В миллионы раз более прочная, чем стальная броня. В последние неспокойные месяцы Гурвиц постоянно носил с собой этот чемоданчик. После того, как он поссорился с определенными людьми на Земле, надеяться на своих дуболомов он уже не мог. Если Земля пришлет киллера, то охрана не поможет. А она точно пришлет, там мужики серьезные. Генератор поля был безумно дорогой, но почти абсолютной защитой. Почти, потому что ни одно оружие не могло повредить поле, и киллеру, прилетевшему с Земли, пришлось бы очень долго ждать, пока Гурвиц расслабится сам и станет вести себя неосторожно. Никакая защита не может быть совершенной, если она прикрывает несовершенного человека.

Из облака дыма под потолком вырвался рой мелких блестящих предметов. Они заполнили помещение станции как стальные мухи или стальная метель. Они упали на пол стальным шевелящимся ковром. Все было кончено. Несколько человеческих тел еще умирали, рефлекторно подергиваясь, изгрызенные, дырявые как сыр. Даже пальмы превратились в мертвые обрубки стволов.

Гурвиц посмотрел вверх и увидел приближающееся блюдце корабля чужих.

* * *

Подружка Паши, Рита, сегодня не пила с утра. Она собиралась слетать на шестьдесят седьмую, к дантисту. Дантист на шестьдесят седьмой считался лучшим в этой части сектора. Между станциями были проложены гравиструны, и полет на автоматической шлюпке занимал всего-то около часа. Рита была непутевым, но добрым созданием, ума имела немного, но обладала красивой фигурой. Она в жизни не отказала ни одному мужчине, но не потому, что получала от этого удовольствие, а просто из доброты. Из доброты же она осталась с Пашей, когда тот попросил ее об этом семь лет назад. Пила она немного, но регулярно. На трезвую голову с утра она чувствовала себя странно и неуютно, словно в чужом доме, из которого, вдобавок, вынесли всю мебель.

Она пристегнула ремень и запустила автопилот. Шлюпка отплыла от шестьдесят восьмой на положенные два километра и остановилась, для подключения к струне. В этот момент Рита снова выключила автопилот. Она вспомнила, что забыла попрощаться с Пашей, и подумала, что тот может обидеться. Одна мысль об этом могла бы испортить всю ее поездку. Рита чувствовала себя спокойной, только когда всем было хорошо. Поэтому она остановилась и достала телефон.

– Родной, это я, твоя рыбка, – она чмокнула телефон, – ты будешь без меня скучать?

Телефон вел себя как-то странно. Рита сказала еще несколько фраз, прежде чем поняла, что говорит с пустотой. Связи не было.

Она понажимала кнопочки, которых было много, но все непонятные, телефон был жив и мигал огоньками, он всего лишь молчал, не издавая даже привычных гудков.

– Сломался, – сказала Рита, – как всегда. Не нужно было швырять его в стену. Сегодня куплю новый.

Она бросила телефон на пол и придавила его ногой. Телефон хрустнул, как большое противное насекомое. Будет знать, подумала Рита.

В этот момент она увидела нечто странное. Наружные экраны шлюпки давали хороший круговой обзор, поэтому корабль чужих, атакующий станцию, был прекрасно виден. Внутри голубого купола шестьдесят восьмой происходило что-то страшное. Рита замерла, не понимая, что происходит. Затем включила оптику, и картинка приблизилась, заняв весь экран. Рита зажала себе рот рукой, чтобы не закричать. Через минуту до нее дошло, что надо удирать.

Она включила автопилот, шлюпка дернулась, но не сдвинулась с места. Потом она поняла, что она нажала на кнопку дважды, Она стала колотить по кнопке, а потом и по всем остальным. Наконец, прибор заработал. Шлюпка подключилась к струне и мгновенно исчезла в могильной черноте облака. Через час она будет на шестьдесят седьмой, а потом, не останавливаясь, сразу же направится к шестьдесят третьей. Но далеко ей все равно не уйти.

* * *

Когда с людьми было покончено, Бойд сам спустился на шестьдесят восьмую. В большом зале был полный разгром. Он зашел в кабинет начальника. Здесь уже все убрали, и лишь пятна крови на стенах и на полу напоминали о том, что произошло здесь совсем недавно. Один из людей оставался до сих пор жив. Это был тот, кто попытался спрятаться под колпаком защитного поля. Это спасло его от металлических мошек, но, конечно, не могло спасти от Бойда.

Человека ввели в комнату.

– Ты, кажется, хотел спрятаться от меня? – спросил Бойд. – Ты посмел думать, что от меня можно спрятаться? Я накажу тебя за эту дерзость.

– Никогда не думал, что Беспалый решит устроить такую мясорубку, – сказал Гурвиц. – Он всегда был человеком аккуратным. Я ждал, что он пришлет одного профессионала, а не десять бородатых громил. Где он нашел вас таких? И какого черта было убивать столько невинных людей, если вам нужен только я? Зачем вся эта бойня, идиоты? Когда уже вы научитесь работать?

– Только ты? – удивился Бойд. – Ты считаешь, что ты можешь быть нужен мне?

– Слушай сюда, – сказал Гурвиц. – Я тебя куплю. Ты мне подходишь. Сколько Беспалый тебе заплатил, чтобы ты меня убрал? Двести тысяч? Триста тысяч? Полмиллиона? Больше он бы за меня не дал, я его знаю, он жлоб. Я дам тебе миллион. Я тебя нанимаю. Миллион вкусно пахнет, правда?

– Я не знаю никакого Беспалого, – сказал Бойд. – Ты принимаешь меня за человека с Земли. Я никогда не был на этой планете.

– То есть, ты прилетел сюда не за моей смертью?

– Я не оставляю в живых тех, кто видел меня, – сказал Бойд.

– Это ерунда, – сказал Гурвиц, – лишний миллион никому не помешает. Ради лишнего миллиона можно поступиться принципом, даже таким полезным принципом.

– Это не принцип, это древний закон, обязательный для всех воинов Аштарры, – размеренно и почти торжественно сказал Бойд.

В этот момент Гурвиц понял. Его зрачки расширились, а лицо словно окаменело. Он сильно побледнел, задергалась жилка у правого глаза. На лбу выступили капли пота. Гурвиц увидел свою смерть. Он помолчал немного, а затем плюнул Бойду под ноги.

– За это я повешу тебя на твоем собственном языке, человек, – сказал Бойд.

Гурвиц плюнул еще раз и рассмеялся.

– Воин Аштарры! – сказал он, – от тебя воняет, волосатая ты скотина! Вся твоя Аштарра не стоит волоска в заднице грязной обезьяны!

– Не говори этого, – тихо и медленно сказал Бойд. – Аштарра – лучшее, что было в этой вселенной. Ее можно только любить. Ею можно только восхищаться. Аштарра божественна, она великолепна. Этого нельзя не понимать.

– А я плюю на нее!

– Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты посмел обидеть меня, и ты заплатишь за это, но не смей так говорить об Аштарре.

– А я смею. Вся Аштарра дерьмо, если у нее такой воин, как ты.

Бойд подошел ближе, он сжал кулаки. Но это не произвело должного впечатления. В этот раз Гурвиц плюнул ему прямо в лицо; плевок повис на черной бороде. Бойд поднял руку и сломал человеку шею. Потом отшвырнул тело в сторону. Этот человек был очень умен. Он сумел провести самого Бойда, он сумел умереть так просто. Это вывело Бойда из себя. Он ударил кулаком по столу, и стол рассыпался. Бойд начал крушить все, что оставалось в комнате. Он вырвал трубу, идущую вдоль стены, и из отверстия вырвался раскаленный пар. Пар ожег ему руку, но это только сильнее разозлило Бойда. Он ударил трубой в стену и провалил тонкую перегородку. Он бушевал еще несколько минут, ломая все, выкрикивая древние мантры гнева. И, наконец, гнев его утих.

Другой бородатый гигант вошел в комнату, точнее, в то, что от нее осталось.

– Принеси мне зеркало! – приказал Бойд.

Он приставил зеркало к стене и долго смотрел на свое отражение. И только потом вытер плевок с бороды, посмотрел на свою руку и вытер ее о собственный живот.

– Что с вами?

– Ничего. Он посмел плохо отозваться об Аштарре. Как он мог это сказать?

– Он был безумен.

– Возможно. Но он сказал, что Аштарра плоха, потому что у нее плохой воин. Он имел в виду меня. Почему он сказал, что я плохой воин? Что со мной не так? – спросил Бойд.

– Он просто хотел быстрой смерти.

– Да, – согласился Бойд. – Но этот человек сумел меня обидеть.

* * *

Бойд закатил рукав на левой руке. Рука была не просто обожжена паром: обе кости предплечья оказались сломанными и торчали, оттопыривая кожу.

– Линис, – обратился Бойд к одному из своих помощников. – Что с человеком? Уже умер?

– Шея сломана, но сердце еще бьется. Он без сознания.

– Жаль. Путь его бросят к зеленому Солту, эта зверушка давно ничего не ела. Посмотри на мою руку. Как ты думаешь, это можно вправить? Или лучше отрезать сразу?

– Можно попробовать, но по-моему, мышца вошла между осколками.

Бойд потянул за свою сломанную руку, дернул, а затем отпустил. Но стало еще хуже, кости не становились на место.

– Отрезай, – сказал он.

Линис достал небольшой прибор, напоминающий зажигалку, нажал кнопку. Короткий светящийся луч, тонкий, как хирургическая игла, вошел в плоть. Через несколько секунд сломанная рука Бойда была отрезана и лежала на полу. Вместе с нею лежал отрезанный кусок рукава. Крови практически не было. Бойд пошевелил обрубком, затем приподнял его и стал внимательно смотреть. Обрубок удлинялся на глазах. Через минуту появилась кисть, на которой выросли новые толстые пальцы. Затем рука покрылась темными волосами.

Бойд подвигал новой рукой. С ней все было в порядке. Суставы работали хорошо, связки были прочными и упругими. Он несколько раз сжал кулак. Регенерация тела не всегда проходила удачно, иногда приходилось отрезать и по второму разу. Но сейчас рука была такая же, как и раньше, лишь толстые ногти на казались совершенно чистыми. Бойд улыбнулся.

– Бессмертие – полезная штука, правда, Линис? – спросил он.

– Не смею возражать.

– Правильно, не возражай… Какие новости?

– На станции никого нет. Проверено все. Их здесь не было. Скорее всего, они испугались и отправились обратно на Землю. Но это мы тоже быстро проверим. Если их не будет на Земле, придется поискать.

– Как долго мы будем их искать?

– Несколько дней, если они далеко. Главное – поймать сигнал. Они все равно никуда не денутся от нас. Это срочно?

– Нет, не срочно. Я пока не придумал, что с ними сделать. Ищите в обычном режиме.

– Слушаюсь.

– Это все? – спросил Бойд.

– Нет. Одна из женщин успела улететь в шлюпке.

– Всего лишь одна? Пошли за нею какого-нибудь из роботов. Выбери кого-нибудь пониже ростом, чтобы не привлекал внимание. И пусть он убьет ее не сразу. Пусть он поиграет с ней. Я разрешаю играть с ней долго и по всем правилам.

* * *

На планете Рикки всегда стояла хорошая погода. Дожди шли здесь только в предгорьях, эта влага питала небольшие, но многочисленные реки, а также подземные озера. Грунт был повсеместно немного влажным, но не топким. Местное солнце было теплым, но не жарким, а ветры освежали, но не сбивали с ног. Можно сказать, что климат здесь был идеальным. Если кто-то специально хотел построить планету, приятную во всех отношениях, ничего лучшего он бы изобрести не смог. Цветы Рикки были прекрасны и никогда не повторялись. Здесь были миллиарды разных видов. Если вы нашли определенный цветок на полянке, то можете быть уверены, что больше нигде на планете этот цветок не встречается.

Бледный подросток, которого звали Кеша, умирал от болезни Брауна. Эта болезнь разрушала нервные клетки. Клетки мозга постепенно теряли свои разветвленные окончания; эти отростки отмирали как ветви на больных деревьях. Болезнь Брауна появилась на Земле недавно, и единственным методом лечения до сих пор считалась операция, при которой пересаживалась часть донорского мозга. Это помогало, но стоило невероятно дорого, уже потому, что найти донора для пересадки было практически невозможно. Поэтому обычно пересаживали не настоящий человеческий мозг, а искусственную ткань, которая хорошо прирастала к настоящей: в мозг внедряли плату в несколько миллиардов молекулярных транзисторов. Это не излечивало, но останавливало прогресс болезни. Однако, такие платы выращивались лишь в условиях невесомости и абсолютной чистоты космического вакуума. Производились операции в нескольких клиниках, расположенных на границе Солнечной Системы. С самого начала было понятно, что Кеша никак не успевает в клинику на запланированную операцию. Поэтому он должен был умереть.

– Я попробую что-то сделать с ним, – сказала Йец. – Его мать мне будет помогать. Остальные пусть просто не мешают.

Кешу разместили в палатке, которую установили в стороне от корабля: Йец сказала, что ей будет мешать шум. Она взяла небольшую овальную пластинку и приложила ее к телу подростка. Она медленно двигала пластинку, прислушиваясь к чему-то. Больной оставался без сознания.

– Ну как? – спросила мать.

– Пока ничего нельзя сказать. Этот прибор сам сделает все, что можно сделать. Это медицинская технология, которая появится на Земле только через несколько столетий. Очень сильная вещь. Если прибор включится, значит, половина дела сделана.

– А если нет?

– Тогда я бессильна. Возможно, мне понадобятся клетки вашего мозга. Я смогу взять их почти безболезненно. Это совсем не сложно.

Прибор зажужжал и включился. Пластинка приподнялась. Сейчас она напоминала многоногого паука, который очень быстро передвигал своими лапами. Сотни игл входили в тело больного, выдергивались за сотые доли секунды, кололи снова, впрыскивая новые и новые дозы спасительных лекарств. Робот-паук медленно полз, оставляя за собой широкий красный след вспухшей исколотой кожи. Робот поднялся до груди и присосался к шее.

– Я не могу на это смотреть, – сказала мать. – Как долго это продлится?

– Несколько часов. Чем дольше, тем лучше. Сейчас он находит болезнь за болезнью и лечит все, что может. Любые человеческие тела полны болезней. Так же, как ваши дома все еще полны тараканов, а ваши леса – кровососущих насекомых. Вы пока не научились с этим справляться.

– А вы? – спросила мать.

– Мы редко болеем. Травмы, это бывает.

– Вы счастливые.

Йец криво улыбнулась.

– Нет, – сказала она. – Счастье совсем не в этом. Я бы согласилась жить в собачьей конуре, работать по шестнадцать часов в сутки и питаться отбросами. Я бы ни за что не сбежала сюда, если бы… Это трудно объяснить.

– Почему мы не встречали вас в космосе?

– Наши интересы не пересекаются, – ответила Йец. – К счастью для вас. Обычно, если вы видите наш корабль, это последнее, что вы видите в жизни. Мы не оставляем свидетелей.

– Кто такие «мы»?

– «Мы» это мой муж и все, кто ему служит.

– Муж? Это чудовище ваш муж?

– Не совсем, но это так называется. Я одна из многих. Обычно он использует своих жен несколько недель или месяцев, прежде чем убить. Потом покупает новых.

– Зачем?

– Так велит его закон. Он воин. Воин не должен быть привязан ни к чему. Подробностей я не знаю. Женщин в это не посвящают. Он никогда не ложится две ночи подряд с одной женщиной. Только в том случае, если жен остается совсем мало.

– А дети? Наследники?

– Зачем? Ему не нужны наследники. Он вечен. Он не стареет и восстанавливается после любой травмы. Его можно пропустить через мясорубку, а через несколько минут он снова будет целым. В его тело вложены очень сложные технологии. К сожалению, эти технологии утеряны тысячи лет назад. Его нельзя убить, не зная ключа. Но этого ключа не знает никто во вселенной. Даже он сам.

– Игла в яйце, яйцо в утке, а утка в зайце, а заяц в сундуке?

– Хуже. Возможно, еще остался сундук, заяц, утка и яйцо. Но иглы в яйце уже нет. Игла это код, информация. А информация не сохраняется, в отличие от материи. Поэтому он бессмертен.

Лечение продолжалось два дня. К концу второго дня паук отклеился от шеи и присосался к виску. Он заметно распух, словно высасывал из организма что-то лишнее. Поздно вечером второго дня Кеша открыл глаза. Но в этих глазах не было разума.

– В любом случае, теперь он не умрет, – сказала Йец. – Но это только начало. У него отключена большая часть коры. Теперь нужно поставить мозговой имплантат.

– Вы сможете это сделать?

– Проще, чем чихнуть. Я сделаю это, но не уверена, что получу именно то, что хочу.

– Что это значит?

– Хуже чем сейчас ему не будет. Но то, что я ему поставлю, не рассчитано на человеческий мозг. Может получиться небольшая нестыковка, и не все будет работать правильно. Он будет ощущать странные вещи. Точнее я не могу сказать.

* * *

Тем временем напряжение нарастало. Дважды пассажиры пытались поднять бунт, и дважды бунт захлебывался по той очевидной причине, что не было никакой возможности заставить Капитана поднять «Гордый». Ни угрозы, ни посулы на него не действовали. Впрочем, бунты не отличались организованностью. Глозер в них вообще не участвовал. Главной движущей силой этих беспорядков была рыжая женщина. Она оказалась просто неутомимой подстрекательницей.

– Но я должен быть на шестьдесят восьмой! – возмущался Сергей. – Если я не попаду туда сегодня, я разорен!

– Ты никак не попадешь туда сегодня, – подзуживала Рыжая, – даже если пристукнешь этого старика и поведешь корабль сам.

– Я не умею пилотировать корабль.

– Зато он умеет, – Рыжая имела в виду Денисова. – Вы бы справились вдвоем, а?

– Ты хочешь, чтобы меня посадили за убийство?

– Тогда свяжите его. Вы мужчины или нет?

– Хорошо, – сказал Сергей, – соедините меня с шестьдесят восьмой станцией. Я хочу с ними поговорить. Хотя бы это можно сделать?

– Я подумаю, – сказал Капитан.

Вечером третьего дня он разрешил сеанс связи.

Некоторое время виртуальный экран был пуст. Широкое полупрозрачное полотно висело в воздухе, над самой травой, и деревья у дальнего края поляны просвечивались сквозь кипение золотых искр. Затем что-то щелкнуло, и появилась объемная картинка.

Никто не сказал ни слова. Восемь человек смотрели на изуродованную станцию, на то, что от нее осталось. Свод потолка уцелел, все остальное выглядело так, будто станция пережила извержение вулкана. Затем пошла другая передача, записанная заранее. Они увидели комнату, засыпанную чем-то, напоминающим металлический снег. Несколько трупов лежали у стен. Один на столе, и его тело было почти целым, если не считать нескольких рваных ран. Грузный бородатый мужчина очень высокого роста говорил в камеру.

– Я предупреждал тебя, мартышка, чтобы ты не брал ничего чужого. Но ты не послушался меня. Теперь я знаю, почему ты не взял золото. Скоро ты увидишь, что уйти от меня нельзя. И то, что ты у меня украл, тебе не поможет. Ты и представить себе не можешь, какая тебя ждет смерть.

На этом запись обрывалась.

Первой опомнилась рыжая женщина.

– Они убили Гурвица! – завопила она. – Они его убили, и все из-за этой сучки!

Она бросилась к Йец, но та отшвырнула ее легким движением руки. Рыжая поднялась с травы.

– Ты! – обратилась она к охраннику. – Почему ты за меня не вступился? Ты должен меня охранять!

– Ты теперь никто, – ответил охранник.

– Это все случилось из-за вас, вы нас в это втянули, – сказал Сергей; сейчас он выглядел совсем не таким уверенным, каким был пять минут назад. – Не надо было им помогать. Кто вас за руку тянул? Они убийцы! Они убили на станции целую кучу народа! Они убьют и нас! Может быть, они уже летят к нам!

– Стоп! – сказал Капитан. – Хватит орать. Даже если они летят сюда, криками здесь не поможешь. Я не понял одной его фразы. Как он сказал? «Теперь я знаю, почему ты не взял золото». То есть, он хочет сказать, что я взял с собой что-то более ценное, чем золото? Что он имел в виду? Может быть, ты объяснишь мне? – он обратился к Йец.

– Он сказал еще кое-что, – заметил Глозер. – Он сказал: «то, что ты украл, тебе не поможет». Он же имел в виду не эту девочку. Эта девочка ведь тебе никак не поможет. Он говорил о чем-то совсем другом, правильно?

Йец молчала, глядя в землю.

– Ну? – спросил Капитан. – Так ты мне объяснишь, в чем дело?

– Я бы предпочла сказать вам это наедине, – ответила Йец.

* * *

Они оставили возмущенных и испуганных пассажиров и вошли в салон. Йец сходила за своей сумочкой и поставила ее на стол перед собой. Она держала сумочку обеими руками. Наконец она глубоко вздохнула и села, но так и не открыла сумочку. Капитан продолжал стоять, опираясь спиной на приборную панель.

– Я давно должна была это рассказать, – сказала Йец, – признаться вам, и все. Но я очень боялась. Короче говоря, я не просто сбежала от них к вам. Я еще и захватила кое-что с собой. Вот так.

– Что? Ты захватила кое-что с собой? – удивился Капитан.

– Я взяла у них одну очень ценную вещь. Говоря по-простому, украла. Получается, что вы на самом деле украли не только одну из жен, а… кое-что еще.

– Точнее?

– Сейчас расскажу. Мы взяли эту вещь в бою. Собственно, как раз ради нее мы и вступили в бой. Мы выследили торианский корабль, который должен был везти это.

– Что «это»? – перебил ее Капитан.

– На вашем языке это не имеет названия. Если говорить приблизительно, то эту штуку можно назвать дефлектором. Это машина, продукт очень высоких технологий. Обычная вещь для Торианцев, но недоступная для нас. Мы убили их всех и взяли дефлектор. Бойд говорил, что Торианцы сильны, но беззаботны, как дети. Мы напали на них неожиданно. Мы всегда нападаем неожиданно. К сожалению, наш корабль получил серьезные повреждения. Без вашей помощи мы бы погибли. Вы спасли Бойда, и теперь он охотится за вами. И за дефлектором, который я взяла у него. Жаль, что все так получилось.

– Этот дефлектор, – сказал Капитан, – он у тебя?

– Да. Он очень маленький. Он в моей сумке. Ради него они пойдут на все. Они уничтожат все, что будет на их пути. То есть, Бойд и так должен был найти вас, это для него дело чести. Я хочу сказать, хуже все равно не будет.

– Зачем ты это взяла? – спросил Капитан.

– Зачем? В оплату, конечно. Я боялась, что вы отправите меня обратно, или просто убьете. Я хотела предложить вам дефлектор, он ведь очень дорогой. Обменять на свою жизнь.

– Мы могли бы просто забрать эту машину, а тебя убить. Ты не думала о такой возможности?

– Без меня вы бы не знали, как дефлектором пользоваться. Я была бы вам необходима, во всяком случае, поначалу. И я бы сумела навешать вам лапши.

– Покажи мне эту вещь, – сказал Капитан.

Йец осторожно достала из сумочки маленький кубик. На двух гранях кубика имелось что-то, напоминающее клавиатуру. Еще на двух – выемки разной формы и глубины. Кубик был тяжелым, полупрозрачным, словно вырезанным куска мутного стекла. Он был теплым, почти горячим. Капитан осторожно повернул дефлектор, осматривая его со всех сторон. Он старался не прикасаться к клавиатуре.

– Сколько может стоить такая штука?

– Смотря для кого. Для Торианцев это вещь обычная. Для нас… Бойд говорил, что он собирается обменять дефлектор на небольшой остров на Алие, в теплых водах, около экватора, и на две тысячи рабов. Алия – самая дорогая из доступных планет. Для вас, землян, ценность дефлектора равна бесконечности.

– Среди ваших рабов есть земляне? – спросил Капитан.

– Нет. Ваша раса слишком слаба, чтобы хорошо служить. В галактике есть расы могучих и покорных существ, они очень хороши. Землян обычно уничтожают на месте, без возни. Немного мучений и быстрая смерть.

– Допустим. Теперь скажи, как работает эта машина.

– Я не знаю, – ответила Йец. – Честное слово.

– Не знаешь?

– Но откуда? Я просто украла ее, вот и все. Я говорю вам об этом честно, потому что доверяю. Я совершенно бесполезна для вас теперь… Что? Что с вами?

Капитан наклонил голову и держался рукой за шею. Он пошатнулся, застонал, схватился за стол, затем сел.

– Они не отключили ваше клеймо, – сказала Йец почти шепотом. – Конечно, они не сделали этого!

– Что это значит? – спросил Капитан.

– Клеймо позволяет найти сбежавшего раба в любом месте галактики. Оно работает как маяк, как пеленг. Оно зовет Бойда! Мы должны срочно улетать!

– Без паники, – сказал Капитан. – Срочно не получится. Нужно разогреть систему. «Гордый» будет готов к полету через восемь часов. Это значит, мы стартуем в шесть утра. Черт возьми, а это ведь было очень больно.

* * *

Рита прибыла на шестьдесят третью. Здесь тоже оставалось немного людей, хотя и гораздо больше, чем на шестьдесят восьмой. На большой станции постоянно жило человек двести. Многие знали Риту, а каждый мужчина из персонала успел с нею переспать.

Она сразу же пошла к начальнику и все ему рассказала. Начальник отнесся к ней со снисхождением, как к ребенку.

– Я не пила сегодня! – закричала она. – Разве по мне не видно? Это все правда, правда, правда!

– Не визжи, как поросенок, – сказал начальник, – а то все подумают, что я тебя насилую. Сказать тебе честно? Я не верю ни в каких пришельцев, особенно злых и страшных. Я двадцать лет работаю здесь, и знаю, что этого не бывает.

– Мне это все приснилось?

– Да. Тебе это приснилось. Пойди, выпей, и поспи еще чуть-чуть. Когда ты проснешься, то поймешь, что я прав.

– Но я хорошо видела, – сказала Рита уже без прежней уверенности.

Она вышла из кабинета начальника и пошла по коридору. Вскоре она встретила знакомого.

– О, привет! – сказал знакомый. – Такая женщина и без мужчины! Что ты здесь делаешь?

– Решила слетать к дантисту.

– А у нас нет дантиста.

– Да я не сюда летела. Не к вам. Слышишь, что говорю, на шестьдесят восьмую напали террористы. Я сама это видела.

– Ну, если ты сама видела, то можно быть спокойным, – сказал знакомый. – Помнишь, что ты мне рассказывала весной? Не бойся, все в порядке.

– А я все-таки боюсь, – сказала Рита и пошла дальше.

Она пропустила стаканчик, поболтала с людьми и расслабилась. Сейчас она ни в чем не была уверена. Рита была глупышкой и всегда знала об этом. Об этом ей вечно твердила мать. Об этом ей твердил отчим, перед тем, как забраться к ней под юбку. Об этом ей твердили старшеклассники, которым она послушно отдавалась прямо в школьной раздевалке. Она привыкла к тому, что другие люди всегда знают лучше. Она слушала этих других и успокаивалась. Она никогда не имела собственного мнения, и не стремилась его иметь. Так ей жилось легче. Мир был полон приятного тумана и приятных людей, которые очень редко желали ей зла. Она выпила еще чуть-чуть, посмотрела глупый мультик на большом экране в баре, потом пошла спать.

Однако спала она чутко и неспокойно. Ровно в полночь по внутреннему времени она проснулась и поняла, что нужно бежать. Она вышла в коридор и услышала крики, которые доносились из зала. Затем прозвучало несколько выстрелов. Сомнений не было. Это пришли за ней.

* * *

Ровно в двенадцать робот вошел на станцию. Войдя, он сразу же настроил свою систему ориентировки. Женщина, которую он искал, была здесь. Сейчас он ориентировался по запаху. Он мог видеть даже отдельные молекулы ее пота и проследить по ним каждый ее шаг. Задание на этот раз было сложным: не просто убить, как бывало обычно, а вначале поиграть с жертвой, и уже потом убить. Такая сложность не нравилась роботу; он был очень совершенной машиной и даже имел эмоции. Он знал, что такое «нравиться». В задании было слишком много свободных параметров, а машины, даже очень совершенные, не любят свободы, в отличие от людей. Им больше по душе хороший и точный алгоритм. Хотя души у робота и не имелось, зато была система, копирующая большинство проявлений человеческой души. Поэтому робот знал, что такое «душа». Внешне он был неотличим от высокого мужчины с короткой черной бородкой.

Войдя, он сразу же увидел след нужной женщины и пошел по этому следу. Запах жертвы говорил о том, что она очень испугана. Это было хорошо. Робот любил, когда его боялись. Он не сомневался в том, что уже через несколько минут или часов найдет то, что искал. Единственное, что волновало его, была неопределенность задания. Сколько времени играть с женщиной до того, как ее уничтожить? Какую игру избрать? Обо всем этом в задании не говорилось ни слова.

Когда робот остановился, думая об этом, к нему подошел человек и спросил о цели визита, а затем предложил зарегистрироваться. Робот не ответил. Он постоял еще немного, затем отодвинул человека и двинулся по следу. Он увидел то место, где еще два часа назад женщина стояла и пила алкогольный напиток. След, идущий дальше, был пропитан запахом этого напитка. Но человек не отставал. Он снова подошел сзади и предложил зарегистрироваться. Тогда робот сжал кулак, так, что из него выдвинулись пять коротких лезвий, и ударил человека. Затем, не оглядываясь и не спеша, пошел дальше по следу.

Сзади начали стрелять. Робот не обратил на выстрелы внимания: пули не могли повредить ему. Ему не смог бы повредить даже крупнокалиберный артиллерийский снаряд. Пули только пробивали маленькие дымящиеся дырочки в одежде.

Он вошел в коридор и вскоре обнаружил комнату, где женщина спала. Спала она плохо и видела ужасные сны; это робот понял по тому, как изменился состав ее пота. Когда женщина проснулась, она была очень испугана. Она начала беспокойно метаться по комнате, а потом выскочила в дверь. Сейчас робот мог бы найти и убить ее очень быстро, но он не спешил. Возможно это начало игры, подумал он. Игра называется «кошки-мышки». У людей она называется так, у других рас иначе. Но существа большинства планет знают ее правила.

В этот момент дверь распахнулась, и человек в черной форме начал палить из автомата, поливая робота сгустками раскаленного металла. Робот повернулся к нему.

– Ты любишь играть в «кошки-мышки»? – спросил он.

Человек выпустил еще одну очередь и опустил автомат. Он выглядел удивленным.

– В эту игру играют только маленькие дети, – ответил он.

– А зрелые существа? – спросил робот.

– Взрослые люди никогда.

– Очень жаль, – сказал робот и бросил в человека небольшое, но очень острое лезвие, размером с монету. Лезвие пробило бронежилет и застряло в теле. Робот переступил через человека пошел дальше по коридору. Игра в «кошки-мышки», видимо, не подходила в этом случае. Придется придумать другую игру.

* * *

На шестьдесят третьей у Риты были подруга, которая, в принципе, могла бы помочь. Подруга отвечала за электрооборудование на нижних, нежилых уровнях станции, поэтому знала все служебные входы и выходы как свои пять пальцев. Не может быть, чтобы на такой огромной станции не нашлось места, чтобы спрятать бедную девушку, думала Рита.

Итак, она позвонила в дверь подруги, разбудив ее. К счастью, Мария в эту ночь была одна.

– Рита? – холодно удивилась Мария. – Как раз тебя я не ожидала увидеть.

Слово «тебя» она произнесла с особенным нажимом, отчего Рита сразу съежилась.