– Сейчас мы говорим не обо мне, – она сменила тему.

– Ладно. Я тебе скажу, потому что на самом деле мне это ничем не угрожает. Ваши человечики никогда меня не поймают, даже если будут гоняться за мною всей толпой. Я охотник.

– Что? – удивилась Лора. Она никак не ожидала такого продолжения событий. Все что угодно, но не это.

Охотник. Три поколения назад, когда человечество, наконец разгадавшее тайну гравитации, еще едва вошло в эру дальних космических полетов, появились люди, которым не нравилось жить на Земле. Общим настроением тогда была эйфория: вдруг оказалось, что за несколько дней или недель можно достичь любой точки видимой Вселенной, было обнаружено множество планет, пригодных для жизни человека, да еще как пригодных! За каких-то пять-шесть лет весь обозримый космос, более или менее пригодный для полетов, был оплетен паутиной гравиструн. Скорость света теперь стала не верхним, а нижним пределом быстроты для больших и малых гравилетов. Вскоре, в разных местах галактики, обнаружили артефакты, предметы, изготовленные другими цивилизациями, и стало ясно, наконец-то, что Земля это не центр мира. Всего лишь окраина, провинция, захолустье. И тогда большие группы людей стали покидать Землю, чтобы найти себе новый дом. Историки назвали это Большим Исходом. Люди продолжали уезжать и после этого; в сущности, каждый день Земля теряла сотни или тысячи человек. Но за два или три года Большого Исхода уехали миллионы. Тогда же возникла цивилизация Лепориев, интеллектуальных изгоев. А планета охотников была где-то в созвездии Стрельца. Или это было несколько планет, Лора не знала точно, потому что об охотниках предпочитали не говорить.

– Охотникам запрещено появляться на Земле, – сказала она.

– У меня здесь дело.

– Тебя поймают.

– Вряд ли. Я здесь уже восемь месяцев, и до сих пор меня никто не заподозрил. Не заподозрил до того, как эта курица на меня донесла, я хочу сказать. Я прожил с нею почти полгода, она меня любит, и все-таки она на меня донесла. Как тебе это нравится? Ей ведь ничего не угрожало. Но я не расстраиваюсь. Я закончу свои дела и уйду. Земля стала слишком опасным местом. Здесь больше нельзя жить.

– Опасным даже для охотника? – Лора ухмыльнулась.

– Для всех и для каждого. Нужно быть слепым, чтобы этого не видеть. Впрочем, вы и есть слепцы.

– О чем ты говоришь?

– О событиях последних дней. О том, что вы называете сгустками и призраками.

– Ты знаешь, что это? – насторожилась Лора.

– Я знаю, что это.

– Что?

– Это предварительные бомбардировки. Бомбардировки перед большим вторжением. Боюсь, что оно может начаться в ближайшие дни.

– Но в бомбардировках обычно гибнут люди.

– Они, кто бы они ни были, заинтересованны в том, чтобы взять как можно больше людей живыми. Они – это те, кто собираются прийти. Я не знаю, кто они. Не имею ни малейшего понятия. Но я, в отличие от вас, умею думать и анализировать факты. И у меня есть опыт войны. Я знаю, что это такое. Они просто хотят взять людей живыми. Значит, у них есть на это причины. Может быть, они хотят использовать вас как рабов, но это маловероятно. Вы слишком слабы, напыщенны и бестолковы для хороших рабов. Может быть, они хотят вас съесть и поэтому предпочитают сохранить свежими. Это вполне вероятно. В любом случае, отсюда нужно срочно убегать.

– На Земле очень много оружия. Мощные системы обороны, самые мощные и надежные за всю историю. Мы защищены настолько хорошо, что можем уничтожить любую пылинку в радиусе нескольких световых лет. Плюс огромные ресурсы и желание людей защищаться. Земля это крепость. Они не смогут войти так просто.

– А я не сказал, что это будет просто. Я сказал лишь, что вам не будет пощады. Судя по оружию, которое они используют, они совершенно не похожи на людей. Это не просто чуждая форма жизни, это сверх-чуждая форма. Мы можете сколько угодно представлять их себе в виде пауков, скорпионов, драконов, зубастых червей и прочего, но вы никогда не угадаете. Этого нет в вашем опыте. Вы их никогда не поймете. Может быть, вы их даже не увидите. А они никогда не поймут вас. Поэтому и не будет пощады. А что до умения людей держать оборону и, тем более, их желания защищаться, так это просто ерунда. Земные люди уже давно ни на что не способны. Это мягкое стадо, большое и глупое стадо. Сытое стадо без вожака и без пастуха. Овцы съели своих вожаков. Теперь прийдет чужой и начнет резать стадо. И вы ничего не можете сделать. Это должно было произойти раньше или позже. Единственное, что можно сказать тебе в утешение, это то, что умирать в большой компании не так страшно, как в одиночку. Призраки и сгустки это только начало. Уже скоро вы увидите что-нибудь новенькое.

– Как так получилось? – спросила Лора. – То есть, я знаю как это получилось, у меня были спецкурсы по истории стандартизации, и я сама десятки раз объясняла все это людям. Но на самом деле я не понимаю. Только сейчас я поняла, что ничего не понимаю.

– Это одна из причин, по которым мы покинули Землю. Наши общие предки привели эту планету в порядок, они отвоевали в последних войнах, извели последних шизофреничных тиранов, уничтожили голод и основные болезни. Они построили основу всеобщего счастья. Но, как только это случилось, на нас навалилась новая страшная волна – волна тупости. Все счастливое общество было построено на экономической основе, никой тирании, никакого принуждения или диктата. И вдруг оказалось, что тупость экономически выгодна. Все просто: удовлетворить идиота гораздо дешевле, чем мудреца. Первым свалилось искусство. Искусство уже тогда было коммерческим. Оказалось, что гораздо дешевле раскрутить бездарь, чем раскрыть гения. Те, кто искали гениев, и даже те, кто находили гениев, быстро прогорали, потому что бездари работали быстро, много и в точности под заказ. Элементарная арифметика. Вы берете за работу миллион, когда другой делает работу за тысячу или две – значит, вы должны уйти. Или научиться работать дешевле. Вначале умерла музыка. Схема была очень простой: крути два десятка посредственностей, из тех, что под рукой, а гения не подпускай и на пушечный выстрел. Кстати, первые опыты по стандартицации проводились именно с музыкально одаренными детьми. Если бы хоть один из таких детей смог когда-нибудь пробиться на эстраду, на диски или на экран, то уже своим появлением об бы повалил все те авторитеты, на которые народ молился десятилетиями. Это была бы экономическая бомба. Допустить талант на эстраду, было бы равноценно серьезной диверсии. Поэтому на эстраде и на экранах кривлялись шуты, а за гениями охотились и уничтожали в детстве. Их стандартизировали. Их стандартизируют и до сих пор.

– Ты сгущаешь краски, – возразили Лора.

– Немного. Музыкальные таланты пока оставались в области классической и сложной музыки. Они создавали музыкальных динозавров, которых слушало все меньше и меньше людей. Постепенно эта музыка вымерла сама собой. Динозавры свалились под собственным весом. Потом пришел черед фильмов и театра. Хороший фильм стоил сотню миллионов и снимался годами, а серия простого сериала лепилась за несколько дней, без единого дубля. Посредственность выгоднее гения не только потому, что она дешевле. Еще потому, что ее легче найти. Потому, что она легко управляема. Потому что она понятна большинству и близка большинству. Только посредственность может быть по-настоящему популярна. Но посредственность боится гения, потому что гений уничтожает ее уже одним своим существованием. Холмик может казаться горой только тогда, когда поблизости нет настоящих гор. Лягушка может объявить свою лужу морем, только если никто не видел настоящего моря. Если хотя бы кто-то его видел, объявлять лужу морем в сто раз труднее и в тысячу раз дороже. Вот поэтому каждый нестандартный человек может причинить больший ущерб, чем грабитель банков. Ты знакома с математикой?