.
      — Я дам тебе молока. Мы завернем его в теплый шарф и привяжем к твоему животу. Так ему будет теплее, и никто ничего не увидит.
      И дальше уже про себя: «Господи, только бы все обошлось!»
      Марта была счастлива — в пятнадцать лет очень хочется кого-нибудь спасать.
      — А как же ты, бабушка?
      — Все будет нормально. Нас, конечно, еще прилично помучают. Будут проверять на лояльность Трибуналу.
      — И что ты им скажешь?
      — Я столько лет жила во лжи, что без труда ее припомню. Уезжай отсюда! Все, что будет происходить здесь, будет омерзительным.
      Внучка смотрела на бабушку очень-очень серьезно, и настоятельница испугалась, что ее разоблачат.
      — Уезжай! — с мучительным чувством воскликнула она. — Мне будет очень трудно, если ты останешься!
      Марта бросилась на шею бабушке и жарко заговорила:
      — Ты только не переживай из-за них! Если командиры так любят слова, пусть получат их! А ты все равно останешься при своем! Я горжусь тобой и люблю сильно-пресильно! Ты у меня самая лучшая бабушка на свете!
      Настоятельница улыбалась. И долго сдерживаемые слезы заблестели у нее на глазах.

      Сборы были короткими. Прощание тоже. Бабушка боялась, что не выдержит напряжения момента.
      Только бы успеть выразить главное, прощаясь навсегда. Только бы не сказать лишнего, чтобы внучка ничего не заподозрила.
      — Так… Марта. Ничего не забыла? Да, берет обязательно надень! Холодно. И вот я хочу передать тебе подарок для Настасьюшки. Поцелуй ее! И на свадьбе скажи тост от моего имени. Готова?!
      Они вышли в ночь, которая в тот день решила не кончаться. В Дозорной башне горел свет. Солдаты, дежурившие у ворот, были предупреждены об отъезде девушки. Марта и бабушка расцеловались. Настоятельница чувствовала, что у них оставалось еще минут двадцать законного прощания. Но использовать это время было уже невозможно. Солдаты отпирали засов.
      — До свидания, Марта! — сказала настоятельница, с усилием разжимая поводья Мартиной лошади.
 

9.

 
      Марта скакала хорошо известной дорогой. Ей было ни капельки не страшно — «Наверно, потому что я взрослая!». Княжна не подозревала, как далека от истины. Ее мирок был по-детски наивным и светлым. Близкие люди бессознательно препятствовали ее взрослению, скрывая тяготы жизни и не делясь своими бедами.
      Марта не знала, что в эту минуту отец, истекая кровью, рубится с силами Зла у западных границ. Не получив никакого известия, ей оставалось думать, что это королевские сборы так затянулись. В это же самое время бабушку везли на скорый и лютый суд Трибунала Нравственности.
      Впереди показались отблески костра. Ощущение взрослости не делало княжну осторожной, оно проявлялось в желании все видеть, все постигать, все осваивать. У костра никого не было, но дорожные сумки, отутюженная лошадь, куча хвороста говорили о близком присутствии человека. И, действительно, послышался хруст и на поляне появился юноша.
      Марта замерла. Незнакомец тоже остановился. Несколько долгих секунд молодые люди изучали друг друга. У юноши был очень растерянный вид. Его застенчивость придала ей уверенности.
      — Привет! — бодро сказала она. — Можно отдохнуть у вашего огонька?
      — Д-да, конечно… — выговорил юноша, смущаясь от того, что не сам предложил это. — Располагайтесь!
      — Молодой человек заметался, пытаясь обустроить место для ночной гостьи. Не выпуская хвороста, направился к бревну. Выронил хворост. Двинул бревно поближе к костру. Попятился назад. Споткнулся о брошенный хворост. Едва удержал равновесие, и виновато посмотрел на девушку. Но та была занята своими делами.
      — Меня зовут Марта, — бодро сообщила она, усевшись на предложенное бревно и открывая крынку молока. — А вас?
      — Кристофер, просто Крис, — ответил юноша, снова смущаясь, что не догадался представиться первым.
      Молодому человеку было лет восемнадцать. У него были приятные черты лица. И княжне вдруг стало так хорошо, как никогда прежде. Хотелось смотреть на юношу, не отрываясь. Но, к сожалению, это могло выглядеть очень глупо. Девушка тряхнула головой.
      — Посмотрите, что у меня есть! — сказала она, разворачивая зеленый шерстяной шарф, успевший намокнуть.
      Крис подошел и посмотрел на черно-белое сопящее существо у девушки на ладонях.
      — Он, конечно, прекрасен, но чуточку мал, чтобы служить вам защитой.
      — Это она, — поправила Марта.
      — А как ее зовут? — спросил Крис.
      — У нее нет имени. Она только сегодня родилась.
      — Марта, простите, а вы не рановато забрали ее от матери? — забеспокоился молодой человек.
      — Ее мама умерла, — сказала Марта, и недавние происшествия вновь захолодили ей душу.
      Пока девушка кормила щеночка, обмакивая уголок платка в молоко и поднося к розовому рту, Крис раскладывал на красивой скатерти нарезанный хлеб, копченую рыбу, сыры, какие-то печенья и даже фрукты. Когда щеночек наелся и довольно засопел, можно было приглашать ночную гостью к трапезе. Марта с удивлением рассматривала все это многообразие:
      — Кто-то очень ответственный собирал вас в дорогу.
      — Да, — Крис опять смутился, хотя теперь, казалось бы, не от чего.
      Юноша спросил:
      — Вы, наверно, очень спешите, раз путешествуете ночью?
      — У меня сестра замуж выходит послезавтра.
      — Седьмого? — брови Криса взмыли вверх. — Ее Анастасия зовут?
      — Настя! — обрадовалась Марта. — Но как вы догадались?
      — Денис мой друг. Я приглашен свидетелем со стороны жениха.
      Княжна широко улыбнулась:
      — А я буду свидетельницей со стороны невесты!
      — Значит мы уже почти родственники!
      Молодые люди открыто и весело смотрели друг на друга.
      — Вот чудеса! — сказала Марта. — Удивительное совпадение! А вы сами откуда, тоже из И-и?
      — Нет, я из Эсверии, — сказал Крис.
      — Значит вы врач! — восторженно воскликнула Марта.
      — Ну, не то чтобы… — замялся Крис. — Я только учусь… А вы должно быть прекрасно рисуете?
      — Занимаюсь пастелью, — уклончиво ответила Марта и улыбнулась.
      Ей так хотелось узнать как можно больше про королевство преподобного Идеквакченбаргборталуи, ведь именно в те края должна была отправиться сестра после свадьбы. Словно отвечая на ее просьбу, Крис принялся рассказывать:
      — Я много раз бывал в И-и. Это большое королевство. Люди отличаются там завидным здоровьем. Хотя по сравнению с населением Эсверии у них чаще встречаются аллергические заболевания…
      Марта прыснула. Ей доводилось слышать анекдоты про эсверцев, которые все разговоры сводят на здоровье. Теперь она могла убедиться в этом лично. Правда, про синейцев судачат, что они во всем видят только цветовые отношения и композиционные построения. А как же иначе?
      Крис понял, что так развеселило Марту, и улыбнулся:
      — Давайте, я расскажу о другом. Дэн входит в научную группу, возглавляемую его дядей, королем Максимилианом. Они собирают и анализируют материалы по Делу Никсагора Проклятого.
      Марта широко раскрыла глаза.
      — Недавно были обнаружены новые свидетельства о пребывании Сына Божия на Земле. По этим документам получается, что Никсагор был лучшим учеником Ильвелина. По просьбе учителя он пошел на предательство, чтобы грехи человечества были искуплены. Тем самым Никсагор заслужил право сидеть рядом с Ильвелином в Небесной Обители…
      — Ах, какая прекрасная версия! — воскликнула Марта. — Вот бы все было именно так! Мне почему-то с детства покоя не дает судьба Никсагора!
      Крис как-то странно посмотрел на девушку. Марта даже немного смутилась своей экзальтированности и искренности. Молодой человек ожидал продолжения, но девушка уже сидела, потупившись.
      — Трибунал Нравственности категорически не согласен с этой трактовкой, — сказал он. — Не исключено, что скоро все разработки будут прекращены.
      — Ах, этот Трибунал… — опять не удержалась Марта.
      — Вы имеете что-то против Трибунала? — спросил Крис изменившимся тоном.
      Легкий холодок пробежал по спине девушки. Она медленно подняла голову, но, увидев смеющиеся глаза, покачала головой.
      — Простите! — сказал Крис с чувством. — Не стоит так шутить в наше время. Надеюсь, никто из ваших родных не пострадал?
      — Нет, — эхом отозвалась Марта, — никто из моих родных не пострадал…
      Через некоторое Крис продолжил рассказ о королевстве И-и, но Марта почти не слушала его. Глядя на огонь, она думала о том, скольких вещей, обстоятельств, людей все-таки нужно бояться. Окажись Крис осведомителем Трибунала, сейчас бы ее уже арестовали.
      — Нет, Марта, бояться никогоне нужно, — вдруг донесся до нее голос Криса.
      Марта так и подпрыгнула на месте.
      — Вы устали, вам надо поспать, — тихо сказал Крис.
      И девушка действительно почувствовала невероятную усталость. Глаза ее слипались. Нечто удивительное чудилось ей в облике спутника, но слов уже не было, кроме тех: «Вы устали, вам надо поспать». Крис укрыл девушку пледом и взял себе щеночка.

      Марта проспала всего часа два, но открыла глаза бодрой и отдохнувшей. Уже рассвело. Ее новый знакомый сидел неподалеку и что-то нашептывал собаке. Подняв голову, он приветствовал девушку.
      При свете дня Марта заметила, что глаза у Криса серебристые, кожа белая-белая, убранные в хвост волосы насыщенного русого оттенка. Только сейчас девушка поняла, что ее знакомый не просто мил, а потрясающе хорош собой. Она смешно провела рукой по собственному лицу, боясь, что сон оставил на нем дурные следы. Зачем-то сняла берет — тонкие, длинные, вьющиеся спиральками волосы рассыпались по плечам. Боясь, что теперь выглядит лохматой, судорожно принялась искать расческу.
      — У вас очень красивые волосы! — заметил Кристофер. — Но вы только посмотрите, что стало с нашей собакой!
      Он так и сказал с «нашей» и подошел ближе. За ночь щенок значительно подрос, его глаза открылись. Марта оторопело приняла собаку.
      — Это какая-то новая порода? — интересовался Кристофер. — Она взрослела у меня на глазах…
      Княжна гладила собаку, ничего не отвечая.
      — Надо срочно придумать ей имя, — сказал молодой человек.
      Марта задумалась.
      — Назовите ее Каролиной, — предложил Крис.
      — Прямо как «королевой», — заметила Марта. — А откуда это имя?
      — У меня в детстве такая собака была, очень добрая и преданная.
      Полчаса спустя Марта с Каролиной и Кристофер тронулись в путь. Они расстались на развилке, дальше дороги расходились. Одна вела к Грет-Лоттскому замку, другая — к Охотничьему домику, где собирались друзья жениха.

      Через час Марта подъехала к Грет-Лоттскому замку. Тут во всю шли приготовления к свадьбе. В Белый зал тащили мебель со всех этажей. Пол был засыпан осенними листьями и разноцветными лентами, из которых делались всевозможные украшения. Где-то распевались, где-то кричали, где-то смеялись, где-то билась посуда.
      — Марта, какое счастье, что ты приехала! — Анастасия бросилась на шею сестре. — Мы ничего не успеваем! Совершенно ничего! Как бабушка? Нет, ну, я же просила так не делать!!!
      И Настя уже бежала к стене, к которой крепили очередную гирлянду.
      — Я вернусь через пять минут! — крикнула Марта, направляясь в комнату, чтобы обустроить щеночка. — Все будет хорошо!!!
      Девушка бегом поднялась в просторную комнату, которую занимала вместе с кузиной. Еще одна дверь отсюда вела в мастерскую. Из-под дивана Марта достала коробку. Вот и получился у щеночка дом!
      Марта подозрительно оглядела Каролину — нет, с утра она больше не выросла. Марта еще раз покормила ее. Теперь собака уже лакала сама из блюдечка. Чтобы пополнить запасы пропитания, девушка помчалась вниз. Она буквально влетела в кухню:
      — Пэм, дайте мне, пожалуйста, молока и творога.
      — Это еще зачем? — с добродушным ворчанием отозвалась грузная женщина с раскрасневшимся от праздничной готовки лицом.
      — Пожалуйста, мне очень нужно. Молока и творога. Молока и творога, — пела Марта, пританцовывая и выделывая какие-то невероятные па.
      Пэм не могла отказать своей любимице, но, двигаясь к кладовке и вытирая руки о передник, продолжала ворчать:
      — Все просто с ума посходили с этой свадьбой. Будто что-то хорошее есть в том, что совсем еще молодую девушку отдают неизвестно кому неизвестно куда!
      — Как это неизвестно? — Марта вынырнула из-за спины кухарки. — Ее жених Денис. И увезет он Настеньку не куда-нибудь, а во дворец И-и. И будут жить они долго и счастливо. У них такая любовь!!!
      — Любовь! Еще годков пять в нее поверите, а потом поймете, что нет ее. Подруг твоих замуж выдадим, тебя тоже пристроим. А потом соберетесь здесь и вспомните, что так хорошо как сейчас, вам никогда не было!
      Пэм уже двигалась между полок, заставленных всякой снедью.
      — С этой свадьбой чуть кухню не спалили! А всего-навсего готовили ржаной каравай для жениха и невесты! Потом все перерыли в поисках гороха. И так расстроились, что не нашли! Хотя горох им не по рецепту был нужен, а для каких-то фокусов. А чечевица не подходит! Никак! Держи, Мартушка! — Пэм смягчилась и поставила на стол тарелку с творогом и стакан молока. — Поешь, девочка! Не за что! Куда ты? Не донесешь же! Какому щенку?!
      — Спасибо, — успела пробормотать женщина в ответ на переданный Мартой привет от бабушки.
      Они были дружны еще до того, как одна ушла в Монастырь, а другая нанялась в прислуги. Мысленно обращаясь к давней подруге, Пэм добавила: «Да, Калория, а ведь и мы были такими же, когда верили в любовь и ждали своих принцев!».
      Марта бежала обратно, стараясь ничего не расплескать, и думала о том, что в этот раз бабушка, на самом деле, забыла передать привет своей подруге: «Неужели приезд Трибунала настолько выбил ее из колеи? Она ведь считала, что угрозы нет. Или все-таки опасность была?» Однако впереди было еще очень много дел, и тревожные мысли вылетели у нее из головы.

      До позднего вечера девушки готовились к предстоящему празднику. А потом наступило время традиционного девичника. Настена, Марта, Эльза, Диана, Николетта и Джулия расположились на больших кроватях в комнате сестер. Здесь повсюду: на полу, подоконниках, полках горели свечи. Марта была на разливе вина.
      — Ну, что тут можно сказать, — начала рыжая ясноглазая красавица Эльза, задумчиво водя полным стаканом по воздуху. — Когда-то помнится Настена говорила, что в любовных отношениях главную роль играет мужчина. А Марта тогда метко возразила, что «последнее слово все равно остается за девушкой». Но оказалось, что в реальной жизни значение имеют обе стороны. Пусть и дальше будет так!
      — Это прямо тост!
      — Репетируем!
      — Кстати, сейчас мне кажется, что главную роль играет все-таки женщина, — подала голос Настена.
      — А вот это уже довольно печально, — заметила Эльза. — Если учесть, как изолированно мы живем, одна надежда остается на странствующих рыцарей.
      Девочки хмыкнули.
      — Годика через четыре придется организовывать орден странствующих рыцерих, — заметила Марта и чуть не рухнула с кровати, так заметались в хохоте подруги.
      — А, что хорошая идея! — еще не отсмеявшись, начала Николетта. — Я думаю уже сейчас надо подумать об обмундировании, девизе и кодексе.
      — Ну, с кодексом все понятно, — подала голос Джулия. — Мужчина твоей подруги — не мужчина.
      Все опять захохотали так, что наверно было слышно на два этажа вниз. Верхних-то не было, комната была последней в башне.
      — А одежда?
      — Я думаю, это должно быть что-то в высшей степени экстравагантное, — подхватила тему Эльза, за которой закрепилась слава модельера — свадебное платье для Настены шили по ее эскизу. — Я думаю, золотистое бикини и полупрозрачные накидки будут очень кстати. Плюс сандалии со шнуровкой до колен.
      — Девчонки, вам бы все шутить, — подала голос Настена. — А завтра в замке будет множество молодых людей…
      — До завтра я не успею пошить всем бикини! — с комичным отчаянием возвестила Эльза.
      — Ну, хотя бы накидки! — завыли девчонки.
      — Вы как дети! — развела руками Настена. — А, возможно, завтра найдете свою вторую половину.
      — Вторая — это уже роскошь. Тут хотя бы первую…
      Все хохотали просто до изнеможения, а Настена с таинственным видом произнесла:
      — Между прочим, среди приглашенных будет наследный принц Эсверии.
      Марта почувствовала, как волна прошла по телу — Эсверия.
      — Кристофер Ив, восемнадцать лет, — продолжала сестра. — Очень красивый, интересный, образованный молодой человек.
      — Без вредных привычек. Не женат, — закончила описательную характеристику Николетта.
      У Марты начался то ли жар, то ли озноб. Она бы может, рассказала про давешнюю встречу, но прозвучало:
      — Нет, принцы — это безнадежно. Они еще родиться не успели, а их уже с кем-нибудь обручили. Дальше троюродных сестер обычно дело не идет.
      Кто-то из девочек продолжил тему:
      — Я слышала, что пока наследники взрослеют, в замках специально держат множество фрейлин. Ну, вы понимаете…
      Все поняли, Марта, пожалуй, чуть меньше, чем остальные. Барышни вздохнули. Марте показалось, что ее вздох был самым тяжким.
      — Настена, пообещай, — сказала Джулия, — если Дэн станет королем и у вас родится сын, ты разрешишь ему жениться на простой.
      На самом деле, это была запретная тема, о которой старались не говорить. Молчаливое соглашение шло то ли от суеверного опасения спугнуть удачу, то ли от трепетного отношения к высоким материям престолонаследования. Дело в том, что Денис был одним из четырнадцати племянников бездетного короля И-и. Не самым старшим, но самым любимым.
      Девушки поболтали еще о праздничных нарядах. По просьбе Настены приоткрыли завесу над программой завтрашнего выкупа невесты и разошлись спать. Вернее, Диана, Николетта, Джулия и Эльза ушли к себе. А Марта с Настеной остались, проводя последнюю ночь вместе.
      Уже умывшись и надев длинную теплую ночнушку, Марта вспомнила о подарке, который передала бабушка для Настеньки. Она достала из сумки атласный мешочек, но когда сестра его развязала, на кровать выпало два мешочка поменьше. Каждый был перехвачен лентой с вышитым именем.
      — Здесь и для тебя подарок!
      — Странно, — удивилась княжна. — Бабушка ничего не говорила…
      Через секунду девушки с восхищением рассматривали подарки.
      — Ах, какая красота! — восхищалась Настена, держа на ладонях изящное жемчужное ожерелье. — Мне так не хватало чего-нибудь на шею к свадебному туалету! А вот еще и жемчужные серьги! И камея! И кольцо с бриллиантом! И перстень с сапфиром! Откуда у бабушки все это?
      Марта не знала. Она не могла оторвать взгляда от янтарной подвески. Потом надела кольцо из такого же живого и сладкого камня. Примерила еще одно с изумрудом и цепочку с такой же зеленой восхитительной каплей. Как зачарованная, смотрела на крупный серебряный перстень, словно двумя крыльями обнимающий палец. Еще долго сестры разглядывали себя, передавая друг другу зеркало с резной деревянной ручкой.

      Не успело рассвести, как все в Грет-Лоттском замке были на ногах. Ванные комнаты на всех этажах были заранее поделены и расписаны между девушками. Только на пятом этаже она безраздельно принадлежала невесте. Марта подгладила свадебную фату и свое платье. Потом прибралась в комнате и, дождавшись прихода Дианы, которая должна была делать Насте прическу, ушла вниз. Еще было много дел.
      Посмотрев на все глазами гостей, Марта обнаружила жутко захламленный двор, через который предстояло проехать картежу жениха. Вместе с мальчишками, четырнадцатилетним Леоном и шестнадцатилетним Пьером, Марта принялась оттаскивать на задворки неприглядные для неподготовленного взора предметы: старые подрамники; не отмытые ведра, в которых размешивались краски; стулья и табуретки, используемые при рисовании с натуры.
      Потом княжна забежала на кухню — у старой Пэм все было в порядке — и отправилась к себе. Вот тут явно происходило что-то не то. Диана сидела на высокой табуретке, горестно сложив руки. А Настена стояла перед специально принесенным большим зеркалом. По линии плечей угадывалось расстройство.
      — Что случилось? — спросила Марта.
      — Насте не нравится прическа, — трагично сказала Диана.
      — Почему? — искренне удивилась княжна, переводя взгляд на красавицу сестру.
      — Все не то! — стонала юная невеста, пытаясь оттянуть кудряшки, туго накрученные у висков. — Я хотела по-другому, чтобы как в прошлый день рождения…
      — Да, что ты! — вскричала Марта. — Тогда вся красота на затылке была! А сейчас ничего не было бы видно из-за фаты! Все прекрасно тебе Диана сделала!
      — У меня теперь голова какая-то большая получается, — Настасья обернулась, в ее глазах стояли слезы. — Голова большая…
      — Что ты! — Марта подлетела к сестре и прижала к себе. — Тебе только кажется! Дианочка, иди сюда.
      — Дорогие мои, какие же вы смешные, — шептала княжна, обнимая подруг. — Но как я вас люблю!
      В комнату вошла Эльза:
      — Вау!!! Как здорово!!!
      Невеста улыбнулась. Пора было одеваться. Свадебное платье было самого белого цвета, какой только можно представить. Тонкие кружева с серебряной нитью затейливым узором ложились на белый атлас юбки; из них же были сделаны ниспадающие рукава.
      Подруги расправили складки, подкололи под подол булавку от сглаза. Диана аккуратно прикрепила фату и пустила гирлянды крошечных белых цветов по волосам. Настена надела колье и серьги. Как же она была красива! Больше всего она походила на сказочную принцессу. Нет, на самую настоящую королеву!
      Тут все набежали, кто с кухни, кто после репетиции, кто, закончив украшать зал, и начали наперебой выражать свое восхищение. А Настя то смеялась, то плакала, то роняла что-нибудь из косметики на свое платье. И все то смеялись вместе с ней, то утешали ее, то отчищали с платья разноцветные черточки. В конце концов, приезд жениха, к которому так тщательно готовились, был пропущен.

      Только когда на пороге появилась запыхавшаяся Пам и спросила: «Может, мне ребят прямо сейчас покормить?…», все завопили: «А-а-а!!!» и помчались вниз. Молодые люди при полном параде сидели внизу и были явно довольны промашкой подруг. «Уходите!» — замахали руками девочки, и друзья жениха послушно выстроились перед крыльцом замка.
      Вперед вышла Марта. Оглядев собрание, она сначала увидела Кристофера, а потом узнала Дениса, портрет которого стоял на тумбочке у кровати сестры.
      — Мы очень рады приветствовать вас! — начала княжна. — Однако не думайте, что отсутствие дракона в нашем замке позволит вам беспрепятственно получить невесту! Нет, нет и еще раз нет! На пути к ней тебе, Денис, придется проявить чудеса изобретательности и сообразительности.
      Пока шли всевозможные испытания, Марта все время шутила и с радостью различала во взрывах хохота смех Кристофера.
      Чего только не приходилось делать Денису! Совершая чудеса эквилибристики, доставал он, упрятанный на одном из каменных выступов стены великолепный свадебный букет. Сбивал мечом подвязанный к люстре ключ от Настиной комнаты. Выбирал из трех книг ту, которая была самой любимой у Насти в детстве. Угадывал форму губ невесты по отпечаткам помады, специально оставленными на белом листе всеми обитательницами замка. Ему даже пришлось рисовать портрет невесты.
      За каждый промах жених должен был отдавать что-то в «казну». К моменту его появления на пятом этаже «выкуп» был весьма внушительным. Но совсем не потому, что Денис не справлялся с заданиями. Просто он был щедр и рассеян. Наверху жениху было предложено с каждым шагом, с которым он будет приближаться к комнате невесты, называть ее ласковыми эпитетами.
      — Любимая, дорогая, обожаемая, — бодро начал Денис и продвинулся на три шага вперед, — долгожданная, единственная.
      Но тут волнение настолько захлестнуло молодого человека, что он не мог припомнить ни единого слова.
      — Ненаглядная, несравненная, — мягко подсказал Крис, и Денис сделал еще несколько шагов к заветной двери, а потом с немым отчаянием обернулся к другу.
      Тот не подвел. Пока все хохотали до слез, Крис, не останавливаясь, диктовал, иногда поглядывая на Марту:
      — Славная, добрая, милая, чудесная…
      Княжна краснела. А когда до двери остался один шаг, Крис на мгновение замолчал. Все замерли, ожидая триумфальной развязки.
      — Яхонтовая! — воскликнул Крис, и новый взрыв хохота потряс замок.
      Денис вставил ключ в замок, повернул два раза, но дверь не поддалась! Жених вопросительно обернулся к Марте, но княжна сама не знала, что произошло.
      — Ты должен крикнуть, как сильно ты любишь! — сказал кто-то изнутри.
      — Настя! — закричал Денис во весь голос. — Я люблю тебя так сильно, как никто никогда никого не любил!!!
      Послышался звук отпираемой щеколды. На пороге комнаты появилась ослепительно прекрасная девушка. Жених и невеста слились в долгом поцелуе под бурные аплодисменты и ликующие возгласы.

      — Ребята, познакомьтесь! — сказал Денис, подводя принца к княжне. — Марта, это Кристофер, свидетель с моей стороны. Крис, это Марта, Настина сестра.
      — Мы уже знакомы, — сказал юноша, целуя руку смутившейся девушке. — Как Каролина? Наверно, уже совсем взрослая?
      Крис улыбался. Он словно светился. Он был очень красив.
      — Нет, — пролепетала Марта, не совсем понимая, о чем ее спросили и что она говорит. — Да.
      — А можно на нее посмотреть?
      — Вы хотите…
      — Ты, ты, — тут же поправил молодой человек.
      Они отделились от общей группы и прошли в мастерскую. Щеночек, увидев Криса, словно обрадовался и смешной заваливающейся походкой потопал к нему. Принц подхватил собаку на руки — у него были очень красивые руки с длинными пальцами. На безымянном пальце правой руки было кольцо с аметистом.
      Крис гладил ее собаку, и Марта чувствовала совершенно особое волнение при этом… Когда принц отдавал ей щеночка, девушка неизбежно коснулась его ладоней. Сердце забилось с бешеной скоростью и нагнало столько крови в голову, что княжна еще долго оставалась разрумянившейся.
      Все последующие события Настиной свадьбы Марта воспринимала в ракурсе того, где находился в это время эсверский принц. Вот они стоят рука об руку за венчающейся парой и словно тоже бракуются. Не верно это только частично. Совершающийся обряд связывал и их определенными обязательствами — друзья молодых принимали на себя ответственность за благополучие данного союза. Из церкви они едут в одной карете, а за свадебным столом сидят друг напротив друга.
      Когда кончились многочисленные официальные тосты, и началась неформальная часть, Крис подсел к Марте.
      — Ты пишешь стихи? — неожиданно спросил он.
      — Я? — удивилась Марта. — Нет, только картины…
      Крис засмеялся:
      — А я пишу.
      — Зачем?
      — Читаю девушкам…
      У Марты было озадаченное лицо — она не понимала хода беседы. А Крис громко и невероятно радостно рассмеялся:
      — Ты же не знаешь! Расколу-то скоро конец! Вот Великую Битву справим и все заживем единым миром!
      Теперь в Мартиных глазах зажглась тревога:
      — Война? Когда?
      Крис внимательно посмотрел на девушку и сменил тему:
      — А что означает твое кольцо?
      Вопрос был правильный. Марта уже успела наделить подаренный бабушкой серебряный перстень определенным смыслом.
      — Это два крыла? — принц снова попал в точку.
      — Да, — пролепетала Марта. — В сказании о Магах есть такие слова…
      Крис тут же подхватил:
 
— Отольют свет в серебро
И отпустят в небо добро
И блеснет крылами заката
То, что нашим было когда-то.
 
      Марта, не отрываясь, смотрела на Кристофера. Прозвучавшее было паролем, ключом, кодом. Ей начало казаться, что этого человека она знает всю жизнь.
      — А откуда у тебя эта царапина? — опять без всякого перехода спросил принц и тут же предположил. — Каролина?
      На левой щеке у Марты «красовалась» приличная царапина. Ночью из подушки вылез кончик пера. «Масштаб разрушений» был серьезным. Но в предпраздничной суматохе княжна забыла припудриться.
      А потом они уже танцуют. Все танцы, без исключения и перерыва. Когда приглашенный оркестр играл быструю музыку, они двигались на расстоянии, но совершенно синхронно. Когда звучали медленные мелодии, Крис обнимал ее так, как никто и никогда не обнимал ее. Молодые люди и не заметили, как умолкла музыка, подошли к концу свадебные торжества, и они остались одни в зале. Все еще обнимая княжну, Крис прошептал ей на ухо:
      — Спасибо! Ты классно танцуешь!
      — Спасибо, ты тоже.
      — Спасибо, я нет… — тихонечко засмеялся принц.
      Было уже далеко за полночь. Молодой человек пошел провожать девушку. Марте о стольком нужно было подумать, о стольком помечтать, что не терпелось остаться одной. Она не сомневалась, что Крис задержится в Грет-Лоттском замке. Княжна уже видела наследника эсверского престола перед собой на коленях, объясняющегося в любви. Дальше ее фантазия не шла. А большего ей и не надо было.

      Утро после праздника было немного грустное. Проспав совсем немного, Марта отправилась готовить завтрак. Верный помощник Леон уже был на ногах и в одиночестве убирал в зале.
      — Лео, ты герой, — Марта потирала висок.
      — Как ты? — спросил юноша.
      — Нормально.
      Они стали вместе сдвигать стулья, перекрывать столы новыми скатертями и доставать новые приборы. Скоро подтянулись остальные. Пришли Настена с Денисом. На них смотрели, словно ожидая решительных перемен во внешности и характерах. Но все было как прежде. Настена принялась всем помогать, и остановить ее не смогли.
      Вместе с Пьером появился Кристофер. Принц дружелюбно, но несколько отстраненно поздоровался с княжной. А другие молодые люди, на которых Марта во время свадьбы не успела обратить внимание, уже сейчас пылко приветствовали своих подруг. Тезка Дениса, Дэн Фокс, открыл объятия и больше не выпускал Николетту. И было видно, что они очень похожи. Большой серьезный Владимир, бывший всех старше лет на семь, молитвенно смотрел на хрупкую Джулию, которая время от времени делала вид, что не замечает его.
      После завтрака наступило время прощаться. Молодые люди сносили вниз коробки с Настиными принадлежностями для батика, чемоданы с одеждой, связки книг, картины. Марта чувствовала, что вот-вот расплачется.
      — Ну, как? — спросил Денис, поднявшийся в очередной раз.
      — Все! — сказала его молодая жена.
      Марта уже украдкой вытирала глаза. Вдруг она заметила, что к шкафу прислонен планшет. Судя по характерной вытянутой форме — это была лучшая Настина картина. Марта прямо вскрикнула:
      — Ах! Ты чуть не забыла своих рыб!!!
      Сестра, взяв планшет, подошла к Марте.
      — Я не забыла. Я дарю это тебе.
      — Но это же лучшая твоя картина, — прошептала княжна.
      — Я знаю, — так же тихо сказала Настасья.
      — Спасибо, — слезы неудержимым потоком полились из глаз Марты.
      Тут расплакались все — понимали, что этого момента уже не вернуть!
      — До свидания, дорогие! — Анастасия поцеловала каждого в щечку во дворе Грет-Лоттского замка.
      Денис помог жене подняться в карету. Рядом на конях гарцевали его друзья. В том числе и Кристофер Ив, Марта почувствовала новую, дотоле не знакомую боль. Совсем не в области сердца, как предупреждали, а сразу во всем теле. Крис подъехал ближе:
      — Марта, спасибо за великолепный прием! Когда будет время, приезжайте в Эсверию!
      У ворот Крис обернулся и помахал ей рукой. Но девушке это было уже безразлично. Еще совсем недавно она чувствовала зарождение любви к этому человеку. Но его поведение живо напомнило, что любовь — это страдание. Марта не хотела мучаться, как Диана. И она отказалась от своего чувства. Ей это удалось. Возможно, потому что она не знала, от чего отказывается, а, может, из-за того, что в ее жилах текла кровь древних воительниц Греты и Лотты, чья сила воли была легендарной.

      Синея была ограничена с востока горами, а с запада Бодиярией, порабощенной Темными Силами. Нечисть совершала разорительные набеги и вглубь страны, основанной Магом Художником. Атакам присваивались наименования цветов радуги — последней, по предсказанию, должна была стать «фиолетовая».
      Замок и титул были пожалованы предкам Марты за заслуги в дни «синей» атаки. В государственной хронике значились, что сестры Грета и Лотта «оказали неоценимую помощь командованию, вовремя передав стратегически важные сведения». Огласки не получило то, какэто произошло. Синейское королевство было королевством изобразительного искусства — из эстетических соображений было решено умолчать, что выжившие после жуткой бойни девушки проползли тридцать километров в собственной крови. Сначала безрукая Лотта тащила на себе безногую Грету, а потом безногая Грета ползла, таща безрукую Грету…
      Пожалованный сестрам замок находился у самых дальних границ королевства. Замуж они не вышли, но взяли на воспитание племянницу Джейн, чьи потомки и стали наследниками титула. Отец Марты князь Ульрик Грет-Лоттский был ее пра-пра-пра-внуком.
      Каждое новое поколение грет-лоттцев отправлялось на учебу в столицу — но после основного курса молодые люди обычно возвращались; старшие иногда принимали участие в выставках — но информация приходила сюда с большим опозданием. Долгое время жители крошечного княжества не имели никакого значения в политической и культурной жизни страны. Все изменилось, когда на королевство обрушилась новая беда.
      Во время традиционного осеннего пленэра ослеп синейский король. Никто не знал, как это произошло. Очевидцы рассказывали о яркой вспышке света, но терялись в догадках о ее происхождении. Вместе с бесценной способностью видеть монарх потерял имя, навсегда превратившись из Джошуа Колориста в Слепого короля. Это имело катастрофические последствия для всей страны. Занятия живописью и графикой были запрещены во всех образовательных центрах.
      Король объявил поиск нового предназначения. Пока он продолжался, некоторые семьи бежали из столицы. Наиболее отчаянные добежали до северных границ и нашли прибежище в стенах Грет-Лоттского замка, где и ведать не ведали о новом указе. Жители княжества были слишком далеки от короля, а король был слишком далек от них. Поэтому когда по прошествии многих лет «доброжелатели» сообщили правителю, что где-то все-таки рисуют, Слепой король неожиданно легализовал деятельность грет-лоттцев, сохраняя последнюю Художественную школу как исторический раритет.
      Лет через сто по Грет-Лоттскому замку могли бы водить экскурсии. Туристов подвели бы к строению из серого камня. В восточной башне, самой близкой к воротам, им предложили бы надеть мягкие безразмерные тапочки. И оттуда по синим бумажным стрелочкам, кривовато навешанным по стенам, группа отправились по продуманному музейными работниками маршруту.
      Сначала туристов провели бы по длинным залитым солнцем коридорам второго, третьего и четвертого этажей и предложили бы зайти в классы. Там любознательные посетители обнаружили бы «мольберты», расставленные перед «натюрмортами». Кто-нибудь из детей обязательно попытался бы стянуть свежий огурец, лежащий на керамическом блюде, но с удивлением обнаружил бы, что это просто «восковой муляж».
      Туристы заглянули бы в жилые комнаты в восточной, северной и южной башнях. Самыми последними экскурсовод показал бы покои, принадлежавшие некогда княжне Марте Грет-Лоттской и будущей королеве И-и Анастасии Нежной. Посетители увидели бы две кровати, камин, большой шкаф, который был наполовину платяным, а наполовину — книжным.
      На стенах — картины. На портрет «Неизвестной в синем» экскурсовод не обратил бы особого внимания, мимоходом упомянув о парадной живописи времен Грегора Светотона. Так никто и не узнал бы, что хозяйки комнаты считали, что эта женщина все видит и понимает, поэтому иногда смотрит ободряюще, иногда иронично, иногда укоризненно. Но зато не остался бы без внимания совсем небольшой портрет. Извлеченный из девичьего тайника, оказался выставленным на всеобщее обозрение портрет юного князя Дэвида Джомрока.
      Безусловный интерес у посетителей вызвала бы мастерская двух девушек. Туристов туда не пустили бы — бархатная ленточка изящно перекрывала вход. На полу здесь стояли гипсовые головы, вазы с засушенными цветами, лежали какие-то коряги. Сверху была натянута леска, к которой крепились сложенные пополам открытки, записки, фенечки.
      Мастерская была сравнительно небольшой, но, зато, с двумя окнами. Одно выходило на центральные ворота, другое — на галерею, соединяющую восточную и южную башни. Перед окнами стояли два письменных стола. На них — баночки с красками; обломки палитр; мелки пастели; тщательно поточенные карандаши; успевшие окаменеть ластики.
      В конце экскурсии внимание посетителей еще раз обратили бы на оригинальную архитектуру первого этажа — он был шире, чем остальные и значительно выступал вперед и назад. Сверху образовывались впечатляющих размеров балконы, на которых могли расположиться несколько классов для рисования на свежем воздухе. Внизу располагались просторная кухня, кладовые, столовая, мастерские для печати литографий и скульптуры.
      Замок стоял на небольшой возвышенности. Оставляя его, туристы миновали бы ворота и подвесной мост, перекинутый через широкий ров. Именно так уехали из замка Анастасия, ее муж и друзья.

      Теперь в Грет-Лоттском замке оставалось двадцать семь обитателей. Среди них были преподаватель Николай Леонидович, кухарка Пэм, уборщица Эсмиральда, садовник Йорк. Остальных взрослых призвали на осенние сборы королевской армии. Из девятнадцати детей самыми старшими были шестнадцатилетние Пьер и Диана, потом шли пятнадцатилетние Марта, Эльза, Джулия, Николетта, четырнадцатилетний Леон, тринадцатилетние Тимоти, Стэлла и Ирэна, одиннадцатилетние Жанна, Донован, Джон, Генриэта, Эрик, Хельга и малыши: Аля, Нора, Дик, Люк, Билли, Ежения, Алиса.
      Сейчас, когда большинство преподавателей отсутствовали, специализированные занятия для младшеньких проводили старшие. Княжна занималась с ними пастелью, Эльза — моделированием. Джулия преподавала скульптуру. Диана обучала техникам акварели, Николетта — приемам графики. Леон читал лекции по искусствоведению. Николай Леонидович проводил общие для всех занятия по живописи, композиции, рисунку.
      Пьер был единственным молодым человеком в замке, который не занимался изобразительным искусством ни в каком виде. Он попал в Грет-Лоттский замок давно и при весьма трагических обстоятельствах. Не выказав склонности к рисованию, мальчик под руководством старого князя Ульрика учился обращению с мечом, кинжалом, копьем.
      У Пьера были седые виски, и он всегда коротко стриг волосы, что шло вразрез с тогдашней модой. Юноша даже не представлял, какой ореол привлекательности создавала ему эта «досадная» особенность. Все девушки замка проходили этап влюбленности в Пьера, но каждая наталкивалась на холод, почти враждебность.

      Через три дня после свадьбы Анастасии в Грет-Лоттский замок прибыли новые гости. Если бы их приезда ждали, то девушки затянулись бы в свои самые целомудренные платья, а малыши заблаговременно отказались от проказ.
      В замок прибыл тринадцатый отряд Трибунала Нравственности. Его командир Экебот Маркус был некогда другом отца Марты. Потом их пути разошлись. Но, похоже, так считал только Ульрик… И сейчас Экебот гладил княжну по голове, чего девушка совершенно не выносила, и рассказывал какие-то пошлые случаи из ее детства.
      В зал своей обычной лебединой походкой вплыла Диана. Беззащитно улыбнувшись, она отозвала подругу в сторону и дико зашептала:
      — Пэм говорит, что не будет кормить «ораву бессовестных вояк» и грозится вылить уже приготовленный суп…
      — О чем сплетничаете? — Экебот вырос между девушками.
      Марта поразилась перемене, произошедшей с командиром. Он подтянулся и приосанился, а взгляд больше не был дурашливым.
      — Там, э-э-э… — залепетала Диана. — Наша служанка не знает, что э-э-э… лучше предложить к обеду…
      Маркус зачем-то взял Диану за руку и с гипнотизирующей доверительностью произнес:
      — Милая леди, можете сообщить вашей дорогой служанке, что мы привезли все с собой. У нас много врагов, и пока мы не можем позволить себе роскошь принимать даже самые радушные приглашения. Но позвольте нампригласить вас.
      Диана отпрянула.
      — Я вижу в ваших глазах тревогу за судьбу Трибунала! — еще более доверительно сказал Экебот. — Но, Марта, почему ты до сих пор не представишь меня своей подруге?!
      За столом командир усадил Марту по правую руку от себя, а Диану — по левую. Со стороны подруги оказались воины Трибунала Нравственности, среди которых, ко всеобщему удивлению, была одна женщина. Рядом с княжной расположились притихшие грет-лоттцы. Стол был заставлен всевозможными яствами, но даже малыши не торопились к ним притронуться.
      — Передо мной такие напуганные лица, что я начинаю подозревать вас в серьезной подрывной деятельности, — пошутил Маркус.
      Хозяйка кисло улыбнулась:
      — Что вы, дядя Экебот, какая подрывная деятельность… Просто про ваш Трибунал ходит столько ужасных историй…
      — Что значит «про ваш»? — не преминул уточнить командир. — И что значит «ужасных»?
      Девушка заерзала на месте.
      — Трибунал очень жестоко обращается с людьми, Которых считает врагами! — наконец, выпалила она, Потому что это была правда.
      — Что значит «жестко» и что значит «считает»?! — Командир требовал все новых объяснений.
      Марта прожила слишком короткую жизнь для подобных дискуссий. Вместо того, чтобы остановиться, девушка начала горячиться:
      — А разве не Трибунал сжег на костре старца Серафима! Он был славен тем, что исцелял людей и разговаривал с животными, а ему не простили того, какон поговорил с одним из командиров!
      — Серафим впал в ересь! — жестко отрезал Экебот. — Спасая заслуженное старцем вечное спасение, Трибунал приговорил его к мученической смерти…
      — Но, это же абсурд!!! — девушка уже не могла остановиться: — А Дэвид Джомрок? Его исключили из человеческого рода и объявили охоту сродни той, что устраивают на лис и кабанов. Разве это может быть названо «нравственным»?
      — Марта, дорогая моя, — раздумчиво произнес Экебот. — Скажи, ты просто «прикалываешься», так это у вас, кажется, называется? Ты, ведь, несерьезно говорила и про Серафима и про Джомрока?
      Командир вопросительно уставился на Марту, но не стал ждать ответа, а пустился в неторопливые объяснения. Кому как не взрослым растолковывать детям прописные истины!
      — Дэвид искалечил судьбы тысячам людей, если считать не только несчастных женщин, но и их семьи. Разве такой человек не заслуживает наказания? И разве не должна обрушиться кара на головы тех, кто ему помогал?
      Выдержав необходимую паузу, Экебот продолжил:
      — Совсем недавно состоялся Суд над женщиной, которая некогда была любовницей Джомрока. Уже будучи дряхлой старухой, она все равно пыталась сбить с толку его преследователей. Но это привело к новым жертвам! И каким!!!
      Марта обратилась в слух.
      — Девочка семилет! Зато она заразила князя каким-то своим детским заболеванием, и он скончался… в жутких мучениях.
      Раздался грохот. Пьер, отшвырнув стул, выходил из зала. И Мартин жалобный возглас: «Нет! Неправда!», так и не сорвался с губ.
      — Ну и нравы в вашем замке! — покачал головой Экебот. — Это, ведь, Пьер был? Вы тут без взрослых совершенно разболтались. Но, впрочем, именно по этой причине я и направлен сюда.
      Марта думала только об одном: «Неужели и ее бабушка, как та любовница на Суде, виновата в том, что произошло?…» По этим мыслям словно из пушки выстрелили слова Маркуса:
      — Дорогие мои, сейчас война…
      Что тут началось… Старшие заговорили хором, а младшие разом заплакали. Но все замолчали в одну секунду, ожидая пояснений.
      — Настало время последней, «фиолетовой», атаки, — говорил Экебот. — Ваши отцы и матери, братья и сестры уже два месяца сражаются у границ Синей. Неизвестно, сколько еще потребуется сил и времени. Трибунал нравственности посылает вам воспитателя. Разрешите представить вам леди Говиру.
      Та единственная женщина, которая была замечена среди воинов, поднялась. Она была прямая и сухая как палка.
      — Здравствуйте, дети! — с заученной бодрой интонацией произнесла воспитательница.
      Ребята переглянулись.
      — Леди Говира приглашена следить за вашим нравственным развитием, — рассказывал Экебот Маркус — Она будет поддерживать постоянную связь с Методистами Трибунала. Так что не очень шалите! А- сейчас леди Говира изложит распорядок дня.
      Женщина достала из кармана, который условно можно было бы назвать нагрудным, многократно сложенный лист и начала читать:
      7.50 — подъем,
      8.00 — зарядка,
      8.30 — водные процедуры,
      9.00 — завтрак,
      9.30 — уборка в комнатах,
      10.00 — общественные работы (огород, кухня, замок),
      12.00 — лекции по идеологии нравственности,
      13.30 -обед,
      14.00 — тихий час,
      15.50 — подъем,
      16.00 — полдник,
      16.30 — рисование,
      18.00 — коллективные игры,
      19.00 — ужин,
      19.30 — семинар по идеологии нравственности,
      21.00 — второй ужин (кефир),
      21.30 — водные процедуры,
      22.00 — отбой.
      Леди Говира закончила. В гробовой тишине раздался голос Леона:
      — Интересно, а что это за фигня такая — «водные процедуры»?
      Все так и прыснули. Даже солдаты Трибунала заулыбались. Но Говира произнесла ледяным тоном:
      — Встаньте, молодой человек!
      Леон развязно поднялся. Марта с тревогой смотрела на своего друга.
      — Как тебя зовут?
      — Леон.
      — Запомни, Леон, чистота речи входит в понятие нравственного человека. Если бы твой вопрос прозвучал так: «Скажите, пожалуйста, что такое «водные процедуры?», я бы ответила: «Это система закаливания и оздоровления организма». Впредь любого ждет наказание за нецензурные высказывания!
      Леди Говира потянулась к другому карману, и к ужасу детей достала еще один испещренный мелким почерком листочек.
      — Система наказаний является пока самой недоработанной частью, — сказала она, словно извиняясь. — А сейчас мне нужно, чтобы вы выбрали старосту. Итак?
      — Марта, — сказала Жанна.
      — Марта, — сказала Ирэна.
      — Марта, — сказал маленький Люк.
      Имя грет-лоттской княжны называл каждый ребенок. Но девушку совсем не привлекало сотрудничество с Трибуналом:
      — Я отказываюсь! Я не хочу!
      — Слова «хочу» нет в лексиконе нравственного человека! — строго заметила леди Говира. — Вместо него существуют «надо» и «должен»! Ваша кандидатура утверждена!
      Воцарившуюся тишину прервал Экебот Маркус:
      — Рождение Нового человека не может обойтись боа крови и усилий! Но вас ждут интересные насыщенные времена!
      — Это мы поняли… — мрачно произнес Леон.
      Марта испуганно перевела взгляд с друга на воспитательницу, но та уже закончила демонстрацию силы.
      Обескураженные и, к тому же, голодные расходились дети после собрания. «Да, повезло Настене!» — одновременно подумали Николетта, Джулия и Эльза. А Диана так и сказала: «Надо было замуж выходить!» А Леон сказал: «Пожалуйста, выходи за меня!» А Марта подумала: «А я на войну пойду!» и отправилась в западную башню.

      Почти под самой крышей западной башни располагалась комнатка, где хранилось военное снаряжение Греты и Лотты. Нет, это было не то самое оружие, с которым воевали сестры. Оно появилось здесь в пятую годовщину победы в «синей» атаке. Как и все жители страны, оружейники не знали, что стало с телами воительниц. Присланные доспехи и мечи были рассчитаны на здоровых людей.
      Получив странный подарок, сестры приказали отнести его в западную башню, но тем же вечером написали благодарственное письмо оружейникам. Они искренне оценили мастерство, с которым все было исполнено. Однако, продолжая служить своему королю, не травмировали граждан рассказом о своем внешнем виде.
      На протяжении веков комната со снаряжением была запрета как чулан с ненужным хламом. Ее заново открыл Мартин отец, когда был мальчиком. С тех пор здесь располагался «штаб» маленьких грет-лоттцев. Марта любила бывать здесь. Она зажигала свечи и примеряла то серебристую кольчугу Греты, то золотистую Лотты. Поднимала то один меч, то другой. Любовалась черепаховым и инкрустированным щитами.
      Ульрик Грет-Лоттский ничего не взял отсюда:
      — Преступление в грязи сборов валять эти произведения искусств!
      Сейчас, к удивлению Марты, здесь уже кто-то был. Она осторожно приблизилась и заглянула. На низком стульчике спиной к ней сидел Пьер. Он всхлипывал и прерывисто дышал.
      — Что с тобой? — спросила княжна.
      Молодой человек вздрогнул, что-то со звоном упало на пол. По темному контуру Марта поняла, что это кинжал Греты. На пол уже капала кровь.
      — Ты что?! — оторопела княжна, но все поняла и начала действовать решительно.
      Она знала, что единственный способ остановить кровь из раны, нанесенной кинжалом Греты, — это приложить кинжал Лотты. Первое оружие было сделано из зуба морского чудовища; второе из рога серебристого единорога.
      — Марта, уйди! Не надо! — твердил Пьер, но белое лезвие было уже в руках девушки.
      Молодой человек попытался увернуться, но чуть не упал. Марта обхватила его за плечи. Поймав левую руку, опустилась на пол и дотронулась до пульсирующего бурого запястья. Кровь остановилась в ту же секунду. Вторая рука безвольно сдалась. Пьер плакал:
      — Марта, зачем?… Я не могу больше жить… Я его ненавижу…
      — Кого?! — не понимала Марта. — Экебота?
      — Джомрока!
      — Князя?! Но почему?!
      — Этот подонок искалечил всю мою жизнь… — стонал Пьер. — Даже после смерти он продолжает мучить меня. Я не могу больше!
      — Ты бредишь! Кто он тебе, чтобы так убиваться?! Лицо молодого человека исказила судорога:
      — Он — мой отец…
      — Как? Что ты такое говоришь? — забормотала девушка. — А как же Оливье де Кресс, и мама твоя Лилиана…
      — Моя мать была шлюхой! — резко бросил молодой человек. — Будучи женой графа, она спуталась с Джомроком, и я родился именно от этой связи. Когда мне было восемь лет, тайна раскрылась. Отец, вернее, граф, зарезал ее прямо у меня на глазах.
      Пьер дрожащей рукой провел рукой по щеке, словно стирая невидимую кровь:
      — Граф хотел убить и меня, но прибежала кормилица. Она спрятала меня. Дико воя, отец ломился в ее каморку: рубил дверь мечом, царапал обшивку ногтями. Потом он заколол сам себя…
      — Пьер… — прошептала Марта. — Пьер…
      — Я лишился родителей, титула, даже права на хорошее отношение. Все эти годы я обманом пользуюсь добротой твоего отца. Ведь он думает, что я сын его несчастного сошедшего с ума друга…
      — Папа любит тебя как родного сына! — с чувством проговорила Марта.
      Пьер смотрел в огромные глаза Марты, полные сострадания и теплоты. Оторваться было невозможно. И скоро весь мир стал блекнуть и растворяться как забытая под дождем акварель. Марта заплакала от переполнявшей нежности. Ее душа словно увидела натянутые через весь мир серебряные нити, которые связывают людей и звенят мелодиями судеб, доигрывая такты за ушедших… Калерии Дорнвилль и Дэвида Джомрока уже не было на Свете. Они разминулись на пятьдесят лет при жизни и на пять минут после смерти… Но то, что они не сказали друг другу, могли сказать их дети.
      — Марта, я всегда любил тебя…
      — Я… я тоже… — прошептала девушка.

      Внешне в нем ничего не было от Джомрока. Но Пьеру досталось главное — необъяснимая притягательная сила, которая заставляла представительниц прекрасного пола поднимать голову за несколько секунд до его появления. Однако в отличие от отца сын ненавидел свой дар… Пьера приводили в глухую ярость поспешно отведенные взгляды, судорожные вздохи, двусмысленные реплики.
      Тот вечер на башне был уникальным в своем роде. Молодые люди начали с кульминации в своих отношениях. Но ни Марта, ни Пьер не знали, что делать дальше. Они спустились с западной башни как с небес на землю и начали с того, с чего и надлежит всем начинать.
      — Погуляем завтра? — спросил Пьер. — Ты мне расскажешь что-нибудь про Джомрока. Может и отыщется что-нибудь хорошее в его биографии. Для меня это очень важно…
      Пьер поцеловал девушку в одну щеку, потом в другую. Марта отступила.
      — Три, — сказал Пьер.
      — Старый добрый обычай! — сказала Марта с известной интонацией.
      Последний раз Пьер задержался губами чуть дольше. Но девушка, смеясь, выпорхнула из его рук и скрылась в своей комнате.

      В лунном свете княжна увидела Диану, сидящую на ее кровати.
      — Марта! Леди Говира просила зайти к ней. Но сейчас, наверно, уже поздно…
      На улице была ночь.
      — А чего ты светильники не зажигаешь? — спросила княжна, нащупывая на каминной полке огниво.
      — Я боюсь…
      Марта замерла.
      — Командир Трибунала весь вечер от меня не отходил, — продолжала Диана. — Я потом просто сбежала от него.
      Марта оставила поиски и присела к подруге:
      — Слушай, мне так и показалось, что он на тебя запал.
      — Рассказывал о том, какое счастье служить в Трибунале Нравственности, а потом: «У тебя самая красивая грудь, какую я когда-либо видел!»
      — Что, прямо так и сказал?! — возмутилась княжна.
      — Ага, — жалобно подтвердила Диана. — Но это еще не все. Он предлагает мне уехать вместе с ним.
      — Как?! — выдохнула Марта.
      — Ну, типа замуж.
      — Замуж или типа?
      — Не знаю. Говорит, что мне нельзя оставаться здесь, мол, живем в такой провинции, что даже не представляем, насколько провинциальны.
      — Ой, не могу, тоже мне пуп земли! — Марта растянулась на кровати. — Да, он всю жизнь как слуга! Всегда при том, кто богаче и сильнее. Уж лучше быть провинциальным…
      — Дело не в этом. Я и сама чувствую, что мы — вне пространства и времени, даже повзрослеть не можем.
      — И что ты собираешься делать? — спросила княжна после небольшой паузы.
      — Не знаю.
      — Притворись больной и завтра не выходи! — предложила Марта. -Командир Трибунала не сможет долго ждать.
      В конце концов, решено было, что Диана проведет эту ночь здесь. Девушки не стали расстилать вторую кровать, разделись и легли спать, тесно прижавшись друг к другу.
      — Все равно, никого лучше меня тебе не найти! — сказала Марта.
      Это была старая проверенная грет-лоттская шутка.

      Утро наступило быстрее, чем обычно. Только-только начало светать, как в дверь уже стучала леди Говира:
      — Марта, проснись! Сейчас время Планерки!
      Княжна с чумной головой подскочила, не соображая, что происходит. Диана безмятежно улыбалась во сне. В это время ей не был страшен даже Экебот Маркус.
      Перебирая босыми пятками на холодном полу, девушка стояла перед воспитательницей и пыталась понять, что ей говорят.
      — Вчера я не смогла тебя предупредить. Но каждый день в 6.00 у нас будут совещания. Одевайся. Я жду у себя в Южной башне.
      Марта догадалась кивнуть. Вернувшись в комнату, она со стоном рухнула в кровать.
      — Что такое? — сонно поинтересовалась подруга.
      — Говира придумала ни свет ни заря проводить собрания.
      — Еще и не то бывает с неустроенными женщинами, — пробормотала Дианочка, сладко заворачиваясь в одеяло.
      Недовольно пыхтя, Марта оделась и отправилась к воспитательнице. Леди Говира ждала ее, сидя за столом, по которому расхаживали чудовищные звери, лишь отдаленно напоминающие птиц. Марта сразу проснулась от этого зрелища. Когтистые лапы размером с мужскую ладонь были похожи на человеческую руку, только уж очень безобразную. Клювы блестели как начищенное боевое оружие. А глаза, если уж один раз ловили тебя в поле своего зрения, уже больше не отпускали.
      — Марта, познакомьтесь с нашими почтовыми голубками, Фокусом и Дотом!
      Девушке стало плохо — вдруг это предполагает дружеское рукопожатие? По указу воспитательницы ей пришлось взять два куска мяса и предложить пернатым монстрам. После того, как клювы опасно захлопнулись над тонкой кожей девичьей руки, Леди Говира радостно сказала:
      — Теперь ты своя для воронушек! Можешь посылать с ними сообщения для Трибунала!

      Новый день новой жизни в Грет-Лоттском замке набирал свои обороты. Дети поднялись в назначенное время, хотя обычно спали дольше; зарядку приняли с некоторым удивлением, но без протеста; водные процедуры преодолели с трудом, но мужественно; занимаясь хозяйственными делами, невольно жалели, что свежую утреннюю голову приходится забивать такой рутиной.
      При таком раскладе лекции по новой идеологии были приняты благосклонно. Кто-то незаметно досыпал недобранный час. Кто-то радовался отдыху от физических нагрузок. Кто-то обдумывал композиции новых картин. Только передать содержание лекций не мог бы никто.
      Марта думала о Пьере. Молодые люди сидели в разных концах класса и, не глядя друг на друга, вели себя совершенно одинаково. Сначала они сидели прямо, чинно сложив руки на парте. В одну и ту же секунду чуть ссутулились. Потом одновременно положили локти на стол и подперли ладонями щеки. Через некоторое время юноша и девушка принялись что-то рисовать на полях тетрадей, едва заметно вздрагивая на некоторых фразах Говиры и синхронно покачивая ногой.
      На изобразительное искусство было выделено очень мало времени. Это были единственные часы, проводимые без надзора воспитательницы, и все принялись увлеченно болтать.
      Преподаватель был просто в отчаянии:
      — Девочки! Нельзя же столько разговаривать!! Будьте серьезнее!!!
      И хотя «девочки», среди которых были и мальчики, очень любили и уважали своего преподавателя, поделать с собой ничего не могли. Главной темой стало то, что Владимир и Ден Фокс прислали Джулии и Николетте письма. Потом разговор перешел на Экебота, который явно ухаживал за Дианой. А то, что Пьер за завтраком предложил Марте нарисовать его портрет, было расценено, как пустая шутка, и не обсуждалось.
      — Ну почему бы вам не поговорить про искусство!!! — молил преподаватель.
      В последующие дни Николай Леонидович придумывал разные способы восстановить дисциплину. Начал он с чтения лекций, справедливо рассудив, что мешать ему не будут. И вот: «Картину надо рисовать сразу всю. Если заниматься чем-то одним, например, яблоком в многофигурном натюрморте, то окажется, что нарисованный с превеликой тщательностью фрукт вырезан и наклеен. Создавайте целостный образ. Вещи не просто находятся в интерьере — они живут в нем. Предметы не просто стоят рядом — они общаются…»
      Лекции не позволяли курировать процесс рисования, и Николай Леонидович стал устраивать своеобразные семинары. Усевшись за очередной мольберт, он мог спросить, обращаясь к аудитории:
      — Итак, кто скажет, что такое цветотон?
      — Это тон цвета!
      — Марта, Марта… В целом, конечно, верно. Но попробуй дать более развернутое и четкое определение.
      Культурная жизнь Грет-Лоттского замка терпела крах.
      — Я принял решение поделить вашу группу на две! — не сдавался Николай Леонидович. — Думаю, это ограничит ваше общение!
      Часть грет-лоттцев, послушно улыбаясь, сложили мольберты и двинулись в коридор. Потом вернулись за стульями, на которых размещались художественные материалы. Не обошлось без маленьких происшествий. У Хельги упала банка с грязной водой. Минут десять ученики мыли пол.
      Николай Леонидович перенес одну из постановок в коридор, но княжна задумчиво смотрела куда-то в сторону.
      — Марта, вы поняли задание? — учитель уже немного сердился.
      Девушка кивнула.
      — Я бы советовал начинать без промедления! Марта снова кивнула, но потом спросила:
      — А можно, я буду рисовать коридор?
      — Что?
      Марта смотрела в длинный коридор, сужающийся по всем законам перспективы. Его срединная часть была темной из-за закрытых в башни дверей. Зато в самом конце был свет, льющийся из распахнутого окна. Преподаватель проследил направление зачарованного взгляда:
      — Можно! На все — сорок минут.

      После отбоя Пьер пришел к Марте. Еще утром после памятного объяснения он предложил княжне нарисовать его портрет. И вот уже молодой человек пробирается через планшеты, кувшины с засохшими цветами и прочими предметами мастерской. Он усаживается на стул и складывает руки на коленях.
      Марта тем временем разбирает перемешавшиеся мелки пастели. Первый ряд в коробке начинался белым, потом цвет плавно перетекал в светло-желтый холодного оттенка и уходил в оранжевый, который наливался багрянцем и превращался в фиолетовый.
      Второй ряд мелков шел от салатного, постепенно темневшего до цвета летней зелени и через окраску морских глубин переходящего в синий и голубой. Третий ряд содержал цвета охристые и коричневые, серые и черные.
      Вдохновенно закончив раскладывать мелки, Марта подняла глаза. Пьер в упор смотрел на нее. Так рисовать было бы невозможно!
      — Поверни, пожалуйста, голову в сторону шкафа! — попросила княжна.
      Молодой человек послушно выполнил указание. Теперь его лицо было повернуто в классические три четверти, однако глаза по-прежнему смотрели на девушку. Это уже требовало значительных усилий. Пьер жилостливо произнес:
      — Ты хочешь, чтобы я окосел?
      — Нет! -засмеялась княжна. — Я хочу, чтобы ты выучил название книг на второй полке!
      — А почему ты рисуешь пастелью?
      — Мне очень нравится этот материал. В последний год, что я рисовала гуашью, я добавляла во все смешиваемые цвета столько белил, что еще немного и рисование утратило бы всякий смысл.
      Марта прищурилась, оценивая ракурс. Затем простым карандашом стала набрасывать контуры на тонированной бумаге. Княжна не любила делать эскизы. Она была уверена, что логика композиции меняется в зависимости от площади листа. Конечно, не всегда удавалось сразу добиться идеального расположения, но откладывая один лист, она брала другой, точно такого же размера. И со второго раза обычно все хорошо удавалось.
      Сейчас не получилось и с третьего…
      Раскрасневшаяся от неудачи, Марта принялась нервно откалывать лист от планшета.
      — Слушай, а можно я посмотрю? — попросил Пьер.
      Марта отрицательно качала головой. На трех «запоротых» листах были удачные моменты, но ухватить чего-то самого главного так и не удалось.

      Молодой человек предложил девушке прогуляться. С большими предосторожностями они покинули замок, в котором всем надлежало спать.
      Выполняя просьбу Пьера, Марта начала рассказ об его отце:
      — Когда Дэвиду исполнилось пятнадцать лет, в Королевскую Школу Изобразительного Искусства, где он учился, приняли новую преподавательницу. Ее звали Калерия Дорнвилль, ей было двадцать два года. Несмотря на значительную разницу в возрасте, они полюбили друг друга.
      Уже на второе занятие князь буквально ворвался. Не сразу заметил присевшую к кому-то за стол Калерию и прямо крикнул: «Где?! Где она?!» Боялся, что произошли какие-то изменения в расписании… Дэвид выбрал Калерию в качестве руководителя. Вместе они работали над курсовым проектом «Жизнь формы». Он остался незавершенным. Но у меня есть его репродукции. Это что-то потрясающее! По этим работам можно реконструировать всю историю их взаимоотношений! А так мало, что известно.
      Марта замялась:
      — Был какой-то скандал. Калерия уехала из Школы. Больше ее никто не видел. Дэвид тоже покинул дворец. В своем одиноком странствии он часто не бывал одинок…
      — Может, он хотел, чтобы Калерия все время слышала о нем? — предположил молодой человек.
      Девушка пожала плечами. Эта история уже не занимала ее. Самое главное, что сейчас она идет рядом с Пьером. Сейчас он обернется. В его глазах она прочтет мольбу и обожание. Его руки…
      — Я скоро уезжаю, — сказал Пьер.
      — Как? Почему?
      — Скоро восемь лет, как погиб граф де Кресс. Назначение восприемника было отложено на такой срок до выяснения всех обстоятельств. Про Оливье так ничего и не поняли, но за это время объявилось такое количество наследников, что судьбу титула будет решать Турнир.
      — Я так хочу разбогатеть, — говорил Пьер, и девушка поняла, что разговоры про любовь отменяются. — Я понимаю — это звучит почти маргинально. Но жить по-прежнему не могу. Деньги дадут мне свободуудовлетворять свои потребности и помогать близким. Вот и Грет-Лоттский замок пора в порядок приводить.
      Марта обиделась — она не считала, что с ее родным замком что-то не так.
      — Обязательно нужно будет перекрыть крышу, прочистить дымоходы, поменять окна… — Пьер говорил так вдохновенно, что со стороны могло показаться, что речь идет о любви.
      — У меня есть шанс выиграть турнир. Я в совершенстве владею двуручным мечом, метко стреляю из лука, мой конь прекрасно обучен. Правда, чтобы быть допущенным к состязаниям, нужно иметь рекомендации.
      Марта сочувственно покивала, но вдруг чудесная мысль осенила ее:
      — Слушай, а хочешь, я напишу их! Мой род не очень-то знатен, — Марта запнулась — она никогда раньше не произносила таких слов. — Но все-таки. Начали бы так: «Период с 297 0по 2978 гг. Пьер провел в Грет-Лоттском замке, где под личным руководством князя…»
      — Не то! — нетерпеливо оборвал ее молодой человек. — В идеале было бы заручиться поддержкой леди Говиры. Но это невозможно…
      — Почему?!
      — Она меня недолюбливает. Пару раз я имел неосторожность высказаться про новые порядки…
      — Давай я попрошу за тебя! Она согласится! Она мне доверяет! — торопливо заговорила Марта. Ей очень хотелось сделать для Пьера что-то такое, чего не могут другие, чтобы он поверил в ее исключительность.
      Девушка собралась еще что-то сказать, но в парке послышались голоса. Молодые люди шарахнулись за куст боярышника и замерли в пожухшей листве. Скоро уже можно было разобрать слова.
      — Диана, — говорил Экебот. — Не будем откладывать отъезд. Возьми только самое необходимое. На месте мы закажем и самые красивые платья, и самые дорогие украшения. Ты знаешь, я очень богат…
      Марта заерзала.
      — Что это? — спросил профессионально мнительный командир.
      — Ночью кошки охотятся в саду, — безразлично ответила Диана и продолжила. — Знаете, мне как-то страшно срываться с места. И потом, что я скажу своим…
      — Скажешь, что выходишь замуж.
      Звуки, донесшиеся до слуха Марты и Пьера, говорили о долгом поцелуе. Потом шаги стали удаляться. Подождав еще минут пятнадцать, Марта и Пьер поднялись. У Марты было ужасное настроение. Просто бешеное. Она быстро простилась с Пьером и, запершись в своей комнатке, проплакала всю ночь.

      Утром княжна попросила леди Говиру написать рекомендательное письмо. Воспитательница согласилась, но сочла своим долгом высказаться:
      — Пьер — эгоист. Он все делает только для себя. Думает, что титул сделает его большим и значительным.
      Княжна ничего не ответила и пошла с письмом к себе. В комнате ее уже ждала Диана:
      — Я уезжаю!
      Марта не знала, что сказать, и просто спросила:
      — Когда?
      — После завтрака!
      И вот снова настала пора прощаться. Опять слова и жесты бесполезны, но все сказали глаза. Да, Диана немного тревожилась за свое будущее, но надеялась, что все будет прекрасно. Марта, Эльза, Николетта и Джулия долго махали вслед удаляющемуся отряду. И на душе у них было совсем не так, как тогда, когда они прощались с Настеной. Стараясь не смотреть друг на друга, девушки разошлись по комнатам.

      Вечером Пьер пришел к Марте. Она отдала ему рекомендательное письмо и махнула рукой в ответ — мол, это было не сложно. Княжна уселась за мольберт. Однако работа, по-прежнему, не клеилась.
      Рисуя простым карандашом и почти тут же стирая ластиком, Марта представляла сцену безумства графа де Кресса. Она видела глаза маленького мальчика из-под ладоней няни, закрывающей его лицо, и пыталась воспроизвести это выражение на портрете молодого человека.
      Ничего не получалось. Сеанс подошел к концу. Пьер поднялся. Марта грустно улыбнулась ему.
      — Я, — начал молодой человек и запнулся, — я хочу сказать тебе…
      Пьер шагнул к ней. Шаг. И улыбка Марты стала еще нежнее. Еще один. И в лице княжны появился вопрос. Еще одно стремительное продвижение в ее сторону, и в глазах девушки мелькнула тревога. Пьер судорожно обнял ее и поцеловал в губы. Но сейчас это было почему-то совсем не так, как в башне… Влажные жадные губы… Бр-р-р…
      Марта резко отшатнулась, но лишь сильнее прижалась к его рукам. Под шерстяной тканью платья молодой человек остро ощутил юное, пульсирующее жизнью тело. Его пальцы скользнули вверх, и девушка почувствовала, как они борются с застежками ее платья. Ничего не объясняя, княжна с силой выдралась из объятий и стала пятиться к двери.
      Лицо Пьера было жестким. Он быстро двигался за ней. Но княжна первая достигла порога. Она выскочила из мастерской и захлопнула за собой дверь.
      Молодые люди сидели в разных комнатах, прислонившись к одной двери. А потом успокоившись Марта отперла засов. Пьер, не глядя, поклонился и вышел.

      Девушка снова пошла в мастерскую и уселась за мольберт. Теперь она точно знала, чтои какрисовать. Одной четкой линией вывела художница контур лица, придавший мгновенную направленность всему облику. В возникшем образе чувствовались напор и решительность действовать незамедлительно.
      Уже несколько свечей погасло, но, несмотря на полутьму, Марта безошибочно выбирала нужные мелки. Аккуратно накладывая штрих за штрихом, она мягко растирала их мизинцем. Так художница добивалась нужного эффекта — полупрозрачности и легкости. В ряде мест она отказалась от этого приема и сохранила неровную фактуру тонированного листа.
      Светало. Утром Пьер уезжал на Турнир. Внизу уже раздавались голоса. Марта не успевала завершить фон. Приходилось оставлять без штриховки места по краю листа. Во дворе зацокали копыта. Работу обязательно нужно было передать до отъезда… Княжна принялась судорожно откалывать кнопки. Одна из них слишком глубоко вошла в планшет. Марта пыталась поддеть ее ногтем. Безрезультатно. Обернулась в поисках ножа или стека. Ничего. Она явственно услышала, как Пьер произнес ее имя.
      Сорвав картину с оставшейся кнопки и оторвав крошечный кусочек бумаги, девушка помчалась вниз. Только бы успеть. Ступеньки! Ступеньки!! Ступеньки!!! Просвет двери. Еще секунда, и Марта замерла как вкопанная. Юный Дэвид Джомрок смотрел на нее и улыбался.
      — Пьер… — прошептала Марта. — Пьер…

      Из записок княжны Марты:
       «…Я часто вспоминаю последнюю нашу встречу с Пьером. Если бы ты знал, сколько раз я прокрутила ее в своей несчастной больной голове! Я пытаюсь хотя бы теоретически вести себя иначе, но это мне удается один раз из тысячи. А так я все пячусь и пячусь к спасительному проему двери. Спасительному от чего? Не знаю. Но я до сих пор испытываю секундное, но безусловное облегчение, когда мысленно поворачиваю ключ в замке. А все остальное время корю себя за такой финт…»
       «…Все заняты поиском любви.
       С кем ни поговори: все ищут ее или, найдя, страдают.
       Редкие единицы счастливы. Но это не лотерея. Все достается своим трудом на пути самосовершенствования. Одиноки и юноши и девушки. Очень милые юноши и очень славные девушки. Но чего им не хватает, чтобы увидеть друг друга. Возможности преодолеть эгоизм? Веры? Может просто по судьбе еще рано…»
       «…Есть люди, среди моих знакомых таких несколько. Они нет, нет, да и скажут: «Я так люблю всех людей!» Когда я слышу такое, меня охватывает комическая зависть: «Ничего себе! А я люблю всего нескольких, включая человека уже умершего и собаку». Понятно, что дело не в количестве, а в качестве чувства. Если ты по-настоящему любишь хотя бы одного, то этого достаточно, чтобы открыться миру и полюбить его.
       Любить всех- просто физически невозможно: никто из живущих в мире не знает остальных в лицо. Но любить всех в лице кого-то- вполне естественно…»
      «…Сегодня ровно месяц, как Пьер уехал сражаться за графский титул. Вернется ли он? Может быть, нет… В 15 лет я научилась горько усмехаться.
       Я все так усложняю. Обыкновенные человеческие отношения превращаются у меня в драмы из нескольких действий.
       Моя неистребимая гордыня уже не знает, чего хочет. То она говорит, что ей никого не надо, то требует любви.
       Я никому не нужна. Мне хочется сжаться в комочек.
       Я никому не верю и не доверяю. Глобальные проблемы мне безразличны, но мелочи выводят из себя.
       Я- конченный человек.
      — Я — конченный человек! — сказала я Пэм в конце своей речи.
      — Да, но это не повод всем хамить! — ответила она.
       Хоть у кого-то в доступном мне мире осталось чувство юмора.
       Пойду поцелую собаку в носик и лягу спать…»
       «…Я меряю бесконечность бесконечностью разлуки.
       Но я умею ждать. Я достигла в этом виртуозного мастерства.
      Я могу ждать по-разному. Могу ждать, разбивая целостность ожидания на более короткие отрезки. Например, жду не 14 ноября, когда вернется Пьер, а 2 0октября, когда будут мои именины. Или, наоборот, могу перекрывать конечную цель ожидания более отдаленной целью, тогда кажется, что исходная цель близка и легко достигается. Тогда я начинаю ждать начала весны, когда можно будет надеть новое красивое пальто…»
       «…Хочешь прикол? Сегодня приехали Дэн и Владимир и забрали Николетту и Джулию. Я была так погружена в свои переживания, что не замечала переживаний подруг, которые вели сопряженную с невероятным количеством опасностей переписку (одного почтового голубя разорвали Фокус и Дот).
       Я рада за девочек. Но представляешь, Эльза решила уехать вместе с ними! Я- просто в шоке! Из моего дома все разбегаются. Последние несколько месяцев мы только и делаем, что машем платочками. Я остаюсь совершенно одна. Правда, с Леоном есть, о чем поговорить…»
       «…Мне ли роптать?
       Чудеса случаются только тогда, когда их не ждешь. А я, по-моему, жду всегда, так что у чудес просто нет возможности осуществиться. Нужно отключиться, расслабиться и тогда… Ну, вот опять!!!».
       «…Самая слабая часть моего существа скажет: «Я не могу жить без него…» А самая сильная возразит: «Можешь, но не долго…».
       «…Единственный человек, за которого я пойду замуж- это Пьер.
       Сколько жить еще неизвестно, а с каждым днем, с каждой неделей, с каждым месяцем жизни по отдельности- все меньше дней, недель, месяцев совместного проживания.
       Я заранее оплакала эти напрасные дни. Я всегда была чуточку «умной Мартой»…»
       «…Это просто безумие!
       Все струны моей души натянуты до предела. Я не могу ходить, потому что сразу начинаю бегать и прыгать, я не могу говорить- моя речь моментально превращается в скороговорку. Я даже не могу просто улыбаться, потому что сразу начинаю смеяться. Я думаю только об одном: «Пьер завтра придет!!!».
       «…Я дошла до полного изнеможения, хотя и пытаюсь умерить свою прыть. Листаю Босха. Но даже его работы сейчас воспринимаются как-то иначе. Неужели и он был весельчаком?…»
       «…Ночь прошла как-то смутно и нелегко. Мне опять снился мой давнишний кошмар. Я в глыбе льда. И снова ни вздохнуть, ни пошевелиться и такая тоска, что хоть вой…»
       «…Прошло уже две недели, а Пьер все не появляется. Тревога сжимает мне сердце. Одна мрачная картина сменяет другую. Последние несколько дней я рисую утопленницу в кувшинках с мечом в груди, на котором сидит ворона…»

      — Марта! — княжна услышала вопль Леона, бежавшего по коридору.
      Девушка распахнула дверь, и молодой человек кубарем влетел в комнату:
      — К замку приближается всадник! Это может быть только…
      — Пьер!!! — закричала Марта. — Бежим!!!
      Во дворе они опустили подъемный мост и развели ворота. Конь уже ступил на бревенчатую поверхность. Его заметно шатало. Припавший к гриве обессилевший наездник начал оседать вниз. Ребята подхватили его. Голова юноши запрокинулась. Это был не Пьер! В осунувшемся исхудалом лице с трудом угадывались черты эсверского принца.
      — Крис? Как же это? — Марту прошиб озноб.
      — Надо отнести его в замок! — Леон попытался обхватить Криса и, видимо, задел очаг невыносимой боли. Принц ненадолго пришел в себя.
      — Марта… — еле слышно простонал он. — Они захватили дворец… Я не знаю, где мой отец… За мной может быть погоня… Я — опасен… Но мне больше не к кому…
      Тут он снова потерял сознание.
      — Он бредит, — то ли спросил, то ли утвердил Леон.
      — Он еле жив, — прошептала Марта.
      Вдвоем они перенесли и уложили принца на диван в мастерской Марты. Леон отвел коня на задний двор и сходил за большой коробкой с лекарствами. Хотя раньше ребятам не приходилось заниматься ничем подобным, они сразу принялись за дело. Непонятно, как Крис еще был жив. Его тело было истерзано с нечеловеческой жестокостью.
      В дверь постучали. Марта и Леон замерли и уставились друг на друга. Раздался недовольный голос Стэллы:
      — Леди Говира просила узнать, почему ты не пришла на ужин?
      Девушка чуть не засмеялась от облегчения. Она боялась появления более серьезных врагов. Думая, что пока лучше скрыть появление опального принца, Марта крикнула в сторону двери:
      — Леон, если ты еще не разделся, открой!
      В коридоре оторопело молчали. Леон одобрительно хмыкнул. Молодые люди принялись обрабатывать раны. Скоро их руки, простыни, бинты — все было в крови принца. Крис не приходил в себя.
      Было уже совсем поздно, когда они закончили. Обессилев, ребята уселись прямо на пол.
      — Если начнется заражение крови, мы будем бессильны, — сказал Леон.
      Марта смотрела на принца в сострадающем оцепенении. Молодые просидели так до самого утра. Не спали, только изредка клевали носом.

      На следующий день Кристоферу стало хуже. Несчастный принц лежал в горячке и бреду. Рана на ноге распухла и почернела. Марта с Леоном изучили всю имеющуюся в замке литературу. Нашлось четыре медицинских справочника, но все они были так богато проиллюстрированы, что практически не содержали информации. Пользуясь более чем скупыми описаниями, ребята готовили лекарства.
      Марту мучил парадокс — отчего жизнь наследника Эсверии оказалась в руках совершенно не сведущих во врачевании людей. Они с Леоном дежурили по очереди. В один из вечеров Леон вернулся и молча протянул княжне два гербовых листа. На одном из них Марта прочла: «Извещение. Разыскивается принц Кристофер Ив Эсверский, сын короля Донатана Синеокого Эсверского. Как сообщник короля, потворствующего Силам Зла, он приговорен к смерти Трибуналом Нравственности. Всякий, кто будет помогать ему скрываться от правосудия, будет считаться преступником. Сила этого извещения, согласно конвенции, действительна на территории четырех королевств, Синей, Драдуании, Эсверии, И-и».
      Марта обратилась ко второму извещению — они были одинаковы.
      — Что это такое? Почему их два? — ничего не понимала девушка.
      — Их три, — с горечью отозвался Леон. — И третий уже у Говиры. Она вызывает нас.
      — Началось, — Марта кусала губы.
      — Что будем делать? — спросил Леон.
      Марта бросила листы в огонь. Пламя в одну секунду испепелило их. Если бы все остальное было также просто!
      — Останься с Крисом! — сказала она. — А я пойду к Говире!
      Но Марта ничего не смогла объяснить воспитательнице. Взбешенная отказом выдать опального принца, Говира приказала созвать общее собрание в Зеленом зале.

      Грет-лоттцы уже знали о приезде принца. Многие даже предлагали помощь. Только про извещение не было известно, поэтому никто не понимал гневного тона воспитательницы:
      — Три дня назад Марта и Леон подвергли всех смертельной опасности! Они открыли ворота, не зная, кто приближается к замку. А если бы это были враги!
      Дама обернулась к Марте:
      — Это не юношеское безрассудство! Это преступная халатность!
      Все только начиналось, а в зале уже были видны растерянные лица.
      — Сегодня утром мы получили важное извещение. Кристофер Ив обвиняется в самом страшном преступлении нашего века — пособничеству силам Зла! Ваши отцы и братья истекают кровью на полях сражений, а есть люди, которые мешают приближению счастливого будущего!
      Больше никто не смотрел безразлично. Напряжение отразилось в десятках глаз.
      — Виновность Кристофера Ива доказана. Он уже лишен всех королевских привилегий и разыскивается как особо опасный преступник.
      Невообразимый шум поднялся в зале.
      — Вы удивлены?! Марта и Леон перехватили два извещения. Только последнее попало мне в руки. И я считаю необходимым предупредить вас об опасности, которую несет пребывание Криса в замке!
      Воспитательница достала гербовый лист и прочла известный княжне текст.
      — В Трибунале, конечно, скоро узнают, что мы оказываем помощь преступнику, и тогда нам всем несдобровать. Забудьте о своих планах, проектах и мечтах. Вашей судьбой уже распорядилась Марта Грет-Лоттская. А она решила пожертвовать двадцатью тремя близкими людьми ради сомнительной амбиции спасти врага!
      Дама эффектно замолчала и нанесла решающий удар:
      — Я собрала вас здесь, чтобы сообща решить эту проблему. Я предлагаю проголосовать за выдачу Кристофера Ива Трибуналу Нравственности. Этим вы внесете свой вклад в борьбу со Злом. Помните, ваше решение передать Криса властям — это попытка спасти своихдрузей! А это настоящий подвиг!
      — Итак, поднимите руку те, кто согласен выдать Кристофера Ива!
      Легкое движение прошло по группе, но Марта уже выбежала на середину зала.
      — Опомнитесь!!! — закричала она. — Подвиг?! Еще ни один подвиг во имя спасения не совершался путем предательства. Вам толкуют о друзьях, но упускают самую суть человеческих отношений!
      — Это все слова, — попыталась вклиниться Говира в речь Марты.
      Но княжна жестко отчеканила:
      — Сейчас говорю я!
      Девушка снова обернулась к грет-лоттцам:
      — Сейчас самое ценное, что у нас есть — это наша дружба! В ней наша сила, твердость, радость и, наконец, спасение! Идет война. Ей сопутствуют многочисленные перевороты в разных уголках нашего мира. И сегодня неизвестно, кого завтра объявит вне закона группа лицемеров и карьеристов. Мы не знаем, за кем еще может приехать конвой, чтобы бросить в сырое подземелье и возвести на эшафот!
      Марта перевела дух:
      — Нам нужно держаться вместе! И тогда мы выживем или умрем достойно.
      Настало время для решающего слова:
      — Крис останется здесь, как останетесь и вы, когда ваши жизни окажутся в опасности! Будем молиться, чтобы Бог отвел подозрения от нашего замка и укрепил наши силы и мужество!
      Торжественная тишина разлилась в воздухе. Дети смотрели прямо и гордо.
      — Это чушь! — завизжала дама. — Я все равно пошлю ответ на это извещение!
      — С кем? — Леон прошел через зал и бросил к ногам леди Говиры отрубленные головы Фокуса и Дота.
      Марта с бешенством уставилась на друга — птиц не надо было убивать! А леди Говира вся посерела и подняла окровавленные головы. Губы ее дрожали:
      — Я… Я… поеду и доложу, куда следует…
      Неловко прижав к впалой груди черные комки, она побрела к выходу. И как только она скрылась за дверью, в зале поднялось всеобщее ликование. Только Марта была невесела. Хмуро пройдя мимо Леона, она пошла к себе в мастерскую.

      «Я не хочу бороться за справедливость! Я не могу бороться за то, чего нет! — Марта сидела в огромном черном кресле и чуть не плакала. — Фокус и Дот, они же были как люди, совершенно разумные. Я не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал! Леон тоже хотел, как лучше. И Леди Говира… Где истина?»
      Кристофер спал. Его дыханье впервые было спокойным и ровным. Марта не знала, что именно помогло принцу. Молодого человека лечили всем, что казалось лечебным. Леон… Если бы не он, принца, возможно, не удалось бы спасти. Сейчас после собрания она заперлась от своего друга. А ведь мальчик сам не свой после отъезда Дианы.
      Марта вышла в коридор. Рядом с ее дверью, прислонившись к стене, спал Леон. Княжна опустилась рядом и тихонечко позвала:
      — Леон, Леон…
      — Диана! Диана! — заметался он во сне.
      — Тебе надо поспать. Пойдем.
      Девушка помогла молодому человеку подняться и, проводив в свою комнату, уложила на Настину кровать. Леон плакал:
      — Я уеду завтра! Я не могу без нее!
      За окнами светила луна. Со дня на день замок мог быть захвачен силами Зла, одерживающими победу за победой над армией людей. Очень скоро сюда приедет Трибунал Нравственности. И тогда… Но всех в замке давно рвала на части любовь. Может так и должно быть.

      Сидя у кровати Кристофера, княжна невольно думала: «Какое счастье, что я не увлечена им. Иначе могло оказаться, что я жертвую всеми, спасая единственного». А иногда княжна, наоборот, жалела, что не влюблена в бывшего наследника Эсверии. Его профиль серебрился в лунном свете и был настолько прекрасен, что Марте казалось, что она смотрит на статую древнего Бога.
      Она так ждала пробуждения Криса, но все-таки пропустила его. Когда на следующее утро она открыла глаза, постель перед ней была пуста. В спальне раздавались приглушенные мужские голоса. Уже понимая, что к чему, девушка отворила дверь. Леон и Крис поднялись ей навстречу.
      — Дорогая Марта, я не знаю, как выразить свою благодарность, — принц взял ее руки в свои. — Леон мне все рассказал…
      Девушка присела за столик к молодым людям. Они пили великолепный кофе, запасы которого в замке были неистощимы из-за особой любви князя к этому напитку.
      Крис рассказал о драматичных днях переворота в Эсверии:
      — Представители Трибунала Нравственности предложили объединить усилия синейцёв, драдуанцев, эсверцев и жителей И-и в борьбе со Злом. Но мы несли чудовищные потери, и отец отказался отправлять новые войска на границу. И тогда Трибунал обвинил его в пособничестве Темным силам…
      Марта сидела, обхватив ладонями горячую чашку, и безмолвно смотрела на Криса.
      — А вы тут как живете? — спросил принц. Молодые люди одновременно поморщились.
      — Понятно, — кивнул Крис. И все покатились со смеха.
      А потом Марта, Леон и Крис пошли вниз. Опальный принц поблагодарил каждого лично, и княжне казалось, что теперь все будет лучше.

      Крис много расспрашивал о жизни обитателей замка. Узнав про Диану, он невероятно расстроился:
      — Бедная девушка… Но она такой прекрасный человек, у нее все еще будет хорошо. А Джулия? Николетта? Эльза?
      Княжна рассказала, что подруги уехали.
      — Пьер должен вернуться. А все нету. И никаких вестей…
      — Как? Вы что, ничего не знаете про него?! — с нескрываемым удивлением воскликнул Крис.
      «Нет! Нет! Нет!» -раздалось сразу с нескольких сторон. А одна пара глаз уставилась на него с неизъяснимой тревогой и волнением.
      — Вы не получали его писем? — Крис не верил, что эти люди не знают того, что известно всем.
      — Нет, нет, мы ничего не получали! Сейчас же война! С почтой и раньше были проблемы! — заговорили хором.
      — Ну, Пьер выиграл турнир, — сказал Крис, и стало понятно, что это только начало долгой истории. — Ему достался титул графа де Кресса. Но оказалось, что сам замок, угодья, фамильные драгоценности, ценные бумаги давно забрал себе монастырь святого Никона…
      Аудитория ахнула.
      — И тут было объявлено, что королевне Драдуанской ищут достойного мужа. Ингре Зденешке исполнилось четырнадцать. Ее родители давно умерли. Несостоятельность и продажность регента была вскрыта на днях. Намечались масштабные смотрины. Единственным ограничением для участников было наличие титула. А у Пьера он как раз был…
      В зале, в котором находилось много человек, воцарилось такое молчание, которого, казалось, здесь не было даже в моменты полного отсутствия людей.
      — Пьер тут же отправился в Драдуанию. Ему удалось познакомиться с Ингрой за три дня до официальных смотрин. И они так и не были начаты, потому что королевна твердо решили выйти замуж за молодого графа де Кресса. Свадьба и коронация уже состоялись…
      Невообразимый гул поднялся в зале. Марта смотрела на радостные лица, ставшие ей вмиг чужими, слушала слова и не понимала их смысла. Безумный карнавал закружился перед ее глазами. Ей нужно было подойти к Крису — но как действуют наши ноги? Ей нужно было спросить — но как язык и гортань порождают звуки?
      Марта знала, что ответ на вопрос есть в ее сердце. Но она боялась дотронуться до него и умереть от невыносимой боли. Наконец, Крис услышал это отчаянное: «Как?» Но он не знал, как ответить. А Марта смотрела на Криса, и суть произошедшего вступала в ее сознание.
      Она поняла все. Отвернулась. Пошла к дверям. И вдруг раздался грустный звон ключей, будто стон, шелест платья, будто горестный шепот. Марта без сознания оказалась на каменном полу Белого зала. Ее подняли руки с аметистовым кольцом на безымянном пальце и уложили на диван. Кто-то помчался за нюхательной солью. Но Марта очнулась до того, как флакончик был найден. Невидящим взором оглядела она присутствующих. И не понимая, что с ней только что произошло, снова двинулась к двери.
      — Стойте! — кто-то схватил ее за руку, но она выдернула ее с болезненной дрожью.
      — Что с вами? Вас проводить? — княжна прибавила шагу и скоро была у двери. Девушка тяжело оперлась на косяк, будто восстанавливая равновесие. Еще шаг, и она исчезла во мраке коридора.

      Марта не вышла к ужину. Леон и Крис несколько раз приходили звать ее — она не откликалась. Леон пытался объяснить происходящее усталостью девушки, но при этом имел такой тоскливый вид, что принц все понял.
      Княжна лежала одетая на не разобранной постели. Силы совершенно покинули ее. Долгое время она не могла даже пошевелиться. Но около девяти часов вечера заскулила подросшая Каролина, которая привыкла гулять в это время. Марта издала тихий стон. Щеночек еще более засуетился. И как не хотелось девушке никуда идти, она встала и пошла.
      Случайно выглянувший в окно Кристофер Ив увидел белый, печальный силуэт, бредущий по аллее парка вслед за резвящейся собакой. Ему очень захотелось оказаться сейчас рядом с Мартой. Но он знал, вернее, конечно, чувствовал, что будет девушке в тягость.

      Из записок княжны Марты:
 

***

 
       «…Бога нет! Нет! Нет!! Нет!!! Мир развивается, черпая силы из самого себя. Вот почему порой все так не ладно идет, так не гуманно заворачивается. Все случайно. И нет большего бреда, чем уповать на Случайность! В один момент ты можешь прославиться и разбогатеть, а в следующий пасть в грязь. Надо заранее смириться с тем, что, отпустив человека, ты больше никогда его не увидишь…»
      «…А если Бог и есть, то это страшное, злое существо, бросившее нас в этот Ад и смеющееся над нашими мучениями. Нет шанса на счастье, спасение и оправдание. Я так молила за Пьера! И я могла бы стать гораздо лучше, если бы он вернулся ко мне… И что же? Вот и Джомрок был убит, когда получил шанс на спасение…»
       «…Конечно, во всем виновата моя бедность. Если бы я была богата, если бы за мной стояло приличное состояние, то Пьер был бы моим. Но в таком случае ты бы никогда не узнала подлинную цену его чувств? Хорошо, я знаю, но разве это сделало меня счастливей?…»
      Марта предприняла специальный поход по замку, пытаясь оценить всю степень его нищеты. Это был злой поход. Она вышла за порог комнаты и сразу оказалась в незнакомом месте. Ничто больше не отзывалось в ней теплым чувством! Она видела только ветхость мебели, потертость обивок, замшелость стен. Диковинные вещи, которые так любил собирать ее отец, и которые она так любила разглядывать, теперь казались неуместными и жалкими. А как убоги были эти поцарапанные столы в классных комнатах и измазанные мольберты!
      Из всего убранства только шторы в Зеленом зале выглядели более или менее достойно, но когда княжна увидела на них мелкие частые брызги коричневой краски, то долго сдерживаемые слезы брызнули из глаз. Девушка и не вспомнила, в каком веселом детским бою на кисточках появились эти капельки. Она плакала, размазывая слезы по щекам. И была несчастна и не знала, от чего больше: из-за того, что живет в такой бедности или из-за того, что уже никогда не увидит свой дом иначе.
      — Марта, что с вами? — появился рядом Крис.
      Он уже много дней искал повода поговорить с девушкой, но Марта не видела его в упор. Не захотела и сейчас — отвернулась и быстро зашагала прочь.

      Из записок княжны Марты:
       «…Каждый за себя! Только за себя!!! Наши силы в этой войне не равны. Быть может даже грешно кому-то помогать, уменьшая причитающиеся ему страдания. Взаимовыручка- как заговор против темного Бога. Друзья как заговорщики. И гнев на них падет, увеличенный многократно. А больше того, что предназначено лично мне, мне не выдержать!!!»
      Марта беззвучно плакала. Шок от пережитого не отпускал ее. Облик мира, который теперь вырисовывался в ее сознании, был страшен. Она всегда верила вблагость Бога. Но понимала это как абсолютно без проблемное существование. И теперь она ощущала, что ее предал не только Пьер…
      Шло время. В дневнике появлялись новые записи:
       «…Не надо истерик. Смотри на вещи трезво. Бог — один, а людей- много, а их просьб и того больше. На данный момент времени у Него есть дела и поважнее, чем исполнение твоих желаний. Сейчас война. Бог выполняет просьбы наших сражающихся воинов, их жен, матерей, любимых. А давно ли ты молилась об отце?»

      Крис не оставлял попыток поговорить с Мартой. Однажды он пришел к ней, дверь в комнату оказалась не заперта. Крис постучал и заглянул внутрь. Хозяйки не было, но Каролина бурно приветствовала принца. На тумбочке рядом с кроватью Марты лежал молитвослов. Почти машинально Крис взял его в руки. Верхний правый уголок коричневого переплета с золотым теснением был обтрепан. Отчетливо виднелись следы тонких, как иголки, зубов.
      — Карлуша, Карлуша, — покачал головой Крис.
      Собака исподлобья, как бы виновато, смотрела на принца. Крис не выпускал молитвослов из рук и вдруг заметил, что по форзацу, чуть ближе к началу идет тонкая еле заметная темная полоса, которая неизбежно появляется при регулярном чтении определенных страниц. Крис аккуратно развернул книгу на этом месте. «О ненавидящих и обидящих нас» — гласило название молитвы.

      Крис застал Марту в библиотеке.
      Девушка сидела, погрузившись в чтение огромного фолианта, оказавшегося впоследствии «Достоверным описанием четырех королевств». Стоял прекрасный зимний день. С улицы доносились радостные голоса детей — Леон заливал каток. Марта сосредоточенно вникала в текст.
      Вдруг девушка замерла, вздрогнула и через секунду залилась звонким смехом. Она хохотала, как человек, внезапно освободившийся от гнетущей боли или давящего страха.
      Марта заметила постороннего и захлопнула книгу.
      — Что вас рассмешило? — дружественно поинтересовался Крис.
      — Ничего! — сказала Марта, и тут же добавила, словно извиняясь за допущенную грубость. — Интересно написано…
      Но не желая в равной степени ни лгать, ни выдавать своей тайны, она поднялась, убрала книгу в шкаф и спросила спокойно:
      — Как вы себя чувствуете, Крис?
      Принц очень надеялся, что это послужит началом беседы, но выслушав ответ, девушка убежала. Крис стоял и слушал ее удаляющийся смех.
      Из записок княжны Марты:
       «…Сегодня я чуть не умерла от смеха. И это меня почти вылечило. Еще ночью я решила прочитать всю имеющуюся в замке литературу про драдуанское королевство. И вот что я встретила на первых же страницах: «Драдуания получила свое название и предназначение от преподобного Мага Драдуана-Музыканта. В королевстве ведутся работы по теории музыки, изобретению новых инструментов. Но главной задачей является сочинение музыки…»
       Эта информация могла бы показаться совершенно нейтральной, если бы я не знала, как Пьер ненавидит музыку. Помню, как он говорил: «Совершенно не понимаю, как нормальные здоровые мужчины могут на полном серьезе чертить дурацкие закорючки на бумаге, терзать тонкие железки и кривляться, дуя в трубы». Сегодня я так смеялась, что чуть со стула не свалилась…»

      Проснувшись на следующее утро Марта не ощутила никакой боли в своем сердце. Она надела голубовато-серое платье, собрала волосы в пучок и пошла на кухню. Пэм прямо вспыхнула при ее появлении. Марта помнила, что когда-то очень давно поссорилась с этой милой пожилой женщиной. Но ведь это было ОЧЕНЬ ДАВНО.
      — Как ваша поясница? — спросила девушка. Пэм молчала.
      — Что я могу сделать?
      — Казаны мыть, коли не шутишь.
      Три огромных чана стояли на полу. Марта взяла один из них и пошла на улицу. Возвращаясь обратно, она встретила Леона и Криса.
      — О, Марта, привет! — воскликнул старый приятель. — Пойдем с нами. Мы как раз сейчас будем обсуждать новый распорядок дня.
      — Я буду работать на кухне, — серьезно сказала Марта.
      — Мы думали, что все по очереди будут работать там.
      Марта отрицательно покачала головой:
      — Я буду там всегда.
      — И я, — подал голос Крис.
      Бедная княжна и опальный принц вместе вошли на кухню. Длинный стол был заставлен грязной посудой, оставшейся с ужина и умножившейся после завтрака. Княжна принялась мыть чашки. Человек, который еще недавно был наследником огромного королевства, сел на простой деревянный табурет и принялся чистить картошку.
      — Как вы разместились, Крис? — спросила Марта. — Извините, я сама не проследила…
      — Все в порядке, спасибо! — обрадовался, что завязывается беседа, Крис. — Леон открыл мне комнату Пьера…
      Марта как раз хотела подлить в таз немного горячей воды, но когда прозвучали последние слова, специально зачерпнула больше. И теперь погрузила руки в мутный кипяток.
      «Не то! Не то! — ту же спохватилась она. — Мы же договорились — никаких депрессий, никаких истязательств. Леон поступил самым правильным образом. Это одна из лучших комнат. К тому же, Пьер не вернется…» Княжна глубже опустила руки, но потом с усилием выдернула их из кипятка.
      — Это хорошо, — сказала она, наконец. — А как вы себя чувствуете?
      — Превосходно. Если бы не ваша забота… Я пока болел, мне все время сон один снился. Будто тону, а ваши руки тянутся ко мне. Марта, как мне вас благодарить!
      — Самая большая радость для нас всех, что вы выжили, — мягко сказала девушка. — И потом, знаете, мы с Леоном столько всего узнали по медицине за это время!
      — В замке очень мало лекарств, — заметил Крис. — Я разберусь с Трибуналом и поправлю это.
      Упоминание о Трибунале пробудило в Марте тревожные воспоминания.
      — Крис, мне надо съездить в одно место. Вы не составите мне компанию?
      — С удовольствием! — отозвался принц. — Куда вы хотите попасть?
      — В монастырь святой Клариссы.
      Крис перестал чистить картошку:
      — Зачем вам туда?
      Что-то в вопросе заставило девушку обернуться. Она с тревогой уставилась на принца.
      — Монастырь закрыт, — пояснил Крис. — Его обитатели переведены в другие монастыри. Настоятельница казнена по обвинению Трибунала Нравственности. Настоящее имя этой женщины оказалось Калерия Дорнвилль. Она…
      Дальше Марта знала все. Княжна продолжала мыть посуду, но спина ее была сгорблена словно под непосильной тяжестью.
      Крис подошел к девушке:
      — Простите, я не знаю, почему все время приношу вам дурные вести…
      — Дело не в вас, — очень медленно сказала Марта. — Но это моя бабушка…
      И тут Марта принялась безудержно рыдать, всхлипывая и задыхаясь. Она закрывала ладонями рот, который мучительно кривился, пока она говорила.
      — Крис, я не умею жить! Не успеваю сказать: «Прощай!», не успеваю сказать: «Люблю!» Я какой-то уродец!
      Крис бережно развернул девушку к себе, но это была ошибка.
      — Не трогайте меня! — заорала Марта. — Никогда не трогайте меня!!!
      Княжна с силой оттолкнула принца и вылетела из кухни.
      Но не добежала она до своей комнаты, как раскаялась в этой выходке:
      — Ты, действительно, какая-то недоделанная! Теперь Крис или умрет, или ты в него влюбишься! И ты опять опоздаешь…

      Из записок княжны Марты:
       «…И все-таки неразделенная любовь- это удивительно полезный опыт! В какой-то момент тебя разворачивает на окружающих и ты начинаешь ценить, что кто-то тебя все-таки любит. Но кто-нибудь любит меня? Есть ли вообще, за что меня любить?…»

      Перед сном Марта пошла смотреть, как живут малыши. К ее удивлению, здесь уже был Крис. Он сидел в маленьком детском креслице, смешно вытянув длинные ноги и читал вслух «Сказания про Мага Синея». Распахнутые глаза детей светились восторгом. Увидев, Марту Крис попытался встать, но княжна сама опустилась неподалеку от него.
      — «Однажды преподобный Маг Синей захотел нарисовать портреты всех жителей мира, — читал Кристофер. — У него было много учеников, а у тех учеников тоже были ученики, у которых, в свою очередь, были свои. И вот собрал он их всех и говорит:
      — Разделим мир на равные части, и пусть каждый выберет себе уголок по душе и пойдет туда с холстами и красками-. Через три года соберемся здесь и посмотрим, что получилось.
      Отправились художники по всему миру. И три года без устали рисовали стариков и детей, женщин и мужчин, купцов и бедняков, ученых и актеров.
      А потом в назначенный день явились к магу. Глядят, а лица у всех одинаковые нарисованы. Только в разных одеждах и разного пола, возраста, состояния здоровья.
      Спрашивает Синей:
      — Как же так получилось? Или вы далеко не ходили?
      Отвечают ему художники:
      — Нет, Великий Маг и Волшебник, Преподобный Синей, были мы во всех уголках нашего прекрасного мира. И казалось нам, что встречаем мы новых людей и рисовали мы их. Но мир наш так гармоничен, что все мы похожи на Единого.
      И сказал Синей:
      — Рисуйте и дальше. И как только увидите человека, не похожего на остальных, сразу дайте мне знать. Ибо это будет знак, что мир наш в опасности.
      Много лет рисовали художники жителей мира, и все портреты по-прежнему выходили у них одинаковыми. И перестали они ходить по горам и долам, и создавали работы в своих мастерских. Тяжело заболел Синей и даже преподобный Эсвер не мог его вылечить. И решил тогда Маг созвать своих дорогих учеников и учеников тех учеников и их учеников для последних указаний. Собрались они в его прекрасных покоях. А Синей посмотрел на всех и заплакал:
      — Горе нам! Случилось самое страшное! Вы сами на свои портреты уже не похожи. Пропустили мы конец нашего мира…
      И бросились тогда художники рисовать людей. И не один потрет не выходил у них одинаковым. У кого нос крючковатый, у кого — прямой, у кого — приплюснутый; у кого волосы вьются, у кого — прямо стелятся, у кого — вообще на растут.
      И явился именно в тот год на землю сын Божий Ильвелин…»
      На этом месте Крис остановился. Малыши стали просить продолжения. Но эсверец сказал, что завтра это сделает Марта, а сейчас пора спать, и дети, на удивление, легко с ним согласились. Зазевали, заворочились, поудобнее устраиваясь в своих кроватках. Пожелав каждому спокойной ночи, Крис и Марта вышли из детской.

      Они шли молча. Потом Крис сказал:
      — Марта простите, я должен уехать, чтобы спасти отца и королевство…
      — Вам нельзя уезжать просто так. Пойдемте со мной, — Марта сделала знак следовать за ней.
      Они поднялись на пятый этаж. Здесь княжна отперла дверь в стене, перегораживающей коридор на две части. Пройдя до конца, Марта открыла еще одну дверь, ведущую в Западную башню. Было видно, что она идет привычной дорогой и совершает привычные манипуляции. В ее руках оказалась зажженная свеча. Скоро девушка отперла еще одну дверь — в неверном свете заблестело оружие.
      Княжна двинулась вдоль стены, зажигая новые и новые светильники. Крис понял, что это самое сердце Грет-Лоттского замка. Прямо перед ним на стене висел княжеский герб. Он был разделен на две половины, белую и зеленую, по которым уже зеленым и белым было выведено два женских профиля. Через герб проходила граница, от которой стены были выкрашены все в те же локальные цвета. На зеленой части было развешено оружие, предназначавшееся Грете, на белой — Лотте.
      — Кристофер, возьмите отсюда все, что вам необходимо.
      Ни к чему не прикасаясь, принц стал разглядывать музейные ценности: великолепные мечи с богатой инкрустацией, щиты из панцирей вымерших животных, кольчуги, выполненные давно забытым плетением.
      — Выбирайте!
      Крис покачал головой:
      — Марта, я не смею воспользоваться вашим щедрым предложением.
      — Почему? — княжна в упор смотрела на опального принца.
      — Как можно разрушить это место! Я представляю, что оно значит для всех потомков Греты и Лотты…
      — Я и мой отец — их единственные потомки…
      — Но ваш отец ничего не взял отсюда, когда уходил на войну, — мягко возразил Крис.
      — Оружие нужно для того, чтобы сражаться. Книги для того, чтобы читать. Картины для того, чтобы любоваться ими. А то это как Синейская Галерея Искусств, которую никто не видел!
      Крис не двигался, и тогда девушка сама за него стала все выбирать.
      — Возьмите это! — девушка указала на щит из панциря древней черепахи, который был самым прочным и падежным щитом на Свете.
      — А вот меч! — теперь Марта была уже у другой стены и снимала великолепный двуручный меч. — Возьмите его!
      Девушка по свойски протянула меч принцу. Он встал на колени и склонил голову. Марта занервничала, но торжественный ритуал был начат. И княжна положила острие меча на плечо молодому человеку:
      — Вручаю тебе, Кристофер Ив, принц Эсверский этот меч. Да послужит он в твоих руках делам Справедливости и Добра! Да будет сопутствовать тебе удача!
      Крис отвечал:
      — Клянусь быть достойным оказанной мне чести! И да будут все мои благие дела посвящены той, что спасла мне жизнь и вручила этот меч!
      Марта сама выбрала кольчугу, латы, кинжалы — всякий раз угадывая то, что, действительно, больше всего нравилось Крису.
      — Как только выручу отца, я вернусь к вам… — сказал Кристофер
      Губы Марты дрогнули горькой усмешкой:
      — Все, кто уезжают из Грет-Лоттского замка, никогда не возвращаются…
      — Но я уже один раз возвращался.
      Принц смотрел на Марту с нескрываемой любовью. Ему хотелось так много сказать ей. Но княжна смотрела куда-то в сторону и была бесконечно далека, хотя и стояла в двух шагах.
      Молодые люди перенесли обмундирование в комнату к Крису. Но это была и комната Пьера. Волна грусти накрыла девушку с головой. Она скомкано попрощалась и ушла к себе.

      Из записок княжны Марты:
       «…И все-таки с этим надо как-то жить. Надо смириться с тем, что мы никогда не будем вместе. Надо принять тот факт, что неизменно будут какие-то напоминания, которые будут ввергать в тоску. Кто-нибудь что-нибудь скажет… Какая-нибудь вещь неожиданно попадется на глаза… От этого нет избавления. Но мне будет проще, если я признаю за собой право на грусть. Все нормально… Все естественно… Это болезнь… Побольше сладкого и сна…»

      На следующее утро Крис уехал. Поглядывая на вышедших провожать грет-лоттцев, Марта невольно думала: «Кто следующий?» Про себя она точно решила, что останется здесь навсегда. Ее предназначение было в том, чтобы всем в ее замке было хорошо.
      Первым делом Марта пошла к Эсмиральде. Княжна застала уборщицу в каморке между третьим и четвертым этажами.
      — Можно? — постучалась девушка в приотворенную дверь.
      Эсмиральда что-то пробурчала. Это вполне могло сойти за приглашение. Марта осторожно протиснулась в крохотную комнатку без единого окна. Уборщица сидела грузная, отекшая, с огромными руками, которые были словно два независимых и сильных человека. На столе горел засаленный светильник, который стыдливо прятал в темноте дурно пахнущие тряпки и почерневшие ведра.
      — Как вы себя чувствуете? — сказала Марта, и вдруг подумала, что она только недавно начала задавать этот вопрос окружающим.
      Эсмиральда ничего не ответила, но было видно, что она довольна вниманием.
      — Спасибо вам за вашу работу! — вдохновенно сказала девушка. — А теперь я решила устроить генеральную уборку. На два дня можно было бы освободить всех от занятий. А вы бы руководили. Пора начинать новую жизнь!
      Марта замолчала, тревожась, что в ее словах было что-то обидное.
      — Конечно, маленькая госпожа, так и сделаем! — сказала ласково пожилая служанка.
      Марту уже «сто лет» никто не называл «маленькой госпожой». Она грустно улыбнулась. И вдруг заметила, что Эсми (да, так называл ее отец) смотрит на нее глубоким взглядом очень мудрого и доброго человека.
      В этот же день закипела работа.
      Марта лично сдернула шторы в Зеленом зале и отправилась их стирать. У каждого был свой фронт работ. Оттирались полы, отмывались стены, выбивались и подкрашивались ковры. Вместо намеченных двух дней, уборка заняла десять. Но с каждым часом, с каждой минутой все больше света и радости проникало в замок. И у всех, даже у самых маленьких, появлялась одна и та же мысль: «Ни в коем случае нельзя пренебрегать местом, в котором живешь! Необходимо заботиться о нем как о дорогом существе!»
      Что до Марты, то для нее эти дни были наполнены особым смыслом. Она вдруг увидела свой замок как отважного человечка, который стоит посреди враждебного мира, но не дает в обиду своих маленьких обитателей. Слезы выступили на глазах у княжны. Она прижалась щекой к каменной кладке и прошептала: «Прости меня!… Прости!…» Это был момент Истины — момент примирения с отчим домом.

      Приближался Новый год.
      Марта хотела сделать этот праздник таким же радостным, каким всегда он был в Грет-Лоттском замке. Сперва нужно было подумать о подарках. Вместе с Леоном они пошли советоваться к Тимоти, Стэлле и Ирэне. Ребята жили в Северной башне. Здесь была какая-то своя жизнь, которой Марта никогда особенно не интересовалась, но которая сейчас ее несколько озадачила — трое подростков жили в одной комнате.
      Молодые люди сначала с вызовом приняли приход старших, но скоро увлеклись темой.
      — Я думаю Пэм можно подарить красивый передник и набор прихваток, — сказала Стэлла и посмотрела на Ирэну.
      — Да, но дарить человеку в праздник что-то связанное с работой — не совсем удобно, — неуверенно заметила Ирэна и бросила быстрый взгляд на Тимоти.
      — Это может быть просто частью подарка, — Тимоти не спускал глаз со Стэллы.
      «Неужели отношения между молодыми людьми могут быть описаны только любовными треугольниками!?» — изумлялась Марта. В последнее время она стала слишком чувствительна к любовным флюидам. Ее как катализатор можно было помещать в любое общество, чтобы узнать, кто в кого влюблен.
      — Сшить новый фартук Пэм нужно в любом случае! — решила княжна. — Какие еще идеи?
      — Я могу Дику и Люку сделать новых оловянных солдатиков, — предложил Тимоти.
      — Хорошо! — согласилась княжна. — Мальчики любят войну…
      — А девочкам сделаем новые куклы. Вылепим из глины, обожжем и нашьем наряды, — сказала Стэлла.
      Глаза девушек заблестели.
      — У меня остался атлас от Настиного свадебного платья! — воскликнула Марта.
      — А у меня — серебряный шифон, — отозвалась Ирэна. — Мама как-то присылала…
      — А Жанне, Джону, Эрику, другим что будем дарить? — спросил Леон.
      Марта почесала в затылке:
      — А в прошлый раз что это было?
      — Князь заказал для всех новые краски у Лесного Мастера.
      — Хорошие были краски! — вздохнули ребята.
      В основном художественные материалы изготавливались в Грет-Лоттском замке собственными силами. В летнее время старшие ученики вместе с учителями совершали длительные вылазки в лес, в карьер, к реке, где собирались необходимые ингредиенты. Потом их сушили, мололи, варили, обрабатывали. В конечном итоге получались скромные, но достаточные наборы красок и мелков.
      Иногда князь Ульрик делал заказы у Лесного мастера. Его большие наборы пастели, акварели, гуаши, масла стоили баснословно дорого. Но какие сочные и чистые цвета были в них! Казалось, сама лазурь неба жила в голубом, а кусочек солнца — в желтом… В этом году и за материалами не сходили, и к Лесному мастеру не обратились. Запасы художественных средств были на исходе. И это была катастрофа!
      — Надо ехать к Лесному Мастеру, — сказала Марта. — Кто-нибудь знает, где он живет?
      — Я несколько раз ездил к нему с князем. Но тогда была осень, а сейчас все замело снегом… — тихо произнес Леон.
      Ребята выжидательно смотрели друг на друга. Стоило ли пускаться в такое опасное путешествие или нет?
      — Да! — сказала, наконец, Марта. — Я еду!
      И тогда решили ехать все вместе. За старшую оставили Жанну, которой скоро, как раз в новогоднюю ночь, должно было исполниться двенадцать.

      Как же красиво было вокруг! «Я будто спала, — думала Марта. — Мои мечты убаюкивали меня почище иных снов. Я не видела ни природы, ни людей».
      Белый снег расстилался по долинам. И где-то виднелся бирюзовым, где-то — серебристым, где-то — золотым. Снег облеплял деревья. Ветки склонялись под его тяжестью и гордились его великолепием. Марта с удовольствием смотрела на своих спутников. Стэлла была необыкновенно хороша в короткой меховой шубке. У нее были роскошные волосы с медовым отливом.
      — Я когда приехала, занятия еще проводились общей группой, — рассказывала Стэлла. — В какой-то момент преподаватель ушел, а Эльза говорит: «Давайте в прятки играть!». Свет затушили. И кто в шкафы, кто — за шторы. А ты, Марта, нарисовала поверх халата красное пятно. Вставила кисточку в петлицу и откинулась на стуле. Анатолий Алексеевич заходит. Темнота. Он давай спички искать. Зажег одну. А тут ты — такая!
      Ребята весело рассмеялись.
      — А кто потом преподавал у вашей группы? — спросила Марта.
      — Сан Саныч! — сказала Ирэна.
      — Он тоже классный!
      — Только грустный…
      — Это да. Помню, однажды он приходит немного выпивши. Садится на стульчик и говорит: «И все-таки нам, художникам, повезло… Нет у тебя дома, а ты взял — нарисовал… И есть у тебя дом…»
      Ребята было рассмеялись, но осеклись, подумав об одном и том же — что сейчас с их преподавателями и отцами?
      — Как вы думаете, долго ли еще продлится война? — спросила Ирэна.
      — Я думаю, там сейчас не битва, а какое-нибудь стратегическое маневрирование, — это был уже Тимоти.
      У него был самодовольный голос мальчика с телячьими глазами и пухлыми губами, который привык, что девочки сходят по нему с ума. Он не знал, что время его типажа подходит к концу. На смену уже идут поджарые красавцы с металлическим блеском в глазах и чувствительными руками.
      — Мое мнение — зря наши туда полезли. Равновесия сил в природе не нарушить. А так мы выступаем как агрессоры, — продолжал Тимоти.
      Марта поморщилась — ей очень не нравился этот мальчик. Но девушка тут же одернула себя: «Кто ты такая, что тебе все должны нравиться?»
      Теперь она приглядывалась к Ирэне. Внешность у нее была не такая эффектная, как у Стэллы. Но и она была красива той удивительной красотой, которую не сразу замечаешь, но, разглядев один раз, уже не можешь забыть. У нее были удлиненные к вискам серые глаза, придававшие неземной облик. В этом тройственном союзе она играла самую сложную роль, о чем не подозревала.

      День еще был в самом разгаре, когда грет-лоттцы добрались до Лесного Мастера. Дорожки вокруг его дома были тщательно расчищены. Повсюду расставлены кормушки для оленей, лис, зайцев, птиц. Над домиком аккуратным и красивым, словно сошедшим со страниц детской книжки, курился дымок. На крыльцо вышел прелестный седой старичок с длинной бородой.
      — Здравствуйте, детушки! — сказал он ласково. — Не испугались! Не заблудились! Молодцы! Прошу в дом!
      Мастер что-то сказал лошадям, и те, тихонечко заржав, словно в ответ, направились к кормушке. В доме было светло и уютно. Окна украшали витражи. На столе прямо посреди комнаты лежали коробки акварели, пастели, масла, гуаши, цветных карандашей.
      — Ждал я вас, детушек! — сказал Лесной Мастер. — Ну, думаю, если не приедут, значит не надо. А если приедут — все должно быть готово!
      Марта была хранительницей всей суммы денег, что удалось насобирать в Грет-Лоттском замке.
      — Спасибо большое! — с чувством сказала девушка. — Сколько мы вам должны?
      Фраза о деньгах неловко повисла в воздухе, но ее нужно было произнести. Старичок нежно посмотрел на маленькую госпожу, о которой столько слышал от князя.
      — Ничего, — сказал он просто.
      — Как так? — искренне удивилась Марта.
      — Я беру только то, что можно взять. Вам я могу только дать…
      — Спасибо! — еще раз сказала княжна, после длительной паузы, во время которой она лихорадочно соображала, что сказать или сделать. — Может, мы можем вам помочь?
      Лесной Мастер посмотрел на серьезное лицо Марты, потом на ребят. Всем показалось, что сейчас он скажет что-то очень важное. Но прозвучало:
      — Давайте обедать!
      И в тот же миг коробки сами собой поднялись в воздух и поплыли к широким скамьям, что стояли у правой и левой стены. На столе возникла белоснежная скатерть с народным орнаментом. И на ней один за другим стали возникать яства. Серебряные кувшины с вином, соком, чаем. Блюда с жареным мясом, рыбой, гусем. Пиалы с орехами в меду, виноградом.
      Грет-лоттцы отведали каждого блюда, не уставая восхищаться, как все вкусно. Ирэна заметила:
      — Жаль только рецепта не у кого спросить…
      Все так и покатились со смеху. А потом настало время покидать доброго старца. Ребята в несколько заходов перенесли мешки с коробками к лошадям. Марта забирала последний. Она уже стояла на пороге, когда старец тихо сказал:
      — Не возвращайтесь в Грет-Лоттский замок…
      — Как так? Это же наш дом! И там дети! — княжна с недоумением смотрела на милого старичка, не зная, что еще добавить.
      — Да-да, — пробормотал Лесной Мастер. — Конечно…
      Уже спустился вечер, но на дворе было светло. Желтые, зеленые, синие, красные фонарики горели повсюду как осыпавшиеся с невидимой елки новогодние шарики.
      Ребята скакали домой, и у всех на душе было ощущение праздника. Им подарили сказку. То, что они уже никогда не забудут. То, что можно будет вспоминать, когда станет немного грустно. То, что нужно будет противопоставить миру, если он окажется слишком жестоким.

      В замке за время их отсутствия подрались Дик с Люком. Да так, что маленький Люк чуть не лишился глаза. Опасная рана шла прямо под глазом. Все ждали Марту, за которой после выздоровления Кристофера закрепилась слава врачевателя. Однако девушка сама чуть не упала в обморок, когда увидела, что сделали с ее любимым Люком. Наверно, в Эсверии эту рану зашили бы. Но как? Марта не знала. И приказала принести весь имеющийся пластырь. Забыв себя от напряжения, она стягивала края нежной кожи, и твердила про себя как заклинание: «Крис, Крис, помоги! Крис, Крис, научи! Крис…»
      — Как же это произошло? — спрашивала она потом у детей.
      Но мальчики молчали как партизаны. А девочки ревели навзрыд. Марта сама пошла к Дику, который забился на чердаке в южной башне. Ребенок посмотрел на вошедшую как затравленный зверек. Но княжна ничего не сказала, просто примостилась неподалеку у чердачного окна. Так, просидели они довольно долго, глядя на улицу. Наконец, княжна спросила:
      — Ты ведь нарочно?
      — Да, — прошептал мальчик.
      — Пошли ужинать.
      Марта взяла малыша за руку и осторожно спустилась с ним по винтовой лестнице. Они перекусили холодными закусками на пустой кухне, и направились в детскую. Малыши напряженно встретили их приход. Марта присела на кровать к Люку, а Дик пошел умываться.
      — Ты как? — спросила княжна, разглядывая пластырь, наложенный на всю правую щеку малыша.
      — Нормально, — как-то совсем по-взрослому ответил Люк, а потом тихонечко произнес. — Марта, только не наказывай Дика? Он не виноват! Это я к нему приставал…
      Княжна внимательно посмотрела на своего дорогого Люка. У него были большие чуть на выкате голубые глаза. А волосы были как пышная золотистая шапочка.
      — Не буду… — ответила княжна.
      Пришел Дик. Сейчас, после крохотного разговора между Мартой и Люком, детям в комнате заметно полегчало, и они с радостью встретили своего приятеля.
      — Давайте дальше читать «Сказания», -предложила девушка.
      С некоторых пор это стало традицией. Марта взяла книгу с маленького столика, и принялась читать: «Когда Ильвелин был совсем маленький, у него был друг Ааэн. Дома, где жили их семьи, располагались недалеко друг от друга, и мальчики много времени проводили вместе. Мастерили воздушных змеев, строили шалаши, придумывали разные игры. Случилось так, что родители Ааэна умерли, и мать Ильвелина взяла Ааэна к себе. Но с этого момента наступил разлад в отношениях друзей. Ааэн часто обижал Ильвелина. Например, возьмет и толкнет его в лужу или сломает любимую игрушку. А потом появилась дальняя родственница Ааэна и забрала мальчика к себе.
      Много лет не виделись Ильвелин и Ааэн. В конце земного пути одним из стражников осужденного на казнь Ильвелина оказался Ааэн. Ночью он пришел к нему и говорит:
      — Я — верю, что ты Бог. И не буду служить тем, кто считает иначе. Никто никогда не любил меня так, как ты. Никто никогда не прощал — только ты. Пойдем, я выведу тебя из темницы.
      А Ильвелин ему отвечает:
      — Спасибо тебе, Ааэн. Я всегда знал, что ты мой настоящий друг. Ибо в пору моего безмятежного благополучия ты не давал мне закостенеть в нем. Это ты научил меня любить и прощать. И сейчас я без боли и густи перенесу все, что мне предназначено.
      Заплакал тогда Ааэн. Заплакал тогда Ильвелин. И наступил скоро рассвет…»

      На следующий день Марта обсудила с малышами, какие они могут сделать подарки для обитателей замка.
      — Можно сделать бусы из косточек, — сказала Аля.
      — Мы много насобирали летом, — подтвердила Нора. — У нас есть самые разные. И все обточенные, гладкие.
      Марта вспомнила: девочки все лето сидели во дворе и терли косточки по каменной брусчатке. Тогда она никак не могла взять в толк, что они делают.
      — Замечательно! — похвалила Марта. — Делайте!
      — А мы, — подали голос Дик и Люк, которые на самом деле были закадычными друзьями, — нарисуем для Тимоти картины о том, как наши борются с силами Зла.
      Марта вскинула глаза на малышей:
      — Да, мальчики любят войну…
      Ежени и Алиса увлекались в тот период вышиванием. И они предложили сделать для всех новые полотенца с инициалами.
      — Очень хорошо! — обрадовалась хозяйственная Марта.
      — А можно не только инициалы вышить, но и узоры, цветы, птиц, животных, — сказал Билли, который относился к тем редким мальчикам, которые не любят войну.
      — О, это было бы просто великолепно!!!
      И работа в классной комнате детей закипела. Как кипела она уже и в комнатах старших девочек, в разряд которых стремительно попали Жанна, Генриэта и Хельга. Они работали над изумительно красивыми куклами, с тонкими шеями и изящными руками. Подобных кукол никогда не видели в Грет-Лоттском замке.
      Когда первый образец был готов, Стэлла и Ирэна принялись шить наряды. Они так увлеклись, что даже сердились, когда Тимоти влезал со своими неразумными советами. Но юноша и сам скоро окунулся в работу. Правда, теперь изводил Марту рассказами о том, каким может, и каким не может быть обмундирование у солдат его армии, и почему он не может сделать то обмундирование, которое необходимо.
      — Тим, я ничего в этом не понимаю! — в какой-то момент взмолилась княжна. — Ты просто сделай, как тебе хочется…
      — Так вот я и не могу. Потому что печь для обжига сломана и раскрасить правильно не удастся.
      — Обожги на кухне.
      — Пэм меня не пустит.
      — Я с ней поговорю.
      — Вот здорово! А еще я подумал…
      Марта с Леоном потратили целый день на то, чтобы склеить подарочные пакеты. Комната Марты все отчетливее напоминала кабинет Деда Мороза.

      Из записок княжны Марты:
 

***

 
       «…Я не являюсь самостоятельной единицей. Я не могу, например, заявить, что обладаю правом на счастье. Как в любой сюжетной картине есть герой, а есть- статисты. Но без статистов многое осталось бы непонятным, даже невозможным. Максимум, что я могу- это быть приятным фоном, благоприятным контекстом, благодарным зрителем… Что ж… Это тоже предназначение… Мне, действительно, нравится просто смотреть на людей… Следить за их проявлениями…»
       «…Я гадаю на рунах- и руна неблагоприятных исходов уже «замылила» мне глаза. Каждый день меня предупреждают «об опасности перенапряжения, чрезмерного усилия», предостерегают против «попыток превысить свои возможности или выйти за границы имеющихся сил»…»
       «…Иногда я думаю о Пьере. Интересно- вспоминает ли он меня? Кем я была в его жизни? Как он там сейчас? Нет, он не помнит обо мне. Или думает, как о досадном недоразумении…»
      Но Марта ошибалась. Лил печальный зимний дождь. В одном старинном дворце, в великолепной гостиной лицом к окну стоял знатный дворянин, ожидая свою царственную супругу, переодевавшуюся к ужину. Он смотрел на стекло как зачарованный — разливающиеся потоки струй и неверные отблески свеч рисовали перед ним мучительно влекущий образ девушки из невероятно далекого прошлого.

      Наступило тридцать первое декабря.
      Праздничная суматоха, которая началась в замке с первыми проблесками зари, походила на ту, что была в день свадьбы Анастасии. Стены и окна украшались бумажными снежинками и серебряными дождиками. И никто не надеялся на елку. И когда, пыхтя и отдуваясь, Леон с Тимоти втащили в Белый зал лесную красавицу, все запрыгали вокруг, хлопая в ладоши.
      Потом несколько часов украшали зеленые пушистые ветви. Игрушек не хватило — такая большая была елка. И тогда дети принесли своих мишек, зайцев, кукол и, смеясь, подавали их Джону и Доновану, которые балансируя на неустойчивых лестницах, развешивали их под одновременные крики юных грет-лоттцев:
      — Левее!
      — Правее!
      — Выше!
      — Ниже!
      На кухне все было в чаду и жару. Но какие ароматы!!! Пэм явно решила превзойти саму себя, и это ей удалось. Вместе с Эсмиральдой и Йорком они вынимали из печи пирог за пирогом, и ставили одно жаркое за другим.
      Время летело незаметно, но ярко, сочно и весело. И вот уже все сидят за накрытым столом. Когда до Нового года оставалось пять минут, Марта подняла бокал вина и обратилась к жителям замка:
      — Дорогие мои! Вот и подошел к концу еще один год. Он был очень трудный. Но мы с честью справились со всеми испытаниями. Не прекратили занятия рисованием, и много добились на этом поприще. Позвольте сразу от лица всех грет-лоттцев выразить огромную благодарность Николаю Леонидовичу! Спасибо Вам за Вашу заботу, понимание, щедрость, с которой Вы дарите свое тепло и знания!!!
      От имени всех и каждого, кто живет в этом замке, выражаю особую благодарность Пэм, Эсмиральде и Йорку. Спасибо Вам за Ваш бескорыстный труд без каникул и выходных. Обещаю, что в следующем году мы будем больше Вам помогать!
      Хочу сказать о наших малышах. Аля, Нора, Алиса, Ежения, Билли, Люк и Дик за несколько месяцев так повзрослели, что и малышами их уже нельзя назвать. Я знаю, как часто они выручают друг друга. Всегда всем делятся. Утешают. Никогда не ябедничают. Мы все можем гордиться, что живем под одной крышей с такими надежными и верными ребятами.
      Очень я рада, что в этом году мне удалось поближе познакомиться со Стэллой, Ирэной, Жанной, Генриэтой, Хельгой. Девочки, я безмерно счастлива открыть в вас таких потрясающих людей и друзей. Очень надеюсь, что мы навсегда сохраним эту дружбу, которая окрепла в эти дни. И еще — всем нам должно быть покойно, что рядом с нами находятся такие замечательные защитники, как Леон, Тимоти, Джон и Донован.
      Дорогие мои! Поздравляю вас всех с Новым годом! Пусть сбудутся ваши самые заветные мечты! Пусть все будет хорошо! Так как есть сейчас!!! И даже лучше!!! Ура!!!
      Начали бить часы. И все стали кричать: «Ура!» и чокаться полными стаканами. Потом повскакивали со своих мест, и принялись целоваться и обниматься. Марта глянула на Леона — он еле заметно кивнул. Выскользнув из зала, ребята бегом понеслись за подарками.

      Они вбежали в Мартину комнату и замерли как громом пораженные… Стены, пол, потолок — все было окрашено красным пульсирующим светом. Его источник был где-то на улице. Девушка и молодой человек бросились к окну — с востока, переливаясь через край земли, на них текло огненное море.
      — Что это? — просипела Марта вмиг пересохшими губами.
      — Поражение в час победы… — прошептал Леон.
      Кровавая волна, поднявшись над каменной стеной, хлынула во двор Грет-Лоттского замка и ударила по нему с чудовищной силой. Марта с Леоном почувствовали, кик накренился пол. В следующую секунду они уже кубарем катились куда-то вниз, хватаясь руками за скользящие ковры и пакеты с подарками. Грохот стоял оглушительный. Черная пыль заволокла все вокруг. Они падали и падали вниз. Вместе с мебелью, картинами, книгами, собакой. Им навстречу от земли летели камни. И Марта даже смогла напоследок удивиться — как такое возможно?! Но скоро ее поглотила невыносимая боль во всем теле, а за ней наступила чернота…

      …Ей снился голос…
      …Он выхватывал ее из небытия и отпускал; пробуждал и убаюкивал; рассказывал и выспрашивал…
      …Голос бывал разным: рассыпчатым как зерно, мягким как гусиное перо, теплым как весеннее солнце…
      …Она жила только, когда звучал этот голос. Когда он замолкал, яркая вспышка боли рассекала бесконечную ночь, которая потом медленно и ползуче стягивала свою рану…
      …Чтобы предотвратить возникновение этой боли она отправилась следом за голосом…

      И даже открыла глаза. В белом облаке света перед ней стоял Кристофер Ив. Марта ничего не понимала.
      Когда принц приехал? Что делает в ее комнате? И почему… это не ее комната?!!
      — Где я? — отвыкшим от звука голосом спросила княжна.
      — Марта, какое счастье, что вы пришли в себя!
      — Где я?
      — В Эсверии. В моем дворце.
      — Где? — Марта попыталась приподняться, но руки и ноги оказались стянутыми какими-то непонятными жгутами.
      — Сейчас, сейчас, — молодой врач начал быстро отстегивать от тела девушки ремни и отключать провода. В ряде случаев это сопровождалось странным писком и гудением. Вокруг гасли маленькие лампочки, которые Марта замечала только, когда они переставали светить. Девушка присела на кровати, но жуткая слабость не позволила ей сохранить это положение.
      Крис взбил и приподнял подушки за ее спиной.
      — КРИС, Я НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ!
      — Сейчас я объясню. Объясню, — занервничал Крис. — Произошло огромное несчастье… На ваш замок напали силы Зла… Они разрушили его и…
      — Что с другими? — тут же спросила княжна. Крис молчал.
      — Как Леон? Люк? Пэм?
      — Леон уехал два месяца назад…
      — Что?! Сколько?!!
      — Два месяца назад.
      — Прошло столько времени!
      — Дорогая Марта, — сказал Крис. — Вы очень сильно пострадали после катастрофы с Грет-Лоттским замком… Более полугода вы находились в коме…
      Княжна в безмолвном ужасе уставилась на молодого человека.
      — А остальные? — прошептала она.
      Рано или поздно на этот вопрос Крису нужно было ответить.
      — Марта, — очень медленно заговорил он. — Моя дорогая Марта… Только вы и Леон уцелели после всего. И еще Каролина… По счастливой случайности вы оказались на самом верхнем этаже здания, когда оно начало рушиться. Нам никого не удалось спасти…
      Крис физически ощущал боль Марты. Он знал, что вынести эту боль невозможно. В его руках сверкнул шприц:
      — Поспи, моя дорогая… Поспи…

      Кристофер Ив спас отца и вернул трон потомкам преподобного Эсвера. Однако Донотан Синеокий отказался от престола — он не смог простить своему народу предательства. После длительных раздумий Крис принял корону. Он сразу прекратил действие Трибунала Нравственности на территории своей страны. Целая комиссия занималась реабилитацией погибших граждан и восстановлением в правах уцелевших.
      Молодой король ехал в Грет-Лоттский замок в новогоднюю ночь не только для того чтобы поблагодарить, свою спасительницу.
      — Как я оказалась здесь? — спросила вновь очнувшаяся Марта.
      — Я ехал к вам в тот день…
      — Зачем?
      — Чтобы сделать вам предложение, — выпалил Крис. — Я хотел… и хочу, чтобы Вы были моей женой. Я люблю вас.
      Марта закрыла глаза и отвернулась. Крис с трудом расслышал ее глухой голос:
      — Не мучайте меня! А я не буду мучить вас и уеду, как только смогу!
      Молодой человек заволновался:
      — Что вы говорите?! Куда вы поедете?!
      — Все равно…
      — Нет, — твердо сказал молодой король. — Вы останетесь здесь. Но будете жить так, как вам захочется.
      Крис сильно повзрослел. Его глаза потеряли мягкий серебристый оттенок, черты лица теперь были словно высечены из гранита.

      Из записок княжны Марты:
 

***

 
       «…Мне кажется, я тоже умерла. Во всяком случае, так ДОЛЖНО БЫЛО произойти. И то, что этого не случилось, можно считать недоразумением. Я слышала капитан последний покидает тонущий корабль… Зачем же я осталась в живых?…»
 

***

 
       «…Я все время плачу. Я прогнала всех слуг. Невозможно- с ними я все время на виду! Маленький Люк. Ирэна с ее удивительными глазами. Да и Тимоти со своими дурацкими солдатиками, которые так и сгорели в печи. Я оплакиваю их всех. Мне больно еще и оттого, что моя боль считается как бы незаконной, неестественной. Я убиваюсь по людям, которых уже полгода нет в живых… Я тоскую по людям, которых здесь никто не знал… Я тоже никогда не буду прежней… Я оплакиваю и себя…»
 

***

 
       «…Я больше не имею права смеяться, даже улыбаться! Как я смогу вести себя так, когда все мои близкие погибли! Крис хочет от меня невозможного. Он хочет, чтобы я поверила, что в жизни есть еще место для света и радости. Я отказываюсь об этом даже думать, и в этом основная причина нашего непонимания…»
 

***

 
       «…Надо узнать о каком-нибудь заброшенном замке. Я собрала бы там сирот и растила их. Хозяйство вели бы своими силами. У меня уже есть опыт подобного общежития. Со временем у меня, возможно, появились бы помощники. Но Крис… Его слова о семье отзываются во мне одиночеством, картины благополучной жизни размываются дождем и засыпаются снегом. Надо бежать…»

      Кристофер сделал все, чтобы Марте было хорошо во дворце. Княжне были отведены великолепные покои, пошиты роскошные одежды, отдано в услужение несметное количество слуг.
      Статус Марты был не определен, но, главным образом, из-за той небывалой высоты, на которую превознес ее молодой король. Она была одновременно и его невестой, и другом, и человеком, которому страна обязана выходом из кризиса. Многие подданные считали, что «эта девушка из Синей» вытащила счастливый билет, тогда как Марта считала себя неудачницей, и чувство непоправимости беды неуклонно подтачивало ее и без того подорванные силы.
      Из всех эсверцев Марта ближе всего сошлась с отцом Криса. Они очень хорошо понимали друг друга — им довелось пережить схожий психологический опыт: крушение всего. Кстати, Кристофера, прошедшего схожую жизненную катастрофу, но сумевшего ее преодолеть, в свою компанию они не принимали.

      Когда Марта все-таки решилась покинуть эсверский дворец, единственный человек, с кем она захотела попрощаться, был именно Донотан Синеокий. Бывший правитель Эсверии выбрал себе для жизни маленький домик на территории королевской рощи.
      — Здравствуйте, господин Донотан! — приветствовала девушка, ставя на пороге дорожную сумку.
      — Марта! — высокий красивый человек оторвался от разложенных листов с расчетами новых рецептов и пошел навстречу. — У вас сегодня какой-то другой голос. И наряд… Нет, Марта, нет!
      — Да. Я уезжаю…
      — Но зачем?
      Если бы Марта могла объяснить. Она чувствовала себя больной. Ни в чем не находила она успокоения. Когда сидела, ей казалось, что надо бежать. Если бежала, то представлялось, что вернее было бы сидеть. Если говорила, то, казалось, одну бестолковщину. Если молчала, то остро ощущала, что скрывает что-то очень важное.
      — Марта, останьтесь! Нигде вы не найдете больше того, что вам предложат здесь… Где еще можно найти ВСЕ!
      Это было, действительно, так. Но черные демоны выли ей в ухо и гнали прочь. Марта покачала головой:
      — Прощайте. И спасибо…
      — Марта… — Донотан не знал, как удержать ее.
      Княжна подобрала сумку и бросилась вон. Стояла прекрасная летняя ночь — но это не имело никакого значения. Если бы мела метель и шел град, ей было бы так же плохо.
      — Марта! — голос за ее спиной был очень похож на голос синеокого короля, только моложе и звонче.
      Девушка побежала быстрее.
      — Марта!!! — голос звучал ближе.
      Крис схватил ее за плечи. Молодые люди стояли друг напротив друга взъерошенные и разгоряченные.
      — Марта, не уезжайте! — это был Крис. — Я прошу вас… Не думайте, что мои слова вас к чему-то обязывают. Они обязывают только меня. Я не отказываюсь от своего чувства. Я люблю вас…
      Король быстро продолжал:
      — Вы тоже имеете полное право относиться ко мне так, как чувствуете. А я заранее согласен на любую роль, какую вы мне уготовите. Обещаю, что не буду выходить за ее пределы. Поверьте, я могу быть для вас кем угодно: братом, другом, слугой, конюхом… Выбирайте! Придумывайте!
      Марта не была готова к такому благородству. Ком застрял в горле, не давая вымолвить ни слова, слезы, невидимые в темноте, потекли из глаз.
      — Марта, не плачьте! Не плачьте!
      Но рыдания буквально душили княжну. Молодой король обнял ее простым, бесхитростным движением.
      — Я буду вашим другом! — решил он. — Самым лучшим! Я никогда не заставлю вас плакать и никому не позволю огорчать вас.
      И тут Марта разрыдалась так, как никогда не плакала даже в детстве. Странное чувство родилось в ее сердце по отношению к этому человеку. Она смутно понимала, что это не только благодарность.

      Новое видение происходящего открывалось Марте. Теперь ей не верилось, что кому-то одному могло так повезти. Она выжила после чудовищной катастрофы. У нее была замечательная собака. Она жила, окруженная заботой и вниманием, в прекрасном дворце.
      Но главное — это, конечно, Крис! Марту не уставало поражать, как этот сильный, чувствительный, остроумный, красивый человек дорожит общением с ней. В его присутствии она начинала чувствовать себя какой-то особенной, исключительной, избранной. И от этого просто дух захватывало.
      Крис преподнес ей невероятный подарок — набор пастельных мелков. Эсверцы за полгода работы создали нечто, весьма похожее на это изобразительное средство.
      На самом деле, мастера получили совершенно новый художественный материал — восковые карандаши. Княжна с удовольствием экспериментировала с ними.
      Сам Крис не раз поблагодарил Бога за то, что в час Мартиного побега оказался поблизости. Он часто навещал отца. Но был один вопрос, который мучил молодого короля, и который он не решался задать. Время пришло и для этого.
      — Отец, — сказал Крис. — Я очень люблю тебя. Но скажи, почему тогдаты отказался отправлять новые войска на борьбу со Злом в помощь твоему брату и моему дяде Седрику Храброму. Я верю, что тому была веская причина. Но какая?
      Донотан Синеокий обернулся к сыну. Его волосы были седы; некогда ярко синие глаза посветлели. Старый монарх с нежностью смотрел на молодого короля:
      — Я горжусь, что у меня такой сын, как ты, Кристофер. Спасибо, что верил мне безоговорочно. Я знаю, через что ты прошел, чтобы спасти всех нас. Конечно, ты имеешь право знать, что заставило меня так поступить.
      Донотан протянул сыну серый конверт:
      — Это последнее и, в общем-то, первое письмо Седрика. Он не любил писать…
      Крис бережно развернул чуть мятые листы:
       «Дорогой брат!
       Сейчас в этом хаосе понимаешь, как мало мы ценили друг друга, как мало любили…
       Завтра я умру, почувствовав на себе, что значит быть разорванным и рассеянным дикой Силой. Как часто я видел эту картину! В живых останется лишь тот, кого я пошлю с этим письмом и отдам кольцо-оберег.
       Я возглавляю армию обреченных. Нам не суждено победить в этой войне! Как воевать с теми, кто покорил пространство- сколько раз бросившись в атаку прямо на врага, мы замирали в пустом, голом поле. Как сражаться с теми, кто победил время- мы можем разбить лагерь в пятницу утром, чтобы в четверг вечером уже оказаться разгромленными.
       Я больше не знаю, что такое «героизм». В условиях тотального погрома все- великие герои и жалкие людишки. Мы гибнем поодиночке, десятками, сотнями, тысячами. Вчера был полностью уничтожен отряд синейского князя Грет-Лоттского…»
      Крис замер и поднял глаза на отца.
      — Девочка уже полгода сирота, — тихо сказал король.
      С трудом справляясь с дрожью в руках, молодой король читал дальше.
       «…Я заклинаю тебя, не отпускай никого на эту войну. Ни солдат, ни врачей, ни священников. Волна Ненависти вышла из берегов. Этой черной реке все равно, сколько цветов растет на лугу, который она заливает. Силой оружия это не одолеть! А к другому виду борьбы мы не готовы. Поэтому нам надеяться не на что!
       Зло победило! И это воистину конец! Но не тот, о котором любил рассказывать отец Август, когда мы были маленькими. Это настоящий конец Света!!! Боюсь, теперь не будет ни справедливого Суда, ни блаженного отдыха праведным, ни наказания грешным. Будет только бесконечная тьма…
       Думай, Донотан, думай. Пусть твои люди не лишаются надежды. Но не снаряжай новых отрядов, не провожай их с цветами и музыкой. Не обманывай ни тех, кто идет, ни тех, кто остается. Силой оружия это не победить!
       Прощай, мой дорогой брат. Темнеет. Прости меня за все. Обнимай Криса. И пока ты жив, будь добрее, справедливее, терпимее ко всем и ко всему. Это даст тебе силы на пороге смерти, в которую, я надеюсь, ты сможешь войти, зная, что встретишь там Бога.
       Седрик».

      …— Что это?!! — смеется Марта.
      — Все цветы мира!!! — Крис идет к ней, держа огромную охапку цветов.
      Молодые люди усаживаются на землю и начинают по одному перебирать цветы.
      — Обратите внимание на этот лук, — говорит Крис. — Стебель прям, горд, тверд, словно спина у маркиза. Но сиреневый шар делает его похожим на детскую игрушку.
      — А вот, пожалуйста, махровый ирис. Кого вам напоминает этот цветок? Мне — капризную, светскую даму. Видите, губа у нее как-то оттопырена — она словно говорит: «Фи, что я здесь делаю. При моей-то красоте, я могла бы…»
      — А вот фиалки. Фиалок обязательно должно быть много. Они как неразлучные подружки, как огонечки одного костра.
      — А вот мои любимые герберы, — включается Марта. — Они такие смешные, такие беззащитные на своих голых ножках.
      — А что вы скажите о цветущей сливе?
      — Ну, кто я такая, чтобы судить о цветущей сливе! — смеется Марта.
      Крис с ходу принимается декламировать:
 
Ветер повсюду
Спешит разнести аромат
Цветущей сливы.
Так неужели в наш сад
Не залетит соловей?
 
      И вот они уже оба смеются.
      — Крис, а вот роза?
      — Роза мне представляется юной девой, чью красоту без устали продают и покупают. Уверен, в душеей хочется прикинуться колючкой, чтобы от нее все отстали.
      — Марта, а что вы скажите о хризантеме? — Крис протягивает белоснежный цветок.
      Девушка на мгновенье задумывается:
      — Говорят, это цветок разлуки… Я представляю опустевший сад, зелень, умытую дождем, одинокую фигуру…
      — Так отдай мне его!
      Марта прячет цветок у себя за спиной. Крис перемещается к ней поближе. Они оказываются совсем близко. Их глаза встречаются. Крис обнимает ее и нежно-нежно целует.
      — Марта, запомните, мы никогда не расстанемся. Я это знаю точно. Когда-то ты спасла меня…
      — И ты спас меня, — шепчет Марта. — И, значит, снова моя очередь… Послушай…
      Но Кристофер закрывает ей рот поцелуем…

      Свадьба молодого короля Кристофера Ива Эсверского и юной княжны Марты Грет-Лоттской была назначена на двадцать шестое августа. Впереди было время сплошных хлопот и приготовлений.
      — Крис, а, может, как-то по-простому? — робко просит девушка, когда ей представляют масштаб намечающихся торжеств.
      — Да как же по-простому, если дело такое замечательное! — смеется Крис и обнимает невесту. — Тебе сошьют такое свадебное платье, которое на века станет эталоном. В церковь тебя повезут двадцать белых лошадей в карете, на которой моя мама отправлялась на венчание. Твоим посаженым отцом будет мой отец.
      Марта почувствовала, что слезы наворачиваются у нее на глазах: «Папа был бы так счастлив…»
      Крису так захотелось сказать: «Дорогая Марта, он вернется. Обязательно вернется». Но ему нужно было озвучить нечто совершенно другое: «Дорогая Марта. Я с сожалением приношу тебе печальную новость. Но я должен… Нет, конечно, не должен!Я думаю, что тебе лучше знать… Нет, конечно, не лучше!Моя дорогая, любимая Марта. Я сделаю все, чтобы в твоей жизни не было больше горестей. Но позволь мне сказать о последней…»
      — Моя дорогая, любимая Марта… — начал было Кристофер.
      Дверь распахнулась, и без всякого стука в комнату вбежал старик Бенджамин. За все шестьдесят лет, что он служил Эсверским королям, он не позволял себе такой бесцеремонности. Было видно, что старый Бен не в себе. Допуская очередную оплошность, слуга закричал:
      — Марта! Прибыл ваш отец, князь Ульрик Грет-Лоттский!
      Крис буквально врос в пол и смог только бросить страшный взгляд на слугу. Это ошибка! Но чего она будет стоить любимой!
      — Где? — княжна уже сорвалась с места.
      — В аудиенц-зале!
      Девушка выбежала на лестницу, пролетела два пролета, бросилась по коридору налево, где было продолжение спуска. Через несколько секунд она была в аудиенц-зале.
      Тут было очень много людей. Худые, бледные, с нездоровым блеском в глазах они все очень походили друг на друга. Взгляд княжны с лихорадочной поспешностью скользил от одной фигуры к другой. Но ни в ком она не узнавала отца. Она бежала мимо оборванных людей, что устало сидели на роскошных стульях, бросив свои грязные вещевые мешки на пол. Многие ходили с совершенно потерянным видом, будто не радуясь тому, что выжили.
      — Где же он? — в отчаянии воскликнула Марта.
      Подоспевший Крис с болью смотрел на девушку:
      — Марта, знаешь, я давно хотел сказать тебе…
      — Марта, доченька, — прозвучал сзади чей-то голос.
      Молодые люди резко обернулись.
      По направлению к ним шли Донотан Синеокий и темноволосый мужчина. Крис вопросительно посмотрел на своего отца, а Марта уже неслась вперед. Через мгновенье она повисла на шее незнакомого человека.
      — Папа! Папочка!!! — рыдая, повторяла она.
      — Ну, что ты, что ты, — тихо приговаривал князь, глядя ее по спине.
      — Папа! Папа! — только и могла говорить Марта. — Папа! Они…
      — Я знаю, знаю, — склонив голову, говорил князь. — Не надо, маленькая, ну, что ты.
      Наплакавшись вволю, Марта обернулась к эсверцам. Лицо девушки покраснело, волосы растрепались, но вся она излучала такое беспредельное счастье, что была прекрасна.
      — Отец, познакомься — это Кристофер Ив. Он спас мне жизнь. Он любит меня. Я выхожу за него замуж. Ты здоров? Почему ты так долго не возвращался? — Марта хотела все сказать и все узнать как можно быстрее.
      — Очень рад! — князь протянул руку Кристоферу. Их глаза встретились, и на долю секунды молодому королю показалось, что зрачки гостя как-то странно опрокинулись внутрь, открывая проход в черный бездонный колодец.
      — На какое число намечена свадьба? — спросил Ульрик Грет-Лоттский.

      Марта порхала по дворцу, наблюдая за подготовкой праздника в честь вернувшихся воинов. В огромном зале зажигались ослепительные люстры. Длиннющие столы накрывались белоснежными скатертями и уставлялись яствами. Музыканты отлаживали свои инструменты. И когда зазвучала первая мелодия, девушка принялась кружиться в невероятном танце радости и счастья. Скоро ее подхватил Крис. И это был самый прекрасный танец из тех, что танцевали на Земле!

      Из записок княжны Марты:
 

***

 
       «…Я прошу прощения у Бога за свой ропот и уныние. Я читаю благодарственную молитву сразу как просыпаюсь и перед тем как заснуть. Все так хорошо вокруг меня. Мне только немного жаль, что эту радость Бытия моя несовершенная душа смогла почувствовать только тогда, когда все стало, действительно, просто великолепно. И я повторяю с особым чувством: «Соделай, Господи, да переношу с таким же терпением беспокойства и скорби душевныя, с какою радостию приемлю удовольствия сердечные…»

      Во всю шла подготовка к королевской свадьбе. Каждый день приносил новую радость.
      — Представляешь, я только что получил письмо от Дэна, — сказал Крис. — Настенька на восьмом месяце…
      И что тут началось с Мартой! Преодолевая горечь потери, она каким-то невероятным образом отстранилась и от тех, кто покинул Грет-Лоттский замок раньше! А ведь они остались живы! Были где-то рядом! Анастасия! Николетта! Джулия! Эльза! Диана!
      Крис продолжил:
      — Настенька вложила письмо для тебя.
      Дрожащими руками развернула Марта плотный белый лист и увидела знакомый почерк:
       «Дорогая Марта!
       Я плачу вместе с тобой по всем, кого мы любили… по нашему дорогому дому…
       Прости, что так долго не писала. Поначалу было столько забот и хлопот, а потом началась блокада из-за войны. Но все позади.
       Я так рада, что ты выходишь замуж за Криса. С тех пор, как мне это сообщил Денис, я просто свечусь от счастья. А доктора,- кстати, ваши, эеверские,- ходят за мной по пятам и говорят, что на последнем триместре вредно столько смеяться и нельзя все время прыгать. Нет, ну, скажи, они чего-нибудь понимают?!
       Мартушка, я поздравляю тебя и Криса от всего сердца! Желаю вам обоим счастья и долгих лет совместной жизни! Я так рада за тебя! Денис рассказал мне столько хорошего про своего друга, что я не сомневаюсь- все у вас будет прекрасно!!!
       Мы не сможем приехать на вашу свадьбу- я стали совершенно круглая и малотранспортабельная. Но, может, вы с Крисом доедете до нас? Мы с Денисом были бы очень счастливы видеть вас. Целую. Анастасия»
       .

      — Крис, мы поедем? — спросила Марта.
      Это была пронзительная и трогательная минута. «Мы» -это уже не «я» и «ты»; «мы» -это уже семья.
      — Да, конечно! — ответил Крис.
      И в эту секунду Марта просто физически почувствовала такой прилив радости, счастья, сил, которые позволили бы ей в этой жизни сделать все что угодно!
      И вдруг раздался щелчок, и яркая вспышка ослепила пространство.
      Карина на секунду зажмурилась. А когда открыла глаза — все вроде было как прежде. Только лицо Кристофера было совершенно бледно, а в глазах застыло отчаяние…
      — Крис, что? Что это было?…
      — Марта, мы никуда не едем! — сказал король.
      — Что это меняет?
      Вопрос наотмашь прошелся по молодому человеку. Король крепко обнял свою невесту:
      — Марта, я никому тебя не отдам! Никому! Слышите?!
      Последнее слово он крикнул куда-то в пространство. Марта похолодела, почувствовав возможность ответа.

      На следующий день они тронулись в путь. Кольцо из двадцати воинов окружало королевскую пару. Все это больше походило на конвой арестованных, чем сопровождение влюбленных.
      Марта не имела никакой возможности поделиться с Крисом переполнявшими ее воспоминаниями. Девушка улыбалась, припоминая, как Настена готовила сырное фондю, и чтоиз этого получилось. И как они участвовали в проекте «Ожившие полотна». Тогда Марта была ведущей, а Настенька изображала лесную богиню. И вот подплывает к ней подруга, в тунике из простыни и, продолжая ослепительно улыбаться зрителям, тревожно шепчет: «Сокращай текст, у меня костюм разваливается».
      Странный звук отвлек внимание девушки. Она посмотрела назад. Привычный строй отряда был нарушен. Все те, кто обычно ехал впереди, теперь оказались сзади и держали натянутые луки. Наконечники стрел смотрели в спину эсверского короля.
      И Марта не произнесла ни одного лишнего звука, не сделала ни одного лишнего движения. Словно птица вскинула девушка руки, и поднялась в воздух.
      Когда молодой король обернулся — перед ним были расширившиеся от боли глаза невесты. Десять стрел еще дрожали от напряжения смерти в теле девушки. Крис закричал. Его лицо почернело. Начиналось солнечное затмение. В бордовом мареве завязался яростный бой.
      Марта умирала. Она хотела что-то сказать, но язык почти не слушался ее.
      — Постарайся… быть… счастливым… — все-таки смогла произнести княжна.
      Крис поцеловал холодеющие уста.
      «Моя очередь, моя очередь…» — звучал в его голове юный голос, заглушая грохот битвы. «Постарайся быть счастливым», — шептал тот же голос, обволакивая сознание короля непостижимостью смыла. Вокруг гремела битва, в которой не суждено было определиться победителю. Десять верных рыцарей короля погибли. Десять предателей короля были уничтожены. Король остался жив, но королевы у Эсверии потом долго не было.

      Три дня и три ночи провел Крис на поле сражения. А потом похоронил свою возлюбленную, а также весь отряд, не разбирая, кто выступил на его стороне, а кто — против. Он вернулся в Эсверию. Но, как говорили злые языки, с тех пор немного помешался, а часто бывал даже очень не в себе. Впрочем, те же языки всегда добавляли, что королем он был совсем не плохим.

      Король и королева ехали на юго-восток. Своего коня Кристофер Ив теперь вел справа от спутницы. Так Карина не видела изуродованную сторону его лица… Путешественники в основном молчали. Только краткие реплики: «Доброе утро!», «Да», «Вот чай!», «Ну, что поехали», «Привал!», «Еще немного», «Темнеет!», «Остановимся здесь», «Будете есть?», «Нет», «Спокойной ночи!» сопровождали их продвижение. Единственный содержательный разговор произошел между ними в день встречи.
      — Черное братство возникло несколько лет назад, — рассказал тогда Крис. — Скрывая лица, изменяя имена, братья завоевывали титулы, разбирались с обидчиками, добывали сокровища. А потом возвращались к обычной жизни…
      Крис не поворачивал головы:
      — …Новичок высказывал свою просьбу. Если она принималась на совете, брат клялся принять участие еще в трех операциях. Если идея отвергалась, человека убивали…
      Карина смотрела на своего друга. Он изменился. Он стал другим. Что-то чужое обосновалось в дорогой ее сердцу душе.
      — …Черные братья действовали, как хорошо слаженный отряд. Каждый приносил с собой не только ярость и меч, но и связи. Выведшая вас из замка Мэри-Энн была невестой брата Урагана. Это было его последнее задание…
      — Из-за меня вы ушли, не выполнив обязательств? — тихо спросила Карина.
      Крис резко обернулся — вытекший глаз, бугристая щека, сломленное крыло носа на мгновенье мелькнули перед девушкой.
      — Я выполнил все условия, — хмуро произнес он. — Уставом предусмотрено: если выполнение просьбы одного брата способствует реализации других проектов — они засчитываются отдельно.
      Карина поняла, что стало с ее другом. Он растерял свою ироничность. Раньше Крис всегда был чуточку вне происходящего, а теперь его словно насильно включили в поток обстоятельств, и он был совершенно раздавлен этим.
      — Ваше пленение, замужество и бегство оказались на руку революционерам…
      — Кому?! — ахнула юная королева Долесонии.
      — Революционерам, — сухо повторил король Эсверии, путешествующий инкогнито. — В последнее время Черное Братство стало их оплотом. Брату Торнадо нужен был последний штрих в революционной ситуации — он пустил слух, что во дворце мучают Посланницу Мира. Брату Урагану нужно было выманить короля — как и предполагалось, Гай лично помчался за вами, когда узнал о побеге. Брату Смерчу, главному идеологу и вождю революции, нужны были деньги — все драгоценности с вашего наряда пошли на оружие…
      — Безумцы! — с чувством проговорила Карина. — Они даже не знают, против кого пошли…
      Кристофер не стал уточнять. А Карина до самого вечера боялась, что ее спросят: «Что вы имеете в виду?»

      Уже много дней путешественники не встречали людей на своем пути. Все их внимание обращалось на невероятные изменения в природе. Растительность становилась ярче, гуще, сочнее. Пространство вокруг буквально звенело роскошью.
      Целую неделю они ехали по лесу из деревьев до самого неба, чьи плоды, источая ядреный огуречный аромат, готовы были сорваться в любую секунду. Потом они объезжали полосатую гору, похожую на гигантский арбуз. Еще были цветы, из лепестков которых можно кроить паруса. Странники могли бы решить, что это Тонсильвания, если бы уже не были там.
      Проведя очередную отвратительную ночь на обезумевшей от плодородия земле, Карина простонала:
      — А каково же было в Раю…
      — Чует мое сердце, что это Ад, — сухо заметил Кристофер.
      С каждым часом, — нет, с каждой минутой, — он становился все напряженнее.
      — Ада нет, — напомнила Карина. — Вы сами говорили…
      — Я говорил, что Ад — на Земле. И, похоже, мы оказались в его эпицентре!
      — Хотя бы мы не умрем от голода, — бодрясь, заметила девушка, показывая на стручки фасоли размером с лодку Василия Адольфовича.
      И тут Крис взорвался:
      — Если вы сейчас же не пообещаете мне, что не возьмете отсюда ничего в рот, я буду вынужден вас связать!!!
      — Простите! — добавил он через несколько минут, болезненно потирая виски. — Простите…
      — Это какое-то безумие! — бормотал он себе под нос. — Этого просто не может быть…
      Карина молчала: «Человеку плохо. Крис привык нести большую ответственность за наше Путешествие, чем я сама. И мое поведение, мои слова — могли показаться легкомысленными. «Не умрем с голоду!» Это надо же такое сказать! Можно подумать, я и впрямь собралась есть эти чудовищные восковые овощи. Но чем я могу помочь Крису? Ничего не говорить? Мол, «молчу в тряпочку», чтобы вы на меня не срывались!…» Карина не успела придти ни к какому выводу, когда заметила свечение, пробивавшееся сквозь толстые стебли и широкие листья.
      Крис также смотрел вперед. Они подъезжали ближе — свет становился ярче. Казалось, разгадка происходящему кроется именно там. Но когда стена трав обрушилась, свет больно резанул глаза:
      — Не смотрите!!! — услышала она крик Кристофера.
      Карина непроизвольно зажмурилась. Но столь удивительная картина успела броситься ей в глаза, что взглянуть еще разок хотелось. Эсверец попытался предотвратить и это:
      — Ослепнете!!!
      «Но не означает ли это, что Крис сам…» Карина с трудом разлепила глаза, но ничего не увидела в нестерпимо белом свете. Взятая под уздцы Земляничка пошла влево. Кристофер завел лошадей обратно в лес.
      — Что это было? — спросила королева Долесонии, но тут же задала другой вопрос. — Как вы?
      — Нормально.
      «Крис не ответил бы иначе, даже если бы страдал, — с горечью подумала Карина. — Он не чувствует меня по-настоящему близким человеком. Иначе мог бы признаться в своей боли…»
      — Что это было? — повторила она свой первый вопрос.
      — Могу сказать только то, что я видел. Огромный котлован, выложенный зеркальными пластинами, отражающими свет.
      Карина кивнула. Она видела то же самое. Зеркальный котлован
      — Боже мой, опять «зеркальный»!
      Скоро путешественники снова были в пути. Карина изредка бросала короткие взгляды на спутника. Он смотрел только вперед. Губы его были плотно сжаты.
      «Крису надоело это безумие, называемое «Путешествием», — вдруг подумала Карина. — Он проклинает тот день и час, когда встретил меня. Я только раздражаю его. И это сейчас, когда он мне так дорог…»
      Карина всхлипнула. Крис обернулся. Королева замерла, но в глазах уже стояли слезы.
      — Ба, да у вас самая настоящая аллергия! — сказал эсверец.
      Крупные слезы текли по лицу королевы Долесонии, пока ее поили мелкими противоаллергическими таблетками. «Крис подходит ко всему формально, иначе сорвется! Мне так не надо! — про себя вопила Карина. — Мне вообще ничего не надо! Пусть убирается к себе в Эсверию!!!» Девушка кусала губы. Пока существовала хоть малейшая вероятность, что все не так, ее слова могут показаться обидными. Тем более для человека, уже пострадавшего из-за нее.
      «Ах, почему Крис не понимает, что все это пустое, — билось в голове королевы. — Почему не видит, что мучает меня… Боже мой, да какая же я эгоистка!!!» Карина даже языком прищелкнула от возмущения: «Думаю, пусть он ведет себя идеально, тогда и я буду идеальной. А если — наоборот?! Попробуем! Я все-таки психолог!!!»

      Долго ли коротко ли ехали странники, пока, наконец, увидели новые поселения. Перед ними был небольшой городок, состоящий из пятиэтажных кирпичных зданий, живо напомнивших Карине постройки ее родной Гугнеатии. Путешественники зашли в ближайший корпус.
      Кристофер открыл перед Кариной мощную дверь. Вместе они шагнули в тускло освещенный холл. Пол, выложенный бурой плиткой, гулко разнес шаги их кованых сапог. На окнах виднелись решетки. Лестницы расходились вправо и влево. Вместо привычных стражников или гвардейцев сбоку от входа за дощатым столом сидел пожилой дядечка. Он читал газету, а когда появились незнакомцы, строго посмотрел на них из-под очков:
      — Вы к кому?
      — К вашему королю!
      — Франка нет, он уехал.
      — А когда вернется? У нас очень важное сообщение!
      — Не знаю, — зевнул вахтер. — Он уехал не в мою смену.
      Путешественники продолжали стоять перед дядечкой. И тот с явной неохотой сложил газету и подвинул к себе толстый расчерченный на столбцы журнал:
      — Если у вас, действительно, какое-то серьезное дело, поговорите с его сестрой или невестой — комнаты 224 и 209. Документики только мне ваши предъявите.
      Карина устало улыбнулась. Требование было одновременно и смешным и разумным. Однако никаких бумаг кроме верительных грамот у них не имелось. Отвергнув с негодованием перстень герцогини, протянутый девушкой в качестве залога, вахтер пропустил путешественников.

      Карина и Крис поднялись на второй этаж и оказались в узком, сильно прокуренном коридоре. Через равные промежутки в стенах были закутки с раковинами и двери, ведущие в комнаты. Их номера тонули во мраке, и каждый раз Кристоферу приходилось чиркать спичкой. Все комнаты были пусты. Но где-то впереди слышались музыка, разговоры, смех.
      Вдруг прямо перед ними вынырнул молодой человек. В руках у него была целая гора кружек: часть он держал за ручки, часть за края, а остальные были неловко прижаты к первым и вторым. Не успели Карина и Крис его окликнуть, как юноша скрылся в противоположном закутке. Послышался шум воды, звон бьющейся посуды, беззлобная ругань. Карина и Крис заглянули туда. Молодой человек выбирал осколки из раковины. Увидев незнакомцев, он откинул челку с глаз:
      — Вы кого-нибудь ищете?
      — Не подскажите ли, как поговорить с сестрой и невестой вашего короля, раз самого его нет?
      Молодой человек вытер руки о брюки и пошел вперед. Толкнул дверь, из которой, по всей видимости, недавно вышел. Оглушительный взрыв хохота встретил его на пороге.
      — Народ! — закричал молодой человек.
      Призыв потонул во всеобщем веселье. Следующая фраза: «Тут к Франку приехали!» прозвучала для всех как самая смешная шутка на свете. Последовал новый приступ смеха, и Карина увидела, как красивая брюнетка, сидевшая ближе всего к двери, вытирает слезы, набежавшие на глазах.
      — Амалия! — прокричал юноша. — Выйди на минуточку! Тут про Франка спрашивают!
      Коротко стриженая девушка легко поднялась из-за стола. Все вышли в коридор. Большие серые глаза принцессы внимательно изучали чужестранцев. Несколько раз ее взгляд задержался на шрамах Кристофера, и Карина почувствовала, что нервничает.
      — Нет, я не знаю, где он, — покачала головой Амалия. — Тут такая суматоха была. Франк заскочил ко мне два дня назад с подарком, сказал, что не сможет поздравить, потому что уезжает. Но куда…
      Девушка развела руками. А потом добавила:
      — Спросите у Кримхильды! Это невеста брата. Только лучше не сегодня… Она что-то плохо себя чувствует.
      — Тогда лучше сегодня! — сказал Кристофер.
      Описав свою компетенцию, а также их с Кариной миссию, эсверец был допущен к будущей королеве цегенвейцев. Это была бледная барышня с болезненными кругами под глазами. Она полулежала на диване с книжкой в руках.
      — Оставьте нас! — сказал эсверец, бросив беглый взгляд на девушку.
      К своему ужасу Карина поняла, что сказанное относится и к ней. Словно в тумане вышла она за дверь вместе с людьми, которых совершенно не знала. Амалия, развеивая страхи и печали Карины, пригласила ее на празднование своего дня рождения. Молодежь на одном из диванов потеснилась, освобождая место для новенькой. Поставленная тарелка в миг наполнилась салатами, в бокале засверкало золотистое вино. Девушка исподлобья наблюдала за собравшимися.
      Их было одиннадцать человек. Все юноши казались несколько старше девушек. «Скорее всего, молодые люди — это друзья Франка, ставшие и приятелями принцессы, а девушки — наоборот».
      Сидевшая рядом с ней растрепанная девица уже основательно перебрала. Допив очередной стакан, она грохнула им об стол, а потом толкнула так, что он покатился на противоположный конец. Карина болезненно поморщилась.
      — Так, — сказала красивая брюнетка. — Барбаре больше не наливать!
      — Да я совершенно не пьяна! — взвилась девушка. — Я хоть сейчас могу сдавать экзамен по сопромату!
      Все засмеялись. А Тристан, — так, оказывается, звали того юношу с челкой, — заметил, обращаясь к красивой смуглянке:
      — Доминика, твоя основная задача именно этого не допустить!
      Но тут же предложил:
      — А не хлопнуть ли нам по рюмашке?
      Взяв бутылку, он подошел к стене. Карина никогда не видела, как открывают вино, но предложенный способ показался ей несколько странным. Приложив толстую книгу к стене, Тристан сильным резким движением хлопнул по ней дном бутылки. Пробка выскочила, вино можно было разливать.
      — Открой еще одну, — попросила хозяйка праздника.
      Но следующая попытка оказалась не столь удачной. Произошло то, что, по представлениям Карины, и должно было случиться. Донышко треснуло — красное вино полилось по стене.
      — Так, — сказал Тристан, присаживаясь на корточки. — А чьи ботинки с коричневой подошвой?
      — Мои, — русоволосый юноша сделал усилие, чтобы не подняться.
      И что тут началось — смеялись просто до изнеможения. Дав всем вдоволь навеселиться, Тристан похлопал по плечу раскрасневшегося русоволосого:
      — Да шутка-шутка. С твоими все в порядке. Так, мои немного задело.
      — Господа, мы давно не пили за прекрасных дам!!! — закричал молодой человек в клетчатой рубашке.
      Последнее было справедливо расценено как начало тоста. И новая порция вина полилась в стаканы.
      — Вы что-то совсем не пьете? — спросил Тристан, замирая с бутылкой над нетронутым стаканом путешественницы.
      — Не могу больше, — слабо улыбнулась Карина.
      Трис понимающе хмыкнул. Молодой человек в клетчатой рубашке уже поднялся со своего места:
      — Я — старый солдат, и не знаю слов любви…
      «Неужели, действительно, солдат, — с увлечением подумала Карина. — Это было бы очень кстати!»
      — … Но красота присутствующих дам пробуждает все самое лучшее, что есть во мне…
      Кто-то хихикнул.
      — …Не будь вас, мы бы все зачерствели сердцами, отупели и одичали. Будьте же столь прекрасны, но только ни в коем случае не становитесь лучше. Последнее потребует и от нас немыслимого совершенства, к которому мы не готовы!
      «Не-е-ет, не солдат…», — разочарованно подумала Карина. Все дружно чокнулись, проливая вино на салаты и нарезанную колбасу.
      Музыка сделалась громче, девушки и юноши вышли в коридор. Здесь уже стояли две черных коробки, из которых доносилась музыка. Карина была совершенно потрясена. Невзирая на возможность оглохнуть, она заглядывала во внутренности коробки, перетянутые сеткой.
      — Что-то не так? — спросил Тристан.
      — Как это работает? — выдохнула девушка.
      — Ну… это динамики… отделенные от проигрывателя… сама музыка считывается с си-ди дисков… — Тристан явно не знал, как объяснить устройство магнитофона совершенно не подготовленному человеку. — У вас в Эсверии…
      — Я из Гугнеатии… У нас такого нет.
      — Раскол! — только и сказал Тристан. — Потанцуем?
      Карина неловко положила руки на плечи симпатичному юноше. И тоска по Кристоферу, чуть прошедшая за столом, нахлынула с прежней силой.
      — Вы какая-то грустная, — тут же заметил Трис.
      — Я немного устала.
      — Да-да, надо подумать, куда вас поселить. Здесь у нас не очень много места… Ба-а, комната-то Франка пустует! Значит все — считайте, у вас есть свой уголок… Только не надо грустить…
      Он улыбнулся, словно понимая, что творится в душе Карины. И вдруг принялся ее так быстро кружить, что путешественница засмеялась. Жизнь все-таки продолжалась. Потом она танцевала и с застенчивым русоволосым юношей, и с юношей в сером свитере, и с юношей, у которого было какое-то забавное имя. А коридоры оказались совсем не такими узкими!
      — А теперь обещанный ликбез по народным танцам! — закричал молодой человек в очках, захватывая инициативу в свои руки.
      Музыка сменилась новыми ритмами.
      — Становитесь вдоль стены, — скомандовал он. И даже Карине не удалось остаться в стороне. — Переплетайте руки на уровне плеч. А теперь р-р-раз делайте шаг влево! Нет, не такой! А вот какой!!!
      Молодой человек показал всем, как предстоит двигаться, и продолжил:
      — А теперь такой же шаг вправо, и снова — налево.
      Ритмы музыки нарастали, и заданные движения нужно было выполнять все быстрее и быстрее. Что-то дикое было в этом танце. Наверно, он пришел из глубокой древности — так могли двигаться не скованные одеждой предки где-нибудь на самой заре человечества.
      Цепочка разомкнулась раньше, чем закончилась музыка. Хохоча, юноши и девушки рассыпались по коридору. Неожиданно миниатюрная блондинка воскликнула:
      — Господи, да у меня рука вся в крови!
      — Инга, это, наверно, вино, — сказал Тристан и назидательно добавил. — Надо меньше пить!
      — Нет, это кровь! — настаивала девушка.
      — Кровь, — подтвердил Кристофер.
      Карина вздрогнула. Она не заметила, как ее спутник появился здесь. А Крис уже шел к хрупкой Инге, держа наготове свой саквояж.
      — Ой, и у меня кровь, — Доминика беззащитно подняла руку с заметной ссадиной.
      Скоро выяснилось, что в многочисленных ранениях (пострадавших оказалось пять человек) виноват «щиток» — некая дверца, торчащая прямо в стене. Не повезло всем тем, кто в танце проходил мимо этого места. Карина была от него слишком далеко.
      Король Эсверский раскрыл саквояж, достал йод, перекись — такие знакомые и родные для Карины вещества — и принялся за дело. Столько заботы и нежности дарил он пострадавшим, что Карина пожалела, что сама не поранилась. «Похоже, я скоро начну переворачивать на себя чаны с кипятком и хвататься за ножи со стороны лезвия, — подумала она. — Так дети, обделенные вниманием родителей, пытаются их привлечь. Любой ценой…»
      Это маленькое происшествие ничуть не испортило праздника. Наоборот, добавило ему остроты. Веселье продолжалось с удвоенной силой. Оно захватывало все новые и новые территории. Скоро Тристан лихо отплясывал с юной Медхен прямо на сервированном столе, и подсчитать потери этого безумства можно было бы только наутро.
      У одной Карины не было желания веселиться. Ее удручало поведение Кристофера, который, казалось, совершенно игнорировал ее. И тогда она обратилась к Амалии с просьбой проводить ее «в любую комнату, в какую это возможно». Принцесса, как и Тристан, решила, что самое подходящее место — пустующая комната брата, короля Франка.

      Я распоряжусь, чтобы музыку сделали тише, — сказала Амалия, открывая 204 комнату.
      — Спасибо, не стоит!
 
Я люблю тебя так сильно,
Что не знаю, как это выразить.
Я готов умереть за тебя, моя девочка,
Но все, что они могут сказать — это…
 
      доносилось из динамиков, но сделалось глуше, и Карина не разобрала остальных слов.
      Она огляделась. Справа стояла двухэтажная кровать. Рядом — тумбочка с устройством, напоминающим «судьбонометр» кирейского ученого. Слева шкаф, чья дверца из-за какого-то дефекта не закрывалась. Из угла в угол натянута веревка, на которой сушилось белье.
      Карина ознакомилась с содержимым книжных полок, подвешенных над письменным столом. В основном, здесь были подшивки журнала «Ядерная физика», но были и художественные произведения, например, «Ошибка мецената» Аверченко А. Т. Освещалась комната стеклянным пузырем, зажигать и гасить который можно было простым нажатием клавиши на стене.
      Карина перестелила обе койки, забралась наверх и укрылась с головой. «Это катастрофа! — думала она. — Это просто катастрофа! Мы с Крисом словно чужие. Более того, он специально провоцирует меня на обиду, боль, раздражение. А раньше, наоборот, будто хотел проявить все лучшее…»
      Карина горько усмехнулась: «Наверно, он действительно хочет, чтобы я вышла из себя и прогнала его. Зачем такие сложности! Достаточно было бы сказать, что ему пора в Эсверию. Я бы поняла — все-таки король… Может, мне уехать самой, чтобы избавить его от неприятного разговора…»
      Карина беспокойно заворочалась. Повернулась на левый бок, потом на правый. Полежала на спине и снова устроилась поуютней. «…Я не могу ни прогнать его, ни уехать сама. Я, похоже, влюбилась в него по уши. И расставание — не выход. Ни для него, ни для меня. У Криса — проблемы, и моя помощь может ему пригодиться… Нашим как раз сейчас читают терапию… Кстати, когда я впервые почувствовала, что люблю его?»
      Карина принялась перебирать в памяти самые дорогие воспоминания «Помнишь, как он посмотрел на тебя в пещере Хестилотии, когда ворона прилетала «спасать» нас? А как он кричал: «Карина!!!!», когда ты решила прыгнуть в расщелину? А эпизод в спальне И-и?» Карина расхохоталась в темноте, представив те «н-да» и «у вас такой вид, словно вас кладут в катафалк»:
      — Ха, ха, ха!
      Карина все еще улыбалась в темноте, но прежняя серьезность уже возвращалась к ней: «А помнишь последнюю ночь на долесонских болотах…» Именно это воспоминание было самым дорогим и самым мучительным для девушки. Она снова заметалась, вспоминая его руки, ласкающие ее волосы. Привыкнув спать на земле, слишком сильно рванулась вправо и… грохнулась на пол вместе с одеялом. В ту же секунду дверь отворилась, и вошел Кристофер.
      — Что вы тут делаете? — строго спросил он.
      — О вас думаю, — брякнула Карина.
      — Это обязательно делать на полу?
      «Нет, это лучше делать в кровати», -чуть не ответила Карина, но вовремя прикусила язык.
      — Отвернитесь! — сказала она. — Мне надо забраться в мое гнездо.
      Кристофер послушно отвернулся. Мелькая белоснежной сорочкой, Карина залезла на свое место и как кошка с печи принялась наблюдать за своим спутником. Тот поставил саквояж на пол.
      — Что с Кримхильдой? — спросила путешественница.
      — Если вас интересует диагноз, то это врачебная тайна.
      Только на одну крохотную секундочку Карина позволила себе обидеться. Но она не стала накручивать себя. Пожалуй, это и было практическим воплощением ее «идеального поведения» — фильтровать все, что говорит ее спутник. Если она любит самого человека, то его слова не имеют никакого значения.
      Но Карину невероятно порадовало, что как только она сменила свои диспозиции, Кристофер изменил и свои. С неожиданной участливостью он спросил:
      — Я, наверно, вас разбудил.
      Потом вспомнил, что застал спутницу на полу, и смутился.
      — Все нормально, — тактично сказала Карина. — Я не спала, вы меня не разбудили.
      Крис в своем раскаянии пошел даже дальше.
      — Простите мой ответ насчет здоровья королевской невесты, но, к сожалению…
      — Все нормально, — еще раз сверху повторила Карина и отвернулась, давая Кристоферу раздеться, чтобы лечь спать.
      «Нет, честное слово, как два придурка, — думала она, когда Крис улегся. — Мужчина и женщина спят отдельно, на какой-то треноге». Путешественница не отдавала себя отчет в новизне такого направления мыслей: «А что если Кристофера это мучило с самого начала…» Карина прыснула.
      — Что такое? — тут же раздалось снизу.
      И заходясь в беззвучном хохоте, вспоминая сказку о журавле и цапле, Карина уткнулась лицом в подушку. Все правильно, расставаться с тоской и страхом можно только смеясь. А в Цегенвее словно вирус смешинки развеян в воздухе. «С чем же они расстаются…» — совсем уже засыпая, подумала она.

      Когда Карина проснулась, Кристофера уже не было. Это целиком и полностью входило в планы девушки. Она оделась и пошла умываться. В закутке стояла юная Мэдхен. Опершись о края раковины, она тяжело смотрела на струю воды.
      — Доброе утро! — звонким голосом приветствовала ее Карина. — Как спалось?
      Мэдхен ничего не ответила, а Карина поняла, что «фильтровать» можно не только слова, но и молчание. Беззаботно разложив мыльницу и коробочку от зубной щетки у крана, Карина принялась за обыкновенную утреннюю процедуру. Однако делала все с особенной тщательностью. Зубы были вычищены до такого состояния, что на ощупь напоминали мокрые фарфоровые тарелки. Уши были вымыты как перед балом. Королева пошла даже на легкий утренний массаж.
      Освежившаяся она вернулась в комнату, где разложила на стуле подарочный набор графини Полли. Легкими вклепывающими движениями нанесла крем на лицо и помазала руки. Потом достала «тени», «тушь», «карандаш для глаз». Хорошо, что Крис объяснил ей, как пользоваться этими средствами.
      Не все у Карины получалась с первого раза. «Неужели у меня так плохо развита тонкая моторика?» — удивлялась девушка, видя, что никак не может одинаково подвести глаза: то слишком далеко отступит от верхнего века, то слишком низко проведет по нижнему.
      Последнее, с чем необходимо было разобраться, это волосы. За время Путешествия они значительно отросли. От былой стрижки не осталось и следа, и Карина зачесала высокий хвост. Она с интересом смотрела на себя в зеркало. От лица, казалось, остались одни глаза: огромные, яркие, блестящие, с новым для них выражением решительности и твердости.
      Карина переоделась в трофеи, доставшиеся ей от Черных братьев: белую кружевную рубашку, зеленую жилетку и бриджи. Хорошо, что она не отказалась от ботинок на платформе, бывших довольно тяжелыми, но очень элегантными.
      Постучавшись, вошел Кристофер:
      — Вы уже оде…
      И словно окаменел. «Сражен собственным оружием, — с удовлетворением подумала Карина. — Впрочем, защищаясь, он наверняка скажет что-нибудь колкое. Итак…»
      — Нет, ну, совершенно некстати! В Цегенвее, между прочим, беда…
      «Замечательно, -подумала Карина, — с такой предсказательной способностью никакой «судьбонометр» не нужен». Потом вслух:
      — А что случилось? Вчера еще все было хорошо…
      Ничуть не смущаясь своего внешнего вида, хотя Крис очевидно ждал этого, Карина уселась на стул, закинула ногу на ногу и приготовилась слушать.
      — В Цегенвее беда, — машинально повторил Кристофер и замолчал. На какую-то долю секунды гугнеатке показалось, что он просто забыл, о чем хотел рассказать. Наконец, эсверец продолжил: — Здесь десять лет назад взорвался атомный реактор. Тот зеркальный котлован, который мы видели, — это место лаборатории, а лес — бывшие сельскохозяйственные угодья. Все так вымахало под воздействием радиации. В этом лагере тоже все заражено: вода, воздух, растения, люди…
      — Люди? — дрогнувшим голосом переспросила королева.
      — Да, мы с вами тоже получили приличную дозу…
      — Что это значит?
      — Не знаю. Этого никто не узнает, пока не будут проведены соответствующие исследования. Этим я и предлагаю вам заняться.
      — Мне?
      — Вам! — с некоторым раздражением подтвердил Кристофер. — Вы же психолог. Посмотрите цегенвей-цев по своей части. А я начну брать анализы и проводить обследования. Щитовидная железа мне их категорически не нравится…
      — Но как это произошло?
      — После Раскола эта страна попала под покровительство Цегенвея Физика. Чтобы победить ужасных монстров, хранителей Раскола, поселившихся у границ королевства, решено было создать Абсолютное оружие…
      С широко распахнутыми глазами слушала Карина рассказ об атомной бомбе, взрыве, облучении. Ничего страшнее этого не было.
      — …Почему физическая реакция вышла из-под контроля, неизвестно, — продолжал Кристофер Ив. — Однако в последний момент кому-то удалось нейтрализовать часть заряда. Иначе не то, что Цегенвея, весь мир перестал бы существовать. Но научный центр королевства, раскинувшийся на многие километры, был уничтожен. Погибло практически все взрослое население страны. В живых остались только дети. Они жили в специальном лагере, где мы с вами сейчас и находимся…
      Карина подумала о веселом Тристане, дружелюбной Амалии, красивой Доминике, хрупкой Ингеборге, других… Когда-то они оказались здесь совсем одни. Дети в лагере, в который никогда не приедут родители. Дети в мире, который стал неузнаваем. Дети — наследники науки, которая погубила своих адептов.
      — Так, вы сможете как-нибудь исследовать психологическую сферу? — нетерпеливо спросил Кристофер.
      — Да, да, конечно, — торопливо ответила Карина, мучительно припоминая, что за методики дал ей в дорогу Ермолай Васильевич. Так уж получилось, что она ни разу не заглядывала в тот пакет.
      А Крис уже говорил:
      — Вот и хорошо! Начать стоит сегодня же!

      Карина не спросила у Кристофера, узнал ли он что-нибудь еще о Франке. После завтрака, который проходил в общей столовой, девушка принялась разбирать психологические методики и размышлять над предстоящим исследованием. Работу предстояло проделать огромную. В конце концов, гугнеатка остановилась на изучении интеллектуальной сферы детей, подвергшихся воздействию радиации.
      Лучше всего для этой цели подходила методика «Интеллектуального развития Д. Векслера для детей». «А я все думала, почему сумка такая тяжелая!» — Карина с нежностью погладила большую черную коробку и открыла ее. Умиление охватило девушку при виде красно-белых кубиков, предназначенных для исследования способностей к анализу и синтезу; пакетиков с мозаиками — для оценки умения формировать целое из разрозненных частей; рисунков с недостающими элементами — для анализа зрительной наблюдательности.
      Скоро был приглашен первый обследуемый, двенадцатилетний Ганс:
      — Я тебя от чего-то отвлекла? — спросила Карина.
      — Нет, фрау, — вежливо ответил мальчик.
      — Э-э-э… Спасибо, что пришел. Я искренне надеюсь, что тебе здесь понравится. Мозаики будешь собирать, картинки разглядывать, решать интересные задачки, отвечать на вопросы. Вот давай прямо с них и начнем. Скажи, пожалуйста: что нужно сделать, чтобы закипела вода?
      — Включить чайник, — невозмутимо ответил мальчик.
      — Чего?! — встрепенулась Карина, заглядывая в ответы, где черным по белому было написано: «Нагреть». — Как это «включить» чайник?
      — Ну, имеется в виду электрический.
      — Какой?!
      Мальчик подробно объяснил, что такое «электричество». Карина внесла изменения в свою книжечку и задала новый вопрос:
      — От какого животного мы получаем «молоко»?
      — От коровы.
      — В каком магазине продают сахар?
      — А что такое «магазин»?
      Карина смутилась, почувствовав, что не корректно спрашивать про «магазины» у ребенка, прожившего всю жизнь в коммуне.
      — Вообще, сахар получают из сахарной свеклы, — задумчиво ответил мальчик, — а вот магазины…
      — Очень хорошо! Правильно! — поспешила одобрить его Карина и поставила «плюс».
      Со следующими тремя вопросами из Субтеста 1 «Осведомленность» сложностей не возникло. Мальчик правильно ответил, сколько единиц в пятерке, сколько дней в неделе, что такое «пара». Правда, кто основал гугнеатский город Санкт-Ярославль он, конечно, не знал, но зато прекрасно помнил, кто стоял у истоков создания атомной бомбы. Это было зафиксировано как правильный ответ по вопросу № 10. И дальнейшем Карине и Гансу приходилось искать подобный компромисс по многим вопросам.
      Конечно, гугнеатка понимала, что это авантюра: с ходу адаптировать тест. Но она не хотела отказываться от поставленной задачи. Впоследствии выяснилось, что ей очень повезло с выбором первого испытуемого. Предложенные Гансом варианты успешно делили цегенвейских детей на разные группы по общей осведомленности.
      Потом Карина обратилась к заданиям на зрительную наблюдательность. В стимульном материале к Субтесту 7 «Недостающие детали» не было ничего специфически гугнеатского. Карина с радостью фиксировала, что ребенок замечает отсутствие зубчиков — у расчески, ножки — у стола, усов — у кошки, ногтя — на руке и так далее.
      Субтест 3 «Арифметический» также прошел хорошо. Карине только пришлось заменить гугнеатские «рубли» на дораскольные «серебрянники», а до задач 15 и 16, где упоминалось «такси» и «игра «Менеджер», они, к облегчению Карины, не дошли, потому что Ганс не справился с задачами 13 и 14.
      Субтест 10 «Собирание фигур», направленный на изучение способности к формированию целого из частей, прошел без помех. Фигурка «Мальчика» была собрана за 5 секунд, «Лошадь» -за 24, «Лицо» -за 46, «Волшебная колесница» — за 100. Субтест 4 «Понятийное мышление», где ребенку предлагалось найти общее между двумя предметами или явлениями, также не вызвал затруднений.
      Субтест 9 «Кубики Косса» очень понравился Гансу. Он с видимым интересом собирал из кубиков композиции по предложенным образцам. С таким же азартом он запоминал цифры, предлагаемые Субтестом 6 «Повторение цифр», и показал очень большой объем оперативной памяти. Правда, при заполнении пустых клеточек значками в соответствии с оригиналом- Субтест 11 «Шифровка»-возникли некоторые сложности, говорящие о средней скорости формирования новых навыков.
      Субтест 12 «Лабиринты», где надо было рисовать выход из разных лабиринтов, Карина не стала использовать, потому что у нее оказалась всего два бланка с их изображением. Чертить лабиринты от руки не было сил, потому что и так нужно было переписывать бланки для «Шифровки».
      От Субтеста 2 «Понятливость» также пришлось сразу отказаться. Цегенвейские дети не могли знать ответы на вопросы: «Почему преступников сажают в тюрьму?», «Почему при кораблекрушении нужно в первую очередь спасать женщин и детей?», «Почему мы выбираем депутатов парламента?». Та же судьба ждала Субтест 8 «Последовательные истории», включающий моменты незнакомой социальной жизни.
      Использование Субтеста 5 «Словарный» показало, что цегенвейские дети, так же как и их ровесники из Гугнеатии, обладают недостаточным словарным запасом.
      — Что такое неприятность?
      — Когда что-то неприятное случилось.
      — Что такое «азартная игра»?
      — Это когда всем весело.
      — Что такое «припев»?
      — Это когда один поет, а другие ему припевают.
      Тестирование заняло около трех часов, вместо одного с четвертью. Карина была очень благодарна своему старательному и вдумчивому испытуемому.
      — Спасибо, Ганс, ты делал все просто замечательно и очень мне помог. Если хочешь, задай мне какие-нибудь вопросы. Я — психолог, а психология — это наука о человеческой душе…
      Карина улыбалась мальчику, и тот действительно решил посоветоваться со специалистом:
      — У меня такой вопрос…
      Гугнеатка вся обратилась в слух.
      — Скажите, доктор, а почему так бывает, когда я люблю, меня не любят. А когда меня любят, я не люблю.
      Карина рассмеялась:
      — Ну, друг, ответа на это никто не знает. Психология тут бессильна!
      А потом к Карине привели следующего испытуемого.
      Используя пять субтестов из вербальной части теста на интеллект и четыре из невербальной, Карина обследовала еще двух детей. К вечеру у нее не было сил ни на что. Поужинав, она вернулась в комнату и заснула, не дождавшись прихода Кристофера.
      На следующий день до начала тестирования она все-таки спросила про Франка.
      — Король уехал за два дня до нашего приезда, — рассказал эсверец. — Куда он направился, никто не знает. Но приехать он должен до 12 апреля. На этот день назначена его свадьба с Кримхильдой.
      Карина знала, что они все равно здесь надолго. Крис хотел собрать максимально полные данные о здоровье цегенвейцев, чтобы, вернувшись домой, направить сюда необходимых специалистов. Люди, у которых они гостили, нуждалась в серьезной медицинской помощи. Данные Карины должны были дополнять общую картину.
      Гугнеатка сказала:
      — Кристофер, может, вам сразу ехать в Эсверию? Раз все так серьезно…
      — Нет, Карина, что вы! Я не могу вас оставить!
      Некоторое время они в упор молча смотрели друг на друга, а потом каждый направился по своим делам. Шли дни, похожие один на другой. Карина потеряла им счет — она считала только обследованных детей: 1, 2, 3…68, 69, 70.

      Однажды, сидя в комнате Франка, который все не возвращался, Карина написала первое в своей жизни стихотворение.
 
Наша жизнь проходит как сон —
Исчезает во мгле пустоты.
Это ты знаешь лучше, чем я,
Это я знаю лучше, чем ты.
 
 
И случайная радость лишь блеск,
И случайные встречи лишь лоск,
И была незыблемой твердь,
Растекающаяся, как воск.
 
 
Цели рушатся — нету основы,
Идеалы гибнут без света,
В пожирающем вихре пространства
Ни весны, ни зимы и ни лета.
 
 
Ничего нам нельзя удержать,
Ни о ком нам уже не судить,
И уже ты не можешь сказать
Был ты, не был и будешь ли быть.
 
      Девушка смутно ощущала это стихотворение как стихотворение о любви ее к Крису, хотя ни о «любви» ни о «Крисе» здесь не было ни слова. Вздохнув, гугнеатка продолжила обсчет интеллектуальных показателей у цегенвейцев. И тут в комнату буквально ворвался Кристофер. Он был непривычно взбудоражен.
      — Вы свободны? — спросил он, оглядываясь в поисках испытуемых.
      — Что случилось?
      — Сегодня день королевской свадьбы, а Франк так и не вернулся. Цегенвейцы собирают совет.
      Все друзья Франка и Амалии собрались в комнате 209, где жила невеста короля. Опустив покрасневшие глаза и сжав руки, Кримхильда сидела на диване в окружении Доминики, Барбары, других девушек. Ребята занимали стулья и табуретки. Тристан, принявший на себя роль ведущего, расхаживал из стороны в сторону.
      — Итак, давайте объединим все, что мы знаем об отъезде Франка. Амалия, припомни хорошенечко, что сказал брат.
      — Да я уже много раз рассказывала, — жалостливо сказала принцесса.
      — Все равно!
      — Он сказал: «Слушай… Такие дела… Мне срочно надо уехать… Вот подарок… Поздравляю… Тринадцатого не вернусь…»
      — И все?
      — Да!
      — Кримхильда, а тебе он что сказал? — Тристан обратился к несчастной невесте.
      — Ничего, — голос девушки дрожал. — Он не нашел меня. Я подменяла Сусанну на кухне.
      — А кто-нибудь разговаривал с Франком одиннадцатого? — спросил Тристан.
      — Я, — сказал Марк.
      Все взоры обратились к русоволосому юноше.
      — Что он тебе сказал?
      — Про отъезд — ничего. Мы пересеклись перед завтраком и договаривались вечером обсудить курсовую работу его студента.
      — Та-а-ак, — Тристан остановился посередине комнаты. — Выходит, утром Франк никуда не собирался! Что же случилось потом? Кто-нибудь видел его после завтрака?
      — Я, — робко сказала Барба. — Я зашла уточнить расписание для малышей. Он читал что-то, написанное от руки. И был вроде как здорово расстроен.
      — НАПИСАННОЕ ОТ РУКИ? Бред какой-то…
      Гугнеатка прекрасно понимала, чем вызвано недоумение Тристана. В Цегенвеи люди действительно ничего сами не писали, а набирали на «компьютерах» и распечатывали на «принтерах». Факт, что кто-то пишет от руки, вызвал такое сильное потрясение, что обсуждение всецело переключились на эту тему. Только вопрос Кристофера вернул цегенвейцев к исходному обсуждению.
      — Где та девушка, которую подменяла Кримхильда на кухне в день отъезда Франка?
      — Она пропала, — сказала вдруг Инга.
      — Как?! — ахнуло сразу несколько голосов.
      — Ко мне на прошлой неделе обращалась староста пятого отряда. Но мы решили еще подождать.
      — Зовите старосту!!!
      Прошло еще некоторое время, пока бегали за Эрикой. В пятый отряд, как объяснили Карине, входили тринадцатилетние дети. Вид у появившейся девочки был очень взволнованный. Тристан сразу ее спросил:
      — Не получала ли Сусанна какого-нибудь послания, написанного от руки? Не была ли расстроенной перед тем, как пропала?
      — Не получала… Не была…
      Карина покачала головой — только человек, не рожденный в Гугнеатии, мог так тянуть с ответом, так метаться глазами, а, говоря, дотрагиваться кончиками пальца до носа и еще надеяться, что собеседники поверят в произносимые слова. Но Эрике не поверили и в Цегенвее.
      Все однозначно решили, что Сусанна получала некое послание. Вот только что могло объединять тринадцатилетнюю девочку и двадцатишестилетнего короля Цегенвеи, никто так и не понял. Почему именно эти люди стали адресатами таинственного отправителя — осталось загадкой.

      На следующее утро Крис сказал.
      — Карина, мы уезжаем. Собирайтесь!
      Привыкшая к незапланированным отъездам, девушка послушно принялась укладывать вещи, запаковывать бланки с тестом, прибираться в комнате. Скоро путешественники распрощались с цегенвейцами и отправились дальше на восток.
      Они снова ехали молча, но без прежнего напряжения, которое так тяготило Карину. Ее вполне устраивала положительная динамика, наметившаяся в их отношениях, — здесь все еще могло быть хорошо. А вот текущие результаты их Путешествия были неутешительны. «Согласия от двух королей уже не получено, а в Битве должны участвовать все, — размышляла она. — Король Гай… Революция против Дьявола — обречена… Но долесонцев некому вести на священную войну… Король Франк… Без сомнения, это призраки написали ему письмо. Возможно, взяли в заложники Сусанну, чтобы заманить и убить правителя Цегенвеи…»
      — Все кончено, — произнесла Карина вслух.
      — Вы про исход Битвы? — тут же отозвался Кристофер. — Конца — нет, просто отодвигается начало.
      Карина, не отрываясь, смотрела на своего спутника: «Между катастрофой прошлого и катастрофой будущего — любовь. Да, Бог с ним, в конце концов, с этим Путешествием! Мир нам уже не спасти. Странное облегчение… Можно никуда не спешить. Это бессмысленно. Призывать к Битве — не порядочно… Все кончено… Но, зато, сейчас я рядом с Крисом…»
      Они ехали по лесам и долам. В новом королевстве первая же селянка опознала в них иностранцев.
      — Вы, наверно, к нашему королю?! — сказала она. — Езжайте, милые, прямо по этой дороге, выложенной красным кирпичом. Она и приведет вас к дворцу. За недельку доберетесь.
      — А что за человек ваш король? — спросила вдруг Карина.
      Лицо селянки засияло как солнце:
      — Лучшего человека, чем Алик Гьергивич, на всем свете не сыскать! А какой педагог! Я училась на его курсе. Остроумный, добрый, талантливый. Сыночек у него — просто гений! А внучки — такие лапушки! Ну, вы поезжайте, сами все увидите! Привет ему передавайте от Веты Кукушевич!
      Пообещав все исполнить, путешественники двинулись дальше. Однако как только женщина скрылась из виду, Карина свернула Земляничку с кирпичной дороги.
      — Что вы делаете? — не понял Кристофер.
      — Мы не поедем к Алику Гьергивичу, — хмуро сказала путешественница. — Мы приносим королям одни несчастия.
      И Карина поскакала прочь. Крис не стал ей перечить. Он давно отдал всю инициативу своей спутнице. К вечеру того же дня путешественники въехали в обширное поселение. Солнце мягко подсвечивало стволы сосен. Дачные участки, утопающие в зелени, были отгорожены символическими заборами. Своя жизнь царила в них. Где-то играли в прятки, и до путешественников донеслось торжествующее: «Палы-выры за себя и за всех!!!» С мягким пружинистым звуком летал волан между невидимыми игроками в бадминтон. Бренчала гитара. Во всем чувствовалась благодать. Даже улицы носили уютные названия: «Садовая», «Парковая», «Бирюзовая». Разморенные, путешественники ослабили бдительность…

      Не успели Карина и Кристофер въехать на пересечение со следующей улицей, как две девочки, гнавшие на странных двухколесных приспособлениях, выскочив из-за поворота, налетели на них. Ржание вставших на дыбы лошадей смешалось с детскими криками и звоном велосипедов. Сзади по улице, размахивая руками, бежала третья.
      Всадники соскочили на землю и поспешили к детям. Девчушка в шортиках и кофточке, болезненно морщась, потирала темечко. Вторая в коротеньком платьице, тихонечко подвывая, держалась за правую руку, культей свисавшую вдоль тела. Крис приблизился к ней, но девочка с ужасом отшатнулась.
      — Не бойся! — сказала Карина мягко. — Мы врачи. Дай только посмотреть, что там у тебя.
      Девочка позволила молодой женщине прикоснуться к себе. Под напряженным взглядом Кристофера, Карина изучала руку пострадавшей.
      — Тебя как зовут?
      — Пуня.
      — А меня Карина.
      Пальцы приобрели удивительную чувствительность, они словно «видели», что творится в маленьком тельце.
      — У тебя перелом, вернее трещина в плечевой кости, — сказала Карина.
      — Что!!! — возопило одновременно три детских голоска.
      Пуня заплакала. Карина нежно обняла ее и беспомощно обернулась к Кристоферу.
      — Да, — сказал он, соглашаясь с только что поставленным диагнозом. — Придется наложить гипс. А ты не покажешь, что с тобой произошло?
      Крис обратился к девочке в шортиках, которая все еще держалась за голову. Та послушно приблизилась к Карине. Королевна развела каштановые пряди Ксюши.
      — Надо промыть ссадину и помазать зеленкой, — сказала она.
      Крис уже раскрыл саквояж. Немного робея, Карина взяла из него все необходимое.
      — Как тебя зовут? — обратилась она к третьей девочке, бывшей, судя по всему, старшей. — Где ваша мама?
      — В городе, — сказала Шуша. — Мы на даче с бабушкой и дедушкой.
      — Надо все им объяснить, — серьезно сказал Кристофер. — Где вы живете?
      Сестрички махнули в сторону забора, перед которым гоняли наперегонки. Дом был большой, разлапистый, разделенный, по всей видимости, между несколькими хозяевами. Одна его часть была каменной, другая деревянной. Стройная башня поднималась кверху тонким шпилем, на который был насажен желтый игрушечный утенок. В башне находилась открытая терраса, а застекленная шла под основным скитом крыши. Впрочем, тот ряд окон с улицы виден не был. Он предстал перед глазами путешественников, когда девочки открыли незапертую калитку, и все вошли на заросший участок.

      Дорожка, засыпанная шишками и иголками, не вела прямиком к дому. Сначала она шла мимо зарослей дикой малины, через рощицу молоденьких кленов. Но как только дорожка поворачивала к крыльцу, повсюду начинала чувствоваться заботливая рука человека. Аккуратно подстриженные газоны справа и слева были обсажены флоксами и хостами. Впереди виднелась альпийская горка с крошечными туями. Золотые шары, росшие у самого крыльца, были аккуратно перехвачены белой лентой.
      Все поднялись на террасу. Сидевший за пасьянсом дедушка обернулся. Из кухни вышла бабушка, поправляя пряди седых волос и снимая фартук.
      — Простите, произошло чудовищное совпадение, — волнуясь, начала Карина. — Наши кони и велосипеды девочек столкнулись. Мы в одну секунду оказались на перекрестке… У Пуни повреждено плечо. Ей надо наложить гипс… Понятно, тут не может быть никаких слов… Но нам страшно жаль, что так вышло… Сейчас мы все сделаем… Мы врачи…
      — Ах, ты мое золотце! Как же так?! — распереживалась бабушка, подбегая к внучке. — Тебе очень больно? Но я же говорила — нельзя так гонять! А что вы можете сделать?
      — Нужно зафиксировать руку, чтобы кости срослись правильно. У нас есть все необходимое, — сказал Кристофер.
      Дедушка пристально смотрел на путешественников. А эсверский.врач присел на корточки перед Пунечкой и убедительно произнес:
      — Обещаю, больно не будет!
      Девочка всхлипнула. Всхлипнули Шуша с Ксенией. Карине тоже очень захотелось всхлипнуть. А Кристофер уже попросил нагреть воды и раскладывал на столе бинты, пакеты с белой глинистой массой. Вся процедура оказалась довольно долгой. Но то, что рассказывал Кристофер в это время, было таким интересным, что даже Пунечка успокоилась и стала прислушиваться.
      — У нас, в Эсверии, детей рано начинают учить медицине. К шести годам каждый должен знать дозировку сорока лекарств и правильно применять их при лечении заболеваний из «Списка А», — говорил Крис.
      — Но ведь ошибка может оказаться роковой! — воскликнула бабушка. — Мы всегда храним таблетки в не доступных для детей местах!
      Крис озадаченно потер переносицу, а потом понял, что, возможно, не хватало в его рассказе:
      — У наших детей есть «эсвеоры» для проверки диагнозов. Это такие приспособления, которые, если приложить к телу, то можно узнать, что болит и степень тяжести состояния. Правда, насколько я знаю, дети редко используют «эсвеоры» по своему прямому назначению…
      Крис улыбнулся:
      — Гораздо интереснее прикладывать их друг к другу, к земле, к овощам, к воде…
      Все потрясенно слушали эсверца.
      — Семилетних детей учат накладывать повязки, — продолжал он. — Пальцы, руки, ноги, живот, шея, голова бинтуются неодинаково. С этого же возраста начинается первый этап специализации. Ребенку помогают осуществить свой выбор в широком диапазоне направлений: от хирургии до фармацевтики.
      — У вас дают скальпель семилетнему ребенку! — опять воскликнула бабушка.
      — Обязательно! В хирургии, вообще, чем раньше начинают, тем лучше.
      Карина, вытаращив глаза, слушала этот невероятный рассказ. Неужели, если она когда-нибудь выйдет замуж за Кристофера, ее замечательным детям придется осуществлять свой профессиональный выбор между ножом и таблетками. А как же труды Карла Густава Юнга, Владимира Николаевича Дружинина, Ирвина Ялома!!! Неужели их лишат психологии!!! Карина даже возмущаться начала, но потом вспомнила, что все пустое… Это была просто привычка — видеть свою жизнь в перспективе…
      — А что стало причиной вашего отъезда из Эсверии? — спросил дедушка.
      Карина бросила взгляд на Кристофера. Его лицо стало по-особому одухотворенным. Опережая на долю секунды своего спутника, гугнеатка сказала:
      — Мы совершаем свадебное путешествие… Захотелось, знаете ли, мир посмотреть… А то потом дети пойдут, уже не выберешься…
      Крис только на одно мгновенье замер над рукой девочки.
      — Да, все так, — подтвердила бабушка. — Дети — это самое большое счастье на свете. Но уход за ними, воспитание на какое-то время должны полностью поглотить мысли и чувства матери. С одной стороны, кажется, что приходится выбирать между личными интересами и чужими. А потом понимаешь, что никакого выбора и нет. Природа сама позаботилась, освободив тебя от его бремени. Потому что выбрать всегда можно только благополучие детей.
      Стемнело. Зажгли лампу под большим красным абажуром. Ночные бабочки закружились у света. Бабушка закуталась в вязаный платок:
      — Когда моему сыночку исполнился годик, меня пригласили в лучший драматический театр страны. Я играла самые заветные женские роли: Офелию, Миледи, Людмилу Прокофьевну. А потом приехала на Новый год домой, а сыночек мой совсем худенький, бледненький. Я все бросила и на сцену вернулась только через двенадцать лет.
      — Вы актриса? — с восхищением спросила Карина.
      — Ну, сейчас уже нет, — рассмеялась бабушка. — Сейчас я просто жена, мать, бабушка, королева…
      — Королева? — похолодела Карина.
      — В смысле — жена короля. А сам король актерского мастерства — Алик Гьергивич, сидит перед вами.
      — Король… — пробормотала Карина и вдруг вскричала. — А как же дорога, выложенная красным кирпичом?! Неделя пути?!
      — Именно так можно попасть во дворец, — улыбнулся Алик. — Но в это время года мы живем на даче!
      С невероятной тоской смотрела Карина на замечательного дедушку, сидящего на противоположном конце длинного стола в таком же плетеном кресле, что и супруга. Ему было лет шестьдесят. Волосы, тронутые сединой, закручивались прелестными колечками. Карие глаза смотрели живо и весело. Легкая щетина покрывала щеки. На плечи было накинуто старенькое пальто. Улыбаясь, он сказал Карине:
      — Барышня, оставайтесь! Я сделаю из вас великолепную комедийную актрису!
      Неожиданная реплика вывела Карину из состояния трагической обреченности:
      — Спасибо!
      — Ну, что, останетесь?!
      — Нет! Но буду жалеть об этом всю жизнь!!!
      Кристофер тем временем уже закончил наложение гипса и мыл инструменты. Отужинав и получив приглашение отдохнуть на даче, путешественники пошли к лошадям, привязанным к забору, чтобы задать им корм и привести в порядок. Несмотря на поздний час, девочки были с ними.
      — А можно на них покататься? — робко спросила Ксюша.
      — Можно, — улыбнулся Кристофер. — Только завтра и без гонок.
      — А мне? — Пунечка заранее расстраивалась из-за возможного отказа. Гипс скрывал всю правую руку.
      — Я тебя сам покатаю, — сказал король Эсверии.
      И скоро все пошли спать.

      Путешественников проводили к гостевому домику. Здесь на первом этаже располагались открытая терраса и ванна, а на втором — уютная комнатка.
      Укладываясь, вопреки заявленному статусу молодоженов, на отдельном матрасе, Крис очень серьезно спросил:
      — Насколько я понимаю, с Путешествием вы завязали? Когда вы собираетесь вернуться в Гугнеатию?
      Карина почувствовала слабость и присела на уголок кровати.
      — Я не собираюсь в Гугнеатию…
      — Но сначала вы отказались ехать к королю гьергивичей. А когда Судьба сама привела вас к нему, не стали раскрывать истинных причин своего Путешествия. Как это понимать?
      Голос Кристофера был откровенно строг.
      — Я… я… — Карина не знала что сказать.
      — Если вы завтра не отдадите верительную грамоту, я уезжаю в Эсверию.
      Слезы щипали глаза Карине. Ей так хотелось обыкновенного человеческого счастья. А человек, который мог составить это счастье, ценил только дело, в которое она была посвящена. Карине захотелось крикнуть: «Неужели вы совсем меня не любите!» Но как признаться в своих чувствах, когда в тебе видят одни недостатки! Возможно, трусость, недобросовестность, лень…
      — Завтра я поговорю с королем, — упавшим голосом сказала она.
      Крис ничего не ответил.

      Наступило утро, солнце высветило на полу квадрат окна, и Карина почувствовала новый прилив сил. Она тихонечко оделась и спустилась вниз. С открытой террасы хорошо просматривался участок. На полянке — след кострища. Между березой и сосной натянут гамак. Протоптанная дорожка ведет к огороду. И повсюду такие высокие елки, на которые если забраться, то, кажется, можно увидеть весь мир.
      На крыльцо большого дома вышел король Алик:
      — Доброе утро! Как спалось?
      — Спасибо, хорошо!
      — Как вы относитесь к яичнице с жареными помидорами?
      — Никогда не ела. Наверно, это что-то удивительное?!
      — Ничего удивительного, но очень вкусно. Хотите?
      — Ваше величество, не надо затрудняться. Сейчас Кристофер встанет, и мы поедем.
      Карина произнесла это и сразу расстроилась. Если король согласится, у нее не будет возможности поговорить с ним, и значит…
      — Зачем же так спешить? — искренне удивился Алик. — Погостите еще. Я покажу вам нашу страну. Свожу в театр. А сейчас пойдемте завтракать. Я сам еще не ел.
      В большом доме все еще спали. Алик Гьергивич взял с подоконника два помидора. Карина села на стул возле кресла короля. Перед ней был ряд окон, и в каждом природа как будто нарисовала отдельную картину. В одном красовалась стройная высокая береза, в другом царствовал разлапистый дуб, в следующем виднелась густая ель. Скоро из кухни появился король с двумя тарелками.
      Яичница с помидорами буквально таяла во рту. Закуска из сыра добавляла блюду особой пикантности. Путешественница и король гьергивичей были наедине, и вроде бы самое время обсудить дело. Но разве можно говорить о войне утром? За чашечкой кофе Карина спросила:
      — Скажите, Ваше величество, а вы — тоже актер?
      — Я учился на актерском факультете, — подтвердил король. — Но потом меня увлекло преподавание. Уже много лет я декан актерского факультета в Школе-Студии. Приглашаю вас на спектакль, где играет мой лучший ученик Алик Манкович. Все без ума от него! Билеты раскуплены на год вперед, но королевская ложа ждет гостей!
      — Спасибо! — от души поблагодарила Карина. — А как преподают мастерство актера?
      — Есть Система. На первом курсе большая часть времени уделяется овладению творческим вниманием, фантазией, наблюдательностью, верой в предлагаемые обстоятельства. Имеется большое количество упражнений, способствующих выработке соответствующих рефлексов…
      На слове «рефлекс» Карина вздрогнула, как вздрогнул бы любой гугнеатец. Алик тем временем продолжал:
      — Тогда же проводится работа над этюдами. Это такие маленькие сценки, сюжеты которых придумывают сами студенты, пользуясь собственными наблюдениями. На втором курсе начинается работа над отрывками из драматургических произведений. Важно научить действию и взаимодействию в обстоятельствах, придуманных кем-то другим…
      Дверь в кухню, которая связывала террасу и комнаты, отворилась. С веселым щебетанием вышли девочки. Карина с беспокойством посмотрела на Пунечку и Ксюшечку. Но цвет лица у них был хороший, улыбка играла на губах. Девочки по очереди поцеловали дедушку и пошли умываться. А король Алик Гьергивич принялся готовить им завтрак:
      — На третьем курсе берутся целые акты из пьес или инсценировок. Студент должен научиться «протянуть» линию роли, сыграть цепь связанных поступков и действий. Здесь также отрабатывается навык работы с партнерами. Удачные акты могут рекомендоваться для дипломной работы, которая приходится на четвертый курс.
      Вернулись девочки вместе с Кристофером. Путешественники посмотрели в глаза друг другу. Карина догадалась, что эсверец понял, что она еще не говорила с королем Аликом о Битве. Но это еще можно было успеть сделать!
      Однако после завтрака маленькие принцессы запросились покататься на лошадях. Карина плелась за бодро шагающим Кристофером и скачущими в припрыжку девочками. Она не раз обращала внимание, кик здорово Крис общается с детьми. А они уже щебетали ему обо всем на свете.
      Катания на лошадях продлились до самого обеда. За это время компания успела доскакать до местного озера, обогнуть его по кругу и проехаться по всем улочкам поселка. За обедом только это и обсуждалось: и когда был разлит специально охлажденный борщ с нарезанными огурцами и зеленью, и когда бабушка подала удивительно вкусные отбивные, и даже за компотом из черной смородины.
      — Уф, устала! — бабушка вытерла капельки пота со лба. — Девочки, уж решите сами, кто сегодня будет мыть посуду.
      — Давайте я, — робко предложила Карина.
      — Нет, нет, что вы! — замахала руками королева Нелли.
      — Хорошо, я буду за бабушку! — согласилась пребывающая в хорошем расположении духа Шуша.
      Она гордо зашла на кухню и надела явно великоватый ей фартук.
      — Все буду делать, как бабушка, — донеслось до сидящих на террасе. — Наливаем горячую воду в таз… Разбавляем холодненькой… Первыми на купание отправляются чашки… Отличненько… Потом тарелки… Ага, а теперь ножи с вилками и ложками…
      Все действия сопровождались плеском воды и звоном приборов. Управившись, Шуша вылила грязную воду и появилась в проеме двери. Держась за поясницу и явно изображая бабушку, она выкрикнула:
      — Алик, вынеси ведро!!!
      И что тут началось. Девчонки разом рухнули на диваны. И хохотали с таким надрывом, что скоро Карина начала понимать, какогоАлика они имели в виду. Король хитро ей подмигивал: мол, что я говорил.
      — Ой, не могу! — стонала Пуня. — Алик… вынеси ведро…
      — Ха-ха-ха, — не могла ответить ей Ксения.
      А Шуша смеялась громче всех.
      Когда внучки немного пришли в себя, дедушка поднялся:
      — Ну, самое время для послеобеденного обморока…
      Путешественники тревожно переглянулись, а Пуня объяснила:
      — Так дедушка называет дневной сон.
      Крис остался обсудить проблемы здоровья королевы, а Карина с девочками пошла на террасу маленького домика.

      Шуша, Пуня и Ксюша достали дощечки, на которых лежали трехногие сосновые иголки, украшенные цветочками.
      — Это королевство трехногих иголок!
      — Трехногие иголки — большая редкость!
      — Мы каждый год играем в разное! У нас тут все есть: король, жрецы, воины. Даже законы написаны.
      Пуня взяла четыре листа, сложенные как книжечка. Разбегающимся детским почерком сверху было выведено: «Законы «Полграда». Девочка начала читать: «Семейная жизнь. 1. Брак: а) Должен быть известен жрецу. Если пара ему не понравится, брак считать расторгнутым, б) Пара должна получить благословение мудреца, в) Количество жен не должно превышать трех, г) Пара должна преподнести друг другу подарок и записаться в семейную книгу «Полграда»…»
      — Будете играть с нами? — спросила Шуша путешественницу.
      — Очень сложные правила…
      — А давайте поиграем в «Вам барыня прислала сто монет…» — предложила Пуня.
      — Ой, ну, невозможно больше в это играть!!! — недовольно протянули сестры.
      — А что это? — Карина не могла отказать ребенку с загипсованной рукой.
      — Все очень просто! — увлеченно начала Пуня. — Один говорит: «Вам барыня прислала сто монет. Черный с белым не берите, «да» и «нет» не говорите. Вы поедете на бал?» И дальше нужно отвечать, соблюдая эти правила.
      — Поняла. Итак, вы поедете на бал?
      — Конечно.
      — А вы уже приготовили платье?
      — Сегодня его должен принести портной.
      — Оно белое?
      — Розовое.
      — А вы знаете, что в этом году снова начинается мода на белые платья?
      — Что-то слышала.
      — Но вы не придерживаетесь моды?
      — У меня — свой стиль.
      — Предупреждаю, — подала голос Шуша. — Это может затянуться до вечера.
      Карина кивнула:
      — Вы в карете поедете?
      — По-другому не получится. У меня будет очень пышное платье.
      — А у вас хорошая карета?
      — Одна из лучших.
      — А лошади черные?
      — В яблоках.
      — А «яблоки» какого цвета?
      — Светлые.
      — А вы одна будете в карете?
      — С сестрами и служанками.
      — И что, все поместятся?
      — Карета большая.
      — А вы вообще любите балы?
      — Обожаю.
      — Много часов подряд можете танцевать?
      — С вечера до утра.
      — А замок, в который вы поедете, красивый?
      — Просто великолепный!
      — А фонтаны там есть?
      — Есть.
      — А цветы?
      — Розы всех цветов.
      — Что, и черные?
      — Темно-синие.
      — А что еще украшает замок?
      — Прямо по залам ходят павлины. Белые.
      Пуня даже сразу не поняла, что случилось. А все замерли, понимая, что в следующую секунду просто умрут от смеха. И только когда грянул взрыв хохота, Пуня поняла, что проиграла. Губы девочки стали кривиться, и она, заревев, побежала на огород. Карина сама смеялась до слез. А когда собралась идти за расстроившейся крохой, увидела, что та торопливо возвращается сама.

      — Там какой-то дяденька! — глаза Пунечки были круглыми и испуганными.
      С огорода по направлению к дому, действительно, шел мужчина. Карина вышла вперед. Человек подошел совсем близко. Вид у него был вполне мирный.
      — Простите, я, наверно, напугал вас, юная фрейлейн, — обратился незнакомец к Пуне.
      Голос у него был приятный:
      — Дело в том, что я заблудился. Много дней плутаю на болотах.
      Участок, действительно, был самым крайним.
      — Шел, шел, гляжу дачи. И одна из калиток открыта.
      Девочки переглянулись — вчера они без спросу ходили за крупной садовой малиной, переползшей за пределы огорода и, наверно, забыли запереть калитку.
      — Скажите, пожалуйста, а где я вообще нахожусь? — несколько неожиданно попросил незнакомец.
      — Это дом короля Гьергичии, — с достоинством произнесла Шуша.
      — А, ну, значит, рыбак рыбака… — флегматично подытожил молодой человек. — Дело в том, что я тоже король. Позвольте представиться. Франк Оливер король Цегенвейский.
      Карина взвизгнула и бросилась ему на шею.
      — Что вы? Кто вы? — Франк еще пытался отбиваться.
      — Мы думали, вы погибли! — вопила Карина. — А вы живы! Срочно возвращайтесь домой!!!
      За этой сценой уже некоторое время с крыльца дома наблюдали король Гьергичии и король Эсверии.
      — Это — король Цегенвеи! — закричала королева Долесонии.
      — Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, — без тени иронии ответствовал Кристофер, спускаясь с крыльца, чтобы пожать руку Франку.
      Он был странно мрачен, а Карина, наоборот, вся так и сияла. Делая понятным свой восторг, она раскрыла подлинную суть их Путешествия. И вот уже все пьют чай с яблочным пирогом и обсуждают грядущие события.
      — Я ждал вас, — неожиданно сказал король Гьергичии. — Я дружу с королем кира-матиасцев. И он рассказал мне про двух странников, созывающих королей на Битву. Но вы молчали, и мне оставалось только ждать. Наверно, вы не доверяли такой некоролевской обстановке?
      Алик обвел рукой стены, обитые лакированной вагонкой и украшенные бумажными картинками.
      — Да-да, я понимаю, что все это очень серьезно, — это уже Франк реагировал на идею объединения. — Безусловно, я поведу свой народ на Битву… Вы говорите — она должна состояться третьего марта следующего года… Ну, значит, я успею… Сейчас у меня другие дела…
      Говорил он отрывисто, что-то прикидывая прямо по ходу.
      — Франк, вам нужно ехать домой! — настаивала Карина.
      — Нет-нет, я не могу, — отвечал король цегенвейцев.
      Карину так и подмывало все расспросить и все рассказать, но за столом сидели дети.
      — Дух захватывает от перспектив, которые открывает объединение, — говорил Алик. — Оно может поставить театр во главе всех искусств, наук и ремесел. Представляете, кирейцы, как профессиональные литераторы, работают над пьесами. Матиасцы-математики и цегенвейцы-физики отвечают за спецэффекты. Ворликийцы-химики — за грим…
      Карина и Крис вздрогнули и переглянулись.
      — …Синейцы-художники создают декорации и открывают новую эпоху в оформлении сцены. Драдуанцы сочиняют музыку. Хестилотцы дают новую плеяду актеров — ух, хотел бы я их поучить! Гугнеатцы дополнят Систему новыми психологическими методами воздействия на аудиторию. Эсверцы создают препараты, облегчающие переход в измененное состояние сознания — без этого классная игра не возможна…
      Посмотрев на вытянувшиеся лица слушателей, Алик засмеялся:
      — Не думайте, что я сумасшедший. Просто у меня было время подумать. Я понимаю: всем кажется, что именно их мир окажется главным после объединения, и что суть объединения совсем не в этом. Но… как заманчиво!
      Король гьергивичей так непосредственно сказал последнюю фразу, что все засмеялись.
      — Правда, может статься, что объединение не даст нам ничего, — продолжал Алик. — Актерство — совершенно особый вид искусства. Художник нарисовал — осталась картина. Музыкант сочинил — остались ноты. Писатель записал — осталась книга. А от сыгранного спектакля ничего не остается!
      — Но память… — предположила Карина.
      — Память жива, пока живы зрители… Рецензии живут несколько дольше, но они никому не интересны.
      — И все равно, из века в век вы ставите новые спектакли, — Карина пыталась понять, к чему клонит король гьергивичей.
      Тот вскочил с места:
      — Это наше предназначение — чертить знаки на песке! Мы не можем сохранять создаваемое в приемлемых формах. Книги горят только по несчастью, а спектакли «горят» по ходу исполнения. Единственное, что мы можем, — это ставить памятники отыгранным спектаклям как надгробия людям, которых уже никогда не будет.
      — Но ведь можно записывать спектакли на видео, — подал голос король Франк.
      — Не понимаю, — сказал король Алик, и все уставились на цегенвейца.
      Франк охотно принялся рассказывать про особенности видеозаписи, цифровой формат, компьютерную графику. Гьергивичи даже рты раскрыли от изумления, и тут стало видно, как они схожи между собой.
      Наконец, король Алик не выдержал:
      — А вы позволите, не дожидаясь объединения, поехать в Цегенвею? Видеокамера не решит проблемы театрального искусства, но, вероятно, приведет к созданию нового. Запись сюжета можно вести не за один раз… Проводить съемки в разных уголках страны… Произвольно управлять вниманием зрителя… Монтировать только лучшие кадры…
      Скоро все было решено. Франк написал сопроводительное письмо королю Алику и вложил в него весточку родным — возвращаться в Цегенвею он пока не собирался.
      — Франк, езжайте домой! — в который раз повторяла Карина, но цегенвеец смотрел на нее уже с досадой.
      Вечером того же дня Карина, Кристофер и Франк уезжали из гостеприимного дома правителей Гьергичии.
      — Как?! — вдруг переполошился король. — Неужели вы так и не посмотрите на игру великого Алика Манковича? А я уже послал известие, чтобы ждали королевских гостей на следующем представлении!
      — К сожалению, нам надо спешить, — извинился Кристофер.
      — Но королевские гости, я думаю, все равно могут быть, — заметила Карина, поглядывая на замерших принцесс. Те, смешно вылупив глаза, с трудом сдерживали зарождавшийся вопль.
      — Да вы же смотрели этот спектакль восемь раз! — не понимал Алик внучек. — Но если хотите…
      — А-а-а!!! — и три девочки повисли на плечах деда.

      — Уважаемый Франк, вам, действительно, лучше ехать в Цегенвею. — начал Кристофер. — Ваша невеста неважно себя чувствует… Я думаю, вы знаете, почему… Сейчас особенно важно, чтобы вы были рядом…
      — Я не совсем понимаю вас.
      Крис немного помедлил, а потом сказал:
      — Кримхильда беременна, и у нее тяжелый токсикоз.
      — Но почему она мне ничего не сказала?
      — Не успела. Вы скрылись так внезапно…
      — Да, я получил невероятное письмо и должен был отреагировать немедленно.
      — Но почему сейчас, когда прошло столько времени, вы не возвращаетесь?
      — Я не решил проблему, из-за которой уехал.
      — Франк, если она связана с тем письмом, которое вы получили, то, скорее всего, его писали те, кто решил помешать Битве, уничтожив королей, — подала голос Карина.
      — Письмо написал человек… — сказал Франк. — Знакомый и дорогой мне…
      — Франк, поверьте! — простонала Карина. — Онивсе могут подстроить!!!
      — И все-таки нет сомнения, что письмо написала юная девушка по имени Сусанна…
      — Значит, ее заставили.
      — Такие письма нельзя заставитьнаписать.
      — Франк!!! — хором начали Карина и Кристофер.
      — Хорошо, я дам вам прочитать его, — сказал король цегенвейцев. — И больше не будем к этому возвращаться.
      Франк достал из кармана серо-голубой куртки сложенный вчетверо лист. Как и рассказывала Барбара, он был исписан от руки.
       «Дорогой Франк, когда ты. прочитаешь это письмо, меня не будет здесь,- начала читать Карина. — Ты не сможешь с удивленной, но как всегда дружеской улыбкой, прийти за разъяснениями. Это было бы слишком мучительно для меня- остаться в том же месте, когда рухнет мир, наполнявший все содержанием. Я уезжаю. Уезжаю навсегда. Но хочу сказать: « Я люблю тебя!»
      Карина остановилась и подняла глаза на Франка. Тот молчал, и королева продолжила:
       «Я всегда любила тебя. Но сейчас мое чувство дошло до предела. То, что раньше было легко, оказалось тяжело. То, что представлялось невозможным, стало легким. Это письмо будет долгим. Пока я пишу его, я будто говорю с тобой.
       Я знаю, ты скептически относишься (или относился) к слову «любовь». Амалия рассказывала, что однажды ты поставил вопрос о том, чтобы говорили друг другу люди, если бы в языке не было глагола «любить». Не знаю про других, а я: «Франк, когда я вижу тебя, в моей душе загорается такая радость, что все вокруг меняется, начинает искриться и сиять. День без самой мимолетной встречи с тобой, прожит зря.
       Франк, ты тот человек, без которого я не могу помыслить свою дальнейшую жизнь. Об этом, конечно, еще более негоже говорить юным девам, чем о своей любви (но, сжигая за собой мосты, почему бы не перекопать еще и дороги?) — мне бы хотелось просыпаться на твоем плече, ворошить руками твои темные кудри. Мне с тобой так хорошо!
       Мы ведь с тобой так похожи! Все, что я открываю в тебе, есть и во мне. Я люблю тебя, Франк. Люблю!!! Люблю!! Люблю! — но с каждым словом все ближе миг моего отъезда. Я долго не решалась уехать. Я чувствовала, что вдали от тебя мне будет очень плохо. Уезжаю же я потому, что Кримхилъда слишком решительно захотела войти в твою жизнь. Неизвестно кем данной властью она принялась переписывать сценарии судеб. Франк, мы же созданы друг для друга! Неужели ты этого не чувствовал! Никто и никогда не будет тебя любить, как я!!!
      Я знаю, что любовь нельзя ни вырвать, ни выпросить, ни вымолить. Я уезжаю. Но если в твоем сердце… Если ты тоже… Я буду ждать тебя 11 числа в Сиреневой долине. Письмо 10-го тебе передаст Гумберт. Но только не приезжай с сочувствием и участием… Я верю в них, но мне нужно другое. Прости, если нарушила твой покой. Я всегда буду помнить о тебе, куда бы ни завела меня дорога. Сила заклятия спала, и я направляюсь в другие миры. Прощай! Или до свидания?
       Любящая тебя Сусанна».
      Противоречивые чувства переполняли Карину. Она прекрасно понимала, что перед ней образец непростительного юношеского максимализма. Но чувствовала также, что это любовь, настоящая, большая, горячая.
      — Так вы, значит, любите ее? — сглотнув, спросила она.
      — Нет.
      — От подобных посланий никогда не было толка… Но зачем вы поехали?
      — Я очень хорошо отношусь к ней… Знаю с детства… Хотел поговорить по-человечески…
      — Поговорили?
      Кристофер с тревогой смотрел на Карину. Она буквально сверлила взглядом цегенвейского короля.
      — Н-нет… — помедлив, сказал Франк. — Не успел. Гумберт, вахтер, отдал письмо слишком поздно.
      — Конечно, что хорошего можно ожидать от Гумберта, — проворчала Карина.
      — Сусанна — совсем ребенок, — Франк хотел все объяснить. — Она — сестра моего друга Стефана Штайна. Он умер много лет назад… После Ядерного взрыва мы, шестнадцатилетние юнцы, оказались во главе тысячи детей. Красное зарево горело неделю, черный дождь пролился на землю, и в положенный срок никто из взрослых не вернулся. Решено было идти на разведку к городу. Только Стефан высказался против…
      Франк тяжело замолчал, но снова продолжил:
      — Чтобы доказать опасность затеянного похода, он сам сходил к городу. Стефан вернулся, когда мы заканчивали сборы… Кожа висела на нем лохмотьями, волосы выпали, в глазах полопались сосуды. Стефан успел рассказать, что города больше нет, о радиации, о зеркальном котловане… Умирая, он просил, чтобы я позаботился о маленькой Сусанне.
      Франк смотрел куда-то в сторону, но Карина видела, что глаза его блестят.
      — Я всегда опекал эту девочку. Следил за ее успехами, решал какие-то мелкие проблемы. Наверно, это и послужило причиной…
      — А почему Сусанна писала от руки? — спросил Крис.
      — Могли «полететь» настройки принтера. Юным девам проще сделать все по старинке, чем разбираться в технике.

      Теперь путешественники ехали втроем. Появление Франка Карина расценивала как знак свыше, что признаваться в любви — бесполезно. Бывало, она украдкой посмотрит на Кристофера, потом заметит короля цегенвейцев и дальше уже смотрит только на дорогу. Тема «Почему признаваться в любви могут только мужчины?» была главной для нее в те дни.
      «Скорее всего, причина в исходном шовинизме нашего общества, — думала она. — Важные решения должны принимать мужчины. А любовь — это, безусловно, очень серьезно. Доминирование мужчин существовало и до Раскола. Даже среди магов была всего однаженщина. И та занималась такой легкомысленной вещью, как литература.Не физикой! Не химией!! Не психологией!!! Но и потом не суждено было возникнуть государству с чисто женским управлением. Обязательно нужно было объединитькирейцев с матиасцами!»
      Карина фыркнула:
      «В мире, где главную роль играют мужчины, женщина может служить только объектом выбора, а не его субъектом. Общество может предоставить келью в монастыре «соблазненной и покинутой», наделить полезной работой «старую деву». Но ту, которая написала подобное письмо, оно отторгает. Поступок Сусанны — социально опасен. Та, которая призналась, что любит, потом может сказать, что и разлюбила».
      Карина посмотрела на Франка: «А в нем, действительно, что-то есть. Недаром в него так влюблены Кримхильда, Сусанна, Барбара… Стоп! При чем тут Барбара? А на совете, когда она говорила про Франка, то покраснела…»
      — Франк, — обернулась Карина. — А что вы преподаете?
      — Сопротивление материалов, называемое в народе «сопромат».
      Именно этот предмет собиралась сдавать подвыпившая девушка! Карина не спускала глаз с цегенвейца: «Мне обязательно нужно понять, что это за человек. Кем надо быть, чтобы у окружающих начинало «сносить крышу»? В чем секрет? Я хочу знать!!!»
      Все последующие дни Карина изучала Франка. Изучала как самостоятельный феномен, как единичный случай, методом включенного наблюдения. Очень скоро она могла рассказать все про его лицо, фигуру, походку, манеру речи.
      Франк был несколько ниже Кристофера и более плотного телосложения. Но полным его было нельзя назвать: «Ни в коем случае!» Волосы были темные и вьющиеся: «Их, действительно, так и хочется ерошить!» Умные спокойные глаза без вызова смотрели на мир из-за очков в черной роговой оправе: «Ему можно рассказать все!» Тонкая линия усов придавала молодому человеку странное сходство с котом: «Может из-за этого с ним так уютно и комфортно?» Результатом такого пристального внимания стало то, что Карина сама влюбилась в короля цегенвейцев.
      Секрет Франка остался для нее не разгаданным. Не понимала она и как можно делить сердце между двумя мужчинами — Криса в те дни она любила еще сильнее. На привалах Карина и Франк часто уходили побродить одни.

      Уже много дней моросил мелкий дождик, окутывая все цветами тоски и безысходности. Серое небо лило свои серые слезы на серые листья и серую землю. Люди с серыми лицами тускло смотрели на путешественников. Жители Фандории не отвечали на вопросы, только надвигали ниже свои блестящие от воды капюшоны. Флаги с размытыми геральдическими цветами были приспущены и перевязаны не меркнущими даже от воды траурными лентами.
      Стражники, охраняющие королевский дворец, не впустили путешественников и отказались доложить о визите.
      — Мы Посланники Мира! — безуспешно убеждал их Кристофер. — Мы привезли очень важное сообщение!
      — Король и королева никого не принимают, — лишенными интонации голосами отвечали они.
      — Кто-то умер?
      — Должен умереть.
      — Кто?
      — Дочь короля, прекрасная Изольда.
      — Она больна? — с надеждой спросила Карина, зная, что Крис может вылечить кого угодно.
      — Она совершенно здорова, — монотонно бубнили стражники.
      — Что же у вас происходит?! — горячился Франк.
      — Это слишком долгая история. Ее может понять только родившийся на этой земле.
      Так и не узнав ничего, путники остановились в городе. Они сняли комнаты в харчевне, находящейся неподалеку от дворца. Карина, отказавшись от еды, сразу ушла к себе. Путешественница чувствовала странное раздражение и апатию. «Пока не кончится этот убийственный дождь, не будите меня», — сказала она мужчинам, провожавшим ее печальными взглядами. Франк сказал, что, все-таки поел бы что-нибудь. Тогда Кристофер решил вернуться к замку: «Попробую поговорить со стражниками». И ушел в дождь.
      Франк остался один. Хозяин принес холодного мяса и кислого вина. Он ушел, не проронив ни слова. Франку расхотелось есть, и он принялся пить. В харчевне появился новый посетитель. Незнакомец хлопнул дверью, бросил на лавку мокрый плащ. Цегенвеец, заразившись общей молчаливостью, ничего не сказал, когда этот невозможный человек плюхнулся за его стол и стал глотать чужое вино.
      — Вы, похоже, не фандорец, — сказал незнакомец. — Я родился в этой стране, но после некоторых событий отказался от подданства и уехал.
      Франк меланхолически гадал, сколько лет этому человеку.
      — Я считаю, что все происходящее здесь — справедливо и не разделяю всеобщей скорби, — с напором продолжал незнакомец. — Много веков девушек отдавали в жертву дракону — и ничего. А теперь выбор пал на королевскую дочь и, пожалуйста, мировая трагедия. Когда уводили мою невесту, король даже не отменил торжеств в честь годовщины правления. Бедную Шарлоту заставили поверить, что происходящее — часть праздника. И теперь я специально приехал, чтобы…
      Глаза человека нехорошо сверкнули. Он налил себе очередную кружку и залпом осушил ее:
      — Я не представился. Меня зовут Гарольд Дюк. Вы, наверно, ничего не поняли из того, что я вам наговорил? И хорошо…
      Незнакомец хотел замолчать, но возбуждение, в котором он находился, рвалось наружу:
      — Сразу после Раскола появилось предсказание, что Спаситель вернется на Землю в облике белокурой девушки из Фандории. Одновременно с предсказанием появился страшный дракон, который требовал себе в жертву всех светловолосых девушек, достигших совершеннолетия. Если их утаивали — он насылал болезни и стихийные бедствия, уничтожавших в иные времена до двух третей населения. С веками белокурые стали рождаться реже. Шарлота Форестер могла стать последней жертвой дракона. Но Слава Небесам этого не произошло!
      Гарольд зло усмехнулся:
      — Все-таки Высшая Справедливость существует — у короля родилась златокудрая дочь! Как страшная тайна охранялась тайна ее волос. Но все равно дракон учуял принцессу. Страшный рев потряс тогда землю. Новая жертва была обозначена!
      — Пока принцесса не будет отдана дракону, в стране будет идти дождь. Проклятия дракона никогда не повторяются, что вполне объяснимо… Но ничего страшнее этого дождя не было. Люди умирают, погруженные в черную меланхолию. Все работы в королевстве встали. Никто не моет посуду, не чистит зубы, не пишет философских трактатов, хотя преподобный Фандор был великим мыслителем. Погода изменится только тогда, когда дракон получит Изольду.
      Гарольд резко встал и направился к двери.
      — Вы куда? — Франк не понял, что разговор окончен.
      — Пойду смотреть, как будет умирать принцесса.
      — И вы ничего не попытаетесь сделать? Неужели никто… — Франк непроизвольно дотронулся до рукоятки меча.
      — Мо-ло-дойче-ло-век, — противно растягивая слоги, сказал Гарольд, — только не думайте, что вы первый храбрец в этом краю! И до вас рождались способные сразиться с уродливой гадиной!
      — Почему же дракон до сих пор жив?
      — А потому что убить его невозможно! — взвился Гарольд. — Вы понимаете не-воз-мож-но!!!И не корчите из себя рыцаря без страха и упрека! Мне тошно от этого. Самые храбрые воины, до смерти влюбленные в своих девушек, возвращались с горы в слезах,а потом сходили с ума или уезжали из королевства!
      — Я точно должен победить эту тварь! — решительно заявил Франк.
      — Он раздавит вас как букашку! Прихлопнет и не почувствует! — издевательски кричал Гарольд приближающемуся Франку.
      Король был непоколебим. Твердой походкой он шел к двери. Когда мужчины поровнялись, раздался странный свистящий звук. Цегенвеец не сразу понял, что это такое. Только когда холодная сталь уткнулась ему в грудь, король увидел, что Гарольд обнажил против него свой меч.
      — Я должен вас убить! — сказал безумец. — Потому что у вас есть преимущества перед былыми храбрецами. Вы — не фандорец, и Изольда — не дама вашего сердца. Но я не позволю вам убить дракона!
      Франк сам не знал, как так получилась, но в следующую секунду он отразил смертельный выпад. Цегенвеец давно не тренировался в бою, но не зря в нем текла кровь древних королей — он отражал удар за ударом.
      — Своим упорством вы мешаете мне придти к началу мистерии! — злился Гарольд. Франк, наоборот, становился уверенней и спокойней. Неизвестная сила управляла его движениями. Единственной ошибки со стороны противника хватило, чтобы меч нашел открытую шею…

      Гарольд захрипел и рухнул на колени. Сквозь пальцы из раны хлестала кровь. Откинув меч, Франк бросился перед ним.
      — Боже, Гарольд, я не хотел, — цегенвеец словно забыл, с чего все началось. — Потерпи… прошу… я позову Криса… он врач…
      — Никого не надо, — хрипел Гарольд. — Пусть так… Я больше не могу… Ты не знаешь, но я…
      — Не говори, не говори! — взволнованно перебивал его Франк. — Береги силы!
      Гарольд продолжал еле различимо хрипеть:
      — Я был на скале, когда туда отвели Шарлоту… Я все видел… Я знаю тайну фандорского дракона. Дело в том, что…
      Из последних сил рассказал Дюк, что на самом деле происходит на горе. Франк похолодел, поняв, что ожидает местную принцессу. Он опрометью бросился на улицу. Гарольд беззвучно плакал: «Не убивайте дракона… Только не убивайте…»
      Франк побежал к горе, на которой хрустальным мороком возвышался замок дракона. По дороге он встретил Кристофера. Не теряя время на объяснения, он сказал, что в харчевне умирает человек…
      Время для цегенвейского короля превратилось в секунды — они неслись ему навстречу взбесившимися конями. Стемнело. Дождь усилился — никогда прежде не видел Франк такого дождя. Вода вставала стеной, разливалась рекой, гнула к земле. Добравшись до горы, Франк полез наверх, захлебываясь в мутных потоках. Земля размякла, и король то и дело сползал вниз по размокшей глине. Он уже потратил все силы и промок до костей, когда перед ним вдруг взмыла ледяная махина драконьего замка. Сверкающие в отблесках молний грани создавали и тут же разрушали складывавшийся в голове образ жуткого обиталища. Франк дополз до гигантского окна, шедшего прямо от земли. Он заглянул внутрь. И уже внутренний, а не внешний холод продрал его до костей. В огромной пустой зале сидела Сусанна.

      Франк вжался лицом в стекло — сомнений быть не могло. Сусанна Штайн в длинном белом платье жертвы, с цветами, вплетенными в светло-русые волосы, сидела в глубоком кресле. Вокруг горели свечи. Больше ничего не было. И Франк знал почему.
      Цегенвейский король барабанил в стекло и кричал, но его не видели и не слышали. Тогда он выхватил меч, и с силой обрушился на гладь стекла — не последовало грохота рассыпающихся осколков, не раздалось даже малейшего скрежета. Еще и еще раз ударял Франк по заколдованной поверхности, и снова и снова это не принесло никаких результатов. И только сейчас он понял, что может оказаться бессильным. «Но почему Сусанна оказалась здесь? Как это получилось?» — в отчаянии задавал он себе одни и те же вопросы.
      И тут раздался голос… Он был хорошо различим по обе стороны стекла.
      — Как тебя зовут? — спрашивали из глубин замка:
      — Изольда, — Сусанна храбро озиралась по сторонам.
      — Ложш-ш-шь, — прошипел голос. — Но мне все равно. А для тебя даже лучш-ш-ше. Прямо завтра мо-же-еш-ш-шь потребовать себе принцессу. И дня драконом не промучаеш-ш-шься. Умреш-ш-шь…
      — Я не понимаю тебя!
      — А понимать ничего и не надо. Загляни в свое сердце — там давно живет дракон!
      Сусанна пыталась что-то возразить, но шипение становилось все громче:
      — В твоей душе хаос и мрак! Сначала ты позволила себе любить человека больше, чем жизнь. Потом ты решила свести счеты с ними обоими. Но ты проиграла! Потому что сейчас, перед лицом неизбежной гибели, больше любишь жизнь, чем короля цегенвейцев. Но и ее тебе не добиться! Отсюда нет возврата! — торжествовал голос. — Тебе жутко! И ты ненавидишь Франка! За то, что он такой добрый обделил тебя своей добротой. За то, что он такой податливый, поддался не тебе. Ты ненавидиш-ш-шь его… Ненавидидиш-ш-шь…
      Последняя фраза доконала Сусанну. Она закрыла лицо руками. И, несмотря на грохот, Франк услышал ее тихий шепот:
      — Да, я — дракон…
      И тут же ее тело подбросило вверх и стало крутить как юлу. Все члены начали дико искажаться и вытягиваться. Тело прямо поверх белого платья затягивалось металлической чешуей. Лопатки сначала уродливо вытянулись из спины, а потом с шелестом развернулись в перепончатые крылья. Последним деформировалось лицо. И, видимо, это приносило наибольшие страдания. Сусанна закричала, но скоро ее крик перешел в чудовищный рев.
      Прежний голос продолжал змеиться:
      — И последнее. Не думай, что спасла Изольду. Ты сделала все, чтобы убить ее! Потому что твой единственный шанс умереть человеком и снова включиться в цепочку перевоплощений — это умереть в человеческом теле. Если ты умрешь драконом, то попадешь в драконий загробный мир и проведешь оставшуюся бесконечность среди смрада и черных теней…
      Драконье тело Сусанны бросало от стены к стене.
      — …Когда боль в теле перейдет все мыслимые пределы, — голос становился глуше, — ты вызовешь сюда Изольду и сожрешь ее. И не думай, что сможешь противостоять этому. Это слишком страшно быть фандорским драконом…

      В дальнем зале из тела девушки со старушечьим лицом беззвучно вылетала черная драконья душа. Перед гигантским окном продолжал метаться молодой дракон. Наконец, он увидел короля Франка. И новый страшный рев потряс землю. Дракон ринулся к окну и ударился в стекло с могучей силой. Тысячи осколков ливнем обрушились вниз. Ни один не задел короля. Дракон успел загородить его своими крылами.

      Была глубокая ночь, но никто не спал. Тысячи людей с факелами и оружием шли к подножью горы. Фандорцы решили во что бы то ни стало покончить с наследником Раскола. В черном небе плыла белая луна. Дракон сделал круг над людьми, и его тень на мгновенье накрыла каждого.
      Тварь полетела к морю. Огненная процессия потекла следом. Франк торопливо спускался с горы по северному склону, надеясь первым добраться до берега. Карина и Кристофер с трудом пробивались сквозь плотные ряды фандорцев.
      И вдруг все увидели, как дракон бросился вниз на острые скалы. Каменные ножи проткнули его в нескольких местах. Но дракон не умер — слишком живучи были эти древние существа. Нахохлившись, сидел он на выступе, мокром от собственной крови, и смотрел на суетящихся на берегу людей. Те уже устанавливали пушки.
      Раздались первые выстрелы. Снаряды шлепнулись в воду недалеко от берега.
      — Не стреляйте!!! — кричал Франк, бегая от одного орудия к другому. — Это Сусанна!!!
      — Откуда вам известно имя дракона?
      — Не стреляйте!!! Это человек!!!
      — Таких людей и надо расстреливать!
      Снаряды уже взрывались на соседних от дракона выступах. Град из камней и металла сыпался на израненное чешуйчатое тело. С берега доносилось:
      — Чуть левее!
      — Сейчас мы его!
      — Не стреляйте!!!
      — Уберите этого сумасшедшего!
      — Арестуйте!
      — Я был на горе!!! Я все видел!!! Это не дракон!!! Это человек!!! Это Сусанна!!!
      — Залп!
      — Ура!
      Времени не оставалось. Франк забежал в воду и поплыл вперед. Пролетевший над головой короля снаряд раздробил хребет фандорскому дракону и разметал его внутренности.

      Все было кончено с рассветом. Утреннее солнце выжгло с камней черную драконью кровь. Накатывающие волны смыли отпечатки тысячи ног. О замке дракона теперь напоминала только груда битого стекла.
      Карина и Кристофер сидели в бордовом зале вместе с фандорским королем Эдуардом, его женой Терезой и их дочерью Изольдой. Франк не принимал участие в беседе, хотя и сидел рядом.
      — И вот приезжает в наше королевство иноземка, худенькая светленькая девочка, — рассказывает правитель Фандории. — Прослышав про нашу беду, добивается аудиенции и предлагает себя в качестве жертвы. Говорит, что покинула родное королевство единственно в поисках гибели.
      — Она была такая одинокая, такая несчастная, — вступает королева. — Мы, конечно, отказались от подобной услуги.Всем нам бывает тоскливо и хочется умереть. Но стоит прожить всего на день дольше, чтобы понять, что жизнь — великое благо… Но Сусанне удалось переговорить с нашей дочерью.
      — Я и слушать ее не захотела, — вступает в разговор принцесса. — А она как воскликнет: «Милая Изольда, позволь мне умереть вместо тебя. Я больше не могу жить… Я любила одного человека, но он выбрал другую. И теперь вся моя звенящая радость обрушилась внутрь, и маленькими осколками разбитого вдребезги счастья режет и режет мое сердце. Посмотри на меня — в моем лице ни кровинки. Я умираю. Так, позволь мне закончить дни ради чего-то хорошего, светлого, нужного! Умоляю тебя!» Доктор, — голубые глаза принцессы наполнились слезами, — она поправится?
      Все посмотрели на Криса, но он молчал. В соседней комнате на кровати под белым пологом лежало бездыханное тело Сусанны.

      Два голоса плыли над золотым садом.
      — Ты не хочешь вернуться? — спрашивал голос, пожилой и мудрый.
      — Нет! — отвечал голос, молодой и звонкий.
      — Ты больше не любишь его?
      — Нельзя любить источник вечной боли!
      — Странно, — сказал тогда первый. — Любовь задумывалась как источник вечной радости…
      — Наверно, я слишком сильно любила.
      — Нельзя любить слишком!Но вполне возможно, любить явно не достаточно. Даже Бог наш, который есть Любовь, любит нас в самую полную меру, но не слишком.
      И теперь только один голос летит по залитому солнцем саду…

      Все по очереди сидели около Сусанны, которая никак не приходила в себя. После одного из своих дежурств Кристофер отправился к Франку.
      — Вам пора уезжать! Без Сусанны!
      — Это почему же? — удивился цегенвеец.
      — Она начинает новую жизнь.
      — Нет! Я заберу ее в страну, где жили ее родители и ждут друзья!
      — Теперь у нее будут другие родители и друзья. Я более чем уверен, что когда она очнется, то ничего не вспомнит.
      Некоторое время мужчины смотрели друг на друга. Потом Франк, волнуясь, поднялся, а Крис наоборот сел в одно из пустующих кресел.
      — Но ее страна… ее дом… ее предназначение… — цегенвеец никак не мог сформулировать свою мысль.
      — Ее предназначение — смена предназначения.
      — Но здесь она будет совершенно чужая…
      — Посмотрите на улицу! — Крис подошел к окну. — Тысячи людей пришли приветствовать Сусанну. Король Эдвард собирается удочерить ее. Леди Тереза и леди Изольда уже сейчас опекают ее как родную. День, когда Сусанна обрекла дракона на гибель, объявлен национальным праздником!
      — Но философия и физика — это такие разные области… Она здесь не сможет…
      — Она будет здесь недолго…
      — Я обещал ее брату, что буду заботиться о ней!
      — Вы сделали все, что было в ваших силах!
      — За вчерашний день я прожил словно несколько жизней, — Франк выглядел очень уставшим. — Сусанна — необыкновенная девушка… Возможно, меня никто не любил и не любит, как она… И будь на то воля Небес, я был бы счастлив. Но это было бы слишком просто и слишком хорошо. Вы правы, мне нужно уехать. Иначе…
      Франк пожал руку Кристоферу и вышел из комнаты.

      Как только цегенвейский король уехал, очнулась Сусанна. Она была удивительно красива красотой рано повзрослевшего ребенка. Глаза у нее были огромные, ярко-синие. Тоненькие светлые пряди, бывшие чуть темнее у пробора, спускались ниже плеч. Черты лица были несколько вытянуты, как на древних иконах.
      Все забурлило и заликовало в фандорском дворце и за его пределами. Маленькую Сусанну кормили, одевали, задаривали подарками. Любые ее слова, действия тут же становились известными всей стране: «Сусанна попросила воды», «Из предложенных нарядов выбрала зеленое шерстяное платье», «Сусанна поблагодарила короля и королеву за удивительный прием», «Сусанна спрашивает, почему так ярко горит на солнце фандорская гора».
      Король Эдуард был особенно счастлив:
      — Девушки, как я счастлив, что могу видеть сразу трех блондинок!
      Карина и Изольда сидели возле кровати Сусанны.
      — Но если бы дракон был жив, он выбрал бы вас! — обратился монарх к путешественнице. — Золотой цвет ваших волос лучше всего вписывается в канон.
      — Ну, уж нет! — засмеялась Карина. — Дракон ничего бы не узнал, потому что я бы брилась каждый день!
      — И ходили бы лысой? — Изольда непроизвольно дотронулась до великолепных кос, уложенных на голове в замысловатую прическу.
      — Угу, — подтвердила Карина. — Еще бы и моду такую завела. Все бы ходили!
      Три девочки рассмеялись, а король заметил:
      — У вас все равно ничего бы не вышло! Блондинки — это не просто цвет волос. Тут целая философия.
      — Так уж философия! — весело подала голос Карина, забывая, с кем имеет дело.
      — Да, философия, — подтвердил король. — Преподобный Фандор был великим мыслителем. Но в силу известных обстоятельств нам досталось всего три темы для критического осмысления: блондинки, драконы и Второе пришествие.
      Карина смеялась и искала глазами Франка. Его давно не было видно. И это начинало ее тревожить. При первой возможности она спросила Криса.
      — Вы не видели Франка?
      — Он уехал.
      — Как? Когда?
      — Незадолго до того, как Сусанна пришла в себя.
      Карине хватило одного взгляда, чтобы понять, как все было.
      — Это вы заставили его уехать! Но зачем? Я давно замечала, вы слишком много на себя берете…
      Девушка выглядела откровенно расстроенной, и могло показаться из-за того, что:
      — Франк так долго искал Сусанну. А вы…
      Но потом все-таки проговорилась:
      — Не дали нам даже попрощаться…
      И снова:
      — Вы подумали о Сусанне? Что будет с ней?
      — Вам это действительно интересно?
      Карина не слушала, что говорил ее друг:
      — Она полюбит еще сильнее, чем прежде, и выйдет замуж за актера Алика Манковича. У них родится три дочери, Анастасия, Ариадна и Аделаида. Сусанна будет снимать фильмы, в которых сыграет лучший актер всех времен и народов…
      Карина думала о своем.
      — Но как же ее любовь к Франку? Неужели Сусанна разлюбит его?
      — Люди, которых мы любили, навсегда остаются в нашем сердце, и в каждый последующий момент мы уже не можем сказать, что не любим их, — заметил эсверец.
      Путешественники оставили Фандорский дворец. А когда Карина проснулась на следующее утро, Кристофера с ней уже не было.

      Рано или поздно это должно было случиться. Но когда Крис действительно оставил ее, это было ударом. Надеясь, что спутник все-таки появится, Карина медленно собиралась в дорогу. Ее взгляд то и дело скользил по сторонам, а слух фиксировал малейшие звуки.
      Карина поехала одна. Вечером путешественница вошла в подъезд блочного светло-зеленого дома, поднялась на четвертый этаж и позвонила в квартиру 16.
      Она проснулась в комнате, оклеенной селадоновыми обоями с золотистым рисунком. Мебель простых форм была темно-коричневого цвета; потолок и дверь — белыми. Это была ее комната. Почему так получилось, Карина не могла ответить, но знала это наверняка, как и все остальное. Ее собака, спаниелъка Луша, подбежала к ней, виляя хвостом. Ее родители завтракали на кухне. Ей самой было пора собираться в Институт.
      Ты сегодня поздно? — спросила мама.
      Нет, — Карина подивилась собственной уверенности.
      Она не представляла себе ни своего Института, ни как добираться до него. Но когда вышла из дома, ноги сами понесли ее по дороге между заводом и голубым детским садом, вдоль торца девятиэтажного дома, через школьный двор, мимо здания СОЮЗПЕЧАТИ. Как обычно она перешла дорогу в неположенном месте и ускорила шаг, когда на. Дубнинской улице показался автобус номер 677. Одна-единственная мысль не давала ей покоя. Она шла и думала: «Черт, но почему зима?!»
      Сквозь плотные ряды пассажиров к ней протиснулся бывший одноклассник.
      — Привет!
      — Привет!
      — Как дела?
      — Нормально. А ты как?
      — Сессия началась…
      Карина похолодела: «А что если и у меня тоже…» Но потом вспомнила,что эту неделю ониеще учатся.
      Протащившись в рекордные сроки (всего полчаса) через пробку на Дмитровке,автобус выпустил пассажиров у станции метро Петровско-Разумовскаяи нехотя развернулся, чтобы снова бороться со снегом и милиционерами-регулировщиками.Карина и приятель влились в неуклюже раскачивающийся перед входом в метропоток шуб и пуховиков.На эскалатореприятель снял шапку. Его седые у висков волосы казались припорошенными снегом.
      Доехав вдвоем до Менделеевской, они распрощались, и Карина пошла на пересадку. Скоро она уже была на «ВДНХ». Над кассой висели часы. Они показывали 9.20. Все в порядке: от нового выхода до Института Психологии быстрым шагом пять минут. Почему же она все-таки опоздала?
      Когда Карина вошла в кабинет 234, лекция была в самом разгаре. На преподавательском месте сидел Кристофер Ив. Научная руководительница с последней парты укоризненно покачала.
      — Что тут происходит? — шепотом спросила Карина у Дианы,торопливо усаживаясь за свою парту.
      — Е. А. пригласила специалиста из какого-то зарубежного Института, чтобы он прочитал лекцию о связи психологии с другими науками…
      Карина торопливо огляделась. Никто не замечал ничего подозрительного. У серьезного Женивесь разворот тетради уже был испещрен стрелочками, сокращениями и символами, в которых Карина так и не научиласьразбираться. Дальше легкомысленный Вадикполулежал на столе и что-то писал на листочке. Карина могла поклясться, что это не конспект, а стихотворение для Милы.Звезда поэта листала на коленях глянцевый журнал. Умница Юля, мечтательница Аня, интеллектуалка Надя, хиппушка Динавнимательно слушали. Солнышко по имени Танюша, красавица Оля, серьезная Нюта, независимая Лена, веселая Наташа, медлительный Дима, загадочный Слава, приколист Саша, взрослая Оля- все писали.
      Ровно в 10.50 Кристофер объявил конец первой лекции.
      — Мы продолжим через десять минут. Пожалуйста, не опаздывайте.
      Только эти слова и имели хоть какое-то отношение к Карине. Девушка проводила взглядом удаляющегося короля.
      — Чума какая-то!!!
      — Ты о чем? — не поняла Диана.
      — Я об этом человеке…
      — Его зовут Кристофер Ив,- Дианапрочитала имя и фамилию лектора на полях тетради. — А что на тебя нашло, когда ты его увидела?
      Карина не знала, как ответить на этот вопрос. Внезапно она поняла, что происходящее — лишь сон. Девушка незаметно ущипнула себе, но память услужливо оживила соответствующее телесное ощущение. Оставалось ждать, когда сон закончится сам. Но что-то Карине подсказывало, что этого не произойдет. Надо было просыпаться самостоятельно. Но как?
      Началась вторая пара. Перед ее началом Елена Алексеевна привела двух своих аспиранток, чтобы они тоже прослушали лекцию иностранного гостя. Кристофер Ив вывесил на доске схему и принялся объяснять: «Предлагаемая модель позволяет отследить взаимные переходы между психологией и…»
      «Как же проснуться? — билось в голове у Карины. — Сон — это некий целостный образ. Возможно, его нарушит внимание к деталям». Девушка полистала страницы тетради, начиная читать с разных мест. Никакого эффекта! Она принялась разбирать сон на логические несоответствия. Да, это ее научная руководительница, ее Крис, однако класс сильно отличался от прекрасно оборудованного кабинета в Гугнеатском дворце. Неожиданно Карине пришла в голову мысль, что если она выйдет к доске и встанет на голову, то обязательно проснется. Но от такой перспективы ее даже пот прошиб.
      Скоро, катастрофично скоро, Кристофер дочитал лекцию и предложил задавать вопросы. Студенты робко молчали. Это приближало момент ухода гостя. Однако единственный вопрос, который вертелся в голове у Карины, был: «Случалась ли революция в Долесонии?» Правда, спросить это было все равно, что встать на голову посреди класса.
      — Что же, — сказал Кристофер. — Я был очень рад прочитать лекцию в таком известном ВУЗе,как Государственный Университет Гуманитарных Наук.Уверен, в ближайшем будущем мы встретимся с вами на международных конференциях. Желаю удачи!
      В голосе Криса Карина с ужасом различила английскийакцент. Эсверец убрал в саквояж свои записи и карты. Словно во сне Карина наблюдала, как лектор и Елена Алексеевна покидают кабинет.
      — Кариныч, ты пойдешь в столовую? — спрашивала Диана,ища в сумке кошелек.
      — Я? Я не знаю! — Карина сорвалась с места и побежала.
      Кристофер и преподавательница не успели далеко отойти, и Карина налетела на них на лестнице.
      — Мистер Ив, — Елена Алексеевна взяла девушку за руку, — разрешите представить вам мою студентку, Карину Аргунову. Несмотря на сегодняшнее опоздание, она уже успела зарекомендовать себя как серьезный исследователь.
      Крис посмотрел на Карину с любезным вниманием иностранца, которому приходится верить на слово, что перед ним русский,который не пьет водку и не якшается с медведями.
      — Очэн приятно-у, — сказал он, и Карина поняла, что все пропало.
      — Кариныч, да что с тобой? — сострадательно спросила Диана,когда девушка вернулась в класс. — Мы тебя ждали-ждали в столовой. А ты так и не пришла. Поешь, пожалуйста!
      Подруга протянула ей пирожок.
      — Спасибо, Дианыч, — с трудом выговорила Карина.
      — Атас, ребята! Училка идет! — с этими словами в класс вошел бородатый дядечка с веселыми глазами. Это был преподаватель по экспериментальной психологии — Игорь Олегович Александров.
      — Слышал, у вас сегодня лекцию читал Кристофер Ив. Ну, как?
      — Интересно!
      — Классно!
      — Здорово!
      — Все верно. Это мировая величина. Елена Алексеевна — большой молодец, что смогла пригласить его к вам! Я давно уже слежу за работами Ива. Думаю, они сыграют ведущую роль в смене парадигмы. Помните «Структуру научных революций» Томаса Куна?… Карина, что с вами?
      Девушка не заметила, что, вцепившись в волосы, раскачивается на стуле:
      — Скажите, пожалуйста, а каким годом датированы самые ранние работы Кристофера Ива?
      Игорь Олегович на минуточку задумался:
      — Около десяти лет они появляются в различных изданиях. Последняя из них «Мир после Раскола» — самая потрясающая. Она вышла по материалам конференции, которая проходила четыре месяца назад в Париже…
      «Но это же невозможно! В это время мы плутали по долесонским болотам!!! — внутренне вскричала Карина, а потом очень медленно проговорила: — Все это может быть правдой, если происходящее — реальность, а сном было мое Путешествие…» На улице с шумом проносились машины. У Милы зазвенел пейджер. Девушка хмыкнула, прочитав пришедшее сообщение.
      Карина обвела взглядом стены кабинета. Сергей Бодров-младший смотрел с постера лучшего фильма 1997 года. Черно-белая фотография Юрия Шевчука отражала исполнительский надрыв, репродукция картины Карла Брюллова «Наездница» над учительским столом чуть покосилась.
      «То была просто фэнтези. Урсула ле Гуин for ever. Чем кончилась та история, я не узнала, потому что прозвенел будильник. Мне остается только решать самой, куда попадут герои дальше. Но это будет просто выдумка!…» Карина почувствовала подступающие слезы…
      «…Тебе почти двадцать лет, а ты как подросток ищешь спасения в фантазиях! — принялась она отчитывать саму себя. — А все из-за страха перед жизнью. Каринушка, чего ты боишься? То, что все идет не так, как ты себе представляла? Но можешь ли ты сказать, что тебе не везет? Нет!…»
      Карина почувствовала, что это уже не она с собой разговаривает, а чей-то забытый голос ведет с ней беседу. Девушка тряхнула головой. Ее отражение расплылось в черном стекле вагона метро. Она ехала к бабушке. Карина достала из рюкзака книгу, которую читала последние дни — М. Кундера «Вальс на прощание». Имя автора казалось девушке смутно знакомым. Карина раскрыла книгу: " «…Развернись на настоящее! Почувствуй его! Ты либо прячешься в иной реальности либо стремишься к намеченной цели, не замечая ничего вокруг. Я даже верю, что ты добежишь. Но почувствуешь ли ты себя счастливой, зажав в ладонях крошечный результат, и имея за плечами бестолково прожитую жизнь?… Сейчас ты приедешь к бабушке…»
      Девушка вздрогнула и захлопнула книгу. Поезд стоял на нужной станции. Карина в два прыжка выскочила из вагона. На переходе к ней привязался какой-то пьяница:
      — Ты не жалей, что лишилась Землянички. Путешествие на этом не заканчивается. Ты по-прежнему едешь на белой лошади по этапам в развитии собственной души. Встречаешь тех же драконов, принцев, колдунов. Внешний план жизни не больше, чем декорация для отвода глаз. Подлинные спектакли разыгрываются в душах людей. Архетип должен быть осознан…
      Карина с силой выдернула руку и побежала вверх по эскалатору. Она выскочила из метро «Октябрьская» как раз напротив памятника архетипу отца. Справа над ларьками уже виднелись усы троллейбуса. Через несколько секунд Карина плюхнулась на сиденье возле окна.
      — Следующая остановка «Первая Градская больница», — произнес водитель по громкой связи, и вместо того, чтобы остановиться на этом, продолжил. — Знаешь, Карина, это так странно целый день объявлять остановки. Мне бы хотелось объявлять точки роста или, иначе говоря, бифуркации…
      Девушка больше не дергалась.
      — …Мне бы хотелось в начале каждого маршрута делиться со всеми истиной — добиться просветления можно и за одну секунду, — говорил водитель. — Правда, для этого необходимы огромные усилия, на которое способны единицы. Остальных ведут к совершенству более длительными путями. Порой, конечно, хочется удавиться от всего, что происходит. Но смерть, как ты понимаешь, лежит в совершенно иной плоскости, чем жизнь. А жизнь не оставляет другого выхода, как стать святым…
      Карина сидела, прислонившись виском к холодному стеклу. Когда она вышла на остановке «Универмаг «Москва», то чувствовала себя другим человеком. Путешественница вдохнула полной грудью морозный воздух и пошла навстречу сияющим витринам универмага.
      В переулке от самовольно установленных ракушек отделились три фигуры. Это были мужчины лет тридцати. Тот, что стоял в центре сказал:
      — Куда спешишь, красавица?
      Карина поняла, что спешить действительно больше некуда. В руках того, что был слева, мелькнул нож. В последние секунды она успела подумать: «Смерти нет, есть только боль. Но что же они творят над собой?!»

      Карина очнулась в темноте. И была странно серьезна и легка. Она приготовилась идти… Но обнаружила, что недалеко от нее спит Кристофер. Мельхиор и Земляничка пасутся на лунной поляне.
      Утром Карина и Крис двинулись в путь. Дорога вывела путешественников к бескрайнему полю, заставленному стеклянными шарами, в которых спали люди.
      — Что это? — Крис недоуменно качал головой.
      — Королевство Полуэктоса, — ответила Карина, знавшая это на удивление точно. — Здесь все живут в реальности сна.
      — Я помню, был Маг, который изучал сновидения, но чтобы все зашло так далеко!
      — Слишком далеко… Полное включение в объект лишает возможности его изучать.
      — Остается одно, — начал Крис.
      — Да, — согласилась Карина. — Нужно присниться их королю!
      Путешественники взялись за руки и вошли в один из пустующих шаров.
      В следующую секунду они оказались в белесой пустыне.
      — Это чей сон? — спросила Карина. — Мой или ваш?
      — Наш!
      Карина тихонечко засмеялась:
      — Теперь я понимаю, что значит: «У них нет будущего»… Крис, позвольте мне маленькую вольность. Скажите: как вы ко мне относитесь?
      Пустыня посинела, похолодела, изменила субстанцию, и Карина и Крис с головой ушли под воду. Вынырнув, они оказались в бескрайнем морском просторе:
      — Что-то я не совсем поняла…
      Неведомая сила утянула путешественников на дно. Водоросли в единое мгновенье превратились в дремучий лес. Карина и Крис пришли в себя на колючем от хвойных иголок мху.
      — Ну, ладно, — сказала Карина, поднимаясь. — Не хотите отвечать, и не надо…
      Они пошли вперед и встретили маленького старичка.
      — Вы не подскажите, как пройти к королевскому дворцу? — спросила Карина.
      — Двигайтесь три часа спиной к солнцу, а потом еще два навстречу северному ветру.
      Точно все выполнив, путешественники оказались перед заброшенным замком. Большая змея преградила им дорогу и зашипела:
      — Поворачивайте обратно.
      — Крис, у вас больше нет нефритовых дракончиков?
      — Нет, а что?
      — Так, просто… Э-эх! — и Карина поставила ногу на ступень.
      Змея не стала им препятствовать. По мере продвижения путешественников, замок становился все более древним и разрушенным. Когда странники дошли до золотой двери, то поняли, что именно сюда им и надо. Крис открыл дверь. Внутри все также было из золота. На золотом полу стоял золотой трон, на котором сидел тот самый старичок, которого путешественники встретили в лесу. Это и был король.
      — Вот что значит неправильно сформулировать запрос, хе-хе, — прокашлял старичок, и Карина поняла, что эта часть сна взята из курса по экспериментальной психологии.
      — Я знаю, зачем вы пожаловали, — сказал король. — Очень важно, чтобы перед Битвой люди увидели правильные сны. Но я стар и скоро умру. Наследника у меня нет, поэтому одному из вас придется остаться здесь и стать властителем снов.
      С этими словами все исчезло, а путешественники оказались в маленькой хижине на берегу океана.
      — Карина, надеюсь, вы понимаете, что остаться должен я, — сказал Крис.
      Но гугнеатка уже приняла свое решение: «Вот девчонки удивились бы, узнав, как закончились мои дни. Стать гомункулусом, производящим сны! Лучшим другом психоаналитиков! Впрочем, я сообщу им об этом…»
      — Карина, не забывайте, что вам нужно завершить Путешествие, — возразил Кристофер.
      «Я буду тебе сниться, милый…»
      Чем дальше, тем больше Карина увлекалась открывающейся перспективой. В каком-то смысле для нее это было даже работой по специальности.
      Истекло три дня. Принявшие независимые и несвязанные решения, Карина и Крис отправились к старику. Но хотя замок был хорошо различим с того места, где располагалась хижина, путешественники не смогли добраться до него. Постоянно теряя нужное направление, они проплутали весь день. Ночью поднялся сильный ветер и пошел дождь. В хижине оказалось больше щелей, чем досок, и они промокли насквозь. К утру буря стихла, но путники никак не могли отогреться под матовым солнцем, качающимся в сонных облаках. С трудом сдерживая дрожь, Крис сказал:
      — Учитывая специфику местности, остается предположить, что было принято неверное решение. Вернее, его вообще не было принято.
      — Остаться должна я! — в который раз повторила Карина, готовая спорить до хрипоты.
      Крис неожиданно согласился. Однако дорога к замку не открылась путешественникам. Карина намечала себе сотни ориентиров, придумывала десятки стратегий — все оказывалось безрезультатным.
      — Что же это такое? — вопрошала гугнеатка, когда они снова вернулись домой. — Я чувствую подвох! Стоит еще раз вникнуть в предлагаемые условия! Что сказал старик?
      — Я знаю, что скоро умру, — процитировал Крис. — У меня нет наследника, поэтому один из вас должен занять трон. Тогда другой сможет уехать, уверенный, что все будет в порядке.
      — При ближайшем рассмотрении мне здесь не нравятся три вещи, — заметила Карина. — Во-первых, странно, что гомункулус, творящий сновидения, все-таки существует. Во-вторых, почему король выбирает наследника из чужеземцев. В-третьих, почему короля снов не удовлетворил выбор меня.
      — Но как мы найдем ответы на эти вопросы?
      — Используем ресурсы коллективного бессознательного. Обратимся к методу словесных ассоциаций. Говорите все, что приходит вам в голову.
      Крис молчал, и тогда Карина принялась озвучивать свои мысли:
      — Людям предлагают занять место властителя снов. О чем это может говорить? Оценка дел находится под угнетением. Или, наоборот, преувеличено представление о собственной значимости…
      В природе обозначилось некоторое шевеление, а Карина продолжала:
      — Король выбирает наследника из чужеземцев. В каких обстоятельствах это возможно? Если все жители отличились в чем-то дурном или умерли или недееспособны…
      Земля начала дрожать… Карина думала. Начавшееся землетрясение отражало интенсивность этого процесса. Ассоциации шли через нее широким потоком. Озвучивать каждую не было возможности — но как выхватить главную? Карина закричала, перекрывая оглушительный гвалт:
      — Почему двум людям предложен выбор, а правильное решение известно? Один не подходит, а нужен другой. Другой обладает большими способностями или лучшими качествами? Но если пойти на жертву должен лучший, то кто же тогда второй? И кто тогда тот, кто предлагает подобный выбор!!!
      Планета опрокинулась, и ее моря начали выливаться во Вселенную. Но это был еще не конец.
      — Почему этот сон снится одновременно двум людям? Они связаны общей историей? Отправились в одно Путешествие? Или отличаются от остальных? Чем? Тем, что знают, что сон — это только часть жизни. Тем, что знают, что ВСЕ ЭТО — СОН!!!
      И тут планета разорвалась на две половины. Все смешалось в первозданном хаосе. А когда мгла рассеялась, Карина и Крис оказались посреди разбитых осколков. Все шары на многие километры вокруг были расколоты. Повсюду на земле сидели недоуменные и обескураженные люди. Карина и Крис поспешили им на помощь.

      Много лет назад полуэктосцы пошли на невероятный эксперимент. Чтобы побольше узнать о ночных видениях, они построили специальные шарообразные камеры, обеспечивающие жизнедеятельность, и коллективно погрузились в сон. Однако в положенный срок не смогли выйти из него и оказались поглощенными изучаемой реальностью.
      Путешественники остались в Полуэктосии надолго. И не потому, что эсверец пытался оценить состояние здоровья людей, спавших так долго, и не потому, что гугнеатке нужно было переговорить с королем о Битве. Карина и Крис не могли уехать от беспомощных и неприспособленных людей.
      Проснувшихся полуэктосцев все изумляло на этой Земле. Особенно трудно им давались необратимость процессов и ограниченность возможностей. Они жгли, ломали, калечились, а потом часами сидели в ожидании, когда все исправится само собой. Только многочасовые лекции о реалиях нашего мира постепенно приводили их в норму. Уже охрипнув, Крис рассказывал: «Необходимо есть не меньше трех раз в день. Зубы чистить утром и вечером…» Его подменяла Карина с безнадежно севшим голосом: «В земном году триста шестьдесят пять суток плюс пять часов и сорок восемь минут сорок шесть секунд. В сутках двадцать четыре часа. В неделе семь дней. Месяц состоит из…»
      Путешественники уехали из Полуэктосии, когда поняли, что здоровью и жизнедеятельности ее обитателей ничего не угрожает. Король Ян Сонник согласился участвовать в Битве и даже приказал воздвигнуть в центре столицы монумент, на котором высечен текст верительной грамоты. Это был ориентир новой жизни с объективно заданной реальностью.

      День за днем Карина обдумывала философский трактат, к написанию которого собиралась приступить по окончанию Путешествия. Дело в том, что она решила описать королевства, образовавшиеся после Раскола, с позиций научной методологии.
      В постепенно складывающейся картине государство И-и символизировало проблему поиска предмета изучения. Гугнеатия отражала расхождение науки и практики. Хестилотия выставляла напоказ парадокс рокировки субъекта и объекта изучения, а Полуэктосия демонстрировала последствия отождествления с объектом. Ворликийский карнавал говорил об опасности вне контекстного изучения предмета. В то же время Киро-Матиасское королевство — пример неэффективности механистического синтеза двух областей. Предложения короля Гьергичии явились первой теоретической попыткой объединения областей познания. Ситуация в Цегенвее — мрачный гротеск реализации поставленной очень конкретной задачи — абсолютное оружие создано и уничтожило своих создателей. Долесония иллюстрирует регресс научного знания в условиях смены политического строя и социально-экономической нестабильности. История Тонсильвании обнаруживает драматичность тотального отказа от науки.
      Карина пыталась понять, какие еще возможные варианты развития науки в условиях Раскола. Их оказывалось даже больше, чем оставалось королевств. Но Карина ждала не демонстрации новой модели, а повторения одной из обозначенных, что наметило бы тенденцию.

      Уже несколько дней путешественники обращали внимание на странный гул, доносящийся из-под земли. Казалось, там идет какая-то своя жизнь. В одну из ночей прямо под собой Карина и Крис распознали человеческие голоса. Они быстро собрались и двинулись сквозь темноту, но почти сразу были остановлены грозными выкриками:
      — Стоять! Кто идет?!
      Несколько человек с факелами вышли вперед. Крис потянулся к рукоятке меча. А Карина вдруг как закричит:
      — Ярик, Митька!!! Ну, вы даете! Санька, Гриша!!! Вы что, своих не узнаете!
      Те после секундной паузы тоже завопили:
      — Каринка!!!
      Молодежь бросились навстречу друг другу. Они обнимались, хлопали друг друга по спинам, охали и ахали.
      — А что сейчас будет с тетей Аленой и Надюней! — первым опомнился Санька. — Побегу ее предупрежу!
      Но Карина вцепилась в него:
      — Мама? Надя? Ребята!!! Мама?
      — Да! Да! Все здесь! — наперебой закричали мальчишки.
      И они, сломя голову, побежали вперед. Остались только самый старший Григорий и Кристофер.
      — Как вы нас нашли? — коренастый молодой человек пожал руку эсверскому королю.
      — Мы очень давно в пути, — немного смутившись, сказал Крис. — Но признаюсь — не надеялись…
      — Да-да, все верно, — печально согласился Григорий. — Рудники забрали многих…
      — А как вы продержались здесь девять лет?
      Григорий хмыкнул:
      — Мы в первый же месяц отвоевали у нечисти Бодиярию!
      И он рассказал, что после Раскола этой землей стал править Преподобный Маг Бодияр Геолог. Он и его восприемники создали уникальную подземную инфраструктуру, включающую дворцы, дома, железные дороги, каналы. Когда Бодиярию завоевала нечисть, все это было перепахано в каменоломни, шахты и рудники. Коренные жители погибли в первый же год, и тогда Темные силы стали осуществлять разорительные набеги в другие государства, захватывая новых рабов.
      В недобрый для себя день они решились напасть на Гугнеатию. На Родине Карины еще помнили, как делаются революции. С властью Темных сил здесь было скоро покончено. В краю провозгласили Новую Бодиярскую Республику. Свободу обрели некогда плененные представители почти всех государств. Недавно был избран очередной президент. Им стал двадцатилетний Владислав Трофимов. «Карина его знает», — закончил свою речь Григорий.
      Они с Крисом уже подошли к большому поселению. Сказать, что здесь царило оживленное веселье, значит, не сказать ничего. Ликование водоворотом окружало Карину. Она стояла, тесно прижавшись к высокой красивой женщине. Крис подошел ближе. На какую-то долю секунды ему показалось, что когда-то он уже видел эту картину. Девушка подняла на него сияющие счастьем глаза.
      — Мама, познакомься — это Кристофер Ив. Крис — это моя мама!
      Эсверский король успел только поклониться, как прибежала молодая женщина с льняными, закрученными в тоненькие спиральки волосами.
      — Кариночка!
      — Надюнечка!
      Сестры бросились навстречу друг другу и были просто сумасшедшие от радости. А мама сказала Кристоферу голосом, исполненным достоинства:
      — Рада познакомиться! Как добрались?
      Карина смеялась просто до слез.
      — Мамочка, мы уже год в пути…
      Этот день стал самым счастливым в жизни Карины. Не проходило и минуты, чтобы не появился человек, которого она любила, но уже никогда не надеялась увидеть. И вот он прибегал, окрыленный радостной вестью. И снова объятья, слезы, смех.
      — Настенька! Юлечка! Любочка! Диночка! Дианочка! Танюша! Улечка! Лизочка! Мариночка! Светочка! Викочка! Ксюшечка! Дашечка! Катечка! Тетя Маша! Дядя Саша! Тетя Римма! Тетя Ира! Дядя Олег! Тетя Люба!
      Спать в тот день легли очень поздно, вернее рано, потому что рассвело прежде, чем совершенно обессиленная Карина рухнула на кровать. Подскочила она часа через три. Ей нужно было все видеть, все воспринимать.

      При свете дня Карина смогла не только лучше разглядеть дорогих ее сердцу людей, но и познакомиться с сыновьями и дочерьми подруг. Все ее ровесницы уже вышли замуж, и у многих были дети: у одной Юленьки — трехмесячный Ромашка; у другой Юленьки — полуторагодовалый Максимка; у Дины — четырехлетняя Саша, у Анюты — двухлетний Данила. А когда появилась Любочка с близнецами, Ксюшей и Данилой (с некоторых пор каждого второго мальчика в этой стране называли именно так), рот у Карины начал кривиться, и она заныла:
      — Крис, я тоже хочу…
      Атмосфера царила возбужденная и радостная. Карина с упоением рассказывала о своих приключениях. Все Путешествие теперь превратились в сплошной прикол.Даже Крис, непосредственный участник описываемых событий, только сейчас осознавал комичность многих ситуаций.
      Одно настораживало эсверца — девушка ничего не говорила о короле Гае. Долесония полностью отсутствовала в ее карте мира. Карина словно вытеснилавсю информацию, связанную с этим местом. Без всякого усилия перескакивала она через данный отрезок пути, как будто и перескакивать было нечего.
      С особенным удовольствием вспоминали молодые люди прежние годы, проведенные в Светлени.
      — А помните, как Ярослава забыли в бору…
      — А помните, как вечером поплыли ловить щуку, и Митька чуть не выпал за борт…
      — А помните, как Гришка… — тут даже продолжать не стали, все так и покатились на землю. Потом хотели описать то происшествие, но старший очень грозно посмотрел на всех.
      — А помните, как Ярик с молоком: «Получите — распишитесь…»
      Все просто изнывали. А Ульяна говорит красивым низким голосом:
      — А я никогда не забуду, как Каринка — «Трусы не — ж., ж. — не алмаз».
      — Что? — возопила путешественница и сделала страшные глаза, но губы ее смеялись.
      — Было, было, — улыбалась Ульяна. — Однажды Карина изображала змею. Это у них с Галькой был такой номер. Та дула в дудочку, а Карина появлялась из ящика комода и, извиваясь, ползла по полу. Я ей потом говорю: «Карина, у тебя трусы были видны». И тут-то она мне и выдала.
      — А вообще, — добавила Ульяна уже совершенно серьезно, — я на всю жизнь запомнила другое. Когда Каринка бежала, а впереди была какая-то опасность, она заранее выставляла руки.
      Светленцы много пели, в том числе ту балладу про юношу и хуторянку, что Кристофер уже слышал в исполнении Карины и детского хора Расщелины.

      Помня посещение Светлени, эсверец не сомневался, что и в Бодиярии они останутся надолго. Каково же было его удивление, когда в конце второго дня путешественница начала готовиться к отъезду.
      — Каринушка, не надо так спешить. Я все понимаю…
      Но Крис понимал не все. Карина грустно посмотрела на него:
      — Я чувствую себя здесь чужой…
      Красочный мираж общего детства растаял, и друг перед другом оказались совершенно незнакомые люди, чей жизненный опыт был до невозможности различен. Карина мучалась от неразделенной любви — ее подруги растили детей. Девять лет она знала лишь увлекательные заботы высшего образования — ее близкие боролись за существование. Путешествие было не в счет — мама была уверена, что вновь обрела свою наивную и ласковую дочь.
      — Каринушка, нужно попытаться найти общий язык, — увещевал ее Крис.
      Девушка отрицательно качала головой:
      — Я не смогу… Это началось не здесь и не сейчас. В замке гугнеатов я тоже чувствовала себя чужой… То одиночество — оно сродни этому…
      — Опишите, как выглядит ваше одиночество?
      Карина слабо улыбнулась — эсверский врач воспроизводил классические приемы ведения терапевтической беседы.
      — Мое одиночество. Оно такое. Как будто есть поток, и в него все включены. Несутся в одном направлении, которое является известным, естественным, правильным. А я — как камень, который застопоривает течение. Все движутся — я стою. Все свои — я чужеродный элемент.
      — Попробуйте по-другому описать это же чувство!
      — Помню, мы с мамой куда-то бежали, — без перехода начала Карина, — и я прямо увидела, как от людей отходят конусы, которые включают их личные убеждения, надежды, желания, составляющие их собственную правду. Позже я узнала, что в науке есть целое направление — «модель психического», в рамках которого изучается, что знают маленькие дети о людях как носителях психики.
      — Вам кажется, что те конусы непроницаемы?
      — Я не думаю о них. Но иногда не знаю, о чем говорить. Начинаю лихорадочно придумывать, и теряется естественность общения.
      — Если это и происходит, то только потому, что вы отказываете себе в праве быть самой собой и, например, просто помолчать!
      — Я и так много молчу, — грустно сказала девушка. — Конечно, вы уже устали от моей болтовни, но я просто «отрываюсь» за все эти годы. Незадолго до отъезда из Гугнеатии я готова была диагностировать у себя «поздний юношеский аутизм»…
      — Но, скорее всего, это был важный период осмысления себя в этом мире. Очень важно уважать свои состояния, а вы…
      — Я брала себя за шиворот и трясла!
      — Ваша сила воли, поистине, огромна! Безусловно, это своеобразный дар.
      Н-да… Вопрос только в том, кто его отправитель? Крис снова вернулся к ранее начатой теме:
      — Что вам мешает в общении с близкими? Почему вы не позволяете себе быть с ними такой, какая вы есть на самом деле. Как будто подозреваете себя в чем-то.
      Карину уже лихорадило.
      — Я не знаю… Не знаю… Не знаю… Крис, уедемте отсюда сегодня же, сейчас же. Прошу вас!!!
      — Каринушка, — мягко говорил Крис. — На дворе — ночь…
      Девушка начала плакать.
      — Во мне есть что-то ужасное. Какой-то порок, какой-то изъян. Я пытаюсь скрывать от окружающих все, чтобы не выдать и это. Но призраки идут за мной, как на маяк. Помните, что кричал хозяин таверны: «Она обречена, она проклята, она принадлежит нам!» Тогда мне было страшно, что он назовет причину, но сейчас я хотела бы знать. Я больше не могу… Что это?!
      Крис был потрясен этой вспышкой. Он обнял Карину:
      — Маленькая моя, не надо… Скоро все будет позади…

      Но путешественники не успели отправиться в дорогу. Рано утром в бодиярском поселении появился отряд мрачных людей в кожаных куртках. Один из комиссаров обратился к Владиславу Трофимову, в котором безошибочно угадал главного:
      — Нам стало известно, что здесь находится бывшая королева бывшего Долесонского королевства!
      — Нет, мы не знаем, о ком вы говорите!
      — Прежде эта особа была известна под именем Карины Аргуновой!
      Девушка ни жива, ни мертва, поднялась со своего места.
      — Я прибыл по поручению Революционного Комитета! — взял под козырек комиссар. — Ваш муж король Гай Карл Фредерик Долесонский мертв. Королевство провозглашено республикой. Вам необходимо подписать отречение от престола.
      Светленцы ни за что не выдали бы путешественников. Но как только прозвучали последние слова, Карина начала прощаться со всеми, как будто боялась опоздать на пожар.

      Невеселое это было возвращение.
      Карину и Кристофера везли в карете с коваными решетками. Комиссары обращались с ними холодно и дерзко, всячески подчеркивая зависимость их положения и незавидность судьбы. Нигде не задерживаясь, процессия миновала королевство Полуэктоса, Фандорию, мир Гьергивичей, Цегенвею.
      Долесония встретила их виселицами. «Революция как страшный сон будет преследовать гугнеатов», — Карина с ужасом созерцала ожившее прошлое своей страны. В столице их ждали разрушенные магазины, следы пожарищ, красные флаги и шеренги марширующих людей.
      Их сразу провели в разоренный королевский дворец. Кабинет Гая занимал председатель Временного правительства — Смерч. Услышав это имя, Крис еле заметно вздрогнул.
      — Здравствуйте, товарищ Аргунова! — разбойник протянул ей руку.
      Карина не пошевелилась. Смерч проигнорировал эту выходку и, щурясь, посмотрел на Криса:
      — Не имею чести…
      Девушка слабо улыбнулась, поняв что в эту секунду они с Крисом подумали об одном и том же.
      — Кристофер Ив, — четко выговорил эсверец, смотря в упор на вождя революции.
      — Присаживайтесь, — сказал тот, занимая кресло короля. — Товарищ Аргунова, мы вызвали вас по нескольким причинам. Во-первых, вам необходимо подписать вот это…
      Смерч протянул Карине документ, на котором было выведено:
      «Я — Карина Долесонская, урожденная Аргунова, отрекаюсь от престола, доставшегося мне после смерти моего мужа Гая Карла Фредерика Долесонского. Отрекаюсь свободно, не по принуждению, а по убеждению в правом деле Революции. Подтверждением чему служит подпись на этом документе и клятва Революционному комитету».
      — Какая клятва? — похолодела Карина.
      — Всей своей жизнью служить Революции!
      — А если я откажусь?
      — Вы не понимаете, в какую историю попали? — человек удивленно поднял бровь. — Здесь Революция! И никто не будет уламывать вздорную девочку. Вас не казнили (как поступили со всеми родственниками короля) только из-за того, что ваша миссия — очень удачна. Работа над вашим образом завершена. Вы простая крестьянская девушка…
      — Я купеческая дочь! — взорвалась Карина.
      — Тем хуже для вас, — прошипел председатель, и пальцы его вцепились в подлокотниках кресла. — Купеческое сословие внесено в список нежелательных элементов нового общества. Но я никому не расскажу вашей тайны. ВЫ — ПРОСТАЯ КРЕСТЬЯНСКАЯ ДЕВУШКА, — революционер сделал ударение на каждом слове, — которую народ избрал Посланницей Мира.
      — Это не народ избрал!
      — Я повторяю, КОТОРУЮ НАРОД ИЗБРАЛ ПОСЛАННИЦЕЙ МИРА. Вы призываете трудящиеся массы разных стран к борьбе со Злом, истоки которого в неправильном устроении общества.
      — Ничего себе! — снова не выдержала Карина. — Это неправда! Я и с трудящимися массами очень мало общалась, а все больше…
      — Значит, теперь будете! — оборвал человек. — Я лично сын прачки и конюшего.
      — Не в коня корм!
      Председатель уставился на Карину холодным пронзительным взглядом. Девушка упрямо вскинула голову. И вдруг зрачки вождя расширились до размера радужной оболочки и как люки опрокинулись внутрь, открывая дорогу в черную бесконечность.
      Эсверец вовремя успел подхватить Карину. Он привел ее в себя, и первый раз девушка пожалела, что ее друг — врач. Забившись в руки друга она с ужасом смотрела на того, кто сейчас был в облике вождя революции. Смерч уже смотрел по-обычному, но Карине все равно хотелось выть. Не встречая больше никаких возражений, председатель договорил:
      — Сегодня вечером состоится собрание, на котором будут присутствовать школьники, студенты, ученые, солдаты, крестьяне, рабочие. Вам нужно сказать вот эту речь.
      Вождь протянул Карине увесистую папку — девушка была не в силах ее принять, и Крис сделал это за нее. Потом путешественников отвели в темницу.
      — Когда-нибудь их назовут «Империей Зла»,- сказал Крис, наблюдая за удаляющимися комиссарами.
      — И я точно знаю почему, — пробормотала в ответ Карина.

      — Похоже, наш единственный шанс выбраться отсюда — прочитать эту галиматью, — печально заметил Кристофер, пробегая глазами написанную речь.
      Карина не шелохнулась. Как изваяние просидела она до самого вечера. А когда оставалось совсем немного времени, развила бурную деятельность. Написала три письма. Первое — маме. Второе — Ермолаю Васильевичу Бардову. А один конверт так и оставила неподписанным, белым… Потом приняла ванну. Оделась во все самое красивое, что у нее было.
      — Что это вы наряжаетесь? — удивился Кристофер.
      — Я обряжаюсь, милый друг, обряжаюсь…
      Пришли комиссары.
      — Обождите, — сказала она и подошла к эсверцу.
      — Крис, спасибо вам за все! — приподнявшись на цыпочки, девушка поцеловала друга.
      — Возьмите вот это, — Карина протянула письма. — Если сможете, передайте по назначению…
      — Ну, что, ребята, пошли! — последнее было обращено к комиссарам.
      Один из них взял папку с докладом. Но девушка не стала принимать ее:
      — Милый, я эту песню с детства знаю!
      Карина была невероятно возбуждена. На щеках ее горел нездоровый румянец, глаза лихорадочно блестели. Гугнеатке явно не терпелось, чтобы все поскорее началось.

      Сотни людей в партере и амфитеатре приветствовали Посланницу Мира. Хлопали и представители Временного Правительства. Речь бывшей королевы должна была окончательно утвердить падение монархии в Долесонии и наметить ближайшую перспективу — Мировую Революцию.
      — Здравствуйте, дорогие жители Долесонии, — не по протоколу тепло начала Карина. — Я рада возможности выступать перед вами. Меня представили как Посланницу Мира. Это очень красивое и гордое наименование, но, к сожалению, не совсем верное. Ибо я приехала не с Миром. Я приехала с Войной…
      Я родом из Гугнеатии. Вместе с моим другом, эсверцем Кристофером Ивом, мы объехали миры, основанные преподобными магами Хестилотом, Идеквакченбаргборталуи, Ворликием, Тонсильваном, Кирой, Матиасом, Цегенвеем, Гьергичем, Фандором, Полуэктосом, Бодияром. Мы призываем людей на Битву. Но на какую?! Нет, не на свержение правящего класса! А на борьбу с истинным Злом.
      Карина зафиксировала какое-то движение слева, но продолжала говорить:
      — В моей стране было расшифровано древнее послание, согласно которому Битва со Злом состоится 3 марта 3000 года. Уже сейчас армии многих королевств движутся к плато Никсагора, где назначен общий сбор. Но боюсь, эти войска срочно нужно перенаправить сюда. Ибо Зло пришло в ваш мир!!!
      Карина возвысила голос:
      — Загляните в Ваши души. Откуда столько ненависти, жажды убивать и разрушать? Качавшие вас в колыбелях матери такими ли видели своих детей? Вас обманули! Провели! И как ловко! Предложили добиться свободы, равенства и братства, о которых говорил Ильвелин, способами, прямо противоречащими его учению. Вам сказали: хватит верить, что вино — это кровь. Попробуйте крови и убедитесь сами!!!
      Свет в зале начал меркнуть и одновременно с этим начал нарастать неимоверный гул. Карина уже кричала:
      — В моей стране сто лет назад тоже была революция. Ученые до сих пор ломают головы, что это было? Кризис идентификации? Экзистенциональный вакуум? Завороженность тенью? И теперь я знаю ответ на этот вопрос! ДЕЛО В ТОМ, ЧТО…
      Раздавшийся грохот заглушил ее слова. То, что происходило дальше, было недалеким будущим уже зародившегося в сознании гьергичей кинематографа. Дико смеясь, председатель поднялся в воздух. Свечи выдирались из мощных светильников и со свистом бросались на людей. Кресла поднимались в воздух вместе со своими седоками и устраивали гонки вперемежку с акробатическими этюдами. Гардины тряслись, заходясь в беззвучном хохоте. А потом в одну секунду все прекратилось. Раз — и нету.

      Люди, постанывая, приходили в себя. Не было ни одного, кого не отметила бы ссадина или ожог. Карина и Кристофер оказывали всем медицинскую помощь. Но этим уже не могли ограничиться.
      — Что делать? Кто виноват? — то и дело спрашивали их долесонцы.
      Утром к ним пришла делегация. Карина приготовилась внимательно слушать, но ей сказали:
      — Ваше величество…
      Путешественница запротестовала. Но все аргументы, основными из которых были, что она — гугнеатка и будет еще полгода отсутствовать, не возымели никакого действия. Так, Аргунова Карина Александровна была приглашена на царствие в Долесонию.
      Делегация удалилась, оставив девушку в глубокой задумчивости. Она долго молчала, а потом, наконец, сказала:
      — А вообще это интересно!
      И села писать проекты. Крис только диву давался, когда его спутница делилась некоторыми своими соображениями. В какой-то момент он даже сказал:
      — Жаль, что ваш государственный ум не достался Эсверии…
      Карина медленно, очень медленно положила на стол перо и вышла на балкон. Крис застал ее с сигаретой. Карина курила.
      — Что с вами? — спросил он.
      — Ничего, — ответила девушка. — Кстати, верните мне письма…
      Только что она навсегда простилась со своей мечтой стать королевой Эсверии. Неумолимость женской логики убедила ее и в том, что детей у нее тоже никогда не будет. Зато детище у нее теперь было — ее королевство, ее Долесония!

      Следующее дни Карина целиком посвятила формированию кабинета министров. По всей стране глашатаи оповестили население об имеющихся вакансиях: министр финансов, министр культуры, министр науки, министр образования, министр сельского хозяйства и т. д. С пришедшими людьми Карина проводила многочасовые собеседования.
      В конце концов, все министры были назначены. Самым оригинальным, по мнению Кристофера, был выбор тринадцатилетнего мальчика на должность военного министра. Эсверец несколько раз пытался объяснить королеве, что это неразумно, но Карина только повторяла: «Ум полководца, ум полководца…» Выбор остальных претендентов был более или менее объясним. Министром сельского хозяйства стал опытный семидесятидвухлетний фермер, министром науки — двадцатидвухлетний студент, министром образования — тридцатипятилетний профессор, а министром финансов — сорокатрехлетняя женщина, мать четырех детей.
      Карина была очень довольна своим кабинетом. Проведя три совместных совещания и бессчетное количество индивидуальных, королева и ее спутник покинули Долесонию.

      Они ехали знакомой дорогой, и когда снова попали на территорию Цегенвеи, не могли не заглянуть к королю Франку. Тот же самый вахтер так же подозрительно их оглядел, но все равно пропустил. Поднявшись на второй этаж, они сразу встретили Амалию. Принцесса всплеснула руками:
      — Привет! Вот Франк обрадуется!
      Король сидел за «компьютером» и поднялся навстречу вошедшим.
      — Снова в наших краях? Какие-то изменения в плане Битвы? — спросил цегенвеец, пожимая руку Крису и улыбаясь Карине.
      — Нет, — покачал головой эсверец. — Нам пришлось вернуться в Долесонию. У Карины умер муж…
      Девушка прямо чуть на месте не подпрыгнула. Франк удивленно поднял брови.
      — Не знал, что вы были замужем…
      Карину охватило уныние. Ну, вот теперь все будут считать, что она была замужем. Сама-то она считала, что ЗАМУЖЕМ НИКОГДА НЕ БЫЛА.
      — А как ваша семейная жизнь? — безмятежно произнес Кристофер, с роковой точностью попадая в болевые точки находящихся рядом людей.
      Взгляд Франка заметно потускнел.
      — Я не женат.
      — Кримхильда не простила, что вы пропустили день свадьбы? — поинтересовался Крис, словно всю жизнь коллекционировал причины несостоявшихся браков.
      — Да что с вами?! — не выдержала Карина. — Ну-ка, посмотрите мне в глаза!
      Последняя фраза была шуткой. Но если бы королева действительно увидела опрокидывающиеся внутрь зрачки, ей стало бы не до смеха. В серебристых глазах друга она различила боль.
      — Франк, а вы рассказали о том, почему вас не было? Мы можем подтвердить каждое ваше слово…
      Цегенвеец махнул рукой. В комнату впорхнула Кримхильда.
      — Здравствуйте! — звонко приветствовала она путешественников. — Ну, ты, Франчик, даешь! Такие гости приехали, а ты их при себе держишь!
      Она подбежала к королю, поцеловала его в щечку и потрепала за волосы. Карина считывала и анализировала каждую секунду взаимодействия. В голосе Кримхильды она различила легкое пренебреженье, в жесте — снисходительность. Когда ее рука закончила приветствие, король невольно потянулся за ней. Это был не тот Франк, которого они видели в Фандории!
      Карина обернулась к Крису — лицо эсверца было застывшим и напряженным. Она перевела взгляд на Кримхильду — та небрежено собирала бумаги со стола короля. Ее изящная фигурка была лишена признаков беременности.
      — Вы уверены, что правильно поступили, сделав аборт? — у Криса в тот день начисто пропала тактичность.
      Повисла неловкая пауза. Словно перебрав бесчисленное множество вариантов ответа, Кримхильда, наконец, ответила:
      — Да, так было надо…
      Карина не понимала, что творится с Крисом. Но, кажется, понимала Кримхильду. Своим поступком она навсегда привязала к себе совестливого Франка. Трапеза, к которой их пригласили, грозила пройти в ужасной атмосфере. Однако появились Амалия, Доминика, Тристан и даже нашлись поводы посмеяться.

      С возвращением Франка все комнаты в корпусе номер восемь оказались занятыми, и путешественникам предложили расположиться в соседнем здании. Им досталась симпатичная угловая комнатка на четвертом этаже. Крис сразу улегся спать. А Карина достала бланки с измерениями интеллекта у цегенвейцев и принялась чертить сводную таблицу.
      Около половины первого в дверь тихонечко постучали. В полумраке коридора стоял Франк.
      — Извините, что так поздно, — шепотом сказал он. — Но я увидел свет, и подумал — может, прогуляемся?
      Они отправились в парк.
      — Я очень рад, что вы приехали в наше королевство! — сказал Франк.
      — Я тоже! — искренне ответила Карина.
      Потом они надолго замолчали, но, на самом деле, продолжали общаться. Просто о многом им не нужно было говорить: о Кристофере, о Сусанне, о фандорском драконе, о Битве.
      Только когда они возвращались обратно, Франк спросил:
      — А что говорит психология о любви?
      — Импритинг, — невесело сказала Карина. — Плюс проекция…
      — ?
      — Впервые импритинг был обнаружен на новорожденных утятах, — пояснила девушка. — Маленькие утята считают за маму того, кого увидят сразу после рождения. Эволюционно все оправдано — обыкновенно рядом оказывается мать. Но если это будет мячик или собака, механизм все равно запустится.
      — Возможно, с человеком происходит нечто подобное, — продолжала Карина. — Когда мы рождаемся для любви, то выбираем в качестве объекта первого попавшегося. А потом наделяем его в своем воображении самыми ценными для нас качествами. Хотя, возможно, это верно только для первой любви…
      — Значит, вторая более подлинная? — спросил Франк.
      — Может быть… — вздохнула Карина. — Может быть…
      Они вышли к корпусам. Пора было прощаться.
      — Мы завтра, вернее, конечно, уже сегодня уезжаем, — сказала королева Долесонии. — Если не увидимся, то до свидания!
      — Нет-нет, я обязательно провожу вас! — воскликнул правитель Цегенвеи. — Хочу спросить еще вот о чем. Когда вы были у нас в прошлый раз, то проводили какие-то исследования, можно узнать о результатах?
      — К сожалению, данные еще не обработаны. Не было времени… Но я обязательно сообщу!
      — А как вы собираетесь их обсчитывать?
      Карина уверенно назвала математическую процедуру.
      — Вручную будете делать? — последовал вопрос.
      — У меня есть формула…
      — А давайте завтра сделаем все на компьютере! Забьем матрицу и никаких проблем!
      С некоторых пор Карина с опаской относилась к подобного рода агрегатам, но хи-квадрат так утомительно считать!

      Утром они сидели в комнате Франка. Пристально оглядев помещение, Карина пришла к удовлетворившему ее выводу — Кримхильда не ночевала здесь. Отругав себя за такие недостойные мысли, путешественница стала смотреть на короля. Тот ударял по кнопкам «клавиатуры» и изображенные на них знаки отражались на «мониторе». Хорошие руки и темные кудри цегенвейца опять сбили девушку с толку. Она пыталась отвлечься какими-то абстрактными рассуждениями, но вдруг подумала: «А ведь и королевства наши близко находятся…»
      Скоро король сказал:
      — Готово!
      Девушка решила, что закончена «электронная таблица», но нет — из «принтера» поползли листы с распечатанными показателями. Карина прямо обомлела, как все может быть просто! Она судорожно принялась просматривать результаты обсчета.
      Бросалось в глаза, что дети, рожденные после аварии, по сравнению с детьми, рожденными до аварии, демонстрируют лучшие показатели по таким субтестам, как «Арифметический», «Осведомленность» и «Кубики Косса». То есть, можно было говорить о лучшем развитии у них таких специальных интеллектуальных характеристик, как умение оперировать числовым материалом, объем относительно простых знаний и аналитико-синтетические способности. Как объяснить это? Возможно, внезапное воздействие радиации на формирующийся в радиационно неопасной среде организм (ситуация с детьми, рожденными до аварии) более неблагоприятно, чем постоянное фоновое радиационное воздействие (ситуация с детьми, рожденными после аварии). Или после аварии так радикально изменилось образование? Или это проявление фактора кагортных различий? Или все-таки радиация?
      Карина объяснила все, что могла королю цегенвейцев. А когда закончила, даже взгрустнула — теперь точно настала пора прощаться. Франк проводил Карину в ее комнату. Крис давно ждал их.
      Многие цегенвейцы вышли проводить путешественников.
      — Приезжайте к нам еще! — бодро сказал Тристан. — Дорога известна!
      — И вы к нам! — тут же отозвалась Карина. — Когда вся это кончится, я буду жить в Долесонии.
      Карина с Крисом снова отправились в путь. Франк немного прошелся с ними:
      — Передавайте привет Сусанне, если увидите…

      В королевстве Гьергичей они застали и правителей Фандории. Эдуард, Тереза, Изольда и Сусанна гостили у Алика и Нелли в их дворце, к которому, действительно, вела дорога, выложенная красным кирпичом. Все были рады путешественникам. Эсверец первым делом снял гипс с руки Пунечки; померил давление королеве Нелли; переговорил с королевой Терезой.
      Алику Гьергивичу не терпелось сводить гостей на спектакль «До», в котором в главной роли блистал его лучший ученик Алик Манкович. Посещение театра было назначено на вечер. А пока все сидели за столом на открытом балконе. Сусанна, отказавшись от еды, стояла у парапета и смотрела на открывающуюся панораму города.
      Фандорский король рассказывал:
      — От развалин замка дракона ничего не осталось. Но теперь возникают разговоры о реконструкции исторического памятника…
      Сусанна пошла вдоль парапета. Королева с горечью добавила:
      — Оставшиеся осколки стоят неимоверно дорого. Все заняты их поисками!
      Сусанна изучала куст, выросший между гранитных плит.
      — Мы сейчас ставим «Донотею и Арчибальда», — Алик издалека смотрел на юную цегенвейку. — Но никак не можем найти исполнительницу главной роли. Нам нужна совсем юная девочка. Вы позволите пригласить Сусанну на пробы?
      — Переговорите с ней, — предложил король Фандории.
      — Обязательно поговорю!
      Девушка снова пошла вдоль парапета.
      — А как ваше Путешествие? — спросила Нелли. — В каких королевствах вы еще побывали?
      — Из Бодиярии нам пришлось вернуться в Долесонию, — начал эсверец. — Поэтому теперь мы снова проезжаем некоторые государства. На днях были у цегенвейцев.
      «Цегенвея» было единственным словом, которое могла услышать Сусанна. Девочка обернулась и направилась прямиком к столу. Она положила себе в тарелку салата «оливье», салата с кальмарами, селедку под шубой, морковного салата с грецкими орехами, капустного салата с зеленым виноградом, «лобио», взяла два куска курицы, три куска хлеба и целую стопку ветчины — и принялась есть…
      Карину очень беспокоили эти проявления.

      Спектакль «До» был музыкальной постановкой, повествовавшей о днях, предшествующих Расколу.
      Открывал первое действие совет магов — Карина тут же высмотрела Гугнеата в сине-серебряном плаще. То, что им оказался дряхлый старец, ее глубоко задело. А вот маг Эсвер, ослепительный в белом одеянии, был прекрасен как сказка. Кристофер, обернувшись, выразительно поднял брови: вот так.
      Совет магов решал, как обезопасить жизнь Ильвелина, которому угрожала смертельная опасность. Но все, что предлагали Преподобные, Ильвелин отвергал. Его ария «Люди — моя стена» была невероятно пронзительной. Карина даже подумала: «Никто и никогда не был так уверен в нравственных возможностях людей, как молодой Бог».
      Карина ждала, когда же появится легендарный Алик Манкович. И не ошиблась, поняв, что именно он предстал в облике Никсагора во втором действии — зал буквально взорвался аплодисментами.
      — Он играет очень неровно. Но если бы мы упорядочили этот талант, мы бы его убили, — прошептал на ухо король гьергивичей.
      Никсагор пел о своей вере в Бога. Он выражал удивление, что Ильвелин может быть предан. Он обращается к разным людям: вылеченным прокаженным; матерям, чьи дети воскресли; молодым людям, нашедшим выход из отчаяния благодаря Слову. Он спрашивает, кто предаст Бога, и не находит ответа. Тогда Никсагор идет к ворам и бандитам. Но те отвечают, что не крадут у тех, чье богатство им не унести, и не убивают тех, кто будет жить вечно. Заканчивается второе действие тем, что Никсагора арестовывают стражники.
      — Когда спектакль шел премьерные разы, некоторые зрители выбегали на сцену и затевали драку, — тихонечко сказал король. — Сейчас уже приняты меры…
      Третье действие чуть не доконало Карину. Сцена пыток Никсагора и его превращение из одухотворенного юноши в окровавленный кусок мяса, выкрикивающий проклятия Ильвелину, была чудовищна. Когда Манкович начал петь, все зрители подались вперед. Казалось, невозможно расслышать слов умирающего человека. Но припев оглушительным речитативом раздавался в голове каждого:
 
Нас обманули светом, а в мире так много зла,
И я не тот младенец, чья бесценна слеза.
Но если такое возможно в мире, что создал Бог,
То этого Бога нету, а есть обманщик-пророк.
 
      В четвертом действии происходит скорый, похожий на фарс, суд над Ильвелином, которого выдал Никсагор. Приговор выносит любимый шут правителя. Предназначенного не избежать — Бог будет казнен. По замыслу режиссера, Ильвелин идет к месту казни сквозь многократно прокручивающийся в обратном порядке цикл времен года. Зима, осень, лето, весна, зима… Солнце и луна в беспорядке мечутся по небосклону, и когда Ильвелин приходит к кресту, он оказывается младенцем, а его враги и друзья — стариками. Только Никсагор на века останется неизменным.
      Все это время Ильвелин поет, проговаривая события своей жизни от сегодняшнего дня до рождения. Никсагор же заглядывает в будущее и описывает то проклятие, с которым уходит в века. Боль каждого неимоверна. Их голоса сливаются в единый стон, а потом миг — и чернота. На сцене загорается только одно пятно — красное. В нем сидит Никсагор. Не поднимаясь и не смотря в зал, он начинает петь: «Слышу голос из прекрасного далека», и все начинают плакать.
      Раздаются оглушительные раскаты грома. В свете молний, делящих пространство на шестнадцать равных частей, зрители видят испуганные лица друг друга. Это становится частью представления. Так заканчивается «До», и начинается «после».
      — Ну, как? — спросил Алик Гьергивич, когда опустился занавес.
      Карина не могла ничего ответить — король все понял без слов. На сцену стали выходить актеры. Бывшая гугнеатка подумала, что это очень правильный в психологическим смысле ход, который помогает зрителям вернуться к реалиям жизни, осознать, что увиденное было лишь спектаклем.
      — Вы не находите дополнительного смысла в том, что цветы несут Никсагору, а не Ильвелину? — это был уже Крис.
      Карина опять не нашлась, что ответить. Она смотрела только на сцену, чтобы лучше запомнить великого актера Алика Манковича.

      После представления был устроен банкет для актеров и королевских гостей. Карина с восторгом узнавала в мужчинах во фраках и женщинах в вечерних туалетах тех или иных героев «До». Удалось ей познакомиться и с Аликом Манковичем. Это оказался умопомрачительный мужчина, холенный до барства с карими до черноты глазами.
      — Очень приятно! Гугнеатия! — говорил он глубоким баритоном. — Эсверия! А вон и ваш маг!
      Актер указал на проходящего мимо юношу, в котором Карина тут же распознала понравившегося ей исполнителя мага Эсвера. Вблизи молодой человек вызывал сложное чувство очевидной и нездоровой женственности. Крис это тоже заметил, и Карина, перехватив его взгляд, прищелкнула языком: вот так. Крис кивнул: квиты.
      А король гьергивичей уже представлял любимого ученика фандорцам.
      — Эдуард, Тереза знакомьтесь — Алик Манкович. Алик, это правители Фандории.
      Актер пожал руку королю, поцеловал руку королеве.
      — Принцесса Изольда. Алик галантно поклонился.
      — Сусанна Штайн.
      — Родственница? — взгляд Манковича стал заинтригованным.
      — Нет-нет, она не родственница Питера, — засмеялся король. — Сусанна — даже не из Фандории. Она из Цегенвеи. Помнишь, я тебе рассказывал про королевство физиков?
      — Да! Да! Помню! — Алик, не отрываясь, смотрел на худенькую девочку.
      — Завтра хочу попробовать ее на роль Донотеи.
      — Отлично!
      — Но главное, — продолжил король. — Я только что узнал, что у Сусанны сегодня день рождения! Ей исполняется четырнадцать лет!
      — Совсем как Донотее! — потрясенно выдохнул актер.
      Девочка не знала, как реагировать на разворачивающийся вокруг нее диалог, и беспомощно оглянулась, но Алик уже предлагал ей свою руку.
      — Разрешите в качестве подарка устроить вам экскурсию по нашему театру?!
      Алик не отступился до тех пор, пока Сусанна не приняла приглашения. И вот они уже уходят. Смотря им вслед, Карина невольно отметила, что это очень красивая пара: высокий импозантный брюнет и хрупкая маленькая девочка со светлыми локонами. Когда они скрылись из виду, Крис посмотрел на Карину многозначительно и сказал весело:
      — Вот так!

      На следующее утро были запланированы пробы, в которых принимала участие Сусанна. В ее группу поддержки входили представители трех королевств. На сцене меняли декорации вчерашнего спектакля. Сусанна как обычно была немного отстраненна и меланхолична, но когда появился Алик Манкович, на ее губах появилась улыбка. Актер сразу направился к ней:
      — Доброе утро! Как вы отдохнули?
      Алик взял сценарий и выбрал один из последних листов.
      — Будем работать с этим эпизодом!
      Сусанна близоруко склонилась над текстом. Пришел король гьергивичей, что-то долго объяснял девушке. Показывал на сцену, изображал, размахивал руками. Цегенвейка была сосредоточенна и серьезна — ей как физику главное было понять условия задачи.
      — Ну, что? Поехали! — король хлопнул в ладоши. Сусанна поднялась на сцену и села на приготовленный стул. Стремительно в образе кого-то появился Алик Манкович. Он подошел к Сусанне. И встал за девушкой, положив руки на спинку стула.
      — Донотея, — сказал он. — Я должен уехать. Последнее, что я могу сделать, это не оставлять ложных надежд — я не вернусь, я люблю другую.
      Глаза Сусанны заблестели, но она не произнесла ни звука.
      Алик Манкович продолжал:
      — Меня ждет невеста и мой народ.
      Две крупных слезы потекли по щекам девочки.
      — Что это? — в панике спросила Карина.
      — Это пьеса «Донотея и Арчибальд», — не отрывая взора от сцены, сказал король актеров.
      — О тебе скоро забудут, — продолжал Алик. — Твой подвиг никому не нужен. Сама знаешь, в нашей стране другие проблемы.
      Сусанна начала говорить. Было видно, как ей это трудно.
      — Спа…сибо… Ар…чи… Я… знаю… ты… по…мо…гаешь… мне… пе…ре…жить… раз…лу…ку… Спа…сибо.
      Арчи развернул ее к себе:
      — Прекрати! Ты душишь меня своим благородством! Ты всегда приписывала мне слишком много достоинств! Что я должен сделать, чтобы ты поняла — я не стою твоей любви?!
      А Донотея вдруг сказала просто, как будто разговор шел о чем-то постороннем:
      — Слушай, что-то сердце закололо…
      Она неловко дотронулась до левой груди ребром ладони. Но боялась нажать, потереть. Только слегка морщилась.
      Арчи принялся мерить шагами сцену. И раздосадовано твердить:
      — Донотея, ты пытаешься меня удержать! Если ты, действительно, любишь меня, позволь мне уехать, позволь мне быть самим собой и совершать мои ошибки…
      Когда Алик был к ней спиной и далеко, Сусанна, превозмогая очевидную боль, поднялась, чтобы что-то сказать в опровержение. Но это усилие далось ей слишком тяжело. Через секунду она с тихим вздохом упала на пол.
      Все в зале принялись аплодировать, кроме встревоженных путешественников. Алик Манкович подошел к партнерше, чтобы помочь подняться, но обернулся в зал с совершенно белым лицом:
      — Врача, — прохрипел он.
      — Врача!!! — закричал.
      В считанные секунды Крис оказался на сцене. Через некоторое время девушка пришла в себя.
      — Сусанна, голубушка, — обескуражено говорил король гьергивичей. — Я не это имел в виду, когда говорил про веру в предлагаемые обстоятельства…
      На Манковича вообще страшно было смотреть. Он успокоился только тогда, когда ему разрешили взять Сусанну на руки. Не замечая никого вокруг, он заговорил:
      — Сусанна, вы замечательно играли! Уже в первую секунду было ясно, что вы идеально подходите на эту роль! Кстати, каким приемом вы пользовались, чтобы расплакаться?
      — Так, вспоминала всякое, — пробормотала девушка.
      — Что именно? — допытывался Алик Манкович.
      — К четырнадцати годам у каждого найдется, о чем поплакать…
      — Сусанна, я сделаю все, чтобы вы больше никогда не плакали…
      Остальных слов никто не слышал. Но можно было догадаться, о чем они.

      Распрощавшись с гьергивичами и фандорцами, путешественники отправились дальше. Когда они въехали на территорию Полуэктосии, Крис сказал:
      — Теперь нужно быть особенно внимательным к тому, что нам снится.
      В ту же ночь его разбудил истерический хохот Карины.
      — Что такое? — спросил он.
      — Я видела страшный сон! — Карина все еще не могла успокоиться. — Королевств на самом деле семнадцать!!!
      Потом ей снова снилась Москва.
      …Она идет по городу вместе с молодым человеком, похожим на кота. Возле метро «Арбатская» спутник покупает два нарцисса. Карина хочет сказать, что нечетное число не дарят, но молодой человек протягивает ей только один цветок, а другой оставляет себе. В метро они переходят на станцию «Библиотека имени В. И. Ленина». Друг оказывается слишком далеко впереди. Карине никак не удается догнать его — очень много людей идет им навстречу. На платформе она окончательно теряет его из виду. Думает, что им в одну сторону, «вверх по карте» и садится в подошедший поезд. Но через некоторое время ей начинает казаться, что она едет «вниз» и, значит, они уже не встретятся. Однако когда Карина выходит на платформу, то понимает, что попала почти туда, куда собиралась, на север столицы. Перед ней «Улица 1905 года»…
      Еще не окончательно вынырнув из сна, Карина помнит, что недалеко от этой станции располагается «Ваганьковское кладбище».
      …Карина сидит в своей комнате с обоями селадонового цвета и золотистым рисунком. Перед ней компьютер. Ее пальцы быстро стучат по клавишам — на экране появляется заголовок: «Легенда о Шестнадцати Великих Магах». А под ним:
 
Было Шестнадцать магов.
Каждый из Них был Велик.
Мог Любой сотворить Чудо,
Помогая людям и жизни.
Каждый был Могущественен,
Но Могущество было в Единстве…
 
      — Ужинать! — раздался из кухни мамин голос.
      Карина, ускорив темп, набирает еще несколько строк:
 
Но настал Великий Кризис
Когда Зло стало сильнее
И сильнее, не просто сильнее
А во много, много раз…
 
      — Карина!!!
      Девушка закрывает файл под названием «King_ 0» из директории «Text» и идет на кухню. Здесь уже собрались мама, папа и сестра. Мама раскладывает по тарелкам жареную картошку. Посреди стола на тарелках лежит нарезанный хлеб, ветчина и соленые огурцы. На улице темно. Освещенная кухня отражается в окне еще одним помещением.
      — Что ты там пишешь? — спрашивает Даша.
      — Так, всякое… — уклончиво отвечает Карина, и тут же в лоб. — А ты?
      — И я всякое… Махнемся, не глядя? — сестры смеются, вспоминая Довлатова.
      — Хоть бы кто почитать дал… — говорит папа.
      — Вот, мама совершенно не рвется читать, что мы там пишем! — с улыбкой замечает Карина. — Ей хватило наших школьных сочинений!
      Тут уже все смеются, вспоминая проблемы, которые некогда казались неразрешимыми.
      — Школьные сочинения — это особый жанр… — как бы в оправдание замечает Даша.
      — Для меня это также непостижимо, как высокая поэзия, — добавляет Карина.
      — Ха-ха! — не удерживается старшая сестра. — А помнишь, как ты это объединила? Я до сих пор жалею, что мне не довелось прочитать твое сочинение в стихах!!!
      — Но если бы я не согласилась на это предложение учительницы, у меня вышло бы ЧЕТЫРЕ в полугодии по ЛИТЕРАТУРЕ…
      — Да, но сравнительная характеристика Базарова и Рахметова…
      Поужинав, Карина возвращается в свою комнату. Открывает прежний файл, прочитывает написанное еще раз. Потом еще. Нахмурившись, все стирает. Затем достает из секретера три толстые тетради. В них вперемешку записаны эпизоды трех частей ее книги, которую она пишет с четырнадцати лет.
      Карине недавно подарили компьютер, и теперь она будет перепечатывать эпизоды, расставляя их в правильной последовательности и расширяя. Первым эпизодом, записанным в первой тетради, был отрывок, относящийся к Великой Битве. Значит, это конец третьей части. Создав новый файл под названием «King_3», девушка печатает: «В последний момент он расколол ее душу на тысячи мелких кусочков. И перед каждым атомом, крохотным, но способным переживать и страдать с силой полноценной души предстала своя трагедия, разыгравшаяся дни, месяцы, года, века, тысячелетия назад. Вся боль, все горе, весь ужас, пережитые в предыдущих жизнях, обрушились на нее, пытаясь развалить под бременем бессилия и отчаяния. Но именно весь этот пестрый кошмар, багровый от невинно пролитой крови, черный, как бездна мрачных подземелий, оранжевый, как цвет разгорающегося костра, позволил ей собраться для решительного удара. «Нет!»-закричала она, и голос ее эхом прозвучал в каждом сне: «Нет!!! Нет!! Нет!»
      Карина с Крис подскочили в одну и ту же секунду.
      — Кто-то кричал!
      — Мне показалось, что это был ваш голос?
      — Мне крик приснился! — настаивала Карина. Поскольку уже рассветало, путешественники не стали засыпать, а двинулись в путь. В полдень они попали к полуэктосцам. Врач и психолог, читающий в свободное время книги по астрономии, нашли исследователей снов в хорошем состоянии. Правда, отдельные индивиды все еще не верили в плотность воды и не понимали природы зеркальных отражений. Но в целом, за них можно было не волноваться.

      Особую радость испытала Карина, попав к родным в Бодиярию. Она больше не пыталась отвоевывать у прошлого забытый образ легкомысленной и озорной девчонки, а позволила себе быть такой, какой была сейчас, замкнутой и немного нервной. Это придало ей уверенности и помогло лучше понять своих близких.
      Мама часто просила рассказывать об учебе в главном замке гугнеатов. Карина с удовольствием вспоминала преподавателей, друзей, лекции, практические и курсовые работы. Те годы интересовали маму куда больше, чем Путешествие. Мысль о том, что младшая дочь получает элитарное образование, поддерживала ее в самые тяжелые времена. Однако когда мама спросила, что собирается делать Карина, когда вернется в Гугнеатию, долесонке пришлось очень мягко и бережно описать свой нынешний статус и ближайшие планы.
      Во все глаза смотрела Карина на своих подруг. Добрые славные кудрявые Юленьки нисколько не изменились. Любочка, некогда экзальтированная и самодостаточная, теперь полностью была погружена в своих детей. Карина с умилением смотрела, как ловко она обращается со своими разбегающимися в разные стороны близнецами. Ульяна, верховодившая во всех детских играх, повзрослев, не рвалась к власти.
      Двоюродные братья тоже изменились. Младший Митька, избалованный и капризный в детстве, превратился в отличного бойца. Средний Саня, всегда бывший фантазером и, как это сейчас понимала Карина, «одаренным ребенком», стал талантливым изобретателем. В добром Ярике обнаружились задатки философа. В Григории окончательно пропало чувство юмора.
      Приглядывалась королева и к Владиславу Трофимову, другу детства и нынешнему правителю Бодиярской Республики. Он нравился ей в детстве. Но сейчас почему-то вызывал тревогу и досаду.
      — …Знаешь, я жалею, что был слишком мал, когда наши подняли восстание против бодиярской нечисти, — молодой человек все-таки уговорил Карину прогуляться с ним. — Хорошо, что будет война. Уверен — я смогу отличиться в Великой Битве…
      Когда словосочетание «Великая Битва» прозвучало из уст милитаристски настроенного Влада, Карина поняла, что они вкладывают в него разные смыслы. Чем дальше, тем больше ей казалось, что не будет никакого грандиозного сражения на поле боя. Битва произойдет в душе каждого и определит выбор человека в пользу Добра или Зла.
      Потом Влад говорил о светленцах. И Карине категорически не нравилось, какими эпитетами он наделял своих сограждан. То, что они боялись возвращаться в Гугнеатию, еще ничего не значило. Карина морщилась в темноте и не чаяла, как вернуться обратно. Закончил свою речь Владислав неожиданно так:
      — Все переженились, только я один остался. Не знаю, я не верю в счастливые браки…
      От девушки требовались заверения, что это ошибочное представление. Но слова обязательно будут неверно истолкованы. Карина вдруг почувствовала, что очень хочет спать…
      — А что ты думал обо мне в детстве? — спросила она напоследок.
      — Ну, тогда ты была девочкой с гонором!
      И Карине вдруг стало очень обидно, что сейчас ее считают без гонора. Утром она спросила у Кристофера:
      — Скажите, у меня есть гонор?
      Эсверец вскинул брови:
      — Да если бы ваш гонор был камнем, из него можно было бы города строить…
      — Спасибо, Крис!
      — Да, нет, это вы меня извините!

      Впереди путешественников ждало Синейское королевство. Карина помнила рассказ Анастасии о погибшей невесте Кристофера. Когда они подъехали к развалинам какого-то замка, девушка невольно начала плакать. Спрыгнув с лошади, она долго бродила между огромными серыми камнями, оплетенными растениями с крошечными розовыми цветочкам.
      — Смотрите! Что это? — Карина нагнулась и стала быстро раскапывать землю.
      Скоро на свет был извлечен небольшой портрет в золотой рамке. С него смотрел красивый молодой человек с дерзким гордым взглядом и желтыми волосами. Карина как завороженная смотрела на это изображение. А потом бросилась на колени и принялась разгребать каменную крошку. Она разодрала ладони в кровь, но больше ничего не отдали ей руины.
      Девушка положила портрет в сумку вместе с верительными грамотами. Когда путешественники остановились для ночлега, Карина снова достала картину и принялась ее рассматривать при свете костра.
      Крис очень осторожно спросил:
      — Вы что, знаете, кто здесь изображен?
      Карина покачала головой:
      — Но мне кажется — я его где-то встречала…
      — Хотите, я поделюсь с вами своими соображениями об устройстве нашего мира? — Крис словно хотел отвлечь спутницу от непрестанного изучения портрета.
      Он взял длинную прямую палку и начертил на земле круг. Потом разделил его на шестнадцать равных секторов и последовательно выписал названия тринадцати посещенных государств: «Гугнеатия», «Хестилотия», «И-и», «Ворликия», «Тонсильвания», «Кирея», «Матиасия», «Долесония», «Цегенвея», «Гьергичия», «Фандория», «Полуэктосия», «Бодиярия», и обозначил направление их пути.
      — Мы движемся против часовой стрелки?! — заинтересовалась Карина. — Бессознательное пришло в движение…
      — Что? — не понял Крис.
      — На лекциях по психологии бессознательного нам рассказывали — когда в сновидениях обозначено движение против часовой стрелки, это означает путь к самости, к восстановлению идентичности. Такое путешествие может быть названо квестом…
      Карина ненадолго задумалась, а потом спросила:
      — А какие еще остались государства, вы не знаете?
      — По-моему, должно быть так, — Кристофер последовательно надписал оставшиеся три сектора «Синея», «Драдуания», «Эсверия».
      — Эсверия последняя, — задумчиво проговорила Карина. — Движение от психологии к медицине, от духа к телу… Однако с учетом того, что мы движемся все-таки против часовой стрелки, это приобретает обратное значение…
      Карина тут же подумала: «Это очень хорошая тема для философского трактата! Если признать за нашим путешествием самостоятельную ценность, то можно рассматривать последовательность посещения королевств как этапы эволюции в постижении мира!»
      — Каковы ваши прогнозы относительно дальнейшего пути? — обратилась Карина к своему другу.
      Она думала, что Крис ответит сразу, но минутная пауза изменила знак ответа. Крис почувствовал опасения, мелькнувшие в голосе спутницы, и попытался их развеять:
      — В Эсверии проблем не будет. Помните, я говорил вам об этом. Могу подтвердить снова. Видите ли, Карина…
      Спутник замялся. Девушка даже не сразу поняла, чем вызвана новая пауза. Но потом вспомнила, что эсверец не знает, что она знает о его королевском титуле. Широко улыбаясь, смотрела Карина на своего друга:
      — Извините, что я раньше не говорил вам этого… — все пытался подойти к главному Кристофер. — На то были свои причины… Зато теперь вы сможете принять мое известие как приятный сюрприз. Дело в том, что…
      Пауза.
      — Я король Эсверии!
      — Дэвид Джомрок! — вдруг сказала девушка.
      — Что?! — не понял Крис.
      — На портрете изображен князь Дэвид Джомрок!
      — Вы не можете это знать точно!
      — Но я знаю!
      — Вы ошибаетесь!
      — Нет!!! — и Карина снова уставилась на добытый утром портрет.

      Около двух часов пополудни путешественники подъехали к стенам монастыря святой Клариссы. Девушка выразила желание посетить его. Эсверец принялся говорить что-то о малом количестве времени, которым они располагают. Но королева Долесонии уже стучалась в тяжелые кованые ворота.
      Дряхлая старуха с бельмом на одном глазу открыла им и проводила через монастырский двор к руководительнице. Монастырь находился в очень хорошем состоянии. Все было чисто, опрятно, ухожено. Настоятельница оказалась, на удивление, молодой и очень красивой женщиной. Глаза — темные вишни, брови — тонкие, изящно изогнутые, губы — яркие, совершенной формы. Взгляд настоятельницы пытливо замер на лице Кристофера.
      — Диана?! — ахнул эсверец.
      — Да, Крис, но сейчас мое имя Домна…
      Голос у настоятельницы был мягкий, приветливый. Карина всей душой потянулась к этой женщине. За обедом матушка и Крис вспоминали прежние годы.
      — Свадьба Настеньки, на которой ты впервые оказался в Грет-Лоттском замке, была прекрасной! — говорила настоятельница. — Мы были такие молодые, такие смешные, такие трогательные…
      — Да, это были хорошие дни…
      — Представляю, если бы нам тогда сказали, что ждет нас впереди… Мы бы не поверили! Бедная Марта…
      Карине снова захотелось плакать. Но слезы, подступавшие к глазам, были не слезами горечи и тоски, а какого-то сладостного умиления, которое она не умела объяснить.
      — Ты видел кого-нибудь из наших? Как они?
      — Анастасия и Ден правят королевством И-и. Их старший сын Виктор уже женился. Еще у них две чудесных дочки, Аленушка и Аннушка. У Владимира и Джулии тоже большое семейство. У Дена и Николетты — дочь Лиза. Уморительная девица! А наша Эльза — мэр вольного города Ниллата. Но это отдельная история!
      Настоятельница улыбнулась:
      — Я рада, что все так!
      — А как вы попали сюда? — этот вопрос не давал Крису покоя с самого начала.
      — Таково было мое предопределение, — спокойно ответила Домна, и в таком принятии судьбы было подлинное благородство и величие. — Помню, когда Марта рассказывала о своей бабушке, я вся буквально замирала. Наверно, это было предчувствие…
      — У Марты была удивительная бабушка. Будучи настоятельницей монастыря, она не испугалась выступить в защиту одного человека, которого Трибунал Нравственности объявил изгоем.
      Карина расширенными глазами смотрела на Домну, и ей было страшно услышать продолжение.
      — …Ее казнили, обвинив в преступном содействии тому человеку. Его звали Дэвид Джомрок!

      Карина вышла на монастырский двор. По ее лицу текли слезы. Она искала утешения от чего-то мучительного и направилась к храму. Служба уже закончилась, но внутрь еще пускали. Карина купила десять свечек и подошла к иконам. Почти сразу ее остановил строгий священник.
      — Вы знаете, что женщинам в храме можно находиться только в длинных юбках и платке?
      Карина знала это. Но ей было так плохо.
      — А когда вы причащались последний раз?
      — Давно, — честно призналась Карина.
      — Месяц или два назад?
      — В детстве.
      — А вы знаете, что согласно нашей религии, человек отлучается от Церкви, если, будучи крещеным, не причащается больше года?
      — От Бога нельзя отлучить, он — в сердце…
      — Причастие было завещано, как и то, о чем вы говорите. Нельзя вырывать из религии только то, что вам удобно. Разговаривал я с одним пахарем. Он сказал, что не молится, ибо Бог его и так любит, раз он усердно трудится, как и призывал Господь.
      — Но я люблю Бога и искренне верую, — защищалась Карина.
      — Что Богу от твоей, так называемой любви? — вопрошал священник. — Представьте, будет у вас жених. Он говорит, что любит, а сам не появляется. Вам нужны поцелуи, объятья, а дают одни слова. Что вы будете думать?
      — Всякие бывают обстоятельства… — пробубнила Карина.
      Она подумала о Кристофере. И он неожиданно возник рядом. Встал за спиной, но в диалог со священником не вступал. Приободренная его присутствием девушка сказала:
      — А ведь бывает и иначе. Например, человек постится, в церковь ходит, а домашних тиранит по-черному. Так, что же лучше — искренне верить или соблюдать ритуалы?
      — Одно неотделимо от другого, — священник был непоколебим. — И потом в нашей религии нет ритуалов, у нас таинства. И выполнение их необходимо, чтобы не поддаться страстям и окончательно не погрязнуть в грехе, которого в наше время еще больше, чем раньше.
      — Откуда вы знаете, что было раньше?
      — Книги нужно читать. Спроси у своего отца, и он скажет, что раньше было лучше.
      Священник, очевидно, принял Кристофера Ива за отца Карины:
      — Таинства необходимы для спасения души. А ты, наверно, и молиться правильно не умеешь. В конце молитвы верующий должен получать ответ. Истинно верующий человек не прекратит молитвы, пока не получит ответа.
      — И часто вы получаете ответ?
      — Всегда.
      Девушка видела боковым зрением, что эсверец сдержанно улыбается. В этот момент служка, убиравший в храме, добрался до того места, где стояла Карина. Он потушил только что поставленные свечи и бросил их в грубую коробку под иконой.
      Девушка возмутилась:
      — А вот скажите, что же это получается: я пришла в храм, поставила свечку, а ее тут же погасили!
      — Ты не понимаешь сути момента. Главное не горение свечи, а жертва, принесенная храму. Это по слабости человеческой в обмен на деньги ему дается свеча. Одно — за другое. И, кроме того, не известно из чего делаются эти свечи — иконы темнеют с каждым годом…
      — Да? А у вас там написано, что свечи- «восковые»…
      — Не верь тому, что написано!
      У Карины оставалось еще четыре свечи, которые были приготовлены за упокой. Но теперь она не знала, что с ними делать. Положила не зажженными к золотому распятию и вышла из храма.

      На улице Карина почувствовала гораздо больше благодати, чем в храме. Ночной воздух был свеж и прохладен; звезды рассыпаны по небу щедрой рукой; цикады уже завели свою песню.
      Путешественники вернулись к настоятельнице и проговорили до самого утра. Карина узнала о судьбе этой удивительной женщины. Выйдя в молодости замуж за командира Трибунала Нравственности, молодая Диана скоро разочаровалась в своем браке. На руках с маленьким сыном она бежала в Грет-Лоттское княжество. Каково же было ее отчаяние, когда любимый замок оказался в руинах! Не зная, что Марта и Леон выжили после той катастрофы и приняты молодым королем в Эсверии, Диана направилась в монастырь святой Клариссы. Однако тут ее ждало новое разочарование! Монастырь был расформирован после ареста прежней настоятельницы.
      Больше Диане некуда было идти, и она осталась в пустующем монастыре одна. Постепенно сюда стали стекаться другие несчастные и обездоленные. Через некоторое время жизнь наладилась. Когда Трибунал Нравственности был разоблачен, а Калерия Дорнвилль амнистирована, монастырю вернули прежний статус. Было учтено, что за многие годы здесь обосновались как мужчины, так и женщины, и монастырь святой Клариссы стал первым в истории «смешанным» монастырем, а Диана — его первой настоятельницей.
      Сын Дианы, Генрих, до тринадцати лет жил в монастыре, однако склонности к церковному служению не обнаружил. Несколько лет назад обитель посетил драдуанский король Пьер Зденешек де Кресс. Узнав в настоятельнице давешнюю знакомую, он предложил Диане вместе с сыном перебраться в его дворец. Настоятельница уезжать отказалась, но для Генриха это, безусловно, была лучшая доля. Из нечастых писем сына Диана узнавала, что жизнь его складывается очень хорошо. Король ввел мальчика в свою семью. Те же самые учителя, что были приглашены для принцессы Олеси — единственной дочери правителя Драдуании, — занимались и с юным Генрихом. Прослышав, что путешественники собираются посетить Драдуанию, настоятельница выразила горячее желание отправиться вместе с ними.

      Долго ли, коротко ли ехали путешественники, когда впереди показалась резиденция синейских правителей. Как рассказала матушка настоятельница, дворец построен из редкого камня, меняющего цвет в зависимости от времени года и суток. Розовый на восходе, он становится оранжевым на закате и сияет белизной, когда солнце в зените. Зимой он ледяной глыбой возвышается над снегами, а летом почти сливается с листвой. Подобное многообразие соответствует геральдике, в которой присутствовали все цвета радуги.
      Когда странники подъехали ближе, печальная картина запустения предстала перед их глазами. Не встретив ни одного человека, путешественники поднялись по растрескавшимся цветной крошкой ступеням и попали в сильно затемненный зал. Крис чиркнул огнивом.
      Из мрака прямо на них смотрел божественный младенец, над ним склонялась небесная женщина.
      Карина стерла толстый слой пыли с таблички «Леонардо да Винчи. Мадонна Литта».
      — Это Синейская галерея! — прошептала Домна. — Я мечтала попасть сюда с детства… Но в каком все состоянии…
      Крис зажег факел, и странники пошли вперед, озвучивая новые и новые названия: «Караваджо. Лютнист», «Эль-Греко. Апостолы Петр и Павел», «Ван Дейк. Автопортрет», «Рембрандт. Портрет старушки», «Гольбейн. Портрет молодого человека», «Гейнсборо. Портрет герцогини де Бофор», «Ренуар. Девушка с веером».
      Невероятное впечатление на всех произвела картина Николая Ге «Распятие». Путешественники застыли перед грандиозным полотном, не в силах пошевелиться, и только взгляды скользили по мученическим изгибам тела, освещенного закатившимся за край холста солнцем. Столько боли было в каждом сведенном мускуле, что зритель начинал ее физически ощущать. И только немного свыкнувшись с этим страданием, взгляд различал за распятием мягкий силуэт в плаще и сандалиях. Бог удалялся, оставляя это тело и эту землю.
      Несколько часов провели путешественники в галерее. Они остались бы здесь и дольше, но, меряя расстояние солдатскими сапогами, к ним приблизился хорошо организованный отряд. Казалось, это не сулило ничего хорошего, но, нет, их просто проводили в новый дворец синейских правителей.

      Карину новый дворец неприятно поразил. Безвкусица царила во всем. «Архитектурные изыски» были наляпаны рукой, не знавшей, что искусство — это «чуть-чуть». Вычурные рамы «украшали» беспомощные картины. Подбор драпировок был даже не случаен- Карину тошнило от этого «розовенького» на «голубеньком».
      Путешественников встречала герцогиня Темпера Белая. Она была восприемницей старого Слепого короля, который совершенно удалился от дел. У герцогини были очень красивые зубы: белые, блестящие, ровные. Таких зубов Карина ни у кого раньше не видела. Улыбаясь, герцогиня обнажала два ряда ослепительных жемчужин. Что-то пугающее было в этих зубах, которых было слишком много и которые были слишком безупречны.
      — Я приветствую вас, дорогие гости из далеких краев, — говорила герцогиня. — Поистине та весть, с которой вы прибыли к нам, велика и значительна. Могли ли мы думать, что настанет время, когда и от нас будет зависеть судьба человечества. Примите наши глубочайшие уверения…
      И так далее в том же духе. Герцогиня хотела выглядеть изысканной, но столь удручающ был ее наряд, что Карина не верила ни одному ее слову. Долесонке здесь не нравилось. Единственное, что примиряло с действительностью — синейцы легко приняли верительные грамоты и, значит, они с Крисом и Домной скоро уедут отсюда.
      Эсверец выразил желание еще раз посетить галерею, но встретил корректно оформленный, но однозначный отказ. Вечером путешественники собрались в покоях Карины. Свет ночника приглушал роскошное убожество комнаты. Домна сказала:
      — Все, что мы видим, печальное следствие слепоты короля. После того, как Джошуа Колорист ослеп, все одаренные художники были репрессированы, а школы — закрыты.
      — Нарушилась преемственность поколений, — подытожил Крис. — А это ключевое звено в развитии наук, искусств и ремесел…
      Карина, Кристофер, Домна погрузились в молчание. А потом настоятельница неожиданно для самой себя произнесла:
      — Это, конечно, грех — без спросу проникать на чужую территорию, но я выросла на рассказах об этих картинах… Я так хочу снова попасть в галерею… Мы еще не дошли до шедевров Куинджи, Врубеля, Серебряковой…
      Путешественников уговаривать не пришлось. Крис тут же принялся мастерить для всех факелы, и под покровом ночи трое человек выскользнули из дворца, как считалось, никем незамеченные…

      Путешественникам было как-то по-детски весело. Они беспрестанно пугали друг друга, так что Карине никто не поверил, когда она тревожно прошептала:
      — Справа хрустнула ветка!
      Крис просто обнял ее за плечи. Оказавшись в галерее, самовольные посетители зажгли факелы и отправились в неизъяснимо прекрасное странствие.
      Карину особенно занимали картины на религиозные сюжеты. Вместе с матушкой Домной они долго изучали творение Александра Иванова. Чтобы охватить его целиком, им даже пришлось позвать Кристофера с его факелом. Сам эсверский король с незатейливым любопытством разглядывал женские портреты.
      Они шли как зачарованные и не заметили, что единая галерея закончилась и разветвилась коридорами. Карина дошла до работ Михаила Врубеля и потрясенно охнула. Настоятельница не отозвалась. Карина тревожно оглянулась. «Демон», беспомощно опустив могучие руки, смотрел куда-то вдаль.
      Королева бросилась обратно, но не нашла дороги, по которой пришла. Вместо полотен Брюллова, Серова, Кустодиева перед ней прыгали «Капричосс» Гойи, усиливая и без того панический ужас. А когда погас факел, Карина впала в совершеннейшее отчаяние. Однако впереди из полуоткрытой двери пробивался яркий лунный свет.
      Понимая, что это возможно только при наличии очень больших окон в помещении, Карина поспешила туда, чтобы сориентироваться на местности. Она буквально вбежала в зал.
      — Слава Богу! Вы все-таки решились навестить меня! — произнес чей-то голос.

      Карина так и приросла к полу. Ей очень хотелось упасть в обморок, но мозг уже напряженно изучал пространство. Зал был в ужасном состоянии. Сбитые люстры стояли на полу, как гигантские подсвечники. Тяжелая паутина обматывала их плотным тюлем.
      — Не бойся! — проговорил старик на троне. — Это самое безопасное место в стране, которую обрек на гибель Слепой король…
      Оправившись от первого изумления, Карина двинулась вперед. Зал приветствовал ее призраками прошлого. В почтительном поклоне склонились давно умершие меценаты и художники. Дамы украдкой разглядывали наряд гостьи, и многим он пришелся по вкусу. Легкое сиреневое платье было перехвачено под грудью серебряной лентой, такая же серебряная нить была вплетена в прическу. Дорогу девушке перебежал шут. Сделав сальто, он уселся на скамеечку и приготовился дальше оттачивать свое остроумие. Но все это были лишь тени. В зале находились только старик и девушка.
      — Здравствуйте, Ваше величество! — сказала Карина, приседая в книксене, хотя это не могло быть увиденным.
      — Приветствую тебя, дар молитв моих! — проговорил король.
      Он сидел на каменном троне в виде поверженного дракона, чьи крылья служили подлокотниками, а соприкасаясь с хвостом, образовывали спинку. Голова твари служила подставкой для ног.
      — Я забыл, как выглядит мой замок. Я не знаю, как изменились лица моих подданных, — продолжил он. — Но все это мне не нужно. Я вижу то, что скрыто от глаз.
      Король протянул сухую руку и коснулся лба девушки:
      — Любовь… Жажда знаний… Неуверенность… Раздражительность… Страхи… Вера… Потребность в самореализации… И снова любовь… Да, все не так, как у синейцев… Почему меня держат здесь?
      Последнее было перефразом вопроса, который бился в голове у Карины с той самой секунды, как она поняла, что перед ней Слепой король.
      — Они боятся убить меня и навсегда лишиться возможности заполучить одну очень ценную вещь, — спокойно ответил старик. — Но час мой близок, и я отдам ее вам…
      Карина почувствовала, что покрывается гусиной кожей.
      — Мое внутреннее видение подсказало мне, что два часа назад во дворце появился человек, которому я могу отдать кольцо Ильвелина.
      — Что?! — прошептали губы Карины.
      Рука короля Джошуа скользнула по подлокотнику трона. Пальцы привычно ощупали каменную чешую и нажали на нужную пластинку. Открылся тайник. Слепой король достал небольшую черную коробочку и протянул девушке.
      — Здесь лежит «Сияющий Бег», перстень Ильвелина, снятый у него перед казнью, — сказал старик. — Именно это я нашел много лет назад и ослеп. Кольцо истомилось, ожидая своего хозяина. С годами разрушительная сила этого света только увеличилась. Никогда не открывайте этой коробочки! Но когда настанет ваш смертный час, передайте самому достойному из вашего окружения!
      Слова звучали, словно отдельно от короля.
      — Очень важно сохранить кольцо до Второго пришествия и вручить в знак раскаяния и смирения…
      Карина не двигалась.
      — Не бойтесь. Те, кто охотятся за кольцом, никогда не найдут его. Они не знают, что когда кольцо обретает хранителя, оно не может быть украдено, а только передано.
      Словно против воли девушка протянула руку — на ощупь коробочка была почти горячей.
      — А как же вы?
      — Меня ждет смерть. А слепой человек не боится мрака…
      Старик закрыл глаза и не произнес больше ни слова. Карина медленно побрела назад. У двери она обернулась. Слепой король неподвижно сидел на троне-драконе и почти сливался с его белым цветом.

      Снова выйдя в коридор, Карина почти сразу встретила Кристофера и Домну:
      — Мы уже не знали, что и думать!
      — Давно тебя ищем!
      Девушка была рада видеть друзей, но о встрече со Слепым королем почему-то умолчала. Не задерживаясь, путешественники отправились в новый дворец. Как только они вошли туда, то встретили Темперу Белую.
      На герцогине был дорожный костюм, столь же патологически безвкусный, как и давешнее платье. Вид у нее был изрядно запыхавшийся. Четверо человек замерли в нерешительности друг перед другом. Первой нашлась обладательница жемчужных зубов:
      — Я боялась, что вы уехали, не простившись. Хотела догнать, чтобы еще раз заверить в своем глубоком расположении и преподнести скромные безделушки, полезные в дороге.
      — Очень любезно с вашей стороны, — ответствовал Крис. — Я со своей стороны готов оказать вам любую медицинскую помощь.
      — Благодарю, но я совершенно здорова! — вспыхнула герцогиня.
      — Значит, этот платок не ваш? — Кристофер резко нагнулся и поднял что-то, лежащее у сапога Темперы.
      На шелке салатного цвета алела свежая кровь.
      — Нет! — герцогиня побледнела тем заметнее, что до этого была раскрасневшейся.
      — Что ж… — Крис сложил и убрал платок к себе в карман. — Но вы правы, нам, действительно, пора.

      В дороге женщины оживленно беседовали. Только их спутник был странно задумчив.
      — Знаете, Карина, — говорила настоятельница. — Я столько лет не рисовала. А сейчас просто в жар бросает, как представлю, что можно взять лист бумаги, кисть… Страшновато, конечно. Любой навык уходит из рук. Но потихонечку все начнет восстанавливаться. Может, даже лучше будет получаться.
      — В юности мы, или, во всяком случае, я, рисовали как-то неосознанно, — продолжала Домна. — Это было столь же обыденно, как есть, спать, убираться. А сейчас, повзрослев и столкнувшись со всем этим великолепием, я вдруг поняла, чтоот нас хотели наши преподаватели.
      Голос матушки был вдохновенен:
      — Весь мир я вижу совершенно иначе. Нам говорили: «Черного цвета в природе нет» или «Стены нашего замка не серые, а перламутровые». Мы слушались. Ну, действительно, не рисовать же ночное небо краской из одной баночки! Не мазать же стены одним тоном! И только сейчас я поняла, что черного цвета действительнонет, а Грет-Лоттский замок действительнобыл перламутровым!
      И вдруг за спинами путешественников, совсем близко от них раздалось:
      — Стойте! Именем закона остановитесь!!!
      Карина, Домна, Крис растерянно натянули поводья. Этого хватило для того, чтобы все пути к бегству были отрезаны. Их окружили со всех сторон. В воздухе прозвучало гневное:
      — Вы арестованы по обвинению в убийстве Слепого короля!
      — Что?! — возопила Карина. — Это неправда!!!
      — Есть неопровержимые свидетельства, что ночью вы посещали старый дворец, где обокрали и убили беспомощного старика!
      — Это неправда! — кричала Карина.
      Но их с Крисом уже разоружили и начали связывать. Настоятельницу монастыря святой Клариссы не трогали. Более того, командир отряда галантно поклонился ей:
      — Уважаемая, матушка, мы не смеем подозревать вас в столь дерзком преступлении. Но позвольте мне лично проводить вас в Драдуанию. Путешествовать одной опасно.
      Командир не мог оторваться от прекрасного лица настоятельницы. И Карина посочувствовала Домне, чья броская красота, никак не вязавшаяся с ее кротким, доброжелательным нравом, в который раз оказывалась объектом симпатии со стороны негодяя.
      Спокойно и твердо настоятельница произнесла:
      — Я рада, что, как служительница Церкви, нахожу у вас такое уважение. Но будьте последовательны! Поверьте — мои друзья невиновны!
      — Это решит суд! — глаза командира нехорошо блеснули. — А нам с вами пора отправляться!
      Домна попыталась возражать. Но ей попался еще более суровый надзиратель, чем самим путешественникам.

      Синейцы бросили путешественников в тюрьму. Ее функцию исполнял бывший королевский склад художественных материалов. Все, что хранилось здесь, уже никому не было нужно. Коробки с высохшими гуашевыми, акварельными, масляными красками, углем, сангиной, простыми и цветными карандашами пыльными штабелями занимали большую часть огромного пространства.
      Карина горестно покачала головой:
      — Сколько детей могло бы научиться рисовать… Причем, это были бы те же самые люди, которые арестовали нас… И убили Слепого короля…
      — Нас также обвиняют в краже некой ценной вещи, — напомнил Крис. — Боюсь, значимость ее так велика, что, даже приобщившись к прекрасному, люди не отказались бы от насилия, чтобы заполучить это. Вы, кстати, не представляете, что бы это могло быть?
      — Нет, — покачала головой Карина и сама себе не могла объяснить, почему опять не открылась своему другу.
      Начались дни, только внешне похожие один на другой. Для Карины они были исполнены глубоко личного смысла. Впервые в жизни девушка чувствовала себя целиком в потоке судьбы — никогда раньше она столь полно и благодарно не вписывалась в предлагаемые обстоятельства.
      Ее чувство к Кристоферу вышло на новый уровень. Она смотрела на своего друга словно впервые. Каждый день находила что-то новое в его облике, поведении, характере. Только сейчас она отметила, что у эсверца удивительная танцующая походка. Как будто он не шел, а двигался в неком замысловатом танце. Особая грация проявлялась даже в самых простых движениях рук.
      Карина поняла, что сложившийся у нее прежде образ этого мужчины не имеет никакого отношения к действительности. Когда-то давно она словно накинула на Кристофера Ива Эсверского блестящую ткань со знакомым всем девушкам рисунком, а теперь с удивлением сняла ее и увидела настоящего Криса — Криса, которому было около сорока лет; Криса, у которого тонкие морщинки уже разбегались от уголков глаз; Криса, у которого была своя жизнь и до знакомства с ней и после; Криса, который был совсем не обязан ее любить…
      Но как же она любила его! Карина не могла больше пяти минут просто сидеть рядом с ним. Ей сразу хотелось плакать от нежности. Тогда она забиралась на самый верх коробок, где виднелся крошечный уголок окна, и писала стихи, рисовала, работала над своими философскими трактатами.
      Кристофер проводил время, готовя речь для суда и вычисляя настоящих убийц Слепого короля. Карина знала — все, что он сейчас делает, гениально и не осмеливалась ни о чем спрашивать. Она бесконечно дорожила минутами совместно разделяемой трапезы. Не глядя в тарелку, она черпала серую баланду, предоставлявшуюся на завтрак, обед и ужин, и не могла оторвать взгляда от Кристофера Ива.
      — Карина, вы последнее время очень странно на меня смотрите, — заметил однажды эсверец.
      — Я люблю вас, — сказала Карина, думая, что нашла правильный ответ, и не понимая, почему Крис изменился в лице.
      Он подошел ближе:
      — Нет, это я вас люблю.
      — Нет, я, — заплакала Карина, боясь, что ее чего-то лишат.
      Крис обнял Карину. И все остальное перестало существовать…

      А потом был суд. Но Карина его видела не так, как должна была. Перед ней было не строгое заседание, в котором свои обязанности исполняли судьи, адвокаты, свидетели, а пространство, лишенное границ, состоящее из разноцветных светящихся шаров.
      Шары эти перекатывались с места на место и издавали звуки разной тональности. Среди них были зеленовато-серые, голубовато-сиреневые, коричневые с черными вкраплениями, оранжево-желтые. Шары бурлили, закипали, взмывали под потолок. Некоторые то и дело наливались пульсирующей красной краской. И тут же их поверхность покрывалась тонкой сетью сердечно-сосудистых заболеваний. А потом все стало заливаться ярчайшим золотым светом, исходящим от одного шара, который до этого момента был белым.
      Невероятные деформации происходили с остальными. В некоторые шары этот золотой цвет попадал, а в некоторые — нет. Первые становились легче и прозрачнее, а последние, наоборот, сгущали свои темные краски, становились жесткими и трескались.

      …А потом Карина начала видеть как обычно. Они с Крисом бегут по коридору. Прямо на них выбегают стражники. Приказ схватить путешественников живыми, а лучше мертвыми, читается на их лицах. Беглецы сворачивают. Их продвижение столь хаотично и нелогично для людей, знающих замок как свои пять пальцев, что некоторое время им удается спасаться от своих преследователей.
      Но когда они уже видят выход на улицу, совсем рядом раздаются голоса. В последнюю секунду путешественники успевают прыгнуть в нишу за колоннами.
      Место для пряток оказывается на «троечку». Их практически невозможно не заметить здесь. Хорошо, что стражники решают разделиться, и только один направляется к ним. Уже слышен лязг его оружия. Уже различимо его дыхание. Карине хочется кричать, чтобы покончить с этим напряжением. Крис успокаивающе гладит ее по запястью.
      Подойдя совсем близко, стражник остановился, потом махнул остальным: мол, все в порядке. Когда сапоги отгрохотали вдали, человек тихо произнес:
      — Крис, иди за мной.
      — Леон? — эсверец вышел из тени.
      Он хотел еще что-то спросить, но человек покачал головой и быстро направился к выходу. Карина не видела лица стражника, могла различить только широкие плечи, уверенную походку.
      — Леон, что ты здесь делаешь? — спросил на улице Крис. — Где ты пропадал столько лет?! Знаешь, кто был с нами?
      — Диана… — сказал стражник. — Я искал ее… Но теперь слишком поздно…
      У Леона было хорошее открытое лицо. Глаза с мягким спокойным выражением странным образом контрастировали с резким волевым подбородком.
      — А ты знаешь, почему мы вернулись без нее? — продолжал Крис. — Диана не поехала к себе в монастырь. Командир арестовавшего нас отряда куда-то увез ее.
      — Как увез?! Какой командир?! — вскричал человек.
      — А вот такой, с тонкими усиками и глазами эпилептика!
      — Граф Индиго! — вскричал Леон, и тень набежала на его лицо.
      Какие-то безумцы попытались остановить их. Но Леон бился как лев. Крис также демонстрировал вершину боевого мастерства. Карина впервые пожалела, что у нее нет меча. Вообще, она даже удивилась — почему у нее до сих пор нет настоящего оружия?! Оставляя за собой проклятия и стоны, путешественники вскочили на лошадей. Они даже думали, что спасены. Но недооценили настойчивость синейцев. К вечеру их стали настигать всадники в пестрых накидках.

      Не понятно было, как синейцы могут продолжать погоню в таком темпе. Лошади странников уже были измучены до предела. Заметив в лесу дом, Крис направился к нему:
      — У нас нет другого выхода. Выбор есть только у хозяина…
      Вышедшему их встречать молодому человеку он сказал:
      — Нас обвиняют в убийстве Слепого короля. Но мы невиновны и смогли доказать на суде. Однако за нами погоня.
      — Бегите в дом! — хозяин не мешкал ни секунды. — В комнате с печкой отогните палас и увидите крышку от погреба. Спускайтесь вниз. А я спрячу лошадей!
      Путешественники сделали все, как им велели. Они просидели около часа, тревожно прислушиваясь. И вот люк распахнулся. Но свечи озарили лицо их давешнего знакомого:
      — Вылезайте! Опасность миновала!
      Все это было самым настоящим чудом. Путешественники не знали, как благодарить своего спасителя, а тот только смеялся каким-то своим мыслям. Молодой человек, которого звали Боб Солнце, с интересом выслушал более полную версию последних невзгод и былых удач путешественников.
      — Я рад, что помог вам. До тех пор пока на земле будут убегающие и догоняющие, я будут за первых, — произнес он и рассказал удивительную историю из собственной жизни.
      — Около двадцати лет назад селенье, где я жил, поразил страшный недуг. Смерть побывала в каждом доме и никого не оставила в живых. Один за другим ушли в мир иной мать и отец, старшие братья. Мы с сестрой, семилетние близнецы, были уже больны и ожидали своей участи. Но вдруг на пороге нашего зачумленного жилища появился незнакомец. Я хорошо запомнил его. Он был высок, но довольно узкоплеч. Его длинные волосы были какого-то странного желтого цвета…
      Карина отчетливо увидела эту картину.
      — …Незнакомец варил какие-то отвары и заставлял нас принимать их. Мы выздоровели, но заболел он. Умирая, незнакомец передал нам шкатулку с драгоценностями. С тех пор мы не знали нужды.
      Карина обвела взором помещение. Все здесь было добротно, качественно, со вкусом. Совершенно бесподобные акварели висели на стенах.
      — Моя сестра Вероника вышла замуж и уехала. Своих дочерей она назвала Калерия и Алиса — именно эти имена незнакомец повторял в бреду. Я живу здесь. Иногда выезжаю в город, чтобы пополнить свою библиотеку. По старинным альбомам и раритетным учебникам я учусь рисовать природу.
      — Так это ваши работы? — ахнула Карина.
      — Да… — покраснел Боб.
      «Пока в стране есть хоть один талантливый художник, не все потеряно», — подумала королева. Боб Солнце продолжал:
      — Вскоре после того, как мы похоронили нашего спасителя, в вымершее селение приехал Трибунал Нравственности. Измученные, тощие дети были единственные, у кого можно было спросить — не показывался ли в этих краях человек с желтыми волосами. Мы рассказали, как все было. И тогда они разбили камень, который мы установили на могиле незнакомца. Мы ревели в голос, а они выкопали гроб и… Голос Боба задрожал:
      — В общем, тогда я понял, что хочу быть таким мужественным, добрым и щедрым, как тот незнакомец с желтыми волосами… Жаль, что я никогда не узнаю его имени… Но я всегда надеялся, что спасу того, кто будет убегать…
      Карина молча достала портрет, который нашла на развалинах Грет-Лоттского замка, и отдала Бобу.
      — Это он! — закричал художник. — Только, конечно, моложе… Вы, что знаете, кто это?!
      Сейчас Карина не была уверена в этом.
      — Это — Дэвид Джомрок, — подтвердил предположение спутницы Кристофер.
      Девушка почувствовала, что плачет. В Синее с ней все время творилось что-то необъяснимое.

      В Драдуанию вели две дороги: одна — невероятно долгая, другая — невероятно трудная. Впереди виднелась длинная череда высоких гор. Их можно было либо объехать, либо пересечь. Путешественники склонялись к первому варианту, но их выбору не суждено было осуществиться.
      В один из дней они лицом к лицу столкнулись с преследовавшими их синейцами. Произошло это так. Утром и те и другие вышли к ручью — зубы почистить. Тут-то и оказалось, что два отряда разбиты друг напротив друга. Но зубы почистили. Костры также не потушили — позавтракали. Было очевидно: пока никто ничего не предпринимает — расстояние не изменяется. Нервы сдали у синейцев. Но первое же их торопливое движение было замечено на другом берегу, и путешественники сорвались с места как с низкого старта.
      Беглецам никак не удавалось оторваться от своих преследователей. Только поход через горы давал этот шанс, и три храбреца решились на него. Синейцы сначала отстали в нерешительности, а потом и вовсе повернули обратно. Дорога с каждым днем становилась все труднее. Но тем задушевнее были вечерние разговоры.
      — Когда я увидел вас во дворце, то просто обомлел, — рассказывал Леон. — Диана стала еще прекраснее. Но то, что она стала монахиней, меня чуть не убило… Много лет я возглавлял отряд, собирающий с населения королевские подати. Эта служба давала мне возможность объехать страну вдоль и поперек. И я был уверен, что рано или поздно встречу ее. Но места религиозного культа были не в моей компетенции… Кстати, я так и не понял, с чего они на вас взъелись?
      Долесонка с облегчением услышала версию Кристофера.
      — Видимо, они давно замыслили убить Слепого короля. А тут такая редкая возможность — обвинить во всем иностранцев…
      — Да, должно быть, так… — согласился Леон. — Но почему им вообще понадобилось его убивать? Я служил здесь шестнадцать лет и за это время ни разу его не видел. Никакой властью он не обладал. Говорят, был сильно болен…
      — То, что меня, как эсверца, не пригласили к нему, послужило доказательством, что смерти Слепому королю желали именно высокопоставленные синейцы, — признался Крис.
      — А какую кражу вам приписывали? — спросил Леон.
      — Я убедительно доказал, что это было сделано для отвода глаз, — снова вступил Крис. — Через похищение некой ценной вещи нас было проще связать с убийством. Кстати, они ужасно растерялись, когда я потребовал сказать, что именно мы похитили.

      В один из вечеров Кристофер, по просьбе Леона, рассказал о своей жизни. Карина, затаив дыханье, ловила каждое слово друга.
      — Я очень тяжело пережил гибель Марты. Спасло меня только то, что я стал заниматься организацией приюта для сирот — это была ее идея. Мы построили красивый, уютный дом недалеко от дворца. Лучшие специалисты страны были приглашены для воспитания и обучения детей…
      Шли годы. Однажды, гуляя по лесу, я встретил очень милую девушку. Ее звали Соня Дорнвилль. Меня как громом поразило — Дорнвилль была фамилия бабушки Марты! Сходство Сони с Мартой было поразительным: те же волосы, глаза, улыбка. Я сразу решил, что женюсь на ней. Однако Соня как-то странно себя вела, и родители ее тоже. Впрочем, все возникающие неловкости я приписывал смущению этих достойных людей перед королевским титулом…
      Мы сыграли пышную свадьбу. Очень скоро было объявлено, что королева ждет ребенка. Роды были преждевременными и очень тяжелыми. Вся наша медицина оказалась бессильной перед целым комплексом осложнений. Когда Соня умирала, она отказалась исповедоваться священнику, а собралась каяться только передо мной. Я ничего не понимал, и вот, что она мне рассказала…
      Крис принялся раскуривать трубку, и Карина увидела, что руки его дрожат:
      — Соня никогда не любила меня. Тогда в лесу, когда мы встретились, она ждала своего возлюбленного, королевского охотника, Стива Мэтью. Рожденный ребенок был также его. Соня пыталась убить себя и младенца, наглотавшись какой-то дряни. Родители, жених и она боялись попасть в немилость, если королю будет отказано. Но все кончилось гораздо хуже. Соня умерла, ее мать сошла с ума, отец кончил жизнь самоубийством, Мэтью навсегда исчез из Эсверии.
      — А ребенок? — тихо спросила Карина.
      — Дональд, слава Богу, выжил! — с заметным облегчением сказал Крис. — Его спасти удалось. Я признал мальчика своим сыном и наследником королевского титула. Он очень славный. Уверен, вы с ним подружитесь…

      Путешественники брели по совершенно не меняющейся, как в дурном сне, местности. Только белые горы, только черные палки мертвых растений, только смерзшиеся валуны. Ноги лошадей были разбиты в кровь. Несчастные животные тихонечко ржали, когда наступали на особо острые камни.
      Королева с трудом различала своих спутников. От бесконечного продвижения вверх болели голени. Стоило пройти хоть пару шагов по ровной поверхности, как наступало облегчение. Однако дорога упрямо рвалась в небеса.
      Карина придумывала различные приемы, которые облегчали ей путь. Например, говорила себе: «Каждый шаг дается мне с трудом, но когда он сделан, боль остается в прошлом. Боль не пройденных шагов также не ощущается. Значит, каждый шаг сложен только в момент его осуществления. А эта боль — капля в море реально безболезненных шагов из прошлого и будущего».
      Когда эта теория перестала действовать, Карина изобрела другую. «Что есть тело? -твердила она себе. — Лишь оболочка, которая устала от физической нагрузки, но вперед движется душа». Девушка пошла дальше, пытаясь отключиться от собственного тела. Первый же удачный опыт прекратил Кристофер. Она уже поднималась вверх над заснеженными склонами.Но эсверец всадил ей укол прямо в сердце, и Карина открыла глаза.
      Стоянки причиняли странникам не меньше страданий. Никакой одежды не хватало, чтобы согреться. В ежедневную практику вошло употребление двадцати граммов спирта, который немного помогал, но все равно скоро должен был закончиться.
      После одной из ночевок не проснулись лошади. У Карины даже не было сил оплакать гибель Землянички. Она сидела на снегу, гладила рыжую, успевшую заиндеветь шею и думала о том, что хоть кому-то удалось согреться.
      — А где теплее: в Аду или в Раю? — спросила она Криса.
      Тот ничего не ответил, но душевное состояние его подруги с каждым днем беспокоило его все больше.

      Путешественники забрались очень глубоко в горы, но скоро передвигаться стало невозможно. Все пространство вокруг оказалось испещрено сетью глубоких расщелин. Усадив Карину на безопасном участке и запретив уходить с него, Кристофер с Леоном отправились на разведку.
      Королева сидела тихонько, нахохлившись, как воробей. В самой себе она различала только боль: тупую в левой ноге, хмельную в голове, шершавую в горле, покалывающую на лице, ноющую в сердце. Карина сидела долго. И сначала окружающий мир был враждебен по отношению к ней. Но постепенно он смягчался, отменяя наказание за наказанием. Сначала ее покинула боль в ноге. Это было такое облегчение, что губы девушки чуточку расслабились — это была улыбка. Потом воздух принялся гладить теплыми пушистыми волнами ее лицо. Следом растаяла боль в голове. Боль в горле оказалась тоже не обязательной — ведь, можно просто не дышать.
      Неожиданно Карина увидела двух человек на противоположном склоне. Связанные единой веревкой они вжимались в ледяную стену, но неумолимо соскальзывали все ниже и ниже. Это были не ее спутники. Но одного тоже звали Кристофер.
      — Я отправил вам наверх нож, с ним вы отсюда выберетесь. Понятно? А перочинным ножиком я перережу веревку. Лучше спастись одному, чем погибнуть обоим, понятно? — крикнул тот, что был ниже.
      — Спастись обоим — или никому, — ответил другой, его голос дрожал, но в нем чувствовалась непоколебимая решимость. — Только продержитесь еще минутку…
      — Я и так держусь слишком долго, — ответил первый. — Я человек одинокий, никто меня не ждет — ни славная худенькая женушка, ни детишки, ни яблони. Понятно? Ну и шагайте подальше отсюда.
      — Погодите! Бога ради, погодите! — закричал другой. — Не смейте! Дайте мне вытащить вас! Спокойнее, дружище. Мы с вами выкарабкаемся. Вот увидите. Я тут таких ям нарою, что в них влезет целый дом и конюшня в придачу.
      Другой не ответил. Как завороженный, следя глазами за ножом, он медленно, спокойно стал перерезать веревку…
      Карина знала эту историю — это была хорошая история. Она прокрутилаее вперед поближе к счастливой развязке. И вот над проемом уже появляется лицо красавицы Джой Гастелл. Она смотрит на Смока сияющими глазами; ее отец и Карсон сматывают веревки.
      — Как вы решились перерезать веревку? — восклицает Джой. — Это великолепно, это… настоящий подвиг!
      Смок отмахнулся от похвал. Но Джой стояла на своем:
      — Я знаю все. Карсон мне рассказал. Вы пожертвовали собой, чтобы спасти его.
      — И не думал, — солгал Смок. — Я давно видел, что тут меня ждет отличный бассейн, и решил искупаться.
      Карина улыбнулась — все-таки это была очень хорошая история! Она закрыла глаза и оказалась со своей мамой и друзьями. Все вместе они играли во что-то, а потом ее толкнули, она упала, и все начали на нее кричать, обвинять в чем-то. Она была не виновата. Но никто не хотел слушать. Карина заплакала.
      — Сестра… — услышала она чей-то глухой голос, потом снова. — Сестра…
      Карина с трудом разлепила смерзшиеся ресницы. Перед ней стоял мужчина. Ворот его серого пальто был высоко поднят — видны были только карие глаза и темные густые брови.
      — Я пришел за тобой, сестра.
      Карина не шевелилась. Новый порыв снега заглушил начало следующей фразы. Донеслось только:
      — …на войне своих не бросают.
      Карина долго собирала свои силы, чтобы сказать:
      — Моя война — война с собой.
      — Любая война — война с собой, — ответил человек.
      Он протянул Карине руку. Опираясь на нее, королева смогла подняться. Человек в сером пальто повел путешественницу одному ему известными тропами. Жуткий грохот раздался за их спинами. Они не оборачивались. Карина не заметила, как осталась одна. Но почти в ту же секунду увидела Кристофера и Леона.
      — Карина, — прошептал Крис, и в лице его не было ни кровинки. — Какая вы молодец, что не стали нас дожидаться, а пошли следом! Только это вас спасло! Ущелье накрыла лавина…
      — Меня спас Брат…
      — Но у вас в Гугнеатии никогда не было брата! — вскричал Крис.
      Карина покачала головой:
      — В Гугнеатии у нас у всех был Брат!

      Холод не отступал, но прошло время, и королеве открылась удивительная красота гор. Эти исполинские великаны высились здесь с начала времен. Они не могли быть покорены человеком. Но с подлинным великодушием пропускали вперед отчаянных странников.
      Снег был здесь белым только для непосвященных. Чем дальше, тем больше Карина убеждалась, что большего многообразия красок нигде в природе нет. Она собиралась по возвращению из Путешествия серьезно заняться живописью и делала небольшие зарисовки. Чтобы не забыть нюансы цветовой гаммы, подписывала прямо поверх набросков: «голубовато-серое», «ярко-белое», «темно-синее», «матоворозовое, мерцающее». Леон спросил, что это такое. Карина ответила. Синеец покачал головой:
      — Лучше просто смотрите. Потом рука сама поведет вас, когда начнете рисовать. Эти пометки будут только мешать.
      Карина послушалась. Каждую минуту подмечала она новые грани окружавшего ее великолепия. Особенно ей нравились горы в утренние часы. Выхваченные из ночного небытия, горы розовели, как разбуженная красавица. Тени стремительно перебегали с места на место, чтобы потом замереть в зените. Смотря, как пульсирует розовыми тенями пространство, Карине казалось, что перед ней плоть мира, из которой создано все живое.

      Ворота в горе три человека увидели одновременно. Подойдя ближе, путешественники остановились перед удивительной красоты ковкой. Она отображала, как мчатся единороги, трубят охотники, венчаются юноша с отвратительной старухой, а прекрасную девушку отдают прокаженным, русалки заманивают в болота заблудившегося рыцаря, богатырь сражается с Чудом-Юдом, уходят под воду города. Мастерство, с которым все было выполнено, говорило о дораскольном времени создания.
      Леон просто дар речи потерял. Нежно-нежно, как по лицу любимой женщины, проводил он рукой по металлической поверхности.
      — Это… Это… Это божественно…
      Карина тоже оценила красоту, но в большей степени ее занимало другое.
      — Интересно, чтоскрывается за такимиворотами?
      А Крис ответил:
      — Это мы скоро узнаем, потому что пройти мимо невозможно!
      В этой предопределенности было что-то пугающее. Крохотной частью своего существа каждый надеялся, что ворота не откроются. Но они легко подались вперед.
      Перед путешественниками открылась пещера. Она слабо и неровно сияла — таково было свойство образовывающего ее камня. Первым внутрь шагнул Кристофер. Леон замыкал шествие, оберегая Карину, шедшую посередине.
      Путешественники шли довольно долго. Когда пещера закончилась, они попали в огромный зал. Только сейчас Карина поняла, что всю жизнь совершенно неправильно употребляла прилагательное «огромный». Оно могло быть отнесено только к этому месту. Пол, на котором они стояли, содержал узор, чей сегмент нельзя было охватить единым взором. Сводчатый потолок замыкался так высоко, что казалось странным, как сюда не попало солнце.
      Не зная, в какую сторону идти, путешественники остановились. В ту же секунду до их слуха донеслось мерное постукивание, которое никак нельзя было локализовать. Карина, Кристофер и Леон встали плечом друг к другу, отслеживая возможные направления. Скоро они увидели древнего старца. Его посох глухо ударял по каменному полу.
      — Так, значит — это вы… — сказал старик, подойдя совсем близко. — Но кто именно?
      Он упал на колени и воздел руки к потолку.
      — Благодарю тебя, Господи!
      Когда старец поднялся, глаза его лучились удивительным светом. Он повел путешественников через зал, то и дело бросая на них пытливые взгляды.

      Странников проводили в совершенно круглое помещение. Напряжение покинуло тела, и путешественники блаженно рухнули в кресла. Правда, Кристофер скоро поднялся и ушел. Карина и Леон проводили его мутными взорами со слабо читающимся удивлением.
      — Еще немного, — вяло заметила Карина. — И мы будем глуповато смеяться, когда они спросят: «Что вы тут делаете?»
      Да, — неторопливо согласился Леон. — А когда выйдем на поверхность, окажется, что прошла тысяча лет.
      — Может, это нирвана? — сонно спросила Карина.
      — Может, но рановато, — ответил Леон.
      Долесонка и синеец не догадывались, что последние две фразы были произнесены через неделю после первых. Крис только временами впадал в это странное забытье, но без труда выходил из него, продолжая исследовать пещеру.
      В один из дней Кристофер Ив Эсверский вышел к очень странному месту. Тысячи освещенных галерей сплетались здесь клубком, отменяя законы трехмерного пространства. Не выбирая, Крис шагнул в одну из них. Слева светилось окно. За стеклом стоял человек. За его спиной простирался пустынный пейзаж. Крис подошел ближе.
      В ту же секунду появился старец. Он опустился на колени и стал целовать одежды эсверского короля. Кристофер испуганно поднял его.
      — Что вы! Не надо! Что здесь происходит?
      — Сбылось пророчество Великих Магов! — снова становясь на колени, отвечал старец. — Близится конец Раскола! Настало время Второго пришествия!
      Отчаявшись поднять старика с колен, Крис опустился сам.
      — О чем вы, дедушка?
      Старец подскочил, когда увидел себя на одном уровне с эсверцем — теперь уже он поднимал Криса с колен.
      — За мгновенья до катастрофы маги успели сделать два предсказания, — сказал старец. — Первое — Расколу придет конец, когда человеку откроется тайна его воплощений!
      Он многозначительно поднял палец кверху:
      — Сейчас вы находитесь в Музее Личной Истории! Здесь отражены все перевоплощения всех человеческих душ. Это не картины, не скульптуры, а сохраненное мгновенье реальности, в котором можно прочитать всю жизнь человека.
      Крис недоверчиво посмотрел сначала на старика, потом на изображение за стеклом, потом снова на старика:
      — Вы говорите, предсказаний было два? Какое второе?
      — Второе предсказание… — старец с трудом сдерживал ликование. — Расколу придет конец, когда последний человек станет первым!
      Крис по-прежнему ничего не понимал.
      — Посмотрите сюда! — старик показал на окно. Перед ним был рыжеватый мужчина невысокого роста болезненного телосложения, одетый в лохмотья. Он напряженно смотрит куда-то вдаль. Его правая рука чуть касается сердца, а левая замерла в мучительном прощальном жесте.
      — В Музее Личной Истории человек может увидеть только свои воплощения! А это — Никсагор! — голос старца был торжественен. — Некогда последний из людей! А сейчас вы — первый за три тысячи лет, кто попал сюда!
      — Это все не может быть правдой. Тут какая-то ошибка…
      — Не отрекайтесь от своего Прошлого, — подбадривал старец. — Раз вы попали сюда, значит, готовы узнать об этом. Ваша участь — уникальна. Фигура Никсагора станет ключевой в будущей истории. Да, он предал Бога. Но только в его силах и было искупить этот грех!
      — Вы когда-нибудь задавались вопросом: «Что должно было случиться с человеком, который предал Бога?» — вдохновенно продолжал Хранитель Музея. — Отвечаю: «То же, что и со всеми остальными людьми». Его поступок определил череду последующих воплощений. И пока его проклинали и ненавидели, он, не узнаваемый и не знающий о своем трагичном прошлом, двигался по пути искупления своего греха.
      — Можно сказать, — заключил старец, — что в метафизическом смысле, Второе пришествие — это пришествие Никсагора, добившегося совершенства и заслужившего прощение. Вторым спасителем должен стать именно он.
      Крис с тревогой смотрел на старца — произошло чудовищное недоразумение. Все, что говорил этот почтенный человек, не могло быть правдой.
      — Но это правда… — старец взял холодную руку Кристофера. — Не бойтесь… Все, что вы увидите — уже позади…
      Они двинулись вперед. Но после окна с Никсагором ничего нельзя было различить в наступившей темноте.
      — Что это? — спросил эсверец.
      — Тысяча лет Ада… — ответил старец.
      — Какого Ада? — простонал Крис.
      — Кромешного!
      Старец вел Кристофера вперед и вперед.
      — Но Ада не должно быть! — с мукой в голосе продолжал настаивать Крис, когда они прошли шестую сотню лет.
      — Для большинства людей его действительно нет. Однако считанным единицам его не миновать.
      Скоро засиял свет. Но когда они вышли к нему, ничего радостного им не открылось. Маленькая уродливая девочка с огромной головой и редкими темными волосами стояла на коленях в сыром подземелье. Грязными руками она выбирала что-то из тарелки, в которой была налита кашица с комками.
      — Это Цивана Бака, — пояснил старец. — Она умерла в возрасте двух лет, так и не покинув стены городской тюрьмы, где родилась от одной из заключенных проституток.
      Крис поспешно шагнул дальше и снова оказался в темноте.
      — Опять? — прошептал он.
      — Нет, нет, — поспешил успокоить его старец. — Приглядитесь. Тут другое.
      Крис прищурился. Перед ним была затемненная комната. Посреди стояла кровать, на которой лежал человек.
      — Степан Половцев, — рассказывал тем временем старец. — Еще в раннем детстве он был помещен в психиатрическую лечебницу, где провел всю свою жизнь.
      Крис покачал головой. Двинулся к новому окну. На одной из улочек, ведущих к рыночной площади сидел старик. У него не было ни рук, ни ног. Из глаз, затянутых бельмами, сочились слезы.
       —Юэн Беспомощный. Прожил довольно долго, но ничего не увидел, не услышал, не сказал и не сделал.
      Крис пошел быстрее. Его путь лежал мимо калек и сумасшедших, не вошедших в разум младенцев и взрослых. Эсверец остановился только тогда, когда перед ним появилась вполне благополучная девочка одиннадцати лет. Одета она была просто, но добротно. За спиной виднелся короб. Девочка бодро шагала по лесной тропинке.
      Крис подошел ближе.
      — Франческа О'Ли, — прозвучало над ухом. — Была отдана на услужение в лавку скобяных товаров. Разносила заказы. Через три минуты она будет изнасилована и убита лесными разбойниками.
      Крис, как ошпаренный, отпрянул от окна. Теперь перед ним была реальность таверны. Некрасивый долговязый моряк дрался с моряком более грузным и взрослым. Вокруг было неспокойно. Чьи-то руки, ноги, головы случайно попали в кадр.
      — Бернар Кохен погибнет в пьяной драке, которую…
      Крис уже шел впереди. Он бросал короткие взгляды на сменявшиеся картины. Они сливались в одну: кровавую, исполненную боли и страданий. Не давая зародиться ропоту в душе гостя, старец пояснил: «Тема физического страдания — одна из ключевых в личной истории Никсагора. Он очень боялся боли и согласился на предательство не под пытками, как принято считать, а только из-за страха перед ними».
      — Вы знаете истории всех воплощений всех людей? — спросил Крис.
      — Я их считываю.
      Кристофер выслушал еще десяток душераздирающих историй. Из центра очередного окна прямо на него мчался дикий степной человек.Старец улыбнулся:
      — Это Тэнгиз Ядрэк. С него начинается целая череда борцов за справедливость в личной истории Никсагора. В 2349 году Ядрэк возглавил движение за независимость матиасцев от кирейцев. Восстание было жестоко подавлено. Все руководители и непосредственные участники — казнены.
      Старец заметил:
      — Сложность искупления одного греха отягчается неизбежностью совершения новых. «Введение масс в несчастья» — худшее, что можно было придумать…
      В следующем окне на поле брани рубились рыцари.
      — Никсагор участвовал в свержении драдуанского тирана Грегораша Темного. Когда будете в Драдуании, обратите внимание на галерею героев, что ведет в тронный зал. Четвертый справа является памятником Никсагору в облике Матиуша Смелого.
      В следующем окне дева горела на костре.Крис видел запрокинутую голову, растрескавшиеся губы, разверстые в неслышимом крике. Огонь уже добирался до груди и охватил пламенем волосы.
      — Августа Клеринг, дочь герцога Клеринга, приняла участие в диверсии, направленной на уничтожение важных элементов Абсолютного оружия цегенвейцев.
      Кристофер с трудом оторвался от этого убийственного зрелища.
      — Кларисса Вианьолл, поэтесса, — назвал старец следующее воплощение Никсагора.
      Перед Кристофером была женщина с грустными глазами. В одной ее руке было перо, в другой- исписанный лист бумаги.Крису удалось полностью разобрать запечатленное на нем произведение:
 
Замеревший в прощании жест,
Полу-крик, полу-стон, полу-плач.
В Его край пешком не дойти,
И за жизнь не доедешь и вскачь.
 
 
И за век, и за два, и за три
Суждено тебе сделать лишь шаг.
Каждый шаг — упованье на Свет,
Приближенье сквозь Холод и Мрак.
 
 
Босиком ты пойдешь по льду —
Отметешь осторожности кредо.
Вдруг захочешь пойти ко дну —
Только глубже окажется небо.
 
 
Обливаясь слезами и кровью,
Упадешь и поднимешься снова.
И веригу, хомут или крест
Поднесут тебе как обнову.
 
 
Ты пойдешь по каленой пустыне,
Раздирая о камни одежды.
Истребится под солнцем гордыня,
Сила веры заменит надежды.
 
 
И когда впереди засияет
В восходящих лучах твоя плаха,
Ты почувствуешь только радость,
Нет ни боли, ни горя, ни страха.
 
 
Ты забудешь, чего ты ждала,
Ты забудешь, кого ты любила,
Только будет двигать тебя
Неизбывная, вечная сила.
 
 
Только будет в бессоннице бреда
Приходить к тебе голос из дали:
«Мне сказали, ты будешь к обеду,
Как ты думаешь, сколько мы ждали?
 
      — После Клариссы в личной истории Никсагора было много видных представителей науки и искусства, — сказал старец, когда они двинулись дальше. — Вот, пожалуйста, Серж Манкович, основатель актерской династии Манковичей. Ему первому пришло в голову одно из десяти представлений «Ромео и Джульетты» заканчивать счастливой развязкой. Представляете, какой это вызвало ажиотаж у зрителей!
       Крис посмотрел на красивого мужчину с гордо посаженной головой. Шевелюра русых волос, крупные черты лица, окладистая рыжая бородабыли видоизменены веками и создали Алику совершенно иной облик.
      Убранство следующей комнаты показалось Кристоферу смутно знакомым. Но это была не холодящая память туманного прошлого, а воспоминания о чем-то относительно недавнем. Приглядевшись, эсверец понял, что перед ним комната, которую спустя века займет Рудольфе Дилано. Сейчас здесь находился человек, которого почти целиком скрывали горы исписанной бумаги и колбы, заполненные разноцветными жидкостями.
      — Это Карлос Немендос, ворликийский ученый. Его главная заслуга состоит в повторном (после Раскола) открытии периодического закона.
      — А ведь за одно это можно было бы все простить… — тихо заметил Кристофер.
      Старец живо подключился к обсуждению:
      — Да, эта вещь кажется и мне поразительной, но заслуги на поприще науки и искусства не засчитываются.
      — Как же так! — возмутился Кристофер. — Открытие нового закона, получение нового факта, смена парадигмы создают дополнительные условия для самореализации других людей. Удачная книга, гармоничная симфония, потрясающая картина несут радость даже после смерти их творца…
      — Но для самого создателя творчество не более чем… костыли, на которых он ковыляет по реальности, вызывая неуемное восхищение. А подлинного удивления заслуживают те, кто крепки в своей вере и умеют создавать произведения искусства из ткани повседневности.
      — Прежде, чем мы перейдем к следующим вашим (давайте уж говорить без обиняков) воплощениям, — продолжал старец, — позвольте спросить: «Как сейчас у вас развиты способности к поэзии, химии, актерскому мастерству?»
      Крис пожал плечами: в общем, никак. Старец радостно закивал головой:
      — По моей теории так и должно быть. Те области, в которых на каком-то этапе Личной Истории были получены значительные достижении, потом не даются индивидууму. Так минимизируется вероятность появления воспоминаний о прошлых жизнях. Значит, вы никогда не сочиняли стихотворений, испытывали невероятный ужас от необходимости публичного выступления, а в химии показывали самые посредственные результаты?
      — Нет, — возразил Крис. — С химией у меня лучше, чем у иного ворликийца. Стихи я писал. Выступать не боялся, хотя и не любил…
      — А-а-а, — расстроено протянул старец. — Но это была всего лишь теория…
      В следующем окне на троне, сделанном в виде поверженного белого дракона,сидел молодой король со свежим, как у девушки, лицом.
      — Король Людовик XIV, — говорил старец, — вошел в синейскую историю великим покровителем искусства. С его именем связывается расцвет живописного мастерства. Многие полотна, написанные им самим и его подданными, сравнимы с творениями до-раскольного периода. К сожалению, Людовик был очень непостоянен в своих привязанностях. Его отравила отвергнутая фаворитка по имени Маргарита Бриз.
      — А это — Артур Моррис. Девушка, которую он полюбил, не захотела с ним даже встречаться. Артур казался ей слишком ограниченным и простым. Впрочем, он действительно был таким. А та девушка покончила жизнь самоубийством, не справившись со своей сложностью.
      — Пол Тюдерс, житель И-и. Был выдающимся неудачником своего времени. Жаль, что официальная история не сохраняет такие поучительные примеры. Он семь раз пытался поступить в Институт. Диссертация на его тему была защищена за месяц до того, как он собирался представить свои результаты. Книга, которую он написал, сгорела…
      — А это и вовсе маленький человек. Про него можно сказать, что он долго копил на шинель с воротом, но и ту в первый же день украли…
      Что-то притягательное было в этом низеньком чиновнике с лысинкой.Однако старец уже рассказывал про следующее воплощение:
      — Сэмуэль Грог родился в семье террориста Грога Бледного. В четырнадцать лет вместе с отцом и братьями принял участие в подрыве кареты, в которой ехали долесонский судья и его семья. Потрясенный содеянным, он лично участвовал в спасении истекающих кровью женщин и детей. Был объявлен в розыск по всей Долесонии, проклят родным семейством. Много скитался.
      — Н-да… — сказал Кристофер.
      — Да, — подтвердил старец.
      Впереди оставалось последнее окно. Крис подумал об оставленной Карине — пора было возвращаться. Эсверец быстро шагнул вперед…
      И замер, как громом пораженный…
      На какое-то мгновение он забыл, где находится…
      Перед ним, как живая, стояла Марта Грет-Лотт-ская…

       Спрыгнув с подоконника, Марта бежала к нему. В руках княжна держала письмо Анастасии.
      — Синейская княжна Марта Грет-Лоттская, — говорил тем временем старец. — Прожила всю жизнь в маленьком бедном замке на краю королевства. Погибла в шестнадцать лет, спасая юного эсверского короля.
      Крис обернулся и очень странно посмотрел на хранителя.
      — Что такое? — почувствовал тот неладное.
      — Я тот эсверский король, которого спасла эта девушка…
      И тут яркая вспышка света озарила все вокруг. Когда свет рассеялся, стало видно, что образовалось новое окно. Хранитель и король бросились к нему. Вскочив со стула, перед ними стояла Карина Аргунова, королева Долесонии, и изумленно озиралась вокруг. Вдалеке был ясно различим Леон.
      — Но так не должно быть, — прошептал за его спиной старец. — Произошло чудовищное нарушение. Человек может увидеть только свои воплощения. Только человек…
      Но Крис почему-то знал, что все именно так и должно быть.
      — Кто вы? — просипел старик.
      — Я? — бровь Кристофера поднялась. — Я часть той силы…
      — Нет! Нет!! Нет!!! — закричал старец.
      Он принялся отступать от Кристофера, поднимая руку в крестном знамении. Но руки не слушались его.
      — Полно вам! — сказал Кристофер. — Я пошутил…
      Но хранитель уже был в невменяемом состоянии.
      — Изыди, Сатана! — кричал он. — Прочь, отступник!
      Взгляд Криса стал холодным. Рядом оказалось удобное плетеное кресло, он уселся в нем:
      — Значит так, — сказал Кристофер. — Мне нужен меч, плащ и щит, с которым Никсагор должен отправиться на Великую Битву.
      — Нет! — кричал старик. — Не отдам! Великая Битва Никсагора близка! Без этих вещей он погибнет!
      — Он погибнет и с ними!
      — Ты ничего не получишь!!! — кричал хранитель.
      Но в ту же секунду на столе прямо перед Кристофером Ивом появились меч, щит и плащ. На каждом предмете был выведен герб: вписанная в подкову белая дорога на черном фоне. Внизу шла надпись девиза: «Я — верю!»
      — Спасибо, — сказал он, забирая имущество.
      Старик бросился за ним — в руках у него был нож.
      Но только хранитель собрался проткнуть спину уходящего, как замер и больше уже не мог пошевелиться. Крис обернулся через плечо:
      — Нет, ну почему, если Дьявол, то можно и со спины? А вещички я заберу, мне пригодятся. Вам уже сообщили, кто будет Третьим Спасителем? Тот, кто прикончит Второго!!!
      И под гомерический хохот Кристофер оставил старца в его заледеневшей позе.

      — Крис! — Карина бросилась другу на шею. — Тут какой-то взрыв был!
      — Ничего страшного, моя дорогая. Мы уезжаем. Я раздобыл новое снаряжение.
      — Что это?
      — Всем по новому щиту, мечу и плащу. Вы ведь, Карина, хотели меч?
      — Да! — королева с восхищением приняла холодное оружие, чья рукоятка была украшена изумрудами. На плечи девушке Кристофер накинул красивый зеленый плащ. Затем вручил роскошное обмундирование Леону. Себе же оставил невзрачный черно-белый комплект.
      — А где старец? — спросила Карина.
      — Он не придет.
      — Как же мы попрощаемся?
      — Я уже за всех простился.
      — А вы не узнали, отчего это место — очень странное место?
      — Оттого, что все остальные очень уж не странные, — удачно пошутил Крис. — Должно же быть хоть одно очень странное место!
      Путешественники взяли свои сумки, которые так и остались не распакованными. Кристофер повел Карину и Леона хорошо известными ему коридорами. Когда впереди показался проход, девушка закричала:
      — Я видела это во сне! В первую ночь Путешествия!
      С потолка тоненькими струйками сочился песок. Впереди был виден замок, утопающий в зелени.
      — Друзья мои! — проникновенно начал Кристофер. — Я должен оставить вас. Важные обстоятельства требуют моего присутствия.
      Карина не понимала, что говорит Крис.
      — На прощанье мне бы хотелось сделать каждому из вас подарок. Что вы хотите?
      — Крис, не уезжай… — пролепетала Карина.
      Эсверец покачал головой:
      — Проси все, кроме этого! Хочешь увидеть наших лошадей живыми?
      В следующую секунду раздалось цоканье. В пещере появились Мельхиор, Земляничка и Чубарый (конь Леона). Карине было так плохо, что она даже не осознавала, какое свершилось чудо. Эсверец первым вскочил на своего коня и умчался прочь.

      На дороге странники столкнулись с королевским отрядом особого назначения. Драдуанские воины возвращались из Синей, куда были направлены на спасение Посланников Мира. Задание не было выполнено — Карина и Крис бежали из заключения. Но польза от длительной командировки имелась — отряд вез послание королю Пьеру от нового синейского правителя. А тут еще оказалось, что путешественники сами подъезжают к дворцу.
      Пьер Драдуанский вместе с настоятельницей вышел встречать дорогих гостей. У короля было красивое лицо. Он выглядел бы существенно моложе своих лет, если бы не седые волосы.
      — Добрый день, ваше величество! — приветствовал он Карину.
      — Здравствуйте! — королева невольно разглядывала короля.
      — Лео, черт подери! Простите… Но какими судьбами!!!
      Мужчины обнялись.
      — А где Крис?
      Вопрос был адресован обоим странникам. Но Леон уже потерял дар речи, глядя на сиявшую перед ним Диану.
      — Он уехал по каким-то делам, — сказала Карина.
      — Привет, Леон! — мягко сказала настоятельница.
      — Диана, какое счастье, что я нашел тебя! Я мечтал только об этом! Ты стала еще прекраснее!
      Возможно, эти слова не стоило произносить вот так: при всех и с ходу — но слишком давно они хотели быть сказанными.
      — Я тоже рада тебя видеть, Леон! — улыбнулась Диана. — Но меня больше не зовут Диана. Мое нынешнее имя — Домна.
      — Нет, я буду тебя звать только Дианой!
      Король Пьер предложил Карине руку, а Леон Диане — свою. И все отправились в королевский дворец. Только поднялись по ступенькам, как услышали крик:
      — Папа! Папа!!!
      Девочка в коротком платьице, сломя голову, бежала по анфиладе комнат. Через несколько секунд она повисла на шее у драдуанского короля.
      — Что такое? — допытывался Пьер. — Что случилось?
      Девочка через плечо отца разглядывала путешественников.
      — Олеся? — вопрошал король.
      — Мне сон страшный приснился…
      Но тут появились запыхавшиеся няни, и стало известно, что принцесса спать еще не ложилось.
      — Это никуда не годится! — строго сказал драдуанский король, ссаживая дочь.
      А та, как завороженная, смотрела на Карину в дорожном костюме.
      — Она как узнала, что гости приедут, зубы нам заговорила, а потом и вовсе сбежала, — расстроено причитали женщины…
      Одна из них взяла за руку принцессу, черная челка которой свисала на блестящие глаза, что делало ее больше похожей на маленькую разбойницу.
      — Сладу нет с девчонкой! — сказал король, с нежностью смотря вслед удалявшейся дочке.
      И добавил печально:
      — Без матери растет.
      Карина в упор посмотрела на драдуанского правителя.
      — Ингра умерла шесть лет назад…

      После ужина Леон ушел с Дианой, а Карина осталась наедине с Пьером. Путешественница не просила короля рассказывать о своей жизни, но он сам начал:
      — Я женился на Ингре, когда мне было шестнадцать, а ей — четырнадцать. Этот брак дал мне статус, богатство, и я даже думал, что люблю эту девочку. Осознать свое заблуждение смог только тогда, когда действительно полюбил ее… У нас много лет не было детей. И я рад, что Олеся родилась, когда наши отношения достигли гармонии. Но жена умерла. Я до сих пор скорблю по ней…
      Карина мягко дотронулась до руки Пьера. Тот продолжал:
      — Так страшно терять дорогих людей. Но мне это наказание за то, что я всю жизнь предавал тех, кто любил меня… Последнее время я часто думаю о Никсагоре. Если бы было известно, что его грех можно искупить, я бы незамедлительно пошел по этому пути. Но предательство — как клетка, из которой не выбраться…
      Карина не отнимала своей руки, не зная, как утешить короля.
      — Женившись на Ингре, я предал девушку, которую любил. А предав ту девушку, предал человека, который меня воспитал. Впрочем, своего опекуна я предал еще раньше…
      Карина видела, что Пьеру нехорошо, но остановить его не могла.
      — Я родился в семье графа де Кресса, но потом выяснилось, что это не настоящий мой отец, — рассказывал король. — С чем я остался? Всю свою жизнь я ненавидел мать и, значит, бесконечно предавал человека, который дал мне жизнь. Своего отца я предал, запретив себе даже думать о родстве с ним. Никому и никогда не признавался я, кто мой настоящий отец.
      — А кто ваш настоящий отец?
      Даже сейчас Пьеру было трудно выговорить это имя.
      — Дэвид Джомрок.
      После паузы король продолжил:
      — Я давно собираюсь съездить к руинам Грет-Лоттского замка, к склепу графов де Крессов. Маршрут моего покаяния…
      — Не прокладывайте его от могилы к могиле, — сказала Карина. — Если вы действительно хотите принять своего отца таким, каким он был, езжайте в дом Боба Солнца. Это в Синее, по ту сторону гор… Не знаю, как точно объяснить дорогу туда, но…
      — Найти Боба Солнца проще простого, — неожиданно сказал Пьер. — Синейский народ избрал его своим королем. Он оказался единственным последователем древней живописной традиции. Герцогиня Темпера Белая, убившая прежнего правителя, осуждена.
      Карина была поражена этими известиями.
      — А зачем мне ехать к Бобу? — вопрошал Пьер.
      — Он расскажет вам одну удивительную историю…
      — О чем?
      — Много лет назад ваш отец спас его и сестру. Король Синей будет счастлив видеть сына человека с желтыми волосами.

      Карина проснулась в прекрасном настроении. На полу, просунутый в щель под дверью, лежал рисунок. Королева засмеялась, увидев родное детское творчество. На листе был запечатлен замок. По дорожке шагал король с красивой желтой короной на голове, в руках у него были цветы. Рядом вприпрыжку скакала маленькая девочка с короной поменьше и воздушным шариком. Впереди стояла красавица в платье с огромным кринолином и множеством разноцветных оборочек.
      В дверь легонечко постучали, и вошли служанки. Две несли платье цвета небесной лазури, третья — туфли на атласной подушечке, у четвертой в специальной корзиночке лежали всевозможные гребни и ленты. Через час Пьер встречал Карину у входа в обеденную залу.
      — Во всей Драдуании нет никого краше королевы Долесонии! Мы вас не отпустим!
      Карина и Пьер некоторое время смотрели друг другу прямо в глаза, а потом долесонка сказала вежливо, но твердо:
      — Ваше величество, позвольте мне погостить у вас целый день. А завтра утром я тронусь в путь. Но мне очень хочется узнать как можно больше о жизни драдуанцев.
      — Хорошо, — вздохнул Пьер. — Пусть все будет так, как вы захотите…

      Первым пунктом их экскурсионной программы было посещение концертного зала. Здесь вовсю кипела работа. Мастера тянули провода, отстраивали светильники, проверяли технику. Пьер сказал:
      — Сегодня здесь состоится фестиваль «Рок против Раскола». Выступят лучшие коллективы нашего времени: «Машинавремени», «ДДТ», «Аквариум», «Пикник», «Чайф», «Сплин», «Ночные снайперы», «Високосный год» и другие. Мы давно готовили эту программу. В несколько сокращенном варианте ее можно будет представить перед объединенной армией королевств.
      — Здорово! — Карина жадно разглядывала все вокруг. — Музыка для меня всегда была чем-то божественным и недоступным. Я согласна с тем, что вашим геральдическим цветом должен быть именно бриллиантовый.
      Король дотронулся до своей усыпанной алмазами накидки.
      — А я с детства не понимал и не любил музыку. Это — ирония судьбы, что я стал правителем Драдуании.
      Карина с улыбкой смотрела на короля, тот рассказывал:
      — Когда я впервые попал сюда, официальную музыкальную культуру представляла так называемая «классика». Однако молодежь отдавала все силы рок-н-роллу, который был под запретом. Став королем, я легализовал рок, который уже оформился в самостоятельное музыкальное направление.
      Пьер усмехнулся.
      — Если я кому-то и оказал услугу, то именно классической музыке. Сейчас молодые силы Драдуании во всю сочиняют симфонии… Сын нашей Дианы — виртуозный скрипач. Хотите на него посмотреть?
      Генриха они нашли в компании трех девушек в маленькой камерном зале, где он представлял свое новое сочинение. Молодой человек был так поглощен музыкой, а девушки были так очарованы молодым человеком, что никто не заметил прихода гостей.
      Звуки, которые извлекал юноша из своего инструмента, были прекрасны. Они поднимались к сводам, и хотелось лететь следом, чтобы слышать и слышать эту мелодию.
      Когда Генрих закончил, Пьер принялся хлопать в ладоши. Все обернулись и замерли. Молодой человек первым оправился от изумления. Подойдя к королю, он почтительно поклонился. В его ладной фигуре было некоторое напряжение, но никакого раболепства. Генрих был также ослепительно красив, как и его мать. Королева почувствовала, что стареет — раньше ей никогда не нравились молоденькие мальчики.
      Пьер сказал:
      — Это лучшее твое сочинение, Генрих!
      — Благодарю вас, ваше величество! Надеюсь, хоть это меня оправдает?
      Карина улыбнулась — в словах Генриха был вызов. Он бросал его человеку, который некогда был точно таким же. Пьер тоже еле заметно улыбнулся.

      Продолжая прогулку по дворцу, Карина и Пьер приблизились к покоям маленькой принцессы, откуда доносились шум и веселье. Как только они поднялись на этаж принцессы, их обступили ряженые дети. Вперед протиснулась Олеся. На ней, действительно, был костюм маленькой разбойницы. Коричневые брюки заправлены в сапоги со шпорами. Белая рубашка, расшитая кружевами, старательно запачкана и разорвана в нескольких местах. Огромный игрушечный кинжал свисает до полу. Даже черная повязка шла через глаз, но ее отец тут же сорвал. Губы девочки начали кривиться.
      — Олеся, мне очень понравился твой рисунок! — успела сказать Карина, и девочка заулыбалась.
      — Какой рисунок? — не понял Пьер.
      — Олеся поздравила меня с добрым утром очень красивым рисунком, — пояснила Карина. — Там замок, король, дочка и сказочная принцесса.
      Король бросил быстрый взгляд на дочь. А та уже взяла Карину за руку и повела к себе.
      — Я тебе все покажу! Будешь с нами играть?
      — Олеся! — попытался возразить король, но тут пришел какой-то человек в кожаной куртке с клепками. У него были длинные черные волосы. Лицо его было раскрашено так, чтобы все — и глаза, и нос, и рот, и щеки служили устрашению. Однако в компании карнавально одетых детей он смотрелся как свой.
      — Ваше величество, простите… — начал он.
      — Я слушаю, Мэнсон…
      — Возникли проблемы. Необходимо ваше решение.
      Он что-то еще сказал королю, и Пьеру пришлось удалиться, чтобы решить безотлагательные вопросы, связанные с рок-концертом. Долесонка осталась среди детей. Как гугнеатка, она всегда хорошо чувствовала себя в их обществе.
      Олеся повела Карину по комнатам, буквально заваленным игрушками. Здесь было множество детских музыкальных инструментов. Но встречались и привычные плюшевые медведи, куклы, нарды.
      — А на каком музыкальном инструменте ты играешь? — спросила Олеся.
      — Ни на каком!
      Глаза принцессы округлились. Все дети с неописуемым изумлением уставились на молодую женщину, которая выросла, так и не освоив нотной грамоты. Не переставая улыбаться, Карина пояснила:
      — Вы же слышали о том, что наш мир был расколот. Образовалось шестнадцать королевств…
      Она взяла карандаш и на оборотной стороне нотного листа принялась рисовать ту схему, которую однажды набросал Кристофер. Попутно она рассказывала о жителях других государств. Мальчики и девочки слушали внимательно, не перебивая. Только иногда разражались возгласами удивления и восторга.
      Наступило обеденное время. Дети пригласили Карину разделить с ними трапезу. Был накрыт столик на коротких ножках. Все расселись на низеньких стульчиках и принялись есть из маленьких тарелочек миниатюрными ножами и вилочками, запивая компотом из крошечных стаканчиков.
      Пришло время «тихого часа». Дети улеглись в свои чудесные детские кроватки, Карина немножко посидела с каждым. Королева уже собиралась уходить, когда ее догнала Олеся. Как страшную тайну сообщила она, что никогда не спит в тихий час.
      В детстве мне тоже не хотелось спать днем, — согласилась путешественница. — Зато сейчас долго уговаривать не пришлось бы.
      — Ты можешь поспать у меня! — обрадовалась принцесса. — У меня большая кровать…
      — Олеся! — раздался голос отца. — Почему ты еще не в кровати!
      Приближавшийся к ним Пьер Драдуанский хотел казаться грозным, но девочка нисколечко его не боялась. Она только согнула одну босую ногу и прижала к другой, чтобы было не так холодно стоять на полу.
      — Папочка, я не хочу спать, а Карина хочет. Она могла бы отдохнуть у меня.
      — Что-о?!
      — А я бы тихонечко уроки делала…
      — Олеся! — снова возвысил голос король. — Ты уже давно должна спать!
      — А вчера, между прочим, я легла на пятнадцать минут раньше, значит сегодня…
      — Олеся!!
      — А поза-поза-позавчера…
      — Олеся!!!
      Карина присела перед девочкой и отвела нависающую на глаза челку.
      — Олесенька, скажи честно, ты препираешься с папой, чтобы подольше пообщаться с ним? Он часто занят?
      Девочка во все глаза смотрела на гостью, а потом губы ее начали дрожать.
      — У папы все время дела. Он… Он…
      — Я знаю, знаю, — Карина обняла девочку. — Но я также знаю, что он очень тебя любит.
      — Да ты чего, дуреха… — Пьер был в явном замешательстве. — Ты — мое самое большое сокровище, самая большая радость…
      Девочка уже всхлипывала на плече у отца.
      — А давай Карина будет моей мамой… — прозвучало вдруг.
      Пьер замер, не решаясь пошевелиться. Потом встал с дочкой на руках.
      — Пойдем-ка спать. А то не честно получается! Ты тут, а твои подруги лежат в кроватях.
      От полуоткрытых дверей раздался легкий топот босых ног. Все было бесполезно. Пьер вздохнул и провозгласил:
      — С этого дня тихий час отменяется! С четырнадцати до шестнадцати часов вы будете заниматься любыми своими делами, но только не спать!
      И тут же ликующий вопль взорвал замок. Карина и Пьер спускались вниз.
      — Я не войду в историю как великий правитель, — говорил драдуанец. — Но одним приемом я овладел в совершенстве — необходимое и полезное обязательно нужно запрещать, чтобы оно жило и развивалось. В памяти моих подданных останется — король Пьер был самодуром и тираном, но какое замечательное было время!

      Карина и Пьер пили кофе в кабинете. Взгляд долесонки то и дело замирал на портрете, который висел над письменным столом короля. Драдуанец шагами мерил пространство.
      — Девочка сказала правду. Я уделяю ей очень мало времени. А все из-за чувства вины. Оно неотступно со мной. То и дело шепчет: «Если ты когда-то вел себя, как сволочь, имеешь ли ты право на счастье? Не ломаешь ли ты комедию, ведя себя по-человечески?» И потом, Ингра умерла вскоре после того, как я признался, что безумно люблю ее. Сейчас я боюсь выражать свои чувства к дочери… Вы молчите?
      — Вы уже все сказали…
      Карина смотрела на портрет. На нем, безусловно, был изображен Пьер в молодости.
      — Вам нравится эта картина? — драдуанец заметил, к чему приковано внимание гостьи.
      Выполненная пастелью в коричнево-синей гамме, работа была необыкновенно выразительна. Резкий поворот головы был здорово схвачен. Глаза так и горели страстью и решительностью. Только фон был как будто несколько не закончен.
      — Портрет нарисовала моя девушка, Марта Грет-Лоттская. Та самая, которую я предал… Она давно умерла, и теперь мне никогда не заслужить прощения, — с мукой в голосе сказал Пьер.
      Карина вдруг почувствовала, что ее мутит. Голову словно стискивали железными обручами. Изображение на портрете начало двоиться, и Карина потеряла сознание. Король привел ее в чувство, но девушка не сразу пришла в себя. Не своим голосом она прошептала:
      — Пьер, я… не виню тебя ни в чем. Это была судьба. Мы были счастливы. Мы любили впоследствии.

      После того случая Пьер совершенно лишился покоя. Он не отходил от Карины ни на минуту. Прозвучало даже сумбурное предложение руки и сердца, но Карина отклонила его.
      Вечером начался рок-концерт. Первым было объявлено выступление группы «Сплин». Глаза Карины зажглись весельем после первой же песни. Там в припеве была такая строчка:
       Я умираю со скуки, когда меня кто-то лечит…
      Двойственный смысл глагола «лечить» никогда прежде не приходил ей в голову. Она представила себе лицо эсверца, когда эта песня загремит перед объединенной армией королевств.
      Дальше — больше. Группа «Аквариум» утверждала:
       Но чтобы стоять, я должен держаться корней.
      Произведение реально претендовало на гимн Тонсильвании. Карина смеялась в голос, не боясь, что ее кто-то услышит. Музыка звучала очень громко.
      Любая песня «ДДТ» могла стать гимном ее многострадальной Долесонии. В частности, та, в которой были такие слова:
 
Но, революция, ты научила нас
Верить в несправедливость добра!
Сколько миров мы сжигаем в час
Во имя твоего святого костра?
 
      В песне «Високосного года» Карине не показалось ничего подозрительного. Но Пьер специально обратил внимание гостьи на припев:
 
Мы могли бы служить в разведке,
Мы могли бы играть в кино,
Мы, как птицы, садимся на ветки
И засыпаем в метро.
 
      — Понимаете, музыка — это язык небес, — сказал он. — Она приходит неизвестно откуда. И слова, которые с ней связаны, часто так же необъяснимы. Или вы знаете, что такое кино?
      — Я даже знаю, что такое метро! — рассмеялась Карина.
      Появилась женщина с шикарными рыжими волосами.
      — Это человек-легенда! — объяснил Пьер. — Единственная из популярных исполнительниц, которой после референдума разрешено выступать на большой сцене.
      Ничтоже сумняшеся красивая женщина запела:
 
Все могут короли, все могут короли.
И судьбы всей земли вершат они порой.
Но что ни говори — жениться по любви —
Не может ни один, ни один король.
 
      — Эта песня про меня! — Пьер сделал страдающее лицо в мерцающих сумерках.
      Карина откинулась в своем кресле, и уже просто слезы вытирала с глаз — она-то знала, что эта песня о ней.
      Сразу после выступали «Ночные снайперы»:
 
Белые флаги на башнях твоего города,
В доме моем пусто и холодно.
В светлой комнате давно идет дождь.
Хорошо, что ты не идешь…
 
      Карина только диву давалось, как сегодня было все одно к одному. В последующих куплетах перечислялись разные флаги, и Карина тут же находила аналогии с теми королевствами, в которых она побывала. Но главное! Последний куплет начинался словами: «А когда все флаги станут темно-синими, мы улетим в небеса тревожно бессильные…»Здесь со всей очевидностью утверждалось, что именно Гугнеатия займет в будущем главенствующую позицию среди других государств!
      Очень понравилось Карине выступление «Машины времени». Она даже попросила у Пьера списать слова:
 
Мне никто не указ,
Да и сам я себе не указ.
Доверяю лишь левой руке,
Маршруты рисуя.
 
 
Ну, а тот, кто указ,
Он не очень-то помнит о нас.
Да и мы вспоминаем его
В беде или всуе.
 
      Карину зацепило, что маршруты рисуются левой рукой. Ведь именно так удобнее рисовать движение против часовой стрелки! А в аналитической психологии это символизирует путешествие в поисках самости!
      Смеяться она перестала только на выступлении группы «Пикник». На сцену вышли пять мужчин в черном. Дернув по струнам, они взвыли:
 
Видно, Дьявол тебя целовал
В красный рот, дико плавясь от зноя.
И лица беспокойный овал
Гладил трепетной нежной рукою.
 

 
Если можешь, беги,
Рассекая круги.
Только чувствуй себя
Обреченной,-
 
      напевала Карина, покидая Драдуанию. После концерта долго не расходились, и путешественница успела попрощаться со всеми. Пьер отпускал ее с явной неохотой. Единственное, что не позволило ему отправиться вместе с долесонкой — это необходимость собирать войско.
      Диана обняла Карину. Несмотря на существенную разницу в возрасте, между женщинами установилась настоящая дружба. Королева была очень рада за свою подругу. Диана сняла с себя облачение настоятельницы монастыря и теперь собиралась замуж за Леона. Она была счастлива!
      Маленькая принцесса и ее подружки узнали об отъезде женщины, спасшей их от тоски тихого часа. Покушаясь и на вечерний отбой, они умилительно махали платочками из окон.
      Не успела Карина отъехать и нескольких километров, как в воздухе прозвучало:
      — Остановитесь! Король Пьер Драдуанский…
      Вот это было уже слишком! Драдуания не должна была стать восьмымкоролевством, в которое приходилось возвращаться повторно! Путешественница оглянулась и прибавила скорости. Ее преследовали человек сорок, и у каждого было свое оружие. Все предметы были разными, даже замысловатыми. И это было очень неприятно!
      Карина сделала привал только вечером следующего дня. Она остановилась на большой поляне и уже приготовилась перекусить. Но из темноты вынырнули фигуры драдуанских преследователей.
      Карина тупо смотрела на большую группу спешивающихся всадников.
      — Король Драдуании жалует королеве Долесонии симфонию собственного сочинения! — севшим с дороги голосом произнесла женщина в черном декольтированном платье с блестками.
      И тут только до Карины дошло, что происходит. В свете костра она ясно различила в руках людей трубы, флейты, гитары, скрипки.
      — Простите, ради Бога!!! — путешественница молитвенно сложила руки. — Прошу вас, отдохните и откушайте со мной!!!
      Уставшие мужчины и женщины расселись на поляне, а Карина принялась угощать их, доставая бутерброды и пироги из корзины. Она не знала, сколько всего ей собрали в дорогу, но корзина с каждой вынутой порцией, казалось, становилась только тяжелее.
      Скоро совсем стемнело. Но разожгли еще несколько костров. Когда все инструменты были заново отстроены и отлажены, вперед вышла та самая дама с блестками на черном платье. Сейчас ее голос звучал торжественно и звонко.
      — ПЬЕР ДЕ КРЕСС. «МОЯ ДОРОГАЯ МАРТА». ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОРКЕСТР ДРАДУАНИИ. ДИРИЖЕР ЯНУШ ПОЛАЧИК. СОЛИРУЕТ МРАЧИК КРАЧКОВСКИЙ. ИСПОЛНЯЕТСЯ ВПЕРВЫЕ.

      Темнота той ночи подарила Карине и Кристофера. Он пришел из ниоткуда, осунувшийся и посеревший. Молча отдал королеве меч, щит и плащ с гербом в виде белой дороги на черном фоне и принялся целовать ее.

      Они снова были в пути. Но, даже зная, что Путешествие скоро заканчивается, Карина не предполагала, насколько скоро… Мысли в ее голове возникали яркими вспышками и угасали под наплывом внешних впечатлений.
      Цветные волны холмов мерно текли по сторонам. Трава была настолько густой и сочной, что не сминалась под копытами их лошадей.
      «…Как будет жаль, если мир погибнет. Быть может, там, во Вселенной, есть и другие. Более гармоничные, более совершенные. Но этот мир — феномен, даже если и артефакт…»
      Бабочки весело порхали над цветами. Речушка, то исчезая, то появляясь, серебрилась впереди.
      «…Объединение в первую очередь необходимо, чтобы люди яснее увидели величие Бога, создавшего столь прекрасный мир. Астрономов восхищают звезды, ботаников — цветы, историков — ход мирового процесса. Веками ученые пытаются постичь этот мир. И, значит, наука — это форма религиозного служения…». «Наука как религия» стало названием нового философского трактата, который собралась написать Карина.
      Небо над головами путешественников было голубым-голубым. Словно гигантская полусфера накрывало оно казавшуюся плоской землю, надеясь защитить ее от всех бед и катастроф.
      «…Наука — это постижение мира, который создал Бог. А что же тогда искусство? Наверно, через художников и музыкантов Бог продолжает творить прекрасное в своем мире. Талантливый человек — это в первую очередь совершенный проводник Его воли!…»
      Поток воздуха донес до слуха путешественников голоса детей, запускающих на лугу воздушного змея.
      «…А что такое человек? Выше он других творений или им рядоположен?…»
      Родившись и проведя большую часть жизни в Гугнеатии, Карина только недавно поняла, как интересны и дороги ей люди. Она не знала, можно ли изучить их, но очень хотела понять…

      Нечто стремительно приближалось к путешественникам. Природа запульсировала страхом. Девушка обернулась к своему другу. Крис уже не мог продолжать путь.
      Карина поехала одна. Скоро проступили очертания всадника. Эта была женщина. У нее были широкие скулы, узкие глаза и волосы густого фиолетового цвета. Женщина сказала мягким усыпляющим голосом:
      — Карина, здравствуй, вот и я. Езжай за мной и скоро отдохнешь. Ты ведь из тех, кто заслужил покоя…
      Карина с трудом справлялась со своим сознанием. Оно стремительно выходило из-под контроля, сдаваясь во власть этой женщины. Еще минута, и она не сможет чувствовать и мыслить самостоятельно.
      — Что вам от меня надо? — хрипло выкрикнула Карина.
      — Мне? — удивилась женщина, и тонкие брови поплыли над черными глазами. — Ничего! Это ты нуждаешься в моей помощи!
      — Кто вы? — опять крикнула Карина.
      — Я?! Твоя Судьба!!!
      Тело Карины сковало холодом, а женщина продолжала:
      — Неужели ты не узнаешь меня? Посмотри внимательнее. Вот глаза мои — они выплаканы из-за несправедливых обвинений, которые ты предъявляла мне, — глаза у женщины были страшные, лишенные признаков света.
      — А это! — женщина распахнула плащ, в тонком сухощавом теле зияла сквозная дыра. — Посмотри, у меня нет сердца! Не ты ли вырвала его, не желая больше страданий?!
      — А мои руки! — женщина закатала рукава, и Карина увидела чудовищные шрамы на обоих запястьях. — Не ты ли мучила меня, желая своей смерти по несколько раз на дню!!!
      Карина в отчаянии качала головой: «Нет! Нет! Нет! Это все неправда!!! Во всяком случае — не сейчас! Не теперь!!! Неужели ее прошлые заблуждения окажутся сильнее ее нынешних представлений?! Так горько страдать за то, во что больше не веришь…»
      — Идем со мной, — говорила женщина, и Карина чувствовала, что не может больше сопротивляться. — Ты получишь все, что хотела от своей Судьбы! Тебе будет даровано существование, в котором не будет смерти, разлук, потерь, потому что не будет рождений, встреч и приобретений. Другое дело, что ничем этим ты не сможешь воспользоваться, потому что больше всего ты хотела смерти.
      — Я не пойду… — простонала Карина.
      — Пойдешь! — зловеще сказала женщина. — Ты победила свою Судьбу, убедила ее, что она все делала не так.
      Карина заплакала: «Но, Господи! Тот мир, который я создала себе, и был моим наказанием! Если этого мало, я вынесу и другое! Я все приму, Господи! Все мое — мое!»
      Женщина с фиолетовыми волосами завыла. Ее руки чудовищно выросли, серые ладони мялись перед лицом Карины, как куски пластилина, то превращаясь в кулаки, то снова выпуская длинные пальцы. Она бешено тянулась к девушке, но уже не могла дотянуться. Напряжение разорвало чудовище.
      Но поле брани не осталось пустым.
      Теперь Карину со всех сторон окружали призраки, так долго ее преследовавшие. Прямо перед ней в сгустке мрака стоял их предводитель. Карина выхватила свой меч, но не успела им воспользоваться. Черная сталь с мертвенным отливом коснулась ее горла. «Ни один волос не упадет с моей головы без ведома Бога, — успела подумать Карина. — Ничто не случайно, тем более смерть… Я верю…» И в ту же секунду королева отразила смертельный выпад.
      Пространство вокруг залило черным туманом, который нестерпимо щипал глаза и драл горло. Из него то и дело появлялись кривые лапы, медные головы, отвратительные щупальца, которые пытались схватить Карину. Она отбивалась неистово. Враги стали появляться реже, туман рассеивался. Но даже когда он окончательно исчез, Карина еще долго откашливалась и вытирала не прекращавшие набегать слезы.
      Вдруг королева различила, что кто-то рядом кашляет и всхлипывает совсем, как она. Раскрыв глаза, Карина обнаружила в трех шагах от себя светловолосую девушку. Встретившись глазами, воительницы пошли друг на друга. Волосы у противницы разметались по плечам, прядь у левого виска потемнела от крови; руки исцарапаны. А лицо кого-то напоминает…
      И тут Карина поняла, что перед ней она сама. Как в зеркале, впереди отражались ее привычки и жесты. Девушка также чуть хмурила брови, морщила лоб и покусывала губы. Прошло еще немного времени, и Карина перестала понимать, где она. А потом и вовсе стала идентифицировать себя со своей противницей: «Мне… лучше… не… поднимать… меча… Зло все равно… будет… повержено… Это… непреложный… закон… Она… победит…» Но вдруг что-то произошло за спиной. «Карина!!! Карина!!!» -смогла она разобрать крик. «Крис!!!» — волна нежности нахлынула в сердце. Путешественница, наконец, поняла, где, на самом деле, она. Занесла меч, и новый рев потряс землю.
      Теперь перед Кариной был розовощекий и кудрявый малыш. Он испуганно смотрел на девушку голубыми глазами и, казалось, совершенно не понимал, где находится и что происходит. Карина опустила меч. Она была готова биться с кем угодно, только не с ребенком! И хотя королева понимала, что это Враг принял такое обличье, ничего поделать не могла. Через безвольно опущенный к земле меч вытекала вся ее сила. Ребенок пошел на нее твердой поступью уверенного в себе взрослого. Карина даже не попятилась. Ребенок замахнулся — меч рассек ей бедро. Карина упала. Ребенок снова занес меч — теперь было раздроблено плечо.
      Ребенок приготовился нанести третий удар, который должен был прикончить противницу. С трудом подняв голову от окровавленной травы, Карина просипела:
      — Две недели без сладкого…
      Чудовищный младенец начал визжать от смеха и скоро превратился в прегадкого старикашку. Он все не мог успокоиться, и тело его продолжало меняться.
      Карина подняла голову, когда от нее загородили солнце. Перед ней было нечто. Кривые мускулистые ноги легко поддерживали жирное рыжее тело. Карина задрала голову выше, и увидела еще две пары отвратительных ног, шевелящихся наверху. А также маленькую головку с уходящими вверх усиками. «Да, это же — гигантский таракан! — подумала она. — А это, кстати, совсем не так страшно, как таракан обычных размеров». Не успела она это подумать, как туша обрушилась вниз, разбилась на крошечных насекомых, которые бесконечным морем потекли на нее. Карина визжала не переставая, давя гадов как здоровой, так и больной ногой. Она пришла в совершенно невменяемое состояние. И так и не заметила, что тараканы превращаются в стальных воинов. Карина билась и царапалась, пока не оказалась на поле, заваленном грудой сраженных солдат.
      Королева выпрямилась, и, странное дело, на ее теле не было ран, даже царапин. Стальные солдаты быстро таяли. Через несколько секунд уже ничто не напоминало о сражении. Она увидела спешащего к ней Кристофера и побежала навстречу. Казалось, ноги их едва касаются земли, и стоило их рукам коснуться, как любящие друг друга люди поднялись над землей. Глаза в глаза они смотрели друг на друга, и не надо было слов.
      Но вдруг взгляд Кристофера застыл, обращенный к чему-то за спиной девушки. «Нет! Господи!! Нет!!!» — простонали его губы. Карина попыталась обернуться, но Крис сжал ее голову в своих ладонях, задерживая на несколько секунд от неизбежного. В его глазах появилось прощание…
      — Что… — не поняла Карина.
      И вот уже Кристофера нет, а пространство вокруг дико искажается. Холмы, луга, небо расползаются и набухают под воздействием кого-то рвущегося сюда огромного и чужеродного. Все скрипит, как будто по надутому шарику ведут гигантской ладонью. Ткань мира растягивается, смывая нанесенный на нее узор.
      А потом раздался хлопок, и в образовавшуюся дыру стало вползать отвратительное чудовище. Казалось, ему не будет конца. Карина ошалело отступала назад. «Спасибо за доверие, — бормотала она. — Но с моей стороны было бы слишком самонадеянно…» Чудовище было похоже одновременно за змею, паука, кабана, богомола, волка, бегемота, коршуна, гусеницу, касатку. У него было множество разнообразных голов и лап. Его слишком много вползало в ее любимый мир.
      — Остановись, наконец-то! — крикнула Карина, не зная, что еще можно сделать.
      Чудовище, действительно, замерло.
      — Так, это ты, — сказало оно сонно, и несколько голов переглянулись с недоуменным презрением. — Действительно, нет смысла задерживаться… Ты только подойти поближе!
      Догадки Карины подтверждались. Великая Битва не будет грандиозным сражением объединенной армии королевств с силами Зла. Это будет война каждого с чем-то из своего мрака. Путешествуя по королевствам, они просто готовили людей к этому. А Крис… почему-то решил, что исход Битвы может решить один человек. Вот почему он тогда уехал один.
      Чудовище обрушилось на Карину. Королева рубила мечом направо и налево. Она знала, что отсекает каждый ее удар: «гневливость», «раздражительность», «трусость», «эгоистичность», «уныние»…
      Она уже побеждала, но в последний момент чудовище раскололо ее душу на тысячи мелких кусочков. И перед каждым атомом, крохотным, но способным переживать и страдать с силой полноценной души отрезком предстала своя трагедия, разыгравшаяся дни, месяцы, годы, века, тысячелетия назад. Вся боль, все горе, весь ужас, пережитые в предыдущих жизнях, обрушились на нее, пытаясь развалить под бременем бессилия и отчаяния. Но именно весь этот пестрый кошмар, багровый от невинно пролитой крови, черный, как бездна мрачных подземелий, оранжевый, как цвет разгорающегося костра, позволил ей собраться для решительного удара. «Нет, — закричала она, и голос ее эхом прозвучал в каждом сне. — Нет! Нет!! Нет!!!»
      Она замахнулась мечом и с неистовой силой нанесла последний удар. Меч лязгнул обо что-то железное, задел нечто каменистое и скользнул вниз по вязкому пространству, перевязанному узлами. Меч шел через мерзость, черноту и, казалось, опускался в небытие. Но вдруг он задел что-то красное. И страшный рев потряс Землю.

      Крис, шатаясь, поднялся с обожженной земли. Сильно болела голова. Глаза резала контрастность цветов. Небо было абсолютно белым. Земля с выгоревшей травой являлась воплощением черного цвета. А ветер все гнал и гнал из соседних лесов красные, желтые, оранжевые листья. Они расстилались пестрым ковром, надеясь укрыть замерзающую землю.
      Метрах в десяти от себя он увидел Карину. Она расслабленно сидела на камне, спиной к нему. Крис обрадовался, увидев свою спутницу не поверженной, но тут же понял, какая неестественность заключена в этой позе. Кристофер бросился вперед. Упав перед любимой на колени, он заглянул в ее лицо.
      Из-под поседевших ресниц на него глядели опустевшие (покинутые душой), безумные (оставленные разумом) глаза. Губы девушки были чуточку приоткрыты, будто бы по-детски безмятежно. Но в сочетании с выражением глаз это только усиливало ужас. Стон сорвался с губ Криса:
      — Господи!…
      Он бережно поднял невесомое тело Карины и побрел, не разбирая дороги. Днем и ночью шел король по лесам и лугам, через болота и овраги, нигде не останавливаясь, нигде не задерживаясь. Он хотел уйти как можно дальше от того места, где произошла Великая Битва королевы, в которой она победила, проиграв…
      Карина не умерла, но с каждым днем «живой» ее можно было назвать все меньше. Ее тело наливалось предательским холодом. Пульс прощупывался все труднее. Иногда Крис мог держать руку на запястье час, ожидая далекого удара. Он знал, что так не бывает, и знал также, что ничто из родной медицины не может спасти Карину.
      Эсверец остановился в полуразвалившейся лачуге посреди мира. Развел там огромный костер. Он бросал туда все, что попадалось под руку: дрова, стулья, бумаги. С него уже пот шел градом. А королева, как статуя из ледяного мрамора, лежала на кровати, придвинутой к самому пламени, и только огненные отблески играли на ее голубоватой коже.
      «Я не отдам тебя, не отдам тебя!» — Кристофер поцеловал Карину в ледяной лоб, в ледяные веки, в ледяные губы, в ледяную шею. И там, где касались его губы, становилось теплее. Крис снял с себя ненужную одежду и подарил Карине ту нежность и любовь, которые навечно были в его душе.
      На удивительно прекрасной земле текли реки, бродили звери, летали птицы, жужжали насекомые, распускались цветы, жили люди. Все это было преходящим, но оставалось неизменным. И было в этом круговороте мгновенье, когда все живое было счастливо, и именно тогда в мир пришла прекрасная светлая душа.
      Карина открыла глаза, разбуженная светом новой жизни, который появился в ней. Она увидела перед собой лицо давнего друга, от которого исходило сияние. Она хотела удержаться в этом свете, но снова стала падать в невидимый мрак.

      Карина потеряла ориентацию во времени и пространстве. Тысячи воспоминаний, которых она не должна была знать, жили в ней своей собственной жизнью. Их яркие картины то и дело всплывали в ее сознании, перекрывая реальность и не успевая отойти, замещались другими и, наконец, перепутывались.
      Она могла неожиданно вскочить, побежать в любом направлении, заплакать. Тогда Крис устремлялся за ней, утешал, приводил обратно. Вдруг она начинала говорить на разные голоса. Однажды она упала на пол и забилась в конвульсиях. Сгребший ее в охапку Кристофер обнаружил на руках, лице и всем теле королевы следы ожогов, которые, правда, быстро пропали.
      День за днем она шла по тонкой грани безумия. Не живая и не мертвая, она смотрела и не видела, слушала и не слышала, болела и не чувствовала боли. Крис кормил ее, чтобы она не умерла от истощения, но королева не различала вкуса. Крис укладывал ее на постель из шкур, но она не спала, даже если случайно закрывала глаза.
      Потихонечку Кристофер выстроил некое подобие быта. Он подправил хижину, наладил охоту. Ему даже удалось внушить Карине, что возвращаться домой необходимо до наступления ночи. Королева приходила с последним лучом солнца и бывала вся исцарапана и истерзана, а на следующее утро снова устремлялась в лес. Она шла через чащу, как через кошмар своих снов, как через ужас своих воспоминаний. Она продиралась сквозь ветви, наступала на шишки, падала на корни. Но все это колючее, острое, твердое братство живой природы ранило ее тело не так болезненно, как рвало ее сердце знание о своем тысячелетнем прошлом.
      Чтобы сменить разодранную в лохмотья одежду девушки, Крису пришлось разобрать ее сумку. Он достал зеленые бриджи и жилетку — трофеи Черного Братства; голубое платье — подарок Драдуанского короля; коричневый свитер с кленовыми листьями — подарок Нелли Гьергивич; синюю рубаху с серебряными пуговицами — именно в ней он увидел Карину первый раз… Из рубахи выпало три письма. Когда-то он уже держал их в руках. Первое было подписано «Маме», второе- «Ермолаю Васильевичу Бардову», третье — без адресата, но Кристофер знал, кому предназначен белый конверт. Он раскрыл его: «Постарайся быть счастливым!».
      С выражением очевидной муки на лице вышел король из дома. Он бесцельно проблуждал по лесу около часа. Потом снова взял сумку. И вдруг… Маленькая черная коробочка выпала из сумки и, ударившись об пол, поскакала в сторону выхода. Крис ловко подхватил ее. Тщательно исследовав теплую поверхность из черного бархата, он обнаружил крошечную пуговку замка. Немного помедлив, нажал на нее. Коробочка со звоном распахнулась. Ослепительный столп Света вырвался наружу.

      Он выпрямился во весь свой могучий рост. Свет, ударив в подбородок, прошел через голову и ворвался в небо. Он вскинул голову и увидел беспредельное космическое пространство с вращающимися по своим орбитам планетами. Мир распахнул перед Ним все свои тайны. Стало видно, как соки текут под корой деревьев, как листья превращают солнечный свет в кислород, как птицы производят звуки. Смысл собственной жизни раскрылся перед Ним. Он вспомнил все, о чем научился не думать. Спокойным движением надел Он кольцо на безымянный палец правой руки и вышел из дома.
      Когда-то Он уже шагал по этой Земле. Тогда Он пришел сюда по поручению Отца, чтобы искупить грехи всех людей. Теперь явился по собственному почину, чтобы спасти одного.
      Он знал все про страшные сны своего друга:
 
…Где тени в недрах ледяного слоя
Сквозят глубоко, как в стекле стручок,
Одни лежат; другие вмерзли стоя,
Кто вверх, кто книзу головой застыв;
А кто — другой, лицо ступнями кроя…
 
      Но Он также понимал, что ужас, остававшийся после тех снов, вызывали не холод и мрак, а статичность, невозможность искупления. Только включившись в цепочку перевоплощений, Никсагор мог искупить свой грех. События, страшные и радостные, мрачные и смешные, приятные и неприятные, неожиданные и предсказуемые оставляли простор для выбора между Злом и Добром. И все чаще Никсагор выбирал Свет.
      Ожидаемое человечеством «Второе Пришествие» — это, как и говорил Хранитель Музея Личной Истории, пришествие Никсагора, существенно продвинувшегося на пути развития. И в этом подлинная суть предсказания магов — Расколу придет конец, когда последний человек станет первым!
      Принципиальная драма человечества в том, что каждый — и Ильвелин и Никсагор одновременно. Каждый несет в себе частичку Света, но всем случается обманывать, мучить и, значит, предавать других сыновей Бога. Старинная легенда — лишь модель того, что свершается ежедневно…
      Другое предсказание — Расколу придет конец, когда человеку откроется тайна его воплощений- было неправильно объяснено хранителем. Дело не в том, что человек достигнет такого развития, что сможет выстоять против своего прошлого. Это никому не под силу! Открытие тайн прошлых жизней — противозаконно! И если это оружие будет использовано против человека, то пострадает и сам нарушитель.
      На самом деле, Маги сделали три предсказания. Еще одно было забыто хранителем, потому что не поддавалось толкованию. Звучало оно так — Расколу придет конец, когда первый поможет последнему собрать осколки разбитой души.Маги предвещали повторный приход Ильвелина и объясняли его значение. Плато Никсагора, на котором произойдет Великая Битва, на самом деле, должно называться платом Ильвелина. Единственная точка, не подвергнувшаяся Расколу, было место распятия. Раскол пошел не из сердца Бога, как было принято считать, а из сердца его предателя. Вот почему именно Карина Аргунова могла найти дорогу в любое государство. Ее звало туда ее разбитое сердце…

      Она сидела на берегу реки, но не видела рыбок, кружащихся над песчаным дном, не слышала плеска воды, не чувствовала плотной коры дерева, к которому прислонилась спиной. Безумный карнавал воспоминаний не отпускал ее.
      Но вдруг все начало меняться. Она по-прежнему ничего не воспринимала органами чувств, но мир открывался ей каким-то новым способом. И этот мир был прекрасен. Каждая травинка грациозно колыхалась на ветру; каждая росинка сияла бриллиантовой красотой; каждый звук был частью симфонии…
      И по этой земле шел Он.
      Его светлый лик был прекрасен.
      Она хотела пойти навстречу, но не осмелилась подняться с колен.
      Он подошел к ней совсем близко и положил руку ей на голову. Он не мог забрать у нее память прошлого, горького и мучительного. Это знание уже стало частью ее личности. И тогда он поднял ее с колен. Его губы коснулись ее лба. И будущее открылось перед ней.
      Она увидела собственную свадьбу, Эсверию, объединенную армию королевств, рождение сына Саньки и дочки Насти. Будущее распахивалось перед ней час за часом, день за днем, месяц за месяцем, год за годом, век за веком… А потом прошлое и будущее связались единой логикой, и ужас отпустил ее.

      Они обвенчались прямо в лесу. Кольцо Ильвелина теперь сияло на пальце у королевы, а перстень герцогини Эльмиры обрел нового хозяина.
      В тот же день путешественники прибыли в Эсверию. Именно на этой земле было плато Никсагора (Ильвелина). Именно сюда стекались армии королевств для объединения. Торжества были назначены на вечер. Кристофер провел свою жену в кабинет.
      У разожженного камина лежала собака пестрой расцветки. Увидев вошедших, она завиляла хвостом, не поднимаясь. Карина уже ласкала милую псину.
      — Каролина, Карлушенька, Лушечка моя…
      — Ее отцом была простая развеселая дворняга, — рассказал Кристофер. — Сейчас Луше лет двадцать, и она очень-очень старая.
      — Дождалась, моя умница…

      Кристофер преподнес Карине ослепительное золотое платье. Королева улыбнулась. Она знала, как давно, в мраке какой нищеты и безысходности был создан образ этого сказочного наряда. Она также знала, что именно в нем предстанет перед потомками, изображенная на знаменитом портрете. Платье было сшито точно по фигуре. Оно шло до полу и продолжалось шлейфом. Шея, руки, плечи были открыты. Только тоненькие золотые лямочки уходили за спину, где перекрещивались.
      Карина с удовольствием оглядела себя в зеркале. Когда Крис придет, ему понравится.
      Дверь без стука отворилась, и на пороге появился мальчик. Карина сразу поняла, кто это.
      — Здравствуй, Дональд!
      Мальчик ничего не ответил, внимательно изучая ее.
      — Сколько тебе лет? — спросил он.
      — Девятнадцать.
      — А-а, — протянул мальчик и скрылся, не дав ей ничего больше сказать.
      Карина проводила его долгим задумчивым взглядом — она приложит массу усилий, чтобы наладить взаимоотношения с сыном Кристофера. Мальчик давно уже скрылся из виду. Но Карина еще продолжала его видеть. Перед ее взором был яблоневый сад, что раскинулся за дворцом. На одном из деревьев она ясно различила фигурку Дональда. И вдруг сухой хруст, и ребенок начинает падать. Ветки предательски расступаются перед маленьким тельцем. Через несколько страшных секунд принц лежит на земле. Голова неестественно вывернута. Изо рта стекает тоненькая струйка крови.
      Парализованная ужасом, Карина не заметила, как появился Крис.
      — Что случилось? — король вглядывался в ее бледное лицо.
      В глазах девушки блестели подступающие слезы.
      — Крис, прикажи срубить все яблони! — взмолилась она. — Обязательно! Прямо сейчас!
      Казалось, Крис понял, что творится с Кариной. Он крепко обнял ее:
      — С этим тоже надо жить…
      Но Карина вырвалась из его рук. Срывающимся голосом она повторила:
      — Крис, прошу тебя! Прикажи, пусть вырубят сад.
      — Я уже приказал… — сказал вдруг Крис. — Но…
      Сначала Карина даже не поняла, что происходит. Ей показалось, что Крис ни с того ни с сего начал смеяться. Лицо его будто исказила насмешливая гримаса, а губы растянулись в широченной ухмылке. Он весь затрясся, издавая клокочущие звуки. Но потом она обнаружила, что Крис плачет. Никогда раньше не видела она этого человека плачущим. И, видимо, он совершенно не умел это делать. Рыдания вырывались из его горла, принося не ведомую до этого боль, слезы непроторенными путями стекали по лицу. И он совершенно по-детски размазывал их по лицу.
      — Крис, — прошептала Карина, обнимая его сильно-пресильно, — не плачь, мой дорогой, мой любимый, мой единственный, не плачь…
      А Крис бормотал сквозь слезы:
      — Карина, я ничего не могу изменить… Даже точно зная, что будет, я ничего не могу изменить… Ничего… Мне не дана радость сомнения…

      К вечеру они вышли к гостям. Одетый во все белое король Эсверии вел облаченную во все золотое королеву Долесонии. В зале без границ стояли жители мира. Первыми они увидели Дениса и королеву Анастасию. Как же Карине хотелось броситься на шею дорогой подруге! Но история их прежней дружбы была известна только ей. И вдруг Настя сама побежала к ней.
      — Марта… Карина… Я знаю все! — обнимала она обескураженную подругу. — Миилафон у меня…
      И они обе принялись хохотать, и смех хрустальными колокольчиками поднимался к потолку и сливался с всеобщим гулом веселья и ликования. Ден жал руку Крису:
      — Слушай, это просто поразительно, что вам удалось осуществить такое Путешествие. Я глазам своим не верю…
      Честное собрание поражало пестротой и разнообразием. Первоначальный переполох, вызванный приходом хестилотской армии, уже улегся. И теперь все хотели общаться с животными. Маленьких тонсильванцев то и дело гоняли от свечей, боясь, что те пожгут свои крылья.
      — Ну, как вы не понимаете! — втолковывала одному из них Пунечка Гьергивич, грозя пальчиком. — Нельзя баловаться с огнем!
      Король и королева Ворликии одними из первых засвидетельствовали свое почтение путешественникам. Теперь Карина понимала, отчего Крис смотрит на них с таким сочувствием. От всей души желала она этой паре сил и мужества на том нелегком пути, который был избран.
      Проходя мимо Пьера, Карина заметила, с какой решительностью он смотрит на нее, но пути их разошлись задолго до этого дня. И тут она увидела своих родных гугнеатов и прямо взвизгнула от удовольствия.
      — Ермолай Васильевич!!! — с воплем преодолела она расстояние, отделявшее ее от президента Свободной Гугнеатской Республики. А тот улыбался, щуря глаза. А все наперебой кричали:
      — Карина!
      — Каринка!
      — Кариныч!
      Девушка и сама не отставала:
      — Леночка! Юлечка! Галечка! Славночка! Женечка! Елена Алексеевна! Наталья Евграфовна! Татьяна Анатольевна!
      В общем — полный восторг.
      И тут появились долесонцы. Совсем юный мальчик вышел вперед и отрапортовал:
      — Ваше королевское величество! Отряд Долесонии в количестве сорока четырех тысяч пятидесяти семи человек прибыл к месту назначения в срок! Ждем дальнейших указаний!
      Гугнеаты, конечно, закричали: «О-о-о!!!», а Карина сказала своему военному министру:
      — Молодец, Джереми! На сегодня все!
      А тут пришли еще ее люди — бодиярцы. И радости не было предела. Ее дорогие мама и Надюнечка уже встретилась с дорогой Олечкой и увидели маленьких Сереженьку и Кариночку.
      Ах, что это был за день, право, и не передать словами!!!
      Полуэктосцы нашли потрясающих собеседников в фандорцах. Матиасцы простили своего предсказателя. И сейчас он всем желающим предсказывал будущее. Робко оглядываясь, в зал вошли дети Расщелины, и тут же были взяты под опеку подругами королевы. Синейцы рассказали об официальном открытии Галереи искусств. Часть работ они привезли с собой — и устроили потрясающую выставку. Драдуанцы закатили рок-фестиваль. Кирейцы читали стихи. Цегенвейцы снимали все на видеокамеру,и, значит, происходящее должно было навсегда остаться в памяти людей.

      Карина уже сейчас смотрела на все происходящее со стороны. Держась за руки, стояли они с Крисом на балконе. И словно не было этих месяцев, проведенных в одном Путешествии, — так много им хотелось рассказать, столь о многом спросить. Но одна вещь была известна им обоим. Они знали, как много испытаний ждет людей, веселящихся сейчас внизу, но они также знали, что наступит день Света и Радости, чтобы никогда не кончаться.