Нерыночные государства

К военной диктатуре большевики стремились давно, с этого и начали свои шаги. Второй решительный шаг, это введение распределительной системы на продукты питания. Но для этого их надо было отобрать у производителя. Возможно, другие бы силы, приди они к власти, и пытались это сделать как-то более законно, продумали бы систему долговых обязательств и гарантий для тех, у кого отбирались продукты питания. Но большевики этого не умели, не понимали, что это нужно, и наконец, их долговым обязательствам вряд ли бы кто поверил. Самое естественное из таких обязательств, деньги, напечатанные Керенским, обесценивались очень быстро, т. е. прецедент обмана уже был, причем власти легитимной, а о чем тогда можно говорить с преступниками, захватившими власть незаконно, и вероятнее всего, ненадолго. Поэтому продразверстка была самым крутым и реально единственным решением. Любая бы власть, которая попыталась бы играть в законность и демократию, не устояла бы на той грани, до которой было доведено общество. Итак большевики довели нравственность системы до предела. Но этим шагом, они довели обобщенные налоги на производителя до максимума, полностью уничтожили его интерес что-либо производить. Через два года страна оказалась на грани голодной смерти. Чтобы выжить пришлось вернуться к рынку хотя бы по продуктам питания и товарам ширпотреба.

После закрепления у власти, и нескольких лет экономической передышки, за которые рынок сам восстановил порушенное хозяйство, коммунисты переводят страну в режим мобилизационной экономики, нацеленной на войну. В отличие от полутоталитарных режимов прошлого, которые возникали больше по необходимости, здесь впервые в мировой истории осознанно строилось общество предназначенное только для войны. Можно дискутировать на тему, кто начал Вторую Мировую войну, кто начал первым между собой, СССР или Германия, но очевидно, что экономика СССР не была приспособлена к мирному соревнованию с рыночными государствами. Система была нацелена на минимальные обобщенные налоги в случае войны, а не мирной жизни. Можно конечно предполагать, что это было сделано, чтобы защищаться от внешней угрозы. Но какому рыночному государству, рассчитанному на мирную жизнь, придет на ум воевать с вооруженным до зубов противником, при том неспособным выстоять в мирном соревновании. Самое естественное для мирных рыночных государств, это создать систему военного сдерживания, не позволяющего развязать войну, и предоставить такого монстра самому себе, пока он не рухнет в мирной жизни под тяжестью своих непомерно раздутых обобщенных налогов. Именно это и случилось за время порядка смены двух поколений, после Второй Мировой войны. Во время же войны такое милитаристское государство оживает, начинается подъем, несмотря на все военные потери и издержки, а мирная жизнь, особенно когда приходится соревноваться с рыночными государствами, его убивает.

В след за СССР в мире возникает еще группа милитаристских государств. Основная причина их появления в экономическом кризисе рыночной экономики тридцатых годов. В Германии это усугубилось к тому же результатами Первой Мировой войны, нагрузившим экономику страны дополнительными обобщенными налогами. Рынок при повышенных налогах становится неустойчив, стремится к коллапсу. Недовольство обездоленных готово сбросить слабую демократическую власть. Возникает естественная потребность в сильной власти, но она стоит дороже. Даже частичный уход от рынка еще более увеличит обобщенные налоги, т. е. сделает страну и народ еще беднее. У Германии не осталось вариантов, кроме превращения в милитаристское государство, нацеленное на пересмотр итогов Первой Мировой войны, что потребовало нового выбора: коммунисты или национал-социалисты. За национал-социализм проголосовали крупные промышленники, которых не устраивала коммунистическая национализация их собственности. Большие деньги решили спор в пользу национал социализма.

Причину победы СССР во Второй Мировой войне в двух словах не сформулировать. Здесь сказался целый комплекс: фактор территории с возможностью партизанской войны в России, запас природных ресурсов, что Германия все же оказалась вынужденной воевать на два фронта, объективно существенно лучшая подготовленность СССР в военном отношении (к примеру, перед началом войны СССР имел многократное превосходство в танках и артиллерии, численности парашютно-десантных войск, реактивные минометы и т. д.), погодные условия и лучшая подготовленность СССР к холодам после финской кампании и т. д. Но с точки зрения рассматриваемой темы хотелось бы отметить следующую причину. Национал-социалисты все же гораздо бережнее относилась к своим ресурсам, что есть признак общей рыночной культуры. Германия проиграла войну, т. е. потеряла все, но при этом ее людские потери все равно в несколько раз меньше, чем у СССР. Рынок, с его культурой бережливости ресурсов, в условиях войны на уничтожение, – элемент слабости. Коммунисты, когда речь шла о выживании всей системы, гораздо лучше мобилизовали людей на смерть ради системы, и вероятно в решающий момент это принесло перелом в ходе войны. А когда война затянулась, то уже сказались прочие факторы, территории, природных ресурсов, второго фронта и т. д. Т. е. не жалеть ресурсы, добиваться победы любой ценой, это умение в конечном итоге лучше минимизирует потери, потому что самая большая потеря это поражение в войне на уничтожение. Режим Сталина был более людоедским по отношению к своим, но это и значит, что он лучше ориентирован на глобальную войну, чем режим Гитлера, в котором еще частично сохранились рыночные, общечеловеческие ценности. Этот вывод имеет и второе численное подтверждение. Количество «ошибочно» репрессированных в СССР было неизмеримо больше, чем в нацистской Германии (обобщенные налоги мирного времени были выше). Советский Союз в сороковые годы – логический предел милитаристского государства. Национал социалистическая Германия до этого предела чуть не дотянула, сохранив рыночные элементы, т. е. чуть лучше подходила для мирной жизни, но чуть хуже для войны.

Типы государств

В заключение темы рынка и общественных систем, по разному минимизирующих обобщенные налоги, можно выделить четыре основные типа государств. Во-первых, это развитые рыночные государства. Государственная система ориентирована на обеспечение идеальности рынка, активно развивается антимонопольное законодательство, т. е. обобщенные налоги минимальны, репрессивный аппарат практически не нужен. Государства имеют положительный внешнеторговый баланс, т. е. богатеют, ввозят в основном сырье, а вывозят трудоемкие, наукоемкие и прочие высокотехнологичные продукты. Имеют достаточно устойчивый внутренний рынок и в основном ориентированы на него. Главным экономическим богатством этих государств являются развитые технологии. А основным элементом этих технологий являются люди, специалисты своего дела. Отсюда рыночное распределение доходов. Самое дорогое в процессе производства является, как правило, не оборудование, не его амортизация, не капитал, а труд специалиста. Соответственно, рыночное распределение богатства в обществе приводит к тому, что основу общества составляет так называемый средний класс. Такое общество социально устойчиво, поскольку средний класс удовлетворен существующим положением вещей, богатейшую часть общества такое положение тоже в принципе устраивает, беднейшая люмпенизированная прослойка, которая может быть недовольна, невелика и существенного социального значения не имеет.

Эти общества имеют армии, как правило небольшие, мобильные, современные, хорошо оснащенные. Отношение к войнам исключительно, как к экономическим предприятиям. Создание в определенных зонах благоприятных для себя экономических условий, защита своих экономических интересов, сдерживание тоталитарных военизированных государств. Естественно, ни о какой порядочности в отношениях с другими государствами речь не идет. Армии наряду с экономическим давлением используются для обеспечения неравноправных торговых и прочих отношений с более слабыми государствами. По этой причине война с аналогичным противником практически исключена, поскольку экономически не оправдана. В военном отношении эти государства тоже относительно устойчивы, поскольку в глобальной войне основу их армии составит достаточно патриотичный средний класс, однако самой большой опасностью для себя полагают мощные милитаристские государства, которые отстают экономически, и в результате, чтобы не проиграть соревнование, ориентированы на войну. Не смотря на свою патриотичность, средний класс слишком благополучен и потому очень неохотно будет рисковать жизнью или просто терпеть лишения военного времени, которых не избежать в случае серьезной войны. Поэтому к войне без потерь, с экономически и технически более отсталым противником, население в основном относится положительно, но войны с потерями боится, как огня.

Второй тип – это экономически более отсталое рыночное государство. Оно имеет шансы догнать развитые, но есть набор объективных причин, препятствующих этому. Во-первых, внешняя торговля такого государства менее благоприятна, и внешнеторговый баланс, как правило, отрицательный, что приводит к обеднению всего государства. Во-вторых, основными вывозимыми продуктами являются такие, в которых вклад, дающий доход трудящейся массе, существенно меньше, чем в постиндустриальных обществах высокоразвитых рыночных государств. Т. е. средний класс этих государств в основном занят менее технологичным и интеллектуальным трудом, а потому его уровень жизни существенно ниже. Бедная прослойка тоже больше. А в результате такое общество оказывается менее устойчиво. В нем выше уровень преступности, как правило, имеются политические экстремистские течения левого или правого толка, рынок тоже менее устойчив, поскольку из-за бедности общества некоторые виды бизнеса, процветающие в благополучных обществах, здесь оказываются невыгодными. Для поддержания стабильности нужен более мощный правоохранительный и репрессивный аппарат.

Вообще, чиновничий аппарат из-за своей величины и общей бедности общества, оказывается более склонен к злоупотреблениям. Функции армии несколько иные, чем в развитых странах. Во-первых, это основной фактор урегулирования спорных политических и территориальных вопросов с аналогичными государствами, т. е. армия не дает такой же экономической отдачи, как у развитых государств, что также увеличивает обобщенные налоги. Во-вторых, армия в значительной степени становится ориентирована на сохранение политической стабильности в обществе. Т. е. обобщенные налоги значительно выше, чем в развитых рыночных государствах. Поэтому преодолеть отставание от развитых стран без серьезной целенаправленной политики государства вообще невозможно.

Третий тип государства получается, как правило, из слаборазвитого рыночного, когда дела становятся совсем плохи. Экономические проблемы, обнищание среднего класса, злоупотребления чиновничьего аппарата, усиление экстремизма приводят к политической нестабильности и необходимости установления военной диктатуры. Возникает милитаристское государство, решающее только задачу внутренней стабильности. Такое государство имеет обобщенные налоги такие же большие, как и милитаристское государство, нацеленное на внешнюю экспансию, однако из-за внутренней неустойчивости оно не готово поправить свои дела за счет агрессии. Поэтому у такого государства в принципе нет возможности догнать более развитые. Оно обречено на хроническое отставание, увеличение внешнего долга и военно-диктаторские режимы, которые, естественно, будут устанавливаться и поддерживаться внешним кредитором. Поскольку внешний кредитор совершенно не заинтересован в изменении этого состояния, то соответственно будут выбираться только диктаторы, сохраняющие экономическую зависимость от них.

И четвертый, последний тип государства, это милитаристское, нацеленное на войну с внешним противником, планирующее таким образом поправить свои внутренние проблемы или решить какие-то политические задачи. А внутренние проблемы непременно есть, поскольку обобщенные налоги в таком обществе выше, чем в мирных демократических государствах, да и к числу наиболее развитых государств такое общество тоже принадлежать не может, иначе бы ему наиболее выгодно было жить по мирным демократическим рыночным нормам.

Практически любое государство, за очень редким исключением, не принадлежит в чистом виде к определенному типу из перечисленных выше. Даже многие государства, явно входящие в первую группу, содержат, хоть и в незначительной степени, элементы всех прочих. Преобладающий тип определяет экономику и политику, но историческое прошлое, традиции, культура накладывают дополнительный определенный отпечаток, в котором содержатся элементы, присущие другим типам государств. Государство переходного периода отличает то, что в нем, как правило, нет одного преобладающего типа, почти в равной степени присутствуют, по крайней мере, два. Политическая система и регулирующие функции государства должны быть направлены на то, чтобы из этих типов постепенно начал преобладать тот, к которому общество сознательно стремится.

В 1917 году экономическая ситуация в России привела к объективной необходимости установления в стране государства третьего типа. Альтернативы не было. Легитимные власти оказались к этому неспособны, потому на себя эту функцию взяли большевики. Страна стабилизировалась политически, и даже сумела разобраться со многими внешними проблемами, т. е. в государственной системе проявился четвертый тип. Но одновременно с этим в России того периода присутствовали элементы и двух первых типов. Рыночная культура, традиции, умение населения работать в рыночных условиях, в чем-то экономическая отсталость и одновременно с этим во многих областях высокое техническое развитие. Безусловно, третий тип государства реально не соответствовал ни традициям, ни культуре, ни экономическому состоянию России того периода. Потребность в нем была только, как временное явление на момент острейшего экономического кризиса, обостренного войной. Поэтому, как только политический кризис был преодолен, наметилась потребность в переходе к чему-то промежуточному между первым и вторым типом, т. е. рынку.

Объективную потребность общество может выражать различными способами. В некоторых случаях, это может быть бунт, в некоторых – рост преступности и иных незаконных действий. При очень сильной тоталитарной власти, наиболее естественная форма протеста на личностном законном уровне – перестать работать из-за отсутствия стимула. На примитивную работу, типа рытья окопов, власть в состоянии мобилизовать трудовую армию и приставить надсмотрщиков с оружием, для более сложной нужна и более серьезная система организации, и время на ее создание. Чтобы не умереть с голоду страна начала восстанавливать производство с учетом своих способностей, т. е. используя элементы государств первого и второго типа, которые были в ее культуре. После того, как экономический кризис был преодолен, опасность голодной смерти отступила, встал вопрос куда двигаться. Страна пребывала явно в переходном состоянии, когда в государственном устройстве присутствовали все четыре типа. Политическое руководство сознательно выбрало четвертый тип государства, агрессивного милитаристского, и начало целенаправленно уничтожать элементы двух первых, рыночных. Чтобы пресечь в зародыше общественный протест, пришлось сохранять элементы государства третьего типа, но очень скоро потребность в этом была ликвидирована. Советский Союз превратился в мощнейшее милитаристское государство мира.

Во время Первой Мировой войны Германия подошла почти к такому же кризису, как и Россия. Отсутствие в стране силы, аналогичной большевикам, в принципе отрицающей хоть какие-то общечеловеческие ценности, т. е. готовых на установление самой жесточайшей диктатуры, привело к тому, что революционеры не смогли удержаться у власти. По результатам войны Германия оказалась буржуазной демократической республикой. Безусловно в ее культуре присутствовали элементы государства первого типа, т. е. она была одним из самых передовых государств, но общий мировой экономический кризис рыночного хозяйства, усугубленный поражением в войне, загнал ее во второй тип с неустойчивым рынком. Безусловно в культуре, традиции, экономике, совсем недавней истории еще присутствовали элементы милитаристского государства (четвертого типа), поправляющего свои дела за счет войны. Третий тип тоже присутствовал после недавнего подавления левых и правых революций. Страна пребывала в неустойчивом переходном периоде, требовалось определиться.

Решение было принято из политических соображений с учетом униженного национального достоинства немецкой нации. У власти оказались националисты. Интернационалисты, т. е. признававшие политическое лидерство СССР в борьбе за мировое господство, проиграли. Страна начала целеустремленно переходить в четвертый, агрессивный милитаристский тип. Третий тип отпал после подавления всех противников национальной идеи, евреев и верхушки коммунистов. Рядовые коммунисты очень легко перешли в новую веру, реально не сильно отличающуюся от коммунистической. Внешние займы и доход от ограбления евреев на время оживил экономику. Когда эти средства иссякли, началось планомерное подавление свободного рынка, чтобы освобождающиеся ресурсы направлять в милитаризованную часть экономики. На дальнейшие подготовительные шаги времени и возможности у Германии не осталось. Чтобы довести степень милитаризации до уровня СССР, т. е. в мирных условиях платить колоссальные обобщенные налоги, нужны были природные и людские ресурсы, как у России, но не у Германии. Исчерпав все свои внутренние и заемные ресурсы, Германия начала войну. Не сделай она этого, то рухнула бы в течение ближайших месяцев, поскольку для бедной ресурсами страны и такой уровень обобщенных налогов был непосилен.

Сегодня Россия тоже находится в неустойчивом переходном состоянии. В ее общественном устройстве присутствуют в заметной степени элементы всех типов государств, от первого до четвертого. Поэтому объективно до сих пор сохраняется теоретическая возможность для России попасть в любую из перечисленных групп, а вот какие тенденции сегодня преобладают, куда мы движемся, и как эти перспективы корректировать, рассмотрим далее.

Экономика СССР

Устранив частную собственность на средства производства, исключив стихию рынка и одновременно лишившись всех его регулирующих возможностей, коммунистическое общество возложило эти функции на чиновников, которые решали, что производить, в каких количествах, по какой цене продавать, сколько платить рабочим и служащим, какой должна быть денежная масса в государстве, какое, сколько и где строить жилье, сколько народу принимать в высшие учебные заведения, как кому одеваться, какие читать книги и какую музыку слушать и т. д., все это принималось через сложную систему согласований и доводилось до Советского общества в виде законов, указов, постановлений, ведомственных инструкций и прочих нормативных документов.

Отсутствие рыночных регулировок в Советском обществе неизбежно должно было привести к краху всей экономики, если не принять ряд специальных управленческих мер, так сказать, не «подставить подпорки». Во-первых, это экономические связи с внешним миром. Поскольку цены в СССР устанавливались не экономическими механизмами, а чиновником, то они обязаны были хотя бы иногда отличаться от мировых рыночных, которые имеют свойство колебаться в зависимости от множества рыночных факторов. Если рыночная цена на внешнем рынке чуть выше, то весь данный товар может уйти за рубеж, создав дефицит в стране. Настроились на определенные объемы поставок товара за границу, но там цена чуть качнулась вниз, и весь товар сгниет на складах. Т. е. играть по рыночным правилам только наполовину, когда все вокруг играют по ним всерьез, это значит разориться. В результате, чтобы предотвратить это пришлось ввести монополию внешней торговли, и страна практически выпала из мировой экономической рыночной интеграции.

Поскольку номенклатура и объемы производства в стране определялись не рынком, а чиновником, который, естественно, не в состоянии был столь же оперативно реагировать на изменение ситуации, то это неизбежно приводило к дефициту одних товаров и избытку других, что влекло за собой отдельный процесс распределения недостающего и избыточного. Одних денег оказывалось недостаточно, для регулирования этого вопроса приходилось вводить некое дополнительное приложение, называемый фондами, и распределение этих фондов шло опять же по воле чиновников. К дефицитным фондируемым позициям насильно в «нагрузку» давались неликвиды, т. е. те, которых был избыток.

Национализация всех предприятий, возникновение фактически единого хозяина для всех производств приводит к государственной монополии. Конкуренции нет. В условиях такого монополизма предприятия могли сколь угодно высоко поднимать цены на свою продукцию, для этого необходимо было только убедить вышестоящего чиновника в реальности этой цены. Рыночных механизмов регулирования нет, поэтому остается единственный относительно корректный способ – через величину затрат. Поэтому их становится выгодно завышать. А в величину затрат уже входит цена комплектующих, которую предыдущий монополист тоже поднял, на сколько сумел. Таким образом вся государственная экономика начинает работать по завышенным ценам, которые растут, как снежный ком, обеспечивая инфляцию. Но цены на товары ширпотреба и особенно продукты питания необходимо держать на одном уровне, хотя бы из политических соображений. А это означает ограничение денежной массы на руках у населения. Т. е. помимо денег приходится вводить дополнительное приложение к ним, разрешающее выплачивать наличные деньги людям, это фонд зарплаты и штатное расписание предприятия, отдельно регулируемых чиновниками, что приводит к фактическому возникновению нескольких независимых валют в стране: безналичного рубля, для расчета между предприятиями, наличного, для населения, и фондов, которые становятся тоже своего рода валютой. Безналичный рубль достаточно быстро обесценивается, а наличный удерживают дополнительными подпорками. Но полностью его удержать невозможно, поскольку количество денежной массы, которое может находиться у населения определяет чиновник по данным статистики, о том сколько товаров ширпотреба произведено для населения. Но значительная часть этих товаров не пользуется спросом и гниет на складах, из-за низкого качества или раздутой цены (это не учитывая приписок, воровства, порчи и т. д.), а предназначенная для них денежная масса находится на руках у населения, и используется для покупки других товаров, которых не хватает. Поэтому в стране была скрытая инфляция. Цены почти не росли, а все мало-мальски нужное людям оказывалось дефицитом, и на руках у населения скапливались значительные суммы, которые не чем было отоварить. При этом развивалась спекуляция, способность добыть дефицит по чиновничьей (заниженной) цене и перепродать дороже по рыночной. Такая спекуляция уже отличается от рыночной, рассмотренной выше, и она совсем не благотворна для общества.

Специальные меры по ограничению денежной массы, находящейся на руках у населения, состояли в ограничении заработной платы, для всех слоев населения. Потому практически у всех зарплата отличалась слабо. Однако это соотношение не отражало фактического соотношения уровней жизни. Реально на них влияла возможность доступа к дефициту. Простые трудящиеся существенный отрезок своей жизни проводили в очередях за товарами среднего качества, а избранные имели доступ к товарам качеством заметно выше и по тем же стандартным ценам, или даже дешевле. Особую статью составляло бесплатное распределение материальных ценностей: квартиры, дачи, путевки в санатории и т. д. Естественно, этот дележ шел в зависимости от социального положения, особенно это касалось качества распределяемых ценностей. Что касаемо высокопоставленных чиновников, то их официальная зарплата тоже была не столь уж высока, но зато им полагался штат прислуги, начиная от персонального автомобиля с шофером, ведомственные дачи с обслуживающим персоналом и т. д., т. е. льготы раздавались опять же не деньгами. Практически действовало узаконенное неравенство людей, начиная от поведения на шоссе и заканчивая ответственностью перед законом, указывая этим на определенное сходство с феодальной системой. Дефицитом, естественно, были не только нормальные товары ширпотреба, но и любые услуги нормального качества. Система имела значительный крен в сторону натурального хозяйства, когда рынок и общественное разделение труда отсутствует, и каждый вынужден больше полагаться на себя, чем надеяться на услуги сервиса. Это тоже указывает на определенное сходство с феодальной системой, но если в средневековье рыночные отношения были ограничены низким уровнем развития техники, то в СССР низким уровнем развития социальных отношений, когда рынок искусственно сдерживался.

Марксизм

В человеческой культуре и истории есть учение, которое по последствиям для мирового сообщества соизмеримо с мировыми религиями, а если говорить о новейшей истории, то, вероятно, превосходит их. Марксизм теоретически предсказывал неизбежность гибели буржуазного, другими словами рыночного, общества. И хотя исторический опыт последнего десятилетия демонстрирует кризис и фактический крах коммунистической идеологии, желательно все же понять, какова доля истины в этой теории, поскольку объектом изучения было рыночное общество, и просто пренебрегать накопленным аналитическим и практическим опытом, даже и негативным, по крайней мере, непрактично.

Честно говоря, для меня эта тема полностью исчерпана более двадцати лет назад, когда я достаточно вдумчиво разобрался в марксизме. Это учение откровенно слабое, во многом непоследовательное, противоречивое, не выдерживающее добросовестной научной критики, и думаю, что у него не было ни малейших шансов остаться в человеческой культуре в виде философской системы, если бы оно не было внедрено на значительной части планеты силой оружия. Однако сегодня в нашем посткоммунистическом обществе около четверти населения голосует за возврат идеалов марксизма-ленинизма, один из наиболее влиятельных сегодня и грамотных политиков, не принадлежащих к компартии, Е. М. Примаков, совершено не стыдясь этого, называет себя марксистом, поэтому я вынужден хотя бы кратко восстановить в памяти некоторые из своих прежних критических рассуждений, чтобы по возможности разрушить связанный с марксизмом миф.

Буржуазное право развивается и формируется, в значительной степени исходя из нравственных буржуазных норм. Однако, когда ситуация потребовала, общество из соображений целесообразности оказалось готово перешагнуть через некоторые такие догмы. Это одно из доказательств того, что рыночное общество регулирует буржуазное право именно так чтобы минимизировать обобщенные налоги, а не исходя из каких-то догм. Антимонопольное законодательство пошло на ограничение буржуазных свобод, чтобы уменьшить обобщенные налоги монопольного свойства, и обеспечить устойчивость рынка. В частности таким же достижением можно считать прогрессивное налогообложение. С точки зрения буржуазных норм прошлого века это нарушение равенства, более того ударяющее по наиболее обеспеченным, которые являются хозяевами жизни, и тем не менее буржуазное право на это идет. Этот мир устроен так, что для нормального существования всемерно поощряется эгоизм, но для обеспечения устойчивости вводятся и ограничения на него, т. е. повышается нравственность, и общество эту оптимальную грань ищет в процессе своего развития.

Борцы с капиталистической эксплуатацией прошлого века даже и представить себе не могли, что буржуазное право дойдет до ограничения доходов наиболее богатых. Они стремились гораздо радикальнее повысить нравственность социальной системы, не понимая, что в этом мире за все приходится платить. Сегодня, с нашим историческим опытом мы знаем, что бездумное повышение нравственности в системе распределения, практически неизбежно приводит к страшной безнравственности в других аспектах человеческого бытия, кровавому насилию, жестокости, попранию всех общечеловеческих ценностей.