Это хорошо согласуется, с одной стороны, с тем, что известно об основных чертах эпохи, в которую возникли университеты, т. е. Средневековья, а с другой стороны, и более конкретно, с фактом, на который слишком мало обращали внимания, — что разделение на три университетские степени достаточно очевидным образом копирует устройство инициатической иерархии.
В связи с этим напомним также, что, как мы уже указали в другом месте,
науки trivium'a. и quadrivium'a, представляя в своем экзотерическом смысле разделы программы университетского образования, в результате соответствующей транспозиции были поставлены в соответствие со степенями инициации;
но, само собой разумеется, такое соответствие, где строго соблюдались нормальные отношения различных уровней, никоим образом не могло бы предполагать перенос в инициатическую область таких вещей, как система классов и экзаменов наподобие той, каковую обязательно включает в себя светское обучение. Едва ли надо добавлять, что поскольку западные университеты в нынешние времена полностью утратили свой изначальный дух и не сохранили ни малейшей связи с высшим первопринципом, способным придать им законную силу, то и сохранившиеся в них степени, вместо того чтобы быть внешним отражением степеней инициатических, являются не более чем пародией, подобно тому как светская церемония есть пародия на обряд или подделка под него, а светские науки в ряде отношений — пародия на науки традиционные; последний случай, впрочем, вполне сопоставим с системой университетских степеней, которые если и сохранились в неизменности, в настоящее время представляют собой «осадок» того, чем они были вначале, — подобно тому, как и светские науки (мы не раз это объясняли) представляют собой «осадок» прежних традиционных наук.
Мы только что упомянули об экзаменах и теперь хотели бы остановиться на этом вопросе; экзамены, как свидетельствует их постоянное практическое применение в самых различных цивилизациях, занимают надлежащее место и имеют свой смысл существования во внешнем обучении, даже традиционном, где по определению не существует никакого иного критерия; напротив, когда речь идет о такой чисто внутренней области, как инициация, они становятся совершенно излишними и неэффективными и, как правило, могли бы играть лишь исключительно символическую роль — подобно тому, как тайна относительно некоторых обрядовых форм есть лишь символ истинной инициатической тайны; впрочем, они совершенно бесполезны в инициатической оранизации, если она поистине такова, какой должна быть. Надо только принимать в расчет некоторые случаи вырождения, когда отсутствие кого-либо, способного применять реальные критерии (в особенности из-за полного забвения традиционных наук, которые только и могли их предоставить, как мы уже говорили в связи с инициатическими качествами), восполняют, как могут, учреждая для перехода с одной степени на другую экзамены, более или менее сходные по форме, если не по программе, с университетскими экзаменами; как и последние, они могут в целом касаться только «заученных» вещей, подобно тому как в отсутствие реального внутреннего авторитета устанавливают административные формы, сопоставимые с формами светского правления. Оба эти явления, будучи, по существу, следствием одной и той же причины, к тому же тесно связаны друг с другом, и их почти всегда можно одновременно наблюдать в одних и тех же организациях; их взаимосвязь обнаруживается не только в действительности, но также и в сфере мысленных представлений, свойственных псевдоинициатическим организациям: так, теософы, столь охотно использующие «школьные» образы, в то же время размышляют об «оккультном мировом правительстве», разделенном на различные «департаменты», с полномочиями, слишком явно напоминающими министерства и администрации светского мира. Впрочем, это последнее замечание подсказывает нам, каков может быть главный источник заблуждений подобного рода: создатели псевдоинициатических организаций, не зная, даже извне, никакой подлинной инициатической организации помимо тех, что дошли до состояния вырождения (и это вполне естественно, ибо только такие и сохраняются еще в наши дни в западном мире), не придумали ничего лучшего, как их имитировать, причем, разумеется, в самых внешних чертах, наиболее подвергшихся упомянутому вырождению и очевиднее всего выражающих его, как те вещи, которые мы только что рассматривали; и не удовлетворяясь введением этой имитации в устройство своих собственных организаций, они, так сказать, проецировали ее мысленно на «другой мир», т. е. в свое представление о мире духовном или о том, что они полагают таковым. В результате, тогда как инициатические организации, не претерпевшие искажений, устроены по образу истинного духовного мира, карикатура на последний становится, напротив, образом для организаций псевдоинициатических, которые, желая копировать инициатические организации, дабы придать себе такой же облик, в действительности восприняли лишь стороны, искаженные заимствованиями у мира профанного.
Идет ли речь об инициатических организациях, в большей или меньшей мере подвергшихся вырождению, или об организациях псевдоинициатических, — введение светских форм, как видим, прямо противоположно «нисхождению», которое мы имели в виду, говоря о происхождении Университетов, и посредством которого в эпоху традиционной цивилизации экзотерическое создавалось в известном смысле по образцу эзотерического, а низшее — по образцу высшего; но главное различие между тем и другим состоит в том, что в случае ослабевшей или даже отчасти выродившейся инициации наличие этих паразитарных форм не препятствует трансмиссии духовного влияния, тогда как в случае псевдоинициации за этими формами кроется лишь чистое ничто. Сторонники псевдоинициации не подозревают, что, перенося свои «школьные» идеи и подобные вещи в сферу представлений об универсальном порядке, они попросту ставят на них печать собственной профанной ментальности; но в особенности достойно сожаления, что те, кому они адресуют свои фантастические концепции, неспособны различить этого отпечатка; будь они в состоянии уяснить его значение, этого было бы достаточно, чтобы предостеречь их от подобных деяний и даже отвратить от них навсегда.
Глава XXXV. ИНИЦИАЦИЯ И ПАССИВНОСТЬ
Выше мы сказали, что все, относящееся к инициатическому знанию, никоим образом не может быть предметом каких-либо дискуссий, да и сами дискуссии в целом являются приемом преимущественно светским; кое-кто пытался сделать из этого факта вывод, что инициатическое обучение должно восприниматься «пассивно», и даже представить это как аргумент, направленный против самой инициации. Данное недоразумение особенно важно рассеять: инициатическое обучение, чтобы быть действительно полезным, в самом деле требует «рецептивной», воспринимающей ментальной позиции, но эта «рецептивность» отнюдь не является синонимом «пассивности»; такое обучение, напротив, требует от воспринимающей стороны постоянного усилия по усвоению и носит в высшей степени активный характер. В действительности, скорее светскому обучению можно было бы с определенным основанием адресовать упрек в пассивности, поскольку оно лишь предлагает «данные»; последние должны быть скорее восприняты, чем поняты, т. е. ученик должен просто регистрировать их и складывать в своей памяти, так что они не становятся предметом какого-либо реального усвоения; в силу чисто внешнего характера такого обучения и его результатов, личная и внутренняя активность оказывается сведенной к минимуму, а то и вовсе отсутствует.
Указанное недоразумение касается, по сути, гораздо более серьезных вещей; и вправду, мы часто замечали у тех, кто стремится выступать с позиций противников эзотеризма, досадную склонность смешивать последний с подделками под него и, вследствие этого, подвергать общим нападкам вещи, в действительности совершенно разные, даже противостоящие друг другу. Это, разумеется, еще один очевидный пример современного непонимания; невежество во всем, что касается эзотерической и инициатической области, столь полно и повсеместно в нашу эпоху, что ничему здесь нельзя удивляться; и во многих случаях оно может служить извинением для тех, кто поступает подобным образом; однако порой возникает искушение задаться вопросом — достаточно ли такого объяснения для тех, кто хотел бы глубже понять суть вещей. Прежде всего, разумеется, сами эти непонимание и невежество входят в план разрушения всякой традиционной идеи, реализация которого охватывает весь современный период, и, следовательно, они являются результатом некоего намерения и имеют поддержку со стороны тех подрывных влияний, которые работают на это разрушение; но, помимо данного соображения совершенно общего порядка, есть в этом, как нам представляется, нечто отвечающее более точному и четко определенному замыслу. В самом деле, когда произвольно смешивают инициацию с псевдоинициацией и даже с контринициацией, запутывая все столь безнадежным образом, что никто ничего не в силах разобрать, то и впрямь те немногие, кто способен на какое-то размышление, должны задуматься о том, кому идет на пользу вся эта путаница. Разумеется, мы не ставим сейчас вопрос о добрых или дурных намерениях; впрочем, это имело бы здесь второстепенное значение, так как вред от ложных идей, распространяющихся таким образом, не становится от этого больше или меньше; и очень возможно, что предвзятость, проявляемая некоторыми, связана только с тем, что они бессознательно повинуются определенному внушению. Из этого следует заключить, что враги инициатической традиции одурачивают лишь тех, кого они вовлекают в организации, которые «контролируют» прямо или косвенно, и что даже те, кто полагает, что борется с ними, становятся порой вполне полезными — пусть и на другой лад — орудиями для целей, которые первые ставят перед собой. Когда контринициация не в состоянии успешно скрыть свои приемы и цели, для нее вдвойне полезно приписать те и другие настоящей инициации, поскольку тем самым она бесспорно наносит вред последней и в то же время отстраняет угрожающую ей опасность, вводя в заблуждение умы, которые могли бы оказаться на пути определенных открытий.
Эти размышления мы приводили много раз,
в частности, по поводу книги, опубликованной несколько лет назад в Англии бывшим членом ряда организаций весьма подозрительного характера, — мы имеем в виду псевдоинициатические организации, из тех, которые особенно явственно отмечены печатью влияния контринициации; хотя он оставил их и даже открыто выступил против них, все же его сильно затронуло полученное там учение, и это особенно заметно в представлении, которое он составил себе об инициации. Эта концепция, где господствует идея «пассивности», достаточно необычна, чтобы стать предметом особого внимания; она служит ведущей идеей для того, что выдает себя за историю инициатических (или именующих себя таковыми) организаций с древности до наших дней, — историю в высшей степени фантастическую, где все перепутано именно так, как мы говорили выше; она опирается на многочисленные разнородные цитаты, большинство которых заимствовано из весьма сомнительных источников; но поскольку мы, конечно, не собирались давать здесь нечто вроде рецензии упомянутой книги, нас в настоящий момент не интересует ни она сама, ни то, что просто согласуется с некоторыми «общепринятыми» тезисами, неизменно встречающимися во всех произведениях подобного рода. Мы предпочтем ограничиться — ибо это самое «поучительное» с нашей точки зрения, — указанием на ошибки, присущие самой ведущей идее, — ошибки, которыми автор явно обязан своим внутренним пристрастиям, тем более что он лишь способствует их распространению и обоснованию точки зрения тех, чьим противником себя считает, продолжая принимать за инициацию то, что они выдают за таковую и что реально представляет собой лишь один из путей, могущих служить весьма эффективной подготовке агентов или орудий для контринициации.
Естественно, все, о чем идет речь, сосредоточено в некоей чисто психической области, и уже тем самым не могло бы иметь никакого отношения к настоящей инициации, ибо последняя, напротив, — преимущественно духовного порядка; здесь же слишком много говорится о «магии»; как мы уже достаточно объясняли, магические операции любого рода отнюдь не составляют инициатического процесса. С другой стороны, мы находим здесь странное убеждение, согласно которому любая инициация должна быть основана на пробуждении и восхождении тонкой силы, обозначенной в индуистской традиции именем Кундалини, тогда как на деле это метод, свойственный ряду отдельных инициатических форм; впрочем, не впервые нам приходится констатировать в том, что мы охотно назвали бы антиинициатическими легендами, своего рода одержимость Кундалини, по меньшей мере любопытную, причины коей в целом представляются не очень ясными. Здесь они оказываются достаточно тесно связаны с определенной интерпретацией символики змеи, где этот символ толкуется исключительно в «пагубном» смысле; автор, по-видимому, не имеет ни малейшего представления о двойном значении некоторых символов — весьма важном вопросе, который мы уже обсуждали в другом месте.
Как бы то ни было, Кундалини-Йога, какую практикуют в особенности в тантрической инициации, — нечто совершенно отличное от магии; но именно она ошибочно рассматривается под этим именем в интересующем нас случае; если бы речь шла только о псевдоинициации, это могло бы быть, вероятно, даже нечто меньшее, нежели простая «психологическая» иллюзия; но если на какой-либо ступени вмешивается контринициация, может произойти реальное искажение и даже своего рода «инверсия», ведущая к установлению контакта отнюдь не с трансцендентным принципом или высшими состояниями существа, но попросту с «астральным светом» или, скорее, — сказали бы мы — с миром «блуждающих влияний», т. е. с низшей частью тонкого мира. Автор, признающий выражение «астральный свет»,
обозначает этот результат именем «иллюминация», озарение, которое любопытным образом приобретает двусмысленное звучание; вместо того чтобы прилагаться к вещам чисто интеллектуального уровня, приобретению высшего знания, как то должно быть, если брать его в правомерном инициатическом смысле, оно отнесено здесь лишь к феноменам «ясновидения» или к другим силам того же рода, которые сами по себе весьма мало интересны и к тому же особенно негативны в этом случае; по-видимому, они в конечном счете служат для того, чтобы сделать существо, обладающее такими свойствами, доступным внушениям, исходящим от так называемых неведомых «Учителей», которые в данном случае являются не чем иным, как зловещими «черными магами».
Мы охотно допускаем, что подобное описание справедливо для ряда вспомогательных организаций контринициации, поскольку последние стремятся лишь превратить своих членов в простые орудия, которые они могут использовать по своей воле; мы спросим только — ибо этот пункт недостаточно ясен, — какую именно роль играет так называемый инициированный в магических операциях, которые должны привести к подобному результату; представляется, что это, по сути дела, совершенно пассивная роль «подданного», в том смысле, в каком понимают данное слово всевозможные «психисты». Но мы полностью оспариваем, что подобный результат имеет что-либо общее с инициацией, которая, напротив, исключает всякую пассивность; мы уже с самого начала объяснили, что это одна из причин, по которой инициация несовместима с мистицизмом, и уж подавно — с тем, что предполагает пассивность несравнимо более низкую, нежели у мистиков, и связанную с тем, что со времен изобретения спиритизма обозначают вульгарным словом «медиумичность». Возможно даже, отметим мимоходом, что подразумеваемое здесь вполне сопоставимо с тем, что было реальным источником «медиумичности» и самого спиритизма; и, с другой стороны, когда «ясновидения» добиваются определенными «психическими» тренировками, даже если Кундалини в них не участвует, оно обычно делает существо в высшей степени «внушаемым», как это доказывает постоянное соответствие (о чем мы уже упоминали выше) его видений специальным теориям школы, к которой он принадлежит; нетрудно понять, какую выгоду могут извлечь отсюда настоящие «черные маги», т. е. сознательные представители контринициации. Не более трудно уяснить себе, что все это действует прямо вопреки самой цели инициации, которая в том и состоит, чтобы «освободить» существо от всех его наслоений, а не в том, чтобы навязать ему еще новые узы в добавление к тем, которые естественно обусловливают существование обычного человека; инициируемый — не «подданный», а даже совсем наоборот; всякая склонность к пассивности может быть только препятствием для инициации, и там, где пассивность преобладает, она свидетельствует о непоправимом отсутствии «врожденной способности». Сверх того, во всякой инициатической организации, сохранившей четкое осознание своей истинной цели, все гипнотические и иные практики, предполагаемые ролью «подданного», считаются неправомерными и строго запрещены; и даже предписано, добавим мы, всегда сохранять активную позицию по отношению к промежуточным духовным состояниям, которые могут быть достигнуты на первых стадиях «реализации», дабы избежать тем самым опасности «самовнушения»;
строго говоря, с инициатической точки зрения пассивность возможна и допустима исключительно только по отношению к высшему Первопринципу.
Мы хорошо знаем, что — как могут возразить — некоторые инициатические пути предполагают более или менее полное подчинение гуру; но это возражение не основательно, прежде всего потому, что речь идет о подчинении совершенно добровольном, а не о порабощении, навязываемом вопреки воле ученика; затем потому, что гуру всегда вполне известен и находится с ним в реальных и непосредственных отношениях, а вовсе не является неведомой личностью, проявившейся из «астрала», т. е. действует вне какой-либо фантасмагории, посылающей внушения посредством своего рода «телепатического» влияния, причем ученик, воспринимающий их, совсем не знает, откуда они приходят. Кроме того, такое подчинение носит характер простого, так сказать, «педагогического» средства, временной необходимости; настоящий духовный наставник не только не будет злоупотреблять им, но и воспользуется им только с целью помочь ученику освободиться от него по возможности раньше; ибо именно в подобном случае справедливо утверждение, что истинный гуру находится внутри, являя собой не что иное, как «Самость» существа, а внешний гуру только выражает его, покуда существо еще не в состоянии войти в сознательное общение с этой «Самостью». Инициация как раз и должна вести к полностью реализованному и действительному осознанию «Самости», а это явным образом невозможно ни для детей, нуждающихся в опеке, ни для психических автоматов; инициатическая «цепь» не связывает существо, но, напротив, дает опору, помогающую ему подниматься неограниченно, преодолевая свои собственные ограничения как существа индивидуального и обусловленного. Даже когда речь идет о второстепенных применениях, которые могут сосуществовать с основной целью, инициатическая организация не нуждается в пассивных и слепых орудиях, место которых — в профанном мире, поскольку у них нет надлежащих качеств; ее члены на всех ступенях и во всех функциях должны стремиться к сознательному и добровольному сотрудничеству, означающему действительное понимание, на которое способен каждый; и никакая истинная иерархия не может реализоваться и сохраняться на иной основе.
Глава XXXVI. ИНИЦИАЦИЯ И «СЛУЖЕНИЕ»
Среди характерных черт современных псевдоинициатических организаций, пожалуй, самым всеобщим и поразительным окажется факт приписывания эзотерического и инициатического значения рассуждениям, которые реально могут иметь более или менее внятный смысл только в чисто экзотерической области; впрочем, такое смешение, которое вполне согласуется с употреблением образов, извлеченных из «повседневной» жизни (о чем мы говорили выше), по-своему неизбежно у профанов; желая прослыть тем, чем не являются, они стремятся говорить о вещах, в которых не разбираются, составляя о них представление в меру того, что способны понять сами. Не менее естественно, что рассуждения подобного рода, на которых они особенно настаивают, всегда оказываются в согласии с преобладающими тенденциями нынешней эпохи и даже следуют им в своих более или менее второстепенных вариациях; можно было бы в связи с этим задаться вопросом: каким образом факт такой подверженности влияниям светского мира может быть примирен с какими-либо инициатическими претензиями; но, разумеется, те, о ком идет речь, не видят здесь никакого противоречия. Можно было бы без труда назвать такие организации, которые поначалу создавали иллюзию интеллектуальности, по крайней мере для тех, кто не вникал в суть вещей, а впоследствии все более и более замыкались в сентиментальных банальностях худшего толка; очевидно, что подобное распространение сентиментализма вполне соответствует тому, что можно констатировать в настоящее время также и во «внешнем мире». Впрочем, с той и другой стороны встречаются одни и те же формулы, столь же пустые, сколь и красноречивые, чей эффект связан с теми «внушениями», о которых мы упоминали; правда, те, кто их употребляет, сами, конечно, не всегда сознают, к какой цели все это направлено; и в глазах тех, кто сколько-нибудь способен к размышлению, они становятся еще смешнее, когда используются пародиями на эзотеризм. Эта смешная сторона есть, впрочем, отличительная черта влияний, реально действующих за всем этим, даже если те, кто им повинуется, вовсе об этом не догадывается; но, не задерживаясь более на замечаниях общего порядка, мы хотим только рассмотреть здесь случай, который представляется нам особенно значительным и к тому же связанным с тем, что мы только что сказали по поводу «пассивности».
В особой фразеологии организаций, о которых идет речь, есть слова, неизменно повторяющиеся со все возрастающей настойчивостью: «служение» и «служители»; их находят повсюду и по всякому поводу; они подобны навязчивой идее, и правомерно задаться вопросом, какого рода «внушению» они соответствуют. Несомненно, отчасти это следует отнести на счет западной мании «смирения» или, говоря точнее, выставления его напоказ, ибо на деле все может быть совсем иначе, — подобно тому как в тех же кругах самые бурные и злобные ссоры сопровождаются пышными речами о «всеобщем братстве». Впрочем, понятно, что в этом случае речь идет о «смирении» вполне «светском» и «демократическом», в совершенном согласии с «идеалом», состоящим не в том, чтобы возвышать низшее в меру его способности, но, напротив, понижать высшее до его уровня; в самом деле, ясно, сколь надо быть проникнутым этим современным «идеалом», преимущественно антииерархическим, чтобы не заметить малопривлекательности подобных выражений, даже если порой скрытые за ними намерения сами по себе похвальны; несомненно, в этом плане следовало бы проводить различие между теми или иными употреблениями таких выражений, но здесь нам важно только состояние духа, которое отражают упомянутые слова.
Однако, если общие рассуждения сохраняют значение во всех случаях, они недостаточны, когда речь идет конкретно о псевдоинициации; тогда происходит, сверх того, смешение, связанное с предпочтением, отдаваемым современными людьми действию, с одной стороны, и социальной точке зрения — с другой; и это побуждает их считать, что подобные вещи должны иметь влияние даже в областях, где в действительности они не нужны. В силу одного из таких странных искажений нормального хода вещей, обычных для нашей эпохи, самые внешние виды деятельности порой рассматриваются как важные условия инициации, порой даже как ее цель; сколь ни невероятно, но кое-кто даже видит в ней не что иное, как средство лучшего «служения»; и, подчеркнем, есть еще одно отягчающее обстоятельство в том, что эти виды деятельности понимаются самым профанным образом, будучи лишены традиционного характера — пусть, естественно, вполне экзотерического, — который они могли бы по крайней мере принять, если бы рассматривались с религиозной точки зрения; но, конечно, далеко до религии простому «гуманитарному» морализму, отличающему псевдоинициированных любого рода!
С другой стороны, бесспорно, что сентиментализм во всех его формах всегда предрасполагает к некоторой «пассивности»; здесь мы подходим к вопросу, уже рассмотренному ранее, и весьма возможно, что именно в нем заключена главная причина «внушения», которое мы имеем в виду, — во всяком случае того, что делает его особенно опасным. В самом деле, если повторять кому-либо, что он должен «служить» неведомо чему, каким-то неясным «идеальным» сущностям, то в конце концов можно поставить его в такие условия, что он будет готов действительно служить, когда представится случай, всякому, кто выдает себя за воплощение этих сущностей или их более позитивное выражение; и повеления, которые они могут ему дать, даже самые экстравагантные, он постарается исполнить с усердием настоящего «служителя».
Нетрудно понять, что такое средство станет лучшим из возможных для подготовки орудий, которые контринициация сможет использовать по своему желанию; и, сверх того, оно имеет еще то преимущество, что менее компрометирует; ведь «внушение» в случаях этого рода вполне может осуществляться обычными оболваненными, т. е. другими бессознательными орудиями, так что те, кто ведет их без их ведома, и не нуждаются в непосредственном вмешательстве.
Пусть не возражают, что там, где речь идет о «служении», имеется в виду то, что индуистская традиция называет путем бхакти, несмотря на сентиментальный элемент, который последний предполагает в определенной мере (никогда не вырождаясь, однако, в «сентиментализм»), это нечто совершенно иное; и даже когда в западных языках стремятся передать бхакти как «преданность», как это чаще всего бывает (хотя значение это производное, а первый и основной смысл слова в действительности — «участие», как показал Ананда К. Кумарасвами), «преданность» — это не «служение», или, по крайней мере, исключительно «божественное служение», а вовсе не — как мы только что сказали — «служение» неизвестно кому или чему. Что касается «служения» гуру (если уж употреблять это слово), то оно существует только в качестве подготовительной дисциплины, имеющей отношение лишь к тем, кого можно назвать «кандидатами» (aspirant), а отнюдь не к тем, кто уже достиг действительной инициации; и здесь «служение» еще вовсе не носит характера высокой духовной цели, столь курьезно приписываемого ему псевдоинициированными. Наконец — попробуем предугадать все возможные возражения относительно связей, существующих между членами инициатической организации, — очевидно, что невозможно назвать «служением» помощь, оказываемую высшим низшему, как и в более общем плане — такие отношения, где должна строго соблюдаться двойная иерархия степеней и функций, к которой мы вернемся впоследствии.
Не будем более задерживаться на этом предмете, в целом достаточно малоприятном; но мы, по крайней мере, считали необходимым, видя, к скольким разнообразным и сомнительным «служениям» приглашают сегодня людей со всех сторон, указать на скрывающуюся за этим опасность и сказать сколь возможно ясно, что это такое. Кратко обобщая вышеизложенное, просто добавим следующее: инициируемый не должен быть «служителем», или, если он должен им быть — то лишь по отношению к Истине.
Глава XXXVII. ДАР ЯЗЫКОВ
С вопросом об инициатическом обучении и его адаптациях непосредственно связан другой вопрос — о «даре языков», который часто упоминают среди привилегий истинных братьев Розы и Креста, или, выражаясь точнее (ибо слово «привилегии» могло бы слишком легко подать повод к ложным интерпретациям), среди их характерных признаков, хотя применение его может быть гораздо более широким, нежели то, что имеет место в отдельной традиционной форме. По-видимому, еще никогда вполне точно не объясняли, что следует понимать под этим с точки зрения собственно инициатической, ибо многие из тех, кто употреблял это выражение, понимали его почти исключительно в самом буквальном смысле; этого недостаточно, хотя, несомненно, упомянутый буквальный смысл отчасти может быть оправдан. В самом деле, владение некими ключами языка может дать, помимо обычных, совершенно иные средства для того, чтобы понимать и говорить на самых различных языках; и верно, что среди традиционных наук существует то, что можно было бы назвать сакральной филологией, полностью отличной от филологии светской, возникшей на современном Западе. Однако, вполне принимая эту первую интерпретацию и отводя ей надлежащее место — среди вторичных применений эзотеризма, — мы позволим себе рассмотреть прежде всего символический смысл более высокого порядка, который накладывается на первый, ничуть ему не противореча, и к тому же согласуется с инициатическими данными всех традиций как Востока, так и Запада.
С этой точки зрения можно сказать, что тот, кто действительно обладает «даром языков», говорит с каждым на его собственном языке, — в том смысле, что он всегда выражается в форме, приспособленной к образу мышления людей, к которым он обращается.
Так, на это намекают более внешним образом, говоря, что братья Розы и Креста должны принимать костюм и обычаи страны, где они находятся; а другие даже добавляют, что они должны брать себе новое имя всякий раз, когда меняют страну, как если бы они облекались при этом в новую индивидуальность. Таким образом, брат Розы и Креста, благодаря достигнутому им духовному уровню, уже не был больше связан исключительно с какой-либо определенной формой, как и с определенными условиями какого-либо определенного места,
и вот почему он был «космополитом» в истинном смысле этого слова.
Такое же учение встречается в исламском эзотеризме: Мухйи ад-дин ибн Араби говорит, что «истинный мудрец не связывает себя ни с каким верованием», поскольку он находится вне любых отдельных верований, ибо достиг познания их общего принципа; но именно поэтому он может, сообразно обстоятельствам, говорить на языке, свойственном каждому верованию. В этом нет — что бы ни думали профаны — ни «оппортунизма», ни какого-либо сокрытия; напротив, это неизбежное следствие познания, которое выше всех форм; ведь любая из них, уже тем самым, что она является частной адаптацией, не могла бы подходить всем людям без различия. Чтобы понять сказанное, можно сравнить то, о чем идет речь, с переводом одной и той же мысли на разные языки: это по-прежнему все та же мысль, сама по себе независимая от всякого выражения; но всякий раз, будучи выраженной на другом языке, она становится доступной людям, которые иначе не смогли бы ее понять; и это сравнение, к тому же, строго соответствует самой символике «дара языков».
