Они остановились, прислонившись к стенам по разные стороны оконной ниши и глядя в лицо друг другу. Кассандра старательно изобразила на лице такую же, как у него, заговорщическую усмешку.

– Ну и ну! – воскликнул Уэйд. – Похоже, мы получили даже больше, чем рас… рассчитывали. – Язык у него немного заплетался. – Ты не струсишь?

– Да я-то не струшу, только я сильно сомневаюсь, что свадьба состоится, Колин.

– Можешь не сом… сомневаться, он н-не отвертится. Его честь поставлена на карту! А знаешь, К'сандра, вот смотрел я на тебя сегодня и готов был по… побожиться, что ты и вправду в него влюблена.

– Влюблена в Риордана? Не смеши.

– Ну, может, ты сама не с-сознаешь, но я-то помню, как увидел вас впервые: он тебя целовал, а ты ва…. во… врезала ему по скуле. Любовь и ненависть. Опасное сочетание.

Он попытался скрестить руки на груди, но у него ничего не вышло. Кассандра поняла, что он гораздо пьянее, чем кажется, и бросила на него сочувственный взгляд.

– Уверяю тебя, в нашем случае речь не идет о любви. Только о ненависти.

Уэйд улыбнулся и поднял брови. Ее слова его явно не убедили, но, казалось, в общем и целом ему все равно. Она никак не могла его понять.

– Что ж, очень жаль, – продолжал он. – Может, мы даже больше потеряли, чем при… приобрели с этой женитьбой. Теперь он с тебя глаз не спустит, и нам придется встречаться как подпош… – он хихикнул, – как подпольщикам.

Она кивнула, не зная, хорошо это или нет. Встречи на публике в какой-то мере оберегали ее от его странных поползновений, но теперь эта преграда исчезнет.

– Верно, зато теперь, живя в его доме, я смогу раздобыть гораздо больше полезных сведений.

Кассандра вновь посмотрела в окно и проводила взглядом пару ласточек, взмывших ввысь. До чего же странный у них вышел разговор! Ей приходилось играть слишком много ролей сразу, и она подозревала, что Колин тоже прикидывается. На минуту она попыталась представить себе, что завтра утром станет женой Риордана, но это не укладывалось у нее в голове.

Обернувшись, она увидела лакея, идущего к ним по коридору с ее саквояжем в руке.

– Я велел Мадлен упаковать твои вещи, – пояснил Уэйд, отвечая на ее удивленный взгляд.

Он взял ее холодные руки в свои и ободряюще улыбнулся ей. От выпитого вина зубы у него потемнели, Кассандра видела все мелкие морщинки в уголках его глаз и рта.

– Ну, Касс, – сказал Уэйд, впервые называя ее так, – желаю тебе счастливого свадебного путешествия. Я найду шпо… способ с тобой связаться, когда ты вернешься в Лондон.

Он поцеловал ее руки, оставив на них влажный след слюны, потом поднял голову и посмотрел на губы. Кассандру охватило ощущение липкого страха, но Уэйд ограничился тем, что улыбнулся с сожалением, выпустил ее руки, потом взял ее под локоть и неверными шагами повел по коридору обратно к лестнице.

Взгляд Риордана она почувствовала на себе еще прежде, чем увидела его. Стоило ей достигнуть последней ступеньки, как он оттащил ее от Уэйда и с видом собственника обхватил рукой ее плечи. Кассандра не на шутку встревожилась, когда он наклонился и повис на ней. Ведь на этот раз его опьянение не было притворным!

Охотников сопровождать их в ночном марш-броске на Гретна-Грин заметно поубавилось; решимость не изменила только Уолли, Тому и их подружкам. Однако проводы прошли восторженно и шумно. Все мужчины поцеловали невесту, а Тедди Эвертон вложил в свой поцелуй столько пыла и рвения, что Риордану в конце концов пришлось взять его за шиворот и оттащить прочь. Потом их с добрыми пожеланиями и напутствиями погрузили в ожидающую карету, и она покатилась по гладкой и ровной, обсаженной деревьями подъездной аллее Лэдимира к большой дороге.

Отбрасывая колеблющиеся тени, единственная свеча в стеклянном фонаре освещала просторное чрево покачивающейся на ходу почтовой кареты. Какое-то время, пока шестеро пассажиров приспосабливались к обстановке и – насколько возможно – к обстоятельствам, в карете царила напряженная тишина. Кассандру и Риордана усадили на заднем сиденье и оставили одних. Остальные устроились на боковых сиденьях друг напротив друга, обнявшись и глупо ухмыляясь. Но потом Уолли обнаружил на полу деревянный ящик с дюжиной бутылок лучшего кларета из погребов Уэйда, и пирушка возобновилась.

Было решено обойтись без нудной церемонии передачи бутылки по кругу, когда один пьет, а остальные ждут своей очереди. Насколько все упрощается, когда у каждого есть своя бутылка! К тому же так гораздо гигиеничнее, придирчиво заметила Кора. Это были первые слова, которые Кассандра от нее услышала за весь вечер. На том и порешили. Каждый, кроме невесты, получил свою личную бутылку, и вскоре ночной воздух огласился чоканьем, смехом и пением.

По мере продвижения вперед шутки становились все более похабными, а ласки, которыми обменивались парочки на противоположных сиденьях, все более откровенными. В конце концов пение сменилось зевками, а потом храпом. По временам то один, то другой из путников, собравшись с силами, порывался рассказать еще один анекдот, пропеть куплет или сунуть руку за пазуху подружке, но все эти попытки кончались погружением в глубокое пьяное забытье.

Свеча догорела. Придвинувшись ближе к окну, Кассандра оперлась на локоть и попыталась разглядеть в темноте Риордана, прикорнувшего в противоположном углу сиденья. Он не спал: она видела, как время от времени он подносит ко рту бутылку. И не только видела, но точно знала, сколько глотков он делает каждый раз. Впечатление было такое, будто он, словно приговоренный к повешению, пьет, чтобы забыться по пути на плаху.

Теперь винная бутылка торчала вверх у него между колен под непристойным углом. Кассандра не могла отвести глаз от грубого символа; на мгновение ее смутные и нарочито отвлеченные представления о первой брачной ночи, которая последует за этой безумной пародией на венчание (если таковое вообще состоится), превратились в отчетливые до наглядности видения. Неприятная теплота поползла по ее телу, ладони вспотели. Когда Риордай вновь потянулся за бутылкой, она заставила себя отвести взгляд и стала смотреть в окно.

Трижды она открывала рот, чтобы заговорить с ним, и трижды в последнюю минуту закрывала его, так и не сказав ни слова. Да и что тут можно было сказать? «Что мы здесь делаем, Филипп, как все это могло случиться? Обними меня, мне страшно».

Ну почему он сам не хочет заговорить с ней? Ей горько было видеть его таким, сердце у нее разрывалось на части. Она не знала, что заставило его перестать пить около года назад, но догадывалась, что к такому решению могла подтолкнуть только ужасная катастрофа. И вот теперь он снова начал пить, и ей казалось, что это произошло по ее вине. Нет, на самом деле это, конечно, не так, и все же… Кассандра никак не могла стряхнуть с себя ощущение, будто она в ответе за все. Ей хотелось отнять у него бутылку и вышвырнуть в окно. Что он сделает? Может, он становится буйным, когда выпьет? До сих пор она ничего такого не заметила, но само по себе это еще ничего не значило. Она ведь еще не встала ему поперек дороги.

С чувством вины у нее в груди боролось не менее сильное чувство оскорбленной гордости. Вне зависимости от того, что произойдет завтра, она оказалась в чудовищно унизительном положении. Закрыв лицо руками, Кассандра крепко зажмурила глаза и стала невольно вспоминать события прошедшего вечера. Что она могла сделать, чтобы как-то изменить исход событий? Ведь все казалось таким… ненастоящим! Разве кто-то мог воспринять происходящее всерьез? Если бы она вскочила с места и выбежала из столовой при первом намеке на то, что мужчины действительно намерены разыграть ее в карты, это мгновенно разрушило бы столь тщательно разработанный ею образ разбитной французской вертихвостки.

Но она не могла, просто не могла позволить ему выиграть себя, как кошелек, набитый звонкой монетой! Ей хотелось немного уравнять ставки и в то же время сбить с него спесь. Кассандра снова бросила взгляд на темную, неподвижную и неизъяснимо грозную фигуру в противоположном углу. Ее замысел удался, можно сказать, на славу. И ходу назад не было. Если слова Уэйда – правда, если жениться на ней для Риордана теперь дело чести, значит, отказав ему, она лишь еще больше усугубит его и без того незавидное положение. Да и свое тоже. Они оба останутся в дураках.

Чтобы не плакать, Кассандра уставилась в окно, глядя на темные тени деревьев и кустов, летевшие ей навстречу. С ее стороны на небе виднелся ущербный серп луны, но он лишь изредка показывался из-за облаков. Поначалу ее раздражали звуки храпа, но в конце концов она привыкла к монотонным руладам, испускаемым захмелевшими собутыльниками по очереди. Опершись рукой на локоть, Кассандра позволила себе закрыть глаза и вообразила, что она во Франции, на загородной прогулке с подругами, по школе. Например, в Сен-Клу или в Версале. У них был пикник, потом они остановились на ночь в каком-то пансионе. Целый день школьницы смеялись, пели песни и вконец измучили бедную наставницу, а теперь устали, угомонились и стали засыпать одна за другой…

…Риордан сделал последний судорожный глоток из бутылки и вышвырнул ее из окна. Ему понравился донесшийся из темноты хруст разбитого стекла, и он бессмысленно ухмыльнулся. Жаль, что нет еще одной, чтобы отправить ее вслед за первой. Может, стоит открыть еще одну бутылку? Он обеими руками похлопал себя по животу, надутому, как барабан. Пожалуй, с него хватит. А может быть, и нет. Но стоило ему склониться над деревянным ящиком у своих ног, как пол кареты вдруг стремительно ринулся ему навстречу. Да, пожалуй, с него довольно, решил Риордан, осторожно распрямившись.

Он бросил взгляд на Касс. Спит. Вот и хорошо. Слава Богу, она хоть перестала глазеть на него.

Зато теперь у него появилась возможность поглазеть на нее. В бледном свете полумесяца ее кожа светилась, как у мраморной богини. Богиня… Она выглядела как богиня в тот вечер, когда он впервые ее увидел. Афродита в клубе «Кларион». Поцелуй в саду – плата за ставку в сто фунтов, проигранных в кости. В тот вечер он выиграл. А сегодня проиграл.

Наклонившись ближе и опершись рукой на сиденье, Риордан пристально вгляделся в спящую девушку. Ее влажные губы были полуоткрыты, лунный свет отбрасывал на ее прекрасное лицо пятнистые тени от проносившихся за окном деревьев – причудливый, прихотливо меняющийся узор, напоминавший кружево. Она опиралась головой на руку, пальцы смутно белели в черных волосах. Он прошептал ее имя:

– Касс… Кассандра Мерлин. Беспутная дочка изменника. Грядущая невеста почтенного Филиппа Риордана.

Восторг и ужас переполняли его в равной степени.

Нельзя на ней жениться. Нельзя. Он слишком многое теряет, слишком много людей ждет от него совсем другого. Словно издалека Риордан посмотрел на собственную руку, протянувшуюся, чтобы коснуться выбившегося из прически черного локона. Она вздохнула, и он замер; его пальцы запутались в шелковистых прядях. Надо бежать, бежать немедленно, выпрыгнуть потихоньку из кареты прямо сейчас, пока все спят. Он похлопал по толстому кошельку у себя в кармане. Денег у него полно. Через два дня он будет в Лондоне.

Конечно, Касс будет вне себя. Деньги! Он даст ей денег, и она успокоится. Да-да, очень скоро жизнь вернется в обычное русло. Он от нее не отстанет, пока она не согласится стать его любовницей. Он женится на Клодии и станет выдающимся государственным деятелем. Оливер сможет им гордиться. Все будет хорошо. Просто отлично.

Риордан схватился за ручку дверцы. Прощай, Касс. Ее дыхание было тихим и ровным. Шаль соскользнула у нее с плеча, обнажив руку в тонком рукаве платья. Ее рука шевельнулась, раскрытая ладонь бессильно легла на сиденье между ними.

Помогая себе руками, Риордан подполз к ней поближе и опустил голову на раскрытую ладонь. Тихонько, тихонько… Он ощутил под щекой биение пульса у нее на запястье – легкое, как трепыхание крыльев маленькой птички. Его губы сами собой прижались к ее ладони. Закрыв глаза, он вдохнул ее особый, ни с чем не сравнимый запах. Откуда ни возьмись, пришла железная уверенность, что когда она проснется и обнаружит, что его нет, то непременно заплачет.

Он осторожно сел, глядя прямо перед собой. Похоже было, что Тэсс уснула, пытаясь втиснуться в жилет Уолли. Кора повисла на коленях у Тома, словно тряпичная кукла, спрятав лицо у него между ног, а он сидел, откинувшись назад, и храпел с открытым ртом, как раненый бык.

В висках у Риордана стучала тупая боль, веки налились свинцом. Деревья и кусты, какие-то колючие изгороди проносились за окном с пугающей скоростью. Если он сейчас прыгнет, то разобьется насмерть. Лучше подождать. И вообще, прыгать – это трусость. Он опять тяжело осел в своем углу. Завтра. Завтра он скажет Касс, что не может жениться на ней. Вот прямо так и скажет. Честно и открыто. Она поймет. Черт возьми, да она сама вздохнет с облегчением! Глаза у него закрылись сами собой. Его последним воспоминанием стали ее черные ресницы, лежащие на белых щеках подобно раскрытым испанским веерам.

…Кассандра проснулась в растерянности, сама не помня, как и когда заснула. В карете все еще было темно, но небо за окном уже светлело, Она услыхала грубый гортанный голос (наверное, кучера) и поняла, что они остановились у будки сборщика дорожных пошлин. Потом карета дернулась вперед, въехала за рогатку и покатила по единственной улице какой-то сонной деревушки. Что-то подсказало ей, что они добрались до места.

Остальные продолжали спать вповалку, как новорожденные щенята. Риордан устроился рядом с нею полулежа, обхватив себя руками, уронив подбородок на грудь и шумно дыша. Карета опять остановилась, и Кассандра услышала, как возница тяжело спрыгнул с козел на землю. Сердце у нее подскочило и заколотилось прямо в горле. Вот оно, началось!

Дверца распахнулась.

– Прошу прощения, дамы и господа, но мы приехали.

Только Кассандра услышала его, но сделала вид, что не слышит. Если кучер сейчас уйдет, ей придется будить остальных – одна мысль об этом привела ее в ужас.

– Эй, я сказал, приехали! – повторил кучер, грубо тряся Уолли за плечо. – Тьфу, – выругался он вполголоса, – несет, как из винокурни.

Никто не шевельнулся.

– Место назначения, господа, Гретна-Грин! – еще громче объявил возница.

Он потянул Риордана за сапог.

– Слушайте, я хочу поставить карету в сарай. Так что, если не возражаете, ваша милость…

Наконец сидевшие в карете с трудом растолкали друг друга, с глупым видом моргая, почесываясь, кряхтя и протирая глаза.

– Мы приехали? – пробормотал Уолли, выпрыгнув из кареты с неожиданным проворством.

Прочно утвердившись обеими ногами на земле, он обвел глазами тихие дома селения, потянулся и почесал в затылке.

– Боже, мне надо облегчиться! Пошли, Том, давай посмотрим, что к чему.

Все еще сидя в карете, Риордан схватился обеими руками за голову и застонал сквозь стиснутые зубы. Казалось, два гнома с ледорубами по очереди вгрызаются ему в виски, Вдруг его пробрал озноб, содержимое желудка всколыхнулось болезненной волной, на лбу выступил пот, а рот наполнился слюной. Схватившись за дверцу и подтягиваясь на руках, он выбрался из кареты и пробежал, ковыляя, несколько шагов. Минуту спустя, когда Кассандра вышла из кареты, он стоял, прислонившись к стене какого-то дома и стараясь унять дрожь. Его лицо цветом напоминало брюхо дохлой рыбы.

– Меня отравили, – прохрипел Риордан. – Я умираю.

Его налитые кровью глаза остановились на поилке для лошадей, находившейся неподалеку, и он направился к ней, будто в трансе.

– Не пей! – закричала Кассандра, но было уже поздно.

Риордан по плечи погрузил голову в черноватую воду и застыл так надолго, что она испугалась, как бы он не захлебнулся. Когда он наконец вынырнул, задыхаясь и отплевываясь, черные с серебром волосы гладко облепили его голову. Теперь он напоминал выдру.

– Я ее не пил, – пояснил он со слабым упреком.

После купания в деревянном корыте вид у него стал чуть получше: кожа на щеках под трехдневной щетиной слегка порозовела, руки тряслись уже не так сильно. Они уставились друг на друга. Теперь Риордан напоминал бродягу из Чипсайда [39] на следующее утро после тяжелейшего запоя, ну а она выглядела, как и положено выглядеть женщине, которая большую часть ночи просидела без сна в карете, сходя с ума от беспокойства. Сейчас он объявит, что никакой свадьбы не будет, подумала Кассандра. Интересно, какие слова он для этого подберет?

– Все готово! – объявил Уолли, подходя к ним.

За ним покорно следовали Тэсс, Том и Кора. Все четверо показались Риордану до неприличия бодрыми и веселыми.

– Ради Бога, не ори! – поморщился он.

– Все просто, без затей, – как ни в чем не бывало продолжал Уолли. – Обряд проводит сборщик податей, мы будем свидетелями.

– Сборщик податей? – бессмысленно повторил Риордан.

– Или кузнец, но он сейчас в Аннане, чинит поломанную телегу, так что вас будет венчать сборщик податей.

Солнце выползло из-за крыши дома напротив и больно ударило Риордана по глазам.

– Кузнец?

– Вообще-то любой из жителей деревни может провести церемонию, но по традиции это делает сборщик податей или кузнец. Мы же хотим провести венчание по всем правилам, верно?

Он загоготал и толкнул Тэсс локтем в бок.

– Ну как? Все готовы?

Только теперь Риордан вспомнил. В это утро ему предстояло обвенчаться.

Гномы с ледорубами, поселившиеся у него в висках, вновь принялись за работу; Риордан посмотрел на Кассандру, словно увидев перед собой страшный призрак смерти. Он сделал невольный шаг назад и наткнулся на поилку. Колени у него подогнулись, и он грузно опустился на край деревянного корыта. Его лицо опять побелело. Он Послал ей дрожащую и жалкую улыбку.

Повернувшись к нему спиной, Кассандра замерла на мгновение, потом решительным шагом пошла от него прочь но Уолли схватил ее за локоть и силой воротил к роковой поилке.

– Эй, эй, милочка, ты далеко собралась? – возмущенно закричал он, заподозрив, что ему хотят испортить утреннюю забаву. – Минуточку, минуточку! Теперь уже поздно поворачивать оглобли! Та-а-ак, теперь ты…

Схватив Риордана за шиворот, он силой заставил его подняться на ноги, соединил их руки и, убедившись, что их пальцы сплелись, толкнул обоих в спину, а когда они двинулись вперед, пошел следом по пыльной улице, ни на минуту не закрывая рта.

– Игра есть игра, друзья мои. Двадцать человек видели, как ставка была сделана и выиграна, вернее, в твоем случае, Филипп, следует сказать, проиграна, и теперь вам обоим пора платить по счету. Твоя честь поставлена на карту, ты не можешь изменить слову. Я с вас глаз не спущу и прослежу, чтобы вы оба исполнили свой долг. Вам не отвертеться. Ей-Богу, когда-нибудь вы мне еще спасибо скажете…

По мере того как солнце поднималось все выше, владельцы лавок и простые жители селения начали появляться в дверях своих домов и магазинов. Одни просто глазели, другие понимающе кивали. Странные парочки ежедневно появлялись в их маленькой приграничной деревушке, и ни для кого не было секретом, зачем они сюда приезжают.

Ободряющие слова Уолли не доходили до Риордана: еле удерживаясь от рвоты, он сосредоточился лишь на том, чтобы вовремя переставлять ноги. Рука Кассандры в его руке, казалась безжизненной, как лапка мертвой птицы. Мозги у него не работали, ему никак не удавалось удержать в голове ни одной связной мысли.

Впереди показался каменный дом. Что-то дрогнуло в груди у Риордана. Должно быть, дрожь отдалась у него в руке, потому что Кассандра резко повернула голову и посмотрела на него. Она показалась ему незнакомкой. Ему хотелось спросить: «Кто ты?» Что таилось в глубине ее широко раскрытых серых глаз? Вызов? Паника? Он был не в состоянии что-либо разобрать. Остановившись и повернувшись лицом к Кассандре, Риордан взял ее вторую руку.

– Касс, – прошептал он, понятия не имея, что собирается сказать дальше.

Но Уолли стоял на страже: в этот решающий момент ему совершенно не требовались любовные объяснения наедине. Похлопывая их по спине, он подтолкнул незадачливых жениха и невесту вперед.

– Идем-идем, нельзя же заставлять ждать сборщика податей!

– Да погоди же ты минутку, черт бы тебя подрал!

Риордан оттолкнул Уолли, и они снова остановились, хотя до нужного дома было уже рукой подать. Все посмотрели на него. Кассандра обреченно ждала. Теперь ей было безумно жаль, что она не взяла инициативу в свои руки. Надо было самой отказать ему, это смягчило бы боль унижения. Однако, к ее изумлению, Риордан ничего не сказал. Вместо этого он пару раз провел рукой по мокрым волосам, потуже затянул обмякший шейный платок и застегнул жилет, потом дрожащей рукой бережно поправил выбившийся ей на щеку локон, закрепив его шпилькой на макушке. На мгновение их взгляды скрестились. Она пытливо заглянула ему в лицо, но так и не смогла разгадать, о чем он думает.

– Пошли, пошли, – торопил Уолли, огрызаясь, как овчарка на отбившихся от стада овечек.

Без дальнейших понуканий все они прошли в двери и оказались в доме. Навстречу им, потирая руки, двинулся лысый пожилой мужчина.

– Отличный денек! Позвольте представиться: Бин, Джордж Бин. Давайте посмотрим, сумею ли я угадать, – кому из вас сегодня привалило счастье. По-моему, вот этой парочке с постными лицами. Я прав? Обычно кто бледнее всех, тот и лезет в ярмо. Это уж верный признак – девять раз из десяти. Эй, детка, а ты не рухнешь в обморок прямо мне на руки?

Все посмотрели на Кассандру. Она была так бледна, что никто не удивился вопросу. Но она отрицательно покачала головой в ответ и выпрямилась, упрямо вскинув подбородок. В эту минуту она напоминала норовистую лошадку. Риордан вдруг понял, что женится на ней.

– Вот и славненько. Ну-с, приступим к делу. Плата – четыре гинеи.

– Четыре гинеи! – возмутился Уолли.

Он начал было протестовать, но Риордан вытащил из кармана пригоршню монет и протянул их мистеру Бину.

– Отлично, отлично, – приговаривал сборщик податей, засовывая деньги в карман, – жениху, кажется, не терпится начать. Вообще-то ничего мудреного тут нет. Многие пары в такую минуту берутся за руки. Вот так. Первое слово предоставляется жениху. Надо только сказать: «Перед лицом этих свидетелей мы объявляем о своем желании вступить в брак». Запомнили? «Перед лицом…»

– Я запомнил.

Риордан сделал глубокий вдох, сам не замечая, что слишком сильно сжимает руку Кассандры, – ей пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть.

– Перед… – он откашлялся, – перед лицом этих свидетелей мы объявляем о своем желании вступить… в брак.

Он стоял с открытым ртом и помутившимся взглядом. Собственные слова отдавались у него в ушах подобно отдаленному эху.

– Точно! Так, теперь очередь дамы. Вы оба должны это сказать, понятно?

Риордан посмотрел на Кассандру. Она показалась ему страшно далекой, словно он глядел на нее не с того конца подзорной трубы. Вот она высунула кончик языка и облизнула пересохшие губы. Он услышал, как она вдохнула в себя воздух, увидел, как расширилась ее грудь.

– Перед лицом этих свидетелей…

Она умолкла. Все следили за ней, затаив дух.

– Мы объявляем о своем желании вступить в брак.

Мистер Бин расплылся в улыбке.

– Дело сделано!

Последовала секунда молчания, пока новость доходила до всех членов компании. Потом из глоток Уолли и Тома вырвался дружный вопль торжества, Кора и Тэсс всплакнули, а Кассандра и Риордан так и застыли на месте, глядя друг на друга с равной степенью ужаса и недоверия.

– Поцелуй ее! Все хотят поцеловать невесту!

Он поцеловал ее, не закрывая глаз, и увидел в ее взгляде, как в зеркале, отражение того же потрясения, какое испытывал сам.

– Ну а теперь, как только распишетесь вот в этом свидетельстве, вас ждет прекрасный свадебный завтрак в «Розе с шипами», – сообщил мистер Бин, когда поцелуи и шлепки по спине наконец прекратились. – Это лучший трактир в деревне, можете мне поверить! Я это говорю не потому, что он единственный, и даже не потому, что его хозяин – мой брат! Ха-ха!

Вся обстановка обеденного зала в «Розе с шипами» сводилась к одному громадному столу, окруженному деревянными скамьями и стульями. Кассандре и Риордану предоставили почетное место во главе стола, а их друзья расселись по обе руки от них. Уолли, назначивший сам себя шафером и посаженым отцом, заказал целое пиршество, к которому волен был присоединиться любой, зашедший в трактир в это теплое, августовское утро. Кроме того, он взял на себя смелость арендовать для новобрачных «дом молодоженов» – хижину из двух комнат позади трактира, отделенную от него полоской деревьев и мостиком, перекинутым через бесполезный, "о живописный пруд. Эту горделиво сообщенную им новость Кассандра выслушала со стиснутыми зубами.

Уолли потребовал шампанского и стал приглашать к столу всех кого ни попадя, провозглашая при этом тост за тостом. Желудок у него, должно быть, был луженый: неимоверное количество съеденного и выпитого на него никак не действовало. Все, кроме Кассандры, кажется, пришли в себя после вчерашнего вечера, даже Риордан присоединился к общему веселью и снова стал выпивать, будто вовсе не он, а кто-то другой всего час назад сидел на краю поилки для лошадей, стараясь удержать рвоту.

– За тебя, Касс! – обратился он к ней с залихватской улыбкой, пока никто не слышал. – За прекрасную новобрачную.

Какой-то огонек блеснул в его глазах, но Кассандра так и не смогла понять, насмехается он над ней или нет.

Она вообще не хотела на него смотреть; ее чувства, подобно маятнику, раскачивались между робкой дрожью торжества и безысходным горем. Собрав в кулак всю свою смелость, она чокнулась с Риорданом.

– За моего мужа, – тихо сказала Кассандра, словно пробуя это слово на вкус.

Увидев, как темнеют его глаза, она ощутила ту же мгновенную жаркую вспышку, что и прошлой ночью в карете. Он наклонился и поцеловал ее, не касаясь руками. Она закрыла глаза и вздохнула, вся отдаваясь своему чувству. Но с полдюжины мужчин, сидевших за столом, начали аплодировать, топать ногами и громко непристойно поощрять их. Мучительно покраснев, она отпрянула назад.

Утренний пир тянулся бесконечно, а Кассандра все больше теряла силы и падала духом. Ей пришлось целоваться со столькими незнакомыми мужчинами, что у нее голова пошла кругом. Она выпила много шампанского, но оставалась холодной и беспощадно трезвой, словно сам Дионис [40] наложил на нее проклятье.

Риордан, похоже, снова опьянел и с каждой минутой становился все более любвеобилен. Похоть откровенно светилась в его ярко-синем взгляде, ей опять и опять приходилось отталкивать его руки; мысль о том, что он прикасается к ней столь нескромным образом на глазах у всех, была для нее непереносима. Она едва не падала от усталости, но решила, что скорее умрет медленной и мучительной смертью, чем поднимется из-за стола первой, чтобы отправиться в «дом молодоженов».

Прошло, по ее мнению, не меньше ста часов, в течение которых ей пришлось сидеть за столом, растягивая губы в притворной улыбке. Но вот Риордан вскочил на ноги. Еще один тост, с безмолвным стоном решила Кассандра. Только на этот раз он заставил ее подняться вместе с собой и обхватил рукой ее плечи, хотя трудно было сказать, чего в этом жесте больше – нежности или желания на что-то опереться, чтобы не упасть. В другой руке он держал бокал.

– Дамы и господа! Могу ли я рассчитывать на ваше внимание? Мы с женой хотим поблагодарить всех, кто здесь собрался, за добрые пожелания и напутствия в этот знаменательный день, когда мы стоим на пороге долгого путешествия в неизведанную страну семейной… гм… о, черт, у меня ничего не выходит.

Он осел, навалившись на стол в приступе безудержного хохота, который подхватили все, кроме Кассандры. Она не знала, смеяться ей или плакать. Риордан между тем вновь собрался с силами и с пьяной методичностью начал свою речь сначала:

– Я хочу сказать, что рад всех вас видеть, рад, что вы присоединились к нам с пожеланиями долгой и счастливой супружеской жизни. Да, пусть она будет такой же долгой и счастливой, как у моего незабвенного дяди Хэла, упокой Господь его душу. У дядюшки Хэла была любимая поговорка, и я надеюсь, что в один прекрасный день смогу повторить ее по праву: «Дни счастья проведены мною между ног моей жены».

Он опять рухнул, сгибаясь пополам, от смеха и колотя кулаками по столу. Кассандра гневно повернулась кругом, и он едва успел заметить, как вспыхнуло от возмущения ее лицо. Выбросив вперед руку, Риордан все-таки сумел ухватить ее за платье. Он бесцеремонно подтащил ее к себе и поднял на руки.

За столом началось настоящее светопреставление, когда он понес ее через весь обеденный зал к дверям. Кассандра спрятала лицо у него на плече и зажала уши, чтобы не слышать хохота, свиста и похабных напутствий, раздавшихся им вслед. У самого выхода Риордан покачнулся и налетел на дверной косяк.

– Мне бы хотелось остаться в живых, – злобно прошипела она.

Яркое солнце больно резануло их по глазам. Какой-то прохожий, явно из местных, подмигнул Риордану и сделал жест, значение которого Кассандра поняла сразу, хотя видела впервые. Она не сомневалась, что гости последуют за ними и проводят до самого «дома молодоженов», и ее вера в действенность молитвы укрепилась, когда этого не произошло. Потом к ней пришла уверенность, что Риордан споткнется на шатком мостике над прудом и свалится вместе с ней в неподвижно застывшую синюю воду, но Всевышний опять смилостивился над ней. Впрочем, она не сомневалась, что на этом ее везение закончится.

Не иначе как чудом им удалось добраться до домика без телесных повреждений. Дверь пришлось открывать Кассандре: у Риордана были заняты руки. Он, спотыкаясь, переступил через порог и захлопнул дверь ногой. Она окинула комнату взглядом, заметив лишь, что помещение светлое и чисто прибранное, потом уперлась обеими руками ему в грудь и оттолкнула.