Прижав ладони к сердцу, Кассандра попыталась унять боль, но это не помогло. И все-таки он жив! – пела ее душа. Эта мысль подобно лучу света немного рассеяла окружавшую ее тьму.

Куинн понизил голос:

– Он просил меня передать, как признателен вам за все, что вы сделали. И еще он хотел попрощаться. И отдать вам вот это.

Она слепо нащупала рукой конверт, который он ей протягивал. В него не было нужды заглядывать, она и так понимала, что там деньги. Бессильно уронив руку, Кассандра закрыла глаза, стараясь подавить новый приступ слез.

– Я очень устала, – хрипло прошептала она. – Прошу вас…

– Да-да, конечно. Извините меня.

Куинн поднялся на ноги.

– Дора будет ухаживать за вами, она доставит вам все, что попросите. Все ваши вещи здесь. Филипп… гм… приказал их упаковать.

Он замолчал и откашлялся.

– Через день или два к вам опять зайдет доктор. Он говорит, что вам нужен покой, но считает, что через неделю вы уже полностью поправитесь. Вам очень, очень повезло, моя дорогая, хотя сейчас вам, наверное, трудно в это поверить. Но дух окрепнет вместе с телом, уверяю вас.

Кассандра попыталась улыбнуться, но не сумела. На секунду ей показалось, что он собирается прикоснуться к ней – похлопать по плечу или ободряюще пожать руку, но в конце концов он ограничился лишь чопорным поклоном и покинул комнату.

Три дня спустя Куинн вернулся. Он бодро отметил, что выглядит она гораздо лучше, и спросил, достаточно ли она окрепла для путешествия. Кассандра заверила его, что готова к отъезду, хотя в эту минуту чья-то рука в железной перчатке стиснула холодными пальцами ее сердце. Ей уже было заранее известно, что он скажет дальше. Не угодно ли ей, чтобы он взял для нее билет на корабль, отплывающий в Америку через четыре дня?

Наступило долгое молчание. А потом она сказала «да».

На этот раз Куинн действительно дотронулся до нее: легонько коснулся пальцами ее плеча. Никогда в жизни он не был с ней так мягок и предупредителен.

– Предоставьте все мне, – сказал он тихо. – Все хлопоты я беру на себя. Вы можете уехать прямо отсюда. Дора соберет ваши вещи и все упакует. Вам нужно думать только об одном: как поскорее окрепнуть и набраться сил.

Кассандра долго лежала без движения после того, как он ушел, потом потянулась к шнурку у изголовья кровати и позвонила. Через минуту пришла Дора.

– Да, мисс?

– Сегодня я хочу принять настоящую ванну, – проговорила Кассандра глухим, осипшим голосом висельни-цы. – Будьте добры отгладить мое зеленое платье с высоким воротником. А потом мне понадобится ваша помощь, чтобы причесаться.

– Да, мисс, – сказала Дора, поглядев на нее круглыми от удивления глазами. – Вы уверены, что вам еще не рано подниматься с постели, мисс?

– Совершенно уверена, – угрюмо ответила Кассандра, сбрасывая одеяло.

Дворецкий открыл дверь на стук почти мгновенно.

– Мистер Риордан здесь?

Его брови поползли было вверх, но он быстро замаскировал свое удивление.

– Нет, сударыня.

– А леди Клодия… Могу я поговорить с ней?

– Как вас представить?

– Мисс Мерлин.

– Прошу вас минутку подождать здесь.

Он вновь появился, как ей показалось, гораздо раньше, чем через минуту, и пригласил ее следовать за собой по великолепно отделанному холлу в еще более изящно обставленную гостиную. С упавшим сердцем Кассандра вынуждена была признать, что дом Клодии именно таков, каким она его себе представляла, даже лучше. Но Филиппа здесь не было, и по крайней мере за это ей следовало благодарить Бога. Она выругала себя за малодушие.

Облаченная в капот Клодия лежала на кушетке перед громадным мраморным камином. Ее ноги были до самого пояса укрыты пледом, из-под которого виднелась забинтованная ступня, лежавшая на атласной подушке. Она была по-прежнему прекрасна, но несомненно больна; все гневные упреки и колкости, которые Кассандра собиралась на нее обрушить, так и остались невысказанными.

Если для Кассандры встреча с заболевшей Клодией оказалась неожиданностью, то сама Клодия уставилась на нее так, словно увидела привидение. Стараясь не подавать виду и всячески скрывая свою нервозность, Кассандра решительным шагом направилась прямо к ней.

– Извините за беспокойство, – проговорила она своим сорванным голосом, – но я не знала, что вы больны. Я только хотела задать вам один вопрос.

Клодия продолжала смотреть на нее, не отрываясь. Наконец она немного пришла в себя и воскликнула:

– Филипп сказал, что вы умерли!

Кассандра отшатнулась, как от удара. Слезы подступили угрожающе близко, но обжигающий гнев избавил ее от такого унижения.

– Он несколько преувеличил, – сухо отрезала она. – Где он? Он здесь?

– Здесь? Нет, разумеется, нет. Он у себя дома.

Итак, он уже настолько окреп, что мог и сам позаботиться о себе. Кассандра не знала, печалиться ей или радоваться.

– Понятно. В таком случае не буду вас больше беспокоить.

– Кае… Миссис Риордан, у вас все в порядке?

– Я не миссис Риордан! – рявкнула она в ответ. Судя по всему, Филипп так и не сказал Клодии всей правды. Значит, она, по крайней мере, не участвует в его обмане. Вероятно, Кассандре следовало смягчить свои чувства по отношению к Клодии, узнав такую новость, но этого не произошло.

– У меня все в полном порядке, благодарю вас. Всего доброго.

И она оставила леди Клодию в том же положении, в каком нашла ее, – с изумленно вытаращенными глазами и раскрытым ртом.

Странно было стучать в двери дома, в который она привыкла входить свободно, как хозяйка. Кассандра ждала, с трудом удерживаясь от желания прислониться к дверному косяку. Она была на ногах всего час и уже чувствовала себя совершенно разбитой. Дверь открыл человек, которого она никогда раньше не видела. Может, его взяли на место Уокера?

– Я хочу поговорить с мистером Риорданом, – сказала она.

– Извините, мисс, но он не принимает посетителей. Мистер Риордан болен.

– Мне известно, что он болен, – сухо ответила Кассандра. – Тем не менее я хочу его видеть.

– Прошу меня извинить, но это невозможно.

Мужчина был настолько крупным, что целиком загораживал дверной проем; ей стало ясно, что он ее не впустит. Она стиснула зубы с досады.

– Визитной карточки у меня нет, но, если вы назовете ему мое имя, я думаю, он меня примет.

Ничего-подобного она на самом деле не думала; напротив, можно было ставить десять к одному, что скорее всего он откажется ее принять. Но Кассандра все же решила попытаться.

– Очень хорошо, мисс, – с непроницаемым лицом согласился незнакомец. – Как о вас доложить?

Она назвала ему свое имя. Судя по его лицу, оно явно ничего ему не говорило.

– Хорошо. Будьте добры подождать в холле.

– Вы очень любезны, – заметила Кассандра, стараясь удержаться от сарказма.

Войдя в дом, она сразу же опустилась в одно из стоявших в холле кресел, а дворецкий, или как там называлась его должность, поднялся по ступеням и скрылся из виду. Кассандра откинулась головой на спинку кресла и закрыла глаза, сломленная усталостью. Теперь она уже почти надеялась, что Филипп откажется ее принять. У нее не осталось ни физических, ни душевных сил для столкновения с ним. О, Куинн был прав, надо было просто уехать, не подвергая себя такому испытанию! Ничего, кроме страданий, оно ей не принесет.

Но с другой стороны… нельзя просто взять и уехать, сыграв тем самым на руку Риордану. Он этого не заслуживал. Он уже всем успел раззвонить, что его жена, видите ли, умерла. Значит, ждал, что она покорно примет свою участь, смирится с изгнанием. Ну уж нет, она так просто не исчезнет ему в угоду. Она к этому не готова.

В коридоре второго этажа раздались торопливые, громко топающие шаги. Кассандра узнала в стремительно сбегающем по ступенькам человеке Бигля, камердинера Риордана. Выражение у него на лице было точь-в-точь такое же, какое незадолго до этого она видела у леди Клодии.

– Миссис Риордан! – потрясенно воскликнул он, уставившись на нее во все глаза. – Мы думали, вы умерли!

Подступившая горечь едким щелоком обожгла ей горло, но ради Бигля Кассандра выдавила из себя подобие улыбки.

– Не совсем, – прохрипела она. – Как поживает мистер Риордан? Он уже достаточно окреп, чтобы принимать визиты, как вы думаете?

– О, разумеется! Он сейчас спит, но он… он будет…

– Удивлен, – мрачно докончила она за него. – Ну так я поднимусь наверх. Не надо меня провожать, я еще не забыла дорогу.

Возможно, Биглю она показалась спокойной и сдержанной, но внутри у нее все дрожало, пока она шла по скудно освещенному коридору к спальне Риордана. Чтобы пережить следующие несколько минут, ей надо было напомнить себе, каким человеком он оказался. Трусом. Лжецом. Лицемером. Соблазнителем. Кассандра остановилась, взявшись за ручку двери, чтобы собраться с мыслями и выбросить из головы всяческие глупые бредни о том, что она все еще любит его, несмотря на справедливость всего вышеперечисленного. Бесшумно открыв дверь, она вошла.

В комнате было темно; свет исходил только от огня в камине и двух свечей, горевших на ночном столике. Кассандра остановилась, прислушиваясь к тишине и чувствуя, как бурно колотится в груди сердце. Когда глаза привыкли к темноте, она увидела, что Риордан спит. Малодушный голос у нее внутри стал нашептывать, что еще не поздно повернуться и уйти, но она отбросила колебания и решительно подошла к постели.

Как он похудел! Кассандра озадаченно нахмурилась, сложив руки под подбородком. Под отросшей щетиной явственно проступали, натягивая кожу, кости черепа. Черные с серебром волосы были, как всегда, гладко зачесаны назад ото лба, лицо казалось белее наволочек на подушках. Под расстегнутой до самого пояса ночной рубахой виднелась широкая белая повязка, охватывающая грудь. Одна рука была согнута и лежала поперек живота, а другая бессильно вытянулась вдоль тела. Веки подрагивали – очевидно, ему снился сон.

Прижав кулак ко рту, Кассандра до боли укусила костяшки пальцев, но это ничуть не помогло: ее захлестнула неудержимая волна любви. Какой смысл объясняться с ним и высказывать ему все, что у нее на уме? Себя она ненавидела гораздо больше, чем его. «Будь ты проклят», – прошептала она и повернулась, чтобы уйти.

Какая-то золотая искра, вспыхнувшая на ночном столике, невольно привлекла ее внимание. Рука у нее задрожала, когда она потянулась за насторожившим ее предметом. Это было кольцо. Ее кольцо. Ощущение теплого металла в руке согрело ей сердце. «Ты и никто другой». Кассандра мучительно сглотнула и стерла предательские слезы. Но почему он сохранил кольцо? Оно выскользнуло из ее пальцев, когда она попыталась положить его назад, и ударилось о столик с негромким мелодичным звоном. Кассандра замерла, боясь вздохнуть.

Риордан открыл глаза и посмотрел на нее.

Он протер глаза каким-то странным, как будто усталым жестом и уронил руку на простыню, потом вновь взглянул на нее и на этот раз нахмурился. И заморгал. Покачал головой и опять протер глаза. Немного приподнялся на локтях. Откашлялся и нерешительно спросил:

– Касс?

– Привет, Филипп. Я пришла попрощаться.

Отступив на шаг назад, Кассандра сложила руки на поясе, чтобы он не заметил, как они дрожат. Ее глухой надтреснутый голос даже ей самой показался чужим.

– Я… не знала, что ты так тяжело болен. Если бы знала… я бы сюда не пришла.

Он приподнялся еще немного выше, хотя движение явно причиняло ему боль.

– Касс? – повторил он.

Она думала, что стать бледнее уже невозможно, но ему это удалось. Ей стало страшно за него, но она спрятала страх за гневными словами.

– Похоже, ты стольким людям рассказал о моей смерти, что и сам в нее поверил!

Риордан судорожно втянул в себя воздух, его глаза загорелись неистовым светом.

– Касс! – хрипло воскликнул он, откидывая одеяло.

Его голые ноги, выглядывающие из-под рубахи, показались ей такими беззащитными, что ее сердце едва не растаяло. Усилием воли Кассандра заглушила в душе порыв нежности, но, как только поняла, что он собирается подняться, бросилась к нему и попыталась осторожно уложить обратно на постель.

Он вцепился ей в плечи и не отпускал, сколько она ни старалась высвободиться. Вид у него был такой, словно в него ударила молния.

– Умоляю, скажи мне, что я не сплю, – прошептал он. – Я столько раз тебя видел… Скажи мне, что это не во сне, Касс.

Обхватив ладонями ее лицо, Риордан попытался притянуть ее к себе, но Кассандра взяла его за запястья и оттолкнула. Слава Богу, жизнь ее кое-чему научила. Теперь ей хватало ума, чтобы не позволить ему к себе прикасаться.

– Это не во сне, – решительно отрезала она, вновь попятившись от него. – Остановись, Филипп! Прекрати. Не надо!

Но он не желал останавливаться. Он вновь отбросил одеяло и попытался встать.

– О, черт! – с досадой воскликнула Кассандра, опять подходя к нему. – Ты не должен вставать! Ложись в постель! Нет, перестань…

Но Риордан, сидя на краю кровати, уже успел обхватить ее не только руками, но и коленями, и теперь вознамерился совершить более трудный подвиг: пожирал ее глазами и одновременно пытался зарыться лицом в ее волосы.

– Не двигайся, Касс, – простонал он. – Ты делаешь мне больно.

Кассандра наконец перестала сопротивляться.

– Будь ты проклят!

Она говорила, почти рыдая, и изо всех сил старалась стоять по стойке «смирно», но не удержалась и обняла его за плечи.

– Погоди минутку. Помолчи. Не надо меня проклинать, любовь моя.

– Я буду проклинать тебя до самой могилы, Филипп Риордан! Чтоб тебе век гореть в аду!

Все ее тело охватил неудержимый озноб. Она жадно вдыхала запах его волос и чистой кожи, в то же время содрогаясь от жгучего стыда при мысли о том, что теперь он ощущает ее слезы у себя на щеке.

– Касс, Касс, – приговаривал он, задыхаясь, – мне кажется, я понимаю, что случилось. Но подожди, дай мне сначала обнять тебя.

Его сердце было так переполнено счастьем, что сил не хватало на объяснения. Закрыв глаза и обхватив ладонями ее лопатки, тоненькие, как голубиные крылышки, Риордан прижал ее к себе, насколько позволяла рана в груди, и почувствовал, как долгие судороги пробегают по ее телу. Немного ослабив объятия, он отстранился и посмотрел на нее. В ее глазах было столько боли, что сердце у него сжалось.

– Я так люблю тебя, – прошептал он. Она вздохнула и отвернулась.

– Довольно, Филипп. Прошу тебя, хватит лгать.

Риордан запустил пальцы ей в волосы и заставил ее посмотреть на себя. Он должен был задать один вопрос.

– Уэйд… мучил тебя?

Кассандра крепко зажмурилась и вновь открыла глаза.

– Да, – прошептала она. – Но он не сумел меня изнасиловать. Пытался, но не смог.

Больше она ничего не могла ему сказать. Он смотрел на нее таким взглядом, что ей захотелось его утешить, хотя это само по себе казалось невероятным. Ее пальцы невольным жестом коснулись его щеки в мимолетной ласке.

– Послушай меня, – сквозь зубы проговорил Риордан. – Куинн сказал мне, что ты умерла. Я бы не поверил, но… я сам видел, как ты висела в петле.

Содрогаясь от страшного воспоминания, он осторожно расстегнул стоячий воротник ее платья и отогнул его книзу от горла. На нежной коже отчетливо виднелся багровый рубец, при виде которого на глазах у Риордана выступили слезы.

– О, милая Касс…

Она заморгала, не веря своим глазам. Неужели он плачет из-за нее? Нет на свете ничего страшнее надежды. Уж лучше вообще ничего не чувствовать. И все же… он сказал…

– Куинн сказал тебе? – растерялась она. – Куинн…

– Сказал мне, что ты умерла. Мне тоже хотелось умереть.

– Но… он говорил, что ты хотел попрощаться. Он сказал, что ты живешь у Клодии. Передал мне денег от тебя и сказал, что я должна уехать!

Риордан застонал и крепко притянул ее к себе.

– Все это ложь. О Господи, я же думал, что ты умерла! Продолжая удерживать ее, он просунул руку между их телами и прижал ладонь к ее сердцу. Оно неслось вскачь, обгоняя мысли.

– Филипп, – всхлипнула она, – значит, это все не правда? И мы на самом деле женаты?

Он поцеловал ее там, где только что была его ладонь, потом поднял голову. Ему не было нужды отвечать, она увидела правду, сияющую в его глазах.

– Дорогой мой… любимый… Прости меня, я должна была тебе верить.

Риордан осторожно коснулся пальцами ее губ, заставив их раскрыться, и поцеловал ее. Теперь уже ее дрожь передалась и ему. Он обхватил ее груди, все время ощущая на губах ее колеблющееся дыхание.

– Да, ты должна была мне верить, – прошептал он, глядя, как темнеют ее глаза при каждом новом поцелуе. Пальцы Кассандры крепко впились ему в плечи.

– Но он показал мне твое письмо! – воскликнула она, вдруг опомнившись. – Ты назвал Клодию своей «обожаемой» и подписался «с любовью». И ты поехал к ней!

Она оттолкнула его:

– Разве не так?

Он вздохнул:

– Да, но…

Неожиданно Кассандра прижала пальцы к его губам.

– Мне все равно. Ничего не говори. Это не имеет значения. Главное, что ты меня любишь.

Уголки его рта дрогнули в веселой улыбке. Интересно, надолго ли хватит ее великодушия?

– Я непременно все тебе объясню; мне очень важно, чтобы ты все поняла. Но только не сейчас. Сейчас я хочу обнять тебя.

Они прижались друг к другу, обмениваясь тихими ласками. Их вздохи смешивались, и они прислушивались к ним, как к чуду. Кассандра коснулась губами его лба и закрыла глаза. Риордан покрывал ее шею поцелуями, отодвигая в сторону волосы и широко открывая рот, словно хотел проглотить ее целиком. Потом он попросил:

– А не могли бы мы лечь, милая? Я уже целую неделю не сидел так долго.

– О!

Она чуть не отпрыгнула в сторону.

– Ты тяжело ранен, Филипп? Я думала, это ты умер, пока Куинн мне не сказал. Я видела, как ты упал, и потом…

Она не могла продолжать.

– Нет-нет, – заверил Риордан, взяв ее за руку, – просто я потерял много крови. Доктор сказал, что Уэйд впопыхах, должно быть, плохо зарядил пистолет.

Он взмахнул рукой, резко меняя тему разговора.

– А ты не хочешь лечь вместе со мной? Ты ведь тоже больна!

Представив себе, как они вдвоем будут выздоравливать, лежа бок о бок в своей большой постели, Риордан радостно усмехнулся.

– Только сначала сними платье, Касс, а то тебе… будет слишком жарко.

– Ты безбожный соблазнитель! У тебя нет ни капли совести.

Кассандра не удержалась от улыбки, хотя на щеках у нее все еще блестели слезы. Подоткнув одеяло с его стороны постели, она выпрямилась и бросила на него грозный взгляд.

– Если я разденусь, ты обещаешь вести себя хорошо?

– Нет, – живо отозвался Риордан. – Но поскольку я почти не могу двигаться, тебе ничто не угрожает. Увы, увы!

Еще немного поколебавшись, Кассандра начала раздеваться. Под его горящим взглядом она покраснела, как маков цвет, а когда дошла до сорочки, окончательно лишилась присутствия духа.

– Давай дальше, – хрипло сказал Риордан. – Не останавливайся на самом интересном месте.

Его глаза искрились весельем, но в голосе прозвучала мольба. Кассандра взглянула на него. Ее губы были полуоткрыты, она краснела и бледнела при каждом вздохе. Наконец она стянула сорочку через голову, стремительно обежала вокруг кровати и забралась в постель со своей стороны, натянув одеяло до самого подбородка. Риордан увидел лишь что-то белое, мелькнувшее, как молния. Он обнял ее и притянул к себе.

– Что это было? Ты или все-таки привидение?

Кассандра засмеялась, придвигаясь ближе.

– Я так счастлива, – прошептала она дрожащим голосом.

Положив руку ему на грудь, она почувствовала сильное биение его пульса. Хотя, возможно, это был ее собственный. Это не имело значения. Порывистый ветер сотрясал оконные рамы, возвещая скорое наступление зимы. Кассандра всегда терпеть не могла зиму, но сейчас радовалась ее приходу. Как чудесно быть рядом с Филиппом, когда на улице холодно, сыро, когда идет дождь, снег, буран… или когда тепло, жарко, душно, дышать нечем… Она задрожала, предвкушая сразу все, что ждало их впереди.

– В чем дело? – спросил Риордан, прижимаясь губами к ее виску.

Она беспомощно пожала плечами и повторила:

– Я так счастлива…

Это слово показалось ей скудным и убогим: оно не передавало и сотой доли того, что она переживала. Риордан улыбнулся, и она кожей ощутила его улыбку. Они долго лежали молча, не говоря ни слова, наслаждаясь безмятежным покоем. Их тела и души за этот краткий час излечились больше, чем за все то долгое время, что они провели в разлуке.

– Филипп, – начала наконец Кассандра.

– Что, любовь моя?

Ее заржавленный голос звучал робко и нерешительно.

– Я знаю, Оливер причинил нам много зла, особенно тебе – ведь он твой друг, ты любил его и доверял ему. Не знаю, зачем он это сделал, не могу понять. С его стороны это было невероятно жестоко, эгоистично и самонадеянно. Из-за него мы страдали, мучились, чуть не потеряли друг друга… И все же он спас мне жизнь. Он ведь мог этого не делать, он запросто мог бы бросить меня умирать. Но он меня спас! И поэтому я не могу его ненавидеть.

– Верно, – согласился Риордан, поглаживая ее по щеке. – Я тоже не могу. В каком-то смысле мне его даже жаль. Он одержим нездоровыми страстями. Где-то в глубине души я всегда это знал, но старался не замечать. Я называл его однобоким, хотя понимал, что дело не только в этом, даже когда был ребенком. В том, что произошло, я сам виноват не меньше, чем он. Я не хотел видеть его таким, какой он есть на самом деле.

– Нет, Филипп, ты…

– Это правда, Касс. Я так хотел видеть в нем свой идеал, что отказывался замечать его недостатки. Ведь он был моим наставником. Моим отцом. Несравненным и безупречным.

– Возможно, он тоже хотел видеть в тебе своего сына. Свою собственность, которой он мог распоряжаться, как ему вздумается. Твой брат сказал мне, что Оливер стремится властвовать над людьми, чтобы они служили ему, как рабы. Филипп, я убеждена, что ты никогда не причинял вреда ни ему, ни кому-либо другому. Не знаю, откуда у него этот шрам на запястье, но знаю точно, что ты тут ни при чем. Я в этом уверена. Он просто использовал твое чувство вины, чтобы заставить тебя ему помогать.

Риордан глубоко задумался. Черная тяжесть, угнетавшая его в течение долгого времени, медленно поднялась, подобно грозовому облаку, на мгновение вспыхнула ярким светом и растаяла, отпустив его душу навсегда.

– Я люблю тебя, Касс, – шепнул он.

– Я люблю тебя.

Она начала осторожными, успокаивающими движениями поглаживать его горло.

– И знаешь, Филипп, я думаю, несмотря ни на что, Оливер тоже любит тебя.

– Да, – грустно кивнул Риордан. – Я думаю, так оно и есть. Но он заплатит за то, что натворил. Как ни смешно это звучит, власти у меня теперь больше, чем у него, и отчасти именно благодаря ему. И я заставлю его заплатить.

Кассандра вздрогнула, и Риордан обнял ее еще крепче.

– Не думай о нем. Он больше не может причинить нам зла. Я хочу тебя поцеловать. Сейчас это самое главное.

Он перешел от слов к делу.

– Ты хоть понимаешь, какое это чудо, Касс? Ведь я думал, что ты умерла!

Он легонько встряхнул ее, чтобы до нее дошла вся чудовищность того, что случилось.

– И вот ты здесь, в моих объятиях, в нашей постели. Мне кажется, будто это я умер и вновь воскрес.

– Я люблю тебя, Филипп, – повторила она в третий раз. – Я всегда, всегда буду тебя любить.

Закрыв глаза и приподнявшись на локте, чтобы ненароком не коснуться его забинтованной груди, Кассандра осторожно склонилась над ним и поцеловала. Очень скоро дыхание у обоих стало одинаково прерывистым и беспокойным. Она стонала от прикосновения его рук под одеялом. Они отпрянули друг от друга одновременно.

– Дорогой, – сказала она, задыхаясь, – я так хочу любить тебя… так хочу! Но мы же не можем, мы должны остановиться. Ты же знаешь, мы не можем…

– Неужели не можем?

Риордан провел рукой по волосам и немного помолчал, чтобы дать сердцу успокоиться. Касс действовала на него лучше, чем любые лекарства.

– Я знала, что мне не следовало раздеваться.

– Нет, тебе непременно надо было раздеться! Я давно не получал такого удовольствия.

– Да, но нам надо было заняться чтением или чем-то в этом роде. Или позвонить и приказать, чтобы нам принесли чего-нибудь поесть. Ты не голоден?

– Я страшно голоден. Просто умираю с голоду!

Он повернулся к ней, но она уклонилась от его губ.

– Я говорю серьезно! – засмеялась Кассандра. – Если мы не перестанем, у тебя рана может открыться.

– Не откроется, если ты будешь лежать смирно.

Это было разумное предложение. Прочитав в ее глазах согласие, Риордан вновь склонился над ней. Кассандра замерла, изо всех сил стараясь сохранять неподвижность.

– О Боже, – прошептала она, цепляясь за него куда крепче, чем следовало бы. – Мы не можем! Нет-нет, это невозможно!

Он поцеловал ее еще раз, потом отодвинулся ровно настолько, сколько требовалось, чтобы говорить внятно.

– Я так и не успел рассказать тебе одну важную вещь про палату общин.

Она растерянно заморгала.

– Про палату общин?

– Чтобы стать членом палаты общин, каждый кандидат должен продемонстрировать смекалку, изобретательность, предприимчивость и готовность встречать самые страшные препятствия лицом к лицу.

Она попыталась заглянуть ему в лицо, но он держал ее слишком крепко.

– Перейдем к делу. Мне пришла в голову отличная мысль. Хочешь послушать?

Кассандра тихонько кивнула. Риордан в двух словах объяснил ей на ухо, что к чему. Она отстранилась и посмотрела на него долгим взглядом, потом вздохнула и прошептала:

– Господи, как я люблю эту страну!

Два месяца спустя Филипп и Кассандра Риордан предстали перед лондонским епископом в Нижней часовне святого Стефана в Вестминстере. На глазах у сотни свидетелей из числа ближайших друзей и знакомых они дали торжественный обет любить, беречь, уважать друг друга и хранить верность. Дружный вздох облегчения вырвался у всех присутствующих, когда необычная церемония завершилась, ибо взаимная любовь жениха и невесты была совершенно очевидна даже для слепого. Кое-кому из гостей даже показалось, что традиционный поцелуй, которым обменялись новобрачные, был слишком горяч и затянулся дольше, чем требовали приличия.

Лорд Уоллес Дигби-Холмс двинул локтем в бок свою спутницу (как ее? Мэри? Майра?) и многозначительно подмигнул ей. На все происходящее он поглядывал ревнивым хозяйским глазом. Поначалу ему было немного обидно, потому что на этот раз его не пригласили быть шафером жениха, но по зрелом размышлении он решил взглянуть на вещи философски. В конце концов, занявший его место Эдмунд Берк был выдающимся государственным деятелем; можно ли винить Риордана, восходящую звезду в партии вигов, в том, что он предпочел великого человека скромной персоне самого Уолли?

К тому же ходили смутные слухи о том, что Берк чем-то по гроб жизни обязан жениху, хотя точно никто ничего не знал. Говорили, что это нечто героическое и что будто бы прелестная женушка Риордана тоже в этом замешана. Уолли был убежден, что все это дикие бредни. В последний раз, когда он видел счастливую парочку, они были так увлечены друг другом, что обнимались прямо на людях, и с тех пор между ними ничего не изменилось. Не говоря уж обо всем остальном, Уолли просто не понимал, откуда у них взялось время на героические подвиги.

Всем бросилось в глаза отсутствие Оливера Куинна, некогда ближайшего друга жениха. Поговаривали, что между мужчинами произошел разрыв. Как бы то ни было, в настоящее время верный слуга короля трудился на благо своего сюзерена в индийских колониях. В некоем месте под названием Чандрагупматаван, где жара стояла такая, что в полдень можно было изжарить бифштекс на голом камне. Даже в тени. Точно никто ничего не знал, но… ходили такие слухи.

Невесту сопровождала Дженни Уиллоуби, ее любимейшая подруга. В первом ряду, одобрительно кивая и улыбаясь, сидел со своей молодой женой кузен Фредди. Даже тетка новобрачной, уже успевшая расстаться с титулом леди Синклер и превратиться в обыкновенную миссис Эдуард Фрейн, сидела во втором ряду рядом со своим новоиспеченным супругом и была, казалось, глубоко растрогана брачной церемонией. Впрочем, если верить злым языкам, она лила слезы потому, что муж племянницы был неизмеримо богаче ее собственного.

Клара, горничная невесты, и Бигль, камердинер жениха, сидели рядышком в заднем ряду.

– Ну, – всхлипнула Клара, сморкаясь в платочек Бигля, – что сделано, то сделано, верно я говорю? Но до чего же все-таки она хороша! Просто глаз не отвести! Это я ей посоветовала сделать высокую прическу, – не удержавшись, похвасталась она.

– Да-да, прекрасно, – рассеянно согласился Бигль, поглощенный созерцанием темно-синего бархатного камзола своего хозяина, любовно отглаженного этим утром его, Бигля, собственными руками.

Когда Клара вернула ему платок, он поймал ее руку и самым нахальным образом удержал в своей, продолжая между тем смотреть прямо перед собой.

– Держим пари, госпожа Клара, что их ждет прибавление семейства еще до конца этого года? – таинственно прошептал он, сжимая ее руку и даже легонько толкая ее локтем в бок.

– Ой, что вы, мистер Бигль, я женщина не азартная, – смутившись, ответила горничная, заливаясь прелестным румянцем, – где уж мне пари держать?

Клара отвернулась от него, сделав вид, будто рассматривает толпу гостей, а на самом деле пряча улыбку. Она могла бы запросто побиться об заклад на все, что угодно, отнюдь не вступая в спор с мистером Биглем. Ведь не далее как этим утром, заливаясь своим чудесным веселым смехом, который мог бы воскресить и покойника, ее молодая хозяйка призналась ей, что она уже на третьем месяце.