— Кто ты такой? — спросил воин.

— Странник, как и ты.

— Ты странствуешь один?

— Да — но не в таком, как ты, одиночестве.

— Ты тот самый, кто говорил с Криллой?

— Имел эту честь. Она чудесное дитя, очень одаренное для своего возраста. Она сказала мне, что ты их спаситель и великий герой.

— Дети смотрят на вещи по-своему. Не все обстоит так, как им кажется.

— Дети видят много такого, чего нам уже видеть не дано. Если бы мы остались такими, как они, разве стали бы мы развязывать войны?

— Ты что, священник? С меня и одного хватит, спасибо.

— Нет. Я просто хорошо изучил жизнь. Мне хотелось бы стать священником — но боюсь, что страсти всегда одерживали надо мной верх. Никогда не мог устоять перед хорошеньким личиком или добрым вином. Теперь я стар, и меня прельщает уже другое, но даже в этом мне отказано.

— Как ты нашел нас?

— Крилла показала мне дорогу.

— И ты, как видно, намерен идти дальше с нами?

— Если бы! — улыбнулся старик. — Нет, я распрощаюсь с вами этой же ночью и отправлюсь в иное странствие.

— У нас не так много еды, — предупредил Нездешний.

— Но мы охотно поделимся с тобой тем, что есть, — сказал Дардалион, садясь рядом со стариком.

— Я не голоден, однако благодарю. Ты священник?

— Да.

Старик протянул руку и коснулся рукояти Дардалионова кинжала.

— Странный предмет для священника.

— Такие времена, — покраснел Дардалион.

— Да, времена роковые. — Старик повернул голову к Нездешнему. — Я не вижу тебя, но чувствую исходящую от тебя силу. И твой гнев. Ты гневаешься на меня?

— Пока еще нет — но я жду, когда же ты скажешь, зачем, собственно, явился сюда.

— Ты полагаешь, мною руководят какие-то тайные побуждения?

— Ну что ты, — с сухой насмешкой ответил Нездешний. — Слепой напрашивается на ужин, используя мистический дар запуганного ребенка, и находит наш костер посреди безлюдной пустыни. Что может быть естественнее? Говори, кто ты и чего ты хочешь?

— Ну почему ты всегда такой злой? — вмешалась Даниаль. — Мне вот все равно, кто он, и я ему рада. Или ты хочешь убить заодно и его? Ты вот уже пару часов как никого не убивал.

— Боже, женщина, меня уже тошнит от твоей болтовни! Да, мальчик умер. На войне такое случается постоянно. И прежде чем пускать в ход свой змеиный язык, вспомни вот о чем: когда я скомандовал “ложись”, ты мигом брякнулась наземь и потому спаслась. Если бы ты подумала о мальчике, он, может, и не получил бы стрелу в живот.

— Это нечестно! — вскричала она.

— Как и вся жизнь. — Он взял свои одеяла и отошел прочь.

Сердце у него колотилось, и он едва сдерживал ярость. Он выбрался из балки и посмотрел на равнину. Где-то там рыщут всадники, разыскивая его. Они не оставят его в живых — ведь если они потерпят неудачу, их собственные жизни окажутся под угрозой. Но священник и женщина держат его крепко — они поймали его, словно обезьяну в сеть, а львы между тем приближаются.

Безумие. Безумие чистой воды.

Не следовало ему заключать договор с этой вагрийской гадюкой Каэмом. Недаром он слывет предателем, недаром именуется Каэм Жестокий, Истребитель Народов. Это паук, плетущий свою паутину, и вся вагрийская армия в его распоряжении.

Чутье усиленно шептало Нездешнему: не связывайся с ним, но он не послушался. Теперь вагрийский полководец уже разослал во все стороны шайки своих головорезов. Скоро они выяснят, что ни на юг, ни на запад он не поехал, а восточные гавани будут для него закрыты. Остается только север — и убийцы перекроют все пути, ведущие к Скултику.

Нездешний тихо выругался. Каэм предложил ему за работу двадцать четыре тысячи золотом и в знак доверия поместил половину этой суммы на имя Нездешнего у Кероса, главного гульготирского банкира. Нездешний выполнил работу с присущим ему мастерством, хотя сейчас корчился от стыда, вспоминая об этом, и крепко зажмуривался, видя мысленным взором, как летит к цели стрела.

Ночь была прохладна, и звезды мерцали, как наконечники копий. Он потянулся, силясь вернуться к настоящему, но лицо жертвы вставало перед ним снова и снова... незлобливое лицо мучимого раскаянием человека, с мягкими глазами и доброй улыбкой. Он нагнулся сорвать цветок, когда стрела Нездешнего пронзила ему спину...

— Нет! — вскричал Нездешний, отмахиваясь от мучительного воспоминания. “Надо думать о чем-нибудь другом... все равно о чем!"

После убийства он бежал на восток, собираясь отправиться в Вагрию за золотом Каэма. По дороге он разговорился с купцом, едущим с севера, и тот рассказал ему о смерти банкира Кероса. Трое грабителей убили его в собственном доме и забрали все золото и драгоценности.

Нездешний понял тогда, что его предали, но нечто, что было сильнее его, влекло его дальше по намеченному пути. Он явился во дворец Каэма и перелез через высокую садовую стену. Убив двух сторожевых псов, он вошел в здание. Он не знал, где находятся покои Каэма, — пришлось разбудить служанку и, угрожая ей ножом, заставить проводить его в спальню хозяина. Каэм спал на третьем этаже. Нездешний ударил девушку по затылку, подхватил ее, не дав упасть, и уложил на белый меховой коврик. Потом подошел к кровати и приставил нож к горлу Каэма. Тот широко раскрыл глаза.

— А в более подходящее время ты прийти не мог? — спросил он спокойно.

Нож Нездешнего чуть-чуть вошел в шею, и проступила кровь. Каэм посмотрел в темные глаза убийцы:

— Ты, как видно, слышал о Керосе. Надеюсь, ты не считаешь, что это моих рук дело.

Нож вошел чуть поглубже, и Каэм поморщился.

— Я знаю, что это сделал ты, — прошипел Нездешний.

— Может, поговорим?

— Поговорим о двадцати четырех тысячах золотом.

— Согласен.

С этими словами Каэм извернулся и рукой сшиб Нездешнего с кровати. Внезапность нападения ошеломила его — он вскочил и оказался лицом к лицу с жилистым воеводой, который успел выхватить меч из ножен, висевших на столбике.

— Стареешь, Нездешний, — сказал Каэм. Дверь распахнулась, вбежал молодой человек с луком и наложенной на тетиву стрелой.

Нездешний взмахнул рукой, и юноша упал с черным ножом в горле. Перескочив через труп, Нездешний бросился к двери.

— За это ты умрешь! — закричал Каэм. — Слышишь меня? Ты умрешь!

Сбегая по широкой лестнице, Нездешний слышал за собой рыдания: убитый был единственным сыном Каэма.

И теперь вагрийцы охотятся за его убийцей.

Нездешний завернулся в одеяла и сел, прислонясь спиной к камню. Вскоре он услышал, как подходит старик, шурша грубыми одеждами в высокой траве.

— Можно посидеть с тобой?

— Сделай милость.

— Красивая ночь, правда?

— Почем ты знаешь? Ты ведь слеп.

— Воздух свеж и прохладен, а тишина, словно маска или плащ, скрывает под собой самую разнообразную жизнь. Там, направо, сидит заяц, недоумевая, зачем двое людей подошли так близко к его норе. Налево затаилась, выслеживая зайца, лиса — самка, судя по запаху. А над головой летают летучие мыши, любуясь ночью так же, как я.

— Слишком уж она светлая на мой вкус.

— Быть дичью всегда тяжело.

— Я так и думал, что ты знаешь.

— О чем? О том, каково быть дичью, или о том, что Черное Братство ищет тебя?

— И о том и о другом. Впрочем, все равно.

— Ты был прав, Нездешний. Я здесь не случайно. Я искал тебя. Так, может быть, бросим вилять?

— Как скажешь.

— У меня к тебе послание.

— От кого?

— Я не уполномочен говорить об этом — объяснение заняло бы слишком много времени. У меня нет столько в запасе. Скажем так: тебе дается случай искупить свои грехи.

— Очень мило — но мне нечего искупать.

— Как знаешь. Я не хочу с тобой спорить. Скоро ты доберешься до стана Эгеля и найдешь там расшатанную, обреченную на поражение армию. Ты мог бы им помочь.

— Ты что, рехнулся, старик? Эгеля уже ничто не спасет.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.