Экономическая ситуация в России

Прежде чем разбираться в политических вопросах, хотелось бы до конца определиться в некоторых иных аспектах. Во-первых, понять как лучше существовать России, распавшись на части или в виде единой империи, на сегодня территориально все еще самом большом государстве мира. В распаде есть всего одно объективное преимущество. Каждая малая часть, во-первых, будет ближе к народу, чиновничья машина сократится на несколько ступеней, и во-вторых, станет гораздо беднее, и власть волей неволей вынуждена будет пойти на то, что начинать оптимизировать систему управления. А при нынешнем уровне развития техники, если систему управления оптимизировать, жизнь нормализуется достаточно быстро. В империи же с колоссальным богатством, даже в случае разоренной страны, заставить власть это делать гораздо сложнее, потому как она экономически будет все равно весьма благополучна, а вероятность опасных для власти народных выступлений гораздо ниже из-за большей мощи государственного аппарата. Поэтому любая центральная власть сильно заинтересована в сохранении империи.

Для простого народа это единственная причина желать распада империи, при наличии большого числа доводов в пользу ее сохранения, но при некоторых условиях эта причина может оказаться решающей. Это наступит при переходе страны в государство третьего типа, когда из-за полной деградации системы власти надежд на оздоровление ситуации для всей империи целиком вообще не останется.

В распаде империи по-настоящему заинтересованы только местные элиты. Но более или менее реальная возможность отделиться есть только у тех, которые имеют серьезные запасы полезных ископаемых и имеют национальные образования, позволяющие увлечь население на националистической волне. Опыт Чечни показывает, что отделиться им не удастся. Процесс отделения может стать позитивным только после того, как центробежные тенденции приобретут массовый характер, и центр будет не в состоянии удерживать всех. А для этого надо, чтобы простые граждане настолько разочаровались в центральной власти, что махнули бы рукой на все плюсы от жизни в богатейшей империи. Поэтому улучшение положения в стране это объективное требование ее целостности в ближайшем будущем.

Другим решающим моментом для будущего страны является состояние производства. Поэтому придется коротко охарактеризовать его. Все производство грубо может быть разделено на три группы по характерной экономической ситуации в них, возможным условиям инвестиций, значению для жизни страны. Производство потребительских товаров это тот базис, который позволяет вытянуть экономику, дать ей первый толчок. Здесь есть набор отраслей достаточно легких на подъем, технологии которых доступны для малых и средних фирм. И средств, необходимых для инвестиций, достаточно внутри страны. Это производство продуктов питания, одежды, обуви, сфера услуг и т. д. Развитие этих отраслей потянет за собой большое количество смежных отраслей. А появление доходов у населения даст толчок к развитию и потребительских товаров длительного пользования, автомобилей, недвижимости. Для того, чтобы эти отрасли у нас ожили надо совсем немного, создать нормальные рыночные условия, грубо говоря выполнить то, что изложено в предыдущей главе. К этому неплохо бы добавить еще правильную государственную таможенную политику, поддерживающую своего производителя. Но при установлении нормальной власти, это автоматически должно быть одним из приоритетных направлений ее деятельности. Нормальной власти это объяснять не надо, а нынешней власти, умеющей говорить красивые слова, хорошо понимающей только свой интерес, но не ситуацию в стране, что-то объяснять бессмысленно.

ВПК это та единственная сфера, где мы имели конкурентоспособные новые технологии. Сегодня у хозяина ВПК много головных болей и практически никакой отдачи, но сохранить то, что здесь осталось, это единственный вариант заложить фундамент возможного процветания в будущем, возможность перехода страны из второго типа государств в первое, развитое рыночное. Здесь нужны серьезные инвестиции, которых нет внутри страны, а до того, хотя бы условия для сохранения и частичного воспроизводства кадров. Решение этих задач возможно только на государственном уровне, сегодня поддержка этих отраслей, а в будущем обеспечение их государственными заказами и активным внедрением с помощью государства на мировой рынок. В будущем это должно стать приоритетным направлением государственной деятельности, но все это возможно только после оживления экономики, наполнения бюджета, создания нормального политического и экономического климата для привлечения инвестиций, включая иностранные. Но сегодня для стабилизации ситуации это направление не играет существенной роли, главное не дать ему рухнуть, а заниматься им всерьез надо начинать чуть позже, только если начнется общий рыночный подъем в стране.

В сельском хозяйстве у нас занято населения больше в разы, чем в любой благополучной стране. Сельскохозяйственных угодий нормального качества на душу населения больше, чем у кого либо. Тем не менее страна ввозит продовольствие.

К примеру, в молочном животноводстве Московской области сегодня получается сверх прибыль. При себестоимости одного литра молока около двух рублей, оптовая цена в двое выше. Отдача более семи процентов в месяц на основные вложения, если делать их в молочное стадо. Т. е. при средней коммерческой цене валютного кредита около двух с половиной процентов в месяц, кредитование и инвестирование этой отрасли выгодно даже на коммерческой основе, хотя во всем цивилизованном мире сельское хозяйство пользуется определенной поддержкой государств. Тем не менее инвестиций нет, никто в сельское хозяйство Подмосковья не вкладывается. С точки зрения инвестиций рынок не работает.

Взглянем на ситуацию с другой стороны. В стране нехватка продовольствия. Нормальный рынок должен давать человеку определенную мобильность, т. е. тот у кого есть силы и желание, должен иметь возможность увеличить свой рабочий день, интенсивность труда и иметь от этого отдачу, поскольку есть спрос. Реально этого не происходит, ситуация не позволяет. Т. е. с рынком и здесь что-то не так.

Мировой исторический опыт приблизительно так расставил по уровню эффективности варианты хозяйствования в сельском хозяйстве: самый эффективный вариант – фермерский, когда практически всю работу выполняет одна семья хозяев, потом помещичий вариант укрупненного производства с большим количеством наемных рабочих, хуже всех крестьянский кооператив. Однако при одном уровне развития техники их эффективность отличается слабо, поэтому в разумных пределах все они конкурентоспособны. Наше сельское хозяйство по эффективности на одного человека уступает всем этим вариантам в разы (сегодня до десяти раз). Т. е. дело не в формальной организации производства, поскольку основная форма у нас сегодня – большой кооператив (ТОО, ООО, ЗАО, КСП и т. д.).

Поскольку этот вопрос является ключевым для экономики страны, то я вынужден проанализировать его подробнее, начиная с предыстории. Коллективизация с принудительным рабским трудом. Потом уничтожение приусадебных участков, где как-то развивалась частная инициатива. Длительный период люмпенизации сельского населения в период хрущевско-брежневского неофеодализма. В это время государством проводилась специальная ценовая политика загоняющая сельское хозяйство в экономический тупик. Закупочные цены специально держались на уровне ниже рентабельности, чтобы прибыль возникала в перерабатывающей промышленности, а сельское хозяйство было убыточным. Свою переработку сельхозпредприятиям делать не разрешали. За счет государственных дотаций и бесплатной рабочей силы, привлекаемой из города, сельское хозяйство поддерживали, но инициатива людей, которая изредка все же проявлялась, даже сильно ограниченная произволом колхозного начальства и уравниловкой с крестьянами-люмпенами, такой политикой добивалась окончательно. Т. е. даже выбившись из сил, прорвавшись через все административные препоны, возможности заработать не было. А чтобы хозяйство не упало его поддерживали сверху, естественно, диктуя при этом определенные условия.

Прекращение дотаций сельского хозяйства, открытие границ для ввоза продуктов питания частными предпринимателями и искусственное поддерживание курса рубля по отношению к доллару (т. е. фактическая дотация ввозимого товара) запустили процесс окончательного добивания сельского хозяйства. Производство начало падать. При этом, если мы, к примеру, говорим о молочном животноводстве, то в распоряжении сельхоз. предприятий всегда было достаточно много ликвидного товара. Нет денег на зарплату или горючее, зарезал корову, мясо продал, вот и деньги. В Московской области стадо сократилось в несколько раз. Финансовый кризис в августе 1998 года резко сделал невыгодным ввоз многих продуктов питания. Свое производство молока перед этим сократилось в разы. Рынок отреагировал на нехватку продовольствия повышением цены. Прибыль в молочном животноводстве поднялась выше любых разумных величин для сельского хозяйства. По рыночным нормам сюда должны устремиться кредиты и инвестиции, что должно восстановить молочное стадо, увеличить объем производства, и снизить прибыль до нормальной величины. Однако этого не происходит. Рынок работает только наполовину, т. е. не регулирует экономику. Поняв, почему не идут вложения в сельское хозяйство, проще будет разобраться во всех проблемах российского рынка.

Вся собственность в сельском хозяйстве находится в руках коллективных предприятий, больших постсоветских колхозов. Настроения у крестьян разные. Некоторые хотели бы отделиться. Люмпенизированной части проще скопом в нищете и беспорядке, всегда что-нибудь удастся украсть, что-что заплатят, вот на жизнь и хватит. Они за сохранение коллектива, за то, чтобы никого не выпускать. Поскольку их большинство, и начальство заинтересовано, в том, чтобы как можно больше контролировать, то мнение общего собрания понятно. К тому же объективно коллективную собственность поделить очень сложно, а во многих случаях невозможно. Дробить колхозное молочное стадо, когда каждый кроме производства должен будет думать еще и о сбыте продукции, или раздавать сельхоз. технику, одну единицу на нескольких человек, это значит на много лет вообще развалить производство, и получить в стране голод. Простых решений нет.

В прежние времена сельские предприятия смотрели на любые государственные вложения, как на дотацию, все равно потом долги спишут, и все простят. На любые сегодняшние попытки частных инвестиций в сельское хозяйство, люмпенизированное руководство сельхозпредприятий смотрит приблизительно так же. Берут с удовольствием, возвращать не хотят, даже изначально не планируют. Спросить в результате не с кого, прячутся за спину общего собрания, государственная система взыскания долгов не работает. Отсутствие настоящего хозяина, фермера или помещика, делает в результате процесс коммерческого кредитования или инвестирования нереальным. Кредитный или инвестиционный рынок не поддержанный государственными арбитражными гарантиями не работает.

Вся картина усугубляется тем, что сами сельхоз. предприятия в долгах, которые им реально никогда не выплатить. Поэтому сидят все картотеках, денег на счетах, как правило, нет. Основной долг перед энергетиками, несмотря на то, что цены на электроэнергию для сельского хозяйства по-настоящему льготные. Схема образования такой задолженности приблизительно следующая. Перед началом года каждое предприятие подает энергетикам заявку на годовую потребность в электроэнергии. Энергетики реальную (по итогам прошедшего года) цифру ополовинивают и утверждают, они монополисты что хотят то и делают. Возникающий в результате такого постсоветского планирования перерасход взимается с предприятия в десятикратном размере, а за задержку платежей начисляются еще огромные штрафы и пени. Наличие таких долгов у предприятия полностью исключает процесс кредитования или инвестирования. А заодно видно влияние постсоветского монополизма на всю сегодняшнюю экономику. С этим злом борьба предстоит очень сложная, тут простыми рекомендациями не отделаешься. В частности монополия не значит обязательно очень большая, это явление гораздо сложнее и тоньше. Без укрупнения современная экономика вообще невозможна, однако монополизма вполне можно избежать, если квалифицированно подходить к этому вопросу. Однако он слишком сложен, чтобы здесь на нем подробно останавливаться.

Что же касаемо подъема сельского хозяйства в целом, то единственный способ состоит в дроблении, позволяющем, во-первых, сбросить накопившиеся долги, во-вторых, создать настоящих хозяев, под которых возможны финансовые вливания, и в-третьих, отделить люмпенизированную часть сельских жителей от работоспособных инициативных. Крестьянская община сдерживала развитие сельского хозяйства после отмены крепостного права тем, что налоговая нагрузка с люмпенов перекладывалась на нормальных хозяев, душа их инициативу. Повышенные налоги на предпринимателя уменьшают или даже сводят на нет регулирующие возможности рынка. Поэтому большую часть валового сельского продукта России давали помещики. Столыпинская аграрная реформа разрушила общину, началось развитие фермерства, во время НЭПа именно фермерство очень быстро подняло страну.

Идя на развал общины П. А. Столыпин получал одну проблему – недособираемость налогов, но во всех остальных аспектах ситуация была во много раз проще. Помещичье производство прокормило бы страну, т. е. определенный кризис в крестьянском хозяйстве не грозил стране голодом во время переходного процесса. Сегодня все во много раз хуже. Надо найти схемы дробления сельского производства, которое и так не может прокормить страну. Переходный процесс нанесет по нему еще дополнительный удар, в стране может начаться голод. При этом, дробление сегодня приведет к тому, что подавляющая часть производственных мощностей окажется в руках люмпенов, которые составляют значительно больше половины сельского населения, а права собственности у всех одинаковы. Нужны будут еще несколько лет, чтобы начался процесс перераспределения собственности, и концентрация ее в руках настоящих хозяев. Для полного его завершения с момента начала преобразований нужно время порядка смены одного поколения. Но несмотря на это варианты быстрых преобразований в сельском хозяйстве, позволяющие минимизировать переходные проблемы, несложно предложить в рамках государственной политики, если четко знать что нужно, чего надо опасаться и понимать интересы людей. Кроме этого надо, чтобы не мешала, администрация сельских районов, которая сегодня пока очень активно, по-советски вмешивается в дела хозяйств, чтобы не мешали монополисты вроде энергетиков, чтобы была целевая государственная программа финансирования. (Для хозяйств Московской области, занимающихся молочным животноводством, я такие схемы предложить могу, для других не готов из-за недостаточной информированности).

Таким образом экономическая ситуация сегодня в России не совсем безнадежна, при целенаправленной грамотной государственной политике вполне можно достаточно быстро обеспечить подъем сельского хозяйства и производство товаров ширпотреба. Страна вполне может быть индустриально-аграрной. Однако по сегодняшним меркам этого явно недостаточно. Высокий уровень жизни может обеспечить только постиндустриальное общество с развитыми новыми, мягкими, интеллектоемкими технологиями. Серьезный задел для этого у нас тоже есть в виде научных кадров и специалистов и новых технологий из ВПК. При общем рыночном подъеме и специальной государственной политике отставание здесь может быть устранено за времена порядка смены одного поколения. Т. е. в результате все этапы возможного возрождения российской экономики упираются в политику.

Национальная идея

Предыдущий анализ достаточно строго показал, что шансов у России для нормального будущего исключительно мало. На современном уровне развития техники система организации управления обществом оказывается ключевым, определяющим элементом для страны. Без его нормализации у России нет будущего. Но вариантов нормализовать управление почти не видно. Объективно основным врагом страны оказывается класс государственных чиновников, управленцев, т. е. тех, без кого страна сегодня вообще не может существовать, и в чьих руках сегодня все рычаги власти, кто определяет путь страны, у кого есть хоть какой-то опыт крупного хозяйственного управления. Динамику деградации первых лиц государства, начиная с Ленина, мы видели. Ельцин, уходя с поста президента, долго выбирал себе преемника, и как показал опыт, ключевым моментом в этом выборе была амнистия для него и его семьи. По многим высокопоставленным чиновникам есть компрометирующие публикации, и система на это даже не реагирует, считая такое положение вещей нормой. Конечно среди публикаций могут быть недобросовестные, однако, общий характерный уровень высокопоставленного постсоветского чиновничества эти публикации отражают вполне точно.

Возьмем, к примеру, второе лицо государства с 1993 по 1998 год, В. С. Черномырдина, которому мы обязаны в значительной степени многими процессами, идущими сегодня в стране. Вопиющее невежество и безграмотность видны невооруженным глазом по его публичным выступленям. Достоверность информации в СМИ о его собственности и доходах сложнопроверяема на нашем уровне, и потому апеллировать к этому не будем, а сошлемся на общеизвестный факт. После кризиса в августе 1998 года все акции Российских кампаний пошли вниз. А через несколько дней после этого, когда Черномырдин был назначен исполняющим обязанности премьера, акции Газпрома, его «вотчины», резко подскочили в цене. Т. е. вором Черномырдина назвал рынок, а это посерьезнее, чем заказная публикация в газете или обвинение карманного прокурора. Рынок не умеет делать праздных заявлений. Вся Российская чиновничья машина люмпенизирована до предела. Человек на вершине этой пирамиды, умеющий хотя бы с точки зрения русского языка грамотно связать два слова (о других аспектах говорить вообще не имеет смысла), рассматривается всей страной как что-то уникальное.

Если ничего не изменится, Россию ждет на многие годы участь страны третьего мира, третий тип государства, все силы тратящий на удержание своей целостности военно-полицейскими методами. Но такое состояние для России по ее геополитическому положению, наличию природных ресурсов, истории ненормально. Это неустойчивое положение может закончится только двумя способами, либо окончательным распадом, либо появлением новой организующей силы, которая с помощью колючей проволоки, а может быть более изощренных новых средств, вновь заставит народ путем сверхнапряжения соревноваться со всем миром. Возможно на каком-то этапе это даже принесет временный успех, но за периодом сверхнапряжения неизбежно должна следовать релаксация (за ленинско-сталинским этапом хрущевско-брежневский). И Россия в очередной раз окажется в нынешнем положении, на том же распутье.

Полный отказ от государственной машины, анархия – это абсурд, который остальной мир очень быстро поправит, путем дележа ничейных территорий с богатейшими природными ресурсами. Чем кончаются призывы сломать государственную машину до основания и на ее месте построить новую, как в коммунистическом гимне, мы знаем по результатам Октябрьской революции. Провести чистку в государственной машине тоже нереально. Конечно и среди чиновников есть какой-то процент приличных людей. Однако, когда были изданы государственные законы, позволяющие грабить страну и ее народ, то все, и даже относительно приличные, включились в этот процесс, спеша и расталкивая друг друга локтями. Поэтому отличить этих приличных от прочих, крайне сложно. Если в сельском хозяйстве решение было гораздо проще, разделить всех на экономически независимых субъектов и создать нормальные рыночные условия. Рынок сам отсеет люмпенизированную часть от здоровой. С государственной машиной такое невозможно. Она должна существовать как относительно цельная система.

Сколько бы мы не декларировали народовластие, как только власть отдаляется от народа, она приобретает значительную самостоятельность и заставить ее работать в интересах народа становится крайне сложно. У любого человека всегда присутствует важный стимул к какой-то деятельности, собственный корыстный интерес. Если другие цели в деятельности чиновника отсутствуют, то складывается приблизительно то, что мы имеем сегодня, разворовывание чиновниками страны, разрушение всего, что только возможно, если при этом удается хапнуть в свой карман хоть крохотную толику разрушаемого. Т. е. единственный вариант – менять правила игры, создавать такую ситуацию в государственной машине, чтобы нормальный чиновник профессионал в ней оставался и продолжал чувствовать себя относительно комфортно, а люмпенизированному там должно стать очень неуютно.

Для этого нужно выполнить три условия. Во-первых, нужна основная господствующая идея, способная консолидировать народ, перед которой частично может отступить личный эгоизм. Во-вторых, эта идея должна быть поддержана правовыми нормами, изменяющими официальные условия игры в государственной машине. Чтобы кроме личной корысти была какая-то консолидирующая социально значимая и полезная для страны идея, на которую обязан был бы работать государственный чиновник, соответственно, что бы с него за это был необходимый спрос. В-третьих, в государственную машину должны быть на ключевые должности, позволяющие менять нравственный климат в чиновничьей среде, введены новые люди, искренне поддерживающие эту идею и новые правила игры. Тогда можно будет создать в чиновничьей среде иные условия, заставить эту систему работать не на разрушение страны, а на созидание. Естественно, такие преобразования проводятся только сверху. Т. е. эта идея должна быть поддержана большинством народа, чтобы, как минимум, победить на выборах. Варианты не легитимного прихода к власти я не рассматриваю, они гораздо сложнее в мирное время, и несут массу дополнительных издержек, которые перевесят любой положительный навар.

Возникает вопрос, что может быть такой идеей, которая, во-первых, способна собрать под свои знамена более половины избирателей, а во-вторых, позволить поменять правила игры в государственной машине. Честно говоря, я не вижу другой такой идеи, кроме русской великодержавной. Поскольку с коммунистических времен национализму придан негативный смысл, то это слово обходят, заменяя его суррогатами. Поэтому для начала начнем называть вещи своими именами: сегодня консолидирующей идеей может быть только «национализм», русская национальная великодержавная идея. В принципе можно рассмотреть некоторую альтернативную идейную концепцию, Православие. Безусловно это очень сильная идея для русской почвы, которая должна быть существенным составным элементом русской национальной идеи, но как у самостоятельной государственной идеи, у нее есть объективный набор недостатков. Отмечу два из них, наиболее бесспорных. Во-первых, поднимать Православие на уровень государственного мировоззрения, это значит вносить определенный раскол с мусульманским населением и иными религиозными конфессиями страны, во-вторых, насильственная проповедь любого религиозного философского мировоззрения внесет в общество раскол с атеистической частью населения, которая тоже весьма значительна.

Поскольку национальный вопрос в СССР и России предельно запутан, то чуть подробнее определим, что хотелось бы включить в это понятие. Я не знаю ни одного формального определения понятия нации, которое бы корректно описывало всю совокупность практического исторического материала по этому вопросу. Если вспомнить коммунистическое определение, то согласно ему Советский народ считался единой национальной общностью, грубо говоря, единой нацией. Но как только его перестали силой удерживать, он очень быстро рассыпался на множество отдельных наций, причем национальная целостность некоторых из них тоже продолжает оставаться под вопросом. А Германская нация, хотя ее почти полвека разделяли экономически и политически, объединилась при первой же возможности, хотя по коммунистическому определению это считались две различные нации. Таким образом, единственным реальным способом позволяющим определить понятие нации является этнический подход, берущий за основу само общественное самосознание. Если подавляющее большинство представителей некоторой человеческой общности мыслит по данному вопросу сходно, разделяя себя и весь остальной мир по национальному принципу: «мы это такая-то нация, а все остальные – другие нации», и делается это несмотря на существующие определенные различия, и возможно даже противоречия, внутри этой общности, то это и будет характерным признаком единой нации.

Как и на основании чего формируется такое общественное самосознание, вопрос сложный и требует отдельного многогранного исследования, в основе которого будут лежать экономико-политические и в гораздо большей степени, психологические аспекты. Психологически понятие нации будет покоится на определенном психологическом комфорте человека в своей национальной среде. А это состояние психологического комфорта возникает из множества моментов: общего языка, общей культуры, истории, традиций, общепринятых привычек и т. д., которые вносятся в сознание человека с раннего детства путем общественного внушения. Кроме этого для упрощения мышления и бытового жизненного анализа люди упорядочивают информацию по некоторым определенным шаблонам. Сами эти шаблоны тоже складываются как элемент среды, ее определенной культуры, общепринятой шкалы ценностей. Психологически человек ощущает себя гораздо комфортнее, когда окружающие его люди мыслят сходными шаблонами, придерживаются близкой шкалы ценностей. А все это, в свою очередь, есть продукты общей истории, культуры, традиций, уровня жизни, единого языкового, информационного и правового пространства.

На эти основные психологические моменты накладываются дополнительные, связанные с давлением на человеческую личность. Любая личность не любит насилия над собой, и в сознании неизбежно возникает более или менее осознанный протест, который тоже вносит определенный вклад в общественные установки. К примеру, насильственный раздел Германии был дополнительным психологическим стимулом к ее объединению. А случись этот раздел естественным мирным путем, в силу внутренних исторических процессов, этого стимула не было бы. Аналогично, славянские республики СССР объективно были очень близки к национальному единству, но тоталитарный коммунистический режим, державший всех в зажатом состоянии, вызывал определенный протест в сознании людей, который при определенном стечении обстоятельств вылился в распространенное желание самостийности.

Политические аспекты являются важными моментами, влияющими на общественное сознание и таким образом на психологию людей. Возьмем к примеру Россию и Украину. Общественное сознание находится как бы на распутье. С одной стороны там за границей свои, но с другой стороны, после раздела накопилось немало взаимных претензий, противоречий и обид, которые муссируются в средствах массовой информации и разделяют людей, противопоставляя их друг другу. Т. е. политика руководства может объединять психологически, а может разделять. В частности, руководство Украины делает все, чтобы специально отдалить нации, хотя полагаю, что из-за невежества плохо просчитывает многие моменты. К примеру, для Украины войти в НАТО, создать на своей территории американские базы, это значит с неизбежностью получить всплеск пророссийских настроений. Аналогично и экономика. Экономический интерес также влияет на общественное сознание и человеческую психологию. Сегодня, после распада СССР, и в России не здорово, и на Украине. Представим, что в одном из этих государств вдруг политическая ситуация выправится, начнется быстрый экономический рост, повышение уровня жизни. Это неизбежно приведет к всплеску в менее благополучном соседе желания объединиться, чтобы получить улучшение и у себя. Т. е. бедность и нищета разделяют нации, каждый пытается других обвинить в своих проблемах, а благополучие, экономическая выгода наоборот сближают. Хотя, как я уже отмечал выше, вопрос формирования национального сознания слишком сложен, чтобы подробно рассматриваться мимоходом.

После небольшого теоретического экскурса в проблему, вновь вернемся к русской великодержавной национальной идее. В России много народностей и других национальных образований, которые имеют определенные тенденции к созданию отдельных наций.