Юноша медленно обернулся и увидел стоящую возле себя Морригу, освещенную огнем огромных костров.
      - Ты выпустил медведя на волю, Коннавар, и сделаешь это снова.
      - Нет. Это было мне уроком.
      - Медведь - часть тебя, его день еще придет.
      - Не хочу спорить, - ответил Конн. - Я надеялся, что месть будет мне слаще меда. Она и была, когда я вонзил меч. Но когда я увидел мальчика...
      - Мед стал желчью, - продолжила Морригу.
      - Да.
      - Не ты уничтожил кердинов, Коннавар. Ты был просто солдатом. Приди ты или нет, они все равно бы умерли. Появление кавалерии спасло несколько сотен солдат Каменного Города, однако не изменило хода битвы.
      - Жаль, что мы с Бануином вообще приехали сюда.
      - Жалеют и мечтают бедные и слабые, - заметила Морригу. - Пойдем погуляем в холмах, где воздух свеж и витает аромат листвы.
      Конн, к собственному удивлению, кивнул. Все же, несмотря на злокозненность, она была чем-то знакомым, родным и домашним существом, которое он в последний раз видел в святилище гор риганте. Они поднялись на холм и углубились в лес. Морригу нашла небольшую лощинку, постучала ногой по корню дерева, и он поднялся из земли и образовал для нее удобное сиденье. Она опустилась на него и откинулась на ствол дерева.
      - Так-то лучше, - пробормотала Морригу. Конн сел на землю.
      Отсюда была видна перевернутая колесница. Тело Карака убрали.
      - Он нарушил свой гейс, - сообщила Морригу.
      - Кто?
      - Карак. Я сказала ему, что если прольется королевская кровь, он не доживет до сорока, что, совершенно случайно, было бы как раз сегодня. Поэтому он утопил своего брата, задушил его жену и отравил сына. Думал, что обманул судьбу. Но жена успела резануть его, когда он напал на нее. К этому моменту Карак уже убил своего брата и захватил корону. Значит, он был королем и кровь его была королевской. Его обрекла на смерть собственная кровь!
      - Если бы не это, я все равно убил бы его, - возразил Конн.
      - Нет. Тебя убили в начале битвы.
      - Меня не убили.
      - Прости, - сказала Морригу. - На мгновение я забыла, что говорю со смертным, а для вас время как жизненный путь листа от почки весной до падения в грязь осенью.
      - А для вас все по-другому?
      - Настолько по-другому, что твой разум не сможет вместить этого. Я видела сотни раз твое рождение и сотни раз твою смерть. В одной жизни ты простудился и не дожил до первого дня рождения, в другой тебя убил медведь...
      - А где я жил во всех этих жизнях?
      - В тени Каэр Друаг.
      - Почему же я не встречался сам с собой?
      Морригу прикрыла глаза.
      - Не будь я такой усталой, сама отхлестала бы себя за то, что вообще начала этот разговор. Давай оставим вопрос о множественности реальностей в стороне и вернемся к прозе жизни. - Она открыла глаза. - Почему ты вышел сегодня ночью погулять?
      - Мне приснился сон... По крайней мере, я думаю, что это был сон. - Он рассказал ей о том, как увидел Бануина с убитым им мальчиком.
      - Это был сон. Не видение.
      - Ты уверена? Я бы горевал, отвернись Бануин от меня в самом деле.
      - Уверена. Душа Бануина пересекла воду и навсегда ушла из мира людей.
      - Значит, он не видел моей мести?
      - Нет. А ты хотел бы?
      - Это только огорчило бы его, - покачал головой Конн.
      - Произойдет многое, что огорчило бы его куда сильнее, - сказала Морригу.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Ворна носит под сердцем его ребенка. Оба умрут. Ребенок пойдет ножками вниз, и рядом не будет никого, кто мог бы спасти его или ее.
      - Нет, - выдохнул Конн. - Этого не должно случиться. Это несправедливо!
      - Несправедливо? - рассмеялась Морригу. - Где же в жалком мире людей ты видел справедливость? На поле битвы, где полегло тридцать тысяч человек? В домах вдов? В глазах осиротевших детей?
      Конн умок, а потом поглядел в древнее лицо.
      - Ты можешь спасти ее. Их обоих. Ты из племени сидов.
      - А с какой стати?
      - Однажды ты сказала мне, что я могу попросить тебя о даре и получу его.
      - Подумай хорошенько, дитя мое, - улыбнулась Морригу. - Я действительно говорила это. А ты можешь попросить о богатстве или здоровье до конца своих дней. О сильных сыновьях или любящей жене. Я могла бы дать тебе Ариан. Или - представь! - победу над людьми Каменного Города. Ты волен спасти тысячи жизней. Целый народ. Без моего дара риганте тоже могут оказаться в огненных ямах.
      - Да, - согласился Конн. - Ты поможешь Ворне и ее ребенку?
      - До того как я отвечу, подумай вот о чем: что, если ребенок заболеет и умрет через несколько дней или Ворну унесет эпидемия через пару недель? Ты все равно скажешь, что дар не был тщетен?
      - Я слышал, что твои дары обоюдоострые. Что когда люди просят о радости, они получают печаль; но если ты дашь мне слово, что зло не коснется Ворны и ребенка, я снова попрошу тебя помочь ей.
      - Ты знаешь, что однажды я приду к тебе и потребую отплатить мне за помощь?
      - Я с радостью заплачу.
      - Тогда будет, как ты желаешь, Меч Бури.
      Въехав на холм, Руатайн натянул поводья. Внизу лежало поселение паннонов, Сияющая Вода, на западном берегу Долгого Озера. Уже отсюда виднелись челны с высокими носами, тянущие через озеро сети, а на берегу огромные коптильни напоминали сторожевые башни. Арбон подъехал к нему.
      - Поздно поворачивать, - проворчал он, проводя рукой по волосам, тронутым сединой.
      - Я и не думал поворачивать, - возразил Руатайн.
      Мужчины принялись спускаться с холма, ведя за собой двенадцать лошадей. В Сияющей Воде не было стен, а дома строились далеко друг от друга, чтобы хватило места под поля, на которых росли овощи и зерно. Стояла жара, но Руатайн отвязал от седла скатанный ригантский плащ в сине-зеленую клетку и надел его. Арбон покачал головой и мрачно последовал за своим господином во вражеское, как он считал про себя, поселение. При виде их люди выходили из домов и мастерских и следовали за ними до самого Зала Князя.
      Стоял ясный день. Ни дуновения ветерка не взметнуло пыль под копытами коней. Руатайн продолжал ехать прямо, не глядя ни налево, ни направо, пока не подъехал к Залу. Это было мрачное одноэтажное здание пятьдесят футов в длину с соломенной крышей и окнами, закрытыми ставнями. Двойные двери распахнулись, и наружу вышел человек средних лет. За ним следовали пять юношей. Арбон понял, что это сыновья правителя, потому что у них были такие же тяжелые лбы и грубо слепленные лица. Старому пастуху приходилось слышать много историй о Князе-Рыбаке, и ни одна из них не сулила добра.
      - Я Руатайн из племени риганте, - сказал его господин. Толпа зашелестела, и Арбон снова осознал, что они повернуты к ней спиной. По спине заструился пот, и пастух положил руку на рукоять ножа.
      - Я слышал это имя, - сказал Князь-Рыбак, поглаживая темную бороду. Руатайн Бешеная Собака. Руатайн Убийца.
      - Я никогда не убивал безоружного, - ровно проговорил тот. - Однако я хочу предложить полную цену крови родственникам погибших.
      - Значит, ты признаешь, что ты убийца?
      Руатайн помолчал, и Арбон понял, что тот пытается взять себя в руки.
      - Я признаю, что умерли те, кто мог бы остаться жить. Признаю, что, когда твои люди совершали набег на мой скот, я мог поступить с ними не так жестоко, но я поступил, как поступил. Теперь погибло еще четверо юношей, и я хочу, чтобы вражде пришел конец. Я не хочу больше убивать паннонов.
      - Или быть убитым, - вставил Князь-Рыбак.
      - Многие пытались убить меня в моей жизни, а я все еще здесь. Смерть меня не страшит. Я приехал не ради спасения собственной шкуры. Просто хочу спасти жизни ваших юношей, которые пока что не проявили воинского искусства в битвах. Я не порицаю их за это и не хочу плохо говорить о мертвых. Это просто факт, о котором свидетельствует их смерть. Я - Руатайн, Первый Воин риганте, и мне не нравится убивать неопытных мальчиков. - Руатайн глубоко вздохнул. - Я привел с собой двенадцать отличных коней, чтобы предложить их семьям погибших, как цену крови. Позволяешь ли ты поговорить с ними?
      Князь-Рыбак рассмеялся.
      - Может, ты и убийца, Руатайн, но традиции уважаешь. Ты получаешь мое разрешение. Сойди с коня и войди в мой дом. Я пошлю за семьями.
      Руатайн спешился и отдал меч Арбону.
      - Жди здесь, присмотришь за конями.
      - Да, мой господин, - мрачно отозвался Арбон.
      Руатайн подошел к Князю-Рыбаку и поклонился. Тот отступил в сторону, пропуская его в дом первым. Потом вошел сам, а следом и его сыновья. Во рту у Арбона пересохло, и сердце билось часто-часто, но он сидел неподвижно, всем видом изображая скуку. Из залы вышел посыльный и стал пробираться сквозь толпу. Через некоторое время в зал вошли три женщины, одетые в черное. За ними следовало пятеро молодых людей.
      Арбон подождал еще немного, а потом спешился и потянулся. Пожилая женщина поднесла ему кружку воды. Он с поклоном принял ее и выпил.
      - Благодарю тебя, матушка.
      - Я тебе не мать, ригантская свинья, - отозвалась та, - однако всегда следует соблюдать законы гостеприимства.
      Он снова поклонился и улыбнулся.
      - Конечно, следует, - согласился Арбон, возвращая кружку. Другая женщина поднесла ему вяленую рыбу и кусок хлеба.
      Время тянулось медленно, и солнце начало клониться к закату, когда двери снова раскрылись. Первыми вышли женщины, потом пятеро молодых людей, потом Руатайн и, наконец, Князь-Рыбак с сыновьями.
      Руатайн подошел к Арбону.
      - Мы пришли к согласию, - тихо проговорил он, - но мне пришлось пообещать еще быка и десять волов для Князя.
      В этот момент со стороны озера показался юноша. Он был высок и строен, черноволос и светлоглаз.
      - Что здесь происходит? - крикнул он.
      - Ты слишком юн, чтобы иметь право голоса, - ответил Князь-Рыбак. Было сделано честное предложение, и мы приняли его. Кровная вражда окончена.
      - Окончена? - закричал юноша. - Ничего не окончено! Этот убийца зарубил моих братьев. Я буду мстить. - Он обернулся к молодым людям: - Как вы могли согласиться? Он убил шестерых, и их кровь запятнала траву. Родство. Кровное родство. Они никогда не женятся и не родят сыновей, никогда не познают радости. Неужели их жизни стоят нескольких костлявых кляч? Кровь требует крови. Их души жаждут справедливости и мести.
      - Молчать! - проревел Князь-Рыбак. - Неужели ты ничего не понимаешь, парень? Твои братья погибли в бою. Он не подстерег их в темноте, не перерезал им горло во сне. Они встретились с врагом, который оказался искуснее их в битве. Он проявил храбрость, отважившись приехать сюда. Видно уважение к нам и к традициям кельтонов. Но еще важнее, парень, что я твой господин и говорю тебе - кровная вражда окончена.
      Юноша помолчал, потом развернулся и побежал к своей лодке. Князь-Рыбак подошел к Руатайну.
      - Пошли мне скот, но не приезжай сюда сам, Руатайн Убийца. В землях паннонов тебя не любят.
      Руатайн кивнул, но ничего не ответил. Оставив двенадцать лошадей, он сел на своего коня и поехал на юг. Толпа расступилась и молча глядела, как он проехал через всю деревню.
      Арбон подъехал к нему и протянул меч. Руатайн пристегнул его к поясу.
      - Думаешь, вражда кончилась? - спросил старый пастух.
      - Нет, пока жив тот мальчик. Однажды он придет за мной, и я его убью. Тогда все начнется снова.
      - Значит, зря мы отдали лошадей, - пробормотал Арбон
      - Нет, - печально ответил Руатайн. - Все было по-честному. Я сам начал это, когда убил тех ребят, позволив ярости выплеснуться наружу. Сам посеял семена, друг мой, и мне остается теперь только собрать урожай.
      ГЛАВА 12
      Один из трех светильников в спальне Бануина замигал и погас. Ворна рожала уже четырнадцать часов и дважды теряла сознание. Мирия и Эриата ужасно волновались. Мирия принимала четверо родов, но ни одни не были такими трудными. Она послала за Эриатой, которая разбиралась в травах и лекарствах почти так же хорошо, как бывшая колдунья. Дочь земли опустилась на колени возле лежащей без чувств Ворны и осмотрела ее.
      - Лаванда и жасмин ей не помогут, - озабоченно сказала она. - Плод неправильно расположен. Ребенок не сможет войти в мир.
      - Что же нам делать?
      - У нас не хватит искусства, чтобы принять роды. Я слышала о ведьмах, которые разрезают живот, чтобы помочь ребенку. При этом матери обычно умирают.
      - Но должно же быть хоть что-нибудь, - настаивала Мирия. Эриата покачала головой.
      - Нам нужна колдунья, друид или хотя бы повитуха. Даже в таком случае...
      Мирия поднялась на ноги, подошла к окну и посмотрела на залитые луной поля.
      - Брат Солтайс был у нас всего три дня назад, но я не знаю, куда он отправился дальше. Так несправедливо. Сначала она находит любовь, потом теряет. А теперь ее убивает ребенок Бануина. - Ворна застонала и вдруг закричала от боли. Мирия взяла ее за руку, а Эриата приложила ко лбу мокрую тряпку.
      - Ребенок идет ножками, - проговорила Ворна, глубоко вздыхая. Разрежьте мой живот! Спасите ребенка! - Она снова закричала, выгибая спину. Затем потеряла сознание.
      - Она умирает, - прошептала Эриата.
      В этот момент раздался стук в дверь. Мирия бросилась бегом через пустой дом. У порога стояла старуха, которую она раньше не видела. На ней было серое линялое длинное платье, а на плечах черный вязаный платок.
      - Что вам нужно? - спросила Мирия.
      - Мне сказали, что здесь рожает женщина. И у вас большие трудности.
      - Вы повитуха?
      - Помимо всего прочего, - ответила старуха, проходя в дом. В этот момент Мирия почувствовала исходящий от одежды незнакомки запах леса, влажных прелых листьев и мокрых деревьев. Вздрогнув от неожиданности, она последовала за старухой в спальню.
      - Вы обе должны выйти, - велела старуха. - Ждите у огня. Я позову вас, если понадобится.
      - Ребенок идет ножками, - сообщила Эриата.
      - Яйца курицу не учат, - сварливо отозвалась незнакомка. На открытое окно уселась огромная ворона, широко раскинув крылья и громко каркая. Мирия и Эриата отпрыгнули, изумленные, а старуха не обратила на птицу ни малейшего внимания и села возле лежащей без чувств Ворны.
      - Вон, я сказала, - прошипела она, указывая тонкой рукой на выход.
      Женщины неохотно послушались ее. Мирия плотно закрыла дверь, а Эриата подошла к очагу. Пламя приугасло, и она подкинула дров.
      - Ты ее знаешь? - спросила Мирия.
      - Нет.
      - Может быть, ее не следовало оставлять гам.
      - Может, и не следовало, - согласилась Эриата, - но, стыдно сказать, я рада, что она там, а я нет.
      Мирия понимающе кивнула. У нее возникло чувство, что с плеч упала тяжкая ноша. Ее охватила усталость, и она присела на стул.
      - Хорошо, что ты пришла, - сказала она дочери земли.
      - Жаль, что помощи от меня было немного, - ответила та, опускаясь на второй стул. Мирия бросила на нее взгляд. Эриата была невысокая и хрупкая, казалась гораздо моложе своих лет, ни морщинки на лице.
      - Ты очень красива, а счастлива ли?
      - А почему нет? - ответила Эриата, словно оправдываясь. - Я зарабатываю себе на еду и живу в славном уютном доме. Или дочь земли не имеет права на счастье?
      - Я говорила не об этом, - возразила Мирия. - Я хотела узнать, есть ли у тебя друзья или ты одинока. Вот и все.
      Эриата пожала плечами и грустно улыбнулась.
      - Да, я одинока, у меня нет друзей. Разве не таков жребий дочери земли, иметь сотни возлюбленных и ни одного друга?
      Мирия наклонилась вперед и протянула руку.
      - Можешь считать меня другом, Эриата.
      Молодая женщина взяла ее за руку и нежно сжала.
      - Спасибо, но мне не нужна жалость. Я молода, полна сил и здорова. Я рада, что Руатайн так замечательно и так быстро оправился от ран.
      - Ты знаешь моего мужа? - Мирия не смогла скрыть легкую тревогу. Эриата улыбнулась.
      - Видишь, почему дочь земли не может иметь подруг?
      Мирия покраснела, а потом рассмеялась.
      - Вижу. Так скажи мне, приходил ли к тебе Руатайн, пока мы жили порознь?
      Дочь земли помолчала, внимательно глядя на собеседницу. Потом пожала плечами.
      - Да, приходил.
      - А храпел ли он после секса, как бык?
      Удивленная вопросом, Эриата захихикала.
      - Так, что стены тряслись.
      - Ну вот. А теперь мы можем быть друзьями?
      - Думаю, что да. Ты особенная женщина, Мирия. Руатайну с тобой повезло.
      Женщина не успела ответить, как они услышали пронзительный крик младенца. Обе бросились в спальню. Мирия распахнула дверь. Ворна мирно спала, а дитя, обернутое в мягкую красную ткань, дремало у нее в руках. Старуха исчезла.
      Эриата сделала защитный знак от нечистой силы. Мирия подошла к окну и посмотрела на холмы. Повитухи нигде не было.
      - Кто это был?
      Эриата не ответила. Подойдя к кровати, она пощупала пульс Ворны. Сердце билось медленно, но ровно. Дочь земли откинула одеяло. На простыне не было крови, а на животе матери шрамов. Она осторожно прикрыла спящую женщину.
      - Сиды, - тихо проговорила Эриата. - Ребенок появился на свет волшебным образом.
      Мирия вздрогнула, потом подняла спящего ребенка, аккуратно отогнула краешек пеленки. Это был мальчик, очень хорошенький и здоровый. На нем тоже не оказалось крови. Пуповину словно и не перерезали - шрамов не было, только аккуратный розовый пупочек. Малыш проснулся и запищал. Мирия снова завернула его и прижала к себе.
      Ворна проснулась и зевнула. Увидев ребенка, она улыбнулась.
      - Как вы умудрились спасти нас обоих?
      - Чудом, - ответила Эриата.
      Мирия отдала дитя матери. Та расстегнула ночную рубашку и поднесла сына к округлившейся груди, и он с жадностью принялся за еду.
      По Феролу сразу было видно, что он злой и эгоистичный человек. Такие люди считают, что зима наступает только для того, чтобы им стало холодно. Он ненавидел богатых за богатство, а бедных за бедность. На круглом лице всегда читалось недовольство, а огромный рот, казалось, природа специально создала, чтобы презрительно усмехаться. Ферол был вором, и даже хуже, но прощал себе преступления, рассуждая, что все стали бы такими, достань у них храбрости.
      Этот большой, неуклюжий человек родился и вырос в северной части земель паннонов, на маленькой ферме, построенной на каменистой почве, постоянно разрушаемой ветрами и дождем. Отец был очень честным и работящим крестьянином. Ферол презирал таких. Старик заставлял его работать в любую погоду, и, откровенно говоря, сын боялся отца. Однажды, когда они рубили деревья, старик поскользнулся, и ему на ноги упало огромное бревно, перебив обе бедренные кости.
      Ферол бросился к нему. Старик не мог шевельнуться, и лицо посерело от боли.
      - Сними это, - простонал он.
      В этот момент девятнадцатилетний парень понял, что такое свобода.
      - Сам сними, - ответил он, развернулся и медленно пошел домой. Он обыскал дом в поисках спрятанного серебра, но нашел всего девять жалких монет. Положив их в карман, юноша сел на единственную отцовскую лошадь и поехал на юг. Потом Ферол очень жалел об этом. Посиди он там еще немного, увидел бы, как умирает старый ублюдок.
      Он стоял, ссутулившись, возле переправы и смотрел на приближающихся всадников. На одном из них, молодом рыжебородом воине, была сверкающая кольчуга, другой, почти лысый старик, кутался в плащ. Они вели двух невообразимо высоких жеребцов и шесть обычных тяжелогруженых лошадей. Ферол глянул на прислонившегося к ограде кузена, Року.
      - Готовься, - сказал он. Тот кивнул, повернулся к реке и помахал людям, ждавшим на другой стороне.
      Всадники приблизились. Ферол шагнул им навстречу.
      - Добро пожаловать. Вы издалека?
      Воин ответил не сразу. Заслонившись рукой от солнца, он посмотрел на другой берег.
      - Где Каласайн?
      - В доме, - ответил Ферол. - Он приболел.
      - Очень жаль.
      - Да. Его сын, Сенекаль, попросил нас с друзьями помочь ему с паромом.
      - Ты не риганте.
      - Да, я из племени паннонов. - Он подал знак Роке, и тот открыл ворота переправы, опустил доску, чтобы легче было зайти на паром. - Загружайтесь. А в доме вас ждет еда.
      Воин и его спутник спешились и провели лошадей на паром. Рока закрыл воротца, и они с Феролом принялись тянуть за веревку. Паром медленно поплыл.
      - Так откуда вы держите путь? - спросил разбойник молодого человека, надеясь, что тот расслабится.
      - С юга. А чем болен Каласайн?
      - Спроси его сына. Он ждет на причале. - Ферол указал на низенького и толстого Сенекаля, который стоял на берегу с тремя другими мужчинами.
      Паром причалил. Рока вышел вперед и опустил причальную доску, а Ферол отступил назад, жестом указывая Коннавару свести лошадей на берег.
      - Только после тебя, паромщик.
      Ферол разозлился, но послушался и вышел на землю. Воин последовал за ним, подав знак своему спутнику ждать.
      - Что случилось с твоим отцом? - спросил он Сенекаля. Толстяк нерешительно помялся и бросил вопросительный взгляд на Ферола.
      - Сказано же, заболел, - сказал тот. - А теперь сведи коней на берег и плати за переправу.
      Воин не отставал.
      - Я не знаю никого из вас, кроме Сенекаля, зато мне известно, что паром не может прокормить шестерых. Где Каласайн, я спрашиваю?
      Рока молниеносно подошел к скамье, откинул старое одеяло, вытащил меч и кинул его Феролу. Остальные тоже обнажили клинки.
      Ферол улыбнулся молодому воину.
      - Каласайн умер. - Он уже ухмылялся, и очень неприятно. - А теперь, если ты, конечно, не считаешь, что вы со стариком можете победить нас, веди сюда лошадей.
      Меч вылетел из ножен воина, и клинок ярко сверкнул на солнце. Он ответил, и голос прозвучал очень спокойно и холодно:
      - В этом году я видел тысячи убитых кельтонов. И многих убил сам. Мне не хочется вновь проливать кровь братьев, но если вы настаиваете, придется вас всех отправить на тот свет.
      У Ферола побежали по спине мурашки. Он был злой и жестокий, но никак не глупый. Юный боец стоял лицом к лицу с шестью вооруженными воинами, и на лице его не было ни тени страха, или он идиот, или действительно ловкий убийца. Ферол чувствовал, что скорее всего второе, и собирался отступить, но вперед выскочил Рока.
      - Заносчивый ублюдок! Взять его!
      Ферол неподвижно смотрел, как пятеро, выскочив вперед, начали падать под ударами сверкающего и неуловимого меча. Первым умер Рока, а за ним и другие. Ему пришлось отпрыгнуть в сторону, когда клинок описал серебряную дугу возле его горла. Сенекаль выронил кинжал и бросился к лесу за домом.
      Воин приблизился к Феролу, и тот бросил меч.
      - С меня хватит, - сказал он. - Ты был совершенно прав. Не будем проливать лишней крови.
      Воин убрал меч в ножны и пошел к дому. Разбойник сунул руку в рукав и вытащил метательный кинжал. Он уже заносил руку для броска, когда старик, о котором Ферол совсем позабыл, предупреждающе крикнул. Воин обернулся, и что-то нестерпимо яркое блеснуло у него в пальцах и воткнулось в шею разбойника. Схватившись за рукоять ножа, Ферол попытался вытащить его. Зрение начинало меркнуть, и последнее, что он видел, был меч молодого воина, летящий к его шее.
      Когда тело упало на землю, Коннавар отвернулся и продолжил путь к дому. Там оказалось пусто, но на полу и стенах пятна крови. Паракс подошел к нему.
      - Хочешь, чтобы я посмотрел на следы?
      - Мне кажется, я знаю, что ты найдешь.
      Старый охотник вышел наружу и принялся внимательно осматривать землю у деревьев. Коннавар подошел к парому и вывел лошадей на твердую землю. Через некоторое время вернулся Паракс.
      - Твой знакомый и его жена похоронены в неглубокой могиле в пятидесяти шагах отсюда. Их обоих закололи, причем его в спину. А трус, который убежал, их сын? - В голосе звучало бескрайнее изумление.
      - Увы.
      - Не верится.
      - После того что мне пришлось увидеть, я верю во что угодно. - Воин бросил взгляд на тела. - Я надеялся, что возвращение домой подарит мне мир, а не кровь и смерть.
      - Ты хочешь сказать, что мы не будем охотиться за сыном-подлецом?
      - Не будем, но сообщим об убийствах Длинному Князю. Он отправит за ним отряд.
      - А жаль. Я бы с удовольствием вырезал его сердце, - заметил Паракс.
      - Если бы отыскал его, - печально ответил Конн.
      Ворна сидела в тенечке, баюкая трехмесячного сына на руках и наслаждаясь теплом летнего дня. Золотой свет лился на леса и поля, отражался в ручьях. Накормленный ребенок быстро уснул, да и сама бывшая колдунья то и дело задремывала. Она не увидела всадников, появившихся на вершине южного холма, но услышала суматоху, начавшуюся в деревне. Откинувшись на спинку стула, она прижимала к себе маленького Бануина, и ветерок, едва касавшийся лица, омывал ее ароматами трав и жимолости.
      Рядом заржала лошадь, и она открыла глаза. К ее дому медленно приближался молодой рыжебородый всадник, одетый для войны. Только через несколько секунд бывшая колдунья опознала в нем Коннавара. Он изменился. Стал выше, из-за тяжелой кольчуги его плечи казались шире. В рыжей бороде блестели золотые прядки и белела полоска. Когда он приблизился, она увидела, что волосы не растут вокруг шрама, оставленного медведем. Его конь отличался удивительным ростом в шестнадцать ладоней! Ворна не поднялась навстречу гостю, ей не хотелось будить уснувшее дитя.
      Коннавар спешился и поклонился. Несколько мгновений он постоял молча, а потом глубоко вздохнул.
      - Прости. Я ничего не мог поделать.
      - Возьми стул и сядь рядом со мной, - сказала она.
      Он последовал ее просьбе, но сначала отстегнул перевязь с мечом и положил у стены. Когда юноша сел, Ворна взяла его за руку.
      - Я давным-давно сказала тебе, Коннавар, что некоторые вещи не может сделать даже герой. Не в твоих силах было оставить его в живых, поэтому не чувствуй себя виноватым.
      - Нет такой силы в подлунном мире, которая смогла бы снять с меня вину. Не только за смерть Бануина, но за тысячи смертей, последовавших за ней. - Он умолк.
      Ворна тоже молчала, и некоторое время они сидели тихо.
      Ребенок заворочался, потом снова затих. Ворна отнесла его в дом и положила в кроватку. У нее болела спина, и она потянулась. Вернувшись к Коннавару, бывшая колдунья заметила, что тот устремил свой взор к южным холмам. Он казался много старше своих восемнадцати.
      - Купец привез новости о твоем сражении со злым королем, - сказала она.
      Коннавар кивнул.
      - Мне кажется, что это было давным-давно, а ведь прошло всего несколько месяцев. - Юноша рассмеялся, но в смехе не слышалось веселья. Злой король, - повторил он, качая головой.
      - Значит, он не был злой?
      - Он убил своего брата, его жену и сына и Бануина. Да, он был злой, но эти злодеяния меркнут по сравнению с резней, начавшейся после его смерти. Не будем говорить об этом. Хорошо вернуться домой.
      - Нам тебя не хватало. А что это за человек с тобой?
      - Его зовут Паракс. Он был среди пленников, захваченных Джасареем. А теперь прислуживает мне.
      - Прислуживает?
      - Это оговорка. Я слишком долго жил среди людей Каменного Города. Он мой спутник и, полагаю, друг, и будет мне помогать.
      - В чем?
      - Готовиться, Ворна. Народ Каменного Города придет. Не на следующий год, конечно, но придет.
      - Знаю. Я видела это, когда еще не лишилась силы. Их голод неутолим. И ты будешь сражаться с ними. Это я тоже видела. - Солнечный луч упал на меч, прислоненный к стене, играя на рукояти. Ворна внимательно посмотрела на него. - Это меч сидов. Как ты его получил?
      Коннавар рассказал ей о бегстве из Алина и встрече в лесу Талис.
      - Человек в дереве был Тагда, Лесной Старец. Считай, что тебя благословили сиды. Покажи меч. - Он протянул ей оружие, и бывшая колдунья внимательно изучила рукоять, медведя на гарде и оленя в терниях на навершии. - Знаешь, кто сделал этот клинок? - спросила она, улыбаясь.
      - Откуда бы?
      - Риамфада. В ночь, когда он умер, я видела, как его душа отправилась в Зачарованный лес.
      Взяв меч в руки, Конн посмотрел на него как бы впервые.
      - Он обещал мне меч, - прошептал воин.
      - И сдержал обещание. Теперь он один из них. - Из дома донесся звук плачущего младенца. Ворна бросилась внутрь, достала малютку Бануина из кроватки, села у очага и расстегнула блузку. Ребенок с жадностью принялся за еду. Конн стоял на пороге, наблюдая за ними.
      - Мальчик? - спросил он.
      - Да, мальчик. Мальчик Бануина.
      Конн пытался что-то сказать, но не .смог, и Ворна рассмеялась. Такого веселья он от нее еще не слышал, и поэтому улыбнулся.
      - Что?
      - Ты хотел сказать, что у него нос, как у Бануина, или глаза... хотя все дети выглядят для тебя одинаково. Как маленькие старички.
      - К тебе что, вернулась магическая сила?
      - Что думают мужчины, легко понять и без помощи магии. Ты видел свою мать?
      - Да, - просиял Конн. - Они с Большим Человеком снова вместе. Это здорово.
      - Конечно. Вместе и очень счастливы. - Ворна внимательно посмотрела на него. - Ты устал, Коннавар. Иди к своей семье. Отдохни, а потом как-нибудь снова проведай нас, если захочешь.
      - С радостью, Ворна. - Войдя в комнату, он погладил ребенка по головке и поцеловал его мать в щеку.
      Конн уехал, а Ворна все еще чувствовала, какая огромная тяжесть давит ему на плечи.
      Руатайн тоже заметил, что Коннавар изменился, и это печалило его. Он попытался разобраться сразу, когда они стояли на выгоне, любуясь жеребцами.
      - Что случилось, мой мальчик?
      - Ничего, в чем бы ты мог мне помочь, Большой Человек. Я сам разберусь со временем. Однако я хотел тебя кое о чем попросить. Кони, как мне кажется, сыграют жизненно важную роль в будущем. У тебя два табуна лошадей. Я надеюсь, что мои жеребцы помогут вывести новую породу боевых скакунов, которые будут быстрее и сильнее тех, которые у нас есть сейчас. Сильный конь позволит всаднику надевать более тяжелый доспех.
      Руатайн глубоко вздохнул.
      - Это славные жеребцы. И я сделаю, как ты просишь, но меня в первую очередь заботят не лошади, Конн, а ты. Почему ты так изменился: из-за смерти Бануина или жизни среди народа Каменного Города?