Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Машина и Винтики

ModernLib.Net / Философия / Геллер Михаил / Машина и Винтики - Чтение (стр. 5)
Автор: Геллер Михаил
Жанр: Философия

 

 


      Герб КГБ – щит и меч. "Органы" прикрывают щитом тайну и добывают мечом вражеские секреты. Плотнейшая паутина "спец-отделов" покрывает страну: глаза и уши КГБ охраняют тайну и ловят ее нарушителей во всех учреждениях, в научных институтах, в армии и на заводах. Первый закон, принятый Верховным Советом СССР после избрания Андропова, потребовал усиления охраны государственной границы СССР. В числе мер – "активное участие всех советских граждан" в охране границы.
      Щит КГБ защищает тайну от тех, кто вольно или невольно выдает ее. Предателями родины были объявлены советские солдаты, попавшие в плен, пусть даже на несколько часов – они подозревались в выдаче тайны. В этом же подозревались миллионы советских граждан, оказавшихся на оккупированной территории.
      Меч в гербе КГБ символизирует стремление к добыванию чужих тайн. Все разведки собирают информацию из двух источников – легального (военные и научные журналы, пресса, стенограммы парламентских дебатов и т. п.) и нелегального (тайные агенты). Советская разведка, – по свидетельству одного из ее руководителей в Западной Европе в 30-е годы – "рассматривает как подлинную разведку только информацию, полученную от тайных агентов в нарушение закона страны, в которой они действуют".37
      Только тайное, добытое незаконным путем, вырванное мечом, представляется ценным. Советский разведчик изображается как идеал советского человека. Ибо это – как названа книга о Рихарде Зорге – "человек, для которого не было тайн".38
      Атмосфера тотальной тайны, в которой рождаются, растут и умирают советские люди, стала важнейшим фактором идеологического воспитания. Присутствие тайны, стремление приблизиться к ней, отталкивание от нее – включают в магический круг советской системы. Один из выразительнейших примеров воздействия "фактора тайны" на советского человека дан в романе Чингиза Айтматова Буранный полустанок, награжденного Государственной премией в 1983 г. Роман Айтматова имел успех у официальной критики, но также у читателей. В одном из эпизодов Буранного полустанка рассказывается о встрече земного космического корабля, высланного совместно Советским Союзом и США, с иноземной цивилизацией. Где-то далеко-далеко от Земли есть еще один мир, обитаемый существами, внешне очень похожими на людей. Внеземная цивилизация, далеко опередившая Землю в своем развитии, предлагает помощь и сотрудничество. Советско-американская комиссия после недолгих размышлений принимает решение, которое советскому писателю кажется единственно возможным: объявить обитателям другой планеты "об отказе вступать с ними в какие бы то ни было виды контактов". Мало того, комиссия принимает другое единственно возможное для советского писателя решение: окружить Землю непроницаемым барьером из "боевых роботов-лазеров, рассчитанных на уничтожение ядерно-лазерным излучением любых предметов, приблизившихся в космосе к земному шару".39 Советский писатель реагирует на сигнал от иной цивилизации созданием космической "берлинской стены". Для советского писателя совершенно очевидно, что так должны реагировать все обитатели Земли: поэтому решение о строительстве "берлинской стены" в космосе принимает паритетная советско-американская комиссия.
      Убежденность в наличии тайны, чувство сопричастности к тайне вызывает у советского человека ощущение своей особенности, своего превосходства. Эмиграция из Советского Союза в 70-е годы продемонстрировала эту особенность советского человека: независимо от его отношения к системе, он ощущал себя носителем тайны и ключа к ней. Степень воздействия идеологии проявляется не в степени "веры" либо "неверия" в "марксизм-ленинизм", но в степени убежденности в знании "тайны", в принадлежности к магическому кругу посвященных.
      Виктор Шкловский через несколько лет после революции вспомнил известную легенду об ученике чародея. Чародей совершил чудо: разрезал старика на куски, бросил его в котел с кипящей водой – из котла вышел молодой человек. Ученик чародея проделал все по рецепту учителя: разрезал старика, бросил в кипяток. Чудо не удалось: убитый старик остался трупом.
      Тайна, которая связывает советских людей в магический круг посвященных, которая питает чувство превосходства у советского человека, – это секрет неудавшегося чуда и неистребимая, как жизнь, надежда на его исполнение. Самая опасная антисоветская книга – сказка Андерсена Голый король.
      В. Авторитет
      Это настоящий вождь… одновременно хозяин и товарищ, родной брат, который действительно обнимает всех.
      Анри Барбюс, Сталин
      Трудно считать случайностью, что первую верноподданническую биографию Сталина, обожествлявшую Вождя – благодетеля, написал француз – картезианец и атеист, представитель свободного народа. Как нельзя считать случайностью и то, что другой француз – Борис Суварин – почти в то же время написал первую подлинную биографию Сталина. Последующие десятилетии стали свидетелями рождения и угасания культа коммунистического вождя в самых разных районах земного шара – в Китае и на Кубе, в Албании и Эфиопии… Любовь к Вождю-батюшке оказалась чувством, свойственным не только русскому народу, якобы предназначенному для рабства своей историей. Послеоктябрьская история мира засвидетельствовала, что коммунистическая система выделяет культ вождя, как змея яд. "Авторитет" вождя, воплощающего мудрость партии, знающей тайну истории и дорогу в рай, является неизбежным и необходимым элементом системы. Структура, основанная на "авторитете" генерального секретаря, воспроизводится и в коммунистических партиях, которые еще не пришли к власти: генеральный секретарь ЦК всегда значительно "равнее" других членов ЦК и Политбюро.
      Проблема "авторитета" – проблема легитимности власти. Через две недели после Октябрьского переворота Горький констатировал: "Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия".40 Для Горького легитимацией революции было установление демократии. Ленин совершил революцию для установления диктатуры, которая дала бы ему власть. Власть, дающая возможность построить утопию, была для Ленина легитимацией революции. Горький хорошо знал вождя Октября: "…человек талантливый, он обладает всеми свойствами "вождя", а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс".41 Ленин обладал качеством еще более необходимым "вождю": верой в то, что он знает отгадку "тайны", обладает магическим рецептом, позволяющим совершить чудо. В марте 1919 г. Ленин излагает свою философию власти: "В эпоху резкой борьбы… надо выдвигать принцип личного авторитета, морального авторитета отдельного человека, решениям которого все подчиняются без долгих обсуждений".42
      История создания "культа личности" Сталина известна во многих деталях. Все те, кто осуждал или легко критиковал за неумеренность "культ Сталина", противопоставляли ему "скромность" Ленина, его стремление к "коллективному руководству". Факты свидетельствуют о том, что "культ вождя" рождается сразу же после захвата власти партией большевиков и является осуществлением ленинского "принципа личного авторитета".
      Культ вождя революции необходимо было строить с самого начала – никто в России (кроме горстки революционеров и полицейских) Ленина не знал. Но строительство не начиналось на голом месте – в России верили в Бога. Начинается деификация Вождя. Религиозные ассоциации, символы, атрибуты используются для представления Ленина стране, в которой он захватил власть. Демьян Бедный пишет к первомайскому празднику (1918) стихотворение Вождю: "Ты был в далекой стране, но дух твой был всегда с нами. Страница за страницей росла Святая Библия Труда"43 6 сентября 1918 г. Зиновьев выступает с длинным докладом, который публикуется фантастическим для того времени тиражом в 200 тыс. экземпляров. Это первая официальная биография Ленина – и как все последующие – фальсифицированная.44 Эпитеты и образы, выбранные Зиновьевым – не оставляют сомнений в модели, которую он использовал: Ленин – апостол мирового коммунизма; Что делать? – евангелие; в тяжелые годы эмиграции (Зиновьев настаивает на аскетизме Ленина, его полуголодном существовании в Париже и Швейцарии)45 он не переставал верить в грядущую революцию и точно предсказал ее. "Он действительно избранный из миллионов. Он вождь божьей милостью. Это подлинная фигура вождя, какие рождаются раз в 500 лет".46
      Ранение Ленина дает могучий толчок культу Вождя: он изображается мучеником, а его выздоровление – объявляется чудом. 50-летие Ленина (22 апреля 1920) празднуется с невиданным еще размахом. Троцкий изображает Ленина воплощением старой и новой России, подлинным национальным вождем, вооруженным "последним словом научной мысли".47 Зиновьев и Каменев изображают Ленина создателем и движущей силой коммунистической партии. Зиновьеву принадлежит формула – "говорить о Ленине, значит говорить о партии",48 – которая сделает карьеру в интерпретации Маяковского: "Мы говорим Ленин – подразумеваем партия, мы говорим партия – подразумеваем Ленин".49
      Культ вождя строится в присутствии вождя и с его согласия. Возможно, Ленин не очень любил гиперболизированные похвалы, которыми засыпали его соратники, но соглашался на них, ибо считал – полезными. А. Луначарский подтверждает: "Я думаю, что Ленин, который не мог терпеть культа личности, который отвергал его всеми способами, в последние годы понял и простил нас".50
      Спартанцы, получив предложение высказаться о желании Александра объявить себя богом, ответили со свойственной им лаконичностью: если Александр хочет быть богом – пусть им будет. Ленин на настоятельные пожелания своих соратников ответил: если партии надо, чтобы я стал богом – я согласен.
      Смерть Ленина позволила завершить процедуру обожествления вождя, превращение его авторитета в феномен трансцендентный. В обращении К партии. Ко всем трудящимся ЦК не скрывал, что смерть Ленина не имеет ничего общего с исчезновением обыкновенного смертного: "Ленин живет в душе каждого члена нашей партии. Каждый член нашей партии частица Ленина… Ленин живет в сердце каждого честного рабочего. Ленин живет в сердце каждого бедного крестьянина".51 Маяковский сформулирует первую заповедь нового мира: "Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить". Через четверть века Орвелл только повторит заклинание: "Старший Брат умереть не может".
      Физическим выражением бессмертия Вождя стал мавзолей, в который поместили забальзамированное тело Ленина. Историки обычно называют инициатором превращения организатора Октябрьского переворота в "мощи" Сталина. Он действительно горячо поддержал идею строительства мавзолея, но инициатором бальзамирования Ленина был один из старейших большевиков, народный комиссар внешней торговли, потом дипломат Л. Красин. Связанный с популярным среди русских социал-демократов в десятые годы двадцатого века движением "богостроительства", Л. Красин был последователем идей Николая Федорова. Удивительная философия "общего дела" Н. Федорова, сочетавшая горячую веру в Бога и убеждение в беспредельных возможностях науки, утверждала возможность – в результате объединения всего человечества – физического воскрешения умерших.52 На похоронах видного партийного деятеля и инженера Льва Карпова Красин изложил суть философии Федорова: "Я убежден, что придет время, когда наука станет всемогущей, что она сможет воспроизвести умерший организм. Я убежден, что придет время, когда можно будет использовать элементы индивидуальной жизни, чтобы воспроизвести физическую личность. И я убежден, что придет время, когда освобожденное человечество… будет способно воскрешать великие исторические фигуры…"53 Л. Красин в 1924 г. был назначен членом исполнительной тройки комиссии по похоронам В. И. Ленина. Американский историк Нина Тумаркин справедливо указывает на влияние, которое могло оказать на решение построить мавзолей и забальзамировать тело Ленина открытие в 1922 г. гроба Тутанхамона.54
      Мавзолей был построен в виде пирамиды, в основании которой лежали три куба – как в египетских пирамидах. Казимир Малевич, составивший проект "культа Ленина" с церемониями, включающими музыку и пение, видел в кубе предмет "символизирующий точку зрения, что смерть Ленина это не смерть, что он жив и вечен". Малевич предлагал, чтобы каждый ленинец хранил у себя дома куб, как "напоминание о вечном уроке ленинизма".55
      Важнейшим элементом культа Ленина стал "ленинизм" – высшая ступень марксизма, "творческое развитие марксизма", фундамент авторитета, легитимирующего власть партии. В феврале 1924 г. агитпроп ЦК собирает совещание, посвященное "пропаганде и изучению ленинизма". Ленинизм объявляется универсальной наукой, отвечающей на все вопросы: "Мы должны широко использовать труды Ленина при изучении всех проблем (независимо от "темы") для выработки нашей точки зрения".56 Ленинизм становится "единственно правильным" учением, получив свою противоположность, свое отрицание – антиленинизм – в форме "троцкизма". Наличие кривды и зла должно было подтверждать существование правды и добра.
      Сталину понадобилось несколько лет и немало усилий для утверждения своего Авторитета. Но шел он по дороге, проторенной Лениным. Борьба за власть в 20-е годы была междоусобицей за "кафтан Ленина".57 Характер этой борьбы также определил Ленин: строжайшее запрещение фракций на Десятом съезде (1921) свело столкновения между партийными лидерами к персональной схватке.
      Захватив наследство, Сталин значительно его увеличил. На базе "ленинского авторитета" была создана совершенная система тоталитарной власти. Особенность сталинской модели состояла не столько в существовании Вождя, обладающего неограниченной властью, сколько в репродуцировании схемы: абсолютная власть – абсолютное подчинение на всех ступенях аппарата. Каждый из партийных секретарей (в республике – области – районе) был мини-Сталиным в подчиненной ему зоне. Каждому из них Сталин делегировал частицу своего Авторитета, требуя взамен полного подчинения.
      Достигнув вершины власти, Сталин точно и лаконично представил усовершенствованную им систему: "В составе нашей партии, если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около 3-4 тысяч высших руководителей. Это, я бы сказал, – генералитет нашей партии. Далее идут 30-40 тыс. средних руководителей. Это наше партийное офицерство. Дальше идут около 100-150 тыс. низшего партийного комсостава. Это, так сказать, наше унтер-офицерство". Примерно 200 тысяч партийных генералов, офицеров и унтер-офицеров обладали полной властью в стране, но – по воле Сталина. Подчеркивая всевластие и бессилие носителей авторитета Сталина, вождь потребовал от них "подготовить двух партработников, способных быть действительными заместителями".58 В разгар террора это требование носило совершенно недвусмысленный характер и было встречено с восторгом будущими жертвами.
      Создание института "мини-вождей" на всех ступенях партийного аппарата было лишь одной стороной сталинской модели. Другой стороной было создание "носителей авторитета" Сталина во всех областях советской жизни -прежде всего в науке и культуре. Неподчинение авторитету Константина Станиславского в театре, Максима Горького в литературе, Трофима Лысенко в биологии – становилось государственным преступлением, посягательством на Авторитет Сталина.
      Обожествление Ленина завершается после его смерти. Обожествление Сталина происходит при его жизни. Только смерть Сталина позволяет советским людям осознать значение его жизни. В 1955 г. Борис Слуцкий в стихотворении Бог констатирует: "Мы все ходили под богом, У бога под самым боком. Он жил не в небесной дали. Его иногда видали Живого на мавзолее".59 Александр Твардовский в конце 50-х годов очень точно определил положение Сталина в советской системе: "И было попросту привычно. Что он сквозь трубочный дымок Все в мире видел самолично И всем заведовал как бог…"60 Было привычно, все привыкли – сознательно и бессознательно, что страной руководит всемогущий, всевидящий, всезнающий – бог.
      После недолгого периода "разоблачения культа" попытка "свержения бога" была оставлена. Преемники Сталина быстро поняли, что разрушение "авторитета" Вождя-бога подрывает "авторитет" их собственный и партии. Дискуссия о роли и значении Сталина в советской системе идет, не прекращаясь. В то время, как роль Ленина определилась и потеряла интерес, Сталин не перестает возбуждать страсти. Спор о Сталине ведется прежде всего в литературе. Советские идеологи еще раз подтвердили свою неспособность произвести даже примитивный анализ места Сталина в советской истории. Еще раз обнаружилось, что они не имеют инструментов для подобного анализа. Единственный теоретический вклад "марксистов-ленинистов" – введение понятия "культ личности Сталина" для обозначения периода "ошибок", начавшегося в 1934 году.
      В литературе сталинский период, личность Сталина вызывают живейший интерес, как у представителей официальной литературы, так и у писателей, свободно выражающих свои взгляды. На волне, вызванной "тайным" докладом Хрущева, советские писатели получают разрешение говорить об ошибках Сталина – полководца в годы войны, об истреблении им армейских кадров, одной из причин поражений первых лет войны (романы К. Симонова и Ю. Бондарева). Исчезновение из партийного языка понятия "культ личности" означало изменение политики по отношению к Сталину. Это нашло немедленный отклик в официальной литературе. Стало модой возвращение к периоду коллективизации и объяснение ее "излишеств" происками "левых"-троцкистов, поголовно изображаемых как евреи (М. Шолохов, П. Проскурин, А. Иванов, В. Белов). Троцкисты же, – по утверждению официальных литераторов, – организовали террор 30-х годов. В романе Вечный зов раскрывается "стратегический план" троцкистов, действующих в союзе с гестапо: "Будем физически уничтожать наиболее преданных большевистской идеологии людей".67 И только Сталин проникает в этот ужасный замысел! Стало модой изображение поражений первых лет войны, как гениальный стратегический маневр, обеспечивший победу в 1945 г. (А. Чаковский, И. Стаднюк, Ю. Бондарев).
      Сталин изображается в современной советской литературе не столько как гениальный организатор строитель Светского государства, как гениальный полководец и дипломат, но – как и при жизни Вождя – божество, существо мифологическое. "Личность этого человека, – думает герой Романа Имя твое, – сосредоточившего в себе почти безграничные силы и возможности целой страны, будет долго, очень долго волновать умы, обрастет самыми невероятными, фантастическими подробностями и легендами…" И не может быть иначе, ибо был он "неустанен в решении сложнейших, подчас неразрешимых вопросов, и эта способность не уставать, когда другие, казалось, падали от усталости, сообщала его личности в глазах окружающих почти мистическую силу".63 Поэт С. Смирнов отвергает словцо "почти", выражающее некоторое сомнение в божественности Вождя. В 1970 г. он рисует портрет божества: "Это он в годину испытаний Не сходил с командного поста. Это мы, по-своему законно, чтили в нем могущество свое. Из живого делали икону И молились, глядя на него. А когда от смертного удара Он упал, вершинно-одинок, Нам, признаться, чудилось недаром. Что уходит почва из-под ног".
      Нет ни одного крупного "неофициального" писателя, который не обращался бы к Сталину с целью раскрыть его "подлинный" облик. Александр Солженицын (В круге первом), Василий Гроссман (Жизнь и судьба), Юрий Домбровский (Факультет ненужных вещей), Владимир Максимов (Ковчег для незванных), Фазиль Искандер (Сандро из Чегема), Александр Бек (Новое назначение) – каждый по-своему стараются проникнуть в Сталина, понять способ его мышления, импульсы его поступков. Все они стремятся разрушить миф, свалить идола с пьедестала. Часто используется сатира во всех ее вариантах – от беспощадной насмешки у Солженицына, тонкой иронии у Домбровского и Искандера, юмора у Максимова до грубого издевательства у Юза Алешковского (Кенгуру). Смех должен принести освобождение от невыносимой тяжести поклонения "авторитету" вождя.
      Несмотря на все усилия талантливейших писателей, "разоблачение" мифа средствами логики, разума, доказательством преступлений, перечнем жертв – не удалось до конца. Миф еще раз продемонстрировал свое могущество. Свидетельством непобедимости мифа стала книга Александра Зиновьева Нашей юности полет; философ, покинувший Советский Союз, утверждает необходимость и величие Сталина, "воплощения "Мы"."64 А. Зиновьев берет на себя "защиту эпохи"65 потому, что, по его мнению, не бывает "преступных эпох",66 потому, что Сталин "персонифицировал народную волю",67 потому наконец, что это было время "нашей юности": "Пусть мы творили злодейство. Но это была юность злодейства, а юность – это прекрасно".68 Александр Зиновьев обогатил сталинскую мифологию, превратив Вождя в символ молодости. Отличным эпиграфом для книги Зиновьева могли бы служить слова из фашистского гимна: "Молодость, молодость, сила, красота…"
      Необъятность сталинской власти, созданный вокруг нее миф божественного авторитета Вождя – замечательное наследство, оставленное преемникам Сталина. "Авторитет" Сталина, размеры его власти – точка отсчета для последующих генеральных секретарей. Сталинская эпоха дает им возможность маневра в границах сталинской модели: нет необходимости возвращения к универсальному террору – он уже был и сделал свое дело: оставил неизгладимую печать в сознании советского человека; ретушь фасада может изображаться капитальным ремонтом. Юрий Андропов, придя к власти, немедленно сигнализировал возможность возвращения к некоторым мерам сталинского времени, пустив в оборот некоторые из лозунгов минувшей эры, наградив государственной премией старые романы о Сталине. Таким образом, он объявил о том, что помазание сталинским елеем свершилось – Авторитет Сталина должен теперь служить ему.
      И он служил: смертельно больной генеральный секретарь, даже став человеком-невидимкой, продолжал управлять страной. Немощный старик Константин Черненко, избранный на магический пост после смерти Андропова, держит верховную власть в своих руках, ибо облачен мантией Авторитета.
      Еще раз подтвердилась правота Орвелла: Старший Брат умереть не может, ибо власть партии – вечна. К этому можно добавить: пока власть партии вечна – Старший Брат будет жить, независимо от тела, в которое он воплощен. Авторитет Вождя излучает магическую силу, на которую опирается партия, источник силы Вождя. Взаимодействуя, они не могут обойтись друг без друга. Перипетии культа Мао в Китае повторили синусоиду культа Сталина после его смерти: инстинктивный рефлекс преемников уничтожить память о всемогущем предшественнике, а затем – Сталин и Мао возвращаются в пантеон вождей, без которых невозможна прямая связь очередного генсека с "божеством", законами истории.
      Авторитет Вождя это авторитет партии, авторитет партии это авторитет Вождя. Власть генерального секретаря, оставаясь совершенно реальной, приобретает одновременно ритуальный характер. "Голос с Синая" – выступления генерального секретаря либо "постановления ЦК" – принимают характер магических заклинаний. Заклинания носят постоянную ритуальную форму: первая часть – констатация положения, сопровождаемая всегда перечислением достигнутых успехов; вторая – указания на имеющиеся (несмотря на успехи) недостатки (результат происков врагов, плохой работы предыдущего руководства или низших звенья аппарата, рабочих, колхозников, интеллигенции; третья – меры по улучшению, повышению, укреплению и развитию. Заклинания всегда – последнее окончательное слово по данному вопросу. Они объясняют, учат, поощряют, но прежде всего – исцеляют.
      Достаточно Вождю назвать Зло, подписать постановление ЦК, в котором названы пути устранения, как Зло исчезает. Стоит Сталину через 12 дней после начала войны сказать, что Гитлер "нас обманул", как исчезают преступления Вождя, его вина в развязывании второй мировой войны, его слепая вера в фюрера. Стоит Брежневу объявить причиной глубочайшего кризиса советского сельского хозяйства плохое климат и недостаточно хорошую работу некоторых руководителей, подписывается Продовольственная программа, существование которой должно удовлетворить все нужды советского населения. Стоит Андропову назвать Зло – "слабая дисциплина", цифры производительности труда, выполнения производственных планов неудержимо идут вверх.
      Вера в магическое действие слова Вождя находит красноречивое выражение в легендах, которыми обросли телефонные звонки Сталина некоторым писателям. Очевидно, что неограниченная власть генерального секретаря, от которой зависела жизнь или смерть, превращала его телефонный звонок в событие исключительной важности. Но современники и мемуаристы трактуют разговор с Вождем, как магический акт. В 1930 г. Сталин позвонил Булгакову, жаловавшемуся на преследования властей. Вождь ограничился предоставлением великому писателю право работать в должности помощника режиссера в театре. Десять лет спустя, когда автор Мастера и Маргариты умирал, трое его друзей написали письмо личному секретарю Сталина Поскребышеву, умоляя его попросить Вождя вновь позвонить писателю: "Только сильное радостное потрясение… может дать надежду на спасение".69 Друзья Булгакова хорошо знали, что первый звонок Сталина не принес ничего, кроме разрешения жить, но тем не менее они обращаются к Вождю за Чудом. Они верят, что голос генерального секретаря может исцелить умирающего. Биограф Булгакова, цитирующий письмо к Сталину, называет просьбу о чуде "кощунством, продиктованным сочувствием, сумасшествием, которое отражало состояние общественного сознания". Есть все основания называть кощунством обращение к массовому убийству за чудом милосердия. Нельзя, однако, называть веру советских людей во всемогущество Авторитета Вождя, в его способность совершать чудеса сумасшествием, как нельзя называть сумасшедшими тех, кто верит в магические способности шамана. К шаману обращаются, ибо он заявляет о наличии у него прямой связи с божеством. Прямая связь Вождя – Партии с божеством доказана "научным образом". Юрий Андропов или Константин Черненко могли спокойно исчезнуть из Кремля: послания, которые они подписывали, читаемые по радио и в телевидении, публикуемые в печати, делали их присутствие излишним. Оракул в Дельфах был невидим, но это не мешало верить его пророчествам.
      Воспитание веры в чудо и авторитет, благоговения перед тайной – магические средства идеологического руководства. Идеологическое воспитание советского человека, "идеологическое воздействие", как его называют специалисты, осуществляется как форма силового воздействия армией агитаторов и пропагандистов. Приказ по идеологической армии формулирует задачу очень точно: "Идеологическая работа призвана способствовать превращению знаний в целостное научное мировоззрение, в основную потребность каждого мыслить и действовать по-коммунистически".70 Идеологическое воздействие направлено не на пропаганду идей, взглядов, а на воспитание поведения. Задача – создать систему безусловных рефлексов, которые будут вызывать у советского человека "потребность мыслить и действовать по-коммунистически", т. е. так, как требует это сегодня Вождь.
      Для выполнения этой нелегкой задачи используется многомиллионная армия "идеологических кадров", превышающая численностью советскую армию. Солдаты идеологической армии – исполнители воли Верховного Жреца -тщательно готовятся "системой политической учебы". Эта система включает школы основ марксизма-ленинизма, состоящие из начальных политшкол и "высшего звена партийного образования". В 1975 г. в стране действовало 325 университетов марксизма-ленинизма и около 3 тысяч городских и районных школ партийного актива.71 Названия учебников, используемых в системе "партийной учебы" свидетельствуют о целях и объеме идеологической подготовки: марксистско-ленинской философии; политической экономии; научного коммунизма; научного атеизма; партийного строительства; основ марксизма-ленинизма; экономической политики КПСС; социальной политики КПСС; партийной учебы.72
      "Идеологические кадры", подготовленные с помощью перечисленных выше учебников, для осуществления "идеологического воздействия" на массы имеют в своем распоряжении "политическую и социально-экономическую литературу", издаваемую гигантскими тиражами. Задача этой литературы "помогать воспитывать советских людей в духе высокой идейности и преданности своей родине".73 В 1980 г. тираж политической и социально-экономической литературы составлял 220 миллионов экземпляров. Это было больше, чем тираж естественнонаучной (50,9 млн.) и технической (160,7 млн.) литератур вместе взятых.74 Следует кроме того учесть, что как бюджет советской армии состоит не только из средств, названных в графе "военные расходы", но скрывается во многих других рубриках, так "политическая литература" содержится во всех книгах и журналах, издаваемых в СССР.
      Идеологическое давление самой своей тяжестью, своей неизбежностью должно формировать нового человека, как кузнечный молот штамповать необходимое поведение. Создавать клетку мышления и действия по утвержденным идеологией образцам. Отпадает необходимость верить, если устранена возможность инакомыслия, вычеркнута из сознания способность критического отношения к миру. Авторитет, подкрепленный "наукой", становится – должен стать – непреодолимой силой.
      В связи с тем, что отсутствуют исследования воздействия идеологического пресса на советских людей, сделанные психологами, психиатрами, социологами, задачу взяли на себя писатели. Те немногие из советских писателей, которые нашли в себе мужество, необходимое для правдивого рассказа о себе и окружающем мире, представили человека раздавленного тяжестью воздуха, которым он дышит. Василий Гроссман нашел точное слово для определения состояния советского человека, подвергнутого интенсивной идеологической обработке: околдован. Героиня Все течет… вспоминает коллективизацию, аресты крестьян: "… Одного ГПУ не хватало, актив мобилизовали, все свои же, люди знакомые, но они какие-то обалделые стали, как околдованные… А тут и на собрании, и специальный инструктаж, и по радио передают, и в кино показывают, и писатели пишут, и сам Сталин, все в одну точку: кулаки паразиты, хлеб жгут, детей убивают.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21